Текст книги "Своё место (СИ)"
Автор книги: Александр Улыбкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
***
Луция пытали всего два дня. Потом пришёл какой-то человек, пошептался со следователем и спешно удалился. Адриан был явно разочарован. Прошлой ночью подобным образом убили ещё две семьи – соседи Луция, а также родители и младшая сестра жены. Ничего не оставалось, кроме как отпустить несчастного. Не мог же он, находясь в цепях совершить такое снова?
А вдруг он действовал не один, и прошлой ночью его подельники (или подельник?) снова вышли на охоту?
– Луций, друг мой, твои муки окончены. – скупо бросил ему Адриан, кажется, он и сам был рад тому, что всё закончилось. Вид крови и чужая боль... не самое лучшее, что может быть в жизни, по крайней мере, для него.
– Они живы? – пленник едва мог говорить. Но вместо ответа на свой вопрос он лишь услышал о новой трагедии:
– Твои соседи и родня жены мертвы. Дорогу вы кому-то перешли, что ли?
– Я... не знаю. – прошептал Луций, всё пытаясь понять, сон это или явь.
Пока Адриан невнятно сообщал другие новости по делу пришли двое в тёмных одеждах и освободили Луция от цепей. Потом прибыл лекарь, он долго осматривал раны, морщил лоб, бормотал странные слова под нос, потом что-то шепнул следователю и удалился. Луция обмыли, перевязали, где надо, дали чистую одежду и отвезли домой.
С этого дня он начинал жить по-новому, без друзей, родных и каких-либо стимулов для дальнейшего существования.
Глава 4
Новое место превзошло все ожидания – огромнейший дом, сад, лужайка с аккуратно подстриженными кустами по периметру, а ещё бассейн. И всё это в моём распоряжении. Объявившийся родитель, видимо, неплохо подзаработал пока мы тут занимались выживанием. Хотя... можно ли его винить в чём-то? Подозревал он о существовании сына или нет? Выйдет ли простить его лишь за то, что он кажется неплохим человеком?
Родителя звали Николай Сергеевич Розовый. Быть розовым не хотелось, фамилия, что досталась от мамы – Подорожный, казалась вполне удовлетворительной. Николай Сергеевич, так его пока приходилось называть, возражать по этому поводу не стал, просто посмеялся и сказал, что прекрасно всё понимает, сам в детстве не раз страдал из-за своей 'цветастости'.
Всё же не верилось, что бывает так в жизни. Месяц тому назад мир казался мерзким и несправедливым... погиб лучший друг и будущее существование представлялось беспросветной чередой страданий. И вдруг объявился отец... даже подружиться с ним получилось, наверное, а о возникших материальных благах даже говорить не стоит. Наверное, он вину искупить пытался. Чуть ли не каждый день подарками засыпал, стоило лишь обмолвиться о желаемом. Сначала было даже слишком захватывающе, но потом отчего-то стало стыдно, пришлось притормозить в использовании слабостей родителя. К тому времени в списках приобретений числилось несколько велосипедов, один круче другого, компьютер, ноутбук, куча модных шмоток, штанга, две гири по тридцать два кило, игровой автомат, музыкальный автомат, такой же, как и в барах голливудских фильмов и тьма другой странной дребедени. Агония прошла, наступило время спускаться с небес и быть серьёзным. Возникла новая проблема – что теперь с этим нажитым добром делать, особенно с гирями и штангой...
Дом отца был новёхоньким, отстроенным, может, год-два тому назад, но кладовка на чердаке оказалась доверху забита разным хламом. Там нашлось множество коробок с альбомами и старыми фотографиями из детства и юности родителя. Внешнее сходство с отцом на побледневших карточках поражало – форма глаз, тёмные курчавые волосы, острый подбородок, улыбка, – казалось, будто смотришь на себя со стороны. Вот только места и люди на забытых фото – будто из другой жизни.
***
Почти четырнадцать лет назад Николай думал, что бросает родной город и юную прекрасную Викторию Подорожную не просто так, что перед ним откроются все двери, и мир покорно ляжет у ног. А там, как-нибудь потом, он обязательно вернётся, заведёт семью, осядет и будет тихонько стареть и радоваться, как лихо провёл лучшие годы. Наивно, глупо и рискованно. Попытка найти место под солнцем обернулась чередой тяжёлых испытаний, и лишь везение, не ум и целеустремлённость, а непредсказуемый мистер ''рэндом'' позволил ему стать таким, как сейчас.
Счастливые не играют в лотереи. Николай страдал от своей никчёмности и давно разочаровался в жизни. Среда его обитания ограничилась тремя ''точками'' – пост сторожа на стоянке, койка в конуре на восемь ''квадратов'' и стойка бара через дорогу. Всё оставшееся после оплаты жилья уходило на выпивку, порой игнорировалась даже потребность в еде. В один из таких дней ему не хватило жалких тридцати монет на ещё одну банку пива, и он взял лотерейный билет... впервые в жизни. Успех поджидал в самом безнадёжном месте.
Половина жизни ушла на обучение. Успешное окончание школы, театральное, потом гастроли... всё складывалась вполне удачно. Но... стоило захотеть большего, и что-то пошло не так. Жизнь ответила плевком в лицо за то презрение, что он испытывал к ней, не в силах утолить в себе жажду успеха. А потом она показала, его ничтожность и подарила ещё один шанс. Он не был фаталистом, не верил в судьбу, но подобные вещи иногда слишком сильно могут ударить в голову. Может и не стоило стараться? Вдруг как надо было сразу ехать за тридевять земель, упиваться до полусмерти и в один прекрасный день просто купить этот проклятый клочок бумаги? Ошеломляюще, вот так вмиг стать богатым человеком... даже обидно что ли.
Николай почти погряз в отчаянии, стараясь ощутить в себе присутствие хоть какого-то удовлетворения. Но... его не было. Жалкий неудачник, никому не нужный, ничего не достигший в этой жизни. Вот что ему виделось. Именно это послужило причиной его ещё более глубокого упадка. И пока Николай приходил в себя, по ветру развеялась лишь половина вручённого счастливым случаем состояния. Позже пришёл период просветления...
Через несколько лет Николай Сергеевич Розовый в определённых кругах стал известен, как мистер Ник Пинк, человек, несущий в мир красоту и здоровье – владелец сети салонов красоты под названием ''Пинк-Спа''.
***
Рассматривать старые фото с 'собой' наскучило довольно быстро. Макс сложил коробки на место и ушёл в свою комнату. От свалившегося на голову изобилия иногда становилось тошно. Всё казалось наигранным и нереальным, приторно-сказочным.
Подавленность прекрасно способствует пробуждению в памяти всякого, забытого и гадкого, всего, что только могло происходить с человеком в жизни. Так и Макс лежал в кровати, размышлял о своей странной судьбе, а память о произошедшем медленно и ненавязчиво просачивались наружу.
Период до возвращения из больницы он почти не помнил, сохранились лишь обрывки тех событий. А вот навеянный трагедией жуткий сон до сих пор оставался свежим, словно приснился вчера. О нём так и не вышло рассказать кому-то. Стоило ли выговориться и не держать всё в себе? Ведь бывает же всякое? Несчастные случаи происходят каждый день, что ж тут поделать?
***
В день приезда из больницы за Максом увязался Никита ''говорун'', похоже прозвище это будет преследовать его всю жизнь. Они вместе шли с остановки, перед входом их ждали двое – ''хозяин'' и какой-то мужик в дорогом костюме. Стоящая неподалёку машина, очевидно, тоже принадлежала гостю. Водитель гулял рядом, курил и рассматривал окрестности.
Уже издалека было видно – директор в приподнятом настроении и едва способен сдерживать эмоции. Это похоже на то, как человек пытается унять желание пуститься в пляс, но мешает ему то ли этикет, то ли чувство такта или он просто боится показаться дураком. Так или иначе, Макс, хоть и погружённый в тяжёлые думы, понимал – его ждут вполне нормальные новости. Первым заговорил человек в костюме:
– Привет, Максим. – голос незнакомца звучал тихо, почти шёпотом. Макс только сейчас обратил внимание на лицо говорящего.
– Максим... это твой отец. – успел сказать директор прежде чем ''говорун'' подхватил падающего в обморок Макса. Добрый доктор всё же был прав на счёт дурноты после общественного транспорта.
''Говоруна'' отчего-то сразу зачислили в лучшие друзья Макса. Их поселили вместе, временно, всего на два-три месяца, пока отец уладит дела с документами. Отец. Какое странное слово, после него ощущение во рту, будто съел такое, от чего деревенеет язык, что-то очень терпкое. Гораздо приятней слово ''папа''... но ведь не каждый может стать папой, это нужно заслужить. Хотя звание сына тоже не даётся даром, можно быть всего лишь ребёнком. Но выбора же нет. Не важно, кем станет для него ''костюм'', папа или отец – всё лучше, чем оставаться в окружении тех, кто по большей части несчастен и никому не нужен. И после, кого раньше, кого позже, их просто выплюнут на асфальт взрослой жизни, некоторых даже размажут. А так, если повезёт, то появится какая ни какая, но семья. В любом случае нечто обозримое под ногами гораздо лучше пустоты, особенно если однажды придётся ''прыгать''.
На следующий день всё было как обычно, те же люди вокруг, та же школа, никто не заметил перемен. Поразительно, как могут быть многозначительны смысл и уровень восприятия одного и того же события для разных людей. Для Макса в один миг реальность изменилась, всё стало по-другому, он не повзрослел, нет, просто стал принимать мир иначе. Враз отошли вчерашние детские заботы, кто-то пытается задирать – пожалуйста, балуйся, перегнёшь палку – тогда и подумаем, что делать. Ничто не вызывало переживаний, учитель при всех отчитал за корявый почерк и неграмотность – хорошо, в этом нет трагедии, и стыдиться тут тоже нечего. Что раньше вызывало страх или возмущение, теперь стало пустым и бессмысленным. Можно сказать, что он до сих пор был в шоке после случившегося, или просто зачерствел, но нет, вряд ли. Он просто стал другим и ждал дальнейшего развития событий. И да... у него всё же будет семья.
Глава 5
За плечами наконец остался универ и теперь на всех парах я мчался в контору давнего приятеля отца. Приятеля звали Игорь Николаевич Чёрный, в прошлом военный, объездил весь мир в качестве консультанта, в отставке, сейчас ему за пятьдесят. Недавно он вернулся на родину и открыл охранное агентство, куда, вероятно, я и буду принят работу в должности юриста. Если получится пройти собеседование. Отец советовал не юлить, говорить всё как есть, Чёрный мужик деловой и не любит церемоний – человек действия как никто другой ценит время. Но ведь это же хорошо, отсутствие лживой лирики и пустых слов позволит быстрее выяснить получу я работу или нет. Собеседования, в привычном для большинства людей понимании, отвратительны в своей сути, особенно те, что в итоге сводятся к трёхчасовому заполнению анкет с кучей тупых вопросов. Хуже может быть лишь когда офисная крыса с фальшивой улыбочкой и пустыми глазами начинает с высоты своего грандиозного опыта задавать вопросы: 'Почему это мы должны взять именно вас, молодой человек?', или 'Как вы видите свою карьеру в нашей компании?', или 'Почему вы пришли именно к нам?'. А ведь нужно-то всего ничего – две-три конкретных тематических задачки, и более десяти минут на это уж точно тратить нет нужды. Хотя, это если кому-то в действительности понадобился работник.
Я появился чуть раньше назначенного времени. Возле двери с табличкой 'Чёрный И.Н. директор ООО Антидот' молча сидели ещё три кандидата. Если отец прав – двое из них хлопнут дверью и уйдут ни с чем минут через пять 'допроса'. Подобных персонажей проще всего описать словом 'стрёмные' – сидят, смотрят на всех голодными котячьими глазами, ещё и нервничают так, будто это место единственное на планете и если их не возьмут, то наступит конец света или ещё чего похуже.
Чёрный действительно ценил время. Из кабинета выбежала довольно миловидная секретарша, пригласила следующего кандидата, а перед двумя другими извинилась и сообщила, что собеседование они не прошли. Похоже, процесс отбора начинается сразу же после входа в офис. Зачем тратить время босса на какого-то человечка, если он не внушает доверия даже секретарше?
Два уже не потенциальных сотрудника, неумело попытались выяснить, что да почему. Они даже хотели было выразить недовольство – под дверью битый час, мол, проторчали и всё такое, но матёрая дамочка, не давая сказать и слова, выставила их за порог. Казалось, что на меня она вообще внимания не обращает, но судя по тому, что сейчас произошло с парой 'котят', какое-то наблюдение всё-таки велось, и само моё присутствие в приёмной говорило о том, что этап 'присмотр из далека' пройдён.
Минут через десять из кабинета директора вышел последний приглашённый кандидат. Довольная физиономия и беглый, слегка насмешливый взгляд давали понять, что на работу он взят и нет нужды беседовать со следующим претендентом. Но секретарша была иного мнения. Она проводила зазнайку до двери, попросила завтра не опаздывать, попрощалась, а затем пригласила меня.
Кабинет у Чёрного был странным. По центру стоял длинный стол для переговоров, во главе его вполоборота, погруженный в полумрак огромного кресла, сидел сам руководитель предприятия, уставившись в монитор на стене. На какой именно монитор он смотрит, было неясно, их там висело не меньше двух десятков, и каждый транслировал новости с той или иной точки планеты. Стена напротив также была увешана 'зомбо-ящиками', наперебой извергающими как хорошее, так и плохое. В помещении стоял негромкий, но очень навязчивый гул множества голосов с экранов, расслышать что-то конкретное представлялось маловероятным. В общем, обстановка в кабинете директора являлась рабочей лишь с большой натяжкой. Чёрный держал лист бумаги и, немного шевеля губами, читал содержимое.
– Максим Николаевич. Присаживайся. – вполголоса сказал Чёрный, не отрываясь от листика с распечаткой. – Итак, красный диплом, значит, и даже рекомендации от декана, практика у заместителя прокурора, хм.
Чёрный, видимо, не признавал стандартные правила этикета, он до сих пор ни разу даже не взглянул в сторону потенциального сотрудника, да и манера его поведения как-то не располагала к дальнейшему общению. В общем, я ещё думал: дерзить, не дерзить или сразу уйти, хлопнув дверью. Не зря отец говорил о моих проблемах с самоконтролем.
– Чего-молчишь-то?
'Это что? Проверка?'
– Игорь Николаевич, я хочу работать в вашем агентстве.
– Хочешь? Ну, я это и так знаю, раз ты здесь. Вот в руках у меня твоё так называемое резюме, но это словно описание какого-то прибора... выпущен тогда-то, работает так-то, умеет то-то, но ты же живой человек насколько я понимаю?
– Вас что-то смущает в описании моих профессиональных навыков?
– О, нет, с этим порядок, резюме смотрится довольно неплохо. Но, согласись, описание 'профессиональных навыков' слегка смахивает на перечень свойств чего-то невоодушевлённого, какой-то вещи?
– В некотором смысле, да. А как на счёт тех пунктов, где описаны увлечения и жизненная позиция? У вещей ведь нет увлечений и взглядов на жизнь?
– Хорошо, читаем дальше, вот: 'Главное в жизни – работать, расти, учиться'. Скажи, Максим Николаевич, а зачем тебе это? Зачем тебе работа, рост и обучение?
– Я так хочу...
– Хм, молодец. Чушью не кормишь. Но ты же понимаешь, что сейчас признался в осознанной бесцельности своего существования? Зачем ты живёшь?
– Разве желание что-либо делать и развивать себя как личность не может быть целью?
– Конечно может. Вполне. Но зачем живёшь ты?
– Мне нравиться жить.
– Но что для тебя значит жить?
– Быть тем, кем за хочу, когда захочу и где захочу.
– Ха! Самоед проклятый! Ты часом с утра в зеркало на себя не любуешься? Ну и кто же ты сейчас?
– Сейчас я тот, кто придёт сюда завтра утром в качестве нового юриста.
– Ошибаешься, дружок, новым юристом будет предыдущий кандидат, а ты станешь его помощником. Мои поздравления, это тоже успех, не сомневайся. – С последними словами Чёрный повернулся лицом ко мне и небрежно бросил на стол листик с резюме. То, что он говорил дальше уже было не разобрать. Точно не знаю, что такое 'контузило', но, похоже, это со мной всё же произошло – мир сжался в точку, а потоки бурлящей крови глушили все ощущения. В памяти снова всплыли жуткие зелёно-синие декорации странного леса – там погиб друг из... забытого детства. На мгновение возникла беспомощность измученного погоней организма, я будто намертво врос в своё кресло, тело снова изменило мне, не слушаясь, позабыв, что такое движение. Сидящий напротив человек с серыми водянистыми глазами оказался полностью лысый и был обладателем внушительных размеров шрама, он начинался у остатков левого уха и уходил по шее куда-то вниз, за воротник дорогой белой рубашки.
Глава 6
Если хочешь, не верь,
Но теперь – ты и я,
Мы с тобой заодно.
Я открыл тебе дверь,
Подари же мне только одно,
Дай мне крови врагов,
О, мой Зверь!
– Здорова! И что тут у нас на ужин? – В палатку ворвался Ренат, снова сопровождаемый кислым запахом винного перегара.
– Бекон. Бобы. – не отвлекаясь от кухонных дел сообщил Эмиль.
– Эх, свинина... ладно, сойдёт, но от бобов меня изрядно пучит, так что вам, ребятки, сегодня придётся несладко. Да помогут вам боги этой ночью. – он явно был в хорошем настроении, вино превосходно справлялось со своей главной задачей – притупление объективного восприятия реальности.
– Ты снова хочешь оказаться пойманным? Прошлого раза недостаточно? Ведь не так давно ты тренировал нашу сотню. И куда скатился? Следующая выходка закончится поркой перед легионом или разжалованием из войск, стоит задуматься. – выпалил на одном дыхании Эмиль.
– Да хрен с ним! Я на всеми забытой земле и хочу расслабиться! Заслужил! А тебе-то какое дело? Не забывайся! Ты должен лишь подчиняться и помалкивать!
– Подчиняться я на поле боя буду.
– А ты осмелел в последнее время. Ну, хорошо, что дальше?
– На лагерь ведь могут и напасть, так? А ты как свинья, только и можешь зло хрюкать на всех да жратву требовать. Командовать кто будет? Ты ж не соображаешь ничего! – С центурией справлялся и с вашей жалкой кучкой тоже управлюсь, не в первой. Учить он меня вздумал.
– Это ты так думаешь, я вот не хочу исполнять приказы полупьяного командира.
– Можешь не исполнять, на месте и порешим. За трусость и неподчинение. Хочешь? – Не смотря на своё легкомысленное поведение, Ренат, как ни странно, обычно держал сказанное слово, особенно угрозу.
– Вот-вот, именно об этом я и говорю, ты не способен нормально мыслить. – лучше его не дразнить попусту, вдруг пригодится.
– Разговор окончен! Я знаю, когда можно, а когда нельзя! Разведка видела ближайшую группу дикарей в двух переходах к югу. Так что не боись, мамочка, можешь спать спокойно.
– Как скажешь, начальник.
Ренату конечно пришлось не по вкусу, что какой-то молодой осмеливается озвучивать горькую правду. Прошло всего около месяца после наказания – за пьянство его из помощников центуриона разжаловали в командиры декурии, группы из восьми человек. Это должно быть обидно и очень унизительно для человека, потратившего на получение прежнего ранга около пяти лет службы. Но ведь это вопрос дисциплины. Какой пример подаёт солдатам пусть даже трижды талантливый командир, что пьянствует не просыхая по несколько дней? Ему ведь сильно повезло, могли же устроить и позорное увольнение или, того гляди, организовать показуху и публично казнить нарушителя. А так, лишь понизили... пройдёт время, и он наверняка восстановит прежнее положение, но для этого свою губительную жажду придётся одолеть.
Ренат, не дождавшись ужина, плюхнулся в углу палатки и почти сразу же уснул, похоже, он пьяней, чем казалось. Сидящий рядом Верк, осуждающе смотрел на командира и качал головой, не переставая натирать маслом оружие. Гладий, казалось, так и остался новым с момента изготовления, не взирая на годы кровавой рутины
. Верк состоял в легионе добрых десять лет, срок знатный, но до сих пор был в чине обычного солдата – потеря способности говорить из-за травмы горла в одном из первых боёв стала той ещё помехой в дальнейшем продвижении. Но, кажется, его полностью всё устраивало, он даже полюбил своё дело, если подобное вообще возможно. К доспехам и оружию он прикасался словно к невиданной хрупкости существу, боясь ненароком причинить боль грубыми руками. Одно неосторожное движение и всё превратится в прах.
– Ужин готов, зови остальных, Верк. – Эмиль снял котелок с костра, и принялся подсушивать небольшой кусочек хлеба из своей доли.
Немой прервал своё занятие и удалился из палатки. Превосходный солдат и хороший человек, таких поискать надо. Возможно ли, что именно ущербность делает его таким? Свою неполноценность он, как может, старается компенсировать другими качествами. Смотря на этого воина, создаётся впечатление, что армия из калек показала бы более высокую эффективность и дисциплинированность, чем нынешняя. Но это лишь мнение молодого легионера, принявшего участие всего в паре-тройке незначительных кампаний.
Никто уже и не вспомнит, когда в последний раз был такой тяжёлый дневной переход. Новый легат любой ценой хотел как можно быстрее привести армию к стратегически важному месту у реки, где в срочном порядке необходимо будет укрепиться. В конце пути когорты растянулись до небывалых размеров, войско по большей части еле волочило ноги, случись нападение врага – малой кровью обойтись не выйдет.
Многие пока занимались установкой палаток, часть легионеров приступила к сооружению укреплений из дёрна, периметр на две трети уже был защищён рвом. Работы предстояло ещё много, но до темноты должны успеть. Не более пяти часов и здесь возникнет очередной символ "мощи и цивилизованности" – укреплённый лагерь легиона республики. Позднее, когда пройдут годы и века, вполне вероятно, что на этом месте уже будет какая-то деревня или даже городок.
Новый легат со своим назначением не жалел розг на провинившихся. Пока больше всего доставалось высшему составу, многих, как и Рената сменили или вообще освободили от службы. За грабёж и вымогательство в мирных поселениях нескольких командиров даже казнили, а вместе с последними порешили и каждого десятого из вояк, принимавших участие в "недостойных республики бесчинствах". Легион преобразился, но положение дел пока оставляло желать лучшего. Первые шаги предприняты и те, кто забыл, зачем они здесь, понемногу начинают спускаться с "небес" и делать свою работу, пускай даже под угрозой расправы.
Верк вернулся, по его характерным жестам стало понятно, что остальные из их декурии до сих пор заняты рвом и придут позже. Сегодня повезло оказаться в карауле и не принимать участия в лагерных работах, готовка ужина и установка палатки не в счёт. Удивительно, что Ренат позволяет вести себя так беспечно, спит пьяный вместо того, чтобы работать со всеми, если заметят его отсутствие, то "пинков" от нового легата не избежать. Кроме того, не стоит забывать об огромной вероятности жалоб со стороны желающих продвинуться по службе альтернативными способами...
Эмиль заканчивал готовку, оставалось поджарить недавно раздобытый лук и как всегда приправить свинину гарумом. И с чего вдруг эта пряная жидкость вызывает всеобщий восторг? Перед тем как опорожнить остатки содержимого маленького глиняного сосуда стоимостью доброй доли месячной платы обычного легионера он отделил две порции, себе и Верку, и просто приправил их перцем. Само знание о том, каким образом этот гарум изготавливают, может вывернуть на изнанку не один желудок, не говоря уже том, чтобы перейти от знания к употреблению. Тот, кто придумал это, очевидно пытался найти способ продать подороже никому ненужную мелкую рыбёшку – и нашёл! Прежний Эмиль как-то бывал в тех краях, где "готовят" это гадость, и впечатления до сих пор оставались довольно яркими. Огромные каменные ванны заполняются рыбой, которая там на протяжении нескольких месяцев разлагается. Очевидно, запах гнили при этом распространяется на всю округу. Видимо, поэтому нашёлся кто-то из знатных, кто однажды подумал и решил, что подобные производства нужно держать подальше от городов, дабы не травмировать нежный нюх мирных граждан. Зная о присутствии в приправе жидкостей из гнилой рыбы, моментально забываешь о наличии таких благородных ингредиентов, как чёрный перец, оливковое масло и вино. А ведь многие даже верят в лечебные свойства этой мерзости...
Не дожидаясь товарищей, караульные принялись на еду. Эмиль и Верк родом были из одного небольшого городка на юге. Их семьи давно дружили, более того, оказалось, что они ещё и кузены...
Человек, с недавних пор называющий себя Эмилем, в очередной раз переглядывался с немым, не переставая восхищаться им. Такая спокойная реакция на нечто сверхъестественное достойна уважения в условиях всеобщей суеверности и темноты. Верк уже не один раз мог бы попытаться всё раскрыть, пускай это и оказалось бы впустую. Ведь это свойственно людям. Но он демонстрировал чрезвычайное терпение, наблюдал и изучал, делал выводы. Видимо, любовь к родственнику была слишком сильна, раз проявлялась такая осторожность.
– Ну как, вкусно? – в ответ лишь осторожный взгляд. – Да брось, потерпи, уйду я скоро. Военные похождения меня совсем перестали увлекать, нужно нечто другое, только вот что? – Верк не в первый раз выслушивал откровения Чужака, что "засел" внутри кузена, и давно понял – у того нет ни злого ни доброго умысла в отношении кого бы то ни было. Чужак просто живёт, постоянно сменяя тела, используя чужие жизни как маску, он – лишь манипулятор, кукловод, пытающийся найти место среди людей.
– Знаешь, ведь раньше я долго не мог понять, чего ты так на меня таращишься. Только побывав в "твоей шкуре", так сказать, для меня всё прояснилось. Мир тесен, но может мой выбор не зря пал на твоего юного кузена, а? – Верк так же осторожно смотрел, никоим образом не выдавая своих истинных чувств. Чужак неоднократно демонстрировал свои невероятные способности, желания лишний раз его открыто провоцировать или дразнить не возникало. Кажется, Чужак и сам не очень-то понимает, кто или что он, но ясно одно – он пока учится использовать свои умения в подчинении воли и разума человека. За последние два года, проведённых в армии, он научился одновременно держать под контролем почти весь легион. На что ещё он способен?
– Очень хорошо, что ты хоть бояться меня перестал, а то, знаешь ли, скучновато без собеседника. То, кем я являюсь, даёт мне определённую власть, но власть – штука, неизбежно приводящая к одиночеству... – казалось, Чужак совсем не рад сложившимся обстоятельствам, даже как будто и не знает, куда со все этим податься.
– А я действительно толком не знаю, что делать. Ах да, прости, не удержался, больно уж ты рожу задумчивую скорчил. – чужак снова влез в голову, ну и пусть, в данном положении выбирать не приходиться, убить его не выйдет – пострадает лишь тело кузена, а тот, кто внутри снова "подселится" к кому-то другому, остаётся лишь ждать, и верить ему. Однажды Чужак признался, что живёт вот так уже несколько веков и успел сменить много сотен тел. Кто же он? Что за шутка богов?
Вскоре все из их отделения вернулись, уставшие и голодные. Пара минут, и от бекона с бобами остались лишь довольные отрыжки да грязная посуда. Не дожидаясь, когда протрубят отбой, солдаты улеглись спать, так и не поинтересовавшись здравием командира.
Первый ночной караул достался Верку и Эмилю. Немой опять принялся обхаживать доспехи с оружием, Чужаку же ничего не оставалось, кроме как молча нести службу. Сморщенный лоб и характерное сопение давали понять, что вести, верней слушать "беседы под звёздами" Верк не намерен. Ну и пускай, ведь и так есть о чём поразмыслить, главное "уходить" не полностью...
Он потратил множество жизней, прежде чем научился входить в Тень наяву, не засыпая. До совершенства было пока далеко – уровень присутствия в реальном мире оставался слишком слабым. Пускающий слюну недоумок – вот что виделось в такие моменты стороннему наблюдателю.
Чужак, видя, что немой полностью поглощён своими делами, решил попрактиковаться. Стоило лишь как следует сконцентрироваться, мысленно воссоздать своё место в Тени, далее, как в обычном сне, лишь с той разницей, что некоторые действия имеют отклик в реальном мире.
Он уже убедился, что для контроля людей не обязательно их "прорисовывать" полностью, достаточно лишь пару-тройку деталей. К примеру, есть некий человек, когда на него смотришь, то возникают сравнения его с кем-то или с чем-то: "мощный, как дуб", "стройный, как сосна", "тупой, как овца". Как оказалось, этот метод слишком ограничен – крайне сложно помнить одновременно отличительные особенности большого количества людей, и ещё сложней помнить, кто с кем или с чем ассоциируется. Таким образом возможности "контроля" заведомо находятся в определённых рамках.
Эмиль вошёл в Тень и начал понемногу затаскивать туда других легионеров, Верк – длинный меч, Ренат – свинья с пятнами грязи, солдаты из караула у соседней палатки – две змеи, новый легат – топор палача. Их присутствие в Тени конечно же было минимальным, Тень в случае контроля группы людей служит в качестве посредника, обеспечивающего "доставку" информации в форме мыслей или простых, но чрезвычайно ярких желаний делать что-либо.
Прошло добрых полчаса, пока удалось собрать легион в Тени, но Чужак был доволен собой, день ото дня делать это становилось легче. Теперь он, когда пожелает, мог брать командование на себя, ведь это явное преимущество – любые распоряжения поступают к солдатам мгновенно, никто не сомневается, все просто делают, что велено, и не имеет значения от кого эти "приказы" исходят.
Плечо в реальном мире испытало лёгкий толчок, затем резкую обжигающую боль. А в Тени кроме собранного легиона появилось ранее не виданное нечто. Это были несколько сотен разного цвета огоньков, они стремительно приближались к лагерю, впереди всех с невероятной скоростью двигался огромный ком чего-то чёрного. Ком казался просто большим куском дёрна, перемещаясь, он оставлял за собой длинный след из осыпающихся пыльных ошмётков грунта. Многие из разношёрстного "легиона" Чужака начали теряться из виду, выходить из Тени, в реальном мире они погибали.
Чужак был не в силах совладать с собой – впервые за три века бесцельного блуждания по миру он встретился с чем-то подобным себе. Он ощущал некое притяжение к внезапно явившемуся, "ком" тоже "заметил" его и резко сменил свой курс.
...Снова увлёкся, происходящее вокруг ледяным потоком хлынуло в сознание. Левая рука отказывалась подчиняться, Верк пытался вытащить из неё уже потухшую стрелу. Над спящим лагерем, словно гром раз за разом раздавались звуки всех труб разом. Трубили тревогу, но и так всё ясно – шум начавшегося боя во сто крат превосходил запоздалый сигнал. С южной стороны лагеря жертвенными кострами горели палатки, умирающие солдаты наполняли ночь криками, вселяя страх в тех, кто жив. Неосвоенная нами чужая земля с жадностью изголодавшего существа поглощала реки крови глупцов, дерущихся за иллюзорное право владения ею.
