Текст книги "Полуденный вор"

Автор книги: Александр Лавров

Соавторы: Ольга Лаврова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Я понимаю, нелогично, – нервничает Раиса. – И все-таки Молоткову точно известно, где мой «жигуль»! Голову даю на отсечение!

– А как вы к нему попали-то? – осведомляется Томин.

– У меня случилась авария. Когда я остановилась, подлетел какой-то тип, начал утешать. А я ужасно расстроилась, потому что в отпуск мы собирались… В общем, он понял, что у меня горит и всучил координаты этого подлеца автомеханика. Он, говорит, мою «Ниву» поднял буквально из руин и в рекордный срок!.. Наверно, из той же шайки. Если б я запомнила номер… – Она помолчала. – Неужели ничем невозможно помочь?.. Конечно, и расписки я не брала и свидетелей нет… Но хоть бы припугнуть! Он же трус, и вдруг его на Петровку – да он проговорился бы от страху! Он даже постороннего человека испугался, который только прикрикнул!

– А что за посторонний? – на всякий случай спрашивает Пал Палыч.

– Какой-то автовладелец. Застал нас у Молоткова, я была с подругой. – Раиса приостанавливается и хмурится, вспоминая. – А знаете, он вел себя странно… Совершенно ошалела с этой катавасией, все доходит задним числом! – И спешит рассказать: – Он услышал, из-за чего скандал, и скорей-скорей нас в машину и увез. Мы просили довезти до милиции, а он поехал куда-то на край света, обратно еле добрались!

– Вы не слишком подозрительны? – мягко спрашивает Пал Палыч.

– Да нет же! Он вовсе не посторонний, я уверена, он заодно с Молотковым! Здоровенный, толстый, как бегемот, – рессоры стонут. Лицо широкое, сплошные щеки. Какой-то нос, глазки – для порядка, остальное – щеки, загривок и шея… Никого не напоминает? – спрашивает она, сердясь.

– К сожалению, нет, – отвечает Томин.

– Что ж, не буду отнимать дорогого времени. – И Раиса выходит, не прощаясь.

* * *

Преданная Татьяна дожидалась подругу у ограды Петровки, тридцать восемь, и, негодуя, приняла рассказ Раисы о разговоре у следователя.

– В общем, остается самой найти машину и украсть обратно… – Раиса говорит пока просто так, с горькой усмешкой. – А интересно, за угон собственной машины судят?

– Показали бы мне гараж, где она стоит, я бы его зубами прогрызла! – ожесточенно гудит Татьяна. – За справедливость пусть хоть вешают!

В квартире у Раисы подруги продолжают за чаем обсуждать историю с пропажей машины.

– В жизни не было так тошно! Как будто всю истоптали и заплевали, – жалуется Раиса. – Ограбили, унизили! Этого Молоткова, кажется, убила бы… Как мне этот «жигуль» достался! Ведь до сих пор в долгах!

– Я ли не знаю… – мрачно отзывается Татьяна.

– Нет, даже ты не знаешь… У меня были одни колготки! Я их стирать боялась!

Татьяна молча обнимает подругу.

– Не могу я смириться! – говорит Раиса ей в плечо. – Я должна что-то сделать, а то рехнусь!.. Слушай, ты помнишь, как мордатый гаркнул на механика? Ведь совершенно по-хозяйски! Если человек первый раз, он сначала зайдет, спросит. А он сразу въехал. И сам отпер ворота.

– Да, ты права…

– Да! Толстяк у них главный! И недаром они притворялись! Ты же не будешь ни с того ни с сего говорить мне «гражданка» и скрывать, что мы знакомы. Между ними что-то есть, что надо скрывать.

– Райка, ты к чему клонишь?

– Надо их выследить, Танюша. Всю шайку! И тепленькими выложить на Петровку!

– Да как?! С ума сошла!..

– У меня в голове уже план! – Раиса оживилась, загорелась. – Возьму машину у Кольки и еще у кого-нибудь на переменку, чтобы не примелькаться.

– Погоди… не увлекайся, – предостерегает Татьяна, сама уже увлеченная. – У милиции все же свои каналы, способы, а что ты…

– Татьяна, разъяренная женщина любого опера за пояс заткнет! Особенно, когда в отпуску и круглые сутки свободна! Ты со мной?

– Я-то с тобой.

– Значит, две разъяренные женщины!

* * *

А вор присматривает новый объект, через подзорную трубу заглядывая в вечерние освещенные квартиры.

Вот лежит в постели больной старик. Медсестра в белом халате наполняет из ампулы шприц. Царапов переводит трубу правее. И здесь в окуляр попадает женщина, которая перетирает столовое серебро и шеренгу вызолоченных изнутри чарочек. Перейдя в другую комнату, она достает и начинает пересыпать нафталином дорогие меха.

У вора хищно раздуваются ноздри, и он не отрывается от трубы, даже заслышав шаги за спиной. Это пожилая женщина спускается по лестнице, клича кошку.

– Чтой-то вы высматриваете? – строго спрашивает она.

– Мамаша! – трагическим голосом отзывается вор. – Там моя жена с приятелем!

Женщина сочувственно ахает. Вор сует трубу в карман, прикрывает рукой глаза и оборачивается к женщине.

– Мне стыдно, что я подглядывал…

– Это ей стыдно! Беги да всыпь обоим!

Наутро, облачившись в рабочий комбинезон, Царапов очищает люк мусоропровода и подставляет под него упаковочную коробку. Затем, уже в обычном костюме, входит в подъезд и на вопрос бдительной вахтерши: к кому? – показывает аптечную коробочку.

– Просили навестить больного из восемьдесят третьей квартиры и передать лекарство.

– Пятый этаж, – говорит вахтерша.

В квартире вор быстро сносит на кухню меха и серебро, укладывает в полиэтиленовые пакеты и спускает в мусоропровод.

Внизу, под люком мусоропровода коробка полна с верхом. Вор уминает содержимое и ловко по-магазинному обвязывает бечевкой.

* * *

Знаменский закончил допрос очередного «автопогорельца» и передает ему машинописный листок.

– Давайте отмечу пропуск, а вы прочтите для порядка это описание. Не от вашей ли машины колеса? – Чувствуется, что этот вопрос Пал Палыч задает уже в сотый раз.

Входит Томин, обычное «привет» – «привет». «Автопогорелец» читает составленное Кибрит описание шин той «Волги», которая удрала при свидании доцента с Ванечкой.

– Нет. Я за неделю до угона всю резину сменил. – Забрав пропуск, потерпевший прощается.

Знаменский смотрит на часы и усмехается собственному жесту.

– Выслушиваю разные автомобильные истории, – говорит он, – пишу протоколы, а начиная с двенадцати все, понимаешь, поглядываю на часы.

– Сам дергаюсь: вот, думаю, взламывает дверь, вот входит в переднюю… – Чтобы заглушить беспокойство, Томин пускается в общие рассуждения. – Воруют сейчас в двух вариантах. Первый: «Ломись в любую дверь». Люди живут лучше, почти везде есть, что взять. Лезут в первую попавшуюся квартиру – и находят. Второй вариант: «Уши по асфальту».

– Да, – кивает Пал Палыч. – Перестал как-то народ беречься.

– Перестал, Паша! На удивление. Сдают кому попало площадь. Рассказывают, что не следует. И про себя и про соседей. Ворье на ротозействе кормится.

Звонит телефон, Знаменский берет трубку, слушает и произносит:

– Кража!

… Они приезжают в дом, который посетил Царапов.

– Никуда я не отлучалась, сидим, как пришитые! У нас дом кооператива Академии наук! – воинственно доказывает вахтерша Томину. – Спросите жильцов – когда это было, чтобы нас тут не было! Всегда тут, всегда! И никто вещей не выносил!

– Но какие-нибудь посторонние сегодня около двенадцати проходили?

– Только один молодой человек. Лекарство передать в восемьдесят третью квартиру.

– Вы видели, как он вышел?

– Конечно, видела! С пустыми руками. Еще сделал вот так, – и она показывает, как вор пожал руку самому себе в символическом прощальном жесте.

Возвратясь с места кражи, Томин бушует:

– Теперь он еще и фокусник! Дематериализация мехов и ценной утвари! Ну, светлые умы, куда он все подевал? И откуда все знал?

– Даже про больного академика! – подхватывает Пал Палыч.

– Может, я лучше сойду с ума? Зинаида, можно видеть сквозь стены?

– А метод столетней давности, описанный Конан-Дойлем, не подойдет? – спрашивает она.

– Какой?

– Наблюдение из дома напротив.

Томин крякает, достает записную книжку, находит телефон, звонит.

– Юлия Семеновна?.. С Петровки. Скажите, когда вы перебирали серебро и прочее свое бар… – он чуть не договаривает «барахло», но спохватывается и маскирует это кашлем, – и прочие вещи, шторы на окнах были задернуты?.. Пока все. – Томин кладет трубку. – Разумеется, она не помнит! То, что нужно, никто не помнит. Вселенский склероз!

– Шурик, ты раскалился докрасна, это уже вредно.

– А что не вредно? Жизнь вообще вредная штука: никто в конце концов не выдерживает, все помирают.

* * *

Царапов в это время старается наладить сбыт. В винном отделе, который изолирован от магазина, со всем управляется румяная боевая Маня. Она и кассир, и продавец, и рабочий, ворочающий ящики, и кредитор своих не всегда платежеспособных завсегдатаев.

– Закрываюсь, закрываюсь! – покрикивает она, выпроваживая последних покупателей. Кого и подпихнет в спину. – Завтра приходите опохмеляться! А тебе больше в долг не дам, не надейся!

Ей не противоречат. Прощаются уважительно и любезно, насколько позволяют градусы. Вор оказывается последним, но его Маня не толкает: этакий статный, уверенный.

– Закрываюсь, – напоминает она и смотрит выжидающе: чего, мол, тебе?

– Вот и хорошо. Я вещички тут некоторые хотел показать.

– Да я вас первый раз вижу, – осторожничает она.

– Так и я вас вижу впервые, Маня, – ласково улыбается вор. – Оно ведь так лучше.

Продавщица еще секунду-две медлит, но все же запирает дверь, соглашаясь тем самым продолжить беседу наедине. Она проходит за прилавок и говорит уже фамильярно:

– Небось скажешь: с женой поругался и уезжаешь. Позарез, мол, деньги нужны.

– Как ты догадалась, Маня?

– А, у всех одна формулировка… когда из дому тащут. Мой тоже тащил, пока не выгнала.

– Беда с мужиками, верно? – подстраивается под нее Царапов.

– С ними беда, а без них опять беда! – Маня снимает не первой свежести халат и оглаживает себя, расправляя платье.

Вору намек ясен, но ему нужна не Маня – нужны наличные. Он поднимает на прилавок туго набитый портфель и щелкает замком. Наружу бугром, как живой, выпирает мех. Вор раскладывает шкурки на прилавке.

– Утрамбовал-то… – говорит Маня, расправляя ладонью мягкий ворс. На время деловая хватка берет в ней верх, и вытесняет прочие мысли. Она заглядывает в нутро портфеля, вынимает ложки: серебряные столовые и золотые чайные, рассматривает, кладет обратно и машет на меха. – Забери пока, нечего на виду держать!

И тут ее внезапно приковывают руки вора. Сворачивая шкурки в тугой рулон, они двигаются так молниеносно и привычно, что невольно рождают у Мани догадку: не в своем доме взяты вещи-то!

– С тобой, чего доброго, влипнешь… – бормочет она, еще не вполне уверенная, потому что вор слишком не похож на вора. Но тот одаривает ее беззаботной улыбкой:

– Никогда, Маня! Бери со спокойной душой!

Поплевав на его «никогда» через левое плечо, Маня начинает сбивать цену.

– Между прочим, конъюнктура повернулась. Чего ты принес – уже не дефицит. Было время – на ковры кидались, на хрусталь. А теперь это все и это все, – трогает она пальцами серьги у себя в ушах, – знаешь, как в торговле называется? Товары замедленной реализации.

– Обижаешь, Маня! Что ж тогда в цене?

– Что?.. Ну вот видеоприставка к телеку. Я в одних гостях видела – обалдеть! «Джи-ви-си» называется. И к ней фирменные фильмы. За это я бы твой портфель доверху бумагой насыпала!

– Это заказ?

– А можешь достать? – радостно изумляется Маня.

– Поискать надо… авось где у жены завалялась.

– Засыплешься ведь, черт глазастый! – дрогнувшим голосом произносит Маня.

– Цыц! – обрывает вор.

Маня вздыхает и раз и два.

– Слушай, – заводит она душевный разговор. – Мне официально рабочий в отделе положен… На что тебе нервы трепать, если откровенно-то? Ну подвигаешь немного ящики… обозначишь работу.

– У меня трудовой книжки нету, – щурится вор от сдерживаемого смеха.

– Да на шута она, книжка! – даже охрипла бывалая Маня. – Слу-ушай, квартира у меня трехкомнатная, все есть, балкон, лес рядом, обихожу тебя, всегда домашнее питание, я стряпать так люблю!..

Вор берет в ладони ее руку.

– Спасибо, Маня. Тронут. Только я вкалывать не люблю, даже немного, натура не дозволяет. Я птица перелетная… А приставка тебе будет, Маня.

* * *

В буфете на Петровке Кибрит ожидает своей очереди. Входит Томин.

– Зинаида, согласна быть голодной, но счастливой?

– Еще бы!

– Тогда беги к Паше, пожинай лавры!

– Да что такое случилось? – Оба отступают немного в сторонку.

– Сейчас направил к нему товарища Нодиева. Это тот, что засыпался с поддельным талоном предупреждения.

– И?..

– Да я маленько зашился с автомобилистами, такую кучу просеиваем… И ткнул ему случайно твое описание шин.

– От «Волги», которую вы красиво упустили?

– Ну да. И вдруг, представляешь, – сработало! Можно сказать, исторический поворот событий!

…Нодиеву за сорок, он в потертых джинсах и весь какой-то шалавый, разболтанно жестикулирующий – вечный подросток. Лицо у него характерное и запоминающееся.

– Точно, резина моя. В смысле – моя бывшая. Ту «Волгу» я продал. А у нового хозяина ее, верно, увели.

– К этому мы еще вернемся. А что у вас за история с талоном?

– Не знаю абсолютно! – врет Нодиев. – Гаишник чего-то прицепился, понятия не имею.

Пал Палыч в коротком раздумье.

– Настроены тянуть волынку… Ладно, изложу факты сам, чтобы не препираться попусту. Вы регулярно ездите по одной трассе, регулярно превышаете скорость и получаете проколы в талонах. И вдруг предъявляете постовому ГАИ нетронутый талон. А он помнит, что собственноручно делал вам предупреждение в третьем талоне и талон был дырявый, как дуршлаг.

– Мало ли что он скажет! Почем он помнит, что я – это я?! Машина другая, даже вон кепка новая! – Он хватает с колена кепчонку с маленьким козырьком и лихо напяливает. – Вот! – И победоносно смотрит на Кибрит, проверяя эффект.

– Я бы вас даже в цилиндре узнала, – улыбается Кибрит.

– Ну, вы! Вы эксперт! То эксперт – а то гаишник!

– Зинаида Яновна, объясните Олегу Модестовичу.

Кибрит переворачивает лицом вверх лежащие на столе таблицы, на которых видны очень крупные изображения букв.

– Изъятый у вас талон поддельный. Вот его снимки при большом увеличении. Посмотрите, везде, где стрелки, это отступление от стандартного типографского шрифта. Кустарная работа.

– Так что, либо вы скажете, откуда взяли талон, либо будете отвечать за использование фальшивых документов, – подхватывает Знаменский.

Нодиев стягивает кепчонку с головы, вешает на палец и покачивает между колен. Так у него выражается расстройство чувств.

– Чего-то последнее время не везет. На каждом пустяке влетаю… Теперь вот приходится хорошего человека подводить. Но не сам же он талоны штампует, верно? Оправдается, я думаю? Витька это Клячко достал… Которому я ту машину продал.

* * *

Клячко спокойный и внушающий доверие мужчина

– Вот и помогай людям… – говорит он, сидя против Пал Палыча на месте Нодиева.

– Вы не ответили на мой вопрос,

– А я отвечу, не беспокойтесь. Талон достал Пузановский. Иван Данилыч. – В тоне Клячко слышна антипатия. – Для знакомых он всякие такие вещи делает. Взял полсотни… Ради другого кого я не стал бы, честно. Но Модестыч – водитель уникальный. На ногах, пожалуйста, споткнется. А на колесах в игольное ушко проедет! От него требовать сорок километров в час… – Клячко пожимает плечами, не найдя слов.

– Скажите, после покупки машины у Модестыча вы резину меняли?

– Мелко повезло – не успел.

– Очень хорошо… Обстоятельства угона?

– А самые дурацкие… Отбежал к автомату позвонить. Думал, на минутку, машина на глазах, светло. И на беду Пузановский… Вроде и не пьяный был, а полез чего-то в будку обниматься… Короче, когда я от него отпихнулся, машины уже не было!

Знаменский слушает с большим вниманием и по ходу фиксирует суть в протоколе.

– А откуда он взялся?

– Не знаю… Мне было уже вообще не до чего.

Ситуация подталкивает вызвать Томина. Знаменский звонит:

– Саш, если можешь, зайди… Да, сейчас. – И вновь к Клячко. – Скажите, прежде вам случалось обниматься с Пузановским?

– С какой стати…

– В его поведении по-вашему была нарочитость?

– То есть? – переспрашивает Клячко.

– Мне кажется, у вас осталось впечатление, будто Пузановский виноват в угоне.

– Ну… Всегда хочется на кого-то свалить, – самокритично замечает Клячко.

– А кто он, в сущности, такой – Пузановский?

– Работает в нашей же системе. Директор маленького стадиона. Раньше называлась «оздоровительная площадка», но он мужик шибко форсистый, пробил, чтобы переименовали в стадион.

– Так. Чем еще он вам несимпатичен? – Пал Палыч маскирует свой интерес полушутливой интонацией.

– Правы, несимпатичен, – подтверждает Клячко. – Все он хочет, все может, все покупает. Ненасытная какая-то утроба. И даже внешне… чересчур его, как говорится, много. Туша-тушей, физиономия лоснится! – Клячко показывает руками, какая толстая у Пузановского физиономия. – Но это, конечно, субъективно, – обрывает он себя: не привык говорить о людях плохо.

На последних репликах входит Томин, слышит описание Пузановского и просматривает протокол.

– Все покупает… – возвращается Знаменский к началу характеристики Пузановского. – Высокая зарплата?

– Ну что вы!

– Тогда откуда? Или об этом не спрашивают?

– Я, знаете, не представляю… подойти к человеку: послушай, откуда у тебя деньги? Не принято.

Томина одолевает некое подозрение.

– Какие-то там глазки… носик, – цитирует он по памяти Раису, – а в остальном – щеки и загривок.

– Вы знакомы? – вскидывается Клячко.

* * *

В маленькой передней своей квартиры Раиса надевает парик и очки с затемненными стеклами; осмотрев себя в зеркало, находит превращение достаточно радикальным и выходит.

Садится за руль светлого «жигуля» и стремительно уносится по улице…

На перекрестке в веренице машин стоит сияющая «Волга» Молоткова. Зеленый свет. «Волга» трогается, секунду спустя, отделенный от нее двумя-тремя машинами, трогается и «жигуль». Раиса ведет слежку за «подлецом автомехаником».

* * *

– Думаешь, прошляпили мы с Глазуновой? – спрашивает Пал Палыч.

– Могли. Но не в этом суть. На Пузановском и так все замыкается! Гляди. Доценту всучили фальшивый паспорт на «Волгу». Нодиеву добыли фальшивый талон. И оба раза замешан Пузановский: и в угоне «Волги», и в добывании талона!

– Плюс, по мнению Зины, фальшивки делала одна рука! – добавляет Пал Палыч.

– Неужели наконец повезло?! Ну-ка, где у нас этот стадиончик? – Томин заглядывает в протокол. – Ага! В том районе зам по розыску – отличный мужик, – говорит он, уже крутя диск телефона. – Ованес Филиппович?.. Некто Томин приветствует… Знакома тебе фамилия Пузановский? И что бы ты о нем?!.. По счастью, в разведку мне с ним не ходить. А конкретнее?.. Так-так, поня-ят-но… Сначала ты мне помоги, коллега дорогой, потом и я тебе. Надо энергично подумать, как бы меня представить Пузановскому – через надежных для него людей. Допустим, я намерен приобрести хорошую машину…

* * *

Вор тоже звонит.

– Алло, мастерская?.. С вами говорит сотрудник Министерства иностранных дел, – начинает он значительным голосом. – Здрасте-здрасте. Имеется небольшая проблема: привез японскую видеоприставку и не могу наладить. Требуется квалифицированный… Так… так… А когда этот Федор Михайлович будет?.. Благодарю.

Позже, сидя в пивном баре, он потешает мастера анекдотами:

– Федор Михайлович, а еще про Еву знаешь?

– Не.

– Говорят, изменяла Адаму. А иначе как бы человек произошел от обезьяны?.. Слушай, а ты ведь можешь хороший совет дать! – вдруг «догадывается» Царапов. – Видеокассеты надо толкнуть, брат привез. Подскажи покупателей.

Мастер, размякший от пива и смеха, не задумываясь, вынимает записную книжку.

– Сколько душе угодно! – Листая странички, он приговаривает. – У этого своих полно… этот без денег… Вот: Столькин возьмет! И еще Пузановский. Этот гребет все под метелку!

* * *

Утро. У Томина один из сотрудников его отдела – Птахин.

– Он, мерзавец, вроде невидимой кометы, – говорит Томин о Царапове. – Мы можем обнаружить только хвост, то бишь краденое.

– Если исключительно повезет, – скептически уточняет Птахин.

– Исключительно – это если на улице возьмешь его по приметам. А мы программируем среднее везение при хорошей организации. И ты не строй кислую мину, ты записывай. Первое. Размножить перечень украденных Цараповым вещей с их описанием. Второе. Провести совместный рейд дружинников с врачами саннадзора по винным отделам магазинов, где чаще всего продают вещи с рук. При проверке санитарного состояния помещений зафиксировать предметы, посторонние для рабочих мест продавцов. Дружинникам разъяснить нашу цель – обнаружение фактов скупки краденого. Третье. В таксопарках опросить шоферов с предъявлением фотографии Царапова на предмет выяснения, возил его кто из них и куда и не было ли со стороны данного пассажира попытки расплатиться вещами.

– Или сбагрить что-нибудь по дешевке, – добавляет Птахин.

– Правильно. Отдай Знаменскому, пусть выбивает «добро» у начальства. А я убежал по автоделам. И комиссионку стерегите в оба! – напоминает напоследок Томин. – Уж больно он любит радиотехнику!

* * *

Раиса убедилась, что «бегемот» действительно тесно контактирует с Молотковым. Сейчас, сменив парик и машину, она преследует «Волгу» автомеханика, где рядом с ним восседает и Пузановский. Когда «Волга» останавливается, Раиса – уже опытный конспиратор – проезжает мимо и тормозит поодаль. Затем опускает стекло и поправляет боковое зеркальце, чтобы видеть, что происходит сзади.

Пузановский с Молотковым выходят из машины и Раиса замечает, в какой подъезд они вошли.

И тут оказывается, что за всей картиной наблюдает в свою очередь Царапов. Он покуривает на лестничной площадке противоположного дома и ему одновременно – на сей раз без всякой оптики – видны и парадное Пузановского, и привезшая его «Волга», и «жигуль» Раисы.

Раиса меняет круглые очки на квадратные, повязывает голову косынкой, запирает машину и отправляется на разведку. У подъезда Пузановского она заговаривает с двумя девчушками-дошкольницами, выбежавшими погулять. При этом она изображает руками обширный живот и лукообразное лицо, ясно подразумевая «бегемота». Девочки смеются, кивают и что-то рассказывают.

Вор задумчиво и недовольно трет подбородок. Не нравится ему деятельность Раисы – она может стать помехой на его пути…

* * *

Арестованного Агафонова (Ванечку) Томин допрашивает в Бутырке.

Томин с помощью своего коллеги Ованеса Филипповича раздобыл фотографии Пузановского, Печкина и Тыквы. Это его козыри против Ванечки, но Ванечка осторожничает.

– Я же следователю сказал, и он записал: никогошеньки не узнаю! – в своей неподражаемо искренней манере разливается он. – Не умею я по фотографиям. Очень большая разница от живых людей!

– А по-моему, Ванечка, ты валяешь ваньку. Давай маленький урок тюремной арифметики. Допустим, сегодня у них три эпизода. Сколько тебе дадут?

– Я так рассчитываю – от силы полгода.

– Правильно. А если добегаются они эпизодов до пятнадцати, еще, не дай бог, кого пришибут? Ты хоть и сидишь, а все равно участник шайки! Сколько тогда им? Сколько тебе?

– Ой-ма!

– Вот то-то! Скорей поймаем – тебе лучше. Я к ним пойду, шкурой своей рискуя! Так ты мне хоть кивни: они? нет?

Ванечка взглядывает на фотографии и молча наклоняет голову.

* * *

Царапов снова на посту. Сегодня с ним чемоданчик – он намерен «поработать».

«Волга» Пузановского пока у подъезда, хозяин не заставляет себя ждать – вываливается из дверей, втискивается за руль и укатывает.

Вор засекает время – без четверти двенадцать. С легким сердцем он докуривает, поднимает чемоданчик и… видит тормозящую Раису. Проклятье! Опять ее принесло! Будет торчать, высматривать, примечать… Брошенная жена? Авантюристка?.. Нет, прямо-таки глупо лезть в квартиру, за которой кто-то наблюдает!

Он снова смотрит на часы. Выходит на улицу и приближается к машине, придумывая, как бы ему спровадить непрошенную свидетельницу.

Раиса сняла темные очки, и Царапов обнаруживает, что они уже встречались – тогда, в метро! Не успевает она опомниться, как вор открывает дверцу и усаживается рядом с ней.

– Здравствуйте, прекрасная незнакомка! А я-то ищу вас повсюду! Вы так гордо ушли – я был просто безутешен! Что с глазом?

– Что-то попало. Выходите из машины!.. – Раиса тоже узнала вора, и это несколько смягчает ее отпор.

– Неблагодарная! Без меня вас тогда смяли бы в лепешку!

– Вы мне мешаете.

– Да впустую простоите: ваш предмет укатил семь минут назад. Сердечные дела? Или оскорбляю? Оскорбляю, – догадывается он. – Очень рад!

Только зеркальце и носовой платок, который Раиса прикладывает к уголку глаза, помогают ей замаскировать растерянность.

– И что еще вы о нем знаете? – спрашивает она.

– Иван Данилович Пузановский – мелкий деятель по спортивной части. Обжора. И очень богатый человек. Сейчас тут дежурить бесполезно, он поехал обедать, оттуда на работу.

– Вы друг-приятель?

Тон Раисы подсказывает Царапову правильный ответ:

– Сугубо наоборот! – Он сдвигает рукав пиджака: истекают последние благоприятные для кражи минуты. – Возвращайтесь к вечеру, – настоятельно советует вор, собираясь покинуть машину. Хоть бы отчалила и развязала ему руки!

– Погодите, – останавливает Раиса. – А что вы здесь, собственно, делаете?

Неприятно, что возник такой вопрос. Это Царапову совсем не нужно, чтобы кто-то задавался подобной мыслью.

– Почему я должна верить, что вы не из той же компании? – продолжает Раиса.

Да, на сегодня сорвалось. Вор опускается на сиденье.

– По-моему, достаточно хорошенько на меня посмотреть, – говорит он и глядит на Раису с открытой улыбкой – обаятельный и почти светский молодой человек.

Она тоже смотрит на него. И гляделки затягиваются.

* * *

Татьяна притулилась полулежа в кресле, горло замотано шарфом. Раиса хлопочет вокруг нее и попутно рассказывает новости.

– Боюсь, зря ты откровенничала, Райка. Незнакомый человек.

– Да он же первый открылся, Танюша, а я ему тоже незнакома.

– Ну! Тебя-то за версту видно! – сипит Татьяна.

– И его видно. – Раиса усмехается, вспоминая: достаточно хорошенько посмотреть… – Короче, мы заключили пакт о взаимопомощи. – Она тянется за градусником, который подруга держит под мышкой, смотрит температуру и качает головой.

– Все-таки мне странно… – гнет свое Татьяна.

– Сама караулила подлеца автомеханика – не было странно. Ангину из-за меня схватила – тоже не странно. А если кто-то еще ради своего друга – сразу странно? – урезонивает Раиса.

Татьяна пожимает плечами и вздыхает.

– Друга обманули, обобрали. Сам он человек мягкотелый, а Глеб не может этого так оставить. Вот и все! – втолковывает Раиса.

– Что же вы уговорились делать?

– Сначала собрать компру. С Глебом мне, пожалуй, удастся. Он в порядке исключения – решительный мужчина.

* * *

По дороге от Управления к воротам, что против «Эрмитажа», разодетый Томин встретил Кибрит:

– Зинуля, приветствую и отбываю.

– Ай-ай-ай! Кто это у нас такой красивый?

– Вообще-то я «без определенки», но собираюсь приобретать краденые автомобили. Такой, как они говорят, «шашлык» с деньгами.

– Ты бы хоть показал свои липовые документы. Там ведь на этом собаку съели, еще раскусят тебя!

– Да при мне никаких… – начинает Томин и спохватывается. – Хорошо, что напомнила. Я же взял удостоверение, чтобы предъявить на выходе! Пожалуйста, проводи и забери. Ну как полезут по карманам…

– Шурик, ты уж там, пожалуйста… – тревожно начинает Кибрит, не договаривая «поосторожнее».

– Эх, золотко, кабы знать, где соломку подстелить!

Кибрит доводит его до постового, Томин предъявляет удостоверение, отдает ей и выходит с территории Петровки. И несколько секунд Кибрит провожает глазами его фигуру, мелькающую за переплетами высокой ограды.

* * *

Рейд по винным отделам дал результаты. У Мани в подсобке обнаружили часть краденых вещей. Теперь они лежат на прилавке: дюжина чайных ложек и шесть чеканных чарочек, сияющих золоченым нутром.

– Подпишите, пожалуйста, акт изъятия вещей, – говорит Знаменский двум понятым, один из которых – директор магазина, другой – парень-дружинник. Знаменский протягивает авторучку продавщице: – Вы тоже.

– Ничего я не подпишу! – скандально заявляет Маня.

– Как ты, Маня, не подпишешь, когда факт, что нашли, – вразумляет ее директор.

– Не подпишу – и все! – кричит Маня.

– Ваших подписей достаточно, – говорит директору Знаменский. – Продавца я забираю для официального допроса. Вы свободны, спасибо, – отпускает Знаменский дружинника.

Под дверью толкутся Манины завсегдатаи, заглядывают сквозь витрину, стучат в дверь. Она выскакивает к ним, разъяренная.

– Давай расходись! Читать не умеете? Учет! – Возвратясь, Маня на том же запале приступает к Знаменскому: – Я не понимаю, чего такое? Кому дело, что ложки да рюмки? Грязные они, что ли? Заразные?

– Прекрасно вы понимаете, что санитарный осмотр закончился. Я не врач, а следователь.

– И что? Ложек не видели? Ну, смотрите, смотрите! – Маня грохает на прилавок электрический чайник, выставляет банку растворимого кофе, сахарницу. – Казните меня теперь! Все посторонние для торговли предметы!

Она ждет, что скажет следователь, но тот молчит, и Маня снова заводит:

– Кому они мешают, ложки эти? Алкаши носят, канючат! дай выпить, дай выпить. Сунула да забыла. Чего особенного?

Знаменский опять не отвечает, даже не смотрит на нее, меряет шагами помещение.

– Сколько работаю, никогда такого не было! – Маня берет тоном ниже. – Какое мое преступление? «Левак» я схватила? Или в розлив торгую?

Очередная пауза.

– Это что же, – вы и разговаривать со мной не хотите? – спрашивает она уже в некоторой растерянности.

– Крика не люблю, – отзывается Знаменский.

– Ну извините… работа у меня грубоватая, все с мужичьем… А теперь вот из-за них неприятности. Вот хоть эти вещи, – начинает она новый, более хитрый заход, – приносит один, рыжий такой, с золотым зубом. Купи. Я говорю, мне незачем. Тогда говорит, так возьми, дай бутылку-другую, потом разочтемся. Я их, говорит, спьяну потеряю, у тебя целей будут. Ну и лежали они недели две.

Знаменский останавливается.

– Вещи краденые. Взяты у вдовы одного академика. И не две недели, а пять дней назад.

– Это еще доказать надо!

– Хозяйка опознает, свидетели тоже. Сделаем обыск у вас на дому, наверно найдем и остальное.

Теперь молчит Маня. Угроза обыска заставила ее дрогнуть.

– Вранья я не переношу, Мария… как вас по отчеству?

– Не старуха, чтоб по отчеству. Маня.

– Я бы мог тоже соврать, Маня. Что вора, дескать, взяли и он указал на вас. Врать не стану – пока не взяли. Но возьмем, потому что мы точно знаем, кто он таков. – Пал Палыч вынимает фотографию вора и прислоняет к чайнику перед Маней.

Та уже при словах «не взяли» как-то встрепенулась. Теперь же и вовсе не в силах совладать со своим лицом: улыбается ей с фотографии обаятельный вор, и Маня, слабея, всхлипывает.

– Вот видите, и вам личность знакома.

– Совершенно даже незнакомая! – бурно протестует Маня и отворачивается от фотографии.

– Эх, Маня… Не буду даже опознания проводить. Чтобы вам лишнего вранья не писать в протокол.