355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Калиничев » Дилетант (СИ) » Текст книги (страница 1)
Дилетант (СИ)
  • Текст добавлен: 25 октября 2017, 01:30

Текст книги "Дилетант (СИ)"


Автор книги: Александр Калиничев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Калиничев Александр Михайлович
Дилетант




Приключения дилетанта


Чтобы в будущем не думать о прошлом, надо было в прошлом подумать о будущем

Кто-то







Глава 1(1791 март)




Не зарекайтесь, люди, от чумы,

Сумы, тюрьмы и участи Мумы...

А. Кортнев



Исторический роман сочинял я по не многу, пробиваясь как в туман от пролога к эпилогу... вертелось в голове... Вот же вертится всякая чушь..., или не чушь? Я где-то это слышал... Где я это слышал? – мысль, скользкая и вязкая, как кисель, нет скорее как жидкий гудрон, опять куда-то плюхнулась и .....я проснулся.

Свет пробивается сквозь.... блин, как же это называется...? Занавески, шторы?... Ранний-ранний рассвет.

Однако нас не слабо приложило. Оп, уже думаю про нас двоих, хотя я вроде бы здесь один.

ОДИН!!! М-М-М...

Дикая тоска, такая дикая, что впору в петлю.

Вдох, выдох, вдох, выдох. Глубокий вдох, выдох. Десять глубоких вдохов и выдохов.

Успокойся, изменить ничего нельзя, всё, ты умер. У-ме-р! Прими как данность. Все умирают, все. Вот и твоя очередь пришла. Просто пришла твоя очередь. Да и пожил ты вполне, ну может быть и не вполне, но умереть в 65 уже вроде бы и не стыдно. Тем более, как и хотел – ещё вполне самостоятельным, без маразма, не отягощая жизнь близких своими болезнями.

Всё? Паника прошла?

Да, вроде можно адекватно мыслить.

МЫСЛИТЬ! А попроще? Вот, вполне – можно спокойно осознать то, что произошло. И так!

Вчера я ехал...(а куда я ехал? или не вчера? Или не я?). Охренеть...

Спокойно. Всё с начала.

По всей вероятности в своей реальности (а эта тогда реальность чья?) я погиб – помню приближающуюся кабину MANа, помню как кручу руль, давлю со всей дури на педаль тормоза, а в голове мысль – хорошо, что в машине один.

Этому тоже здорово досталось, но всё же жизненно важные органы остались в более-менее целом состоянии.

Поручику конечно капитально не повезло (или повезло) – шутка ли – попасть под ядро. Наверняка впереди всех бежала, а как иначе – героем ведь хотел стать, небось.

Что думал в этот момент поручик, не знаю. И, по-видимому, не узнаю никогда. Судя по всему, от болевого шока он умер. Не мудрено – мало того, что ему оторвало обе ноги, так ещё и откинуло назад и хорошенько грякнуло об мёрзлую землю.

Вот тут-то где-то мы с ним и пересеклись.

Куда же попал я?

Да уж, попал так попал – это, по-видимому, параллельная (или перпендикулярная, или....ну в общем, другая реальность.

А почему ты так думаешь? Может это просто тебя так назад во времени забросило?

Может....но.., не знаю. На ум приходит только какая-то теория множественности пространств и измерений (кажется так...или не так?) вроде бы какого-то немца (хотя, скорее еврея), толи Гильберна, толи Гильберта, а может и вовсе Шмидта. Так вот, у этого пространства (хотя правильнее будет, наверное, просто – пространство) не три, и даже не четыре, а бесконечное множество измерений. А главное что, согласно этой теории, пространство обладает неограниченной ёмкостью – всё прошлое и будущее умещается в одной точке пространства, точки пространства колеблются, как атомы в кристалле и могут вроде бы меняться местами.... Вот как-то так. Читал об этом когда-то..., наверное в детстве – детские воспоминания почему-то чаще других приходят в голову. А может всё и не так, но других объяснений у меня нет, поэтому будем считать это именно так.

– Тогда получается, что героический поручик валяется в реанимации где-нибудь в Пензе 21 века?

– Может быть, может быть....нет, то есть если он в реанимации то, скорее всего в Пензе, отъехал я от неё километров 15, но...., судя по моим воспоминаниям, от моей тушки вряд ли что целого должно было остаться. Хотя... Но куда-то же поручик делся... ну, то есть его сущность, душа, если хочешь, куда-то ведь делась?...

Так, об этом подумаем позже, а то голова уже пухнет.

Да, а зовут-то меня, обалдеть – Ржевский Александр Фёдорович, да, да – поручик Ржевский.

Выяснил это я вчера.

Нет, не кода очнулся, а кода сумел для себя уяснить что, где, когда и какого хрена со мной произошло. Сначала я хотел симулировать полную немоту и амнезию. Ну а что делать? Очухиваешься фиг знает где, всё болит (а я с начала и не понял, что ног то у моего тела и нет), обстановка вокруг незнакомая, да не просто незнакомая, а какая-то ... которой не должно быть.

И так. Вчера

...Пришёл в себя я как-то плавно, как проснулся.

Первая мысль – что со-мной? И какая-то необъяснимая вроде бы беспричинная тоска. Следующая мысль появилась вместе с болью. Боли я обрадовался – значит выжил.

Обстановка незнакомая. Явно уже день. Комнатка небольшая, потолок дощатый, видно, что доски достаточно старые, когда-то белились известью. На стенах бумажные обои в какой-то цветочек, причём создаётся впечатление, что эти цветочки ребёнок рисовал, кровать на которой лежу видимо деревянная, по крайней мере, я вижу деревянную заднюю спинку, простую, без каких-либо финтифлюшек. Всё. Ах, да, окно. Окно небольшое, двустворчатое, а вот ручки такие я никогда не видел, если это они так сделаны под старину, то как-то не вяжутся с, мягко говоря, скромностью (если не бедностью) комнаты.

Где это я?

На стуле рядом с кроватью сидит и что-то шьёт какая-то тётка в....чёрт знает в чём.. и..., твою ж танковую дивизию, да она же босиком.

Ну, босиком и босиком, что такого?

Да как-то,.... я такие ступни женщины видел только в детстве, когда гостил у бабушки в деревне – ноги женщины, которая ходит босиком с апреля по октябрь. Она по стерне может ходить босиком....

Тётка почувствовав, что на неё смотрят, подняла на меня глаза.

Это была женщина лет...., я никогда не угадывал возраст женщин. Понимая, что передо мной сельская жительница, я бы ей дал лет 50.

Во взгляде женщины мелькнуло удивление, тут же радость, она вскликнула что-то типа – Ах, – и выбежала из комнаты, крича:

– Барин, барин опамятовался...

Твою ж танковую дивизию...это я что? Это я барин?

Слов нет, приятно проснуться так утречком под ласковый шёпот:

– Барин, кушать подано....

Но куда приятнее для меня было бы проснуться в собственной постели под противное кукареканье будильника мобильного телефона.

Стало быть, что?

А стало быть, парень, ты преставился и твою сущность куда-то вселенский разум зафиндюрил.

Зачем? Да может и незачем, может у вселенского разума есть свои физические законы и человеческая сущность, как часть вселенной, пусть микроскопическая, но часть, тоже вливается после физической смерти материального тела в общую энергетическую составляющую...

Нет, что-то в этой теории ещё сыровато... Ладно, потом подумаем.

Так, продолжим осмотр – лежу я на кровати, надо мной в углу какие-то иконы, да собственно я лежу под иконами. Умирать, что ли положили?

Болит, да, что болит? Ё...., да ног я не чувствую...

Пытаюсь поднять правую руку, слабость, но поднять до лица удаётся. Рука тонкая, исхудалая и ... не моя, но к этому почему-то я отношусь спокойно.

Так, дальше. Почему не чувствую ног? Пытаюсь поднять одеяло, вернее перину. И лежу на перине, и укрыт периной. Ткань какая-то..... плотная,... лён? Удаётся, с трудом но удаётся откинуть эту гору. Подо мной тоже льняная простыня. На мне рубашка, ха, ночная? Я такие никогда не носил... из под рубахи торчат два неровных обрубка...

Шок.

Нет, сознание я не потерял, но увиденное так меня шокировало, что какое-то время я просто не мог осмыслить своё положение. Паники не было. Видимо мозг ещё не до конца осмыслил случившееся.

Я – калека! Охренеть! ... Оторвали Ваньке встаньку!

Додумать не успел.

В комнату вбежал колоритный здоровенный мужик, глянул на меня как-то странно. Что-то детское, какой-то щенячий восторг, какая-то отчаянная радость отразилось в его светлых глазах. Это никак не вязалось с его видом. Всё это длилось мгновенье. Он упал перед кроватью на колени, обхватил меня своими ручищами и... зарыдал.

Вот это да. Как-то сейчас я не ожидал такого пассажа. Всего минут пять– десять я в сознании нахожусь, мне бы в спокойствии осмыслить случившееся, а тут.... Кто это? Отец? Наверное да, так плакать может только отчаявшийся, любящий человек. А кто так беззаветно может любить, как не родитель своё чадо.

Но тут мизансцена вновь изменилась, в комнату вошла женщина. Нет, не та, что я увидел, придя в себя. В комнату вошла Хозяйка. Именно так, с большой буквы. Властное, красивое, даже скорее породистое лицо, осанка... Да всё, буквально всё в этой женщине говорило о том, что она привыкла, нет не руководить, она привыкла повелевать. Однако в её глазах я тоже увидел неподдельную радость. Надо же как меня здесь любят... Да нет, не ври себе – ни тебя, а этого бедного юношу, чьё тело ты, в силу обстоятельств, занял.

– Ну, наконец-то, Александр Фёдорович, Вы пришли в себя. А то мы уже отчаялись, господин поручик – Сказала женщина приятным голосом и положила руку мне на голову. Рука полная, сильная и прохладная. Очень приятное ощущение. Температурка-то у меня наверняка есть, раз такие раны, значит и воспалительный процесс идёт. Поэтому прикосновение холодной руки было приятно.

– Ну полно, тебе Степан, полно. Ступай, распорядись, что бы для Александра Фёдоровича воду приготовили умыться, да поесть, что-нибудь более существенное, чем бульон.

Степан поднялся, вытер рукавом заплаканные глаза и вышел из комнаты со словами – Дык это мы, матушка, мигом спроворим.

Так, значит это не отец, а скорее слуга. Блин, да за такие искренние чувства и слугой как-то человека называть неудобно. Наверное, как у Пушкина в "Капитанской дочке", кто-то типа дядьки, который воспитывал барчука с детства и был ему и папкой и мамкой, и нянькой и старшим братом.

Ну а кто же эта женщина? Мать? Но меня называла по имени и отчеству, хотя может здесь так принято. Опять же, Степан её матушкой назвал.

Женщина подвинула к кровати стул и села. Опять положила руку мне на голову. – А жар-то ещё есть. Да, как и не быть при таких-то ранах. Слава Богу, опамятовались. – И она перекрестилась на икону.

– Что со мной случилось? – Ё..., голос еле-еле слышно, кое-как выговорил, горло сухое, слова изо рта приходиться выталкивать. – И, если можно, дайте попить, пожалуйста.

– Да, да, конечно. – Она поднялась, подошла к столику (а я его и не заметил) справа от кровати и налила в стакан из кувшина воды, затем наклонилась надо мной, просунула левую руку под мою головы, приподняла её и стала меня поить. Движения её были привычные, видимо делала она это не раз.

– То, что Вы не помните, что с Вами случилось, это естественно. Такое потрясение, которое на Вашу долю выпало, те раны, что Вы получили, как говорит Нестор Максимович, должны были Вас убить. Максим?вич Нестор Максимович, – это врач которого я с собой привезла. А Вы, мой мальчик, слава Богу, выжили. – Она опять перекрестилась. – В Вас попало ядро во время штурма Измаила.

Оба на! Измаила! "Времён Очакова и покоренья Крыма",

Ну, то что я в Росси, я догадался уже. А место, а время?

Теперь со временем разобрались – конец 18 века. Измаил брали кажется в декабре толи 89 -го, толи 90-го. Блин, ну не помню точно.

Попало ядро. Нифигасе! Нехилый парень был, раз выжил. Ядром видимо парню ноги и оторвало. Как же он выжил-то, при зачаточном уровне полевой хирургии. Впрочем, что я могу знать о полевой хирургии 18 века, если и про 21 век ничего сказать не могу, потому как абсолютный дилетант.

– Какое сегодня число? – Спросил я. Слова, после того как попил, вышли чуть легче.

– 18 марта.

Ого, три с лишним месяца! Нда.....есть о чём подумать.

– А где я нахожусь?

Её глаза стали грустными, и где-то в глубине, в уголках, я заметил, наполнялись слезами.

– Бедный мальчик. – Она опять положила руку мне на голову. – В своём имении, в Алексеевском.

Эта информация пока ничего не даёт. Этих Алексеевских в России может быть не одна дюжина, если не сотня, если я, конечно, в России.

– А как я попал сюда?

– Это всё Степан. Он же был с тобой и в Очакове и вёз тебя через всю Малороссию. Ну и я немного поспособствовала, кода Александра Васильевич мне отписал, что крестник мой тяжело ранен.

Ага, значит не мать, а крёстная. Надо же, какие обычаи. Крёстная, а как строго выполняет свои обязанности, или может я что-то пока не понимаю.

Стоп. Прозвучало что-то важное... Алексанра Васильевич...., какой Александр Васильевич? Суворов? Ну да, сейчас Суворов будет писать про какого-то поручика. Да нас, небось, погибла там не одна дюжина, а уж ранена так вообще не одна сотня.

Ладно, об этом подумаем.

Но подумать не дали.

В комнату вошёл Степан.

– Ваша сиятельство, позвольте умыть Лександра Фёдорыча?

Сиятельство? Ого. Стало быть, княгиня или графиня, к баронессам вроде бы должны обращаться по-другому. Это если как в моём прошлом. Вернее, если это как в прошлом моей реальности. Опять же, очень вольное допущение, всё может оказаться и сложнее и проще...

Женщина вышла. Степан занёс лавку, поставил перед кроватью и вновь вышел, но через секунду вернулся с деревянным...ведром? тазиком?

Тут я хотя бы смог его получше рассмотреть – здоровый такой мужик, с бородой, волосы русые, нос крупный, кисти рук как совковые лопаты. Рост определить я не смог, трудно это сделать в лежачем положении, но, заходя в двери, он пригибался. Одет..., а как это называется? Ладно, потом разберёмся, На ногах..., ноги не вижу.

– Степан, кто это был? – обратился я к нему полушёпотом.

– Так известно кто, – в голосе его почувствовалось удивление, – Крёстная Ваша, княгиня Екатерина Романовна Дашкова.

Вот это да! Княгиня! Дашкова!

При всей моей тёмности, про Дашкову я знал. Ну, кое-что знал.

Знал, что она была подругой Екатерины II, участницей дворцового переворота 1762 года, единственной женщиной-директором академии наук.

Конечно, Дашковой Суворов мог писать о ранении её крестника.

Пока я размышлял над складывающейся ситуацией, Степан закончил приготовления к моему туалету. Аккуратно с меня была снята...наверное всё таки ночная рубаха и я смог немного увидеть принадлежащее мне тело.

Гм...нда, зрелище так себе.

А что ты, блин, хотел увидеть? Три месяца без движения, питание – только видимо жиденький бульончик. Кожа и кости. Вот пролежней нет – это хорошо. Обрубки ног уже зарубцевались, рубцы, сколько смог рассмотреть, какие-то толстые, синие. Правой ноги нет почти по самое колено, левой осталось малость побольше. Хорошо, что колени целы, всё-таки легче будет протезы придумать.

Блин, ещё одно!.. Степан начал протирать мокрым..., наверное это рушник, мою левую руку – трёх пальцев на ней не было... Ну, после ног это уже воспринялось как-то вяло.

В процессе санитарных процедур я выяснил, что здесь мы находимся уже три недели, а добирались из Измаила почитай месяц. И благодарить надо их высокоблагородие генерал-майора Кутузова и их благородие "дохтура" Спиридонова. Во как! Самого Кутузова. Не меньше. Наверное, крёстная и здесь протекцию оказала.

Оказывается нет. Вернее всё так, да не так. Екатерина Романовна Кутузову может быть обо мне и писала (надо будет как-нибудь у неё об этом справиться), но "Михайла Ларионович" был, после взятия Измаила, назначен комендантом крепости и по его приказу унтер и два егеря вместе со Степаном меня "тарабанили" почитай через всю Малороссию до дому.

А как еще должен был поступить комендант в отношении раненого офицера?

А я и не знал, что именно Кутузов был назначен комендантом Измаила. Мне казалось почему-то, что при штурме Измаила ему глаз то и выбило. Значит, нет. А тогда где ж? Или это было в моей реальности?

А Спиридонов видимо тот врач, что меня лечил в Измаиле.

Ага, лечил. Ноги оттяпал, зараза.

А ты чего хотел? Чтобы он тебе аппарат Елизарова установил? Да и когда ему с тобой было валандаться? Там раненых, небось, было больше чем у дурака махорки. Ноги, по-видимому, ядром размозжило и их отняли в госпитале. Если бы сразу оторвало, вряд ли бравый поручик дожил до операционного стола.

Всё это Степан мне поведал сам, без расспросов, выполняя туалетные процедуры.

Как бы у Степана спросить об обстановке вообще?

Нет, лучше доктора. Дашкова, сказала, что привезла с собой доктора. Ему будет проще втереть про амнезию. Надеюсь, этот термин уже существует и он его знает.

А где, доктор-то? Почему не спешит к больному?

– Степан, а где доктор?

– Дохтур то? Так знамо, где, в Шаблыкино учёрась поехали. Тамошняя барыня опростаться должна. Учерась от них староста приезжал.

Вот на этом месте меня заклинило. Я, наверное, минуту, а то и две был в полной прострации. Степан в это время унёс причиндалы, которыми приводил меня в божеский вид.

Вот это надо серьёзно и срочно обмыслить. Я аж закрыл глаза.

Дело в том, что я, тот я, из 21 века, родился в селе Навля Шаблыкинского района Орловской области. И родился я 18 марта. А село Навля в 18 веке называлось Алексеевское. Кто и зачем его потом переименовал ни в 20, ни тем более в 21 веке уже не знали и, почему-то никаких записей в архивах не сохранилось по этому поводу. Известно было, что в 1785 году была построена церковь на средства помещика здешнего, отставного капитана Фёдора Петровича Ржевского. Стало быть, я Ржевский? Раз я Александр Фёдорович, значит сын. А где же дражайший папаша? А мать? Как спросить?

Это что ж тогда получается?... Какая-то мысль где-то вертится в голове, вот чувствую, что это может объяснить случившееся, а поймать, услышать её не могу.

Ладно, отложим.

Вернулся Степан с подносом, на котором стояла какая-то посуда.

– Не извольте гневаться, Александр Фёдорович, дохтур велел Вас только куриным бульоном кормить покедова.

– Ну что ты, Степан. – Я сделал, как мне думается, соответствующее выражение лица. – Только хлеба немного можно?

Степан, без каких либо внешних усилий, как ребёнка приподнял и усадил меня, прислонив к спинке кровати, предварительно обложив подушками. И начал кормить, поднося корту с начало хлеб, а потом ложку с куриным бульоном. Моя попытка взять в руку хотя бы хлеб успехом не увенчалась.

– Спасибо, Степан, довольно. Как это со мной случилось?

– Так сам-то я не видел, а солдатики рассказывали, что аккурат перед воротами Вам и прилетело турчанское ядро. Да ещё говорили, как подбросило почитай под самые небеса, да озимь и ударило. Думали, что вы помёрли. Дык и правду сказать на Вас живого места не было, всё в кровиши. Там перед воротами много полегло, от Вашей полуроты почитай никого и не осталось. – Он помолчал, о чём-то на секунду задумавшись. – А когда ужо похоронщики начали собирать, Вы вроде как застонали, ну оне санитаров и позвали, а уже те в лазарет Вас и отнесли. А там...

– Всё Степан, спасибо, ступай, я посплю немного, устал. – Вяло сказал я, уже засыпая.

И провалился, как в омут, в вязкий как гудрон сон.

Это было вчера.

А сегодня я проснулся под Окуджаву.

И как только сон и явь, наконец, разделились, меня сразу же охватила смертельная тоска. Именно, смертельная, от которой хотелось выть и биться головой о стену. Если "всё" – это земля на крышке гроба, а остальное можно исправить, то в моём случае нынешнее положение и есть "всё".

Но не мысль о смерти меня ТАМ была так убийственна, а понимание того что всё что я любил, чем дорожил там ... нет не умерло, а... исчезло. И исчезло навсегда. Я больше НИКОГДА не увижу жену, дочь, внучек. НИКОГДА!!! А мать? Старушке 90, ей осталось-то всего-ничего. А тут смерть сына.

У-у-у......

............................................................................................

Всё, кончай истерику. Будь мужиком.

Давай спокойно, без эмоций проанализируем ситуацию. Ты ехал, то есть я ехал домой из Самары, проехал через Пензу, причём через саму Пензу, а не по окружной. Выехал из Самары поздновато, позже, чем рассчитывал, в Пензе был, уже смеркалось. Пока заправился, пока перекусил, стало темно. И была ж мысль плюнуть на всё и заночевать в мотеле... Нет, поехал,... блин, на свою голову. Трасса вполне приличная, прямая, покрытие сухое, время ещё не позднее. Километров через пятнадцать, то есть минут через 8 – 10 после плаката "Доброго пути" увидел на встречу фары, последнее что помню – большие буквы MAN...

Кто виноват, я или дальнобойщик? В принципе, уже не важно. Один из нас или заснул, или отвлёкся не вовремя. Бывает, знаете ли – приёмник переключить, диск поменять, сотовый зазвонил – вроде доли секунды, а в ненужное время в не нужном месте и...1 миллион с четвертью по всему миру!... в год!

"Звонок в дверь. Мужик открывает дверь, а на пороге смерть стоит. Только не в чёрном балахоне, а вся в ленточках, бантиках, с шариками надувными и кастрюлей на голове вместо капюшона.– Ты кто? – спрашивает мужик.– Я – твоя смерть.– Боже, какая нелепая смерть!"

Нда, в гости к богу не бывает опозданий.

Так, со мной всё понятно – погиб в автомобильной катастрофе.

Теперь мой... кто он мне?... Реципиент?...Нет, реципиент, это который получает. Альтер-эго? Нет, альтер-эго у меня всегда был, я с ним постоянно спорю. Скорее – донор.

Так вот, мой донор в декабре вроде бы 1790 года (надо как-то число и год уточнить) пошёл на штурм... Звучит-то как – "пошёл на штурм"...

Нет, у него хоть не так глупо, как у меня. А если разобраться, так для офицера вообще прекрасная смерть (ну вот что в ней может быть прекрасного?). В бою, ведя за собой солдат.

И где-то в тонких материях мироздания наши "ego" и поменялись.

Лежит ли поручик Ржевский Александр Фёдорович в пензенской реанимации или нет, я, по-видимому, никогда не узнаю.

А вот то, что майор Советской Армии в отставке находится в 18 веке в селе Алексеевском какого-то уезда, а может волости, Орловской, наверное, губернии – это, как будут говорить в Одессе, картина маслом.

Так, что мы имеем?

Разделим информацию на две части. Правая часть – плюсы, левая – минусы. Как Робинзон Крузо делал.

Минусы: – я безногий калека, я ничего, или почти ничего не знаю о времени и месте куда попал и..., и на первый взгляд всё. Всего два минуса, но правда, всем минусам минусы, первый вообще все плюсы, если они будут, перечеркнёт.

Плюсы: – я жив. Тоже, между прочим, ничего. Я молод. Рука, которую я рассматривал, принадлежит явно молодому человеку. Я не беден. Ну, раз уж барином называют, наверное какие-то материальные ресурсы имеются.

Однако светает.

Да, ещё кто-то легонько сопит в комнате.

От размышлений я вернулся к действительности.

Сквозь, будем считать, занавески пробивается свет. Едва-едва. Но не из-за плотности занавесок, а из-за того, что утро еще и не наступило. Ночь только-только начала сдавать свои позиции. В комнате толком еще ничего и не видно.

Что меня отвлекло?

Ах да, сопение. Так, сопение раздаётся откуда-то снизу от двери. Не мужчина, тогда это был бы скорее храп. Женщина? (Действительно, не могли же они больного одного оставить, тем более барина). Скорее – мальчишка. Да, наверное, мальчишка, спит у двери на полу. Ну, пусть спит. Мне пока ничего не нужно. Даже позывы внизу живота к мелкому туалету вполне терпимы.

Так, думаем дальше. Значит мы здесь. Ну и зачем мы здесь?

Да может и не зачем.

Почему-то в голову пришёл анекдот:

"Умер Мужик. Ни и появляется перед архангелом. Архангел говорит:

– Ты кто?

– Да вот, – говорит мужик, – помер я.

– Что помер понятно, а фамилия-то как?

– Петров я.

– Ага, Петров, говоришь, – говорит архангел, и начинает листать толстенную книгу, – сейчас посмотрим куда тебя....

– Слышь, мил друг, а можешь на вопрос один ответить?

– Ну, смотря на какой, – отвечает архангел, – Задавай.

– Вот для чего я жил? В чём смысл того, что я корячился, старался денег побольше заработать, должность повыше заиметь?

– На этот вопрос ответить можно, а сам книгу листает, – Петров, Петров, ага, вот, нашел...– Помнишь, тебе было 42 года и ты с коллегой по работе был в командировке в Симферополе? – Смутно припоминаю... – Там вы 15 октября обедали в столовой. Взяли рассольник, тефтели с гречкой и компот из сухофруктов. – Да, вроде было такое. – За соседним столиком сидела девушка, которая попросила тебя подать ей солонку, что ты и сделал. – Да, вроде бы припоминаю. – Ну вот....."

И что?

А то. Не надо искать философский камень. А то найдёшь и окажется, что всё, для чего ты родился – это соль кому-нибудь подать.

Смысл жизни в жизни.

И как мы в этой жизни будем жить? То, что я здесь считай калека, меня как-то в отчаянье не ввергает. Фиговенькие, конечно, стартовые условия, но масса примеров из моего будущего внушает определённый оптимизм. Маресьев в моём детстве вообще кумиром был.

Смогу ли я сделать себе новые ноги и научится ходить? Сам-то сделать качественные протезы явно не смогу, но технологии и мастера 18 века думаю, позволяют на это надеяться.

А что я знаю про технологии и мастеров? Ничегошеньки.

Но ведь не электроника же.

Читал когда-то, что именно в 18 веке то ли в Италии, то ли во Франции, то ли в Швейцарии жил мастер, сделавший несколько кукол-автоматов, кажется три – писаря, рисовальщика и музыканта, которые что-то там писали, рисовали и играли. Причём эти куклы дожили до 21 века.

Ну вот.

Протезы же, я думаю, попроще будут. Как его звали-то?

Надо что-то делать с памятью. Надо вспомнить. И не только этого механика. Кстати, он часовщиком был. Точно – часовщиком. Значит швейцарец. Скорее всего, швейцарец.

Хорошо, а дальше-то что? Ну сделал ты протезы себе, научился ходить и даже бегать как Писториус, а дальше?

Гм, на данный момент я обладаю уникальными знаниями о будущем.

Да? О будущем чего? Ты исходишь из предпосылки, что это или прошлое твоего мира, или мир другой, но абсолютно идентичный твоему. А если всё не так? Из чего ты решил, что это 18 век, Россия и твоя родная деревня? Даже то, что ты Ржевский, не факт. Доктора ты не дождался, уснул. Впрочем, он мог и не приехать, вдруг роды сложные.

Ладно, исходим из того что это мой мир и я провалился (или поменялся) во времени. Как мне здесь жить? Давай рассмотрим варианты.

Давай.

Живём себе тихонько в имении, по мелочи обустраиваем быт согласно своих привычек – ну там санузел, водопровод, развиваем помаленьку без фанатизма отдельно взятый колхоз и радуемся жизни. Лет пятьдесят можно ещё прожить. Даже можно жениться и детей нарожать... ну, в смысле наделать.

Так, а в эти пятьдесят лет много чего происходить должно вне моей деревни. Если уж только по самому крупному: то Наполеон, Бородино, сгоревшая Москва – раз, декабристы – два. Это самое крупное. Ну и по мелочи там: войны всякие, смерть Екатерины, которая пока не великая, Павел I, дворцовый переворот, Александр I, Николай I. Дальше, пожалуй, недоживу.

Можно остаться в стороне?

Наверное, можно. Реальный бы Александр Фёдорович Ржевский вряд ли куда встрял.

Но мне как-то это, как будут говорить в Одессе, не комильфо.

Уж больно за Москву обидно. Декабристы, уж бог с ними, и без меня как-нибудь Забайкалье поразвивают, а вот Наполеон в Москве нам не нужен.

В туалет хочется, давай ка прервёмся.

– Э-эй, есть тут кто! – о, голос сегодня пободрей. Не совсем, как у умирающего.

Сопение на полу прекратилось, и над краем кровати появилась чья-то взлохмаченная голова.

– Да, барин, я здесь.

– А ты кто?

– Так, Филька я.

– Филька? – Не ошибся я, значит – пацан. – А позови ка ... – Филька? Скорее всего – Филимон. – Позови ка, друг мой Филимон, Степана.

Я счёл неловким просить мальчика таскать за мной все это, ... наверное это называется судном. Да мне и перед Степаном было неудобно, но всё-таки взрослый человек.

Степан появился через минуту.

– Утро доброе, Лександра Фёдорыч. – забавно это у него получается "Лександра Фёдорыч".

– Доброе, Степанушка, доброе. – А я со Степанушкой не перебрал? Мне ведь теперь не 65 лет. – Тут такое дело...

– Да я ужо понял. – Ударение Степан сделал на последний слог. – Щас всё сотворим. Не впервой. Я ведь ешо за Вами маленькими ходил.

Вся процедура заняла минут пятнадцать. Блин, как меня всё это.... напрягает. Абсолютная беспомощность. Таким я был, наверное, только когда родился. Надо быстрее как-то становится более самостоятельным, а значит и независимым.

Во время туалета Степан поведал мне, что "дохтур" вернулся, что барыня Киреевская разрешилась мальчиком, и что Нестор Максимович посмотрят меня немедля, как только сообщат им, что я проснулся.

– Передай Нестору Максимовичу, Степан, что я прошу его осмотреть меня после завтрака.

– Так Лександра Фёдорыч, оне как раз и хотели осмотреть Вас и решить чем теперь кормить можно.

– А-а, ну тогда ладно, пусть будет посему. Только рано ещё, он наверное ещё спит. Поздно вчера приехал?

– Да ужо тёмно было. Но оне уже встали.

– Тогда можешь сказать, что я проснулся. – Действительно, чего тяну? Вот сейчас, надеюсь, мы (я и моё альтер-эго) получим побольше информации.

– Только дай сначала напиться. – Оно и поесть бы не помешало, но я же понимаю, что после такого длительного поста не всякая пища для ослабленного организма может быть во благо.

Минут через пять в комнату вошёл мужчина, поджарый, высокий (если стандартный дверной проём метр девяносто, от вошёл не пригибаясь, но головой под самый косяк). На голове парик – это первый парик, который я увидел, очнувшись в этой реальности. Одет... камзол? сюртук? ... из того, что было на нём надето уверенно могу назвать только нашейный платок и чулки. На вид вошедшему было лет... лет шестьдесят.

Перекрестившись на икону, он широко улыбнулся и сказал, слегка заикаясь. – Д-доброе утро, Александр Фёдорович, как Ваше са-амочувствие?

– Доброе, Нестор Максимович, доброе. По крайней мере, я ещё жив. А самочувствие моё соответствует внешнему виду. Откровенно говоря, бывали времена, мне кажется, когда я чувствовал себя лучше. Присаживайтесь пожалуйста.

– Сп-пасибо. То, что Вы изволите шутить уже говорит об определённом п-прогрессе Вашего состояния. И... раз уж мне п-представляться не надо, п-позвольте всё же мне Вас осмотреть?

– Всецело к Вашим услугам – тут уже я сделал соответствующую мину.

Доктор положил руку мне на голову, вероятно проверяя, нет ли у меня... пожалуй слово "температура" здесь не совсем уместно, правильнее наверное -ж?ра.

– Ж?ра сегодня нет, Нестор Максимович. Вчера был небольшой. Сейчас беспокоят фантомные боли в ногах и...

– Фантомные боли?

– Нестор Максимович, Вы хирург?

Доктор замялся, видимо подбирая уклончивый ответ, что бы не соврать.

– Я – п-педиатр. – Ага, я тоже не гинеколог, но посмотреть могу. А вот он, наверное, и есть гинеколог или, скорее всего, акушер. Ведь его везли, скорее всего, не к раненому поручику. Его везли к умирающему. А нужен он был для помощи, ехавшей к этому умирающему, женщине. Здесь есть какой-то важный момент. Какой? Не забыть бы додумать.

– Милейший Нестор Максимович, поверти, своим вопросом я ни в коей мере не хотел Вас смутить, или усомниться в Вашем профессионализме. Но сейчас не боли в отсутствующих ногах меня беспокоят (про отсутствующие пальцы и говорить на этом фоне уже не стоит, хотя рука болит) и даже не то, что их просто нет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю