Текст книги "Разрубленное небо"

Автор книги: Александр Логачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Можешь спрашивать, господин, – повозившись с завязками кляпа, сказал Такамори и отошел в угол бамбуковой хижины.

Артем, как порядочный человек, сперва решил представиться:

– Я – даймё Ямомото, сюго этой провинции, которого еще прозывают Белым Драконом по имени моего небесного покровителя. А кто ты?

Монах дышал тяжело, как собака в жару, разве что язык не высовывал. И по этому тяжелому дыханию, и по испарине на лбу Артем догадался, что его собеседнику плохо. Пожалуй что, еле держится, чтобы не взвыть от боли, но не хочет уронить себя перед самураем высокого ранга. «Ты сам выбрал свою участь, приятель, – мысленно обратился к нему Артем. – Не на кого обижаться».

– Мое имя Косуноки, – проговорил пленник.

– Тебя и твоего напарника наняли для убийства?

– Да.

– Кого вы должны были убить?

– Брата или сестру Кумазава.

– Вам все равно, кого было убивать, брата или сестру?

– Да. Но лучше обоих.

– Вы выбрали сестру, так как посчитали, что ее убить будет легче, верно?

– Да.

И все же человек двадцать первого, гуманного, столетия сопротивлялся, как мог, внутри Артема человеку средневековому. Видя, что пленнику тяжело выдавливать из себя слова, Артем невольно строил вопросы так, чтобы тот мог отвечать только «да» или «нет».

– Ну, и теперь переходим к главным вопросам дня. Или вернее ночи, – сказал Артем, пошевелившись на корточках, чтобы перенести тяжесть тела с одной ноги на другую, потому как они стали затекать. – Кто вы вообще такие, ты и твой дружок, кто вас послал?

– Мы оба – бывшие монахи-сохэй. [26]26
  Сохэй – монах-воин.


[Закрыть]Жили в монастыре Якусидзи, [27]27
  Буддийский монастырь возле города Нара, первой столицы Японии, основан в 680 г. н. э.


[Закрыть]пока нас оттуда не выгнали. Стали скитаться.

– Значит, вы и в самом деле бродячие монахи, а не вырядились ими?

– Да. Мы провели в скитаниях около года…

– А за что, кстати, вас выгнали из монастыря?

Пленник усмехнулся. Улыбка вышла у него вымученной.

– Ты, всевеликий даймё, конечно, слышал о монахе по имени Бэнкэй? [28]28
  Бэнкэй – монах-великан, один из любимых персонажей народного фольклора. Его мать ходила беременной им три года. На свет Бэнкэй появился довольно крупным ребенком, с полным ртом зубов и длинными волосами. Его отдали на воспитание в монастырь Энрякудзи. Монахи, как ни пытались, так и не сумели совладать с проказливым послушником, и Бэнкэю пришлось покинуть монастырь. В своих странствиях Бэнкэй оказался поблизости от монастыря Миидэра, и ему пришло в голову подшутить над монахами. Ночью он пробрался в монастырь, снял с опор бронзовый колокол в полтонны весом, известный на всю Японию неслыханной чистоты звоном, и на горбу отнес его в горы. Там он вырвал дерево и вдарил им по колоколу. Вместо звона колокол вдруг заговорил человеческим голосом и попросил шутника отнести его обратно в монастырь. Бэнкэй колокол вернул, правда, потребовав от монахов за возвращение святыни котел бобовой похлебки. Кто не верит в эту историю – милости просим в монастырь Миидэра, котел и колокол хранятся там по сей день.


[Закрыть]Мы решили повторить его подвиг с колоколом.

С побасенками о похождениях развеселого монаха-великана, так уж вышло, Артем был ознакомлен.

– И что у вас не получилось?

– Нас поймали, когда мы срезали колокол.

– Бывает. Ну и чем вы зарабатывали в скитаниях? Впрочем, попытаюсь сам угадать. Вряд ли вас наняли для убийства только потому, что под рукой не нашлось больше никого подходящего. Полагаю, вы получили известность определенного рода и об этом стало известно вашим нанимателям. Так?

– Господин даймё не был никогда нищим, бесприютным и никому не нужным и ему не понять, что это такое, когда в брюхе пусто, а ночевать приходится, укрывшись лишь лопухом. Тогда возьмешься за все, что предложат…

Господин даймё, если бы захотел, и сам мог бы поведать монаху-убивцу о полуголодных странствиях по дорогам. Да только к чему?

– Ну да, конечно, никакого выбора вам не оставили, только в наемные убийцы. А почему бы не наняться, скажем, в батраки-поденщики?

– Мы никогда не занимались земледелием. Зато нас учили управляться с шестом, палицей, боевыми вилами и другим оружием.

– Да, чтобы научиться искусству быть батраком, нужны годы и годы упорного труда, я понимаю. Ладно… Ты не сказал, кто вас нанял?

– Нас нанял человек, который заплатил золотыми китайскими монетами.

– При нем не было никаких монет, – сказал из своего угла Такамори.

– Да зарыл, конечно, где-нибудь в лесу под корявой лиственницей, что в десяти шагах строго на восход от трухлявого кедрового пня, – сказал Артем. – Готов поспорить, что они с сообщником зарывали монеты в разных местах, хоронясь друг от друга, чтобы ни у кого не родился в голове план избавиться от товарища и забрать все монетки самому. Так?

– Господин всевеликий даймё будто подглядывал за нами, – прикрыв глаза, проговорил пленник. Артем с трудом разобрал его слова, потому что монах еле ворочал языком.

Разумеется, Артем не собирался выпытывать, под каким таким деревом зарыта золотая захоронка. Даймё не станет опускаться до подобной мелочности.

– Что за человек вас нанял? Опиши его. Где он вас нашел? Он как-то назвался вам?

– Он назвался Абэ Асахина.

– Самурай?

– Да.

Артем вопросительно взглянул на Такамори. Тот пожал плечами. Имя ему было неизвестно. Впрочем, вряд ли могло быть иначе.

– Что он еще сказал? – спросил Артем. – Кто он такой, где живет?

– Он сказал, что у его семьи родовые счеты с семьей Кумазава. И ему надо, чтобы Кумазава убили на землях даймё Ямомото, Белого Дракона. Зачем ему это – не сказал.

– Где он вас нашел?

– На постоялом дворе в Хёго.

– А-а, ну неудивительно, – протянул Артем, – где ж еще…

О Хёго он был наслышан. Портовый город на берегу Внутреннего моря, неподалеку от Осака. Большинство китайских торговых кораблей швартуется именно там, и оттуда уж китайские купцы везут свои товары в Киото (благо совсем недалеко) и в Камакура. Как и большинство портовых городов всех времени и народов, Хёго изрядно наводнен всякой шушерой сомнительного рода занятий. Где есть чем поживиться, там всегда крутится много подозрительных личностей – закон природы. Для тех, кто ищет грязных дел мастеров, прямая дорога в Хёго, именно там они в большом количестве поджидают своих заказчиков.

– Как выглядел этот Асахина, который на самом деле вряд ли Асахина? Как был одет? Приметы какие-нибудь? Скажем, шрам через щеку или родимое пятно на носу?

– Нет, ничего такого. Хотя…

– Что? – Артем склонился над пленником.

– У него дергался правый глаз.

– Как?

Пленник, как сумел, показал. Нервный тик, понял Артем. Что ж, какая-никакая, а примета.

– Больше ничего не припоминаешь?

– Нет.

Ну и все, пожалуй. Вряд ли что-то еще можно выудить из этого монаха-убийцы. Что он еще может знать?

Артем вышел на улицу. Вслед за ним вышел Такамори.

Ненависти к человеку, нанятому для убийства близких ему людей, Артем не испытывал. Вот не испытывал, и все. И вовсе дело не в том, что монах весь разговор именовал его «всемилостивым, всевеликим даймё». Вообще непонятно, в чем дело. Может быть, все дело в том, что злятся не на оружие. А этот человек всего лишь оружие, которое, кстати, можно повернуть и в другую сторону. И сейчас Артем всерьез обдумывал мысль: а не может ли этот монах как-нибудь пригодиться ему?

Он задрал голову.

– Как думаешь, Такамори, что это там наверху? – Артем вытянул палец в сторону густо усеянного звездами неба.

– Звезды, – без раздумий ответил Такамори.

– Да, но что это по-твоему такое?

Опять же времени на раздумье у Такамори не ушло вовсе.

– Небесные украшения.

– И ты прав, – сказал Артем. – Ты обещал этому монаху быструю и легкую смерть? Можешь выполнить обещание, Такамори. Прямо сейчас…

Глава восьмая
ПТЕНЦЫ ЯМОМОТО

Так уж удачно получилось, что второй день пребывания Хидейоши и Ацухимэ в замке у Артема совпал с шестым днем недели. А каждый шестой день недели, который Артем про себя привычно именовал субботой, в Ицудо проходила ярмарка. Теперь уже можно было смело говорить – знаменитая ярмарка в Ицудо.

Местные жители окрестили этот день Торикихидзе. Слово происходило от названия какой-то сделки, Артем чересчур глубоко в происхождение не вникал, тем более что слово «Торикихидзе» ему крайне не нравилось – громоздкое и неудобопроизносимое. Он пытался привить легкое и простое – Ицудо-ити, то есть ярмарка в Ицудо, но как-то не прижилось. Народ почему-то остановил свой выбор на Торикихидзе. А против народного волеизъявления Артем, как и надлежит мудрому руководителю, без нужды не шел. [29]29
  Торикихидзе – так впоследствии станет называться в Японии биржа.


[Закрыть]

Вообще-то, ежели по уму, Артему следовало каждый раз, выбираясь за крепостные стены, обряжаться в полный боевой о-ёрой, не пренебрегая ничем, даже шлемом с защитными боковыми пластинами – раз уж пошли такие серьезные игры. Однако в жаркую августовскую погоду как-то совершенно не хотелось заживо вариться под металлическими пластинами. Впрочем, главная причина была все же в том, что в глазах самураев и простолюдинов очень не хотелось выглядеть форменным идиотом, расхаживая в боевом доспехе посреди веселой толпы, одетой в повседневную одежду. Да и репутации подобное пойдет явно не на пользу – это что ж за такой оберегаемый небесами Белый Дракон, который без доспеха боится на людях показаться.

Правда, совсем уж незащищенным Артема разгуливать как-то не прельщало, и, покидая замок, он поддевал под куртку-косодэ (из дорогой шелковой ткани с модным в текущую эпоху узором из хризантем, символизирующих верность Хризантемному трону, и стрекоз, символизирующих, как ни странно, мужество и бесстрашие) металлическую кирасу…

Процессия покинула замок в час Змеи. Первыми ехали двое верховых самураев – один из свиты Кумазава, в черно-желтой накидке-хаори, и другой – из Артемовских, в темно-серой хаори с белым квадратом на черном фоне. За ними следовали Артем и Хидейоши в окружении шестерки верховых. Дюжина пеших самураев сопровождала женские носилки. Артем так и не сумел отговорить Ацухимэ отказаться от поездки в город. Поди отговори Ацухимэ от чего-нибудь, коль уж ей втемяшится. Даже родному брату такое не под силу, что уж говорить об Артеме, человеке, формально подходя, чужом…

Артем и Хидейоши ехали рядом.

– Я хочу, чтобы ты подумал вот над чем, – повернулся к своему спутнику Артем. – Даже если ты сомневаешься в моей невиновности, предположи на время, что я не убивал Такаши, сделай над собой могучее усилие. А тогда что получается? Получается, что кто-то пытается выставить меня убийцей. Вот кто это может быть, по-твоему? Кому это может быть выгодно? В своих рассуждениях не забудь учесть, что этот неизвестный «кто-то» пошел на убийство известного всей Японии военачальника Такаши. Пошел только ради того, чтобы связать мое имя с гнусным преступлением. Нанял для этого искусных убийц, чьи услуги, думаю, недешево стоят. Значит, человек этот скорее всего влиятелен, знатен и богат. А кроме того он расчетлив и готов пожертвовать чем угодно и кем угодно ради достижения цели. Ты же знаешь многих и в Хэйан, и в Камакура. Кто это может быть, по-твоему?

Артем не стал сообщать Хидейоши о пленнике, сообщнике убитого убийцы. Ничего бы это знание ему не дало, а так пришлось бы отвечать на разные вопросы. В том числе на неприятные. А зачем?

Хидейоши довольно долго молчал, обдумывая услышанное. Наконец сказал, покачав головой:

– Я не знаю никого, кто пошел бы на столь гнусное преступление.

Ну что ж, примерно этого Артем и ожидал. Тлела слабенькая надежда услышать от Хидейоши нечто дельное, аналитически дедуктивное, но, увы, она погасла, не разгоревшись. М-да, хоть самурай Кумазава и проживает в столице, хоть и служит формально второму, а по сути первому лицу государства японского, однако его неискушенности в тайных интригах мог бы позавидовать и младенец. Собственно, за это его и держит подле себя сиккэн Ходзё Ясутоки.

«В общем, нечего его больше и расспрашивать», – решил Артем. Тем более что вдали уже показалось здание школы, первая, так сказать, достопримечательность, с которой он хотел ознакомить столичного гостя.

Школа была расположена за пределами города Ицудо, где-то на полпути между городом и замком. Артем распорядился начать ее строительство через две недели после своего вселения в замок. Японские дома возводились из дерева, в конструктивном смысле были чрезвычайно просты – так что ничего удивительного в том, что через неделю уже были построены два здания: собственно школа и жилой дом. Удивительного останется еще меньше, если сказать, что для строительства Артем нанял людей много больше обычного и платил им не скупясь. «А чего тянуть вола за вымя?» – так думал тогда Артем. Хотелось как можно быстрее дать старт, выражаясь языком другой эпохи, своему проекту… Да, тогда, в первые дни своего феодального правления, он еще кипел-бурлил энтузиазмом реформатора-подвижника.

Ну а еще через неделю в школе появились первые ученики…

– Раз ты так хорошо осведомлен о наших делах, то о Ямомото-рю, разумеется, слышал? – спросил Артем своего спутника, поворачивая лошадь на дорогу, ведущую к школе.

– Слышал, – не стал отпираться Хидейоши. – Разное слышал. Одни говорят, что ты обучаешь людей колдовству. Другие – что намерен покровительствовать искусствам по примеру богатого рода Сацума.

– Все проще, Хидейоши, – усмехнулся Артем. – В стране Ямато неизвестно многое из того, что известно на моей родине. Я решил, пусть знания моей родины обогатят страну Ямато. Это сделает ее сильнее и богаче. Разве я неправильно решил?

– Я нахожу твои слова правильными, но… – Хидейоши с сомнением покачал головой. – Но не выйдет ли из этого вреда?

– Какого еще вреда! Ничего, кроме пользы, из этого выйти не может. Впрочем, ты сам сможешь во всем убедиться.

– Говорят, ты принимаешь в ученики не только самураев?

– Это так. Правда, самураи и простолюдины живут отдельно, но учатся всему вместе. Я так распорядился. Ну да, до сих пор случаются конфликты и недоразумения. Но мы с этим справляемся, друг мой Хидейоши. И справимся.

– Все это очень необычно.

– Не то слово! – хмыкнул Артем. – Кстати, я еще и женскую школу собираюсь открывать.

– Учить женщин?! Ну ты скажешь!

Хидейоши захохотал. От хохота он нагибался в седле и утирал слезы. Артем впервые видел, чтобы этот самурай так веселился. Хидейоши не мог успокоиться до самой школы…

Артем не собирался рассказывать самураю Кумазава, каким путем он пришел к мысли создать Ямомото-рю. Потому что побудительный мотив был до жути приземленным, банальным и где-то даже малосимпатичным. А именно – зубная боль. Как-то разболелся у господина даймё зуб. Боль удалось унять полосканиями на травах, собранных и заваренных Омицу, но Артем понимал, что рано или поздно все вернется. Не через месяц, так через год, не через год, так через несколько лет. И мысль об этом расстраивала до чрезвычайности. А тут еще Артем поинтересовался у местных жителей, как у них лечат зубы, и описанные методы привели его в дичайший ужас. Надо сказать, что воздушный гимнаст, ежедневно рисковавший под куполом цирка, всегда боялся зубных кабинетов. Хорошо оборудованных зубных кабинетов, обученных в мединститутах зубных техников – и боялся. Что уж говорить про железные щипцы местных зубных умельцев.

От мрачных картин на стоматологические и, кстати, вообще медицинские темы (А что, скажите на милость, делать с плевым аппендицитом? Помирать? От аппендицита?! Это ж глупость и позор. А каково будет смотреть на страдания близких тебе людей, зная, что в ином времени в два счета им бы помогла какая-то копеечная таблетка?!) Артем перешел на раздумья о техническом прогрессе как таковом. И о том, что пора бы его двигать вперед хотя бы в отдельно взятой провинции. Понятное дело, что до бормашин, не говоря уж о машинах ультразвуковых, прогресс этот додвигать не удастся, но хоть что-то можно усовершенствовать, хоть к чему-то приблизиться, хоть что-то попробовать создать. В какой-нибудь доступной прогрессу области. Да хоть тот же порох заполучить, который, насколько Артем помнил из истории, в Китае уже изобрели. И между прочим, вот вопрос – по какой же такой причине он неизвестен в Японии, у которой с Поднебесной имеются неплохие связи? Может быть, в Китае порох является наиглавнейшим секретом и его оберегают с такой же тщательностью и старанием, как потом, в другое время и в другом месте, станут беречь секрет атомной бомбы?

Словом, Артем увлекся мыслями о прогрессе. Углубленные размышления привели его к печальным выводам. Он вынужден был признать, что сам мало что знает, хоть, в отличие от тех же древних япошек, повидал такой прогресс, что ого-го, держись не падай! И ведь в школе учился довольно сносно, химию с физикой проходил, на уроках разные опыты ставил, а мало что осело в голове. Если и осело, то все урывками и обрывками. И урывки эти были какие-то бесполезные. Скажем, он помнит, что для приготовления пороха необходима селитра. Замечательно. Ну и что дальше? А кроме селитры? Да и с селитрой этой чертовой тоже проблемы. Где она водится, в каком виде встречается в природе, в чистом ли виде используется для приготовления пороха или, ее надо подвергнуть какой-то обработке? Господи, да что там порох! Обыкновенные, примитивнейшие спички, на которых в этой чертовой древности, наверное, можно было бы сколотить состояние, исчисляемое тысячами коку риса, и то Артем не знал, как изготовить. С деревяшками – понятно, а как смастрячить серную головку? И, в первую очередь, где и как добыть эту чертову серу? Да, он помнил, что сера добывается из руды, и что с того? Как выглядит эта руда, где залегает, есть ли она в Японии или она встречается повсеместно, на всех странах и континентах?

Нелегко однажды почувствовать себя бестолковым. Хорошо, что окружающие его японцы не догадывались, из какого далека, из какого края невиданных чудес он прибыл, а то стыда ведь не оберешься. Из края чудес прибыл, а завалить нас чудесами не можешь.

Нет, вот чем он мог действительно завалить своих древних современников, так это цирковыми чудесами. Но прогресс-то ими не двинешь. Ими можно только попугать и повеселить.

Но ведь урывками он что-то все же помнил, что-то знал. А умному, талантливому, самородному гению дай только урывок, он уж дальше сам сообразит, что делать. И из этой нехитрой мысли родилась идея Ямомото-рю.

Артем прикинул, что наверняка даже в подвластной ему провинции найдутся самородки – разного возраста, пола и сословной принадлежности, в которых от природы заложены недюжинные способности к тому или другому. Способности эти надо только развить. Во-первых, обучить, чему сам знаешь и что подвластно их уму (скажем, строение атома объяснять им нет никакого смысла, и не поверят, что такое может быть, и к повседневной древней жизни никак не применишь, к тому же и сам Артем помнил это строение весьма приблизительно). Во-вторых, создать все условия для спокойной учебы. А дальше только подталкивать в нужную сторону, отсекая заблуждения и тупиковые варианты. И через какое-то время – Артем в этом почти не сомневался – ученики его школы, так сказать, птенцы Ямомото, изобретут ему этот клятый порох. А там и дальше можно наращивать. «Чем черт не шутит, – в своих мечтаниях Артем себя не сдерживал, – может, и да электричества доберемся совместными усилиями, до первобытных компьютеров на ременной передаче».

Впрочем, мечтания мечтаниями, а здравый смысл подсказывал, что в реальности не то что до электромоторов или там деревянных ракет, но и до элементарного книгопечатания, пожалуй, трудновасто будет довести дело. И что самое печальное – как ни старайся, более-менее приличной медицины создать все равно не удастся. Поэтому следовало изыскивать альтернативные способы самоспасения. А что тут придумаешь? Только поставить себе на службу здешние знания: о тех же лечебных травах или, скажем, о целебных свойствах тигровой желчи и обезьяньей мочи, или о точках на теле человека и об их умелом иглоукалывании, или о точках географических, тоже чем-то способных помочь (например, там-то и там-то бьет горячий источник, купание в котором поднимает на ноги ревматиков, ну и так далее), или о чудодейственных свойствах камней и минералов, и даже о пользе ароматов (Артему рассказывали, что в одной деревне некая женщина лечит любовные расстройства и душевные недуги вдыханием одной ей подвластных ароматов).

Одним словом, Артем решил сделать Ямомото-рю хранилищем знаний. Конечно, неплохо было бы собрать в ней всех здешних умников и знатоков, от ученых китайских монахов до деревенских знахарей. Превратить Ямомото-рю в Академию имени Белого Дракона, отстроить возле замка Академгородок. Учредить эдакую Силиконовую долину с поправкой на тринадцатый век…

Но это была утопическая затея. Ведь кто такой Артем? Всего лишь провинциальный даймё, и его административные возможности весьма ограниченны. А затея требовала широких административных полномочий. Проще говоря, чтобы того, кто не согласится подобру-поздорову поменять свой постылый монастырь или свою проблемную деревню на безбедную жизнь в Академгородке, можно было бы приволочь туда силой. Для эдакого размаха надо быть не меньше главы сильного самурайского дома. К тому же Артем не был уверен, что подобную затею он сегодня потянет по финансам.

Однако кое-что он мог сделать уже сейчас. Например, на следующий год запланировал Большой поход за знаниями. Сие означало: отправить специально отобранных для этого учеников Ямомото-рю к известным лекарям, знахарям, отшельникам, по монастырям, в обучение к другим известным в Японии людям, в том числе и к мастерам боевых искусств. И пусть записывают все то, что узнают. И пусть несут записи в Ямомото-рю, где по ним станут обучаться другие. Следовало не дать знаниям пропасть в веках и, главное, надо было поставить их на службу себе самому…

Ворота школы распахнулись загодя. Пожилой хромоногий самурай, состоявший при школе одновременно привратником, сторожем и суровым старшиной, издали углядел, кто к ним едет, и поспешил распахнуть ворота.

– Здорово, Касаги, старый плут! – приветствовал его Артем, въезжая во двор Ямомото-рю. – Где сейчас все?

– На занятиях по письму и чтению, господин Ямомото, – отвечал склонившийся в поклоне Касаги.

Увы, большинство из тех, кого набрал Артем в ученики, были неграмотны. Разве что среди самурайских отпрысков попадались обученные чтению и письму, а среди детей простолюдинов таких не было вовсе. Приходилось для начала проводить элементарный ликбез. Занимались с учениками Ямомото-рю монахи из монастыря на горе Эбэй, расположенного в десяти ри от Ицудо на север. С этим монастырем, самым большим (и, как следствие, самым влиятельным) в их провинции, Артем сразу установил хорошие отношения. Это было не трудно – всего лишь ежемесячно наведываться в монастырь и жертвовать на его процветание некое (признаться, немалое) количество коку риса. Ну, и как настоятель сможет потом отказать доброму даймё в его необременительной просьбе прислать в его распоряжение двух образованных монахов для буддоугодного дела – детей грамоте обучать?

Из присланных один монах оказался китайцем (как понял Артем, в любом японском монастыре отыщется хотя бы один китаец и один кореец), и на него была возложена дополнительная нагрузка – обучать учеников китайскому языку. Должны знать иностранные языки. К тому же в Японии книг на китайском ходит едва ли не больше, чем на японском. (Кстати, немалые средства уходили на покупку книг, Артем их скупал по всей провинции, уже набралась довольно приличная по здешним меркам библиотека свитков рисовой бумаги, а вскоре он даже намеревался отправить кого-нибудь в Киото за книжным пополнением…)

Всадники спешились. Носильщики опустили на землю носилки, из которых, самостоятельно отодвинув дверцу похожей на собачью конуру будки, проворно выбралась Ацухимэ.

– Ну почему я не мужчина! Ненавижу этот глупый тесный домик! Лучше уж пешком… Это и есть твоя Ямомото-рю?

– Она самая, – сказал Артем. И наябедничал: – Твой брат смеялся, когда я сказал ему, что собираюсь открыть еще одну Ямомото-рю. Для обучения женщин.

Артем ожидал услышать гневную отповедь, направленную на самовлюбленный мужской пол, считающий себя… ну понятно, короче. Однако услышал другое:

– Брат правильно смеялся, ничего из этого не выйдет. Женщинам все это не нужно. Это не поможет им выйти замуж и нарожать детей.

Впору Артему было почесать в затылке. Вот и пойми этих женщин. Ведь сама Ацухимэ не собиралась ни выходить замуж, ни рожать детей, а ровно наоборот – собиралась посвятить себя государственной службе, на которую в стране Ямато принимали лишь так называемых «чистых» женщин, а на госслужбе лишние знания помехой никак быть не могут.

– А что это? – Ацухимэ вытянула указательный палец в направлении деревянной мачты с развевающимся на верхушке флагом. На белом полотнище был изображен черный квадратный контур.

Артем понял, что вопрос девушки относится не к флагу, уж Ацухимэ-то знала, что это за флаг и что сей квадрат на нем означает, а к расположенной под мачтой конструкции из ворота, сыромятных ремней и нескольких зубчатых деревянных колес.

– Приспособление для защиты стен от штурма, – предположил Хидейоши. Артем так и не понял, то ли самурай пошутил, то ли всерьез сказал.

– Не угадал. Пошли, посмотришь вблизи. – Артем двинулся в сторону непонятного для гостей механизма. Остановился рядом. – Ну-ка, покрути ворот.

Хидейоши взялся за ручку – как показалось Артему, с некоторой опаской, – попробовал провернуть ворот. Не получилось.

– В другую сторону, – подсказал Артем.

В другую сторону пошло легко, Хидейоши вращал ворот без малейшего усилия.

– Флаг опускается, – сказала Ацухимэ.

– А теперь можешь снова покрутить так, как крутил сперва, и флаг будет подниматься.

– Всего-то, – разочарованно произнес Хидейоши.

– Да, – признал Артем. – Более того скажу. Механизм этот совершенно не нужен. Потому что для подъема флага легко обойтись одной веревкой и двумя петлями, наверху и внизу. Эти колеса с зубцами и все остальное нужны для другого – для показа. Чтобы любой ученик Ямомото-рю мог подойти к ним, покрутить так и эдак, вглядеться, как работает, и задуматься, что с этим еще можно придумать, к чему приспособить. И ведь придумывают уж! Кстати, если хочешь, Хидейоши, можешь попробовать привесить к веревке груз, вон там под холстиной валяется. Покрутив ворот, ты убедишься, что рука вращает ворот легко, без напряжения. Даже довольно значительные тяжести можно поднимать безо всякого напряжения, тут дело в большом количестве этих самых зубчатых колес. И ученики уже придумали, что таким механизмом можно поднимать всякие тяжести на стены замка, на скалы. Для чего еще можно приспособить, пусть думают ученики. Мое дело – дать их уму толчок.

– Так делают на твоей родине? – спросил Хидейоши, показывая на механизм.

– Много чего делают на моей родине, дружище Хидейоши, – печально усмехнувшись, сказал Артем.

Хидейоши нахмурил лоб:

– Ведь эту придумку можно как-то использовать и в военном деле. Например…

– Посмотри, Хидейоши! – позвала сестра. – Здесь есть рычажок, опускаешь его, и колесо не сдвинуть. Иди посмотри…

– Эй, Касунаги! – Артем голосом и жестом подозвал старого самурая, стоявшего неподалеку. И пока брат с сестрой игрались с подъемным механизмом, он дал Касунаги необходимые указания.

Потом вновь вернулся к брату и сестре.

– Вот ты, Хидейоши, заговорил о пользе. Посмотрите, дорогие мои, вон туда!

Артем вытянул руку в сторону одной из пристроек, над крышей которой безостановочно крутились гонимые ветром деревянные лопасти – оттуда доносилось мелодичное потрескивание. Люди других эпох и географий с ходу бы признали в этом сооружении банальнейший «ветряк».

– Я видел этого… это… э-э… – Хидейоши так и не смог подобрать слова, – когда мы подъезжали.

– И что ты подумал? – поинтересовался Артем.

– Он подумал, что это молитвенное приспособление, – вперед брата заговорила сестра, – которое каждым своим оборотом отсылает в Небеса молитву Будде. Что-то вроде молитвенного барабана. Так ведь, брат?

– Да, это так, – проговорил Хидейоши, насупившись. – А что ты подумала, женщина?

– Я еще думаю, – отвертелась сестра.

– Так скажи что-нибудь! Покажи, какая ты догадливая!

Ацухимэ взглянула на Артема, словно ожидая от него подсказки.

– Отпугивать птиц, – предположила она. – Чтобы не садились на крышу.

– Зачем отпугивать птиц от крыши? – изумился Хидейоши.

– Чтобы не гадили. И потом, когда они расхаживают по черепице, раздается такой противный звук, который может отвлекать учеников от занятий и раздумий.

– Вы оба не правы, дорогие мои Кумазава, – вмешался в разговор родственников Артем. – Птицы и молитвы тут ни при чем. Совершенно ни при чем. Это ветряной двигатель. Там, внизу, находится наша кузница. Ветер вращает лопасти, лопасти вращают зубчатые колеса вроде тех, что перед вами, и вал. И все это приводит в движение кузнечный горн, обеспечивая постоянный мощный поддув, который, в свою очередь, помогает повысить температуру плавления, что значительно упрощает кузнечные работы с металлом. К тому же, мои дороги Кумазава, повышенная температура плавления позволяет изготавливать более сложные приспособления. Например, вот такое… Пойдемте, покажу!

Артем направился к стене школы и вытащил из прибитых к стене крепежных скоб длинный металлический бур.

– Называется «бур». Вот эта змеей загибающаяся вокруг стержня металлическая полоса у нас носит название винт Архимеда. В честь ученого человека, его придумавшего. Полоса на конце заострена, что твоя катана. Вертишь эту штуку по кругу, чуть надавливая, она вгрызается в почву, поднимая взрезаемый грунт наверх. Только время от времени надо вытаскивать бур и стряхивать грунт. Этим приспособлением легко проделывать скважины в земле, песке, глине и во льду. Внизу, у подножия холма, с той стороны такой вот штукой мы пробурили довольно глубокую скважину, докопались до воды. – Артем положил бур на место. – Пока наверх ученики таскают воду в ведрах. Дело хорошее, полезное упражнение, укрепляющее руки, к тому же всегда есть чем наказать провинившихся – а ну, ведра в руки и вперед на десять ходок. Но все же скоро придется наказывать чем-то другим – мы изготовим водовод. Этим самым винтом Архимеда можно и воду поднимать наверх…

Хидейоши недоверчиво покачал головой.

– У нас тут где-то есть небольшая деревянная моделька винта Архимеда, на которой я ученикам объяснял принцип действия. Объясню и тебе, если интересно. Кстати, кузнец, которого я сюда переманил для работы, вне себя от счастья от ветряного горна, как он это называет… Ага, а вот и наши ученики. Ты, помнится, Хидейоши, что-то говорил о пользе в военном деле. Будет польза в военном деле. Сейчас ты ее и узришь, эту пользу.

Со стороны школы бежали двое пацанов, одетых в одинаковые серые куртки-косодэ, на левый рукав которых был нашит шеврон (все тот же черный квадратный контур на белом фоне), – у Ямомото-рю была своя униформа. Позади пацанов ковылял старый самурай Касунаги, тщетно стараясь их догнать.

Ученики остановились перед Артемом. У каждого в руках была небольшая плетеная коробка.

– Такаудзи, беги вниз! – распорядился Артем.

И Такаудзи, ни о чем не переспрашивая, рванул к воротам. Артем повернулся к брату и сестре Кумазава:

– Представьте себе на минуту, что вы оба – военачальники, которым нужно срочно передать приказ одной из армий, расположенных за многие ри от вашей ставки. Ну, придумайте какой-нибудь приказ!

– Какой еще приказ? – не понял Хидейоши.

– Да любой, Будда вас побери, какой угодно!

– Отряду военачальника Кумазава перейти реку и ударить во фланг, – сказала Ацухимэ. – Подойдет?

– Отлично, – кивнул Артем. Повернулся к оставшемуся на месте пацаненку: – Слышал, ёсимунэ?