Текст книги "Редхард по прозвищу "Враг-с-улыбкой" (СИ)"

Автор книги: Александр Ледащёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

2

– Ты ведь знаешь ферму «Высокий стог» и ферму «Маленький пони»? – спросила Удольфа.

– Да, мистре, – прошипел змелюдь.

– Прекрасно. Сегодня ночью ты убьешь тех, кто там живет, кого сможешь, лучше всех, ну, или почти – всех. Сожжешь дома. Вернешься ко мне. Ты все понял?

– Да, мистре, – повторил Редхард. Таких приказов он еще не получал. «Огонек. Ролло Огонек» – всплыло в голове, резануло по сердцу. Дернула нелегкая этих фермеров строиться в часе пути от Веселого Леса! Дурость не есть храбрость! Возможность случайно добыть заплутавшую «ведьмину косу-прыгунца» явно не стоила головы. Огонек. Ролло Огонек.

– Тогда иди, я жду тебя в час Сыча, – приказала Удольфа.

– Да, мистре, – прошипел змелюдь еле слышно и вышел, не поклонившись. Удольфа удовлетворенно сощурилась.

Он вышел в лес, когда стемнело. Прошелся по зарослям «кошачьих усов». Так и есть. «Кошачьи усы» почему-то особенно привлекали к себе красных гадюк, ядовитых настолько, что укушенный успел бы лишь сосчитать до восьми, если бы задался целью подсчитать, как быстро действует яд.

– Вот тебя мне и надо, – прошипел Редхард и закинул змею на шею, как бусы. Та любовно обвилась вокруг шеи змелюдя и тихо прошипела что-то в ответ.

Редхард еще какое-то время побродил по «кошачьим усам», но ему не повезло. Змей больше не нашлось. Жаль. На второй ферме убивать придется самому. А ведь придется. Он стремительно зашагал в сторону «Высокого стога», где жил виллан со своей женой. Детей у них, что радовало, не было.

План Редхарда был прост. Хижина виллана, несмотря на гордое название, была очень маленькой, с крошечными, подслеповатыми оконцами. А дверь… Ну, дверь можно чем-то подпереть.

Он неслышно перемахнул через забор. Даже собаки храбрый до идиотизма виллан не держал! Редхард снял с шеи гадюку и несколько раз больно ударил ее по голове, чтобы разозлить. Он знал, что его она не укусит. Дернул на себя дверь (полетела задвижка и крюк), бросил разъяренную гадюку в теплую темноту домика и снова захлопнул дверь. Судя по шуму, люди повскакивали с кровати. Началось. Дикий мужской крик не успел стихнуть, как ему вторил женский. Послышалось падение двух тел. Редхард посмотрел в небо и медленно, вслух, сосчитал до десяти, чтобы наверняка. Открыл дверь, шагнул в дом, стараясь не смотреть на тела людей, которых раньше старался защищать и, взяв из печки горящее полено, кинул его по выходу на соломенную кровлю усадьбы «Высокий стог». Раз.

К усадьбе «Маленький пони» он пришел уже в чернильной темноте летней ночи на молодом месяце. В доме давно и крепко спали. И снова нет собаки! Сговорились, что ли, работу ему облегчать? Он так же легко перемахнул через забор и было мягко приземлился. Но «мягко» не вышло – весь двор усыпан оказался сухим тростником и раздался оглушительный в ночи треск. Вот почему владельцу «Маленького пони» не нужна собака! Его собака – сам двор. Дверь распахнулась, на пороге показался плотный, невысокий, пожилой мужчина. За ним мелькнули две русоволосые, как рассмотрел во тьме видящий лучше любого филина, Редхард, детские головки. Девочки. Лет семи и восьми, сестры, наверное, погодки. Их он отпустит, а вот их пожилого отца, к сожалению, придется убивать.

Мысли виллана, как оказалось, текли в схожем ключе. При свете фонаря в руке он, разглядев гостя, дико крикнул: «Бегите!» и дети кинулись через двор к воротам, а сам старик – теперь Редхард ясно видел, что это не пожилой мужчина, а старик, кинулся на Редхарда. Смело.

Бедняга, видимо, схвативший первое, что попало в руки, кинулся на Врага. К сожалению его, первым попавшимся оказались деревянные вилы. Редхард даже не стал уклоняться от удара в грудь, в его бронеподобную чешую и железные мускулы. На беду виллана, дела обстояли так, что даже стальное оружие при прочих равных, причинило бы змелюдю меньший вред, чем обычному человеку. Старый крестьянин видимо, был когда-то солдатом и, скорее всего, коронных войск. Он бил выверено, умело, поняв, что шкура чудовища не поддается его нелепому оружию, он охотился на глаза Врага. Он бил, бил и бил, но, на свою беду, не того и не тем. Если бы не приказ Удольфы во что бы то ни стало сжечь именно эту ферму-усадьбу «Маленький пони» и убить жильцов, Враг махнул бы за забор и оставил отважного пожилого человека в покое. Но… «Ролло!» – взревел Враг, заставляя себя, вынуждая, понукая, как измученную лошадь, сделать то, чего он не хотел делать – убить фермера. Тот упал, так и не выпустив вил из рук. Убежавшие девочки, были, вероятно, рядом, ночь огласилась детским визгом: «Дедушка!» и Редхард понял, что девочки были не дочерьми храброго виллана, а видимо, сиротами, оставшимися без родителей, которых он пестовал. Выхватывая из огня камина горящее полено, он, снова простонав: «Ролло, Ролло Огонек!», поднес багрово светившую головню к соломенной кровле усадьбы «Маленький пони». Два. Все.

Не оборачиваясь, бросился он бежать в сторону Веселого Леса, благодаря судьбу за то, что слух его слабее человечьего и крики детей и рев пожара скоро стих за спиной. Хотя бы за это был он благодарен судьбе. Когда это кончится? Что его заставят делать завтра?

И тут над Веселым Лесом – да что там – Лесом! – над всем краем прогремел знакомый ему голос, голос Удольфы. Но что это был за голос! Он прижимал к земле, гремел весенним громом, он подавлял и… Он был прекрасен. «Терпение Ведьм Веселого Леса истощилось! С этого дня, если чей-то ребенок сорвет в Веселом Лесу хотя бы земляничку, если кто-то хотя бы наберет валежника для костра, хотя бы просто забредет в Лес, наказание будет нести вся округа Веселого Леса! Все вы видели моего змелюдя, вызванного мной из небытия, но вы не знаете, на что он способен! Он разорит все фермы в округе, уничтожит посевы, скот и вырежет вас всех, всех, до единого! Помните! Помните! Знайте и помните!» Голос смолк. Редхард, замерший на время монолога Удольфы, снова поспешил к Веселому Лесу, торопясь узнать, что ждет его завтра.

Но до завтра, как оказалось, надо было еще дожить! В Веселом Лесу от высокого дуба отделилась изящная фигура в тяжелом, бархатном плаще, черных штанах-кюлотах, белоснежной сорочке, высоких чулках белого тиразского шелка и в туфлях с пряжками. Вырядиться в лесу подобным образом мог только вампир. Да это и был вампир, как увидел Редхард, тот самый Никер, которого он когда-то назвал «женовидным».

– Ну, вот мы и встретились, любимый штиц Удольфы, – томно улыбнулся Никер. «Штицем» называлась порода собачек, мелких, как кошка, тонконогих, лупатых и вечно дрожащих, любимая порода дам высшего света.

– Что тебе нужно? – устало спросил Редхард, чувствуя, что сейчас он к оскорблениям не готов. Если бы он умел, он бы плакал. Но он не умел.

– Мне? Ты, ничтожество, назвал меня, Никера, вампира высокой крови, «женовидным» и получил всего несколько тумаков. Маловато, не кажется? Сейчас я слегка проверю твою шкуру на прочность! – в руке у Никера оказался тяжелый хлыст, сплетенный, как видел змелюдь, из проволоки. Такой хлыст в умелых руках справился бы и с его шкурой, тем более, что на конце был прикреплен грузик.

– Пропусти меня, Никер, меня ждет Удольфа! – последний раз попытался Редхард обойтись миром. Ролло. Ролло Огонек. Не время.

– А мы недолго! – нежным, высоким голосом пропел Никер и обрушил хлыст на голову Врага. Точнее, думал, что обрушил. Редхард, совершенно потеряв голову от ярости, нырнул под удар и его четыре пальца с поистине каменными когтями легко проломили грудную клетку вампира и пробили сердце. От страшного удара другой рукой с плеч томного кровососа слетела голова. Все.

Все?! Он только что убил нежитя! Вампира! Без серебра! Осины! Голыми руками! Никер был мертв. Так. Кажется, что-то, наконец, забрезжило перед ним во мраке. Не ответ, нет. Но еще частица паззла. Редхард брезгливо вытер руки об его плащ, сдернул с зада штаны до колен и бесшумно ушел во тьму. Тяжелая туча заволокла небо и рухнул слепой летний ливень, сбивая все возможные следы Редхарда. И очень скоро прекратился. Повезло. Ему повезло, старику виллану нет, Никеру нет, а ему повезло. Змелюдь-счастливец!

Он тяжело поднялся по ступенькам к покоям Удольфы, но путь ему преградил гролл.

– Доложи обо мне, – попросил Редхард, – я с донесением о работе.

– Госпожа Удольфа не принимает нынче никого, – спокойно отвечал гролл, – но она велела спросить тебя, когда ты появишься, сделал ли ты работу. Сделал?

– Да, сделал, – прорычал змелюдь в лицо гроллу.

– Тогда это для тебя, – и гролл вынул из поясной сумочки стебельки травы и протянул Редхарду. Тот машинально сосчитал их. Девять. На два больше, чем обычно. Подачка за новую работу. Он стукнул хвостом по ковру и ушел к себе. Равнодушно бросил стебельки на стол, есть не стал. Привалился к оконной раме.

В свете мелькнувшего молодого месяца он видел все так же, как человек – в ясный полдень. Со двора в чащу лесу скользнула женская фигура. Удольфа. Ошибиться он не мог. Что-то просто требовало, приказывало проследить за ней. Почему именно сегодня? Почему именно за ней? Почему именно так? Не суть важно. Он открыл окно и, несмотря на его небольшие размеры, умудрился выскользнуть в него, без шума прыгнул во двор и поспешил, со всем бережением, за Удольфой.

Он видел ее впереди, благо, что вблизи от замка Веселый Лес не был столь непролазным и дремучим, как в других местах. Был час Совы. Куда же ты так спешишь-то, прекрасная ведьма? Кто же там тебя так ждет? Какой-нибудь очаровательный упырь? А если Никер?! Нет, она бежит (Удольфа? Глава нежити? Бежит?! Ого!) в другую сторону.

Тут, наконец, Удольфа встала, а Редхард спешно лег в высокую траву, распустив гребни и подняв голову. Слился с кустами. Рассмотреть его смог бы разве что другой змелюдь, да и то не вдруг.

От купы деревьев на опушке, где стояла Удольфа, отошел человек. Мужчина. Плотного сложения, высокого роста. Редхард увидел бы и лицо, но на человеке красовалась черная маска с вырезами для глаз и рта, да и кроме того, на голову был накинут глубокий капюшон его черного плаща.

– Здравствуйте, ковен-мистор, – проговорила Удольфа своим дивным голосом и села в низком реверансе, – вы так давно не желали видеть меня. Я чем-то вас прогневала?

– Я жалею о том, что не приказал тебе каждый день являться ко мне с докладом! – Редхард с трудом слышал голоса, но слова разбирал. Мужчина говорил негромко, но зло. В следующий миг случилось невозможное – полянка огласилась звоном сильной пощечины. Голова Удольфы дернулась, но она лишь выпрямилась. Молча.

– Дура! – прошипел мужчина, и звон второй оглушительной пощечины раздался на поляне. Редхард поднял голову, не веря своим глазам – человек в плаще и черной маске брезгливо хлестал Удольфу по лицу, а то стояла, выпрямившись, не смея ни уклоняться, не закрываться, – кто позволил тебе, песий выкидыш, беспокоить Древние Слова?! Кто, гниющая сука, позволил тебе сделать из него змелюдя? Чем ты думала, мразь? – и снова посыпались пощечины. Редхард еле разбирал слова, да еще к тому же подул сильный ветер. Кто же это? Но уже было понятно, что и в этом ковене все по правилам – глава ковена (а кто бы еще посмел отхлестать Удольфу по щекам?!) был мужчиной. Прекрасно. Что теперь он знает? Что есть кто-то, кто смеет хлестать Удольфу по лицу, как сутенер дешевейшею из своих подстилок, а та подставляет ему лицо, приседая в реверансе после каждой пощечины. Этот кто-то сильнее ее. Важнее. Главнее. Муть. Этот кто-то еще и живет, надо полагать, не очень далеко. Есть тут места, опаснее Веселого Леса, тут, в округе? Нет. Нет во всем майорате. Чудесно. Итак? Есть кто-то сильнее Удольфы, живет недалеко от Веселого Леса (если Удольфа могла бы по его приказу являться к нему каждый день, как понял Редхард), но вряд ли Удольфа в восторге от унижения и она бы с удовольствием отомстила бы, если б смогла. И точно, что искала Удольфа не дурака Никера.

Человек на поляне поднял зачем-то левую руку к голове и тут месяц-предатель скинул с себя облачко, ударил по лужайке дождем серебра. Редхард бесшумно упал в траву ничком.

Жуткая, чудовищная улыбка растянула его твердые губы, обнажив, кажется, все зубы до единого. «Редхард змелюдь, вы говорите?» – зло прошипел он и бесшумно пропал в Веселом Лесу, оставив странную парочку выяснять свои отношения.

Редхард по прозвищу «Враг-с-улыбкой»

1

Он проснулся рано, на восходе. В окно долго смотрел на встающее за Веселым Лесом, солнце. Неспешно думал, прикидывал одно к другому. Курил натощак (еду ему приносили попозже, сам он в кухню не пошел, да и думать всегда лучше на пустой желудок).

Значит, имеется убитый Никер, что не вызвало, однако, никакой реакции в Доме Ведьм. Мала сошка или еще не нашли? Пес с ним. Имеется таинственный экзекутор. Имеется побитая Удольфа. Еще имеется шанс, наконец, все закончить в один день. Нужно лишь верно рассчитать время.

Он достал из сумочки стебелек «Глазок удавленника», тщательно вымерил его длину, примерно прикинул, какой кусочек ему нужен, чтобы стать человеком не на сутки, а на несколько часов. Он так и сидел со вчерашнего дня в облике змелюдя, не выходя из комнаты. Показалось бы странным, что он не поспешил стать человеком, как делал всегда до нынешнего дня. Спешил в человечье обличье. Как он уже выяснил, раны, полученные в облике змелюдя, зарастали, только когда он был змелюдем, и то же самое происходило и с человеческим обликом. То ли крючки, которыми нарисовали ему вечную улыбку, были чем-то смазаны, то ли заколдованы, но шрамы его, уже полностью зажив, не стягивались. Напротив, бугрились на щеках, широкие, выпуклые, шириной равные толщине пальца взрослого человека. Ладно, пусть так. Зато клеймо, зло подумал Редхард, удалось на славу. Как в книге пропечатано – «ЗЛОЙ». Аккуратно, чистенько, ровно, чудо просто.

За своими тайными думами дождался Редхард завтрака. Да, в Доме Ведьм было немало существ, которые по социальной лестнице стояли даже ниже его. Хотя почему – даже? Как-никак, он личная игрушка самой мистре Удольфы, с ним не шути…

Есть «глазки удавленника» натощак было бы просто глупо, слишком уж вредна была травка. Травка, которой он не мог запастись. Он поел, дождался, пока унесут посуду, посмотрел в окно, улыбнулся чему-то и снова сел на топчан. Еще рано. Пути ему предстояло часа три, потом три часа обратно и неизвестно, сколько времени займет задуманное им небольшое дельце. То, что он в облике человека и в полной амуниции (которую ему опять вернули! А чего им было бояться? Ну, застрели он Удольфу, убей еще несколько ведьм, ладно, допустим. А дальше-то куда? Без травки-то?) куда-то идет со двора, никого не волновало. Придет, куда денется. «Глазки удавленника» в огородах-то, чай, не растут.

Он уже подсчитал, когда ему стоит сжевать отмеренную порцию «глазок». В Дом Ведьм надо вернуться в полночь. В три часа пополудни надо откушать этого ядовитого, поганого сена. В его комнате была такая роскошь, как часы. Часы ему подарил, как бы ни дико это звучало, один из двергов, служивших Дому Ведьм. Дверги издревле славились своим мастерством в изготовление разных механизмов, первые «огнебои», а теперь лучшие, были их изобретением. Подарил – громко сказано. Завистливый карлик обменял прекрасные часы на заклятие «неугасимой трубки». Дверг сосчитал, сколько денег он сэкономит, поняв, что трубка Редхарда не нуждается в табаке, вырезал себе поистине неизносную трубку из железного дерева и пристал к змелюдю, как банный лист. Часы были Редхарду нужны, и он согласился. Пусть курит хоть до посинения, что дверг и делал теперь.

Часы пробили три. Редхард, уже отобедавший, сжевал кусочек стебля, привычно удержал приступ рвоты, оделся, собрался, спустился в конюшню и, не встречая у конюхов ни малейшего сопротивления, выехал со двора и исчез в лесу.

Через три часа легкой рыси, Редхард Враг-с-улыбкой въезжал в ворота того самого милого и аккуратного городка, откуда и начались его танцы с Домом Ведьм Веселого Леса. Он преспокойно, отвечая на неуверенные поклоны жителей, подъехал к ратуше, привязал у коновязи своего жеребца и легко взбежал по ступенькам вверх. Толкнул дверь, прошел в помещение и плотно закрыл ее за собой. Обернувшись, он увидел, что нос к носу стоит с гроллом-привратником.

– Вы? – спросил гролл, – прикажете доложить господину бургомистру?

– Нет, я хочу устроить ему сюрприз, – улыбнулся Редхард своей жуткой улыбкой.

– Но господин бургомистр сейчас может быть занят важными делами! – запротестовал лакей, отступая от Редхарда, так как тот неудержимо шел вперед.

– Вряд ли делишки бургомистра важнее вестей из Веселого Леса, – снова улыбнулся Редхард и выхватил шпагу, – с дороги, тварь!

– Сложно сказать, кто из нас больше тварь, – рассмеялся гролл, сжимая руки в «кулаки темного ветра» – средняя костяшка среднего пальца торчала вперед, стиснутая с боков указательным и безымянным пальцами. Шутки кончились.

И тут гролл кинулся на него. Да, гролл не ведьма Веселого Леса, но это быстрый, ловкий, умелый и сильный боец, он и кулаками мог переломать ребра, а то и проломить череп, сломать челюсть или вдребезги разбить внутренности. Редхард не хотел убивать гролла, а потом он просто прыгнул далеко вбок, подняв странную свою шпагу. «Не глупи, гролл. Мне нужен твой хозяин. Я верну тебе и зуб, и свободу» – проговорил Редхард, но гролл, как ручеек воды, скользнул к нему и почти прошел в зону ближнего боя. Шпага Врага-с-улыбкой оказались на четверть мига быстрее, и вошла верному гроллу в глазницу, насквозь пройдя голову и убив его сразу.

– Глупец, – с искренним сожалением проговорил Редхард, освобождая клинок, но не спеша убирать его. Он остановился на миг, прислушиваясь. Поединок их был быстр, шума не вызвал, других слуг в доме не было, или не было их поблизости, да и двери в кабинет бургомистра были плотно закрыты, так что вряд ли он что-то услышал.

Редхард поднялся к дверям в кабинет Торе, сильно ударил ногой в створку и прошел в кабинет. Торе стоял у стола. Искреннее удивление разлилось по его лицу.

– Господин Редхард, как же я рад! Какими судьбами? Как вы спаслись? Что с вашим лицом? – сыпал он вопросами. Редхард приложил палец к губам, аккуратно и плотно прикрыл дверь, прошел вперед и сказал: «Такие вещи лучше рассказывать не спеша, дорогой мой Торе, садитесь!»

– Да, вы правы, друг мой, – бургомистр сел на свое место, – так я вас внимательнейшим образом слушаю.

– Вы, я вижу, сильно устаете, – сочувственно сказал Редхард, – у вас утомленный вид, тяжелая ночь?

– Обычные стариковские недуги, – с лихостью в голосе отвечал бургомистр, небрежно махнув рукой.

– Сочувствую, искренне сочувствую, – покачал скорбно головой Враг-с-улыбкой, – у меня к вам, милейший Торе, один вопрос.

– Может, прикажете чайку или закусить? – перебил его бургомистр, широко улыбаясь, – простите, что перебил вас, милый мой Редхард, но я хозяин тут, мне непростительно делать такие ошибки, как не приветить дорогого гостя.

– Нет, благодарю вас, да и гролл ваш занят, я попросил его, простите мою наглость, почистить моего коня, – проговорил Редхард.

– Мой гролл, дом, да и я сам в вашем полнейшем распоряжении, – наклонил голову Торе, – так что же это был за вопрос?

– Зачем было посылать меня в Веселый Лес? – наивно спросил Враг-с-улыбкой.

– Но… Как же… Мы же все обговорили! – пробормотал бургомистр.

– Да, но я не о том. Не проще ли было просто взять любую из своих ведьм и сжечь на площади? Кто бы рискнул прекословить вам, ковен-мистор? – Редхард молниеносно встал, шпага, которую он все это время просто прижимал запястьем к перевязи, создавая видимость того, что она убрана, словно прыгнула ему в руку.

– Ты прав, ты совершенно прав, Редхард, Враг-с-улыбкой, я – ковен-мистор. И все должно было кончиться твоим оскалом, но эта дура Удольфа вошла в раж. Что мне остается теперь, кроме как убить тебя? Более того, Редхард Шут, я убью тебя, как убиваете вы, люди – земная плесень, – Торе моментально встал из-за стола. Оружие, судя по всему, было у него всегда под рукой, а точнее, где-то под столом, ждал ли он Редхарда, или всегда держал наготове, неизвестно – в одной руке он держал тяжелую шпагу, в другой – кинжал. Да, бургомистр нажил мозоли на ладонях явно не подписывая бумажки, или смиренно собирая «ведьмину косу-прыгунец». Конечно, года слегка прижали его к земле, но он и не метался вспугнутой лаской, а скользил по полу, держа шпагу и кинжал высоко, на уровне лица. Это была респанская школа фехтования, «магический круг» был ее основой. Редхард понимал, что если он хоть на миг зазевается, то получит ярд туленской стали прямо в грудь. Причем под этим самым мигом подразумевалось время, нужное для того, чтобы достать меч, для противостояния кинжалу. Но вместо меча Враг-с-улыбкой выхватил «огнебой» и нажал на спуск. Цепная пуля по локоть срезала Торе правую руку. Второй выстрел лишил его левой руки. Третий выстрел снес бургомистру левую ногу по колено. Достав второй «огнебой», Враг сделал то же самое и с правой его ногой. Тело бургомистра рухнуло на пол, Враг моментально присел рядом, уронив шпагу и «огнебой», простер руки над бургомистром и громко, четко выкрикнул «Заклятье Алой Буквы», которому научила его одна старая ведьма, пока он вез ее на костер к заказчикам. По простому принципу – не пропадать же добру! Она настолько, кажется, устала жить, что даже не злилась на пленившего ее Редхарда. И от этого ему было несколько не по себе, но заказ есть заказ.

Выкрикнув положенные слова, Редхард сильно дунул на каждый из обрубков рук и ног Торе, остававшегося в сознании. Мясо зашипело, словно Редхард прижал к нему пылающий смоляной факел, и тут же перестала идти кровь, повисла струпиками опаленная кожа.

– Зачем? – спросил Торе. Голос его не дрожал, не прерывался, но зрачки выдавали, что он терпит. Редхард вынул свою флягу, плеснул из нее в стакан, стоявший на столе, и поднес к губам Торе.

– Пей, нам надо поговорить. Пей, не бойся, чего теперь тебе бояться, – улыбнулся ласково Редхард.

– Отравы. Я не рвусь умирать и готов поторговаться. Даже без рук и ног я – ковен-мистор, так что ведьмы и прочая нежить в лепешку расшибутся, создавая мне условия для жизни. Пусть даже такой.

– Я тоже люблю жизнь, – задумчиво проговорил Редхард. Бургомистр, наконец, выпил, принюхавшись предварительно, предложенное и через миг облегченно вздохнул.

– Поторгуемся? Любые знания или что тебе там нужно за жизнь, – сухо сказал он.

– Ты знаешь, как снова сделать меня человеком? – спросил Редхард.

– Нет. Никто не знает, поверь мне, – с сожалением сказал Торе, – эта магия обратного хода не имеет. Как оборотничество. К сожалению, это навсегда.

– Жаль. Тогда расскажи мне об амулете, что носит на своих умопомрачительных грудях Удольфа, – сказал Редхард.

– Она и в постели под стать внешности, хочешь, подарю ее тебе? – предложил Торе. – Нет? И правильно. А про амулет… Это часть упавшей с небес звезды, подобранная нашими предшественниками тысячи лет назад. Этот металл снимает любые чары, пока он на тебе, самые могущественные, даже чары змелюдей, ты не знаешь о них. А дура Удольфа немного знает, вот и смогла тебя обратить. Таких амулетов в мире два. Один на груди Удольфы, второй… Второй у меня в столе. Но сам ты его не найдешь, клянусь тебе. Пообещай мне жизнь и забирай, пес с ним.

– Обещаю, – кивнул Редхард. Безрукий и безногий бургомистр стоил убитого Ролло. Кроме того, не все еще было кончено.

– Отсчитай третий от правого угла завиток. Нажми на него. Сосчитай до тридцати пяти, медленно, как бьет спокойное сердце, резко отпусти и нажми ладонью на морду сатира, вырезанную на левом углу стола.

Редхард послушался, и вскоре столешница раскрылась, как раковина (дико было наблюдать такую метаморфозу у дерева, из которого был сделан стол), оттуда на подставленную ладонь Редхарда выпал амулет. Точно такой же, как носила Удольфа. Та же цепочка. Синего золота. Редхард блаженно улыбнулся. Свобода. Ковен-мистор тоже улыбнулся. Но улыбка сошла с его губ, когда Редхард бесцеремонно поднял его голову и начал надевать амулет на него.

– Ты обещал! – задохнулся Торе и выдал себя.

– Ты тоже, кроме того, я просто хочу посмотреть, что выйдет, – придурковато улыбнулся Враг-с-улыбкой и надел цепь на шею бургомистра. Отпустил и она свободно упала на шею ковен-мистора. Цепочка тут же, как раскаленный нож в масло, вошла в плоть Торе и, пройдя всю шею насквозь, не задержавшись даже на позвонках, упала на пол. Голова Торе завалилась набок, отделенная от туловища без единой капли крови. Синие глаза его с ненавистью смотрели на Редхарда, спокойно покуривавшего трубку. Наконец, глаза угасли. Редхард положил трубку в карман и посмотрел на часы. Укладываюсь, подумал он. Даже с большим запасом. Посижу. Отдохну и подумаю. Еще не все.

Со скуки открыл шкатулку, стоявшую на столе у бургомистра. Золото. Рассмеялся и отсчитал себе в кошелек девятьсот золотых ляртов, монетами по двадцать пять ляртов. «Это за мужеложца Никера» – пояснил он голове бургомистра.

Сел в кресло, вытянул ноги и закрыл глаза.

До финала задуманного им представления было еще далеко. Конечно, обмен ковен-мистора на Ролло был бы равнозначным в глазах любого нормального человека, но Редхарду еще нужно было что-то решать с амулетом. Вряд ли Удольфа отдаст ему единственный в мире амулет. А обменять? Как, согласится? Теперь ему есть, что предложить прекрасной чародейке в обмен. Хороший обмен. Конечно, она может и просто его убить, как только узнает, что произошло, тут важно быстро, не давая ей времени подумать, продать свинью за бобра и совершить этот грандиозный обмен. А потом быстро, как можно быстрее покинуть Дом Ведьм, сам Веселый Лес, этот майорат и вообще, эту часть Черной Пади. Хорошего, как говорится, понемножку.

Почему-то жаль стало убитого им гролла. Почему он не захотел свободы? Отвык? Ковен-мистор был добр к нему? Был благодарен Торе за спасение? Зачарован? Кто знает. Но гролла все-таки было жаль.

Х-ха. Обмен. Еще будет переполох, когда найдут останки Никера. Если их не нашли ночью. Что вряд ли, он был уверен, что начался бы тогда переполох раньше. Ну, хорошо, допустим, их нашли. Грудь, пробитая невесть чем, оторванная голова. Решат, что кто-то из своих, силы вампирам тоже было не занимать. Найдут его, скорее всего, сегодня ночью. Днем обитатели Дома Ведьм, как правило, спят. Кто-нибудь наткнется на него, выходя на охоту.

Но тут уже ничего не попишешь. Если все пойдет так, как он рассчитал, то Никера просто спишут с общего счета. Если же что-то пойдет не так – то ему будет уже все равно, Никер к счету ничего не прибавит.

По сути, он пока лишь выиграл первую часть игры, в которую задумал сыграть с ведьмами Веселого Леса. Вторая могла быть фатальной. Но что поделать. Другого случая сыграть с теми, с кем не рисковал играть сам Ролло Огонек в свои лучшие годы, ему уже не представится.