Текст книги "После Куликовской битвы"

Автор книги: Александр Лаврентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

А. Б. Мазуров предложил гипотетическую реконструкцию пунктов «мира вечного» Дмитрия Ивановича Московского с Олегом Ивановичем Рязанским, среди которых был возврат рязанскому князю Тулы в обмен на признание Коломны вотчиной Дмитрия Ивановича[207]207
  Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. С. 105.


[Закрыть]. Даже если договор 1385 г. и не был оформлен письменно[208]208
  На его существовании настаивал А. Е. Пресняков (Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. С. 167–169).


[Закрыть], с таким предположением надо, с несущественными оговорками, согласиться[209]209
  А. Б. Мазуров полагает, что Москва вернула Рязани в 1385 г. не только Тулу, но и Берестей, однако последний впервые в связке с Тулой («Тулцы и Берестеи») упоминается только в договоре 1402 г. (ДДГ. С. 53), в московско-рязанском же докончании 1381 г. речь идет только о «месте Тула» (Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 342–343). Что касается признания Коломны московской вотчиной, то Олег Иванович сделал это уже, как минимум в 1381 г. (См. гл. 1 настоящей публикации).


[Закрыть]. Но справедливым оно будет только в том случае, если великий князь рязанский, после нападения на Коломну марта 1385 г., присоединил ее к своим владениям, сделав государственную принадлежность Коломны предметом торга на переговорах с московским князем конца этого года. Между тем, летопись ничего не сообщает о судьбе города после мартовского «изгона», а в историографии высказывалось убеждение, что «Олег вскоре оставил разоренную Коломну, не надеясь удержать ее за собою»[210]210
  Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 120.


[Закрыть].

Вообще вне поля зрения остается целый ряд вопросов, связанных с московско – рязанским конфликтом 1385 г. вокруг Коломны. Среди них – и стратегические цели захвата Олегом Ивановичем одного из самых значимых московских владений, и разнообразные условия, приведшие к успеху этой, без сомнения неординарной с военной точки зрения операции, и ряд обстоятельств выхода из конфликта. Не менее любопытно проследить и корни конфликта вокруг Коломны 1385 г., как представляется, впрямую не связанные с соперничеством двух князей за город на левобережье Оки.

Напомним, что Коломна, изначально владение рязанских князей, перешла к Москве, скорее всего, еще в начале XIV в.[211]211
  Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. С. 92–99; Хорошкевич А. Л. Московское княжество в XIV столетии. Некоторые особенности развития // Куликово поле: Истории. Природа. Археология. Тула, 2003. Т. 2. С. 155. Отличное от общепринятого мнение о дате вхождения Коломны в состав Великого княжества Московского, 1427 г., высказал К. А. Аверьянов (Аверьянов К. А. Московское княжество Ивана Калиты. М., 1994. Вып. 3. Присоединение Коломны. Приобретение Можайска. С. 3–20).


[Закрыть], став очередной потерей рязанских Рюриковичей на левобережье Оки. При этом летописи не сообщают ни об одной попытке Рязани в течение почти восьми десятилетий вернуть Коломну, в отличие от, например, Лопасни – «Лопастны» русских источников. Бывшую рязанскую волость, захваченную, как и Коломна, Москвой, судя по всему также в начале XIV в., рязанцы пытались вернуть вооруженным путем в 1353 г.[212]212
  Темушев В. Н. Борьба за Лопастну между Москвой и Рязанью С. 45–51. В. Н. Татищев полагал, что сражение 1371 г. при Скорнищеве, в котором московские воеводы разбили армию Олега Ивановича, имело место из-за «Лопастны» (Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. 5–6. С. 123–124).


[Закрыть]

К моменту нападения отрядов Олега Ивановича на Коломну отношения между княжествами, казалось бы, регулировались докончанием 1381 г. В договоре, заключенном почти год спустя после Куликовской битвы, присутствует обязательство рязанского князя «блюсти» домениальные владения Дмитрия Ивановича, причем отдельный пункт посвящен собственно московскому уделу и отдельный – Коломне и Коломенскому уезду, «блюсти… Москвы и Коломны и всех московских волостеи и волостеи коломенских, что ся потягло к Москве и къ Коломне по реку по Оку»[213]213
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 342–343.


[Закрыть]. В любом случае взаимная договоренность о признании границ и ненападении («а вотчины вы моее блюсти, а не обидети. А мне вашие вотчины блюсти, а не обидети») дефакто, как и весь договор, перестала действовать уже в начале осени 1382 г. Возвращаясь к событиям весны-зимы 1385 г., связанным с захватом рязанцами Коломны, отметим, что Олег Иванович определенно чувствовал себя свободным от обязательств по договору 1381 г. «Изгон» был ответом на московский погром княжества начала осени 1382 г.

Нападение увенчалось полным успехом как будто бы потому, что было коварно предпринято рязанцами на праздник, совпавшие в этом году Благовещение и великопостную Лазареву субботу[214]214
  Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. С. 102–103


[Закрыть] – злодеяние, за которое Олегу Ивановичу, как полагал А. К. Зайцев, якобы даже грозило отлучение от церкви[215]215
  Зайцев А. К. Памятники Куликовского цикла и летописная повесть «О побоище иже на Дону» // Куликово поле и Донское побоище 1380 г. М., 2005. (Труды ГИМ. Вып. 150). С. 53–55. Автор апеллирует к авторитету константинопольского патриарха Филофея, якобы осуждавшего военные действия в Лазареву субботу под угрозой отлучения от церкви, однако почему-то отсылает читателя к публикации трех анонимных архиерейских поучений XIII в., ни в одном из которых указанный вопрос не трактуется (Памятники древнерусского канонического права. СПб., 1880. (РИБ. Т. 6). Стб. 102, 108, 122).


[Закрыть]. Но, похоже, сам по себе церковный праздник нисколько не был препятствием для ведения военных действий не только для рязанского князя, но и для московского, равно как и для его ближайших потомков.

В 1386 г., например, Дмитрий Иванович с двоюродным братом и соправителем, серпуховским князем Владимиром Андреевичем «прииде ратию к Новгороду» в канун одного из важнейших праздников христианского календаря, «в Филипов пост перед Рождеством Христовым»[216]216
  ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 342.


[Закрыть] (подробнее о новгородском походе, как представляется, определенным образом связанном с коломенскими событиями 1385 г., ниже). В ночь под тот же праздник Рождества Христова 1446 г. бояре московского и тверского князей «изгоном» захватили Москву, едва не пленив князя Дмитрия Шемяку, в этот момент стоявшего всенощную в Успенском соборе Кремля[217]217
  ПСРЛ. Т. 25. С. 268–269; Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV в. М., 1982. С. 320.ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 342.


[Закрыть]. А девятью годами ранее другой воевода великого князя московского Василия Васильевича, князь Г. И. Оболенский с «десятильником» ростовского митрополита (!) И. Булатовым планировали убийство брата Шемяки, князя Василия Юрьевича Косого не более не менее как «на порании Велика дни на заутрени» т. е. во время пасхальной службы[218]218
  ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 148.


[Закрыть].

Дело, похоже, заключалось не столько в легендарном коварстве рязанского князя, сколько в определенном расчете. Совершенно очевидно, что после «двойного», татарского и московского, разгрома Рязани в 1382 г. и понесенных в ходе военных действий людских потерь от Олега Ивановича просто не ожидали сколько-нибудь серьезной военной угрозы. Кроме того, и без учета потерь 1382 г. понятно, что людские ресурсы Рязани и ее немногочисленных союзников были несопоставимы с московскими. Если Олег Иванович и решился пойти на атаку Коломны, то речь в любом случае не могла идти о долгой осаде, но только о неожиданном, хорошо просчитанном нападении малыми силами. Столь же очевидно, что военный потенциал Рязани вряд ли давал возможность удержать захваченную Коломну в случае осады ее московскими полками. Смысл и задачи «изгона» становятся понятными в связи с ответом на вопросы, почему ответное нападение последовало только в 1385 г., три года спустя и случайной ли здесь была дата рязанского «изгона», 25 марта.

Что касается месяца и даты нападения на Коломну, то успех операции, так или иначе, зависел от того, насколько атакующей стороне удастся незаметно форсировать Оку, московско-рязанский пограничный рубеж, явно пребывавший под неусыпным наблюдением. Начало весны как время атаки, разумеется, бюыл выбрано не случайно.

Гипотетическая попытка переправы рязанцев через Оку летом натыкалась на ряд непреодолимых природных факторов. В принципе «перелезть» реку в теплое время года, наверное, не было проблемой, если бы не тщательное наблюдение за правым берегом с московской стороны. На Оке ниже Серпухова по течению иногда намывались, например, «мелкие места» и «броды», которые тщательно «дозирались» московскими чинами, регулярно промеривавшими фарватер[219]219
  Ср.: Русский дипломатарий. Вып. 7. М., 2001. С. 44–45 (Около 1529 г. Наказная память И. А. Полеву и О. Андрееву, назначенным надзирать мели и броды на Оке вниз по течению от Серпухова).


[Закрыть] и, надо думать, принимавшими, в случае обнаружения новых мелей, соответствующие меры военного характера.

Быструю и надежную переправу можно было осуществить только через приспособленные для этого природные объекты, «перевозы», но их на Оке по состоянию на конец XVI–XVII вв. было всего два, и ближайший к Коломне, уже упоминавшийся «Сенькин перевоз», находился выше по реке, в районе Серпухова. Нет сомнений, что и в предыдущие века этот «перевоз», стратегическое значение которого было огромно, находился под неусыпным вниманием московских властей.

Существовали и иные способы летнего форсирования реки. Переправиться нападавшие, разумеется, могли бы в любом месте, одолев Оку вплавь или с помощью каких – то подручных средств, в том числе и непосредственно в районе Коломны, как это сделали татары в 1451 и 1455 гг. Но в обоих случаях речь никак не шла об «изгоне», более того, такая переправа явно требовала определенного времени, и московские войска успевали подтянуться к местам, где нападающие «перевезошася», оказав им, во втором случае, вооруженное сопротивление непосредственно на берегу[220]220
  ПСРЛ. Т. 25. С. 271, 273.


[Закрыть]. А при попытке хана Ахмата в 1472 г. форсировать Оку значительно выше «перевоза», под Алексином, где брода не было («вринушася в реку вси (татары. – А. Л.) хотящеи переити на нашу сторону»), атакующие были отбиты стрельбой из луков, так и не достигнув левого берега[221]221
  ПСРЛ. Т. 25. С. 297. Ср. оригинальное изложение событий 1472 г. в Устюжском летописце, особо отметившим, что «река» в районе Алексина «глубока» (ПСРЛ. Т. 37. С. 48).


[Закрыть]. Так что шансов на успех у немногочисленного отряда рязанцев, пожелай Олег Иванович напасть на Коломну в летнее время, практически не было.

Иная ситуация складывалась зимой. Пересечь Оку можно было по льду в любом необходимом месте. Однако нет никаких сомнений в том, что коломенский гарнизон внимательно наблюдал за ситуацией на правом берегу. Важно отметить, что дата захвата рязанцами Коломны, 25 марта, совпадает с началом ледохода на Верхней Оке, обычно приходящимся на рубеж марта-апреля[222]222
  Большая Советская энциклопедия. М., 1974. Т. 18. Стб. 966.


[Закрыть]. Вспомним, кстати, что по времени года рязанская атака близка дате Ледового побоища 1242 г., 5 апреля, когда подтаявший весенний лед Чудского озера сыграл важную стратегическую роль в победе новгородцев.

Разумеется, точное время начала ледохода в 1385 г. нам неизвестно, но праздник Благовещения, по русскому календарю начало весны[223]223
  Калинский И. П. Церковно-народный месяцеслов на Руси. М., 1990. С. 105–106; Ср.:
  «В лето 6923 бысть весна рано: до Благовещениева дни за неделю на Волзе кра (лед. – А. Л.) прошла вся» (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 487).


[Закрыть], явно было выбран как дата нападения с определенным расчетом. Переправа по непрочному ледяному покрову или в первый день ледохода для тяжеловооруженных всадников была рискованным делом. Скорее всего, с ослаблением или вскрытием льда наблюдение из Коломны за правым берегом Оки было ослаблено, если не отменено, чем и воспользовались рязанцы во главе с князем Олегом Ивановичем.

В практике ведения военных действий на Руси известны удачные операции по захвату городов, осуществлявшиеся «изгоном» крайне немногочисленными отрядами. Так, в 1410 г. воевода нижегородского князя Даниила Борисовича Семен Карамышев ухитрился, «приидоша лесом… безвестно» «изгоном» захватить один из самых укрепленных и больших городов Руси, Владимир на Клязьме, располагая при этом всего тремя сотнями конных нижегородцев и татар[224]224
  ПСРЛ. Т. 25. С. 240.


[Закрыть]. Еще более скромными силами, «вмале 90 или во 100 человекъ», пытаясь пленить Дмитрия Шемяку, бояре московского и тверского князей в Рождественскую ночь 1446 г. захватили Москву[225]225
  Ср. панегирическую оценку деяния своего князя тверским книжником иноком Фомой: «И толь бо дивно… изгониша вмале… А во граде том (Москве. – А. Л.) неколико тем человек (тьма – десять тысяч. – А. Л.) седело» (Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV в. С. 320.)


[Закрыть].

Владимирский «изгон» 1410 г. увенчался успехом еще и потому, что, как отмечает летопись, городские укрепления в этот момент то ли ремонтировались, то ли строились заново[226]226
  ПСРЛ. Т. 18. С. 160; Т. 25. С. 240 («а града тогда не было»).


[Закрыть]. В каком состоянии находились деревянные стены Коломны после сожжения города Тохтамышем всего тремя годами ранее рязанского «изгона», неизвестно. Возможно, нападавшие воспользовались какими-то прорехами в фортификационных сооружениях города. Совершенно очевидно, тем не менее, что времени для строительства новых или исправления прежних стен у коломничей в течение этих трех лет было достаточно. Известно, что сопоставимые масштабами с Коломной деревянные укрепления Владимира в 1492 г. «срубиша… въ два месяца»[227]227
  ПСРЛ. Т. 25. С. 333.


[Закрыть], а «град на Туле древян» в исходе первого десятилетия XVI в. «поставили» «с нуля» всего за год[228]228
  Лаврентьев А. В. «Место Тула» великокняжеских договоров последней четверти XIV–XV вв. вв. и «град на Туле» летописей 1-й четверти XVI в.: к вопросу о преемственности // Верхнее Подонье: Археология. История. Тула, 2009. Вып. 4. С. 226.


[Закрыть]. Так что если стены Коломны к исходу марта 1385 г. еще не были приведены в порядок, это лишний раз подтверждает, что нападения, в том числе рязанского, никто не ожидал.

Летописный рассказ не содержит известий о том, что происходило в Коломне после взятия города, отмечается только «многая корысть» взятая победителями и захваченные пленные, московский наместник Александр Андреевич Остей «с прочими бояры» и «лучшими людми». Сосредоточение в Коломне верхушки великокняжеского двора именно в это время, за неделю до Пасхи, тоже вряд ли было случайностью и, безусловно, учитывалось нападавшими, равно как и ситуация с состоянием льда на Оке, в качестве важнейшего фактора при выборе даты «изгона».

Родной брат знаменитого Ф. А. Свибло, коломенский наместник А. А. Остей действительно принадлежал к узкому кругу ближних бояр великого князя московского[229]229
  Веселовский С. Б. Личный состав бояр великого князя Дмитрия // Веселовский С. Б. Московское государство XV–XVII вв. Из научного наследия. М., 2008. С. 109–122.


[Закрыть]. Что же касается «прочих бояр», плененных в Коломне, то, судя по конструкции летописной фразы, это были «думцы» Дмитрия Ивановича, в иерархическом отношении «сидевшие» в великокняжеской думе ниже А. А. Остея. Согласно второй духовной грамоте великого князя московского (1389), таковых было четверо, включая брата наместника, боярина Ф. А. Свибло[230]230
  ДДГ. С. 36–37.


[Закрыть]. И если это так, то во время нападения на Коломну 25 марта 1385 г. в рязанский плен попали как минимум трое бояр великого князя московского, коломенский наместник и еще двое, если не больше, «думцев» («прочие бояры»), судьбой которых должен был озаботиться Дмитрий Иванович.

Есть основания полагать, что такой представительный сбор великокняжеских бояр в Коломне под Пасху 1385 г. был традиционным. В 1511 г. великий князь московский Василий Иванович пожаловал «в кормленье» своего слугу, И. С. Писарева «мехом коломенским прошлым, что не брат на Велик день в лете семь тысяч осмого на десять»[231]231
  Юшков А. Акты XIII–XVII вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местничества. М., 1898. 1257–1613 гг. Ч. 1. С. 71.


[Закрыть]. Как видим, И. С. Писарев получил некие доходы с Коломны[232]232
  «Мехъ» кроме прочего, в русском языке допетровского времени означал еще и кожаную суму для хранения денег (Сл. РЯ XI–XVII вв. М., 1982. Вып. 9. С. 130).


[Закрыть] за предыдущий 1510 г., изымавшиеся, надо полагать, именно на Пасху («Велик день»). Практика приурочивания времени сбора пошлин к церковным праздникам вряд ли была особенностью только Коломны: в Саввино-Сторожевском монастыре оброк с крестьян, например, собирался «на три праздники, на Рождество Христово, да на Велик день, да на Петров день»[233]233
  АИ. СПб., 1841. Т. 1. С. 143–144.


[Закрыть].Существовали и иные виды поступлений с Коломны в великокняжескую казну, например, налог под характерным названием «поворотное коломеньское», в начале XVI в. дававшийся «в кормление» чинам московского двора[234]234
  Акты служилых землевладельцев XV – начала XVII вв. Т. 1. М., 1997. С. 66–67 (1516 г. Жалованная кормленная грамота великого акнязя московского Василия III В. Я. Демьянову «на Коломне стольничим путем»). «Поворотное» в XVI в. собиралось также в Ярославле и Торжке и, как и аналогичный коломенский налог, отдавалось в кормление (Юшков А. Акты XIII–XVII вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местничества. Ч. 1. 1257–1613 гг. С. 143–145).


[Закрыть].

Если кормленщики времени великого князя московского Василия III сами приезжали в Коломну для получения «милости», то не исключено, что нечто подобное имело место и в XIV в., и бояре великого князя Дмитрия Ивановича, оказавшиеся на свою беду в Коломне под Пасху 1385 г. и там плененные рязанцами, приехали за своей долей налогов, собиравшихся в городе.

В XIV–XV вв. Коломна с волостями давала великокняжеской казне огромный доход: более трети сумм ордынского «выхода» с Великого княжества Московского приходилась на Коломну[235]235
  Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. С. 109.


[Закрыть]. Коломенские наместники, и надо думать А. А. Остей в их числе, обычно получали половину городовых доходов[236]236
  Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. С. 116–117.


[Закрыть], вторая же уходила в Москву. Время ежегодных приездов московских бояр в Коломну для раздела «коломенского меха», вероятно, имевших место регулярно в течение многих лет, если не десятилетий, и приуроченных к Пасхе, наверняка было известно и в Рязани. Если такая практика существовала и в конце XIV в., то в таком случае дата нападения на Коломну рязанского отряда и пленения в городе верхушки московского великокняжеского двора выбиралась не спонтанно, а с определенным расчетом, в итоге обеспечившим успех мартовского «изгона».

Что касается дальнейшей судьбы плененных бояр, то в летописной статье под 1353 г., описывающей аналогичные коломенским события, успешное нападение рязанцев на бывшее собственное владение на окском левобережье, «Лопастну»-Лопасню, особо подчеркивается жестокость подданных Олега Ивановича и печальная судьба коллеги коломенского наместника А. А. Остея, московского наместника Лопасни, Михаила Александровича: «изнимаша… и поведоша его на Рязань и биша его, и многы пакости сътвориша ему, и потом одва выкупили его»[237]237
  ПСРЛ. Т. 15. Стб. 63.


[Закрыть]. Лопастненский наместник, как и плененный позднее в Коломне А. А. Остей, принадлежал к числу «больших бояр» великого князя Дмитрия Ивановича[238]238
  Кучкин В. А. Сподвижник Дмитрия Донского // ВИ. 1979. № 8. С. 105–106.


[Закрыть]. Тем не менее, несмотря на одинаковый наместничий статус, содержание коломенского наместника в Рязани было, очевидно, более гуманным, а о его выкупе, как в случае с Михаилом Александровичем, вообще не шло и речи.

Примечательный факт – летописи ничего не сообщают об уничтожении рязанцами Коломны, сожжении укреплений и пр., чего логично было бы ожидать от Олега Ивановича, если бы рязанцы покинули город сразу после удачного «изгона».

Косвенным признаком укрепления в Коломне после захвата города 25 марта, гарнизона и администрации рязанского князя, по справедливому наблюдению А. Б. Мазурова, служит выбор маршрута путешествия митрополита Пимена из Москвы в Царырад. Иерарх выбрал не кратчайший путь, Москвой-рекой в Оку мимо Коломны, которым Пимен воспользовался позднее, для третьей поездки в Царырад в 1389 г., уже в ситуации «мира вечного»[239]239
  Маршрут поездки митрополита 1389 г. хорошо известен: Москвой-рекой мимо Коломны в Оку, от рязанского Перевитска «сухим путем» через Рязанское княжество до правого притока Дона, р. Большой Кочур и далее Доном. Существовал и другой, еще более короткий, речной путь из Москвы в Царьград, также проходивший на начальном отрезке у Коломны, Москвой-рекой в Оку, вниз по течению до р. Прони, Пронею вверх к ее притокам, Ранове и Хупте и далее коротким волоком от их верховей в р. Воронеж, правый приток Дона. Подробнее: Кудряшов В. Н. Половецкая степь. С. 88; Сыроечковский В. Е. Пути и условия сношений Москвы с Крымом на рубеже XVI в. С. 200, 215, 223, 228; Фехнер М. В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. С. 13.


[Закрыть], а долгий обходной маршрут через Верхнюю Волгу[240]240
  Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. С. 103.


[Закрыть]. Таким же окружным путем («Волгою къ Сараю»), не рискнув плыть мимо Коломны, в 1377 г. в Царырад проследовал епископ Дионисий, отправившийся к патриарху вопреки воле великого князя, более того, нарушивший клятву, данную Дмитрию Ивановичу, не совершать задуманную поездку и закономерно опасавшийся ареста. Кстати, именно в Коломне осенью 1381 г. был арестован возвращавшийся из Царырада в Москву митрополит Пимен[241]241
  ПСРЛ. Т. 15. Стб. 131; Т. 25. С. 197.


[Закрыть].

Некоторый намек на ситуацию в Коломне после захвата ее отрядами Олега Ивановича 25 марта содержит пункт московско-рязанского докончания 1402 г., согласно которому «что в наше нелюбье Олег Иванович воевал Коломну…, что нашеи отчине взято что на нетцех, то отдати, а чего не взято, того не взяти. А с поручников порука и целованье свести»[242]242
  ДДГ. С. 54.


[Закрыть].

Близкий по смыслу пункт присутствует в московско-тверском договоре 1375 г.[243]243
  «А что еси целовал к нам (тверской князь. – А. Л.) наперед сего, что будет на ком не взято на нятцах или их поручницех… а с поручников порука свести, а нятцы попущати» (Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 341).


[Закрыть], и очевидно речь идет о захваченных рязанцами в Коломне заложниках из «лутчих людей», обложенных контрибуцией под поручительства других горожан. Если дело обстояло именно так, то после успешно проведенной операции Олег Иванович сразу покинул город с добычей и пленными, но оставил здесь свою администрацию, которая и должна была получить с колмничей – «поручников» контрибуцию, которой обложили уведенных в Рязань «нетцев». Речь, таким образом, надо вести о непродолжительном фактическом возвращении Коломны Рязанскому княжеству в 1385 г., несколько десятилетий спустя после присоединения ее к Москве.

Заметим, что рассказ о событиях весны – зимы 1385 г. ничего не сообщает о судьбе «волостеи коломенских, что ся…потягло къ Коломне». Очевидно, рязанцы, в силу малочисленности гарнизона, оставленного в Коломне, даже не пытались «воевать» окрестности города или установить собственный суверенитет над регионом, ограничившись только захватом волостного центра.

Если с конца марта 1385 г. под защитой стен Коломны действительно находился гарнизон, оставленный в городе Олегом Ивановичем, становится понятным дальнейшее развитие событий. У московского князя было два возможных направления ответного удара – либо непосредственно по Коломне с очевидным риском уничтожения в ходе военных действий городских укреплений, либо поход на правобережные владения Рязани. Овладев ими и отрезав источники снабжения через Оку, можно было вынудить рязанский гарнизон Коломны к сдаче без потери фортификационных сооружений. Князь Дмитрий Иванович выбрал последний вариант.

Летописное известие об ответном походе на Рязанское княжество датировки не имеет, но помещено между двумя событиями, имеющими даты, 9 мая (отправление митрополита Пимена из Москвы в Царьград) и 29 июня (рождение в Москве сына великого князя, княжича Петра Дмитриевича). Следовательно, военная операция Москвы последовала полтора – два с половиной месяца спустя после захвата рязанцами Коломны.

Если в Никоновской летописи поход на Рязань 1385 г. представлен как действия коалиции московского князя и союзников («собра воиньства много отовсюду», «и… на бою убиша бояръ многихъ московскихъ и лутчих мужеи новгородцкихъ и переславскихъ»[244]244
  ПСРЛ. Т. 11. С. 86.


[Закрыть]), причем среди них указаны совершенно невозможные в этой ситуации «новгородцы»[245]245
  Исходя из формы прилагательного это могли быть как «мужи» Нижнего Новгорода – местный епископ, например, титуловался «суждальским и новгородцким и городецким» (Комарович В. Л. Из наблюдений над Лаврентьевской летописью // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 30. С. 46), а выход «новгородцким» (ДДГ. С. 49) – так и Новгорода Великого. Между тем, участие тех и других в военных действиях на стороне Москвы летом 1385 г. невозможно. После набега Тохтамыша лета 1382 г. отношения Дмитрия Ивановича с тестем, великим князем Дмитрием Константиновичем, резко испортились (подробнее: Кучкин В. А. Нижний Новгород и Нижегородское княжество в XIII–XIV вв. // Польша и Русь. Черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII–XIV вв. С. 250). Отношения же Москвы и Новгорода Великого уже с начала 1385 г. носили резко конфронтационный характер, вылившийся в военный поход на Новгород следующего, 1386 г., о чем ниже.


[Закрыть], то из текста московских сводов следует, что операция была организована силами только одного удельного княжества, Боровско-Серпуховского и поручена Дмитрием Ивановичем двоюродному брату и соправителю, князю Владимиру Андреевичу. Поход закончился для Москвы поражением, разгромом армии одного из самых удачливых полководцев своего времени и гибелью «на тои воине… на Рязани» князя Михаила Андреевича Полоцкого[246]246
  ПСРЛ. Т. 15. Стб. 150.


[Закрыть]. Сын героя Куликовской битвы, полоцкого князя Андрея Ольгердовича служил не московскому, а серпуховскому князю. Ольгердовичи были близки двору Владимира Андреевича, женатого на тетке погибшего Михаила Андреевича, Елене Ольгердовне[247]247
  Подробнее: Шахматов А. А. Отзыв о сочинении С. К. Шамбинаго «Повесть о Мамаевом побоище». СПб., 1906 // Сборник отделения русского языка и словесности Императорской академии наук. СПб., 1910. Т. 81. С. 181.


[Закрыть]. Возможно, возвращение Андрея Ольгердовича в Литву (не позднее октября 1385 г. князь получил назад Полоцк[248]248
  Хорошкевич А. Л. Полоцкие грамоты XIII – начала XVI вв. Вып. 1. М., 1977. С. 45–47.


[Закрыть]) было как-то связано с гибелью Михаила Андреевича во время летнего похода на Рязань.

В историографии бытует убеждение, что военная операция лета 1385 г. носила широкомасштабный характер[249]249
  Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 120 («Дмитрий Иванович собрал многочисленную рать»); Мазуров А. Б., Никандров А. Ю. Русский удел эпохи создания единого государства. С. 99–100 (князь Владимир Андреевич «командовал многочисленным воинством», а «сам поход был организован с размахом»).


[Закрыть], поскольку в рязанском походе участвовали союзные Москве князь Роман Семенович Новосильский и тарусские князья[250]250
  Шеков А. В. Верховские княжества (краткий очерк политической истории. XIII – сер.
  XVI вв.). Тула, 1993. С. 36; Памятники Куликовского цикла. С. 59.


[Закрыть]. Основывается оно на одном из пунктов московско-рязанского договора 1402 г., в котором великие князья московские, Василий Дмитриевич и рязанский, Федор Ольгович обязываются подвести черту («погреб») по пленным и «грабежу» под некими военными действиями времени княжения их отцов, «что была рать отца моего великого князя Дмитрия Ивановича в твоеи вотчине при твоем отци при великом князи Олги Ивановиче, и брата моего княже Володимерова рать была, и княже Романова Новосилского, и князеи торуских»[251]251
  ДДГ. С. 54.


[Закрыть]. Представляется, что события, которые имеются в виду в этом пункте докончания 1402 г., необязательно соотносить только с московско-рязанским конфликтом 1385 г.

Во-первых, из построения фразы московско-рязанского договора совершенно не следует, что речь идет об одной «рати» т. е. одновременном нападении на Рязань всех перечисленных князей, а не о, например, разновременных походах Дмитрия Ивановича и его союзников.

Во-вторых, летописное известие 1385 г. предельно четко гласит, что командовал операцией против Рязани серпуховской князь, в договоре же список открывает «рать» Дмитрия Ивановича, ни лично, ни иным образом к Перевитскому поражению не причастного. Кроме всего прочего, новосильский и тарусские князья были вассалами не Владимира Андреевича, а Москвы, и вряд ли бы приняли участие в походе на положении «подручников» серпуховского князя. Здесь скорее следует согласиться с А. Г. Кузминым, полагавшим, что этот пункт договора имеет в виду события не 1385, а осени 1382 г., когда после нашествия Тохтамыша Рязань действительно громили полки московского и серпуховского князей, возможно, при участии союзников первого[252]252
  Кузмин А. Г. Рязанское летописание. С. 229.


[Закрыть].

Летописи ничего не сообщают о маршруте похода серпуховского князя на Рязань. Поздний источник рязанского происхождения указывает место, где полки князя Владимира Андреевича потерпели поражение: «рязанцы москвич побили под Перевицким»[253]253
  Цит. по: Кузьмин А. Г. Указ. соч. С. 231.


[Закрыть]. Рязанский город Перевитск на правом берегу Оки, сорока верстами ниже Коломны, занимал выгодное стратегическое положение, разместившись между водным путем по Оке и сухопутной дорогой из Переяславля Рязанского на Коломну и Москву[254]254
  Фролов В. П. Город Перевитск // Ученые записки Рязанского гос. пед. института. Т. 28. Историко-краеведческий сборник. Рязань, 1961. С. 55.


[Закрыть]. Кроме важного стратегиченского положения, судя по всему, Перевитск располагал пристанью. Именно здесь в 1389 г., во время упоминавшейся выше третьей поездки первоиерарха из Москвы в Царьград, насады с Пименом и его спутниками причалили к рязанскому берегу, где митрополита торжественно встретил великий князь Олег Иванович «съ сынове»[255]255
  ПСРЛ. Т. 15. Стб. 155.


[Закрыть]. Не исключено, что через пристань Перевитска, ближайшую к Коломне, рязанцы в 1385 г. снабжали гарнизон всем необходимым, и именно это обстоятельство сделало город целью похода серпуховского князя.

Итак, карательный поход на Рязань провалился. Столь же неудачно для великого князя Дмитрия Ивановича закончилась в том же году и попытка военного похода московских полков на Муромское княжество[256]256
  ПСРЛ. Т. 11. С. 86; Т. 26. С. 155; Т. 27. С. 256, 334.


[Закрыть], очевидно действовавшее на стороне Рязани. К исходу лета 1385 г. победа Рязани была полной.

Совершенно очевидно, что военный потенциал Москвы и ее союзников был несопоставим с рязанским и вряд ли оказался серьезно подорваннным в ходе сражения под Перевитском. Всего полтора года спустя после захвата рязанцами Коломны и провала карательной операции против Рязани, на исходе 1386 г. Дмитрий Иванович Московский и Владимир Андреевич Серпуховской возглавили поход на Новгород. Князья-соправители сумели собрать серьезные военные силы, отправив на Новгород «рати Московьскаа, Коломеньскаа, Звенигородчкаа, Можаискаа, Волочкаа, Ржевьскаа, Серпоховьска, Боровьска, Дмитровьскаа, Переяславьскаа, Володимерьскаа, Юрьевьскаа, Муромьскаа, Мещерьскаа, Стародубьскаа, Суздальскаа, Городецкаа, Нижьняго Новагорода, Костромскаа, Углечскаа, Ростовьскаа, Ярославьскаа, Можаискаа, Моложескаа, Галичкаа, Бежичкаа, Белозерьскаа, Вологочкаа, Устижьскаа, Новоторжьскаа»[257]257
  ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 342. Ср.: ПСРЛ. Т. 18. С. 136; Т. 25. С. 212–213.


[Закрыть]. Анализ состава более чем внушительных военных сил, отправленных на Новгород в 1386 г., сопоставленных А. А. Горским с армией, приведенной в 1375 г. Дмитрием Ивановичем под Тверь, позволил автору не только убедительно реконструировать состав полков, выведенных московским князем на Куликово поле, но и показал устойчивые мобилизационные возможности Москвы на протяжении десятилетия, разделяющего два эти события[258]258
  Горский А. А. К вопросу о составе русского войска на Куликовом поле // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2001. № 4 (6). С. 31–32, 37.


[Закрыть]. Московско-рязанское противостояние вокруг Коломны тоже пришлось на это десятилетие.

В связи с последним возникает естественный вопрос, почему московский князь, потеряв Коломну и потерпев поражение под Перевитском, не воспользовался явным перевесом в военной силе и не попытался организовать новый, более масштабный а, главное, абсолютно предсказуемый по результатам поход на Рязань. Как представляется, многое может объяснить ситуация с обострением московско – новгородских отношений, тех самых, что стали причиной выше уже упоминавшегося похода на Новгород кануна Рождества 1386 г.

А. Б. Мазуров и А. Ю. Никандров полагают, что конфликт возник из-за разгрома новгородскими ушкуйниками великокняжеских купцов на Волге[259]259
  Мазуров А. Б., Никандров А. Ю. Русский удел эпохи создания единого государства. С. 100.


[Закрыть], но корни его, безусловно, серьезнее. В. Л. Янин подчеркивает связь московско-новгородского противостояния с «обидами» предшествующего походу 1385 г., когда новгородцы отвергли требование московского князя выплатить «черный бор»[260]260
  Янин В. Л. «Черный бор» в Новгороде XIV–XV вв. // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М. 1983. С. 102–103. Подробно о самом «черном боре» см. С. 106–107.


[Закрыть]. Новгородская летопись относит московско-новгородский конфликт из-за «черного бора» к зиме 1385 г.[261]261
  ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 341 («В лето 6892… Тои зимы»).


[Закрыть], московская и тверская летописи – к весне того же года[262]262
  ПСРЛ. Т. 15. С. 149; Т. 25. С. 211 («В лето 6892… Toe же весны»).


[Закрыть] то есть ко времени, совпавшему с захватом Олегом Ивановичем Рязанским Коломны. Московско-новгородское «розмирье» к лету 1385 г. было свершившимся фактом, требовавшим от Дмитрия Ивановича каких-то ответных действий.

«Черный бор», выплаты которого с Новгорода добивался московский князь, по подсчетам В. Л. Янина, собирался каждые 7–8 лет как особая форма «выхода» в Орду, «по запросу». Отказ новгородцев задевал интересы не только Великого княжества Московского, но и других русских земель, которые вынуждены были бы, в случае успеха новгородцев, разверстать между собой их долю в ордынском «запросе»[263]263
  Янин В. Л. «Черный бор» в Новгороде XIV–XV вв. С. 101–102, 106–107.


[Закрыть]. Так что, в отличие от «регионального» московско-рязанского конфликта из-за Коломны, этот носил в известном смысле общерусский характер.

Кроме того, если высказанное выше предположение о захвате рязанцами одной Коломны верно и Коломенский уезд в ходе «изгона» и последующего полугодового пребывания в городе рязанского гарнизона не пострадал, неясно, почему Москва не попыталась вернуть город силами самих коломничей. Мобилизационный потенциал коломенского великокняжеского удела на рубеже XIV–XV вв., по подсчетам Ю. В. Селезнева, был наибольшим среди прочих владений Москвы и ее союзников[264]264
  Селезнев Ю. В. Мобилизационный потенциал Руси в конце XIV – начале XV вв. // Н. И. Троицкий и современные исследования историко-культурного наследия Центральной России. Т. 2. Тула, 2002. С. 45–51 (особенно С. 48).


[Закрыть]. В списке участников Новгородского похода 1386 г. «рать Коломеньскаа», которую, как видим, удалось собрать с уезда всего год спустя по завершении московско-рязанского конфликта, идет второй, непосредственно за московской. Тем не менее, колмничей, как помним, не посылали летом 1385 г. на Рязань, ограничившись серпуховскими полками и двором князя Владимира Андреевича. Последнее может быть связано как с недооценкой в Москве военного потенциала Рязани, так и начавшейся подготовкой похода на Новгород следующего, 1386 г.[265]265
  Ср.: «Московский князь… не желал тратить военные силы… отвлеченный делами новгородскими» (Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. Т. 2. С. 589). Неаргументированное мнение А. В. Экземплярского осталось в историографии незамеченным.


[Закрыть]

Разумеется, хронологическое совпадение между коломенскими событиями и московско-новгородским конфликтом может быть и случайным, однако факт остается фактом: Дмитрий Иванович, потеряв Коломну и потерпев поражение у Перевитска, не попытался собрать более мощное войско против Олега Ивановича, что было абсолютно реально. Более того, очевидно едва ли не сразу после разгрома рязанцами полков серпуховского князя, имевшего место, напомним, не позднее конца июня 1385 г., Дмитрий Иванович стал искать путь мирного выхода из вооруженного конфликта с рязанским князем.

Возвращаясь к оценке результатов московско-рязанского «нелюбья», в центре которого оказалась Коломна, мы вправе сделать вывод о том, что события, на первый взгляд, локального конфликта 1385 г. на самом деле были частью большой политической картины, в которой фигурировали не только Москва и Рязань, но и другие земли Руси.

Рязанский князь, очевидно, не помышлял о возвращении Коломны в состав домениальных владений, но воспользовался рядом благоприятных обстоятельств, связанных с конфликтом из-за «черного бора» и проявил безусловный талант политика и воина, захватив Коломну, сделав ее объектом торга за свои интересы и легко уступив город после достижения поставленных целей. Совершенно очевидно, что среди последних, кроме выхода из вассальных отношений с Москвой, установленных договором 1381 г., было и возвращение Рязани отторгнутых докончанием «мест», в первую очередь «места Тулы», имевшего, судя по всему, принципиальное стратегическое значение.

Таким образом, в результате решительных действий великого князя рязанского Олега Ивановича пошатнувшиеся было позиции княжества в Окско-Донском регионе были восстановлены. Переговоры по установлению мира между Москвой и Рязанью вывели на страницы истории региона одно из самых славных имен в русской истории эпохи Куликовской битвы, игумена Троицкого монастыря преп. Сергия Радонежского.