Текст книги "Отцеубийца"

Автор книги: Александр Казбеги

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Так говорила несчастная, но никто не верил ее показаниям. Все в один голос утверждали, что Нуну убила отца, что она – отцеубийца.

На нижнем базаре во Владикавказе выстроили деревянный помост и на нем укрепили высокий столб, к которому была прибита доска с надписью «Позорный столб».

Народ с любопытством толпился вокруг помоста. Многие не понимали, что означает этот столб. Расспрашивали, кого собираются наказать.

Вдруг толпа расступилась, раздались возгласы: «Везут; везут!» Все повернули головы в ту сторону, откуда слышалась барабанная дробь. Сквозь толпу медленно двигалась странная высокая повозка, на ней лицом назад сидела женщина в арестантском халате. На груди у нее висела дощечка с надписью «Отцеубийца».

Она так низко опустила голову, что не было видно ее лица. Рядом с женщиной сидел палач и что-то говорил ей. Наконец он, потеряв терпение, насильно приподнял ей голову, чтобы показать народу ее мертвенно бледное лицо, искаженное безмерным страданием. Она, видимо, была почти без чувств: как только палач отнял руку, голова ее снова упала на грудь.

Перед помостом женщину стащили с повозки. Ее подняли на помост и привязали веревками к позорному столбу.

– Шапки долой! – крикнул кто-то. Все обнажили головы, а военные приложили руки к козырькам.

На помост взошел чиновник и прочитал приговор. Он гласил, что Нуну, она же Нино, – отцеубийца, ссылается пожизненно в Сибирь на каторжные работы.

Народ хранил мертвое молчание. Какая-то томительная печаль проникла в сердца слушавших. Среди этой тишины на помост поднялся священник, седой старик в черной рясе. В руках он держал крест. Он приблизился к Нуну, скорбный, встревоженный. Все остальные отошли в сторону.

– Нино! – позвал священник, – Нино! – и он взял женщину за руку.

Женщина вздрогнула и приподняла голову.

– Воды! – попросила она хриплым голосом.

Ей подали воды.

– Дочь моя, покайся в своих грехах, облегчи душу!

– В каких грехах? – чуть слышно прошептала Нуну. – Да, я ведь убила отца. Я – отцеубийца?

– Исповедуйся мне, и я буду молить господа о спасении твоей души.

– Крест дайте! – Она протянула руку и взяла у священника крест. Она поднесла его к губам и подняла голову настолько высоко, насколько ей позволяли ее угасающие силы.

– Клянусь всевышним, вездесущим и всеведущим, клянусь крестом святым, клянусь честью своей, клянусь душой Иаго, – я не виновна! – воскликнула она, и рука с крестом упала вниз. Священник взял крест. Потом подошел палач, отвязал женщину, и она как подкошенная упала к подножию столба.

– Упокой, господи, душу усопшей рабы твоей! – перекрестился священник.

Измученное, истерзанное стыдом и горем сердце Нуну не выдержало последнего напряжения, и она скончалась.

Кто же убил отца Нуну? Правосудие назвало отцеубийцей Нуну. В народе бродило сомнение.

На следующий день диамбег возвращался домой в сопровождении Гирголы. Они ехали лесом на лихой тройке и беседовали о вчерашних событиях. Гиргола скупо и неохотно отвечал на расспросы диамбега. Он сам присутствовал при позорной казни Нуну, и совесть проснулась в нем. Лицо Нуну преследовало его, он не находил себе покоя, осунулся и побледнел.

– Не заболел ли ты? – спросил его диамбег.

– Да, простудился.

– Не унывай, вот вернемся домой, ты получишь чин юнкера.

– Да не лишусь я милости вашей! – уныло ответил Гиргола.

Они сидели рядом, впереди скакали казаки.

Вдруг раздался выстрел, и пронзенный пулей диамбег вывалился из повозки. Другая пуля смертельно ранила Гирголу в бок.

– Это я, Коба! За жизнь Иаго вы расплачиваетесь! – послышался голос из леса, и крикнувший исчез бесследно.

Убитого диамбега и раненого Гирголу довезли до Степанцминды. Гиргола тотчас же попросил привести к нему священника.

Пришел священник и хотел причастить его.

– Не достоин я, отец! Позволь мне сперва исповедаться!

И он рассказал, что ложно донес на Иаго, чтобы самому завладеть Нуну.

– И теперь тоже… это я погубил Иаго и его товарищей. Я сам убил отца Нуну и свалил вину на нее… Молись, отец, о моей душе, молись… – шептал умирающий. – Ты объяви всем, что я убил отца Нуну. Я хочу, чтобы все знали об этом. Когда подожгли дом, где был Иаго с друзьями, я не мог больше ждать и побежал к Нуну. Оба спали, она и отец. Я хотел убить обоих, но передумал, решил, что мгновенная смерть – слишком легкая кара за мои страдания. Я любил Нуну… О-о, как я любил ее!.. Она отвергла меня, любила другого… Попрала мою гордость… И я хотел отомстить ей за все… Я убил ее отца, чтобы свалить на нее это убийство… Думал, что успокоюсь, когда обреку ее на вечные муки. Но, увы!.. Не нашел я покоя… – он откинулся на подушку и замолк.

– Вот он! – вдруг закричал он. – Отец Нуну!.. Глядит, глядит на меня с гневным укором!.. Не гляди так, я не могу!..

Он впал в забытье. Но вскоре очнулся.

– Как я страдаю, боже мой! Отец, я достоин причастия. Священник поднес к его губам ложку с причастием.

– На, прими, станешь спокойней!

– Отец, значит, буду прощен? – Гиргола потянулся к ложке, но, обессилев, снова откинулся на подушку: – Нуну! Глаха!.. Помогите… помог… – предсмертный хрип вырвался из его горла, он судорожно вытянулся на своем ложе и умер…