Текст книги "Запах смерти"

Автор книги: Александр Лидин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Они дают что-то вам, а вы им. Они приносят вам колдовские книги, вроде «Книги Эбони», «Некрономикона» или «Книги городов»; спасают от опасностей повседневной жизни; дают богатство; обеспечивают долголетием, красотой и так далее. Взамен люди выполняют их скромные просьбы, платя за услуги артефактами человеческой культуры – вещами, находящимися на грани миров, существующими по большей части здесь и частично в мире Древних – черной обители Йог-Согота. Кроме того, все служащие, обитатели Колодца, несут в себе семя Смерти. Для богов Колодца не существует того, что люди называют нормами морали и нравственности. Ощущения страха и боли для них столь же сладостны, как чувства сытости или полового удовлетворения. Требуя от Посвященных экстракты человеческих чувств – лакомства для себя, – они кормят пришедших к Колодцу паломников человеческим мясом не из-за излишней кровожадности, а лишь потому, что так проще и быстрее продвинуть человека по лестнице Искусства. Человек, попавший к обитателям Колодца в качестве жертвы, полностью идет в переработку, ведь каждая частичка его тела содержит частичку его души, а какой деликатес может сравниться с душой человека?

И Викториан, как и многие, занимался торговлей эмоциями и человеческим мясом. Торговля людьми – одно из требований Зеленого Лика, и из-за несложившихся отношений с женой эта торговля порой приносила Викториану минуты блаженства. Запечатанные хрустальные шары с эмоциями тоже часто служили товаром наравне с юношами и девушками (демоны предпочитали кормить паломников молодым мясом).

В те дни, когда Жаждущий с помощью Ведьминого компаса нашел Викториана, у Колдуна в подземной обители жило «мясо»…

* * *

За две недели до того, как я вручил Жаждущему Ведьмин компас, в обители Колдуна появился гость. Высокий, сутулый, с длинными прядями седых волос и прекрасным, но словно неживым, лишенным всякого выражения лицом. Он шагнул из разорванной пентаграммы и, раздвинув сухие травы, свисающие с потолка кладовой, вышел в кабинет Колдуна.

Он был совершенно голым, но не смущался собственной наготы.

Отложив в сторону «Мегаполисманию», Викториан встал приветствовать гостя.

– Рад видеть гостя из бездны, – заговорил он, жестом приглашая демона присесть.

– Договор, – глухим голосом проговорил демон. – Мы выудили из глубин времени очередную партию фарфора и золота. Пора платить.

Колдун кивнул.

– Хорошо. Эмоции вам тоже будут нужны?

– Да… Страх, боль и наслаждение… В этот раз лучше, если это, – гость поставил на край стола три хрустальных шара, – ты запечатаешь сосуды заклятием Черной сакуры.

Викториан поморщился. Он не любил восточных заклинаний.

– Может, лучше стандартной Пробкой душ?

Гость внимательно осмотрел Колдуна. В глазах его полыхнули огоньки гнева.

– Ты собираешься спорить?

– Нет…

Демон развернулся, собираясь уходить. Посланец обитателей Колодца, как существо, порожденное с ориентированными в пространстве полями Искусства, был очень могуч, но нестабилен в реальности этого мира.

– Подождите.

– Ну? – явно испытывая нетерпение, гость повернулся к Викториану.

– Мне нужно… немного омолодиться.

– Хорошо, – кивнул демон. – Кто-нибудь из Паломников приготовит состав. Получишь вместе с основной оплатой. Пять-шесть лет?

– Да.

Колдун сглотнул. Раньше он никогда не просил молодости, но теперь… ломящими под вечер костями чувствовал он приближающуюся старость.

Когда гость исчез в темноте кладовой, Колдун с печалью подумал о том, что бесплатно получит несколько лишних лет жизни. Он губит жизни людей за антикварный фарфор и золото, а неизмеримо большее богатство – жизнь – достается ему бесплатно.

А потом, взглянув на часы, он понял, что еще не слишком поздно для того, чтобы навестить главных поставщиков «живого товара», и отправился в кладовую. Там стоял огромный сейф. Не то чтобы егоденьги нужно было охранять. Колдовские заклятия, оберегавшие обитель, были надежнее запоров любого швейцарского банка, но Викториан предпочитал, чтобы деньги хранились как положено. Отсчитав кругленькую сумму, Викториан на мгновение задумался. У него было несколько поставщиков «живого товара», – людей, которые показывали ему на тех, у кого не было родственников и чье исчезновение осталось бы незаметным для окружающих. Как объяснял им Викториан свои «покупки»? Самым популярным объяснением была торговля органами для пересадки. Черный рынок человеческих органов. Хотя ничего подобного в нашей стране в те годы не существовало, привыкшие к атмосфере всеобщей секретности люди верили.

Викториан удивлялся таким людям. Они предавали своих знакомых, передавая их в руки палача за совершенно скромное вознаграждение. Оправдываясь перед собой за свои действия, Викториан говорил себе, что люди-предатели во сто крат хуже его. А он не был предателем рода людского. Он был слугой Древних – Колдуном, и это отделяло его от простых людей. Те, с кем он имел дело, приобретая живой товар, казались ему иудами.

В этот раз Викториан, помня, что просил демон, отправился не на вокзал, где в детской комнате милиции всегда можно было разжиться сбежавшим из дома подростком или каким-то отбившимся от табора цыганенком, а в одно ПТУ, где часть учащихся были детдомовцами, а директор, надо сказать – привлекательной женщиной, очень любившей деньги и совершенно не имевшей совести, хотя она считалась отличным педагогом и была членом партии.

Нелли Николаевна – так звали директора – оказалась на месте. Когда Викториан, осторожно постучав, заглянул в ее кабинет, она перебирала какие-то бумаги. Увидев Викториана, женщина изменилась в лице. Она всегда боялась, что такие большие и легкие деньги рано или поздно приведут ее на скамью подсудимых за соучастие в убийстве или чем-то еще худшем. Конечно, она давным-давно заранее заготовила все бумаги, необходимые для ее оправдания, однако устоять перед финансовым искушением и в один прекрасный день отказать Викториану дама уже не могла. Она была готова попытаться изобразить из себя невинную жертву обмана. Притворство было у нее в крови. Вторым чувством, которое, сменив испуг, проступило на лице Нелли Николаевны, была потенциальная жадность.

– Здравствуйте, – улыбнулся Виториан, но обворожительная, по его мнению, улыбка получилась скорее плотоядной. Дьявол пришел забрать своего жертвенного агнца.

– Вы снова к нам?

– Да, видите ли…– Очень давно, сидя в одном из дорогих ресторанов (конечно, за счет Викториана) и договариваясь о дальнейшей «совместной деятельности», они решили никогда не упоминать о «целях», потому что в женском коллективе, а особенно если это женщины-педагоги, даже стены имеют уши.

– Сейчас посмотрим.

Директор встала, подошла к шкафу и вытащила гору личных дел.

– Мальчик подойдет? – спросила она, перебирая папки. Если честно, папки перебирать нужды не было. Она всегда держала на примете одного-двух кандидатов для Викториана. Просто ей нужно было время, чтобы внутренне собраться перед тем, как передать своего ученика в руки странного человека с клочковатой бородой.

– Я хотел бы взглянуть.

Судя по фотографии, мальчик был симпатичным, и Викториан кивнул. Он давно уже не видел разницы между девочками и мальчиками, когда речь шла о постели или служении Искусству.

– Я сейчас его приведу.

Директор выскользнула из кабинета. У нее дрожали руки. (Кстати, это была именно та черта, из-за которой она считала себя честной женщиной, вынужденной уступить Викториану по причине тяжелого финансового положения.) Она торопилась. Несмотря на жадность, Нелли Николаевна старалась отделаться от Викториана как можно быстрее.

Викториан тем временем снял пальто. Ему-то торопиться было некуда. Слишком хорошо знал он дамочек, подобных Нелли Николаевне. Если заставить ее побольше помандражировать, можно ей поменьше заплатить. Если продержать ее в нервном состоянии целый день, она будет рада и вовсе отказаться от денег, лишь бы Викториан навсегда исчез из ее жизни. Но до такой крайности доводить не следовало, иначе повторный визит мог оказаться неудачным.

Викториан достал большой сверток и маленький конвертик с деньгами. На эти деньги можно было купить кооперативную трехкомнатную квартиру, но Викториана деньги не трогали. Вознаграждение, которое он получал от обитателей Колодца, было во много раз большим, к тому же для его души, искаженной Искусством, деньги и вовсе не имели никакого значения – всего лишь клочки бумаги с какими-то знаками.

Директор вернулась со стройным белобрысым парнишкой лет семнадцати. На нем была поношенная пэтэушная форма. Большие карие глаза с интересом смотрели на Викториана. Не мальчик, а юный поэт. Обычно вызов к директору для учащегося не сулил ничего хорошего, но в этот раз Нелли Николаевна была предельно обходительна. Да и дяденька с клочковатой бородой, развалившийся в ее кресле, мало походил на милиционера или работника детской комнаты. Скорее, какой-нибудь художник или профессор. С такой бородой в милиции держать не станут.

Тонкими пальцами Викториан протянул мальчику большой сверток.

– Открой. Это тебе.

Мальчик инстинктивно посмотрел на директора. Та кивнула.

– Возьми.

Он нерешительно взял. Стал неумело разворачивать бумагу, не сводя глаз с Викториана.

– Ты смотри, что делаешь, – сказал Колдун. – Уронишь – разобьешь.

Мальчик опустил взгляд. Директор крепко зажмурилась. Она знала, что смотреть на хрустальный шар, лежащий в свертке, не стоит. Один раз она не послушалась Викториана и потом приходила в себя больше часа. Хрустальный шар был гипнотической бомбой, взглянув на которую, человек полностью лишался воли. Не навсегда, конечно.

Иногда, думая о Викториане и его «фокусах», Нелли Николаевна начинала сомневаться, задавать себе вопросы: «Откуда мог взять человек такой шар? Правда ли этот странный человек торгует человеческими органами? Не скрывается ли за этим что-то похуже? Не приведи господь, тут замешаны американцы!» Но подростки, которых она передала Викториану, не знали никаких военных секретов. Они больше никогда нигде не появлялись. Не было трупов, милиции, расследований. Официально объявлялось, что еще один бывший детдомовец сбежал из ПТУ.

Когда юноша развернул шар, тот, полыхнув в свете дня, лишил мальчика воли, а потом поблек, утратив свою силу, Викториан передал деньги директору и сказал, обращаясь к юноше:

– Запомни: ты должен идти за мной следом на некотором расстоянии, не приближаться и не отставать.

Больше тут делать было нечего. Викториан, не прощаясь, отправился к дверям. Нелли Николаевна со своей двуличностью и патологической жадностью никаких чувств, кроме омерзения, у него не вызывала. Через некоторое время мальчик отправился следом за Колдуном. Тому не нужно было ждать своего подопечного. Вспышка шара не только лишила юношу воли, но и обострила его инстинкты. Он двигался за Колдуном, словно собака, идущая по следу, и даже Викториан не мог сказать, каким образом определял мальчик направление, избегая возможных препятствий.

* * *

Через полчаса они уже были в убежище Викториана, а Нелли Николаевна, попросив одну из учительниц провести за нее урок, уже бежала в сторону районного универмага. В визитах Викториана были некоторые приятные аспекты. Например, Нелли Николаевна уже давно присмотрела себе милую шубку и еще… но тут список можно продолжать до бесконечности, потому что, как говорил Конфуций, «глупость людей, как и их жадность, границ не имеет».

* * *

А еще через час, закончив все приготовления, Викториан лег с мальчиком в постель. Проведя уже больше трех недель в воздержании, он предпочитал начать с наслаждения.

Приготовив необходимые компоненты, чтобы по окончанию действа запечатать сосуд, Колдун еще раз освежил в памяти восточное заклятие. Произнесенная вслух абракадабра вызывала вибрации воздуха, приводящие к молекулярным или даже атомным изменениям в материи вещей. Именно в этом и заключалась суть колдовства в понимании Викториана. А различные колдовские амулеты и необходимые зелья служили своего рода катализаторами.

Итак, приготовив все необходимое, Викториан приказал мальчику раздеться. Тот оказался тощим – кожа и кости, как Викториан и любил. Это девочки должны быть плотными. Мальчики более угловаты, грубы. Лаская их, Викториан предпочитал некую форму мужской суровости с почти неуловимым оттенком жестокости, придававшим половому акту своеобразную пикантность.

* * *

В тот день, когда Жаждущий вычислил Викториана, Колдун перешел ко второй стадии – страху. И хотя колдовские силы защищали его, а демоны, живущие в Колодце, могли явиться по первому зову, Викториан немного нервничал. Всегда найдется дурак, который может все испортить в самый неподходящий момент.

Когда же Викториан увидел, как через дыру в огораживающем кладбище заборе следом за ним выскочил молодой человек, ему потребовалась вся выдержка, чтобы не броситься бежать.

Молодой человек догнал его.

– Подождите!

Колдун пошел быстрее.

– Да подождите же!

В этот раз Викториану пришлось остановиться и обернуться. Лучше встретить неприятности лицом к лицу. Молодой человек, оказавшийся перед ним, определенно был помечен клеймом Искусства. В этом не было сомнения. Помечен и повязан кровью.

В его глазах Викториан заметил тот же злой блеск, что каждое утро видел в зеркале шкафчика ванной.

– Что вам угодно?

– Я хотел бы поговорить.

«А я – нет», – подумал Викториан. Во время паломничества он практически не общался с другими Посвященными. Хранитель, Распорядитель, Библиотекарь, Мясник – вот все, кроме обитателей Колодца, с кем говорил он за те три дня.. И они были не просто людьми, а почти нелюдями, перешедшими границу человеческого, отправившимися в бесконечное путешествие ко дну бездонной обители Древних.

– О чем поговорить? Я вас не знаю.

– Вы… колдун?

«Какое точное определение», – усмехнулся про себя Викториан, а вслух сказал:

– Я вас, молодой человек, не понимаю.

Не нравились ему такие красавчики, маменькины сынки, у которых всегда все в порядке дома: красавица жена, любовница, детишки, а «из кабинета родителей видна Кремлевская стена».

– Бросьте. Компас указывает на вас.

Компас? Викториан оказался сбитым с толку. При чем тут компас? Фокусами вроде притягивания к телу железных предметов он никогда не занимался. Ерунда какая-то.

– Я вас не понимаю.

Подошел автобус. Викториан хотел было сесть в него, но взгляд Жаждущего удержал его на месте. Это был прожигающий насквозь взгляд, который говорил: «Все я про тебя знаю, грязный извращенец. Только дернись, и о том, какой ты, узнают все».

Викториан никогда не боялся разоблачения. Он готов был уйти из-под любого удара, уготованного ему Судьбой, так как реально осознавал стоящую за его спиной силу. Но ломать заведенный порядок вещей, который был не так уж плох и вполне устраивал его, ему не хотелось. Поэтому он решил сначала выслушать незнакомца, а потом уже думать, что делать дальше.

– Откуда вы взялись в пустом склепе? Когда Ведьмин компас указал на склеп, я следил за ним. Я не видел, как вы выходили оттуда, а когда я туда заходил, вас там не было.

– Вы просто не заметили…

Ведьмин компас!

Викториан что-то о нем слышал и сейчас усиленно пытался припомнить, что именно, но колдовские устройства были не по его части. С другой стороны, Жаждущий оказался удивлен. Незнакомец явно что-то скрывал, чего-то боялся, говорил неуверенно и шума не поднимал. Да и внешность у него была вполне подходящей для человека, занимающегося темными делами.

И тут Викториана озарило. Перед ним был человек Искусства, но еще не Посвященный, не знающий ни о Колодце, ни о Древних. Человек, ищущий единомышленников? Но что он, Колдун, должен делать в таком случае? Отвести новичка в свое убежище? Зачем? Рассказать ему о Колодце и отправить в паломничество? Но почему тогда обитатели Колодца сами не призвали новичка при помощи Искусства? Ситуация складывалась совершенно необычная, и Викториан растерялся. Решить вопрос с помощью чар, не сходя с места, стоя посреди улицы, он не мог. К тому же он не знал, какой силой обладает незнакомец. А может, он служит Другим Древним? Ведь Темных Миров много. И хотя Колдун нигде не встречал упоминаний о Другом Колодце, он знал, что такое потенциально возможно.

– Я хотел бы знать, что вам от меня надо? – ледяным голосом проговорил он.

– Я хотел бы просто поговорить с вами. Мне нужна помощь.

– Хорошо, – мрачно согласился Колдун.

– Нам нужно куда-нибудь пойти, переговорить…

– Видите ли, я шел домой…

Викториан в плане «опозданий с работы» был человеком пунктуальным, старался лишний раз не вызывать подозрений в семье.

– Зайдем куда-нибудь, поговорим. Я не займу у вас слишком много времени.

– Ладно… Но мне сначала нужно позвонить.

Отыскав ближайший работающий автомат, что само по себе уже было чудом, Виктор позвонил домой, сообщив, что задерживается, а Жаждущий тем временем, поставив сумку на землю, с интересом изучал надписи на заборе напротив. Многие из них были достаточно остроумны и столь же непристойны.

Потом они дошли до какого-то кафе, где были столики на двоих и, заказав кофе и коньяк, долго молча сидели, разглядывая друг друга. Они изучали друг друга с интересом и недоверием.

– Итак, – наконец прервал затянувшееся молчание Викториан, – объяснитесь, пожалуйста.

– Я уверен, что вы обладаете некими… э… силами, – неуверенно начал Жаждущий. То, что он сейчас говорил, ему самому казалось полной бессмыслицей. На мгновение у него возникло ощущение, что он зря морочит голову незнакомому человеку.

– И? – Викториан не хотел ни соглашаться, ни опровергать подобное заявление. И то, и другое никогда сделать не поздно.

– Видите ли, мне нужна помощь.

Викториан внимательно посмотрел на собеседника.

– Помощь?

– Скажем так… я страдаю неким недугом, назовем это – наркотическим пристрастием, и хотел бы вылечиться.

– А я здесь при чем? Для этого есть медицина.

– Мое пристрастие несколько необычно.

Некоторое время они молчали. Викториан успел дважды отхлебнуть из своей рюмки. Он не пил коньяк, лишь смачивал язык, пробуя на вкус темную, жгучую жидкость. А мысли его неслись по кругу: «Интересно, кто этот молодой человек на самом деле? Что он имеет в виду под недугом? Какое-то мрачное проявление Искусства?»

– Это связано со смертью?

Жаждущий тяжело вздохнул.

– Да.

«Маньяк, ищущий покаяния», – усмехнулся про себя Викториан.

– И что вы хотите от меня?

Молодой человек замялся.

– Понимаете, я раньше во все это не верил… Ну там, в разные колдовские силы, – видно было, что говорить ему тяжело. Определенно, он боялся сойти за сумасшедшего – это было написано на его лице. – Один человек…– сбивчиво продолжал Жаждущий. – Один человек сделал для меня амулет. Он думал, что я страдаю от какого-то сексуального порока. И что удивительно, амулет работал. Когда выяснилось, что мне нужно нечто другое, он сделал для меня Ведьмин компас, и я пообещал, что если найду вас, и вы окажетесь колдуном, то я познакомлю вас с ним.

« Колдун– что за глупое слово», – подумал Викториан, но тут же одернул себя. Колдун – он и есть. Человек, общающийся с Древними богами – существами, нашедшими покой где-то между миром реальности и тем, что с полной уверенностью можно назвать Адом; человек, творящий заклятия, пусть даже в современной науке им можно найти некое шаткое объяснение; человек, торгующий плотью и чувствами своих соплеменников; человек, общающийся с душами умерших – как его можно назвать иначе? Колдун! Некромант! Посвященный Искусства!

Поглощенный этими размышлениями, Викториан потерял нить разговора, и когда Жаждущий, замолчав, уставился на него в ожидании ответа на какой-то вопрос, Викториан попросил повторить.

– Я спросил: сможете ли вы мне помочь?

– Извините. Вам придется еще раз повторить свой рассказ, я задумался…

– Издеваетесь?

– Нет.

– Одного раза было вполне достаточно.

– Я, молодой человек, не шучу и не издеваюсь. Это не в моих привычках…

Оба замолчали и некоторое время смотрели друг на друга. Викториан властным взглядом человека, которому подчиняются даже маршруты движения светил в небе, Жаждущий – взглядом отчаявшегося, припертого к стенке человека.

– Итак?

Жаждущий молчал.

– Скольких ты убил? – спокойно, словно речь шла о прогулках в Летнем саду, спросил Викториан.

– Многих.

– Ты жаждешь приобщиться к Искусству?

– При чем тут искусство!

– Я говорю об Искусстве Древних.

– Мне не нужно никакого искусства. Я не знаю никаких Древних. Я убиваю людей!Когда они умирают, я чувствую Запах. Запах, понимаете вы! – Жаждущий не говорил, он почти кричал. – Я, словно наркоман, хочу вдыхать его снова и снова!

Люди за соседними столиками стали поворачиваться в их сторону. Викториан цыкнул на своего собеседника:

– Тише!

Тогда Жаждущий заговорил шепотом, но его тон оставался таким же напряженным. Это можно было назвать едва слышным криком:

– Понимаете, я хочу от этого избавиться! Я хочу стать нормальным человеком!

– Что ты имеешь в виду под нормальным человеком? Если ты – человек Искусства, ты должен идти по Пути Искусства.

– Мне наплевать на то, что вы плетете о каком-то искусстве! Я не знаю, что вы подразумеваете под искусством, и знать не хочу. Я хочу вылечиться, – тут Жаждущий сломался. Он закрыл лицо руками, чтобы скрыть слезы. – Я устал от смерти. Устал…

Их разговор напоминал беседу учителя-философа с глупым учеником. Ученик бил себя в грудь, клялся во всех смертных грехах из-за того, что не выполнил домашнее задание, а учитель успокаивал его, понимая, что в мире есть вещи намного более важные, чем какая-то домашняя работа.

– Но, убивая, ты же чувствуешь себя Господом Богом. Убивая, ты отправляешь субстанцию души человека в иной мир, причащаешься к Искусству. Почему ты хочешь от этого отказаться?

Жаждущий откачнулся от Викториана. В этом человеке взошли те же ростки, что он пытался затоптать в себе. Жаждущий не мог всего толком объяснить, но, глядя на Викториана, слушая его речь, он начинал ощущать свое родство с ним, словно встретил давно потерянного брата.

– Вы тоже… убийца?

– Я не использую это слово. Оно слишком экстравагантно. Я всего лишь мелкий слуга Древних. А ты, по-моему, ступив на тропу Искусства, из трусости и юношеского максимализма пытаешься свернуть в сторону.

– Не из трусости! – с пылом возразил Жаждущий. – Есть девушка. Я люблю ее. Я не хочу ее убивать. Не хочу!

– Ты прав. Искусству чужда любовь. Похоть, а не любовь нужна Древним. Но твои собственные желания значения не имеют. Коснувшись Высшего Знания, ты должен отречься от человеческих норм морали. Что значит убить? Жизнь человека в этом мире чересчур мучительна. А жизнь человека, принадлежащего безликой массе, – обществу и вовсе ничего не стоит. Тут, как ни печально, Ницше был совершенно прав. Можно торговать эмоциями людей, человеческим мясом, но жизнь отдельного человека ничего не стоит. Она никому не нужна, слишком она непрочна и недолговечна. Незнание того, что происходит после смерти, пугает людей, заставляет продлевать агонию, именуемую жизнью.

Жаждущий хмыкнул, пытаясь взять себя в руки. То, о чем говорил Викториан, много раз приходило в голову и ему самому, только он не мог столь четко сформулировать свои ощущения. Сколько раз забирал он жизни людей, вспарывая скальпелем животы? И каждый раз это было так просто! А для чего жили те люди? Для чего долгие годы растили их родители? Для того, чтобы они стали мясом в его умелых руках.

– Если, по-вашему, перерезать себе горло – благо, почему же вы не убиваете людей направо и налево?

– Если я начну убивать, то нарушится баланс. Человеческое общество восстанет против меня. Да мне это и не нужно. Я – слуга. Я не могу отказаться от своих обязательств. К тому же своюжизнь я не расцениваю, как мучения. Скорее наоборот. Благодаря договору с Древними, я могу позволить себе то, чего не может позволить себе ни один обычный человек, ограниченный рамками собственной цивилизованности.

– Так вы поможете мне? – выдавил Жаждущий после долгой паузы.

Викториан задумался. Должен ли он помогать этому молодому человеку? Если тот вкусил запретный плод Искусства, то он душой и телом должен принадлежать Древним. Но, с другой стороны, Древние, если захотят, смогут призвать любого носителя частицы Искусства, и раз этот молодой человек пришел к нему – Викториану, то так угодно было Судьбе, а значит, и Древним…

Викториан принял решение. Почему он должен брать ответственность на себя? Раз так все сложилось, то пусть все идет своим чередом, а он сыграет лишь роль посредника между Судьбой и этим молодым человеком. Если Зеленому Лику захочется, Викториан передаст ему нового знакомого. Судьба Посвященных – двигаться по Пути, не пытаясь идти наперекор происходящему, ибо все, что происходит с ними, происходит по воле Древних, а если господин Случай и вмешивается, то его быстро ставят на место, как зарвавшегося юнца.

– Не уверен, что могу и имею право тебе помочь, но я подумаю…

Жаждущий расслабился.

– Подумаете о чем?

– Все в свое время, молодой человек…– Викториан вновь перешел на «вы». – И вы еще говорили, что обещали кого-то познакомить со мной…

– Да, одного мастера. Того, кто сделал для меня Ведьмин компас.

Люди Искусства замкнуто живут в своих мирках. Каждый из них сам несет свой грех; сам взывает к обитателям Колодца; сам находит к нему дорогу и в одиночестве совершает Паломничество. Разговаривать понапрасну в Подземном мире не принято. А столкновение с непосвященными, обладающими зачатками осознания Искусства… Но, как истинного Человека Искусства, Викториана манило все новое. Иметь кого-то, с кем можно было бы говорить об Искусстве и предаваться порокам Черной Мессы,—от такой перспективы у Викториана закружилась голова.

«Может быть, именно так создавались культы дьяволопоклонников, – подумал Викториан, а потом добавил про себя:– И самое интересное, что скажут об этом Древние…»

Но Древним, как оказалось, было все равно.