Текст книги "До третьего выстрела"

Автор книги: Александр Лавров

Соавторы: Ольга Лаврова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Александра Владимировна, – представляется Гвоздарева и подает руку Нине, затем с вопросительным выражением – Знаменскому.

– Я – следователь и занимаюсь одним происшествие в ваших краях. Вдруг случайно выявятся новые свидетели, – поясняет он.

– Сенька, по прозванию Гвоздик, – нервно заключает церемонию Сенька.

– Да присаживайтесь, что ж мы стоим.

Нина достает записную книжку, куда вносит при разговоре короткие пометки. Пал Палыч пристраивается в сторонке.

– Как ты кончил учебный год? – спрашивает Нина.

– Нормально.

– По литературе едва на тройку вытянул, – честно уточняет Гвоздарева.

– Литература, я думаю, милиции не касается.

– Отчего же, Сеня, это характеризует твои интересы. Какой кружок ты бы стал посещать?

– Автомобильный. «Мерседес» на днях покупаю, права нужны. Ой, чайник сбежал! – бормочет он под внимательным взглядом Знаменского и удирает на кухню.

– Вечно перед чужими ершится, – извиняется Гвоздарева.

– Большие трудности с его воспитанием?

– Да как сказать?.. Озорной, конечно. Но у нас не поймешь теперь, кто кого и воспитывает: он тоже меня жить учит. У него тоже трудности.

Улыбка у Гвоздаревой хорошая, Нина охотно улыбается в ответ. Возвращается Сенька.

– Сеня, кто твои друзья? С кем чаще встречаешься?

– С кем придется.

– Сейчас его компания – Терентьевы да Миша Мухин. Остальные разъехались.

– Ма, ведь не тебя спрашивают.

– Терентьевы – это брат с сестрой?

И снова отвечает Гвоздарева:

– Да. Леша и Наташа.

– Сеня, они хорошие ребята?

– Друзья должны быть интересные, – подчеркивает Сенька.

– Хорошие – не обязательно?

– Обязательно – надежные!

Сеньку не занимает Нина с ее «детским лепетом»; внимание мальчика приковывает следователь, тем более, что он откровенно его разглядывает.

– А вы вопросов не задаете? – идет Сенька в разведку.

– Присматриваюсь, – отзывается Пал Палыч. – Ты для меня загадочная личность.

– Почему?

Знаменский выдерживает тревожную для Сеньки паузу.

– Потому что про тебя есть загадка: «А посредине – гвоздик». Александра Владимировна, недавно было совершено вооруженное ограбление магазина.

– Да, Миронов – участковый рассказывал.

– Сверх этого вы ничего не слышали?

– Нет.

– А ты, Сеня?

– Его поймали?.. – жарко выдыхает Сенька.

Следующий визит – к Мухиным. Самого Миши нет, но зато дома Мухин-отец, бригадир поездных проводников.

Беседуют об ограблении магазина, Мухин выдвигает ряд нелепых версий и предлагает практическую помощь.

– Когда же тебе-то? Дома почти не бываешь! – машет руками жена.

– Я на линии Москва – Владивосток, – вносит ясность Мухин. – Туда – назад – больше двух недель.

– Значит, воспитание сына в основном на вас? – оборачивается Нина к Мухиной.

– Нет, извиняюсь, тут мое влияние главное. Отец – не мать. Парень меня уважает.

– И-и, никогошеньки он не уважает! – ехидно вставляет дед.

– Это вы, папаша, бросьте, – хмурится Мухин. – Я и всыпать могу и материальными рычагами владею. Он вон книжки собирает, а книжки денег стоят. Как меня не уважать, если я хочу – дам, хочу – не дам?

– Есть трудности с воспитанием Миши? – Нина принимается за свой вопросник.

– Кругом трудности. Постричься, и то не допросишься!

– Тут Ксюша права. Трудности имеются. Но, я бы сказал… – Мухин подыскивает слово, – рядового порядка.

– А как учится? – осведомляется Знаменский от стеллажей, где пестрит корешками обширная библиотека.

– Способный парень. Все на свете знает, даже на удивление! – самодовольно говорит Мухин. – Да что же мы разговариваем всухомятку? Соорудить бы чего-нибудь.

– Извините, мы на работе.

– Так хоть чайку, а? Пока Мишу дожидаетесь.

– Как, Антонина Васильевна? – советуется Знаменский.

У той еще во рту сладость от гвоздаревского торта, но она покорно разводит руками. Мухина обрадованно убегает хлопотать. Дед солидно откашливается:

– В мое время – не в обиду вам, конечно, – приходит, бывало, околоточный либо квартальный, так ему непременно на подносе – стопка и ассигнация. Он и не мыслил, чтобы отказываться. А озорства, между прочим, меньше было!..

Громко хлопает входная дверь, и появляется Миша. При виде гостей настороженно останавливается.

– Добрый вечер.

Мухин делает свирепое лицо.

– Милиция в доме. Ясно? Думаешь, все шито-крыто? Выплыли твои штучки, придется ответ держать!

Миша зыркает на деда, тот подмигивает, давая понять, что розыгрыш.

– Минутку, сейчас соберу вещи и сухари.

Знаменский тотчас улавливает привычный Мише тон.

– Если кроме сухарей я разрешу взять три книжки, какие возьмешь?

– «Сумму технологии» Лема, «Алису в стране чудес»… и отрывной календарь для женщин, – полупоклон в сторону Нины.

– Любимое изречение?

– Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно. Конец цитаты.

– Хм… И каковы отношения с преподавателем литературы!

– Пакт о ненападении.

– Какое качество ты ценишь больше всего?

– Не быть как все.

– Книги в основном твои?

– У меня большая информационная емкость.

– Проверим. Кто такой Джо Луис?

– Довоенный чемпион мира по боксу.

– Когда пала Бастилия?

– В 1789 году.

– Чему равен аршин?

– Семьдесят один сантиметр.

– В какую сторону выбрасывается гильза у пистолета?

– Вправо.

– Кроме «Вальтера» тридцать восьмого года. У того – влево. Это чтобы ты мог блеснуть при случае эрудицией.

Насчет «Вальтера» – для отвода глаз, чтобы диалог не закончился на вопросе, к которому Знаменский вел.

* * *

В ранних сумерках Сенька, оглядываясь, пробирается в один из пустых сараев. Осиротелый насест и помет под ногами свидетельствует, что тут еще недавно держали кур.

Из сарая должен быть лаз в подпол. Стараясь не шуметь, Сенька разгребает хлам в поисках люка…

В подпол ведет полусгнившая лесенка. Сенька достает из кармана «ТТ», бережно заворачивает в старую майку. Дома держать это сокровище уже опасно – визит следователя Сеньку насторожил…

Наутро ребята, как всегда, сходятся во дворе, и Леша объявляет:

– Дети, вы обхохочетесь! У нас вчера была милиция!

– Ладно заливать! – Миша делает вид, что не верит.

– Да честное слово! Натка?

– Подтверждаю. Хорошенькая девица и при ней майор.

Подает голос Сенька:

– А зачем они к вам?

– Для оздоровления нашей психики. Поскольку мы вроде творога – скоропортящийся продукт.

– Хранить в сухом, прохладном месте, – по привычке подхватывает Миша.

– Родители при виде них в обморок попадали, – с усмешкой говорит Наташа. – Решили, что Лешка кого-нибудь зашиб до смерти.

– Потом мать тяпнула валидолу и принялась врать, какие мы хорошие. Комедь!

Мише надоело притворяться:

– А теперь вы обхохочетесь, братцы Терентьевы, у нас с Сенькой тоже была милиция. И через дом в двух подъездах. Так что не один Ледокол удостоен.

Компания веселится, лишь Сеньке тревожно:

– Ребята, вам ничего не показалось?… Что они насчет пистолета?..

Ребята переглядываются: а вдруг и впрямь?

– Это, Сеня, надо тебя спросить: могут они подозревать или нет. – На сей раз Наташа выразила общее мнений, и от Сеньки ждут серьезного ответа. Но он еще не решается на откровенность.

– Я думаю, нет, потому что… в общем, пока не могут.

* * *

Вечер. По улице идет Виктор, замечает парней, участвовавших в драке с Лешей.

– Эй! Так и ходите с битой рожей? А еще хвастали: возьмем ножик, возьмем вилку. Передайте Топору, что вы слабаки.

Он направляется дальше и подходит к нашей компании.

– Привет подрастающему поколению! Об чем толкуете?

– Обсуждаем цвет прошлогоднего снега.

– Хватит, Натка, – останавливает Леша. – Милиция вокруг нас засуетилась, Виктор.

– На чем застукали? – с показным равнодушием спрашивает Виктор.

– Да ни на чем. Организуют родительский актив. Наши вчера записались. Интересно, какой кружок способен вести мой папочка?

– А он кто?

– Специалист по кожезаменителям, – пожимает плечами Леша.

– Классный кружок, – осеняет Мишу. – «Кожезаменители в быту молодежи». Будешь поставлять наглядные пособия.

– Точно. Кому чего на роже заменить, – похохатывает Виктор. – Ну-ка, расскажите про милицию.

* * *

Знаменский и Нина возвращаются между тем в отделение.

– Пал Палыч, завтра снова с визитами?

– А что, Нина-Тоня, мне нравится ходить с вами в гости.

– Мне тоже, – вскидывает глаза Нина. – Но ведь надо спешить. Вчера мы посетили восемь семей, сегодня – девять и столько раз пили чай…

– А толку чуть, да?

– Наоборот, мне кажется, что мы уже видели их. Или его.

– Вполне вероятно.

– Топорков, да? Из него прямо лезут эти словечки, повадки! Вы тоже о нем думаете, да? Нет? Но кого-нибудь вы подозреваете? – Нина засматривает Знаменскому в лицо.

– Дайте вашу книжечку. Вот, с первых страничек: Гвоздарев, Мухин, Терентьевы. Терентьевы… Вы бы хотели таких родителей?

– Нет…

– Правильно, они на редкость нудные. Две скрипучие деревянные пилы.

– Ой, Пал Палыч, – улыбается Нина.

– Да чем я виноват, если они такие? А из сына с дочерью жизнь ключом. Вспомните этого Леху-Ледокола. Разве не может он баловаться пистолетом?

– Может… Хоть бы не он!

– А Сэм – Мухин?

– Где дед-старовер и «отец – не мать»? Мне кажется, он больше на словах боек.

– Но стремление не быть как все… Может, и он. Тем более, что дома опять-таки…

– Да, общего языка нет. В этой компании, пожалуй, только Гвоздарев с матерью считается, верно?

– Верно. Сенька, по прозванию Гвоздик. Трудно ему, да еще при тех сплетнях, что ходят.

– Пал Палыч, она не такая! Злословят потому, что красивая.

– Разве я говорю, что «такая», Нина-Тоня! Я говоря, что Сеньке трудно. Комплекс неполноценности. Позарез надо чем-то компенсировать. Мальчишка заводной.

– Гвоздик сильно нервничал при нас, да?.. Ой, Пал Палыч, но ведь не он же! Его слишком жалко. Нет, и остальных жалко.

* * *

Бондарь мрачнее тучи.

– Стараюсь, маэстро! В три узла готов!.. – клянется Виктор.

– Старайся, Витек. Старайся, пока я добрый, – зловеще-ласково внушает Бондарь. – Если милиция до пистолета доберется, я тогда в тридцать три завяжу. По крайней мере не продашь, когда заметут.

Виктор опасливо ежится.

– Нет, ну… На чем же заметут… Вроде бы не на чем.

– А ты не зарекайся, такой страховки небось нету. Транзитники мы, ясно? Уже засиделись. Не к добру… Короче, даю тебе три дня сроку. На Таганке у метро есть блинная, знаешь? С завтрева в восемнадцать часов жду там. Только не ори: «Привет, маэстро!» Пятница – крайний срок!

* * *

Угрозы маэстро – не пустой звук. Виктор понимает. Надо спешить…

– Топору и топоришкам! – провозглашает он, застав парней за вялым разговором.

Те отвечают вразброд и неуверенно: крутится тут новый тип, а что за тип – неведомо.

– Отойдем на пару слов, – говорит Виктор Топоркову.

Отходят в сторону.

– Считаю, пора для знакомства, – Виктор щелкает себя по шее. – И вообще, для осмысления жизни.

Топорков польщен:

– Если ставят – не отказываюсь. – И машет приятелям: – Я пошел!

Они уходят, сворачивают за угол, продолжая разговор.

– А касательно Лехи у меня политика – сестричку клею, куколку.

– Да она еще… Что она понимает?

– Объясню – поймет!

Виктор покровительственно хихикает.

* * *

Томин валится на диван в кабинете Знаменского. Подождав немного, Пал Палыч присаживается рядом.

– Саша, ну что?

– А что? Тихо, покойно, мягкий диван… Только не давай мне спать, не добудешься.

– Ты пропадал пять дней – что принес?

– Пока шел, что-то, помнится, было… – Томин лукаво приоткрывает один глаз. – Ах да, ты интересовался неким Бондарем. Нашел я его берлогу. – Там сейчас поджидают.

– Гора с плеч! Да расскажи же.

– Слишком длинная история. Она описана в рапорте. А рапорт лежит в папке. Папка в сейфе, сейф в кабинете у начальника… К чему это я?.. А-а, да: в ближайшие часы доставят Бондаря, подготовь достойную встречу…

Встреча подготовлена. Бондарь сидит между двух мужчин, однотипных с ним по комплекции, возрасту, цвету волос. Рядом на столике лежат три кепки.

– Начинаем опознание, – объявляет Знаменский.

Томин выходит в коридор. Бондарь быстро меняется местами с соседом. Заметя, что двое других без галстука, стаскивает свой. Томин вводит продавщицу.

– Посмотрите внимательно, – говорит ей Знаменский, – есть ли среди опознаваемых мужчина, которого вы прежде видели.

– Сейчас, – толстуха попеременно вглядывается в мужчин. – Сейчас-сейчас…. Вот ведь… Как-то все кажется по-другому.

– Наденьте, пожалуйста, кепки, – обращается Знаменский к опознаваемым. Те надевают, кто как привык.

– Кепка у него была на лоб, и воротник поднят, – в сомнении бормочет женщина.

– Надвиньте кепки пониже, – распоряжается Знаменский. – Поднимите воротники. Так?

– Так… – растерянно подтверждает продавщица. – Теперь все получились похожи, ну что ты будешь делать!

– Прошу опознаваемых встать. Повернитесь в профиль. Пройдите по очереди туда-сюда. Ну? – спрашивает он женщину снова.

Женщина медлит, всматривается в Бондаря. Но он сейчас двигается и голову держит иначе, чем обычно.

– Вот словно бы и похож и не похож. А точно, что один из них?

– Это должны сказать вы.

– Если бы сразу – я бы непременно узнала! Тогда как живой стоял!..

– Будьте добры, каждый произнесите фразу: «Давай деньги! Пристрелю!» – с последней надеждой предлагает Знаменский.

Бондарь выговаривает слова мягко, улыбчиво, а двое других, как на грех, в соответствии со смыслом фразы.

– Этот, наверно! – говорит продавщица о мужчине, «сыгравшем» более выразительно. Нет? Не угадала?.. И что ж теперь делать?

– Расписаться в протоколе, – указывает он место на листе.

– До чего обидно вышло! Уж извините меня! – Она прижимает к груди пухлые руки, так с прижатыми руками и уходит.

– Вы останьтесь, – говорит Знаменский Бондарю, – остальные свободны.

Сорвалось!.. Дальнейший разговор ведется с обеих сторон без азарта. Просто определенные вопросы должны быть заданы для формы. А довольный Бондарь разрешает себе слегка покуражиться.

– Стоило утруждать себя и меня. Вызвали бы и спросили напрямую: «Бондарь, брал магазин или не брал?» Я бы ответил. Бондарь от своего никогда не отказывается. Если, конечно, поймают.

– На что вы живете? Почему не работаете? – кидает Томин.

– Придется, наверно, трудиться. Воровать, товарищи, тяжело, – отложение солей, сердце пошаливает. – Он вольготно развалился на стуле.

– Где ваш пистолет?

– У вас, где же еще.

Пауза. Знаменский и Томин сохраняют невозмутимость, и все же Бондарь понимает, что «ТТ» пока к ним не попал. Он ухмыляется с облегчением.

– Этот «мой пистолет» существует только в протоколах милиции. Из вас кто-нибудь видел его в глаза? Не видел. Записали давным-давно в дело с пустых слов, так он за мной и тянется. Чуть где преступление с оружием – тащат Бондаря.

– Сегодня мы вас отпускаем, – говорит Знаменский. – Но, думаю, понадобитесь. Где тогда найти?

– Не-ет, так не годится! Если есть основания, то либо арестуйте, либо подписочку о невыезде, чин чинарем. А просто так – это, извините, где хочу, там и обитаю. Могу идти? – И приподняв кепку, скрывается за дверью.

– И ушел себе, веселый и довольный. А нам остался сейф, а в сейфе папка, а в папке увлекательная повесть о пяти днях инспектора Томина. Вот тут и работай!

– Саша, Бондарь ведь опасался, что «ТТ» у нас. Значит, судьба его и Бондарю неизвестна?

– Если бы выяснить, при каких обстоятельствах мальчишки получили к нему доступ! Тогда обратным ходом можно бы снова выйти на Бондаря.

Знаменский подпирается кулаком в раздумье. Потом, решившись, набирает номер.

– Зорину, пожалуйста. – И, ожидая, пока Нина возьмет трубку, говорит Томину. – Иного пути не вижу. Заставим ребят посмотреть этому пистолету в глаза. Пусть поймут, что он такое.

* * *

Ранний вечер. Клуб ЖЭКа. В закулисной комнатке – Знаменский, Кибрит и Нина. Все в форме. Из зала доносится ребячий галдеж.

– Ой, Пал Палыч, как я волнуюсь!

– Ничего, Нина-Тоня, рискнем.

– Вот и закончится наша с вами работа…

– Да, хватит чай распивать, – рассеянно отзывается Знаменский. – Взгляну на них пока из-за кулис.

Он выходит, девушка грустно смотрит вслед.

– Нина! – окликает Кибрит. – Учтите, Пал Палыч чрезвычайно наблюдателен.

– Я знаю, – смущается Нина.

– Чрезвычайно! – со скрытой иронией повторяет Кибрит. Кроме тех случаев, когда дело касается неравнодушных к нему девушек.

– Почему вы это говорите?

– Потому что… вы напрасно скрываете свои чувства.

Не знаю, ты ли нужна Павлу, думает Кибрит. Но кто-то нужен наконец. Нужна семья – не мимолетные связи… Я могла бы поделиться с тобой опытом собственных ошибок. С Павлом надо действовать быстро и решительно. Не выжидать. Не откладывать. Не давать привыкнуть к себе. Ты ему нравишься, ты мне нравишься, ты влюблена, и я вас сосватаю!

Знаменский возвращается, говорит, что пора начинать.

Они проходят на сцену. В зале кучками сидят подростки. Несколько девочек. В сборе компании Ледокола и Топоркова. Ребята держатся развязно, преувеличенно громко хохочут при малейшем намеке на шутку.

Знаменского, Кибрит и Нину встречают шумом, ироническими аплодисментами.

– Здравствуйте, ребята, – начинает Пал Палыч стоя. – Если будете так галдеть, никто ничего не услышит. – Он дожидается относительной тишины. – Зорину, вашего инспектора, представлять, видимо, нет нужды. Это – Зинаида Яновна Кибрит, эксперт-криминалист, начальник отдела нашего НТО. Со мной уже многие встречались, вижу знакомые лица.

– И как мы – смотримся? – спрашивают из зала.

– Смотритесь, смотритесь, давайте только потише. Судя по настроению, публика ждет, что дядя милиционер побеседует о правилах в общественных местах. Но разговор предстоит более серьезный. Собираюсь рассказать вам одну уголовную историю.

Волна оживления: «Это подходяще!», «Обожаем!»

– Да, уголовную историю, которая прямо касается кое-кого из вас. И чем она завершится, еще неизвестно… Около двух недель назад здесь по соседству был ограблен галантерейный магазин.

– Дядя милиционер, это не я! – дурашливо вскакивает здоровенный детина.

– Разумеется, не ты, малыш, тебя бы давно поймали… Тихо! А то я замолчу… Это сделал человек опытный и опасный, и он еще на свободе.

– Плохо работаете, – доносится из другого угла зала.

– Учту критику. При ограблении преступник был вооружен пистолетом «ТТ». Вот о пистолете у нас с вами и пойдет речь. – Он коротко молчит, обводит глазами лица ребят. – История сделала неожиданный виток. В вашем районе обнаружили два трупа.

Аудитория замирает.

– Два трупа голубей.

Хохот. И снова Знаменский присматривается: кому не смешно?

– Смех – смехом, но выяснилось, что голуби убиты не камнем, не палкой – их застрелили. Из пистолета марки «ТТ».

– Как же это выяснилось? – спрашивает Миша Мухин.

– Законный вопрос: я его ждал. На месте стрельбы нашли гильзы. А по гильзе можно определить и тип оружия и то, какой именно пистолет выбросил данную гильзу. Прошу вас, Зинаида Яновна. – Он остается на ногах: так видней.

– Я думаю, вы примерно представляете механизм выстрела, – ее глуховатый низкий голос заставляет ребят немного присмиреть. – Но вряд ли вы знаете, что на гильзе всегда остаются следы от внутренних частей пистолета. Следы бойка, отражателя, выбрасывателя. Так вот, каждый пистолет оставляет лишь одному ему присущие следы.

– Как отпечатки пальцев? – спрашивает девочка из задних рядов.

– Примерно. Дай эксперту две стреляные гильзы, и он безошибочно скажет тебе, из одного или разных пистолетов производился выстрел. Понятно, да? Слушайте дальше. Когда оружие пускают в вход и нашим сотрудникам удается разыскать стреляные пули и гильзы, их обязательно сохраняют. Получив новую гильзу с места происшествия, мы сравниваем ее с теми, которые уже имеем. И сразу видим, какое оружие заговорило. Есть вопросы?

Зал гудит, но вопросов не задают.

– Прошу внимания, ребята! – вступает Знаменский. – У «ТТ», из которого подбили голубей, оказалась страшная биография. Впервые он заговорил давно и долгие годы был орудием преступлений. С его помощью один человек тяжело ранен. Двое других убиты… И вот теперь он в ваших руках.

Зал словно тряхнуло.

– Да-да! Здесь, среди вас сидят те, кто недавно опробовал его в нежилом квартале!.. Успокойтесь немного, чтобы мне досказать… Хранение оружия запрещено. Держа его у себя, вы нарушаете закон и скрываете от следствия решающую улику. Мне важно знать все обстоятельства, связанные с пистолетом.

– А что бывает за хранение оружия? – та же бойкая любознательная девочка.

– Если сдать добровольно, то это освобождает от ответственности. И последнее. Почти наверняка «ТТ» очутился у вас случайно. Но если так, то прежний хозяин охотится за ним и постарается вернуть. А он не стесняется в средствах, поверьте. Берегитесь, ребята, опасность смертельная!

Теперь в зале тихо.

– Подумайте о себе, – негромко говорит Знаменский. – Подумайте о крови на пистолете. Подумайте о тех, чьей жизни он будет угрожать дальше. И совсем вполголоса. – Ты, к которому я обращаюсь, думай и решай, пока не случилось непоправимое… Для сведения, вот мой телефон. – Он показывает лист с крупно написанным номером. – Сегодня буду у себя до десяти вечера, завтра утром с восьми. Зорину в те же часы застанете в отделении. Все! Можете расходиться.

По-разному приняли ребята рассказ Знаменского и Кибрит. Одни ошарашены и напуганы – некоторые искренне, другие напоказ, смеху ради; многие переглядываются – кто вопросительно, кто испытующе – не о тебе ли, приятель, речь? В компаниях шушукаются.

Парни из группы Топоркова в подражание своему главарю слушали с нагловатыми ухмылками, но под конец ухмылки потускнели.

Сенька и его друзья держатся нарочито невозмутимо, демонстрируя, что происходящее их не касается.

И, в общем-то, каждую реакцию можно истолковать по-разному.

Ребята валят из дверей ЖЭКа на улицу, возбужденно обсуждая услышанное. А в клубе обсуждают увиденное.

– Я рассчитывала, что мы разглядим, поймем… – беспомощно вздыхает Нина.

– Как на свежий взгляд, Зинаида?

– Впрямую никто себя не выдал.

Был ли я достаточно красноречив? – думает Знаменский. Или наоборот, перебрал с пафосом.

– Если «ТТ» не принесут, завтра будем беседовать поодиночке, с глазу на глаз, – говорит он.

– И с кого вы начнете?

– С Сеньки Гвоздарева. Ему были слишком неприятны кровавые подробности о пистолете.

Нина ахает, порывается догнать, вернуть.

– Нет, Нина-Тоня, во-первых, я могу ошибаться.

– Вы?!

– Разумеется. И потом – сейчас бесполезно. Они побежали обсуждать. Сейчас там кипят страсти. Пока не перекипят, откровенного разговора не выйдет.

* * *

Да, в «штаб-квартире» кипят страсти.

– Сеня, откуда он у тебя? – допытывается Наташа. – Теперь ты обязан сказать!

– Нашел.

– Не выдумывай, пожалуйста!

– Я его нашел!

– У нас есть принцип: человек имеет право на тайну, но не должен врать товарищам. Поэтому до сих пор мы не спрашивали. Но раз уж спрашиваем…

– Да честное слово! Может быть, тот бандит отсиживался в сарае и выронил, я не знаю… Я нашел. Совершенно случайно!

– Бандит выронил и даже не заметил? Ну Сеня!

Миша вступается за приятеля.

– Ты, Натка, бесспорно, очень проницательна. Ната Пинкертон. Но я Гвоздику верю. Под честное слово – верю!

Леша поднимает руку: покричали и хватит.

– Главное – что дальше? Неужели отдавать?

– После того, что мы услышали… – начинает Наташа.

– Да ведь Тотоша не виноват! – вскрикивает Сенька. – Не по своей он воле!

– Леша? – спрашивает девочка, сведя брови.

– Очень жалко, – морщится Леша. – Очень!

– Миша?

– Подобные вопросы не ставят на голосование. Решать Гвоздику.

Все замолкают. Сенька в смятении мечется по комнате.

– Нет, вы подумайте… Такой красивый… такой… Эх!.. Никогда ничего такого у меня больше не будет! Никогда! Ты понимаешь?! – кричит он Наташе.

– Сеня, я сама к нему как-то привыкла, но…

– Нет, ты не понимаешь! Леха, скажи!

– Сеня, ну что тут скажешь? Можно иметь транзистор, обалденные джинсы, мотоцикл. Пистолета нет ни у кого…

* * *

Знаменский и Кибрит ждут троллейбуса.

– Славная эта Нина.

– Да, – соглашается Пал Палыч. – Славная.

– Остался бы с ней. До десяти часов она изведется в одиночку.

– Самому не хотелось уходить.

– Ну и вернись.

– У ребят мой телефон. Боюсь упустить шанс.

– На месте подростка я бы предпочла сложить оружие к ногам красивой девушки.

– Нет, ты представь мальчишескую психологию. Он идет в отделение. Там его, скорей всего, знают. Да еще кто-то из уличных чего доброго увидит, начнутся комментарии. А на Петровку он является к следователю как мужчина к мужчине. Вся процедура иначе окрашена. Более интересно, что ли. Словом, не так обидно.

* * *

– Ну послушай, осталось четыре пули, – уговаривает Наташа.

– Ты собираешься чахнуть над ними всю жизнь? Ведь даже показать никому нельзя!

– Показать можно Альке, Фитилю: и четыре пули тоже немало… Нет, ты представляешь, что будет? Мама с ума сойдет! А уж сплетни начнутся! Чего только не выдумают! Твои же предки первые запишут меня в гангстеры!

– И в школе трепу не оберешься, – поддерживает Леша.

– Если отдавать, если, – то отдавать майору, – осторожно говорит Миша. – Позвонить и поставить условие, что только при соблюдении тайны.

– Правильно! – радуется Наташа. – Позвонить и поговорить. И не называть себя, пока он не пообещает. Хочешь, я позвоню или Миша?

– Спасибо, не маленький.

– Сенечка, а номер ты запомнил?

– Воображаешь, вот так и побегу? «Сенечка» еще… – у него дрожит подбородок.

– Натка, кончай давить на человека, – вмешивается Леша. – Не горит.

– Ничего мы с ним не успели, ничего… – сокрушается Сенька.

– Голубей подстрелили, смех один!.. Сегодня пойдем бродить. И будем думать, ладно?

Они молча спускаются по лестнице, молча идут переулком.

– Приближается Виктор, – предупреждает Наташа.

– Почему столь многозначительно?

– А что он, собственно, к нам липнет?

Сенька приостанавливается.

– Леха, на всякий случай…

– На всякий случай, команда: задраить ротовые отверстия.

– Юным друзьям! – жмет руки Виктор. – У вас тут, говорят, бурные события?

Наташа пожимает плечами.

– События? Где?

– Собрание какое-то. Пистолет ищут.

– Пускай хоть зенитку ищут, нас не касается, – веснушчатая Сенькина физиономия старательно изображает беспечность.

– Правильно, – поддакивает Виктор. – Потеха с этой милицией! Какой дурак задаром оружие отдаст? Вы ребята мозговитые, небось догадываетесь, у кого пистолет. Сказали бы по дружбе.

– А вам зачем?

– Заработать можно, Натка. Есть люди – хоть сейчас за пушку два куска выложат! Даже больше. Любители!

– Винтовка «Манлихер-Карахан» с оптическим прицелом не устроит? – в тоне Миши скрытое ехидство.

– Что еще за карахан?

– Старые газеты надо читать.

– А, иди ты, всезнайка! Я вам дело – вы мне чушь! Ладно, после поговорим. Айда в загул.

– Ой, мы и забы-ыли, – тянет Наташа. – У вас же день рождения!

– Ну забыли, я напомнил. Я не гордый.

Ребята мнутся. Наташа берет инициативу на себя:

– Понимаете, Виктор, сегодня мы не можем.

– Да ты что?!

– Никак. По многим причинам.

– Не пудри мозги! Леха, уговор был?

Леша кивает.

– Ну и все! Куколка не хочет – пускай катится. Обойдемся мужской компанией.

– Братцы, вы как? – колеблется Леша.

– Я отпадаю, – решает Сенька. – Общий поклон. В десять, ладно? – кидает он, отойдя.

– Очень жаль. Без Натки и Гвоздика нет настроения, – в свою очередь «огорчается» Миша. – В следующий раз, Виктор. Адью.

Теперь и Леше легко отказаться:

– Не обижайся, Витя. Привыкли, знаешь, вместе, даже водкой не разольешь.

– Всего доброго, Виктор, – благовоспитанным голоском заключает Наташа.

– Всего… – Виктор мрачно провожает глазами ребят. Как он уповал на добрую пьянку! А они завернули носы! «Спокойной ночи, малыши!» – угрожающе бормочет он.

* * *

Время уже не рабочее, но у Пал Палыча горит настольная лампа, и Томин заглядывает на огонек.

– Зашел сказать, что Бондарь пока в свое логово не вернулся. Боюсь, сменит квартиру. Опять мне вагон хлопот… Ты еще сидишь?

– Обещал до десяти.

Звонит телефон, Знаменский порывисто снимает трубку.

– Майор Знаменский… А, мама… Задерживаюсь, не жди.

* * *

Две фигуры беседуют в подворотне:

– Собирай своих, Топорик. Надо Лехе рыло чистить.

– Сегодня?

– Сегодня. Часам к десяти они, похоже, выйдут. Но поработать надо с душой. Леху под ноги подстелить. Остальным тоже – по справедливости.

– Ледокол в драке – не шавка.

– Вас втрое больше! Не подкачаете – ставлю на всех. Уже приготовлено и с закусью.

– С этого бы и начинал! Ставят – не отказываемся. Значит, Витя, застопорились твои сердечные дела?

– Развиваются по плану. В конце я вроде как случайно подойду и вроде как их спасу, а вас, значит, разгоню, ты понял?

– Понял! – хохочет Топорков.

* * *

Сенька достает пистолет из тайника. Выходит к остальным. Шутит с надрывом:

– Объявляется гуляние на тему «прощай, оружие»…

– Сеня, дай сначала мне. Попробую напоследок. – Наташа открывает сумочку на ремешке через плечо. Обрадованный Сенька кладет туда «ТТ».

– Как шпионка в кино, – бормочет Ната.

– В сумке – не то. Его надо чувствовать телом!

Компания идет по улице «сомкнутым строем».

Глядя вперед, Наташа сообщает:

– Топор и все топорики оптом.

– Они мне не нравятся. Давайте свернем, – проявляет благоразумие Миша.

– Сегодня? Ни за что! – Леша прибавляет шагу. – Сегодня вечер наш и улица наша.

– По-моему, они на взводе, – определяет Сенька.

– Леша, не задирайся, их слишком много. Ну пожалуйста!

– Ладно, Натка.

Компании сходятся. Топорков, остановясь перед Лешей, цедит:

– Народ обижается, что ты не здороваешься.

– Зря, я очень вежливый. Здравствуйте, ребята.

– Не годится. Скажи нам громко и с почтением: «Доброе утро!»

Леша оглядывает стоящих полукругом топориков и пересиливает раздражение:

– Доброе утро!

– Слыхали, как издевается? – ощеривается один из парней. – Фонари светят, а ему утро!

И снова берет слово Топорков:

– Нехорошо, Леха нехорошо. Поклонись и извинись.

Наташа поспешно встает между Топорковым и Лешей. Пытается свести на шутку:

– Добрый вечер! Рады вас видеть! Сколько лет, сколько зим! Как поживаете, гутен морген, хау ду ю ду, здоровеньки булы!

– Напрасно стараешься, куколка. Есть настроение размяться.

– Но это нечестно! Вас слишком много!

– Проводи в сторонку, – приказывает Топорков одному из своих. – Ей нельзя наружность портить.

Тот под локоть отводит Наташу на несколько шагов – к подъезду.

– Стой тут и не суйся.

Крепко прижав к себе сумочку, Наташа стоит на ступеньках подъезда.

Топорики сужают круг, готовясь к драке, – пока еще с долей нерешительности, никому не хочется лезть вперед.

Леша медленно тянет вниз молнию куртки. Затем, сделав неожиданный выпад, сшибает с ног Топоркова и отскакивает назад. Рывком сдергивает куртку и, не глядя, бросает за спину. Гвоздик ловит ее и передает Наташе.

Еще несколько удачных ударов Леши, и завязывается общая свалка, в которую бросаются и Миша с Сенькой.

Со стороны из-за укрытия наблюдает Виктор.

Топорикам достается, но и Леша начинает сдавать. Его взяли в кольцо, отрезав от Миши и Сеньки. Тех парни подобродушней колотят «на периферии».