Текст книги "В тихом омуте чертей нет (СИ)"
Автор книги: Александр Матюхин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
– Повремени с пробитием днища, – сказал Опарыш и снова повернулся к Крышке, – а ты продолжай. У нас мало времени. Что произошло с синекожими?
– Из того, что я прочитал в записях погибших на острове, понятно, что маршал нашел где-то прибор, изменяющий время. Знаете, в крупных городах время от времени появляются заявления, что найден способ слетать в будущее или же посмотреть прошлое. Так вот, маршал нашел настоящий способ это сделать при помощи какого-то прибора. Только прибор этот не перемещал во времени, то есть не переносил тело в иное пространство, а делал это с разумом. Человек оставался здесь, но разум его пополнялся знаниями того, как будут жить люди через много столетий, или же, наоборот, как жили они до нас.
– Ну ты и загнул, – буркнул за спиной Толстяк, – я что-то ничего не понял…
– Тебе не дано, – сказал Опарыш, который и сам понял мало. Для него ясно было одно – дело плохо, – так и что же произошло с синекожими?
– Погодите немного, и я все расскажу, – сказал Крышка, – в записях говорилось также, от чего утонул «Туманные берега». Маршал, по неосторожности, или же следуя каким-то своим принципам, решил проверить своеобразную машину времени в открытом океане. Он и еще двадцать два члена экипажа, что находились поблизости, мгновенно сошли с ума. Стоило машине времени заработать, как они мысленно перенеслись на много веков назад, в прошлое, и стали вести себя, словно обезьяны. За считанные минуты маршал потерял дар речи, стал издавать горлом непонятные звуки, прыгать на мачты и швыряться в окружающих различными предметами. Все одежды он с себя сорвал и выбросил за борт. То же самое произошло и остальными. В результате, не успели и глазом моргнуть, как корабль пошел ко дну. Те, кто не подвергся воздействию колдовской машины, успели запрыгнуть в лодку и доплыть до островов, где и нашли свою смерть.
Опарыш смерил Крышку долгим, немигающим взглядом, словно ожидал, что тот продолжит. Но Крышка замолчал.
– Получается, значит, так, – сказал Опарыш, – синекожие облучились этой твоей штуковиной, и теперь они мыслят либо как люди прошлого, либо как люди будущего, верно?
– Выходит, что так.
– Но почему тогда вместе с синекожими не подверглись…ммм….облучению мы?
– Кто ж его знает? – Крышка пожал плечами.
– Вот ведь как, – Опарыш опустил глаза в пол, разглядывая мутноватую лужицу в которой стоял носками сапог.
История выходит похлеще тех, что рассказывали друг другу пираты в барах на Большой Земле. В них, как правило, присутствовали морские твари, погони и описания кровавых сцен расчленения трупов. А тут что? Чертовщина какая-то. Из всего, что поведал Крышка, Опарыш понял только, что синекожие теперь уже не такие, как раньше. Они стали умнее? А может, наоборот?
– Для чего же ты хочешь, чтоб я тебя развязал?
– У меня тоже есть своеобразный план, – сказал Крышка, – возможно, он не такой блестящий, как ваш, но у нас всех есть реальный план смыться с этого корабля, прежде чем синекожие не сотворили чего-нибудь непоправимого.
Опарыш пропустил мимо ушей иронию, сквозившую в каждом слове Крышки, и обернулся к Толстяку:
– Развяжи его.
– Благодарю.
Толстяк отбросил железку в сторону и заторопился к Крышке, что-то неслышно бурча себе под нос и расчесывая локти. Опарыш разглядел, что они были покрыты лиловыми рубцами, будто с них совсем недавно слезла ошпаренная кожа.
– Живее двигаемся, – поторопил Опарыш, – просто чудо, что никто еще не надумал заглянуть сюда и проверить, что происходит.
– Я думаю, им сейчас не до нас, – Крышка скинул веревки и выпрямился, разминая руки, – слышите? Корабль вновь остановился. Мы никуда не плывем.
– И что это значит?
– Что они не умеют управлять кораблем, – заключил Крышка, – кто же их научит? А с учетом, что мозги синекожих пребывают сейчас в совершенно ином времени, мне вообще трудно представить, как они сейчас себя чувствуют.
– Мозги? – не понял Толстяк.
– Синекожие, – Опарыш бросил взгляд в сторону люка, – ты что предлагаешь, Крышка? Как нам свалить поживее?
– Все очень просто. Я вступлю с синекожими в контакт, а вы в это время проникните на шлюпку и спустите ее на воду. Если синекожие действительно не умеют управлять кораблем, то преследовать вас они не будут.
Опарыш подумал над сказанным. План был не многим хорош двух предыдущих, но был в нем один плюс – не надо было слишком рисковать своей шкурой. Крышка отвлечет внимание, следовательно, если на кого и обрушиться гнев синекожих, так это на него. А Опарыша и Толстяка спасет только быстрый бег и трезвость мысли.
– Идет. Я согласен. Можешь идти прямо сейчас.
– Постой, Опарыш, а Крышка? – спросил Толстяк, – его что, убьют?
Опарыш посмотрел на Крышку. Тот стоял и улыбался, разминая одной ладонью другую.
– За меня не беспокойтесь, – сказал он, – машина времени подала мне знак, который я передал капитану Мягкоступу. Я предупреждал его, но он не прислушался. В результате капитан мертв. И я умру.
– С чего ты взял? – Опарыш нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ему ужасно хотелось врезать Крышке по ушам и вышвырнуть вон, чтоб отвлекал, а не болтал здесь, в темноте и не тратил время попусту.
– Все дело в том, что в записях говориться о причинах, по которым многие из членов экипажа «Туманных берегов» не пострадали от действия машины времени. Все дело в том, что… – Крышка шумно вздохнул, – эта штуковина переносит ваш разум во времени только в том случае, если у вас есть судьба. Если жизнь ваша оборвется в самое ближайшее время, то машина времени ничего с вами делать не станет. Ясно? Именно это послужило поводом членам экипажа «Туманные берега» высадиться на островах и умереть там. Они знали свою судьбу.
Опарыш ошарашено молчал. Толстяк, стоящий чуть дальше Крышки, засопел носом и тихо произнес:
– Значит, это, мы все умрем, да?
– Кто-то раньше, кто-то позже, но обязательно очень скоро, – кивнул Крышка.
– Но, постой. А почему тогда маршал этот, как его там, свихнулся, но умер на корабле в тот же день?
– А кто сказал, что он умер? – заломил бровь Крышка, – судьба его нам неизвестна, но моряки, умершие на островах, писали о том, что сошедшие с ума люди, которых коснулось время, попрыгали в воду и уплыли в ночь, когда корабль начал тонуть. Выжили они или нет, мы не знаем.
– Чертовщина какая, – буркнул Опарыш, – мистика. Гребаное колдовство! Чародейство. Проклятый капитан Мягкоступ повел нас на поиски демона! Если он еще жив, то я убью его!
– Капитан мертв, – сказал Крышка.
– Почему ты так решил?
Крышка повернулся к Опарышу спиной и сделал несколько шагов в темноту. Наклонился, поднял что-то и вынес на свет.
– О-о! – Опарыш почувствовал отвращение. Губы его скривились, а к горлу подступил тугой едкий комок.
В руках Крышка держал голову. И хотя глаз не было, нос неестественно свернут на бок, а нижнюю часть лица покрывала сплошная корка крови, было совершенно ясно, что это голова старшего офицера капитана Мягкоступа.
– Все это время, что мы лежали здесь связанными, его голова покоилась возле моей головы, – пояснил Крышка, – я не знаю, для чего синекожие бросили ее нам, но сдается мне, что это предупреждение.
– Предупреждение к чему? – выдавил Опарыш, – выбрось проклятую голову куда-нибудь, смотреть тошно!
– Это предупреждение, что с нами церемониться не станут, – Крышка невозмутимо перебросил голову через плечо, и она глухо упала где-то позади, издав звук лопнувшего арбуза, – поэтому я и предлагаю не терять времени даром. Если вам обоим удастся спастись, то вы проживете еще, быть может, несколько дней. В любом случае, это будет несколько дней жизни на свободе, а не в этой пропахшей маслом и солярой дыре, верно?
– Истину говоришь, – выдохнул Опарыш, – давай, открывай люк и вперед. Время не терпит!..
Оказалось, что уже вечер.
Солнце садилось на горизонте, отбрасывая последние лучи на воду, проложив к носу корабля светлую алую дорожку. Сгустившиеся на небе серые облака медленно тянулись друг за дружкой. Ветер разогнал утренний зной, пропитал воздух свежестью и влагой. Крышка выпрямился, захлопнул за собой люк и, сощурившись, посмотрел на небо. Красиво.
Он много раз слышал, что если ты точно знаешь, что это последний закат в твоей жизни, то он кажется в сотню раз красивее всех предыдущих, вместе взятых. Теперь у него была возможность проверить это на деле.
В душе была пустота. Глядя на небо, Крышка размышлял о том, что быть человеком без судьбы, оказывается, намного проще. Не надо заботиться о будущем, не надо забивать голову мыслями о том, что будешь есть завтра, или как получше замазать проржавевшую трубу, чтоб не лопнула и не ошпарила лицо в самый неподходящий момент. Но ведь это и не слепое движение навстречу смерти. Крышка еще мог принимать решения. Мог продумать все и сам определить для себя, как ему достойно уйти из жизни. Главное, что он сам решил так сделать.
На палубе, вдоль борта, лежали обнаженные изуродованные тела членов экипажа «Валентины». Ни по лицам, ни по телосложению Крышка их уже не смог бы опознать. Люди представляли собой искромсанные, избитые куски. Кто без рук, кто без ног…
Испытывая сильнейшее желание стошнить, Крышка отвернулся, и увидел, что навстречу ему быстро идут два синекожих. Только, синекожих ли?
Стемнело еще не настолько сильно, чтобы Крышка не смог разглядеть, что кожа их была совсем не та, что раньше. Темно-синие полоски свисали струпьями с рук и лица, а под ними обнаруживалась иная, какая-то светло-желтая, как у жителей мифического острова Яп.
– Стоять! – заорал первый, подходя ближе.
– Я и так не двигаюсь, – Крышка пожал плечами.
Оба синекожих (вернее, непонятно каких) остановились в метре от Крышки, угрожающе подняв мушкеты. Крышка разглядел, что ногти на пальцах у синекожих потрескались и почти вылезли, а глаза закрыла какая-то темная пленка, делая их узкими, словно синекожие щурились от яркого солнца:
– Для чего вы выбрались самостоятельно?! – спросил первый синекожий, – разрешение было?! Разрешения не было! По законам военного времени, мы имеем право расстрелять вас на месте, как организатора попытки бегства.
– Я никуда не бегу, – сообщил Крышка.
– Молчать! – первый взвизгнул, – тебя не спрашивают, американская сволочь!
– Какая?..
– Молчать! – первый сделал шаг вперед и со всей силы ударил Крышку прикладом в грудь. Внутри вспыхнул тугой шар боли, в глазах помутнело, и Крышка, размахивая руками, упал на спину, стукнувшись головой о деревянный пол.
Синекожие склонились над ним. С кончика подбородка первого сорвался тонкий лоскуток кожи и плавно спланировал на лицо Крышки. Крышку передернуло от отвращения, и он в очередной раз подавил позывы к рвоте. Не хватало еще захлебнуться в собственном завтраке (как давно это было!).
– Он механик, – сказал один, – тот самый, о котором говорил Яо Зирасаки. Велено сохранить ему жизнь, потому что только он знает, как управлять судном, на котором мы очутились.
– Но, Махото-сан, он вылез из трюма и попытался сбежать! Позволь, я сломаю янки что-нибудь. С поломанной челюстью он сможет работать ничуть не хуже, чем с целой!
– Мы ведем войну, а не бойню, Харити-сан, – оборвал первый, – американцы и так обозлены на нас за Перл-Харбор. Чего же вы хотите, чтоб они сбросили на наши города атомные бомбы?
– Вы не настроены на победу, мой друг, – сказал Харити-сан, – это не делает честь самураю!
– Зато это делает честь разуму, – сказал Махото-сан, – в считанное мгновение мы с вами очутились на непонятном суденышке непонятно в какой части океана. Кто знает, может быть, это тоже происки янки?
Харити-сан смерил друга проникновенным взглядом, затем подхватил Крышку подмышки и резко поднял:
– Пикнешь, гнилье, вышибу зубы! Пошли.
Крышка не сопротивлялся. Из разговора двух людей он понял только, что в то время, которое воспринимает их мозг, идет война. Кто-то сражается с американцами. Это явно не из прошлого, значит – будущее. Бедные люди. Они твердо уверены, что перед ними мир, в котором они якобы росли и якобы жили. Если синекожие доберутся когда-нибудь до земли, то их ждет большое разочарование. Хотя бы потому, что никаких американцев на свете не существует.
Между тем Крышку бесцеремонно провели в кубрик, ранее занимаемый капитаном Мягкоступом. Сейчас в нем мало что изменилось. Был сорван со стены флаг и штандарт корабля. «Веселый Роджер» валялся на полу, вроде ковра. А на диване лежал еще один синекожий, одетый в нижнее белье капитана.
– Мы привели механика, Яо Зирасаки, – сказал Махото-сан, склонив голову, – вы хотели поговорить с ним.
– Оставьте нас, – кивнул синекожий. Хотя, его тоже вряд ли можно было называть подобным образом. Этот выглядел ничуть не лучше чем те, которые приволокли Крышку сюда.
Махото-сан и Харити-сан отпустили Крышкины руки и, склонившись в три погибели, вышли вон, плотно закрыв дверь кубрика за собой.
Крышка выпрямился и стал тереть ладони, на которых отчего-то выступила красная сыпь. Синекожий улыбнулся:
– Механик, говоришь? Давно здесь работаешь?
– Давно, – кивнул Крышка, и растерянно поглядел на свои ладони. В темноте своего отсека он не мог разглядеть, что же там чешется, а теперь увидел. То были красные разводы с зелеными прожилками и трещинкаи, как у Толстяка. Только поменьше. Но ведь Толстяк…
– Ты знаешь, что с нами приключилось? Крышка помотал головой.
– Впрочем, неважно, – синекожий одобряюще махнул рукой, – факт в том, что мы захватили ваш корабль, куда бы он там не направлялся. И теперь мы хозяева здесь. И если ты хочешь остаться в живых, ты будешь нам помогать, понятно?
Крышка с утра видел, как Толстяк ожесточенно растирает локти чесноком. Это ему, наверное, Бабуин посоветовал. Лекарь из Бабуина никудышный. Кто же лечит чесотку чесноком? Крышка не сказал ни о чем самому Толстяку, хотя и было понятно, что жить тому осталось не больше недели, а сам старался не прикасаться к нему. Хотел сообщить капитану Мягкоступу, чтоб изолировал боцмана, пока он всю команду не перезаразил, да не успел. И сам где-то подцепил…
– Ты будешь сотрудничать с нами? – переспросил синекожий раздраженно, – если ты высадишь нас на землю союзников, то попадешь в лагерь для офицеров. Условия там намного лучше и всегда есть шанс, что тебя обменяют. – Синекожий неопределенно хмыкнул, придя, видно, к каким-то только ему известным умозаключениям, и спросил голос, не терпящим возражений, – ну так как? Крышка посмотрел на свои ладони еще раз, затем поднял глаза:
– У нас принято пожимать руки, когда заключается сделка. Я согласен.
Синекожий приподнялся с дивана и лениво пожал протянутую руку. На лице его отразилась брезгливость, словно он только что полизал лягушачий зад.
Жить тебе осталось всего ничего, – подумал Крышка, а в каюту уже вошли его недавние пленители, вновь взяли под руки и вывели вон.
– Отведите его в отсек, – распорядился синекожий, – тех, кто не нужен, пристрелите, а остальные пусть заводят мотор. Сегодняшней ночью мы должны плыть, понятно, американец? Иначе я лично рассеку твою голову на две половинки, как дыню!
«Бессмысленность – подумал Крышка, когда его выводили из каюты на свежий ночной воздух – капитан Мягкоступ хотел славы и богатства, а в итоге его голова валяется в луже, а тело служит хорошим инкубатором для мух. Бессмысленность.
Шутоград всю жизнь рвал всем глотки, а умер от точного попадания железки в лоб… Бессмысленность.
А если бы не машина времени, погубившая всех за один день, то экипаж загнулся бы от лихорадки, которую непонятно где подцепил Толстяк. Как же все это бессмысленно.
Время умеет искажать, но не умеет меняться. Синекожие, если разобраться, так и остались рабами. Только вначале они были узниками корабля, а сейчас узники своего собственного разума. Они не могут поступать, как им хочется. Они поступают так, как велит им эпоха, в которой они очутились. И разве более жесток был капитан Мягкоступ, пускающий на мостик доктора Бабуина, за то, что тот перепутал лекарства, и вместо крепительного дал слабительное? Разве новоявленные синекожие не выложили изувеченные тела членов корабля на палубе, не предпринимая никаких попыток похоронить их, следуя давним морским законам. Нет, время бессмысленно. Пока не изменится что-то в людях, не изменится и время, в котором они живут» А на палубе вовсю шла бойня.
Толстяк стоял у самого борта и отмахивался железкой от трех или четырех синекожих, безумно набрасывающихся на него с какими-то деревянными кольями. Опарыш не успел вылезти из люка, но загородил себя телом Шутограда и швырял из-за него какие-то железяки. Ловко швырял. Два синекожих валялись неподалеку, а еще один крутился в центре, прижав руки к лицу, и визжал.
– О, черт побери! – выдохнул Махото-сан, – восстание на корабле! Он повернул свое уродливое лицо к Крышке:
– Это все твоя затея, верно? Ты отвлекал внимание от охраны люка, чтобы остальные могли сбежать?!
– Именно так я и сделал, – спокойно ответил Крышка, наблюдая, как в руке Махото-сана возникает самый широкий и самый острый нож кока Бормена, – для вашей же пользы, между прочим. Нельзя вам плыть к земле. Невозможно. Вы и сейчас похожи на сумасшедших, а когда увидите куда попали, то вовсе свихнетесь. Поверьте мне.
Толстяк замахал руками, пытаясь удержать равновесие, но на него уже нахлынула толпа синекожих, и Толстяк, коротко вскрикнув, скрылся за бортом. Опарыш закричал, страшно, не по человечески, и стал выкарабкиваться наверх, отпихнув тело Шутограда в сторону.
Синекожие облепили его, точно мухи, заломили руки за спину, высоко задрали шею, и один ловко полоснул по ней плоской железякой.
Крышка отвернулся, но услышал в неожиданно наступившей тишине последний хрип/вздох Опарыша. Следом шумно упало тело и послышалось шарканье ног. Обернувшись назад, Крышка увидел, что Опарыш лежит на полу, лицом вниз, а под ним медленно расплывается черная в темноте лужа крови. Синекожие расходились в сторону, так, словно убивать людей было для них обыденной работой.
– Что за время ждет нас впереди? – буркнул Крышка себе под нос, и сам же ответил, не раздумывая, – время великих открытий и перемен, время светлого будущего, ха!
И откуда проникла такая мысль в голову? Никак и он подцепил порцию заразы под названием время?
Крышка посмотрел на Мохато-сан. Тот все еще сжимал нож, но с лица его сползла маска ненависти. Теперь он равнодушно смотрел на Опарыша.
– Твой друг был, да, – спросил он чуть приглушенным голосом.
– В некотором роде, – ответил Крышка, – хороший человек, только глупый.
Мохато-сан опустил нож, неуловимым движением спрятав его в складки одежды. С его лица посыпалась на пол мелкая синяя труха, обнажая все больше желтую, морщинистую кожу:
– Ты заведи лодку, ладно? – сказал Харити-сан тихо, как будто его давило то, что пришлось наблюдать несколько минут назад, – надоело воевать, знаешь. Жуть как надоело… Они обменялись быстрыми взглядами, затем вновь взяли Крышку под руки:
– Ладно, пошли. Имей в виду, что если мы доберемся до союзников, у тебя есть реальный шанс выжить.
– Слышал уже, – усмехнулся Крышка, и почесал раскрасневшуюся ладонь.
На небе вставала полная луна, вокруг которой рассыпались беспорядочно маленькие мигающие звездочки.
«Завтра опять жара будет – подумал Крышка, посмотрел в последний раз на лежащего Опарыша и вздохнул.
Последний рассвет в своей жизни он видел сегодняшним утром. Жаль только, что не успел запомнить его как следует. Действительно жаль.
