Текст книги "Отступник"

Автор книги: Александр Лидин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Говоря об этих днях, я должен объяснить мотивы, которыми руководствовался Викториан, помогая Жаждущему. Раньше, до встречи с нами, Викториан существовал один на один со своими мыслями, чувствами. Словно агент, заброшенный на вражескую территорию, он жил двумя жизнями. Одной – официальной, с женой, детьми, их и своими родственниками, и другой – тут, под кладбищем. Об этой второй жизни он не мог сказать никому, потому что Посвященный не говорит с Посвященным. Им нечего делить и не о чем говорить. Колдуны только потому и становятся колдунами, что они – эгоисты до мозга костей.

И тут появились мы – вкусившие Искусства, но не Посвященные. Желающие познать – но не настолько, чтобы окончательно вступить на Путь Искусства. Мы избавили Викториана от самой страшной пытки – пытки одиночеством, и при этом нашли в нем собеседника, с которым без опаски можно было говорить о потустороннем; защитника, который в трудную минуту мог призвать все силы Искусства. Мы были разными по возрасту и характеру, но нас объединяла единая тайна.

А лекарство для Жаждущего? Викториан наткнулся на рецепт неожиданно. Меня тогда в подземелье не было. Я ходил за продуктами. Недалеко от кладбища находился гастроном, и такие прозаические вещи, как хлеб, картошку и колбасу лучше было просто покупать, отстояв десять минут в очереди. Так как у Викториана денег было море, к стандартному набору я еще добавил зеленый лук, пару бутылок недорогого пятизвездочного «Арарата», десяток плавленых сырков и еще кое-какую мелочь.

Даже если вы великолепный колдун, за продуктами нужно ходить в магазин. Конечно, с помощью чар можно сделать торт «Птичье молоко» хоть из поломанной табуретки, но коли вы немного ошибетесь (а от ошибок никто не застрахован) – кусок торта, попав к вам в желудок, может снова превратиться в древесину… и не дай бог с гвоздями. Нет, это не смешно. Это очень больно.

* * *

Когда же на четвертый день нашего добровольного заключения я вернулся из магазина, Викториан встретил меня на пороге и сразу выхватил одну из бутылок «Арарата». На столе, как по волшебству, появились рюмки.

Я ни о чем не спрашивал.

По сияющему лицу Жаждущего я все понял: Викториан наконец-то нащупал нить разгадки. Но я не торопил его с объяснениями. Лишь когда мы выпили по второй и закусывать, судя по всему, не собирались, я осторожно спросил у Викториана:

– Ты решил загадку?

– Нет, – с многозначительной улыбкой ответил он. – Но, похоже, я нашел ответ. Еще многое надо обдумать. Наш мир слишком многогранен, и с этим аспектом его существования я незнаком.

– ?..

– Я хочу сказать, что мир Искусства слишком разнообразен, и один человек не в силах знать все тонкости. Похоже, я нашел путь к разгадке, хотя пока не уверен, что он самый простой. А самое главное – я не уверен, что нам удастся им воспользоваться.

– Ты хочешь сказать, что нашел способ уничтожить в человеке частицу Искусства?

– Не совсем так. Я бы сказал, что, быть может, нашел способ отделить темную часть Искусства от человека.

– Но ведь Белой магии как таковой не бывает. Хотя зачатки Искусства можно использовать для внешне невинных целей – и тогда невежественные люди называют это Белой магией…

– Дело в другом, – перебил меня Викториан. – Любая вещь содержит в себе всю гамму цветов от белого до черного. Искусство нельзя назвать черным. Мы называем его черным, как и магию, лишь потому, что мы так воспитаны, потому что к такому мировоззрению нас приучила породившая нас цивилизация. Я хочу сказать, что Искусство создали не люди, и, следовательно, в нем есть черты, которые человеческая культура может принять, – и те, которые принять не может. Теперь представим на мгновение, что у нас появилась возможность отделить и уничтожить то, что неприемлемо для человеческого общества. Можешь называть то, что останется, Белой магией – но это будет всего лишь Искусство, подвергнутое кастрации.

– Понимаю, – пробормотал я. – Но как мы узнаем, какие компоненты нужно убрать? Не получится ли так, что мы уберем не ту составляющую? Как возможно осуществить это на практике?

Колдун покачал головой.

– Пока не знаю, но в «Некрономиконе» это есть. Я точно помню, что где-то читал о том, как уничтожить «светлую» составляющую Искусства.

– Светлую?

– Какая разница. Важен сам принцип!

После третьей рюмки мы снова углубились в изучение магических книг и расшифровку древних формул. Порой нашего знания латыни, древнегреческого, немецкого и французского не хватало. Викториан по этому поводу каждый раз зло матерился. Жаждущий тоже помогал нам, работая на подхвате. Рылся в словарях, когда попадалось какое-то непонятное слово.

– Вот оно! – неожиданно закричал Викториан.

Да, он нашел нужный отрывок из «Некрономикона».

Сама книга была рукописной – большей частью на архаичном немецком, но отдельные куски, которые неведомый средневековый переводчик не смог перевести с арабского, он вписал из греческого перевода. Говорилось там приблизительно следующее:

«Каждый человек – соцветье воображаемых миров. Стань воином, войди в белый мир другого и, убив его бога, затушуй мир цветом Искусства».

«Довольно абстрактный рецепт», – так я тогда подумал.

Но Викториан думал совершенно иначе.

– Впав в транс с помощью заклятий, можно ввести человека в некое особое состояние, когда его внутренняя вселенная распадается на отдельные миры. Нечто подобное описывали многие латиноамериканские классики. Об этом можно прочесть и у Борхеса, а Кастанеда подробно описывает подобный процесс. Но их изыскания лежат в более привычной сфере, очерченной наркотиками и галлюциногенами, медитациями и цигуном. Безумный автор «Некрономикона» имел в виду несколько иное. Видимо, он предлагает зайти по этому пути чуть дальше… «Стань воином»… Человек, которому предписано стать воином или который воин в реальной жизни, должен ментально проникнуть в мир расслоившейся вселенной разума того, над кем проводят эксперимент. Он должен убить бога или правителя того мира – уничтожить определенную составляющую сознания человека.

– Знаешь, Викториан, я давно занимаюсь амулетами, а за последнее время насмотрелся у тебя всякой чертовщины, но то, что ты говоришь… Путешествия в другие измерения, вымышленные миры… Это все, как в фантастическом романе, – честно признался я.

– Я ни слова не сказал ни о других измерениях, ни о путешествиях в них, – возразил мне Викториан. – Я имел в виду нечто совсем иное. Телесно оба человека остаются здесь. Но мысленно… нет, слово «мысленно» тут не подходит… Как бы это объяснить, – Викториан замялся, явно не находя нужных слов. – Разум одного проникает в одну из частей расслоившегося сознания другого. Уничтожив центральный образ этого мира, пришелец уничтожает часть «эго» того человека, в мир которого попал.

– То есть ты хочешь сказать, что, уничтожив в разуме Жаждущего частичку «эго», принадлежащую Искусству, мы тем самым уничтожим Жажду?

– Может быть, – уклончиво ответил Викториан. – Точно я не знаю. Рецепты Древних порой слишком туманны, чтобы их можно было толковать однозначно, но…

– Но не изменится ли Жаждущий, когда погибнет часть его «эго»?

– Да. Я же сказал… Погибнет лишь та его часть, что связывает его с Искусством.

– Нет, подожди, я не то хотел спросить, – я замялся, точнее формулируя свой вопрос. – Не изменится ли при этом сам человек? Не можем ли мы по ошибке или по небрежности уничтожить что-то, кроме частицы Искусства, в его душе, и тогда Жаждущий перестанет быть самим собой?

– Возможно, – ответил Викториан. – Но думаю, поэтому тут и нужен воин – чтобы он смог, как хирург, точным ударом отсечь лишнее. А вырезая аппендицит, мы ведь можем и член человеку откромсать.

Мы невесело рассмеялись, и молчавший во время нашего разговора Жаждущий присоединился к нашему смеху.

Глава 2
ВОИН ИСКУССТВА
(из записок А. С.)

– Старина Чжан?

Настала моя очередь изумляться.

– Неужели ты?..

– Ха! Ха! Превосходно! Превосходно!

Чжан Тянь-и. «Записки из мира духов»

Черная «Чайка», вырулив с шоссе, стрелой скользнула по проселочной дороге и затормозила перед огромными металлическими воротами в трехметровом бетонном заборе, поверх которого вытянулось несколько рядов колючей проволоки. Из проходной у ворот вышли три охранника. Один был в милицейской форме, а остальные – в маскхалатах. Все с автоматами. Неспешно подошли они к машине и встали так, чтобы не оказаться на линии огня крупнокалиберного пулемета, расположенного на крыше проходной.

Водитель «Чайки» медленно опустил боковое стекло и протянул милиционеру документы. Тот долго изучал паспорт, потом лицо человека, сидевшего за рулем – хотя в течение последних трех лет видел его чуть ли не каждый день. Наконец, удовлетворившись увиденным, подошел к пассажирскому салону. Заглянул внутрь. Там сидела роскошная брюнетка. Красавица. Она так же безмолвно, как и водитель, протянула документы. Процедура повторилась.

Эта дамочка впервые появилась на даче всего неделю назад. Охранник не знал ее достаточно хорошо, к тому же, пережив много хозяев государственной дачи, понимал: лучше лишних вопросов не задавать.

По его мнению, документы были в порядке. Вернув красавице паспорт, он кивнул охранникам. Те направились в сторону ворот. Огромный лист брони бесшумно скользнул в сторону. Мотор «Чайки» довольно заурчал, и машина скользнула мимо охраны.

Миновав ворота, машина нырнула в лес, окружающий дачу. Минут десять она ехала по проселочной дороге, пока впереди не показался красивый дом – в прошлом помещичья усадьба, сохранившаяся в великолепном состоянии и явно перестроенная под современные нужды ее владельцев.

Навстречу прибывшим спустился молодой человек спортивного вида. Когда машина остановилась, он открыл дверцу и помог красавице выбраться.

– Рад приветствовать вас, Галина. Хозяин уже ждет вас.

– Как он? – поинтересовалась женщина.

– С утра его немного беспокоил желудок. Вы же понимаете… Все эти неприятности…

Красавица и молодой человек поднялись на крыльцо. Наметанный глаз женщины заметил еще одного охранника, поигрывающего автоматом за колоннами. Он сидел на подоконнике. Еще парочка стояла в отдалении на опушке леса. Они не смотрели в сторону машины. О чем-то разговаривали, курили.

Внутри убранство дачи (если, конечно, можно было так назвать этот великолепный особняк) было поистине чудесным: ковры, картины, мебель красного дерева и карельской березы, антикварная бронза и китайский хрусталь.

Сбросив пальто расторопно подскочившему молодому человеку и оставшись лишь в тесно облегающем фигуру платье, дама уверенно направилась наверх по резной лестнице, и тот охранник, что на лету подхватил ее пальто, кивнул встречавшему. Кивок означал: «У гостьи нет с собой больших металлических предметов. Все в порядке, можно пропускать».

Однако дама не ждала разрешения. Она в нем не нуждалась, уверенная, что имеет право быть здесь, а все остальные обязаны ей прислуживать. Однако стоило ей подняться наверх, движения ее изменились. Нахальство сменили осторожность и кошачья грациозность. Наизусть помня схему второго этажа, она на мгновение остановилась, прикидывая, какая из множества дверей, расположенных вдоль коридора, ведет в спальню Алексея Михайловича. Найдя нужную дверь, она бесшумно приоткрыла ее и скользнула внутрь.

Сам Алексей Михайлович – лидер партийной оппозиции – стоял у окна, облокотясь на подоконник. Чуть наклонившись вперед, он смотрел сквозь окошечко в затянутом морозом стекле на свою вотчину. Он ждал свою любовницу, которая сейчас находилась под арестом на одной из конспиративных квартир «завуча» – а вовсе не ту, что явилась к нему в гости. Женщина неслышно подкралась к мужчине, осторожно коснулась пальцем узкой полоски розовой кожи между затылком и воротником пушистого белого халата. Алексей Михайлович обернулся, словно пораженный током. Через мгновение на его одутловатом от беспробудного пьянства лице появилось выражение удивления.

– Где Галина? – тихо пробормотал он. – Ты – не Галина!

Гостья с отвращением взирала на «великого человека». Больше всего он напоминал огромного откормленного хряка. Розовая плоть под белым пушистым халатом и копытца – тапочки на босу ногу. Если бы он сейчас опустился на четвереньки и захрюкал, это бы выглядело совершенно естественно.

– Где Галина? – снова повторил он, недоуменно глядя на гостью.

– Меня прислал Сергеев, – спокойно сказала женщина. – Я – твоя Смерть.

Ничего не понимая, Алексей Михайлович подался вперед, вытянул руку, сжимающую пустой бокал… и тут же качнулся назад. На мгновение он замер, прижав руку к сердцу, глаза его выкатились. Стон, готовый сорваться с его губ, замер, словно замороженный ледяным движением воздуха.

«Бац!»

Он был мертв.

С грохотом массивное тело рухнуло на пол.

Сдох! Одновременно с ним погибло два телохранителя в доме и милиционер, проверявший документы у ворот. Валентина действовала без ошибок.

Теперь пора было уходить. Времени в обрез. Наблюдение за апартаментами Алексея Михайловича ведется круглосуточно. Даже если «хозяин» мертв, охранники выучены вначале стрелять, а потом задавать вопросы.

Валентина метнулась к массивной тумбе для белья, рывком выдвинула нижний ящик. Личный пистолет Алексея Михайловича оказался на месте, но его надо было еще вынуть из коробки, а времени уже не было. В комнату ворвался человек в черном костюме. Проклиная узкое платье, Валентина бросилась за кровать. Она не успела разглядеть вошедшего, но грохот пуль, с глухим звуком пронизывающих толстый тюфяк, колоколом набата отдавался у нее в голове. Трясущимися руками она буквально выломала из коробки новый, пахнущий свежей смазкой ТТ, загнала обойму, дослала пулю в ствол, щелчком сбросила предохранитель.

Выстрелы прекратились. Кто-то подошел к телу Алексея Михайловича…

Телохранителей оказалось двое: один стоял у двери с пистолетом наготове, другой склонился над телом. Валентина, не целясь, выстрелила в сторону двери, и даже не посмотрев, попала ли, выстрелила во второго вошедшего. Он упал поперек тела своего начальника.

«Осталось четыре патрона», – мысленно сказала сама себе Валентина, на всякий случай еще раз выстрелив в того, что лежал ближе к двери. Коробка! Там должна быть запасная обойма! Но коробка отлетела под кровать, и искать ее времени не было. Она помнила, что в инструкциях «завуча» говорилось совершенно определенно: «Уходить как можно быстрее. Действуешь на свой страх и риск. В случае провала мы ничем не сможем тебе помочь».

Скинув туфли на высоком каблуке и разодрав по шву платье, Валентина превратилась в крутящийся вихрь. Третий телохранитель, которого она встретила у двери, не понял, что происходит. Он умер, и даже Валентина не могла бы сказать, что его убило: удар ее ладони или смертельный импульс ее дара.

Взять его пистолет! Нет. Слишком далеко тот отлетел.

Валентина бежала по ковровой дорожке. За ее спиной на лестнице гремели чьи-то шаги. Те люди, что находились на первом этаже, мчались наверх. Их было слишком много, и она могла не справиться со всеми. Пятая, и последняя, дверь справа.

Врываясь в комнату, Валентина сообразила, что же ей так мешает. Парик! Долой его! Он теперь не нужен.

Словно ураган, влетела она в большую комнату.

Какой-то человек, сидевший в дальнем углу письменного стола, начал подниматься, но Валентина, не останавливаясь, пристрелила его, а потом, повернувшись, выпустила пулю в девушку, открывшую дверь из соседней комнаты. Пуля вошла точно в переносицу между широко открытых, чуть подведенных тушью глаз.

Охранники уже пробежали больше половины длины коридора. Вот-вот они ворвутся в комнату.

Отшвырнув в сторону ненужный пистолет, Валентина ласточкой нырнула в окно, а потом, пролетев несколько метров, с головой ушла в сугроб. Прикосновение снега обожгло кожу, холод на мгновение вышиб воздух из легких. Пока все шло точно по плану. Если она и опаздывала, то всего на несколько секунд. Увязая в снегу, задыхаясь, Валентина бросилась назад к дому.

За ее спиной сугроб вздыбили пули. Задержись она хоть на несколько секунд, снег бы уже окрасился ее кровью. Мальчики наверху, как и она, отлично знали свое дело. Сейчас ее скрывал от них нависающий бордюр второго этажа, но ее следы на снегу – следы босых ног – не могли остаться незамеченными.

«Теперь они побежали назад», – подумала Валентина. Скользнув вдоль дома к нужному окну, она на мгновение затаила дыхание. Что, если план «завуча» не сработал, кто-то почувствовал сквозняк и нашел открытое окно? Нет, ей опять везло – хотя сложно назвать везением операции, подготовленные «завучем». Толчок. Окно распахнулось. Подтянувшись, Валентина снова оказалась в доме. Теперь у нее было около полминуты, чтобы перевести дыхание, но она не стала этого делать. Чем быстрее она будет двигаться, тем больший разрыв времени образуется между ней и преследователями. По крайней мере минута понадобится им, чтобы добраться до места, где обрывались ее следы, и еще полминуты на то, чтобы сообразить, что она залезла в окно.

Оружие лежало точно там, где говорил «завуч». Пошарив в дымоходе камина, Валентина выудила сверток. Она развернула бронежилет и нацепила его поверх порванного платья. Вынула и проверила пистолет. Сорок пятый калибр невольно вызвал почтение. Десяток обойм в специальных карманах, пяток гранат. Теперь повоюем! Валентина довольно усмехнулась.

Торопливо, но осторожно пробежала она по анфиладе пустых комнат к гаражу. Как она и рассчитывала, все бросились в погоню за ней или наверх – причитать над покойником.

Неприятности начались в большом холле у входной двери. Там стояли два мальчика с автоматами наготове. Они не покинули свой пост и заметили Валентину раньше, чем она их. Но она выстрелила первой. Выстрелы, словно порыв ветра, смели их с дороги. К гаражу через дом было уже не пробраться. Тогда Валентина решила использовать запасной вариант. Она снова выскочила на улицу. Из-за угла на шум выстрелов уже мчались люди – черные фигурки на белом снегу.

Валентина, как в тире, опустилась на колено. Бах! Бах! Бах! Раскаленная обойма полетела в снег. В воздухе просвистело несколько пуль, но Валентина не обратила на них внимания. Если суждено умереть, то от пули не уйдешь; а если хочешь попасть в цель, то лучше сосредоточиться и не торопиться.

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!

Ни одного выстрела мимо. Трупы черно-красными кляксами распластались на снегу. Отстреляв обойму, Валентина вскочила и помчалась к гаражу, на ходу перезаряжая пистолет.

Вбегая через открытые ворота, она мельком успела заметить тела двух охранников. Ее «шофер» тоже времени даром не терял. Дверь «Чайки» еще не успела захлопнуться у нее за спиной, а машина, взревев, полетела по дороге.

Позади гремели выстрелы, но на них уже можно было не обращать внимания. Однако впереди было еще одно препятствие. Валентина рывком отшвырнула в сторону подушку сиденья. В углублении лежали два ручных гранатомета.

Водитель уже притормаживал. Открыть люк в крыше машины…

Ворота находились в каких-нибудь десяти метрах. Сбоку из домика КПП выскочил какой-то человек, но им должен был заниматься водитель. И, надо сказать, он, как и Валентина, был мастером своего дела.

Вынуть гранатомет. Снять предохранитель. Поднять прицел… С грохотом ударила в железное полотно ворот огненная стрела. Валентина отшвырнула гранатомет в снег, и машина тут же рванулась с места. Всё!

Машина, покачиваясь, неслась по дороге, но можно было расслабиться. За пределы дачи люди Алексея Михайловича не сунутся.

* * *

Потом были поздравления «завуча», ресторан, тосты. Но уставшей Валентине все это было не нужно. Она даже отказала красивому «правильному» мальчику, которого в ресторане подослал за ней поухаживать «завуч». Мальчик не настаивал. Он знал, что завтра-послезавтра начнется новая перегруппировка сил в ЦК, и его гораздо больше волновало, отразится ли это в положительную сторону на его бюджете и положении, так как после устранения Алексея Михайловича партийный клан, к которому принадлежал «завуч», должен был пойти в гору.

Валентина вернулась домой в два часа ночи. Она смертельно устала и едва держалась на ногах. Ее чувства были притуплены алкоголем, усталостью от предшествующей операции. У нее выдался очень-очень длинный день, поэтому, несмотря на свою подготовку, она увидела меня, только когда включила свет.

Я, признаться, тоже узнал о том, что она вернулась, лишь в этот момент, потому что, дожидаясь ее, задремал. Годы давали знать о себе. Какой-то шорох разбудил меня. Открыв глаза, я уставился в дуло пистолета.

– Кто вы?

Я не нашел ничего лучше, как сказать заранее приготовленную фразу:

– Гость, который даже в столь поздний час найдет о чем с вами поговорить.

Хозяйка была ошеломлена, как может быть ошеломлен только секретный агент, работающий на правительство. Единственное, что она смогла произнести – банальный вопрос из плохих фильмов про шпионов:

– На кого вы работаете?

* * *

На поиски Валентины у нас ушло два дня. Нам нужен был человек-воин; тот, чей дух мог бы возобладать над темной частью души Жаждущего. Я для этой цели не годился. По своей натуре человек я мягкий и не чувствую в себе достаточно сил для того, чтобы погрузиться в темные фантазии Жаждущего. К тому же у меня последнее время шалило сердце. Викториан вынужден был проводить обряд взаимопроникновения душ. Нам нужен был кто-то еще.

Снова на свет был извлечен Ведьмин компас, но в этот раз мы действовали много осторожнее. Найдя человека Искусства, нам следовало убедиться, что он не Посвященный и достаточно силен, чтобы выполнить миссию, которую мы собирались на него возложить. Посвященный мог отказался сотрудничать с нами и рассказать о нашем замысле обитателям Колодца. Мы не знали, как Древние отреагируют на то, что мы хотим лишить их одного из потенциальных подданных, но рисковать не хотелось. Если Колдун увидел за три дня у Колодца больше сотни Паломников, то можно предположить, что в нашей стране их несколько тысяч. Раз так, то должно существовать и какое-то число Непосвященных – как я и Жаждущий. Людей, носящих в себе частичку Искусства, но не ступивших на путь колдовства. Нам нужно было найти именно такого человека, желательно физически здорового и молодого.

Так мы и вышли на Валентину.

В этот раз компас в сумке носил Викториан. Мы бродили по улицам города, оставив связанного Жаждущего в подземном кабинете Виктора, чтобы он чего-нибудь не натворил. Было холодно. С залива дул пронизывающий до костей ветер, и мы останавливались в каждом кафе, каждом магазинчике, что попадались по дороге. Не то чтобы нам что-то было там нужно – мы просто заходили погреться. Из-за состояния Жаждущего приходилось торопиться, однако природа была против нас. Бредя вдоль китайских стен новостроек, мы буквально нос к носу столкнулись с Валентиной.

Дамочка выглядела очень эффектно, была в дорогой шубке и всем своим видом давала понять, что в достаточной степени стервозна, отбивая всякую охоту иметь с ней дело. И еще: от нее веяло Смертью. Даже я, не говоря уже о Викториане, почувствовал это. Аура смерти. Незнакомка носила ее с той же беззаботностью, как иной человек носит плащ. Тут не было наркотической исступленности Жаждущего, не было холодного равнодушия Викториана. Эта женщина могла убить и убивала, наслаждаясь властью над людьми.

Мы узнали, где она живет, и что живет одна. После этого мы решили, что разговаривать с ней буду я. Я был Непосвященным, и если она – Посвященная, то я мог представить свой визит визитом ученика, ищущего знание. Если же она Непосвященная, то опять-таки при моем жизненном опыте я скорее, чем Викториан, смог бы найти нужные слова, объясняя ей Путь Искусства. К тому же мы знали ее секрет: она убивала людей. В конце концов, можно было заставить ее помочь Жаждущему простым шантажом.

Не подозревая о роде занятий Валентины, я с помощью Викториана проник в ее квартиру. Почему мы просто не позвонили к ней в дверь, когда она была дома? Почему не остановили ее на улице? Даже для людей, привыкших к необычайному, большую часть своего времени проводящим в уютном склепе под кладбищем, вопрос типа: «Вы убиваете людей?», заданный где-нибудь посреди Невского проспекта или в очереди к кассе в районном универсаме, мог показаться слегка странным. На него можно было ответить что-то вроде: «Ну что вы, только по четвергам». И тут же побежать вызывать милицию… или «скорую помощь». А незнакомым людям в наше время двери квартир тоже не открывают. Вот мы и решили, что я заберусь в ее квартиру, дождусь ее и поговорю; попытаюсь убедить помочь нам. Викториан все это время – с середины дня (в квартиру мы залезли часа в три) торчал где-то поблизости, чтобы помочь, если мы ошиблись, и дело пойдет не так, как нужно.

Вот я и оказался в квартире Валентины, уставившись в дуло пистолета.

* * *

– На кого вы работаете?

Я удивленно хмыкнул.

– На себя.

Выдержав паузу, дав хозяйке время поломать голову относительно того, кто же я такой, я продолжал:

– Садитесь, опустите пистолет и давайте поговорим.

– Мне не о чем с вами говорить, – спокойно произнесла девушка и легким движением, метнувшись вперед, коснулась моей руки. Тогда я не знал о ее способности убивать на расстоянии, поэтому ничего не понял, удивился ее действиям, решив, что она, видимо, хотела удостовериться, настоящий я или нет, и обрадовался, когда она убрала пистолет.

После этого она успокоилась.

Некоторое время мы внимательно изучали друг друга, потом она спокойно сказала:

– Немедленно убирайтесь! И если я найду еще кого-то, появившегося в моей квартире подобным образом, то вы умрете, – она говорила это совершенно спокойно, равнодушно, и от этого ее угроза становилась особо значимой. Стало ясно, что как бы дальше ни развивались события, свою угрозу она выполнит.

– Именно о смерти я и хотел поговорить с вами.

– Вы из Отдела?

(Потом уже я узнал, что Отделом называлось правительственное учреждение, одним из подразделений которого руководил «завуч».)

– Я не знаю ни про какой «отдел». И в свою очередь хочу спросить вас: вы никогда не задумывались, откуда у вас сверхъестественные способности?

Говоря так, я сильно рисковал. У девушки могло и не оказаться никаких способностей. Из нашей компании только Викториан обладал ими. Но что-то подсказало мне именно эти слова, а за долгие годы экспериментов с амулетами я привык доверять своему шестому чувству.

Оказалось, я попал в яблочко.

Лицо хозяйки напряглось. Губы сжались в тонкую линию. В глазах появился страх. У нее был «дар». На мгновение, как она сама потом призналась, ей показалось, что я дьявол и явился потребовать оплату «дара» – душу.

– Вы дьявол?

Такое предположение вызвало у меня улыбку.

– Почти.

– Что вам от меня нужно?

– Поговорить.

На мгновение я почувствовал, что наш разговор сворачивает на кольцевую, никуда не ведущую колею.

– Кто вы?

– Человек, который знает, откуда у вас «дар».

– И откуда же?

– Для начала сядьте.

Она села.

– Я жду объяснений.

Я прокашлялся.

– Я пришел сюда таким необычным, скажем, даже противозаконным образом, чтобы поговорить. Вы владеете определенным даром, быть может, сами того не сознавая, – я не спрашивал, я утверждал, ставя ее перед фактом. – Дело в том, что вы не одна такая. На свете есть множество людей, обладающих сходными способностями.

– И они объединены в некую организацию, которую вы и представляете?

– Нет… То есть да. У таких людей существует нечто вроде организации, но я никоим образом ее не представляю, и даже наоборот… – тут я немного замялся, подбирая правильные слова. Я не хотел, чтобы меня сочли сумасшедшим, но, с другой стороны, мне не хотелось начинать знакомство с такой красивой женщиной с вранья. – Вы когда-нибудь слышали об Искусстве?

– Живописи? – хмыкнула хозяйка, скептически посмотрев на меня. У меня начало складываться впечатление, что мой визит забавляет ее, и она играет со мной, как кошка с мышкой.

– Нет, об Искусстве Древних. О черном Искусстве, частица которого коснулась вашей души.

По выражению ее лица было видно, что разговор заинтриговал ее.

– Понимаете… – тут я замялся.

– Меня зовут Валентина.

– Очень приятно. Александр Сергеевич, – представился я. – Так вот, Валентина. Я должен сказать вам… Нет, давайте скажем так: я хочу познакомить вас с некими людьми… Вы владеете частицей Искусства, мы знаем об этом. Нам нужна ваша помощь.

– Помощь в чем?

– Есть один человек, и вы могли бы помочь ему. Вылечить его.

– Я? – На лице ее было написано настоящее удивление. – Я никого никогда не лечила. Вы меня с кем-то путаете.

– Вы должны согласиться.

– А если я откажусь?

– Тогда нам придется искать другого человека, обладающего частичкой Искусства. На это уйдет время. Может случиться несчастье.

– Послушайте, – спокойно проговорила Валентина. – У меня был безумный день. – Если бы я тогда знал, насколько на самом деле он был безумен. – Я смертельно устала. Вы меня заинтриговали, – однако тон, которым она проговорила эти слова, был совершенно равнодушным. – Да, я владею определенными способностями и хотела бы узнать об этом побольше. Я не умею лечить, и работаю… скажем, в КГБ… имею достаточно высокий уровень допуска, но никогда не слышала ни о какой организации людей вроде меня. Я не знаю, чего вы от меня хотите. Но я встречусь с вами – к примеру, завтра в пять. Мы спокойно сядем и обо всем поговорим. Сейчас у меня просто нет сил. Я с ног валюсь. Но помните, если вы обманываете меня, если тут идет нечестная игра, то как только я обнаружу это, вы умрете.

– Хорошо, – согласился я. Напряжение последних дней и возраст тоже не располагали к ночным беседам. – Где и когда?

– Скажем, часов в пять в «Метрополе».

– Нет. Слишком далеко. Слишком людно. Давайте встретимся… Вы знаете район станции метро «Приморская»? – Она кивнула. – Там есть кафе. Местные называют его «Поганкой». Это одна остановка от метро по Наличной, на углу. Место там тихое, мы можем спокойно посидеть и поговорить.

Валентина внимательно посмотрела на меня.

– Хорошо, – медленно проговорила она.

Я встал.

– Тогда мне остается лишь пожелать вам спокойной ночи.

Валентина кивнула.

Я прошел в прихожую, оделся. Валентина, не сказав больше ни слова, закрыла за мной дверь.

О чем она думала в ту ночь? Кем я представился ей? Или в эту ночь она прикидывала, сообщать или не сообщать о странном госте «завучу»? А может, она просто без сил повалилась на подушки и уснула мертвым сном?

* * *

В «Поганку» я отправился вместе с Викторианом. Кафе вполне оправдывало свое название. На стенах висели безвкусные картинки с работницами и работниками, трудившимися не покладая рук и тут же перекусывавшими на фоне пейзажа нежно-поносного цвета. Столовские столики на трех металлических ножках и стулья с фанерными спинками и сиденьями, выкрашенными в ядовитый зеленый цвет; на стене багрово-красный, засиженный мухами плакат, извещавший о том, что приносить и распивать спиртные напитки запрещено.