Текст книги "О чем молчит черная маска (СИ)"

Автор книги: Александр Корнеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3

Вот оно раннее утро города будущего. Стою в пробке.

Вокруг меня небоскребы. Они уходят далеко вверх, подставляют зеркальные стены палящему солнцу. Передо мной нескончаемая вереница машин. Это второй за месяц транспортный коллапс.

С отчетом к Ведущему еду один. Мне нужно поговорить с ним. Мне нужно понять по атмосфере разговора, задав наводящие вопросы, как он отнесется к тому, что я ее не убил. И потом уже действовать по ситуации. Девчонку я оставил в своей квартире. Закрыл в комнате. Ее побег через окно я исключил, все-таки 62 этаж.

Левый ряд движется быстрее. Но через минуту и он вязнет. С моим авто ровняется роскошный автомобиль. Стекла его чуть затемнены, но салон хорошо виден. За рулем блондинка. Остриженные по плечи волосы, большие круглые стекла темных очков, и пухлые губы ярко накрашены. Стекло ее машины искажает цвет, но я почему-то думаю, что помада на ее губах ярко вишневая. Ее платье красное, вызывающе короткое. Она поворачивает голову в мою сторону, но смотрит куда-то мимо, но потом все же замечает меня. Улыбается, обнажая идеально ровные зубы. Что-то мне говорит, вздергивая бровью. Я смотрю на нее исподлобья, уставши и сурово. Свечу в окне трехдневной щетиной, прижимаю блондинку к двери ее авто свинцовым взглядом, вспыхнувшей в нем животной похотью. Она вызывающе двигает губами, продолжая что-то мне говорить. Я знаю, что приглашает к себе на разговор. Зовет пересесть к ней. Я улыбаюсь. Получается у меня это криво. Она улыбается в ответ. Опускает пассажирское стекло. Мой палец тянется к кнопке, чтобы открыть окно. Но его останавливает звук полученного сообщения. Перевожу взгляд на ПДА, который валяется на соседнем сиденье, его экран меланхолично горит, и в верхнем углу висит облачко, подписанное как «Ведущий». Я снова смотрю на блондинку. Отрицательно качаю головой. Она вдруг меняется в лице. Теперь в место похотливого, манящего выражения, оно сморщилось в отвращении. А потом она закрывает окно, показывая мне средний палец. И ряд уносит ее авто вперед.

Я жму на облачко и переношусь в экран чата:

– Ты где?

Привычным движением выбиваю на экране:

– Еду в Аполлон. Застрял в пробке.

– Есть работа. Твоя группа уже выехала. Ваша задача устранить фашистскую ячейку повстанцев. Координаты я скинул, посмотри в карте.

И следом же всплывает новое сообщение:

– Как вчера все прошло?

Я выдыхаю. Думаю, как правильно ответить. Смотрю в окно. А потом выбиваю пальцами:

– Цель ликвидирована. Но он был не один.

– Кто был еще?

– Его дочь.

Я ожидал, что он сразу ответит. Он всегда сразу отвечает. Но сейчас он ничего не писал.

Через пол минуты над окошком ввода сообщения появился пульсирующий карандашик. Потом его место занял ластик, который быстро исчез. Несколько секунд не было ничего. Снова карандашик, и наконец-то:

– Ты, конечно же, ее убил?

Я быстро хватаю первый же появившийся в голове ответ и пишу:

– Хотел об этом доложить вам. По девчонке инструкций не было, везу ее в интернат Аполлона.

Пока что не отправляю. Перечитываю написанное еще раз. Какой нахрен «везу в интернат?» Получается, что я пол ночи продержал девку у себя дома и сейчас я вынужден идти с ней на операцию? Тогда он снимет меня с задания. И прикажет привезти ее к себе. А я в пробке. Пока вернусь за девкой, пока до Аполлона доберусь. Много времени потеряю. Чем эту потерю оправдаю? Ничем. Он сразу заподозрит фальшь, он рентген. Тут же поймет, что я что-то не договариваю.

Если напишу, что убил?

А если не надо было?

Скажу, что действовал по ситуации. Что свидетель она, что лицо мое видела. А убить ее я всегда успею. Напьюсь вечером. Так легче будет.

Я стираю написанное сообщение. И пишу снова:

– Так точно. Убил.

Отправляю.

– Почему сообщение правил? Что-то не так?

Заподозрил неладное, гад. Я быстро придумываю чем парировать:

– Опечатку исправлял. За рулем пишу.

Прочитав, он ничего не отвечает. Он исчезает из сети.

Снимая напряжение, я провожу ладошкой по лицу. А потом гребу пальцем по экрану, влево, пролистываю страницы пока не появилась карта города. Метка места проведения рейда была в паре кварталов от меня. Паркую машину, и иду пешком.

***

Впереди, между пешеходами, я вижу припаркованный, ничем неприметный серый фургон. Значит моя группа на месте. А вот оно и место. Напротив фургона, отель в сто этажей.

Я вваливаюсь внутрь авто через боковую дверь. Тусклая лампочка освещает скромное пространство. На меня смотрят три черные гипсовые маски, с прорезями для глаз. Маски сделаны в виде морды льва.

Группа уже готова. Ждут только меня.

Мне протягивают маску:

– На сороковом этаже ячейка национал-социалистов. – Говорит одна из масок гортанным басом. – В прошлую пятницу эта ячейка заказала печать тысячи копий закона о гражданине Рейха в типографии через две улицы отсюда.

– Сколько их? – Спрашиваю я, надевая льва.

– Точно не известно. Ориентировочно двое.

– Валим обоих?

– Да.

Вываливаемся из фургона на улицу и взлетаем по лестнице к входу в отель. Вход – стеклянная дверь в виде креста, которая вокруг своей оси вращается. Только по одному в нее можно пройти внутрь.

Просеялись.

Холл со вкусом оформлен. Стены сделаны якобы под золото, мраморная плитка на полу. Плавные линии повсюду, ровные изгибы. Все без углов, без остроты. Ресепшен впереди в сиреневых тонах. Тоже без углов. И нежный свет непонятно откуда льется, матовый такой, ласкает взгляд. Прохладно. Но хорошо. Кажется, что жизнь в этом месте размеренно течет, неспешно.

Несмотря на утро, людей тут предостаточно. У ресепшена, у диванчиков, у лифтов. Портье колесиками чемоданов по мрамору тарахтят.

Мы несемся к лифту.

От нас как от прокажённых люди шарахаются. Расступаются в ужасе. Перешептываются:

– Аполлон здесь! Аполлон здесь! Это Аполлон…

Каждый боится, что это по его душу Аполлон пришел. Но сегодня мы не за вами.

Толпа ожидающая лифт, рассеялась. Покорно уступая нам свои места.

Дзинь.

Пока едем вверх проводим привычный ритуал: достаем оружие. Щелкаем затворами. Цыкаем предохранителями.

– Вчера кучу денег просрал. – С хрустом разминая шею, говорит одна из масок.

– Говорил же, что у Виктора играть не стоит. – Отвечает другая.

– Кто такой Виктор? – Спрашивает третья.

– Падла есть такая, казино владеет. У вокзала которое. Жульничают крупье там.

– Сколько? – Спрашивает вторая.

– Чего сколько?

– Проиграл сколько?

– Сто штук.

– Что делать думаешь? Валить Виктора?

Дзинь.

Выходим в коридор. Он ничем не отличается от холла. Якобы золото. Мрамор. Ласковый свет. Сиреневые фальшь-колонны в стене.

Спешно идем. Тихо в коридоре. У двери с номером 4040 одна из масок останавливается, и прислонившись к ней, слушает, что происходит внутри номера.

– Отыграюсь. – Пользуясь паузой говорит Стас. – Убить всегда успею.

– Спят еще. – Отлипнув от двери сообщает лев.

Мы замерли. Собираемся с мыслями. Концентрируемся. Превращаемся в монолитный кулак Аполлона.

– Нет власти. – Говорит одна из масок.

– Нет власти! – Повторяем все вместе.

Одна из масок чуть отступает и ногой выбивает дверь. Вскидываем оружие и входим внутрь.

Передо мной открылась просторная гостиная.

Здесь очень много белого: журнальный столик в центре, атласные кресла кружком, диванчик у окна и пушистый ковер на полу.

Все это напоминает Голливудский номер пятизвездочного отеля Плаза, времен пика популярности Фрэнка Синатры, в котором тусовались большие папы от кино, продавались новые идеи, вершились судьбы картин и еще зеленых, снявшихся паре тройке второсортных фильмов, актеров.

Идем в спальню. Тут мрак. Окна занавешены плотной бордовой шторой. Но сквозь этот мрак я вижу, что на кровати спит человек. И маски это тоже видят.

Стас скидывает со спящего одеяло. А потом двое за ноги стягивают фашиста с кровати. Резко. Жестко. Безжалостно. Тот ударяется лицом о пол. Отчего просыпается и вскрикивает. Голым, его волокут по полу в гостиную. Как мешок. Как труп. Оставляют на ковре. Фашист пытается встать. Но не дают ему распрямиться в полный рост. Бьют по ногам и ставят на колени.

Только сейчас я смог его разглядеть. На вид лет шестьдесят. Короткая стрижка, с легким напылением седины на волосах. Мясистый нос. Глаза добрые и мешки под ними. Лицо перепачкано кровью. Из носа стекает жирная красная капля.

Как крот он щурится от света, вертит головой по сторонам, смотрит на нас, пытается лица найти. Но у него не выходит. У нас нет сейчас лиц. Видимо он окончательно приходит в себя, и наконец-то понимает кто мы.

– Вы Мирослав Миллер? – Спрашиваю я. Фашист молчит.

Одна из масок берет его левую руку, и прикладывает идентификатор к вживленному в ладонь чипу. Прибор звякнул. Маска положительно кивнула.

– Вы здесь один? – Снова задаю вопрос.

Не дождавшись ответа, маска бьет ему под дых. Он резко, со свистом выдыхает воздух. А потом складывается пополам и заливается кашлем. Фашиста возвращают в обратное положение. Тяжело дыша, он смотрит на меня покрасневшими глазами. Утирает из-под носа кровь:

– Нет.

– Кто здесь еще?

Он показывает взглядом на дверь в ванную комнату.

– Кто там?

– Их там двое.

Маски резко дергают дверь. С той стороны со звоном слетает щеколда. Черные львы исчезают в проеме. Женский вскрик. Всплеск воды. Брань. Возня. Держа за длинные, темные волосы, одна из масок вытаскивает голую девку в гостиную, и швыряет на белый ковер. Она встает на колени и испуганно, непонимающе смотрит на нас. А потом опомнившись, пытается прикрыться руками. Но, не удается ей закрыться полностью, поэтому прилипшим к телу комочком пены она прикрывает грудь.

–Там еще один! – Говорит мне маска.

В ванной на черно-белой клетке кафельного пола голое тело мужчины. Рядом с ним стоит одна из масок – Георгий:

– Готов? – Спрашиваю я.

– В отключке. Поскользнулся и головой об раковину.

Я достаю идентификатор, подношу к левой ладони мужчины. Прибор звякнул, выдав на экран его паспорт, и тут же фамилия обвелась красной рамочкой. Это значит, что Аполлон давно ищет этого человека. Хорошо ищет, но никак не может найти.

– Так это же Ян Шнайдер! –Удивился я, прочитав информацию в ПДА. – Один из вдохновителей и организаторов северо-западного фашистского подполья. Особо отметился своими хакерскими атаками на сервера Аполлона.

– Эй, ты! Слышишь меня! -Бью ему по щекам, приводя в чувство. – Давай вставай. Давай, давай.

– Что за херня? Мужики вы кто такие вообще…– приходя в сознание шипит он.

– Вставай. Пообщаемся.

Он осматривается. Проводит ладошкой по затылку. А потом его как будто прошибает током. Вздрогнув, Шнайдер с испугом смотрит на наши маски.

– Понял кто мы такие? – Спрашиваю я. – Молодец! Значит знаешь, как мы работаем. Жить хочешь? Ну вот и славно. Сдаешь нам расположение ваших тайных баз, пароли, имена, и мы тебе даем второй шанс.

Он сидит на полу. Смеется. Нет, это не тот смех, когда весело. Этот смех коктейль чувств, где ингредиенты ненависть и злоба.

– Я вам ничего не скажу!

Вздохнув, я беру с полочки электрическую бритву. Тяну изо всех сил за провод. Пластмассовый корпус бритвы поддается натиску, дает трещину и выпускает из себя, раздвоенный и оголенный конец провода.

–Что… что вы собираетесь делать? – Сделав бешенные глаза, спрашивает Шнайдер.

– Молчи сука! – Георгий бьет фашиста ногой, а потом берется за его лицо и говорит ему в глаза. – Сейчас ты нам все расскажешь! Мы тебе же все объяснили, шанс второй давали. А ты, дурак, отказался…

Мы подхватываем Шнайдера под руки и швыряем в душевую кабинку. Он падает на спину. А потом садится на дно, облокотившись спиной о стеклянную стенку, замирает, ошеломленно смотря на нас:

– Что вы собираетесь делать? Я ничего ведь не знаю! Я все лишь программист. Программист! Слышите? Что я могу знать?

– Позволь тебя просветлить, – нависнув над Шнайдером, я подношу раздвоенный конец провода на уровень его глаз. – ты же программист, в физике наверно, не разбираешься… Сейчас этот провод окажется над тобой, а когда его другой конец будет в розетке, я включу воду, и тысячи мелких капель будут жалить тебя небольшим разрядом, но очень болезненным!

– Вы с ума сошли!!! Что вы творите?!

Внезапно и громко я гаркнул:

– Базы! Пароли!

– Я… я ничего не знаю! Я клянусь! -Истерично хохоча начинает он. – Что я могу знать? Я всего лишь программист! Опомнитесь!!!

Я дотягиваюсь до колесика и кручу его до упора. Зашипело – потолок выпрыснул множество мелких струек ледяной воды.

– Ааа!!! Холодно!!! Остановитесь!!! Пожалуйста! Пожалуйста!!! – Бьется он как в конвульсиях, пытается оттолкнуться руками о дно, чтобы привстать, но Георгий толкает его ногой, возвращая обратно.

– Помоги-ка мне, – прошу я одного из стоящих рядом. Мы вталкиваем внутрь торчащие из кабинки ноги, и захлопывает стеклянную дверь. А потом чуть ее приоткрыв, я просовываю внутрь шнур. Фирма, которая производит электрическую бритву, делает свою работу качественно. Мне тоже нравится бритва этой фирмы. А еще мне нравится этот шнур – он не мягкий, не сильно жесткий, он как раз такой, какой нужно для того, чтобы просунуть его в кабинку, и чтобы он не свисал веревкой, а торчал как проволока. Даже длинна у него подходящая, как раз до розетки дотягивается.

– Помилуйте!!! – Через щель мне видно, как он стоит на четвереньках. Его руки дрожат. Он пытается встать на ноги, но ладошки скользят по дну, разъезжаются, а потом и вовсе теряют стойкость. Руки резко едут в сторону, отчего Шнайдер летит лицом в стекло и глухо ударившись, падает по инерции на дно. Лежит без движения. А потом снова встает на четвереньки. Вода вокруг него собралась тонким слоем, и в том месте, где его голова, в воде расплылось алое пятно. Он больше не вопит. Не шевелится. А только щупает что-то пальцами в районе лица.

Расположив оголенный конец провода над Шнайдером, я зажимаю шнур дверцей. Перед тем как вставить в розетку другой конец, я снова спрашиваю:

– Базы, пароли, имена?

Молчит.

Вгоняю вилку в розетку.

–МММ… ААА!!! – Душераздирающее визжание заполнило пространство ванной комнаты.

– Базы! Пароли! Имена! – Ору я.

– ААА!!! МММ…

– Говори сука!

– МММ…

– Говори!!!

–ХОРОШО, ХОРОШО! Я СКАЖУ-У!!!

Через пару секунд высовываю вилку. Тишина. Только вода шумит.

– Где ваши тайные базы? – Задаю в воздух вопрос.

Шнайдер молчал. И я подумал, не умер ли он. Но, видимо собравшись с мыслями, заикаясь, он наконец-то заговорил:

– Я…я знаю, не все места. Я был только на двух…двух крупных базах. Они под землей. Одна под большой площадью северной части города, другая на промзоне…там склады.

– Бомбоубежище в северной части города? Там не может быть никаких баз!

– Верно. Мы знаем, что его контролирует Аполлон. Но под убежищем есть еще одно, старое.

– Как туда попасть?

– Я не знаю.

– ААА! ААА!!! МММ…

– Как туда попасть?

– ААА!!! СТОЙ!!! Я СКАЖУ!!! ААА!!!... В подвале библиотеки есть вход. Там только одна библиотека.

– Как вы проходите в подвал?

– Мы арендуем помещение, в котором эта дверь.

– Помещение охраняется?

– Нет. Охрана с другой стороны двери.

– Пароль?

– Панцирь.

– Имена?

– Я… я знаю, только несколько имен. ААА!!! Это правда! Герман Шварц. Он заведует всей агитацией подполья.

– Это мы знаем. Еще имена!

– Арнольд Швайнштайгер.

– Знаем! Еще!

–. Вас же не интересуют имена бойцов? Их я могу назвать. Но из верхушки я никого больше не знаю!

– ААА! ААА!!! МММ…

– Жизнь бьет ключом у парня. – Говорит мне маска под звук вопля. – Недавно на девке был, а теперь на допросе.

– Что-то не особо хочется такой жизни…

– ААА! ААА!!! МММ…СУКИ! С-СУКИ!!! МММ…

– Имена!

– С-СУКИ!!! ААА!!! АААААА!!!!!!

– Имена говори, сука!!!

–ХОРОШО!!! ААА!!! ААААА!!! ХОРОШО-О!!! Глава оперативных отрядов Бах Келенберг. Глава разведки Александр Маршалл. Он знает всех наших информаторов.

– Где именно у вас есть информаторы?

– На сколько я знаю везде. У коммунистов, монархистов, демократов.

– А в Аполлоне?

– Не знаю. ААА!!! ААААА!!!!!! ЕСТЬ! ЕСТЬ!!!!!

– Кто?

– Пожалуйста, хватит! – Всхлипывает Шнайдер. – Если я расскажу, меня убьют. МММ… МММ…ААА!!! ОСТАНОВИТЕ! ОСТАНОВИТЕ!!!

– Мы слушаем.

Шнайдер молчит. Шмыгает носом. Всхлипывает. Наверное, он даже дрожит. Но не слышу я. Вода шумит.

– В гостиной, – начал Шнайдер. – есть флешка. Под ковром. Там вся информация.

Переглянувшись с маской, я вышел в гостиную. Шнайдер не соврал, под ковром действительно была флешка.

В ванне раздался выстрел. Подождав Георгия, все вместе мы встали ровным рядом перед осужденными, и направили на них пистолеты. Гортанным басом одна из масок оглашает приговор:

– За попытку создания запрещенных материалов, за совершение действий, подрывающих мировую анархию, за распространение фашисткой идеологии, и вынашивание планов по создания национал-социалистического государства, по решению присяжных Аполлона вы приговорены к расстрелу. Приговор будет приведет в действие незамедлительно!

– Нет, нет, нет!!! – Быстро проговорила девка, пытаясь остановить нас. – Я тут не причем… я здесь и вовсе случайно! Я… я вижу этого человека в первые! Ведь верно? Как тебя там зовут? Ярослав, Ярош… Мирослав… Точно, его зовут Мирослав! Скажи им! Скажи!!!

Её глаза налились слезами. Она ждала, что фашист скажет про нее. Что не с ним она. Но фашист молчал. И поняв, что не собирается он говорить, девушка не выдержала, и слезы крупными каплями посыпались по ее щекам. Всхлипывая, она по инерции стала повторять:

–Скажи им! Почему ты ничего не говоришь? Прошу тебя, скажи!

– Как тебя зовут? – Спрашивает одна из масок.

– Я Ася…

– А ну-ка, убери волосы в бок.

Как вуаль, мокрые волосы закрывают часть ее лица. Девушка закидывает их за плечо. Маска подходит к ней в плотную, и взявшись пальцами за ее подбородок, слегка двигает ей голову, пристально разглядывая. Но растекшаяся туш и потекшие тени, делали лицо Аси похожее больше на морду панду, отчего еще меньше становилось шансов, что маска увидит знакомые черты.

– Не помню где, но я тебя видел. – Протягивает черный лев. – Часто видел.

– Я не знаю, как к вам обращаться, господин Аполлон, ведь можно же так, да? Если бы вы сняли маску, я бы вас узнала.

– Это исключено.

– Как я могу вам доказать, что я не с ним?

Так и не узнав девушку, маска делает несколько шагов назад:

– Ты могла проходит по ориентировкам. Может ты действительно не с ним, а с другими. Что не играет для тебя особой погоды.

– С кем с другими?!

– Коммунисты, монархисты, демократы. – И потеряв терпение, маска вскидывает пистолет и рявкает:

– Все! Хватит лясы точит!

– Не-ет! Я не хочу умирать!!! – Ася складывается пополам, и упершись головой в пол, заливается истерикой. – Не хочу умирать! Не хочу!!!

– Шлюха она! – Не выдержав вопль, раздраженно бросает Мирослав. – Шалава!

– Да! Я шлюха! – бубнит она в пол. – Проститутка я!

– Привокзальная площадь. Знакомое название? – Спрашивает та маска.

– Да. Я там работаю. Точка там. – И резко подняв голову, смотрит на маску сквозь поплывшую штукатурку, жалостно вопрошает. – А теперь, теперь вы меня не убьете? Он же сказал, что я не с ним. Что случайно я тут. Он же подтвердил! Отпустите меня… пожалуйста!

Мне окончательно надоела эта затянувшаяся сценка со слезами и соплями. Я напоследок глянул поверх прицела на фашиста. Тот, как чувствуя, оторвал взгляд от пола и посмотрел на меня:

Вам не остановить развал анархии. Процесс уже запущен. Скоро анархия падет!

Я ставлю точку в этой истории. Я спускаю курок. Хлопок. Струйка крови чертить красную линию на лбу Мирослава. Набирая скорость, он валится назад, и бесшумно упав на ковер, раскидывает в стороны руки. И остается так лежать, уставившись своими глазами, глазами куклы, в потолок.

Прильнув головой к полу, Ася укрывается от нас руками. Она вздрагивает, всхлипывает. Прохожу мимо масок и иду на выход. И маски вслед за мной.

Якобы золото. Мрамор. Ласковый свет. Сиреневые фальшь-колонны в стене.

У лифта я выбиваю в ПДА отчет Ведущему:

– Задача выполнена.

– Без эксцессов?

– Так точно.

– Есть разговор.

– Если не секрет, по поводу?

– Твоей судьбы. Зайди ко мне как приедешь в Аполлон.

– Есть!

Дзинь.

Перед тем как войти в лифт, я обращаю внимание, что рядом со мной только две маски. И тут же, внезапно, тишину коридора разрывает пистолетный выстрел. И из номера фашистов выходит та самая маска…

Иногда Аполлон перегибает палку. И это плохо.

Глава 4

Несмотря на то, что Ведущий меня ждет, я отправился в аквапарк. Через пробки я добрался до него уже когда солнце стало уходить за горизонт, и поэтому, в свою чашу я забрался с только что появившимися на небе лиловыми оттенками заката. Чаша моя прозрачная, исполнена в виде листа, и располагается высоко, на одной из веток дерева. Дерево возведено в самом сердце аквапарка, оно огромное и длинное: на прозрачных ветвях множество чаш, а его верхушка уходит далеко вверх, и будь сегодня пасмурно, макушка была бы скрыта за плотными серыми облаками.

Поднявшись на лифте на самый верх дерева, каждый может выбрать себе чашу по вкусу: спустившись по воде через систему прозрачных труб от одной чаши к другой и остановиться на понравившейся.

С наступлением темноты из чаш льется разная музыка, и прозрачное стекло начинает пульсировать множеством цветов в ритм мелодии. Но всеобщей какофонии звука не получается. Система отрегулирована так, что разные мелодии соединяются в одну.

Я лежу спиной на воде. А потом подплываю к краю чаши, и смотрю вниз: крохотными прямоугольниками передо мной простирается множество бассейнов, а вокруг них, в прочем и в самих бассейнах, пестрые движутся точки – люди.

Приходят они сюда по разным причинам. Для семейного отдыха, для того, чтобы заглушить одиночество, снять усталость и напряжение, и наконец, люди приходят в аквапарк в поисках острых ощущений, в поисках, кратковременной близости.

Медленно я сканирую аквапарк, а потом перевожу взгляд на соседнюю ветвь: там в чаше мерно плавают старик со старухой. По ним я вижу, что они прожили счастливую жизнь. И даже сейчас в их глазах не потускнела любовь друг к другу. Старик поворачивается в мою сторону, и смотрит на меня. И вдруг улыбается мне. Как я отвык от счастливых улыбок! Я улыбаюсь в ответ. Еще какое-то время продолжаю смотреть на них. И в первые за многие годы хорошо мне стало. Спокойно. Видимо их безмятежность окутывает всех, кто находится рядом. И я ею заразился. Но потом эту ауру в клочья разорвала парочка, по ошибке спустившаяся к старикам. Старик тут же нырнул в трубу, утащив за собой старушку. А парочке видимо понравилось это место, и не стесняясь меня, они сомкнулись в горячем сплетении: она обхватила его ногами, и начали они судорожно и резко двигаться.

Я переплыл на противоположный борт. В просветах между небоскребами, притаился горизонт: но не был он алым, небо там набухала чернильной тьмой, хаотично пульсирую то там, то здесь, яркими вспышками. Несмотря на то, что приближалась гроза, людей в чашах меньше не стало.

Неужели Ведущий узнал о девочке? Наконец-то я выпустил на волю мысль, саднящая мне нутро все время моего пребывания тут. Не мог он так быстро раскопать про нее всю правду. Если не мог, тогда какой разговор ко мне есть у Ведущего? Хочет услышать в деталях о вчерашней операции? В таком случае я ему скажу все как было, кроме того, что случилось после того как я убил ее отца. А вдруг Аполлон обыскал мою квартиру, пока я пытал в душевой кабинке Шнайдера? Если так, то после разговора с Ведущим меня ждет страшный и бесславный конец.

В подвале здания Аполлона есть печь. В ней сжигают запрещенные анархией документы, найденные масками в рейдах. А еще в ней сжигают заживо своих. За тяжкие проступки перед Аполлоном. И меня в ней сожгут. За ложь Ведущему, за укрывание приговоренного к смерти лица, за отклонения от кодекса.

Углубившись в думки, одновременно я осматривал аквапарк, вторгался взглядом в чужие резервуары, но не реагировал на недовольные лица и выкрики тамошних обитателей в мой адрес, потому что не видел я их, смотрел сквозь, полностью поглощенный мыслями. Мой взгляд отрешенно и бесцельно блуждал по веткам, и зацепился за одну из чаш расположенную чуть ниже моей.

Лежа на надувном матрасе девушка в ярко желтом купальнике, надвинув широкополую элегантную шляпку на глаза, покачивалась на воде. Сверху мне хорошо было видно ее тело: такую фигуру хотела бы иметь каждая женщина на этой планете, а мужчины при виде его, судорожного сглатывали слюну.

И что-то меня в ней привлекло? Я оставил свои думки, переключив все внимание на нее. Тем временем она подносит к губам небольшую стеклянную бутылку, и придерживая ее тонкими пальцами за искривлённое горлышко, через трубочку тянет кислотного цвета коктейль, а потом поправив шляпку, снова замирает.

За моей спиной громко вскрикнула какая-то девка, и раздался многоголосый гогот. Невольно я обернулся назад. К той самой парочке присоединилось еще несколько парней и девушек. Один из парней занес над головой полупустое ведерко со льдом, и прицелившись, отправил содержимое в направлении грудастой девахи. Она снова истошно завопила.

Видимо бабский вопль мешал нежиться на матрасе и портил послевкусие коктейля, ибо когда я вернулся к моему объекту интереса, объект этот, вздернув шляпу чуть вверх, раздраженно смотрел мимо меня. И тут я вспомнил утро, пробку, блондинку из авто. И это было она.

Я улыбнулся ей во всю ширь. Она заметила это. Но смотрела на меня без эмоций, с оставшимся на лице послевкусием раздражения. Продолжаю улыбаться, и вот, я распознаю тень сдержанной улыбки.

Что-то толкнуло меня внутри, и я решил перебраться к ней. Прыгнул в трубу, перед этим наспех рассчитав по трубам свой маршрут. Труба быстро несет меня вниз и выплевывает в чью-то чашу. Не обращая внимания на ее шумных обитателей с банками пива в руках, которых при приземлении я окатил брызгами, снова спускаюсь дальше. Преодолев несколько резервуаров, я ищу взглядом блондинку. Вот она. И с места не сдвинулась. Снова прыгаю в трубу. Вынесло меня в какую-то компанию. Но вышло так, что влетел я прямо в нее и сразу же оказался в кольце четырех симпатичных девушек. Каждая из них стала обнимать меня руками и прижиматься ко мне. Я старался вырваться, но все сильнее вяз.

Обхватив ногами, одна из девок виснет на мне, а потом ладошками приближает мою голову к своим губам и нагло целует, ввинчивая в меня упругий язык. Я пытаюсь оттолкнуться. С чавканьем она отлепляется от меня, и я вдохнув воздуха всей грудью, ныряю до самого дна. Проскальзываю мимо стройных ножек к круглому провалу трубы, и снова вода несет меня вниз.

Вынырнув, я оказался у ее матраса. Но он был пуст. Её в этой чаше не было, видимо, так же как и утром, она унеслась от меня проч. Я уже собрался ругать себя за свою мимолетную слабость, за совершенную глупость, как неожиданно для меня, за спиной раздался приятный голос.

– Время всегда играет против нас.

Она придерживалась за бортик, на котором был настоящий мини-бар: несколько причудливых бутылок с разноцветным содержимым, необычные фужеры без ножек, повторяющие форму пирамиды, и изобилие фруктов. Странно, что я не заметил этого набора раньше. Я оттолкнул ногами воду, и в момент оказался у бортика, рядом с ней.

– Поэтому я ценю каждый прожитый миг! – выпалил я.

Она подносит к губам пирамиду и перед тем как сделать глоток рубиновой жидкости, замечает:

– И перебрались ко мне...

Я никак не мог правильно распознать интонацию в ее голосе: пренебрежение или хорошо маскируемый интерес?

– И вы тоже цените время. Ведь именно поэтому в пробке вы открывали окно? – Спрашиваю у нее.

–А вы не из робких. Желаете выпить?

– Не откажусь.

Она наливает в пирамиду зеленую жидкость. Ямочки у основания ее хрупкой шеи играют тенями.

– Это должно вам подойти. – Ее голос нежен и строг одновременно. С проскальзывающими нотками надменности. Она протягивает мне фужер. В нем зелень таинственно плещется и обещает развязать мне руки, снять во мне все рамки морали и приличия. Чуть приподняв пирамиду, я собираюсь сказать, что хочу выпить за знакомство, но она опережает меня:

– Астра. – представляется девушка, приподнимает фужер, точь-в-точь как я.

– Евгений.

Наши пирамиды робко прикоснулись друг к другу, и я в один мах опрокинул зеленое в себя. Зелень полынью растеклась внутри, но тут же сладкий и мятный привкус затмил собой горечь. Абсент.

Стало темновато. Вся открывающаяся перспектива города, начала зажигаться огнями. Раскатисто и глухо, загремело небо.

– Как вам? – поинтересовалась блондиночка.

– Хороший вкус. Что это? Амстердам? Зеленый эльф?

–Ломерье. Повторить?

Пока она наливает абсент, я пристально наблюдаю за ее лицом, за эмоциями на нем. Ну так что Евгений, пренебрежение или хорошо маскируемый интерес? Но я не могу ничего ощутить. Какой-то барьер внутри Астры не дает шансов вырваться оттуда истинным эмоциям. Ее голос и лицо словно маска. Я начинаю осознавать, что она не из тех, с кем можно пару раз развлечься. Ко мне приходит понимание, что ее окружение – каста более высокая, нежели я. Нежели Аполлон. Но кто в этом мире может быть выше Аполлона?..

– И сколько минут вы готовы пожертвовать, находясь в моем обществе? – Спрашивает Астра.

–Я бы поставил вопрос по-другому. Сколько времени мне отведено для пребывания в вашем обществе.

– Кто же, по-твоему, будет определять это? – Переходит она на ты.

– Судьба.

Она грациозно водит пирамидой возле губ, смакует запах уже рубинового напитка:

– Отчего же не мы?

– В этом огромном городе невозможно пересечься два раза незнакомым людям. Лишь судьба может это устроить. Она гнет пространство и время как проволоку. Ей все под силу. – Заканчиваю мысль и вливаю в себя абсент. Полынь. Сладкий ментол.

– Значит наша встреча с тобой проведение судьбы?

– Я не исключаю этого.

– А как же случайность? – Спрашивает Астра, а потом тянет из пирамиды рубин.

– Случайность придумали те, кто не верит, что все в этом мире закономерно. Я запинаюсь при виде того, как вишенка исчезает за её пухлыми губами. Астра не торопится ее проглотить, а держит во рту, сжав между пальцев тонкую ножку. Мне не видно, но почему-то мне кажется, что она гоняет вишенку языком. – Ведь если допустить, что нет судьбы, а есть случайность, тогда я и ты родились тоже случайно, а значит, лишены всякого замысла, соответственно и смысла жизни. Поэтому, я считаю, что наша встреча не спроста.

Я замечаю, как Астра старается сдержать улыбку. Но уголки рта невольно выдают ее, и улыбка эта вовсе не похожа на насмешку.

Как будто подкрадываясь, над головой неровно застучали капли дождя, и поняв, что нет опасности, сорвались на нас сплошной стеной.

Я чувствую, как первая доза абсента начинает просачиваться в мою кровь, в мою голову.

– Утром в пробке, – я пытаюсь перекричать шум дождя. – что ты хотела мне сказать?