Текст книги "Бернард Мандевиль"

Автор книги: Александр Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

А. Л. Субботин
Бернард Мандевиль

...Честный человек и ясная голова....

К. Маркс

Если я и показывал путь к мирскому величию, то сам без колебания предпочитал ту тропу, которая ведет к добродетели.

Б. Мандевиль

РЕДАКЦИИ ФИЛОСОФСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Александр Леонидович Субботин (род. в 1927 г.) – доктор философских наук, старший научный сотрудник Института философии АН СССР. Автор книг «Теория силлогистики в современной формальной логике» (1965), «Традиционная и современная формальная логика» (1969), «Фрэнсис Бэкон» (1974) и ряда статей по логике, методологии науки, истории философии и эстетике.

Рецензенты:

доктор философских наук Б. В. Мееровский,

доктор философских наук И. С. Нарский

Портрет Мандевиля не сохранился

Введение

та книга должна познакомить читателя с философско-этическими и социальными воззрениями Бернарда Мандевиля (1670—1733). Знакомство с историей философских учений – лучшее введение в философию и проверенный способ приобщения к философскому мышлению. Вместе с тем, будучи историей человеческого самосознания, теоретического мировоззрения, история философии является частью всеобщей истории; и если бы не было движения последней, то остановилось бы и всякое развитие философской мысли. Какие крупные мыслители – Томас Гоббс, Бенедикт Спиноза, Джон Локк – непосредственно предшествуют Мандевилю! Ими оставлено такое богатое идейное наследие, какого хватило бы для безбедного существования не одному поколению эпигонов. И все же Мандевиль говорит свое, новое слово; говорит его не только потому, что он стоит на плечах этих гигантов, но и потому, что он мыслитель другого времени и Англия начала XVIII в. уже не та, какой она была во времена Кромвеля, реставрации Стюартов или «славной революции».

Политические треволнения революционной эпохи сменила полоса сравнительного политического застоя, который, однако, искупался небывалым расцветом экономики. «Славная революция», установив в стране парламентарную монархию и сохранив многие рычаги политической власти в руках аристократии, вместе с тем открыла широкий простор для частной инициативы во всех областях экономической жизни. Стремительно возрастает роль купцов и финансовых воротил, а финансовые спекуляции принимают поистине фантастические формы. Особенно широкую известность получила грандиозная афера с акциями «Компании южных морей» (держателем которых, кстати, был и Мандевиль). Эта афера, разорившая множество рядовых акционеров и обогатившая заправил компании и нескольких членов правительства, – наиболее яркий, но далеко не единственный пример спекулятивной лихорадки, охватившей Англию в первые десятилетия XVIII в.

Проведение охранительной таможенной политики дало новый толчок развитию мануфактурной промышленности, особенно шерстяной. Многие мероприятия в экономике, во внутренней и внешней политике страны были направлены к достижению этой цели – увеличению производства и экспорта сукна. Они, как мы увидим, занимали и мысли Мандевиля. В результате войны за Испанское наследство Англия сохранила открытыми для своего сукна крупнейшие мировые рынки как в Европе, так и в Америке и на Ближнем Востоке. Особенно интенсивный экспорт шел в Турцию, из которой в свою очередь импортировали шелк. Об этой торговле писал и Мандевиль, доказывая, что здесь необходим сбалансированный обмен. Другую область внешней торговли монополизировала Ост-Индская компания, которая вопреки всем рекомендациям ортодоксальных меркантилистов за золото вывозила из Индии шелк, чай, кофе и другие товары, удовлетворявшие требованиям моды и возраставшей роскоши. В общем в стране царили бурная деловая предприимчивость, частнособственнический произвол, освященный законодательством, к которому, судя по большому числу совершавшихся преступлений, низшие классы проявляли полное равнодушие и пренебрежение.

Эпоха революций XVII в. была временем духовного подъема, надежд, социальных проектов, принципиальной идейной борьбы. Теперь все это отошло в прошлое. Героизм, самопожертвование, бескорыстие, энтузиазм – все это стало анахронизмом, представлялось как проявление неистового тщеславия и осуждалось как фанатизм. Их сменили мошенничество, ничем не прикрытое приобретательство и эгоистическая расчетливость, считавшаяся лучшим свидетельством здравомыслия. Не только вещи, но и идеи и моральные принципы становились товаром. Вместе с тем страна пожинала плоды политики веротерпимости. Правда, столкновения консервативного англиканского духовенства, так называемых «высокоцерковников», с «низкоцерковниками» и диссидентами, равно как и вражда между различными христианскими сектами, возникали время от времени с новой силой, однако терпимость, не без влияния идей Локка, все же становилась преобладающим настроением в английском обществе. Философия Локка способствовала также возникновению английского деизма и определенному сдвигу мировоззренческих интересов, которые переместились преимущественно в область этики и психологии. Однако ни веротерпимость, ни деизм образованной элиты не сделали англичан менее религиозными. «Этический кодекс, основанный на христианской доктрине,– отмечает английский историк Дж. М. Тревельян,– был тогда правилом жизни для значительно большей части общества, чем это было в периоды позднего средневековья и Тюдоров» (28, 368) [1]1
  Здесь и далее в скобках сначала указывается номер источника в списке литературы, помещенном в конце книги, затем курсивом – номер тома, если издание многотомное, и далее – страницы источника. (Ред.)


[Закрыть]. Эта религиозность, сочетаясь с жаждой обогащения любыми средствами, породила то ханжество, которое глубоко пропитало состоятельные слои общества и стало одной из отличительных черт британской респектабельности. Люди, живые, реальные люди послереволюционной Англии, были далеки от того идеала гармонической, умеренной в своих потребностях, разумно-нравственной личности, за который ратовал в своей этике Джон Локк.

Этими несколькими штрихами я хотел бы обрисовать ту английскую действительность, в условиях которой формировались взгляды Мандевиля. Без знания ее многие представления и решения Мандевиля – мыслителя, остро чувствовавшего пульс своего времени,—остались бы непонятными. Не так уж трудно последовательно и логично изложить концепцию того или иного философа. Гораздо труднее, не впадая в вульгаризацию, увязать ее с условиями современной ей социальной действительности. Однако именно эту задачу и должен решать историк философии, если он не хочет писать еще одну книгу о книгах. Иными словами, философские учения прошлого следует рассматривать не только в их связи с предшествующими концепциями и современными им альтернативными воззрениями, но и в связи со всем строем общественной жизни – ее политической, экономической и культурной реальностью, достигнутым уровнем знаний, распространенными религиозными взглядами и теми представлениями, которые бытуют в искусстве и литературе.

На связь философии и литературы стоит обратить внимание и с другой точки зрения. Философское произведение очень выигрывает, если оно представлено в хорошей литературной форме. Правда, далеко не все классики философии были и классиками стиля, но зато тех, кто, как Платон или Дидро, обладал художественным даром, всегда читали с двойным удовольствием. Хорошая манера изложения нужна философскому произведению не только ради завоевания большого числа читателей. Существует мнение, что с содержанием философии вообще несовместима эмоциональнохудожественная форма, что философские материи следует излагать сугубо научным слогом. Это заблуждение. Иные философские проблемы, связанные с самой сутью человеческого бытия, имеют такую степень напряжения, что требуют и более выразительных средств осмысления, чем только абстрактный интеллектуальный анализ. Иные же философские позиции нуждаются в саркастической, сатирической критике. Мандевиля как раз отличало стремление соединить философию с художественной литературой. Он работал на их стыке и оставил много превосходно написанных философских страниц. Он черпал и из философских, и из литературных источников. На его творчество оказали влияние и философские концепции Гоббса, Спинозы и Локка, и моралистическая эссеистическая проза Монтеня, Ларошфуко и Лабрюйера.

Мандевилю у нас пока уделяли недостаточно внимания. «Басня о пчелах» (и то в составе только первого тома) впервые была издана на русском языке лишь в 1974 г. (она вышла в библиотеке «Философское наследие» в переводе Е. С. Лагутина и под общей редакцией Б. В. Мееровского).

Чтобы устранить другую несправедливость, допущенную в отношении Мандевиля, в приложении к этой книге читателю предлагается стихотворный перевод его басни-поэмы «Возроптавший улей, или Мошенники, ставшие честными». Так уж случилось, что эта поэма, о которой рассказывают на лекциях по истории философии, политической экономии и литературе, о которой пишут в фундаментальных исследованиях и в учебниках, до сих пор существует на русском языке лишь в прозаическом переложении. А ведь именно из нее с течением времени выросло произведение, прославившее Мандевиля, – его знаменитая «Басня о пчелах», рассмотрение которой и составляет основное содержание этой книги.

I. Даты жизни и деятельности

овременный исследователь практически лишен документов (писем, дневников, воспоминаний современников), позволяющих воссоздать биографию Бернарда Мандевиля. Не осталось даже портрета, который запечатлел бы его облик [2]2
  Доктор Уолкер из Бодлианской библиотеки Оксфордского университета на сделанный мною через Государственную библиотеку им. В. И. Ленина запрос сообщил, что, к сожалению, не имеется никаких сведений о существовании какого-либо портрета Б. Мандевиля.


[Закрыть]. Большинство из немногих дошедших до нас сведений о Мандевиле взяты из вторых рук. В них или слышатся отзвуки того возмущения, которое вызвали в обществе его сочинения, или содержатся такие сообщения об обстоятельствах его жизни, в правдивости которых законно усомниться. Правда, некоторые данные о жизни и деятельности Мандевиля получены в результате исследований, проведенных в 20—30-х годах нашего столетия. Здесь надо прежде всего отметить работы Ф. Б. Кайе по уточнению корпуса его произведений и изданию в 1924 г. двухтомника «Басня о пчелах» с «критическими, историческими и объяснительными комментариями». Далее следует указать на работы П. Б. Андерсона 1936—1937 гг. [3]3
  См. аннотированную библиографию работ о Мандевиле в кн.: Monro Н.The ambivalence of Bernard Mandeville. Oxford, 1975.


[Закрыть], в которых были установлены участие Мандевиля в издании журнала «Болтунья» («Female Tatler») и принадлежность ему целого ряда помещенных в нем статей. За последние двадцать пять лет исследования о Мандевиле появлялись в мировой печати почти ежегодно. Однако никаких новых сведений о его жизни и деятельности они не дали. В книгах о Мандевиле, даже весьма обстоятельных, его биографии отводится в лучшем случае несколько страниц.

Предки Мандевиля, французы по происхождению, появились в Голландии, по-видимому, на рубеже XVI и XVII вв. Возможно, они переселились сюда из Франции из-за преследований, которым подвергались там гугеноты. Известно одно: Бернард был крещен в реформатской церкви. Его прадед был известным в свое время врачом, членом городского управления и ректором латинской школы в Ниджмегене. Врачами были и его дед, и отец. Бернард Мандевиль родился в 1670 г. Местом его рождения одни называют Дордрехт, другие – Роттердам. Детские и школьные годы Мандевиль провел в Роттердаме; здесь он учился в эразмианской школе [4]4
  Школа, где воспитание учащихся строилось на принципах, восходящих к учению голландского гуманиста Эразма Роттердамского.


[Закрыть], которую окончил в 1685 г. Представитель династии медиков, он выбрал для своего выпускного школьного сочинения тему «О медицине». Эта работа была опубликована в Роттердаме в 1685 г. А в октябре того же года Мандевиль поступил в Лейденский университет с твердым намерением стать врачом. В университете помимо медицины он занимался еще философией и в 1689 г. защитил диссертацию «Философские рассуждения о действиях неразумных существ», в которой в картезианском духе доказывал автоматизм поведения животных. Правда, позднее он придет к выводу, что не только сердце, мозг, нервы, но и органы чувств, а следовательно, к сами чувства у высших животных такие же, как у человеческого существа, и будет иронизировать над последователями «этого тщеславного мыслителя» Декарта (2, 174). Но это будет потом, а пока молодой дипломированный философ продолжал свое медицинское образование. Университет Мандевиль окончил в 1691 г., получив степень доктора медицины. Специализировался он по нервным и психическим заболеваниям.

После окончания университета Мандевиль некоторое время путешествовал по Франции и Италии. Потом отправился в Англию, чтобы усовершенствовать свое знание языка, и решил туда переселиться. В те годы в Англию хлынула большая волна голландских переселенцев, последовавших за штатгальтером Вильгельмом Оранским, который в результате «славной революции» 1688 г. получил английскую корону. Мы не знаем, когда именно Мандевиль переехал в Англию, но известно, что, окончательно обосновавшись в Лондоне, он в феврале 1699 г. женился на Руфь Элизабет Лоренс и имел от нее двух детей – сына и дочь. О его последующей жизни в Лондоне мы имеем лишь скудные и не всегда согласованные сведения. Мандевиль все больше времени уделял литературной работе. На первое десятилетие после женитьбы приходится публикация всех его литературно-художественных произведений. В Лондоне тогда была сосредоточена вся культурная жизнь страны. Здесь издавались основные газеты и журналы, здесь же находились самые солидные издательства. Здесь в кофейнях, тавернах и книжных лавках встречались писатели, критики, художники, политиканы, чтобы обсудить последние новости литературы и общественной жизни. В этих местах нередким гостем был и Мандевиль. На некоторое время он целиком отдался журналистике. С ноября 1709 по март 1710 г. Мандевиль выпустил около тридцати номеров «Болтуньи», одного из тех многочисленных журналов, развлекавших читателей «эссеями» нравоописательного и дидактического содержания, которые появились в те годы в Англии в подражание «Болтуну» («Tatler»), а впоследствии «Зрителю» («Spectator») Дж. Аддисона и Р. Стила. Вначале «Болтунья» издавалась от лица миссис Крэкенторп, «дамы весьма осведомленной», на «ассамблеях» которой собирается весь Лондон; затем – от имени «Общества благопристойных дам», однако действительными издателями были Бернард Мандевиль и писательница Сусанна Кентливр.

Положение литераторов было тогда не из легких. Время, когда они пользовались щедрыми подачками богатых и высокопоставленных покровителей, уже прошло. Время, когда они могли бы жить на гонорары, получаемые за издания своих произведений, еще не наступило. Тиражи изданий были небольшие, и суммы, которые книгопродавцы платили авторам, были весьма скромными. Даже талантливый и трудолюбивый писатель мог заработать немногим более того, что требовалось для его повседневного существования. Даже такие популярные и преуспевающие современники Мандевиля, как драматург Конгрив и литератор Аддисон, не могли бы жить, как тогда подобало джентльменам, только на те средства, которые они выручали продажей своих сочинений. Те, кто не имел состояния, служили. Свифт был деканом, Аддисон занимал ответственные государственные посты, Стил был комиссаром гербовых пошлин. Мандевиль подрабатывал врачебной практикой.

По-видимому, он пользовался репутацией хорошего врача, хотя практиковал не очень широко. Сам о себе Мандевиль говорил, что по натуре он человек неторопливый и не может уделять внимание более чем дюжине пациентов в день. Джон Хокинс в своей книге «Жизнь Сэмюэля Джонсона» (1787) писал, что Мандевиль жил в довольно-таки невзрачных домах Лондона и никогда не имел большой практики, что вел он себя грубо и вызывающе. Тот же Хокинс утверждал, что Мандевиль публиковал в «London Journal» и в других периодических изданиях статьи в пользу употребления спиртных напитков и за это получал вознаграждение от винокуров. Однако сейчас установлено, что «London Journal» и другие тогдашние газеты никогда не печатали статей такого рода. К тому же известно, что в своих произведениях Мандевиль как раз предостерегал от злоупотребления алкогольными напитками. О Мандевиле упоминает в своей «Автобиографии» Бенджамин Франклин. Он рассказывает, как во время его первого пребывания в Англии в одной захудалой лондонской таверне его представили доктору Мандевилю, который был душой собравшегося там общества и очень остроумным, веселым компаньоном (см. 30, 454). Таковы основные дошедшие до нас сведения о жизни Бернарда Мандевиля.

Однако справедливо говорят, что жизнь писателя – это жизнь его книг. К этому можно добавить, что из книг, если это настоящие книги, в которые писатель вложил себя, перед нами встает и его личность. Произведения Мандевиля именно таковы, и поэтому они позволяют в общих чертах воссоздать его духовный облик. Ироничный и тонкий психолог; мыслитель, развивающий свою концепцию до самых последних, до самых крайних ее логических следствий; ум трезвый, острый и реалистический, абсолютно чуждый какой-либо сентиментальности и каких-либо иллюзий и вместе с тем постоянно нуждающийся в образе, в живом примере, который подтвердил бы излагаемую мысль, – таким рисуют Мандевиля его сочинения.

За тридцать лет своей литературной деятельности Мандевиль написал не так уж много, однако он охватил широкий круг тем и использовал разнообразные жанры. Корпус его сочинений составляют сборники подражательных и самостоятельных стихотворений, художественная проза, философские трактаты и диалоги, медицинский трактат, публицистика. Вот основные вехи литературного творчества Мандевиля. В 1703—1704 гг. выходят подряд три сборника его стихотворных подражаний Лафонтену, Эзопу и Скаррону. В 1709 г. он издает прозаическое произведение «Разоблаченная девственница, или Женские разговоры между почтенной старой девой и ее племянницей». В 1711 г. публикует написанный в форме трех диалогов «Трактат об ипохондрических и истерических страстях». В 1720 г. выпускает книгу «Свободные мысли о религии, церкви и национальном счастье». В 1724 г. печатает памфлет «Благопристойная защита публичных домов», а в 1725 г. – «Исследование о причинах частых казней на Тайберне». Последние произведения Мандевиля датируются 1732 г. Это «Исследование о происхождении чести и о пользе христианства в войне» и «Письмо к Диону». Но главным его сочинением была «Басня о пчелах». О жизни этой книги мы знаем больше, чем о жизни ее автора, скончавшегося 21 января 1733 г.

II. Биография книги

етом 1705 г., в разгар предвыборной кампании, на улицах Лондона появилась анонимно изданная брошюра, озаглавленная «Возроптавший улей, или Мошенники, ставшие честными». Перепечатанная вскоре в пиратских изданиях [5]5
  Так назывались самовольные издания, организаторы которых не связывали себя никакими обязательствами по отношению к авторам.


[Закрыть]и продававшаяся по полпенса за экземпляр, она широко распространилась по городу.

Это была написанная в стихах басня, оригинальная по сюжету и парадоксальная по своей основной мысли. В басне рассказывалась история богатого пчелиного улья, который славился своими законами и военной мощью, был великим рассадником промышленности и наук, но в котором вся жизнь изобиловала всевозможными пороками, плутнями и мошенничеством. Ни одно ремесло, ни одна профессия, ни одна должность не обходились здесь без обмана. Плутовали не только многочисленные аферисты и проходимцы. Ремесленники и торговцы надували заказчиков, покупателей и друг друга. Адвокаты в ненасытной жажде гонораров разжигали споры и умножали число тяжб. Падкие на взятки судьи намеренно откладывали слушание дел. Врачи больше дорожили своими доходами и репутацией, чем здоровьем пациентов. Жрецы под маской благочестия скрывали свое тунеядство, сластолюбие и алчность. Преступные генералы уклонялись от сражений и вступали в сделки с неприятелем. А министры обкрадывали корону, которой сами же служили.

Но вот что было знаменательно: на этом всеобщем плутовстве зиждились процветание и величие всего пчелиного общества, и порок каждого благодаря умелому управлению ульем способствовал счастливой гармонии целого. Ибо скупость, накопляя богатства, создавала условия для расточительства; стремление к роскоши давало работу миллионам бедняков; тщеславие, зависть и алчность возбуждали трудолюбие; а непостоянство моды и вкусов служило двигателем торговли.

И когда обитатели улья, уставшие от беспрерывного обмана и надувательства, взмолились, чтобы боги сделали их наконец честными, и разгневанный Зевс исполнил их просьбу, жизнь улья изменилась до неузнаваемости. Оказались без дела не только адвокаты, судьи, тюремщики и многочисленные чиновники – лишились работы и миллионы тех, кто продавал свой труд, так как с исчезновением богатства и роскоши, с ограничением потребностей и опрощением всей жизни свернулись целые отрасли производства, пришли в упадок ремесла, искусства и торговля. От прежнего процветания не осталось и следа, улей опустел и зачах и вскоре стал жертвой опустошительного вражеского нашествия.

Заключающая басню «Мораль» гласила: наслаждаться богатством, славой и комфортом и при этом избежать больших пороков – пустая утопия; наши пороки, если они связаны правосудием, приносят обществу выгоды; одна лишь добродетель не может обеспечить народам достаток и процветание, и те, кто хотел бы возродить золотой век, должны быть готовы не только стать честными, но и питаться желудями.

Если бы Мандевиль, а именно он был автором басни, ограничился только публикацией «Возроптавшего улья», то, возможно, в восприятии современников, да и в нашем он остался бы просто остроумным памфлетистом. Но эта аллегория, эта ироническая поэма, эта маленькая ядовитая брошюрка была только началом работы, которая захватила Мандевиля на всю жизнь. Он вновь и вновь переиздавал ее, сопровождая текст стихотворения комментариями, философскими трактатами, ответами критикам. Он возвел содержащиеся в басне мысли на уровень универсальной социальной и философской проблематики. И, обрастая все новыми и новыми дополнениями, его брошюра превратилась в двухтомную книгу, которой суждено было сыграть значительную роль в развитии английской философии и литературы XVIII в.

Первое расширенное издание «Возроптавшего улья» вышло в 1714 г., в том же году появилась его перепечатка. Наряду с поэмой в издание вошли «Предисловие» и небольшое философское сочинение «Исследование о происхождении моральной добродетели» с предпосланным ему кратким «Введением». Стихи сопровождались двадцатью пространными комментариями, занимавшими большую часть книги и по своему объему во много раз превосходившими текст стихотворения. Комментарии были построены как конкретные пояснения и подтверждения мыслей, сформулированных в строках поэмы, но в сущности имели и самостоятельное значение, поскольку в развернутой и законченной форме излагали взгляды автора на весьма широкий круг проблем. Они представляют собой прелюбопытные заметки, из которых многое почерпнет и философ, и психолог, и историк, и экономист. В них затрагиваются вопросы торговли и экономики, политики и этики, религии и воспитания. Психологические наблюдения и анализ человеческих аффектов соседствуют здесь с зарисовками быта и нравов тогдашнего английского общества, а замечания на злободневные темы – с экскурсами в область древней и недавней истории. Вся книга теперь называлась «Басня о пчелах, или Пороки частных лиц – блага для общества». Под таким названием она и вошла в мировую литературу.

Через девять лет, в 1723 г., появилось второе издание «Басни». Кроме материала первого издания оно содержало еще две работы: «Опыт о благотворительности и благотворительных школах» и «Исследование о природе общества». Было также добавлено два новых комментария, а четыре из двадцати прежних существенно дополнены. Книга сразу же вызвала резко критическую реакцию. Она была осуждена большим жюри графства Мидлсекс, и с этого момента Мандевиль стал объектом самых разнузданных поношений. История эта стоит того, чтобы рассказать о ней подробнее.

В заявлении большого жюри Мидлсекса (т. е. присяжных, решающих вопрос о подсудности какого-либо дела) отмечалось, что в последнее время публикуется множество книг и памфлетов, «направленных против священных догматов нашей святой религии и всего благочиния и порядка в церкви» (2, 333), что такого рода сочинения приводят к распространению неверия и, следовательно, к подрыву всех моральных устоев и «самого основания, на котором стоит правительство его величества». Присяжные напоминали о «доброте всемогущего», который недавно спас Англию от чумы, за каковую великую милость его величество повелел вознести благодарственные молитвы небу, и указывали, насколько должно быть досадно всемогущему, что его милости и благодеяния, ниспосланные Англии, сопровождаются столь вопиющими проявлениями нечестия. После такой преамбулы следовали пункты обвинений против этих «фанатиков неверия», которые уличались в ереси, в отрицании провидения и власти «всемогущего» в мире, в оскорблении духовенства, в поношении университетов и в нечестивых мыслях о ненужности обучения молодых людей началам христианской религии. А последний, пятый пункт, в частности, гласил, что, вознамерившись «более успешно продолжать эти сатанинские дела, они прибегли к обдуманным уловкам и прикрылись фальшивыми фразами, чтобы обрушиться на религию и добродетель как на приносящие вред обществу и пагубные для государства и восхвалять роскошь, скупость, гордость и всякого рода пороки как необходимые для благосостояния народа...» (2, 334). Заявление присяжных заканчивалось словами: «Так как упомянутые принципы непосредственно направлены на подрыв всей религии и гражданского правления, наш долг перед всемогущим, наша любовь к стране и уважение к нашей присяге обязывают нас сделать настоящее заявление в отношении... издателя книги, названной „Басня о пчелах, или Пороки частных лиц – блага для общества“, 2-е издание, 1723 г.» (2, 334).

Заявление было опубликовано в газете «Evening Post» от 11 июля 1723 г. А 27 июля в газете «London Journal» появилось пространное письмо к лорду С., в котором некий Теофил Фило-Британус, не стесняясь в выражениях, бросал автору «Басни о пчелах» аналогичные обвинения. Мандевиль не замедлил с ответом. В той же газете «London Journal» 10 августа была помещена его отповедь критикам. Вышедшее в 1724 г. третье издание «Басни» было дополнено «Защитой книги от клеветы, содержащейся в заявлении большого жюри Мидлсекса и бранном письме лорду С.», причем в своей «Защите книги» Мандевиль в целях объективного осведомления читателей о характере спора привел полный текст заявления присяжных и письма к лорду С.

По-видимому, непосредственным поводом к столь суровому осуждению книги, первое издание которой вообще не вызвало никакой публичной критики, был помещенный в ней «Опыт о благотворительности и благотворительных школах». Во всяком случае так думал сам Мандевиль. Действительно, содержащиеся в «Опыте» осмеяние благотворительности и доказательства ненужности благотворительных школ должны были восстановить против него множество лиц – не только англиканское духовенство, состоятельных филантропов, попечителей и учителей, но и многих рядовых прихожан. Таким образом, «Басня о пчелах», предназначенная, по замыслу автора, для развлечения людей ученых и образованных, книга «строгой и возвышенной нравственности», содержащая «способ суровой проверки добродетели», надежное средство различения подлинного и поддельного, теперь клеймилась как безнравственная, как «подрывающая христианскую веру и самые основы общества». В случае с Мандевилем слишком легко и соблазнительно было прийти к такому силлогизму: поскольку источником добродетели является христианская вера и поскольку не добродетели, а пороки людей являются условием благосостояния всего общества, то, следовательно, вера не только не нужна, но и вредна.

Теперь упреки в неверии, в цинизме, в клевете на человеческую природу сыпались на него со всех сторон. Даже само имя Мандевиля обращалось против него: разложив его, по звучанию, на составные части «man-devil», острили, что имеют дело с «человеком-дьяволом». Против «Басни» выступили и теологи и светские писатели, в том числе влиятельный критик Джон Деннис и философ Фрэнсис Хатчесон. Вначале Мандевиль относится ко всем этим нападкам довольно иронически. В добавлении к «Предисловию» в третьем издании «Басни» он язвительно замечает, что поднявшаяся буря протестов против его книги целиком оправдала имевшиеся у него сомнения в справедливости, мудрости, милосердии и честности тех, на чью добрую волю он хотел положиться, что книгу осудили тысячи людей, не видевшие ни одного слова, в ней напечатанного, а полного опровержения ее со дня на день ожидают от одного преподобного духовного лица, которое вот уже в течение пяти месяцев угрожает дать на нее ответ через два месяца [6]6
  Имеется в виду Уильям Хендли, все же написавший против Мандевиля «Защиту благотворительных школ».


[Закрыть]. Позднее Мандевиль признается, что он еще никогда не подвергался такому поношению с кафедр и в печати, что на него обрушились все безобразнейшие ругательства, какие только могли изобрести злоба и невежество. Втянувшись в полемику, Мандевиль уже не мог с ней развязаться. До конца своих дней он вынужден был разъяснять и растолковывать свои взгляды, изыскивать формы защиты, писать на тему «Басни» все новые страницы. А книга его жила, и критика лишь способствовала ее популярности. Выходили новые издания – в 1725 г. четвертое, в 1728 г. пятое, в 1729 г. шестое, и в том же году появился второй том «Басни».

Второй том состоял из предисловия и шести философических диалогов. Предисловие, а также первый и третий диалоги содержали защиту от обвинений, выдвинутых против «Басни» преимущественно представителями теологического лагеря. Диалоги были написаны в совершенно иной манере, чем работы первого тома. Персонажи диалогов Горацио и Клеоменес ведут между собой спокойную обстоятельную беседу. В разговорах обсуждаются те же взгляды, которые Мандевиль неоднократно излагал и раньше, но появился и ряд новых тем, и среди них – тема христианской религии. Эта тема очень мало занимала Мандевиля в первом томе «Басни», здесь же его заставила обратиться к ней обрушившаяся на него критика.