Текст книги "Ледяное забвение"

Автор книги: Александр Ковалевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Отнюдь! – возразила Лени. – Мой оператор, сопровождавший нашу делегацию на переговорах в Москве, рассказывал мне потом, что Сталин во время встреч с Риббентропом не раз повторял, что он питает глубочайшее уважение к фюреру, его политике и немецкому народу. Мол, невзирая на принципиальные различия между национал-социализмом и коммунизмом, он не видит причин, почему эти две политические системы не могут к взаимной выгоде жить в мире. А на банкете в честь подписания пакта с Германией Сталин поднял бокал за здоровье Гитлера со словами: «Я знаю, как сильно любит германский народ своего вождя, поэтому я хотел бы выпить за его здоровье», – и произнес тост, в котором выразил надежду на продолжительную дружбу с Германией и ее великим фюрером. И то, что мы теперь официально дружим с Советской Россией, меня не может не радовать. В России остались некоторые из старших сестер и братьев моей мамы. Там они вышли замуж и женились, но после русской революции мы о них ничего не слышали. Так что по своей родословной я связана с Россией и у меня глубокая внутренняя симпатия к этой стране, – призналась она.

– Дружба между нашими странами – это здорово, конечно! – отметил Гюнтер. – Только вот в искренность мирных намерений Гитлера верится с трудом. Помнится, пять лет назад он и с Польшей подписал такой же пакт, однако это не помешало ему начать сейчас войну с поляками.

– В том, что произошло, виновата в первую очередь сама Польша, – возразила Лени. – Всем ведь известно, что война разразилась по той причине, что поляки напали на немецкую радиостанцию в Глейвице. И только после того как Польша осуществила нападение на германскую территорию, фюрер в своем обращении к немецкому народу заявил, что с этого момента Германия находится в состоянии войны с Польшей.

– Мне одно только непонятно: зачем это вдруг полякам понадобилось нападать на немецкую радиостанцию?

– Как зачем? Чтобы передать в эфир антигерманское воззвание.

– Это официальная версия. Меня лишь смущает, что за неделю до этого инцидента Гитлер, выступая перед генералами вермахта, заявил, что он найдет пропагандистский повод для оправдания начала войны с Польшей и что убедительность этого повода не имеет никакого значения. Мол, победителя не будут спрашивать, правду он говорил или нет, поскольку для войны важна победа, а не правота.

– Пропагандой у нас доктор Геббельс заведует. Не думаешь же ты, что захват поляками радиостанции в Глейвице – это его рук дело? – спросила Лени с сарказмом.

– Все, на что твой несостоявшийся любовник способен, это выпустить белых мышей в кинозал, дабы сорвать премьеру фильма «На Западном фронте без перемен», – с усмешкой ответил Гюнтер. – А что касается захвата поляками радиостанции, то я не сильно удивлюсь, если потом выяснится, что эта была инсценировка, дабы подкинуть тот самый пропагандистский повод, о котором накануне Гитлер говорил своим генералам.

– А как же трупы захватчиков в польской военной форме, которые были предъявлены полиции и прессе? Какие тебе еще нужны доказательства нападения польских диверсантов на нашу радиостанцию?

– Наличие трупов в польской униформе – это очень убедительно! – не стал спорить с ней Гюнтер. Он был уверен в том, что, если бы Лени узнала о его участии в заговоре против Гитлера, она бы не побежала тут же доносить на него в гестапо, но привести ей свои доказательства инсценировки захвата радиостанции не имел права.

Гюнтер узнал о готовящихся провокациях против Польши от сотрудника абвера Ханса Остера, с которым он познакомился благодаря Дитриху Бонхефферу. Будучи куратором кадровой политики абвера, Ханс Остер способствовал приему на службу в военную разведку Третьего рейха многих противников нацистов, включая пастора Дитриха Бонхеффера, тайная миссия которого заключалась в том, что, официально выступая в качестве сотрудника абвера, он стремился установить контакт с англичанами и американцами от имени антигитлеровской оппозиции.

Сам подполковник Ханс Остер был одним из инициаторов заговора по свержению Гитлера в 1938-м году, не состоявшегося из-за проводимой Англией и Францией политики «умиротворения агрессора», что привело к росту популярности фюрера в Германии и сделало невозможным военное выступление против его режима.

В середине августа 1939 года шеф абвера адмирал Вильгельм Канарис получил приказ фюрера обеспечить группу штурмбанфюрера СС Альфреда Науйокса комплектами польской военной формы. Это поручение адмирал Канарис выполнил, но благоразумно отказался от предложения Гитлера взять на себя руководство операцией совместно с начальником СД Гейдрихом, аргументируя это тем, что у семи нянек дитя без глазу и потому одного руководителя в таком деле достаточно. Гитлер с его доводами согласился, и Гейдрих, разработавший план инсценировки пограничного инцидента, в итоге руководил всем единолично.

Тем временем противники нацистского режима из абвера организовали утечку информации о коварных намерениях Гитлера. Сообщение о подготовке нескольких рот эсэсовцев для инсценировки польского нападения, к которому прилагался протокол недавнего выступления фюрера перед командованием вермахта, было передано через руководителя берлинского бюро «Ассошиэйтед Пресс» в британское посольство.

Из-за того что планы Гейдриха фактически были раскрыты, ему пришлось срочно отменить несколько «нападений поляков», и главной стала операция в Глейвице – ведь там находилась радиостанция, которой в этой провокации отводилась важнейшая роль.

Накануне вторжения в Польшу, когда немецкая армия начала выдвижение к исходным рубежам на польской границе, в гостиничном номере Альфреда Науйокса раздался телефонный звонок. Подняв трубку, он услышал всего два слова: «Бабушка умерла», – это был кодовый сигнал от Гейдриха начать акцию по захвату радиостанции. Рейхскриминальдиректор политической полиции Генрих Мюллер, отвечавший за доставку в Глейвиц «консервов» – переодетых в польскую военную форму узников концлагеря Заксенхаузен, – получил аналогичный приказ.

Изрешеченные пулями трупы немецких заключенных шеф гестапо Мюллер, срочно выехавший на место происшествия для проведения «расследования», выдал за польских диверсантов, но международная общественность скептически отнеслась к немецкой версии этого инцидента.

На третий день после вторжения вермахта в Польшу Германии объявили войну Великобритания и Франция, а вслед за ними Канада, Австралия, Новая Зеландия и Южная Африка, что для многих в Третьем рейхе, включая и самого Гитлера, стало ударом. В те первые дни сентября тридцать девятого фюрер, до последнего надеявшийся, что все закончится «вторым Мюнхеном», вряд ли отдавал себе отчет в том, что он развязал Вторую мировую войну.

Не дошло это еще и до Лени Рифеншталь. Как-то раз в застольной беседе Гитлер завел при ней разговор о том, что во времена правительства маршала Пилсудского можно было решить любую проблему между Польшей и Германией в рамках дружественных отношений. После смерти Пилсудского новое польское правительство откровенно враждебно стало относиться к инициативам Гитлера по возвращению рейху Данцига[11]11
  Данциг – город-государство (вольный город), образованный 10 января 1920 года согласно Версальскому договору 1919 года. Данциг находился под протекторатом Лиги Наций и входил в таможенный союз с Польшей. Большинство населения Данцига было немецким.


[Закрыть], но, несмотря на это, он заверял, что намеревается добиться согласия от Польши исключительно путем переговоров. Поэтому Лени не сомневалась, что только очень веские причины могли заставить фюрера принять решение начать войну с поляками. И даже если бы Гюнтеру удалось раскрыть ей глаза на дьявольскую сущность Гитлера, по личному приказу которого была осуществлена подлейшая пограничная провокация, вряд ли бы ее восторженное отношение к фюреру изменилось.

Благодаря покровительству Гитлера Лени Рифеншталь могла свободно заниматься реализацией своих творческих замыслов, а большего ей от него и не надо было. Она стала известной актрисой и кинорежиссером до своего знакомства с фюрером, о существовании которого впервые услышала лишь весной 1932 года после премьеры фильма «Голубой свет», ставшего ее режиссерским дебютом. Будучи соавтором сценария этой мистико-романтической легенды об итальянских Доломитовых Альпах, Лени придумала для себя главную роль девушки не от мира сего, живущей в горах в мире грез. Успех этой ленты был ошеломляющим. В Берлине «Голубой свет» чествовали как лучший фильм последних лет, Лени Рифеншталь мешками получала письма с восторженными отзывами зрителей, и даже Чарли Чаплин, успевший посмотреть фильм в Голливуде, прислал ей свою поздравительную телеграмму.

После прихода к власти Адольф Гитлер, этот несостоявшийся австрийский художник, создал для Лени Рифеншталь вполне благоприятные условия для работы, а главное, избавил ее от излишней опеки доктора Геббельса, заправлявшего в Третьем рейхе кинематографией, театром, прессой и пропагандой. И поскольку Лени, как особа, приближенная к фюреру, получила от режима максимум преференций, в нацистской Германии ее, похоже, все устраивало.

Правда, она как-то проговорилась Гюнтеру, что сожалеет о том, что в свое время отказалась от предложения американского кинорежиссера уехать с ним в Голливуд. Этот кинорежиссер уже сделал из Марлен Дитрих звезду мирового кинематографа и пророчил Лени Рифеншталь такой же успех, но на переезд в Америку она так и не решилась, упустив свой шанс покорить Голливуд. Но жизнь не кинопленка, назад ее не отмотаешь, и переснять уже ничего нельзя.

* * *

Выехав ранним утром из Берлина, киносъемочная группа Рифеншталь в тот же день поздним вечером прибыла в польский город Коньске, улицы которого были заполонены немецкими солдатами, военными грузовиками и мотоциклами с установленными на колясках пулеметами. Генерал вермахта не знал, где разместить свалившихся на его голову киношников. Он коротко, но любезно поприветствовал их и посоветовал оставаться в своих автомобилях по возможности ближе к автопарку вермахта, поскольку они находились рядом с линией фронта и могли попасть под артобстрел. Новоиспеченным военным корреспондентам пришлось коротать ночь в машинах, за исключением Гюнтера, – Лени по старой дружбе пригласила его составить ей компанию в палатке, которую она предусмотрительно захватила с собой. Ночевать вдвоем в одной палатке им было не впервой. Однажды они попали в грозу под Монбланом и за всю ночь не смогли сомкнуть глаз из-за непрекращающихся раскатов грома, а молнии били все ближе и ближе. Сейчас им пришлось засыпа́ть под доносившийся до них гул орудийной канонады, и несколько снарядов с жутким свистом пролетели прямо над их палаткой. Обмирая от страха, Лени с головой укрылась одеялом. Она не думала, что ее миссия будет столь опасной.

На следующий день их киносъемочная группа пошла на рыночную площадь, куда солдаты вермахта пригнали местных евреев и заставили их копать могилы для четырех немцев, убитых накануне польскими партизанами. В глазах польских евреев, которые, видимо, думали, что роют могилы для себя, читался смертельный страх. Окружившие их плотным кольцом солдаты издевались над ними, всячески оскорбляли и пинали. Лени такое скотское поведение немецких военных настолько возмутило, что она стала кричать, призывая солдат прекратить издевательства над поляками. Ее вмешательство вызвало у распоясавшейся солдатни дикое раздражение, и они стали орать: «Врежьте этой бабе!», «Пристрелите ее!», а один из них даже направил на нее оружие. Когда она оказалась под прицелом автомата, Гюнтер чудом успел оттащить ее в собравшуюся рядом толпу. Вдруг где-то неподалеку раздался пистолетный выстрел. Возникла паника, и немецкие солдаты открыли беспорядочную стрельбу по убегавшим полякам. Лицо Лени, на глазах которой военные учинили настоящую бойню, исказилось от ужаса, и в этот момент кто-то из солдат успел ее сфотографировать. Став невольной свидетельницей массового расстрела солдатами вермахта мирных жителей польского городка, Лени упала в обморок.

Случившееся произвело на нее столь угнетающее впечатление, что Лени сложила с себя полномочия руководителя специальной киногруппы и улетела вместе с Гюнтером на военном самолете в Данциг, куда вскоре прибыл и Гитлер. Получив приглашение фюрера отобедать с ним в отеле «Казино», она воспользовалась представившейся возможностью, чтобы сообщить Гитлеру о событиях в Коньске. Тот уже был о них проинформирован и заверил, что виновные в этом неслыханном для немецкой армии преступлении предстанут перед трибуналом.

Со своими сотрудниками, оставшимися в Польше снимать военную кинохронику, Лени удалось повидаться только после того, как немецкие войска взяли Варшаву. В польской столице ей представилась ужасающая картина – повсюду горы развалин, дотла сгоревшие дома, несчастные, изможденные люди. Некогда прекрасная Варшава стала мертвым городом. Все ее кинооператоры, слава богу, были живы и здоровы и верили, что война скоро закончится. От них же она узнала, что, несмотря на протесты немецкого командования, вермахту по личному приказу фюрера пришлось уступить Красной армии районы, занятые немцами в Галиции. Как она поняла, это была плата Гитлера за его дружбу со Сталиным, официально скрепленную «Договором о дружбе и границе между СССР и Германией».

После Польши Лени зареклась от поездок на фронт и военных съемок и решила продолжить работу над фильмом «Долина», прерванную несколько лет назад. Сюжет этой картины привлекал ее тем, что он не имел ничего общего с политикой и войной. И хотя внутренней связи с «Долиной» она уже не чувствовала, это было все же лучше, чем снимать какой-нибудь пропагандистский или военный фильм.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Ледяное забвение"