Текст книги "Бортовой журнал 6"

Автор книги: Александр Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

И еще, я полагаю, мировое сообщество в полной мере не оценило этот трюк с российскими паспортами, и в будущем вполне могут появиться китайские паспорта для жителей Хабаровска или, например, курило-японские.

Военная сторона вопроса – танки у нас глохнут, самолеты наши сбивают, а потери наши в основном среди 18-летних пацанов.

Вот это я не понимаю. Если к войне готовились, то почему там 18-летние? Если не готовились, то тогда все понятно.

* * *

На Пионерской площади (возле ТЮЗа) состоится Третий Всероссийский туалетный фестиваль. В программе открытие музея туалетов, конкурс туалетных скульптур, граффити-шоу на туалетных кабинах, конкурс флористов-декораторов, конкурс на лучшую надпись на стене туалета и прочие состязания.

Когда мне в руки попалось приглашение на этот фестиваль, я подумал, что юмор спасет наш город.

Смех – это же защита. Грязь и смрад на улицах калечат сознание, а смех возвращает ему его первоначальный облик.

На туалетный фестиваль надо являться в карнавальных костюмах – это традиция подобных праздников.

Представляю себе чиновников, открывающих это мероприятие, с бумажными унитазами на голове, в костюмах в форме писсуаров и с ершиками, привязанными вместо галстука.

Хорошо бы шли в эти дни пирожные, испеченные в виде небольших рулонов туалетной бумаги, мороженое, напоминающее туалетные кабинки и прохладительные напитки, разливаемые из бочки с надписью «Освежитель воздуха».

Оркестр издает только трубные звуки, а дети обливают всех водой из посудин, напоминающих гульфики.

В огромный макет унитаза может войти любой желающий. Макет должен быть прозрачным, наполненным водой в нужных местах. Тут же можно было бы организовать и коллективное проныривание.

* * *

Тут у некоторых возникают всякие вопросы относительно того, что Покровский (то есть я) не титульная нация (то есть не русский). В связи с чем должен заявить, что все компетентные наши органы знают, что Покровский – титульная нация. Русский. Но родился в Баку и жил там до 17 лет, а потом – училище и Северный флот.

Правда, азербайджанцы тоже меня считали нетитульной нацией. Мама у меня обрусевшая армянка, а по их, азербайджанскому, разумению я не то чтобы не азербайджанец, я даже не русский, я – армянин.

Но и в Армении меня армянином не считают, потому что у меня мама – армянка из Баку и не знает армянского языка, из чего получается, что и я не знаю этого замечательного языка, то есть я не армянин.

На Северном флоте вообще никак не считали, там было всем похеру, какой я нации, и под это дело я окончательно уверовался в том, что я русский, о чем аж с 17 лет во всех анкетах и пишу.

* * *

В Тунис поехали сразу, вдруг, ни с того ни с сего.

Почему в Тунис? Потому что дешевле, чем в Сочи. Странно, но дешевле.

В салоне самолета все время шлялась парочка наших идиотов в футболках с надписью на английском языке: «Опасность! Русский турист!».

В Монастир прилетели ночью. Жарко, запах сгнившей кожи.

– У вас всегда так пахнет?

– А разве пахнет? – Здешний гид никакого запаха не чувствует. – У моря воздух свежее.

Море и солнце – это на следующий день. Его тут много.

Дороги отличные– ни одной выбоины. Скорость движения – 30. Так и едут. Никто не нарушает.

– А тут жуткие штрафы. Двадцать динаров.

Двадцать динаров – это четыреста рублей. Действительно, жуткий штраф.

Средняя зарплата в Тунисе – четыреста долларов – это четыреста восемьдесят динаров. Отель государственный. Он возвращает во времена советской власти. Во всяком случае, рестораном это кормилище назвать трудно. Это столовая. И кто им только дал четыре звезды? Но кормят сносно, а песок на пляже усеян окурками – убираются только бутылки. Так что мусор увидеть можно. Хотя нельзя сказать, что его здесь не собирают. Мусорщики при этом напевают что-то свое и здороваются со всеми встречными.

На баках для сбора мусора надпись по-английски: «ремейк».

Дело всей жизни некоторых наших певцов служит надписью на мусорных баках в Тунисе. Мусор здесь перерабатывают.

Наши туристы немедленно напились и побросали в бассейн своих девушек вместе с бокалами пива.

Тунисцы на это дело взирали со спокойствием верблюдов.

Тунис– государство светское. В 1956 окончательно обрели самостоятельность, потом нашли у себя немного нефти, фосфатов – это помогло встать на ноги. Теперь нефть уже не так обильно поступает на внешний рынок, как в былые времена, но страна держится. Оливки, масло, кожа, текстиль, туризм и еще какая-то ерунда.

Литр бензина – один доллар.

Тунис считается бедной страной. И еще это страна полиглотов – почти каждый может говорить на нескольких языках. Арабский в диалектах – их существует просто куча.

Кроме того, французский, английский, испанский, немецкий.

С недавнего времени к ним добавился еще и русский. Кое-кто учился в Украине.

На базаре надо отчаянно торговаться. Первый вопрос: откуда ты. Вопрос задается на всех языках сразу.

– Оттуда.

– Чех?

– Нет.

– Словения?

– Нет.

– Украина?

– Почти.

– Что за страна «Почти»?

То, что предлагается за шестьдесят динаров, можно купить за двадцать.

– А сколько стоит мясо?

– Мясо? Пятнадцать динаров.

– Дорого.

– Бери за десять.

Мясо – баранина, телятина, козлятина. Десять динаров. Одна мякоть. Парная. Двести рублей килограмм.

– А с костью?

Меня не поняли.

– Мясо на кости сколько стоит?

– Зачем тебе кость? Кость собака ест.

– Ну все-таки, сколько стоит мясо на кости?

– На кости? Бери за пять. Образование бесплатное. В школе – тринадцать лет, потом институт. Там тоже не надо платить, не считая какой-то мелочи. Высшее образование больше получают женщины, чем мужчины.

– А мужчины сразу хотят работать. Тунисский диплом приравнивается к французскому. Отличники могут быть отправлены за рубеж на учебу за государственный счет.

И это не дети чиновников.

– Нет, это просто отличники.

Тут много чего можно делать за государственный счет. Например, лечиться.

– Медицина бесплатная. К нам даже из Алжира и Ливии приезжают лечиться.

– Потому что бесплатно?

– Почему бесплатно? Для них платно. Просто у нас очень хорошая медицина.

Врачи здесь получают тысячу двести долларов в месяц, работая в государственных поликлиниках и больницах. А в частных они получают четыре тысячи и выше. Могут и десять тысяч получать.

Врачи частной практики должны пол-недели отработать в государственных учреждениях, а вторую половину недели они могут работать на себя.

Из Алжира и Ливии сюда едут не только лечиться, но и гулять. На выходные и праздники. В Тунисе нет сухого закона. Алжирцы и ливийцы с удовольствием вкушают спиртное. Пьяных не бывает.

– А сколько у вас получают полицейские?

– Самое малое – триста пятьдесят динаров.

– И все?

– У них еще есть комиссионные. Часть штрафа, например за превышение скорости, возвращается полицейскому в виде денежного вознаграждения.

– А взятки не берут?

– Почему не берут? Только за это можно в тюрьму сесть.

Тунис считается самой благополучной страной. На всю страну одна женская тюрьма (очень красивое здание) и несколько мужских. За курение марихуаны можно сесть лет на шесть. За продажу наркотиков – на всю жизнь. Воров вылавливают очень быстро. Убийство человека карается пожизненным заключением.

– Аллах дал человеку жизнь. Отнял ее – отдай свою.

– А откупиться можно?

– Нет. '

Смертной казни нет с 1989 года.

– У нас было одно выступление исламских фундаменталистов. Хотели взять власть. Подавили, а после этого отменили смертную казнь. У нас и так хорошо, нам это все не надо.

Ислам исламом, но если девушка в восемнадцать лет захочет выйти замуж без согласия родителей, то закон будет на ее стороне.

– Мы же с французами почти родственники. Свободу любим.

Традиционная тунисская свадьба – это семь дней объезжать всех родственников, и обойдется это в 30 тысяч долларов.

Это цена маленькой квартиры. То, что называется, в спальном районе. Так что молодые чаще всего просто регистрируются, потом вечеринка, а на деньги покупают жилье. С 1956 года у тунисцев одна жена.

– Наш президент сказал: «Хватит и одной».

– Но ислам разрешает.

– Нет. У нас теперь по закону одна жена.

– А дети?

– Два, три ребенка в семье.

– Пособие на детей?

– Да.

И пособие есть. Пенсия – 80 процентов от последней зарплаты. Даже если зарплата была 400 динаров – пенсия 320 динаров (6400 рублей на наши деньги). Вода и электричество будет стоить для семьи 100 динаров в месяц, «коммунида» (наше ЖКХ) – 50 динаров.

Разводы редки, потому что за развод надо заплатить большие взносы, и еще надо оставить жене дом и обеспечить и ее и детей. Детей здесь не бросают. Беспризорников нет.

Бродяг тоже не видно. Старость обеспечена. Если умирает один из супругов, то второй всю оставшуюся жизнь получает и свою пенсию, и пенсию умершего супруга. Таков закон.

И еще одиноких старух обеспечивают сиделками. За государственный счет.

– Почему только старух?

– Мужчины живут тут в среднем пятьдесят шесть лет, а женщины до семидесяти шести.

– Понятно почему.

– Почему?

– Морят мужа, а потом двадцать лет получают его пенсию.

Гид смеется.

– Просто мужчины много курят. Почти все мужчины у нас курят.

Курят и от этого мрут. Похоже, это все их проблемы.

Пенсии, пособия, дороги, сиделки, старость, дети, образование, медицина, еда.

И все это без природного газа и золото-валюты Центрального банка.

Все для людей, а иначе зачем это все.

* * *

Сомалийские пираты опять отличились: захватили яхту с французами. Но французский спецназ отбил соплеменников, а Саркози тут же заявил о своей новой инициативе: создать против сомалийских пиратов международные полицейские силы. И создадут.

Два года назад я писал статью о пиратах. По ней даже собирались снимать документальный фильм. Я тогда предложил создание таких сил, но только инициатором их создания, по моему замыслу, должна была выступить Россия. Не только наказали бы пиратов, но и получили бы международный институт, в котором у России была бы ведущая роль, что позволило бы на международные взносы построить, к примеру, и парочку новых эсминцев для нашего флота. Фильм не сняли, все заглохло. Теперь все лавры достанутся Саркози.

* * *

Мне нравится французский иностранный легион. Набирают со всего мира джентльменов удачи, и они исправно служат Франции в горячих точках. Оклады, пенсии, пособия, французское гражданство.

Жаль, что Россия до этого все никак не созреет.

А ведь придется.

* * *

Я нигде не видел беспризорников. За границей их нет. В России они есть. Это целая армия, пополняющая криминальные ряды. Нужна государственная программа по превращению беспризорников в солдат. Идеальные получились бы солдаты, но в это дело надо вложить много денег и сил. Дело стоит того. Было бы желание.

Пока его нет.

* * *

Рассказали историю. Дело было в небольшой поликлинике, куда в конце рабочего дня привели ребят из первого класса на какую-то диспансеризацию.

Дело в том, что диспансеризации давно не проводились, и это, так сказать, первый случай за много-много лет, так что все – и дети, и врачи – держались как-то особенно торжественно, что ли.

И вот к невропатологу входит маленький мальчик лет семи-восьми. Невропатолог, старенький, интеллигентного вида доктор, засуетился, принимая такого пациента. Сразу разговоры: «А как ваше имя, молодой человек?» и «Как вы учитесь?», – на что мальчик отвечает, мол, учусь, стараюсь, и все это не торопясь, чинно, оба улыбаются, и по всему видно, что им обоим это общение нравится – доктор все спрашивает, мальчик отвечает, доктор говорит, что ножку надо положить на ножку, что он – вот сюда молоточком, и тут…

И тут дверь открывается настежь, в нее сначала влезает гигантская швабра, потом уборщица – огромная бабища с ведром, и она по полу широкими бросками той шваброй – шась, шась!

Доктор смутился, покраснел, потом поправил очки и говорит:

– Неужели вы не видите, что мы с молодым человеком заняты? Выйдите, пожалуйста, подождите минутку, мы закончим, и вот тогда…

– Вот еще! – отвечает бабища. – Буду я тут вас ждать! Всех не наждешься!

И тут маленький мальчик вдруг говорит той бабе:

– А ну пошла отсюда на х…й!

И о чудо! – баба, приседая и кланяясь, жопой в дверь со словами «Ой, а вы, значит, заняты!» вышла. Дверь закрылась, тишина.

Вы знаете, доктор немедленно поставил мальчику диагноз: «Совершенно здоров!».

* * *

Фондовые рынки рухнули, потом оживились, чтобы через какое-то время, судя по всему, снова рухнуть.

Интересно, как там поживает наш Стабилизационный фонд? Говорят о чем угодно, но только не о нем.

Не вспоминают, не вздыхают, не кричат, не посыпают голову пеплом, не стонут, не ворчат, не сетуют – тишина.

А мне все же интересно, как он там, в забытой Богом Америке? Не одиноко ли ему? И как он себя чувствует?

Может быть, его следует поддержать как-то, опереть на что-нибудь, прислонить, подставить стул?

Но, возможно, я что-то пропустил, и у нас уже давно нет никакого Стабилизационного фонда. Ведь не видел же его никогда и никто. Никто не знает, как он на самом деле выглядит.

Все только о нем говорили, но так, чтобы представить: вот эта чудовищная штука и есть наш горячо любимый фонд – вот этого не было.

Было только умное лицо господина Кудрина по телевизору, и рассуждало то лицо о тех замечательных преимуществах, что дает нам размещение этих денег там, в экономически несгибаемом далеко.

Оно тогда напоминало вдохновенный лик селекционера, скрестившего наконец корову с трактором. Все обещало необычный приплод – этакий вагон с рогами.

Но время шло, а Стабилизационный фонд миру все не являлся. Ну хоть бы что-нибудь, хоть одним глазком!

Показали бы нам тонну бумаги, что ли! Мол, вот она, та самая тонна, на которую удалось выменять все наши немалые деньги.

Не показали, не предъявили, не представили, и злые языки теперь скажут: «Самое время его поделить. Заявить на весь мир: вот ведь Америка что учудила, украла наш незабываемый фонд!» – а потом разделить его между настоящими страдальцами, как дыню: развалить сперва пополам, очистить от семечек, а потом поделить на дольки, да еще и еще, а после каждому причастному вложить в рот по сахарному кусочку.

* * *

Не пора ли развернуть в народе дискуссию «Я люблю свою Родину!», в ходе которой выяснить, за что мы все любим Родину, как мы ее любим и в чем это все проявляется.

По ходу дела можно было бы выявить тех, кто, на наш взгляд, недостаточно ее любит, а также тех, кто ее совсем не любит. А еще можно было бы выстроить народ, разделив его на категории: а – любит беззаветно, б – любит не всегда и не везде, г – любит от случая к случаю, д – совсем не любит.

В отдельную графу надо бы выделить всех пришлых, которые и помыслить не должны о том, чтоб раньше нас тут любить нашу Родину. Их придется все время преследовать и истреблять.

А еще между отдельными категориями хорошо бы посеять неприязнь, чтоб, значит, занять народ, устроив ему соревнование: те, кто любит беззаветно, не должны, к примеру, спокойно почивать на лаврах, они все время должны доказывать всем то, что они-то как раз «беззаветно», обрушивая свой гнев на тех, кто «не всегда».

При этом надо пользоваться таким свойством русского языка, как его молодость.

А по этой самой молодости в русском языке нет однозначного толкования тех или иных слов, что, безусловно, очень выгодно для поэзии и для законотворчества.

То есть тут у нас одно и то же слово или понятие можно толковать на свой лад.

То есть надо пользоваться тем, что в понятие «любить Родину» каждый вкладывает свой собственный, выстраданный неоднократно смысл, и как только он начнет прививать этот смысл кому-либо другому, то тут-то и выяснится, что под одним и тем же они понимают совсем не то, и тогда победит сильнейший.

* * *

Замечательная уловка красноречия состоит в том, чтобы не называть вещи своими именами.

Лучше всего вообще все путать.

Вот я, например, все время, путаю петтинг с путингом, а также с пудингом, патингом, паркингом.

* * *

И что за нелепая причуда обижаться на весь мир и надувать губки? Детки малые. Это все от детства. Школьные страхи все еще не прошли. И эти губки надувают за нас. Они-то знают, что все это чушь, но нам демонстрируют это как отчаянное благодеяние. Они нас считают идиотами.

Это все открывает шлюзы, влечет, кружит головы, потрясает основы, сворачивает умы. Пошли! Наши пошли к Венесуэле!

* * *

Хорошо бы все время иметь аргумент при себе. Только повстречал противника, как сейчас же выхватил из-под мантии аргумент и предъявил. Все это говорит, конечно, об упадке красноречия, ведь, будь оно у нас в расцвете, кто бы молча выхватывал из-под мантии аргумент, но здесь я хочу говорить не об этом. Здесь я хочу говорить о качестве материи.

Была бы у нас достойная, плотная материя, под которой так удобно все время носить аргумент любой величины, кто бы из существующих парламентариев, спрашиваю я вас, отважился бы носить брюки! Ведь под ними нельзя спрятать ничего, что стоило бы показать.

И потом, залезать в штаны, рыться в них с гримасой, а потом извлекать на свет Божий совсем не то – это же погубить весь эффект, как я считаю.

* * *

Меня спросили о том, что я думаю о будущих войнах на море.

Военно-морской флот – дорогая игрушка. И он всегда был и будет очень затратным делом.

Сегодня в России корабли строятся по десять и более лет. За это время война и мир сильно меняются. Это вечная погоня вооружения за тактикой. Задачи определяют оружие. Никто не создает оружие просто так, его создают под тактику боя, а она меняется быстрее, чем сегодня в России успевают построить очередной корабль.

Строится, к примеру, ракетный подводный крейсер стратегического назначения, но как только он входит в состав ВМФ, вдруг оказывается, что запустить баллистическую ракету по противнику вам никто не даст: война начнется до этого запуска, ракетоносец уничтожат у пирса.

Можно, конечно, заранее выйти на позиции, но любой выход подводной лодки очень лихо отслеживается, и просто так выйти незамеченным год от года становится все сложнее.

То есть мы хотим построить, к примеру, восемь подводных лодок проекта «Борей», но пока они сойдут со стапелей, окажется, что произвести им боевые залпы никто не позволит – противоракетные системы отреагируют до того, как придет команда «Залп».

С 70-х годов прошлого века занятие района боевого патрулирования для ракетных подводных лодок было большой проблемой. Уже в те же времена было очевидно, что скрытное продвижение лодок к районам предполагаемых боевых действий проблематично, не только из-за их большой шумности, но и из-за того, что крадущуюся на глубине сто метров подводную лодку видно из космоса, примерно так же, как мы видим рыбу, плещущуюся на глубине в бассейне, наблюдая за всеми ее передвижениями с небольшого мостика, перекинутого через этот бассейн.

Все это приводит к тому, что кроме ракетных подводных лодок стратегического назначения нужны еще и многоцелевые лодки, а потом и дизельные лодки с повышенной автономностью.

Так и возникает очередная гонка вооружений.

Гонка, в необходимости которой все уверены так же, как и в ее бесполезности.

Мы вынуждены делать абсолютно бесполезное дело – вооружение проигрывает времени.

Мир разрастается настолько стремительно, что применение хотя бы одной баллистической ракеты скажется на всем земном шаре.

То есть пустивший ракету пустит ее прежде всего в себя.

До этой мысли политики еще не добрались, поэтому ракетные подводные крейсера, как и прочие корабли, будут создаваться еще очень долго.

Сегодня уже не нужны торпеды, которые, взрываясь под днищем подводного корабля, убирают взрывом из-под него всю воду, в результате чего водяное давление просто переламывает корабль пополам.

Задачи изменились. Войны будущего вообще представляются мне некой шахматной партией, когда один противник говорит другому: «Вам мат в три хода!» – и если его не понимают, показывает все эти ходы без применения оружия.

Что же касается торпед, то, как мне кажется, их создатели скоро пойдут по пути уменьшения боевого заряда в пользу точности.

И подводные лодки будущего, на мой взгляд, – это очень небольшие подводные аппараты, полностью автоматические. И вооружены они одной, максимум двумя-тре-мя торпедами.

Сами лодочки прячутся внутри судна-матки, которое представляет собой обычный контейнеровоз или же танкер. Причем под перевозку этих малюток может быть приспособлен любой контейнеровоз и любой танкер.

Базироваться же такие малютки не должны в какой-то определенной базе. Они должны разъезжать по всей стране на спецпоездах, замаскированных под обычные вагоны. Доставка их в базу, погрузка и выход в море должны быть делом одного дня.

Вот тогда они смогут скрытно выйти в море, не опасаясь превентивного удара, потому что, чтоб перекрыть этот выход, придется перекрыть все движение водного транспорта, а это год от года будет сделать все сложнее.

Разворачивание подводных сил на позициях в этом случае может быть осуществлено очень быстро.

Цели для противника будут очень малы и многочисленны, что затруднит их обнаружение и уничтожение, а вот торпеды, выпущенные из таких подводных лодок одновременно, цели найдут. Каждая свою.

Взрыв такой торпеды не уничтожит корабль противника. Он всего лишь оторвет ему, скажем, винты или нанесет какое-либо другое повреждение, которое сведет на нет выполнение им боевой задачи.

Подводная лодка, к примеру, у которой оторвало винты, будет заниматься не подготовкой к ракетной стрельбе, а борьбой за собственную живучесть.

Находясь под водой, она вынуждена будет всплыть, а на поверхности ее уже будет ожидать авиация противника – этот самый опасный враг подводных лодок на все времена.

Вот такой мне представляется будущая война на море.

* * *

О вчерашнем посещении Магадана высшими силами.

Как все-таки хорошо: пришел, увидел, рассказал, пожурил, поругал, путь наметил, про себя отметил – забота, бля!

* * *

В район Сомали пошлют наш эсминец. Как-то я говорил с одним представителем.

Ох и ленивые! Ленивые умом. Эти всегда потерпят поражение.

* * *

Прочитал воспоминания Алена Польца о том, как советские войска освобождали Венгрию. Насиловали и убивали. Множество женщин в районе боевых действий были изнасилованы и не один раз. Расстрелы на месте. То есть немцы и наши – это примерно одно и то же. Когда войска шли, насилие было минимальным, как только остановились, так и началось.

Я впервые услышал об этом лет двадцать пять назад от ветеранов той войны. Они рассказывали. Скупо, но рассказывали. Я тогда испытал шок. Меня воспитывали, воспитывали на том, что мы освобождали Европу, но забыли сказать как. Я отказывался верить, но рассказчики усмехались и говорили, что это правда.

В войне нет победителей. И в Великой Отечественной тоже. Поэтому у меня особое отношение к любой войне.

Так что памятники воинам-освободителям по всей Европе – это, знаете ли, штука спорная.

И когда кто-то хочет их демонтировать, то сопротивления в моей душе это не встречает.

Хотя это тоже часть истории.

А правду о той войне еще только предстоит написать.

Диву даюсь, как они еще не выдохлись и как им хватает себя для нужд и экстренных потребностей всех этих больших государств и густонаселенных империй, где все потуги человека ограничены узкими пределами его берлоги, где духовная жизнь придавлена и сведена к абсолютному нулю, а человеческие страсти замызганы и заморожены.

Там достаточно даже не самой рассудочности, а лишь легкого на нее намека, чтобы все сейчас же заговорили о мудрости, а что же касается остроумия, то без него обходятся совершенно, ибо даже ни искры его там не требуется.

* * *

Пуманэ для меня всегда будет только жертвой. Я об этом писал, говорил и продолжаю говорить. Я отказываюсь верить в правосудие в России. Это не правосудие, это что-то иное. Можно взять человека на улице, затащить в милицию и растерзать там его без суда и следствия, а потом объявить, что он был террористом, мол, чего вы его жалеете.

Ну если не террористом, то хотя бы бандитом – тоже нечего жалеть.

А уж как милиционеры при этом пострадали – это не описать.

А родителям-то человека каково? Отец и мать служили Родине, а потом им объявляют, что вся их жизнь псу под хвост. Это как? И жены человека тоже прокляты? И дети? Это правосудие?

Я говорил и говорю: человека убили, остальное – от лукавого. Я знаю, как у нас даются показания на мертвого и как суд проходит. И я своего мнения не изменю.

* * *

26 сентября 1963 года подводная лодка 627А проекта К-181 достигла Северного полюса.

Командир корабля капитан второго ранга Ю. А. Сысоев и старший на борту командующий Северным флотом адмирал В. А. – Касатонов получили звание Героев Советского Союза.

Поход подо льды трудная задача не только из-за того, что при аварийной ситуации невозможно всплыть, но и из-за того, что ледяные пики уходят под лед на десятки метров в глубину и на них можно легко напороться. Это лес из подводных сталактитов, под которыми и крадется подводная лодка – очень неприятная штука.

Так что поход на Северный полюс – дело опасное. Но под лед ходят хотя бы потому, что ракетная подводная лодка, осуществившая пуск своих ракет с Северного полюса, практически неуязвима для ответного удара.

Такие походы считались походами за наградами, поэтому кроме старшего на борту в них ходил целый букет из штабных.

Мне переслали выписку из вахтенного журнала центрального поста К-181:

06.00 Подводная лодка достигла Ш – 90 градусов 0 минут СШ – района Северного полюса…

06.43Дали пузырь в среднюю. Всплываем…

06.51 Отдраили верхний рабочий люк. Ш – 90 градусов 0 минут. Всплыли на Северном полюсе. Стравлены баллоны вакуумирования. Ветер 4 балла, снегопад, температура воздуха – 15 градусов по С, Р – 750 мм, лед 30–40 см…

10.30 На Северном полюсе водружен Государственный флаг СССР и Военно-морской флаг СССР.

10.40 При опробовании льда спускались с борта, командир БЧ-1 капитан-лейтенант Храмцов оступился в полынью. Утоплены канадка меховая – 1 шт., сапоги – 1 пара, меховые рукавицы и аварийный ломик. Ш– 90 градусов. Ввиду большой глубины затопления (4000 метров) имущество признано безвозвратно утерянным и с согласия командующего Северным флотом адмирала В. А. Касатонова списано, о чем был составлен соответствующий акт…

Великое и смешное – все рядом. Люди жизнью рискуют, но и о списании имущества не забывают.

Странно, что они там бинокль в воду не уронили.

Если в свое время нам, к примеру, надо было подарить старшему на борту бинокль, то в вахтенном журнале делалась запись: «При следовании ПЛ в надводном положении сигнальщик матрос Куквин уронил за борт бинокль».

Потом издавался приказ о наказании матроса и командира штурманской боевой части, имущество признавалось «безвозвратно утерянным», а адмиралу дарили бинокль.

А тут утопили канадку, сапоги, рукавицы и лом. И глубина отмечена – 4000 метров. Не забыли про глубину.

Как будто если б там было бы 40 метров, то за канадкой немедленно кто-нибудь нырнул.

Ну, лом – это понятно, а вот упавший за борт на Северном полюсе вряд ли начнет раздеваться в воде, температура которой частенько достигает минус двух при минус пятнадцати на ветру.

Падали у нас люди за борт и при минус пятнадцати и при минус тридцати.

Падали при стоянке в базе – верхние вахтенные, например. В канадке, в ботинках, в валенках, в обнимку с автоматом Калашникова. И никогда никто ничего не терял.

Канадка намокает очень быстро и становится колом. И руки у человека не действуют – околевают руки, и хватается он за брошенный ему шкерт (веревку, значит) зубами – а больше-то никак. Где уж тут ему, сердешному, канадку-то расстегнуть, которая на молнии от горла и до промежности.

Вот так и служили мы.

И подо льды ходили, и канадки с биноклями для начальства не забывали списывать.

* * *

СКР «Неустрашимый» направился к берегам Сомали.

Он там будет бороться с пиратами.

Два года тому назад я писал о том, что за пиратством вижу большое и светлое будущее.

И это не просто убытки в 15 миллиардов евро для мирового сообщества ежегодно. Сейчас это уже гораздо больше. Можно говорить и о 30, и о 50 миллиардах.

Пиратство – это современнейший, бурно развивающийся бизнес. И тут давно уже крутятся большие деньги, что так лихо отнимаются у торговых флотов всех стран мира. Миллиардные выкупы, зверские убийства моряков, продажа захваченных кораблей и груза на сторону, оружие, наркотики – все это современное пиратство.

А что до смычки терроризма с пиратством, так там осталось всего-то, наверное, сантиметров десять, и тогда пираты будут иметь не только самые быстроходные катера, но и подводные лодки, базы и лаборатории по производству новейших видов вооружения и взрывчатых веществ. И так далее и тому подобное, вплоть до биологического и химического оружия.

А международное сообщество во главе с нашей самой большой международной совестью – Соединенными Штатами Америки – проснулось только что.

США направили к Сомали эсминец. Интересно, чем же он там, на досуге, займется?

Двухсотмильная зона, рекомендованная когда-то судам как панацея от нападения, давно уже преодолена бодрыми сомалийскими ребятами, а география их деятельности сегодня такая, что впору говорить необходимости полной блокады Сомали с моря.

Выполнимо ли это?

А кто ж его знает? Еще не пробовали.

Вот теперь и попробуем.

У России несколько флотов: Балтийский, Тихоокеанский, Северный, Черноморский.

А еще у России есть «флот на Козловском» – на Большом Козловском в Москве стоит здание Главного штаба Военно-морского флота.

Как-то пару лет тому назад я разговаривал с одним из представителей этого замечательного флота. Говорили мы о пиратах. Я говорил о том, что пора бы выполнять присягу и защищать российских граждан, где б они ни находились, а он мне говорил, что они там плавают под непонятными флагами.

– Плевать! – горячился я. – Хоть под флагом Страны восходящего солнца! Это наши граждане, и в соответствии с присягой они должны быть защищены! Ну хоть эсминец пошлите!

Послали. Наконец. Не прошло и двух лет.

СКР «Неустрашимый» Балтийского флота – это очень даже неплохой корабль. Когда-то планировалось, что таких кораблей у России будет аж 70, но построили только один. Он теперь нарасхват– и в Крым, и в рым.

Ну, теперь он должен войти в состав международных сил, если, конечно, такие силы начнут создаваться.

А сомалийцы тем временем готовятся разгружать захваченные украинские танки.

Конечно, посылать танки в Кению без сопровождения – это не от великого ума, но теперь-то уже чего там. Теперь-то всем миром навалятся.

И тут важно, чтоб американцы, россияне, французы, итальянцы, испанцы и германцы договорились бы между собой.

А то в горячке как бы не покрошили друг друга. Раз пошла такая драка, то все возможно.