Текст книги "О чем молчит черная маска (СИ)"

Автор книги: Александр Корнеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

О чем молчит черная маска

Глава 1

Сначала я подумал, что пришел в себя. Вокруг была темнота – точно такая же в которую я провалился, когда потерял сознание. И теперь я не знал, где я именно: не было никакой линии между реальным миром и миром подсознания.

Наверно я в коме, в больнице под множеством трубок и аппаратов. А времени на самом деле прошло лет так десять, а может быть и двадцать… Или я умер. В холодильнике морга лежу…

Я пошевелил пальцами на ногах. Повертел кистями рук. Привстал и сразу же ударился во что-то лбом. Ощупал границы свободного пространства: везде было совсем мало места. Повсюду я упирался в невидимое препятствие.

В голове прокрутилась картина последних событий: я за рулем авто, а на пассажирском кресле Кристина. Джазовая мелодия, миндально-мускатная горечь духов, взгляд Кристины, рев мотора, яркий свет, глухой удар. А потом все вверх дном.

Вспомнил, как очнулся на потолке машины. Как нигериец или эфиоп (пора бы уже определиться кто он, пусть будет нигериец) вытаскивает меня на асфальт через разбитое окно...

Упершись ладонями в невидимый потолок, я попытался его приподнять. Надавил вверх изо всех сил. Где-то возле ног захрустело. Сморщив от натуги лицо, я попытался надавить еще сильнее… Уголок левого глаза сильно защипал, отчего я инстинктивно прижал глаз ладонью и ощутил, что бровь залита чем-то теплым и липким. Ощупал лицо и голову. В районе виска я наткнулся на гематому, и там же сочилось из кожи кровь.

Нет. Я точно не умер.

Я либо в багажнике, что вряд ли, в нем бы я калачиком лежал, а тут я лежу в полный рост. Я вполне могу находиться в гробу, присыпанный парами метрами земли…

Я замер на мгновение, а потом изо всех сил закричал: – Э-эй!!! Я здесь!!! Э-ЭЙ!!!

Стало заметно жарче. И дышать тяжелее. Видимо я тут не первый час уже. Надо бы экономить воздух.

–Э-эй!!! Люди-и!!! ЛЮ-ДИ!!!

Запульсировало в голове. Спокойствие! Медленный вдох, выдох. Вдох, выдох. Вот так. Ага. Вот так. Вот так…

Мне кажется, я снова потерял сознание после того как кричал. А когда очнулся я опять так и не понял. Я не мог замерить время, поэтому не знаю, сколько я тут. Может быть несколько часов или день… или два. Но судя по тому как мне чертовски хотелось пить, я здесь больше суток.

ВОДЫ!

Наспех я придумал план – пить собственную мочу, отжимая ее с одежды себе в рот.

Натужился. Растеклось теплое в паху. По бедрам. Запахло свежей мочой. Ослабил ремень и руками потянул с себя брюки. Но ждал меня крах: в таком ограниченном пространстве снять брюки оказалось невозможно. Поелозив в разные стороны, сопя и ударяясь лбом о потолок, я сделал еще несколько попыток, а потом отчаялся и бросил затею.

– Воды! ВОДЫ!!! Э-эй!!! Люди-и!!! ЛЮ-ДИ!!!

Только не так! Надо бороться. Кто не сдается, тот выживает. Из любой ситуации есть выход. И из этой тоже.

В районе паха я принялся тянуть ткань брюк в разные стороны. Затрещало. Оторванный и влажный лоскут подношу к голове, ко рту и там сжимаю ткань в ладонях. Я в клочья изорвал свои брюки. Жажда чуть притупилась.

Пытаюсь поднять крышку. Прикладываю все силы. А она снова где-то в районе ног хрустит. И кажется с каждым новым толчком крышки, хруст становился все громче. Воодушевленный этим, я поднял все резервные силы. Жму крышку. Бью кулаком. Не знаю, сколько я это делал, но когда взял паузу, то понял, что дышать стало очень сложно и пить хотелось ужасно.

К моему удивлению где-то сверху забубнил голос. Он что-то говорил, но разобрать слова не получалось. Кажется, я опять начал терять сознание.

– Э-эй… – простонал я. – сюда… я здесь… э-эй…

Я снова куда-то провалился. Но на этот раз резко и внезапно, отчего у меня захватило дух, как будто лифт быстро поехал вверх. А потом настал….

Вакуум.

Но – Э-эй… – простонал я. – сюда… я здесь… э-эй…

Я снова куда-то провалился. Но на этот раз резко и внезапно, отчего у меня захватило дух, как будто лифт быстро поехал вверх. А потом настал….

Вакуум.

Но вдруг его разбавил странный звук...

У-ух…У-ух...У-ух…

Уже скоро уханье начало набирать ритм, становиться все громче и напористее.

У-УХ…У-УХ…У-УХ…У-УХ…

Словно оно рождалось внутри меня, набирало мощь и разносилось волнами по всему телу объемным и ровным стуком. И внезапно, и неожиданно я осознал: что это стук моего сердца.

А потом в голове зашумел океан. Чернота перед глазами стала таять, обнажая размытое белое пятно света.

– Говор… ука! – Сквозь океан послышались обрывки фраз. – Я кому сказ… Отвечай!!!

– Я…я нич… не знаю. Помил..уй… Что я мог…у знать, я всего лишь пенсионер!

– Если ты не скаж… будешь лежать рядом с ним!

Послышалась возня. Шлепки. Кашель. И женский вскрик:

– Не бей его!!!

Прилив океана стал отступать, и кажется я начал более-менее слышать, что происходит вокруг.

– А с тобой, сучка, я позже разберусь!

Шлепок.

– Ай! – Крикнула женщина.

– Повторяю вопрос. Что ты знаешь про Северную часть города? Где ваши базы? Кто ваш лидер? А? Что? Что ты там бормочешь!? Ах, не знаешь! А как тебе вот это понравится?! На, сука! На! Нравится?! На, сука! На, на, на!

–Ты его убьешь! – Снова раздался женский. – Остановись!!!

– Думаешь, если отключишься ты избежишь пытки?

– Ааа!!!

– Ну как? Бодрит? Сейчас я при тебе расчехлю твою сучку! Что? Не надо? Тогда говори где ваши базы!

Наконец-то фокус настроился, и я смог рассмотреть обстановку: я лежал на дне ванны. Возле нее, обняв ладошками коленки, сидела Кристина. На ее щеках была размазана тушь, губная помада растерта вокруг рта, а кожа на лбу была рассечена. Кристина тихо всхлипывала и не моргая уставилась в пол.

На коленях у сортира стоял старик: крышка унитаза скрывала под собой его голову, сильно зажав дряхлую шею, и руки деда безжизненно свисали вниз, на крышку кто-то поставил ногу в лакированных туфлях. Полностью разглядеть стоявшего человека мешала шторка у ванны.

– Как насчет водных процедур? Что скажешь? – Не дождавшись ответа, к сливу потянулась рука: длинные пальцы, белые ногти и черная кожа.

Нигериец.

Глухо зашумела вода. Из-под крышки раздалось горловое клокотание. Руки старика засучили по полу.

– Прекрати!!! – Закричала Кристина. – Пожалуйста!!!

– Может быть, ты скажешь за него?

– Я же говорила, что ничего не знаю!

Туалетный бачок слил всю воду. Старик обмяк. Носком туфли нигериец вскинул крышку и за волосы вытащил голову и швырнул старика на пол. Дед грохнулся мешком.

– Всеволод! – В ужасе вскрикнула Кристина. – Сева! Нет! НЕТ!!! – Она быстро прошаркала на четвереньках к бездыханному телу, склонилась над ним, и, всхлипывая, стала что-то бормотать себе под нос. Нигериец слегка пнул его в бок. Еще раз и еще. А потом вытащил из внутреннего кармана смокинга пачку сигарет, выбил одну, чиркнул спичкой и прикурил. Рукав смокинга обнажил запястье: и на нем я увидел татуировку Аполлона…

Пару раз нигериец глубоко затянулся. Словно собираясь вытащить пистолет завел руку за спину. Как-то растерянно поводил ей. А потом встрепенулся, будто вспомнив что-то очень важное:

– Я сейчас вернусь, и тебе лучше все мне рассказать сучка! Или же будет лежать рядом с ним.

Когда он вышел, я шепнул: – Крис… Крис!

Она повернулась, и не веря своим глазам, бросилась ко мне.

– Боже… Ты жив! Ты жив… Слава Богу! Сева…Сева! Он мертв! Он его убил!!! -Она провела ладошкой по моей голове. – У тебя… у тебя так сильно разбита голова… – – Нам… нам конец… Он сейчас вернется…

– Все будет хорошо… – я взялся за края ванны и попытался встать. Но как только я оторвался от дна, голову резко повело в сторону, отчего я бухнулся обратно.

Я сделал еще одну попытку. Снова пространство завертелось колесом, и чтобы усмирить как-то этот вальс, я застыл в неловкой позе, полусидя полу стоя. Но неожиданно Кристина подтянула меня вверх, и я наконец-то встал на ноги.

Уперся в коленки руками и закрыл глаза, чтобы не видеть, как вертится комната. Да. Так гораздо легче.

Вдох, выдох, вдох, выход.

Голова стала кружиться чуть меньше. Противно, но все же терпимо.

Нужен план!

Но путались мысли. Были они не устойчивые, зыбкие, точно такие же, как и пространство.

За дверью раздался шум. Я спешно перелез на пол, взял попавшуюся на глаза мусорную корзину, и замер возле двери. Опустилась дверная ручка. Скрипнули петли. Что есть силы, я вжался спиной в стенку…

***

Вопрос на засыпку.

Как я оказался в этой непростой ситуации: на дне ванны, в компании девушки, кстати, биоробота (забегаю немного вперед), старика и нигерийца в смокинге с пистолетом?

Все началось с того самого специального поручения моего шефа -Ведущего. Рабочий позывной у него такой. Просто нужно было отказаться от этого задания, будь оно не ладно! Придумать причину...

Глава 2

За стеклянными стенами скоростного лифта глубокая ночь июня 2099 года. Двери плавно закрылись, и лифт бесшумно понес меня вверх. Снаружи чертовски душно, несмотря на то, что уже далеко за полночь. Это самое жаркое лето в моей жизни, в прямом и переносном смысле. Я закрыл глаза. Слушаю, как шелестит кондиционер.

Я карающая рука Аполлона и вот-вот должен убить человека. Человек этот нарушил Правило: он был замешан в распространение старой конституции и поэтому приговорен присяжными Аполлона к смерти. Моя цель сейчас одна в своей квартире. Наша группа следила за ним несколько дней, и вчера он отправил дочь к родне.

Обычно Аполлон не выслеживает. Мы вваливаемся к приговоренным с напором и силой, хватаем без разбору всех, кто попался под руку, и уже потом решаем кто повинен, а кто нет. Чаще убиваем всех на месте. Не особо разбираясь. Но сейчас особый случай. Почему мне знать не положено. Я просто должен сделать все тихо и без шума.

«Чувствуешь себя беззащитным?»

Сбоку раздался бодрый голос диктора.

«Боишься за свою семью?»

Я открыл глаза и глянул на монитор в стекле. С него на меня смотрел мужчина в черном костюме. С неимоверно раскачанной шеей, квадратной челюстью и зализанными назад волосами.

«Тогда беги к нам поскорее! У нас самый большой в городе выбор оружия! От дамских пистолетов до многозарядных дробовиков! Позвонивший в течении десяти минут после окончания ролика, получит от нас бесплатную коробку патронов к вашей покупке! Звони прямо сейчас, заказывай товар, защити себя и свою семью!»

Лифт плавно остановился. Дзинь.

Я вышел в залитый ярким светом длинный коридор, напичканный слева и справа дверьми. Взглядом пропускаю уплывающие мне за спину номера квартир 5155,5156,5157... Жизнь монолитом сплелась с цифрами. У каждого человека ряд чисел на шею навешан. Простите, как с вами связаться по телефону? Какой номер автомобиля? Дайте мне мое пальто, вот мой номерок.

Числовой концлагерь.

5166.

Я стою у двери. Слушаю коридор. Кажется, весь этаж спит, только в конце какая-то дверь глухо ухает сдавленными стонами и ахами женщины.

Смотрю в пол и прислоняю ладошку к двери. Не шевелюсь. Не дышу. Слушаю, что происходит в квартире. Достаю пистолет. Вкручиваю глушитель в дуло. Чуть-чуть лязгает.Из кармана выуживаю ключ, который сделан для меня в здании через дорогу, в киоске по дубликату ключей. Плавно проворачиваю замок, и на случай если петли скрипят, дверь за ручку придерживаю вверх и плавно жму от себя. Аккуратно заношу ногу через порог. Небольшая прихожая. Тишина. Темно. Впереди кухня, с улицы залитая оранжевым отсветом фонарей. Мурлычет холодильник. Бесшумно закрываю за собой дверь и иду влево, в темно-оранжевый зал. Пол предательски поскрипывает. Тикают настенные часы. Тут еще одна дверь. Между ней и полом полоска щели, из которой мерцает и моргает бледный свет, и льется приглушенное уханье голосов. Прежде чем взяться за ручку я прислушиваюсь. Телевизор ли? Когда на той стороне голоса оборвались и заиграла музыка, я наконец-то собрался легонько толкнуть дверь вперед. Петли! Тут же осекся я. Придерживаю ручку вверх и давлю вперед. В проеме небольшая комнатушка. Диван впереди, а за ним широкий телевизор крутить рекламу. Мелькают в нем какие-то клоуны и играет цирковая музыка. На фоне экрана контур головы. Моя цель, закинув руки на спинку дивана, спит. Посапывает. Видимо сладко спит. Вхожу в комнатку, через пару бесшумных шагов замираю и вскидываю пистолет. Моя жертва – лысеющий сорокалетний мужчина. Хоть здесь и темно, но я знаю, что его затылок расчерчен тремя линиями. И я уверен, что сейчас я смотрю на них через прицел. Потянул указательный палец на себя. Курок заскользил на спуск. Пистолет чихнул, руку привычно дернуло отдачей. Его затылок дрогнул. Инерцией пуля откинула голову чуть вперед. В таком положение и замерла моя жертва. Распятая на диване.

Я развернулся и зашагал из комнатушки.

– Папа...

Этот детский голосок ударил мне в спину словно под дых, и как рыбацкими сетями скрутил мое тело, не пускает идти дальше. Запнулась реклама, и теперь классическая музыка из телевизора звучит. Скрипка плачет. Что-то из Бетховена.

– Па!..

Я развернулся. Контура нет. Неужели ребенок спал у него на коленях?

Делаю шаг вперед. Еще. Еще. Из-за спинки дивана видно взъерошенное одеяло, которое сползло на пол, где две банки пива валяются. Вижу ноги его. Неуклюже свисают.Еще шаг. Еще один.

Он уткнулся лицом в подушку. Из затылка к шее прочертила линию жирная капля крови. Рядом сидит девочка лет пяти и смотрит в дырку в его голове.

– Проснись, па!

А потом она поднимает голову и пугается меня, отчего резко вдыхает. И замерев, смотрит мне в глаза. Ее глаза растерянны, бездонны и безмерно голубы.

Не знаю, как вести себя с детьми. Поэтому я улыбаюсь девчонке. Прикладываю указательный палец к губам. За десять лет я убивал много кого – от молодых юношей до дряхлых стариков. Я простреливал голову беременным женщинам и молодым отцам. Богатым и бедным. Сильным и слабым. Но никогда я не был в ситуации, чтобы пришлось стрелять в детей. Сейчас я не знал, как предписано кодексом Аполлона поступать. Отвечают ли дети за поступки своих отцов?

Голубизна и чистота ее глаз крепко держат курок и не дают ему на спуск пойти. Отвлекают меня от мушки.

Скрипка отыгрывает последние ноты.Аплодисменты.

Я опустил пистолет. Она проводила его взглядом, а потом снова уперлась в меня. Хмурится. Не могу смотреть в ее голубизну, разворачиваюсь и шагаю к двери. Когда я на самом пороге она спрашивает меня.

– Это ты маму убил?

Я замер. Вопрос был для меня неожиданным, поэтому снова удар мне как под дых.

–Это ты маму убил. – Повторяет она. Но мне кажется, что теперь уже утверждающе. Или так было и в первый раз?

Я стараюсь вспомнить лицо этой девочки. Я роюсь в своей памяти. Перебираю дни и месяцы, рейды, выбитые двери, квартиры. Пластинкой прокручиваются крики и стоны о помиловании. Плач и брань. Оглушающие выстрелы. Искаженные гримасой ужаса лица. Гримасы злости. Просящие пощады глаза. Ни в одном из закутков памяти я не нашел ее лица и лица ее матери.

– И папу ты тоже убил!

Я молча вышел из комнатушки. Темно-оранжевый зал. Часы тикают. Пол скрипит.

– Ты плохой! – Догоняет меня ее голос.

Вышел в коридор. Щелкнула за спиной дверь. Яркие лампы режут глаза как скальпель, и потрошат черепную коробку. Квартира в конце коридора еще громче разрывается остервенелым стоном женщины.

Нажимаю на кнопку вызова лифта. Потом снова. Снова. Снова. Выкручиваю глушитель. Всаживаю пистолет за ремень. Закипает внутри кровь. Злость во мне силу набирает. И сам не понимаю почему. Не испытывал я никогда такой злости. Она другая. Я понимаю, что дал волю слабости. Я злюсь, что не убил девчонку. За свою жизнь я ни разу не отступал назад. Никогда не опускал пистолет не выстрелив.

Она одолела меня без оружия. Просто взглядом.

Я хочу убить группу Аполлона, которая следила за ним. Я хочу убить их за то, что они ошиблись. За то, что они виноваты в том, что я попал в эту ситуацию.

Где этот чертов лифт!?Что есть силы, я ладошкой всаживаю в стенку копку вызова.

«Ты плохой» – прокрутился ее голос в моей голове, прокрутился отрезвляющим душем.

Много лет я безупречно выполняю свою работу. Я считаю, что любое проявление государственной власти – это зло. В детстве мне родители рассказывали, как полицейский убил моего старшего брата. Случайно. И ничего полицейскому не было за убийство. Свои отмазали. А через год арестовали моего отца. По фиктивному обвинению. И посадили. На долго посадили. Сердце матери не выдержало. Умерла. Остался я один совсем. В интернате рос. И когда мне было четырнадцать ввели мировую анархию. А потом мне предложили поступить на службу в Аполлон. И я с удовольствием принял предложение. Тогда я дал себе слово, что буду беспощадно искоренять любое проявление государственной власти. Убивать и крошить людей, который пытались установить свои правила, установить государственность. Я считал, что делаю добро. Я считал, что я хороший.

«Ты плохой» прозвучало так неожиданно, и так искренне.

Дзинь.

Я не вхожу в лифт. Не могу. Как будто ноги мои онемели и не могут шагнуть в кабинку. Лифт молча меня ждал и так же молча захлопнул двери.Еще какое-то время я стою не шевелясь. Успокаиваюсь. Только трезвый расчет. Никаких эмоций, Жень.

За стеклянными дверьми лифта снова забубнил бодрый голос:

«Чувствуешь себя беззащитным? Боишься за свою семью? Тогда беги к нам поскорее! У нас самый большой в городе выбор оружия! От дамских пистолетов до многозарядных дробовиков! »

Я резко разворачиваюсь и быстрым шагом иду обратно. На ходу выдергиваю из-за ремня пистолет и быстро вкручиваю в дуло глушитель. Сейчас войду в квартиру, и молча, как робот, спущу курок. Прострелю этой маленькой сучке голову.

Врываюсь в квартиру. Оранжево-темный зал. Часы тикают. Комнатушка. Вальс какой–то играет. Диван. Он по-прежнему лицом в подушке. Только кровь теперь с его шеи тонким ручейком на белую наволочку скользит. Красным пятном расползается. А девочка на противоположной стороне дивана. Сидит обняв коленки. И смотрит в экран, в котором симфонический оркестр сияет свой красотой музыки. Но понимаю по ее взгляду, что смотрит она сквозь него. Кожа под ее глазами поблескивает.

Я располагаюсь так, чтобы не видеть ее лица. Ее глаз. Вскидываю пистолет. Она знает, что я собираюсь сделать. Молчит. И хочет к родителям. Пожалей девчонку, отправь ее поскорее к ним. Ведь ты хороший! Давай, Евгений, это для тебя так просто!

Никаких эмоций. Только трезвый разум.

Давлю на курок. Но он, гад, окаменел. Рукоятку я, что есть силы сжал. Костяшки побелели аж. Хрустнули пальцы. Давай, давай, давай...

Малолетняя тварь!

Не найдя в себе силы спустить курок, я выдыхаю и опускаю пистолет.

Второй раз я отступил. От этой мысли я мгновенно вскипаю. Резко вскидываю пистолет и срывая злость, стреляю дирижёру в голову. Глушитель чихнул. Я попал точно в цель. Тело дирижера трещинами пошло. Но, не умер он. Теперь без головы руками машет. А потом камера ракурс меняет, и вот он в другой части экрана. Целый и невредимый.

Что-то во мне шевельнулось. Я крепко схватил ребенка за тонкую ручку, стянул с дивана и поволок за собой.

– Я хочу к папе! – Упираясь ногами в пол, вопит за спиной девчонка. – Отпусти! Отпусти! К папе! К папе! Папа!!!

Но я как машина, как тягач, тащу ее за собой из квартиры. Она скользит по гладкому полу как будто на лыжах. Бьет своей хрупкой ручкой по мне, отчаянно дергается, пытаясь вырваться. Но крепко держу я ее. Как тиски.

– Отпусти! Отпусти-и!!!

Мы вваливаемся в коридор. Здесь ее вопль становится громче, эхом разлетается, просачивается в квартиры, пробуждая спящих жильцов. Но всем на этот детский крик отчаяния плевать. Никто не собирается вмешиваться. Никому проблемы не нужны.

Дзинь.

Лифт несет нас вниз. Здесь девчонка поутихла. Забилась в угол и как мышь смотрит на меня. Я не торопясь выкручиваю глушитель, всовываю пистолет за ремень.

Я веду машину сквозь ночные улицы. Девчонка на заднем сиденье в окно уставилась. Утром я сдам девку в интернат Аполлона. Там из нее сделают отличного бойца. А я чистым останусь. Брось я ее в той квартире, рано или поздно бы всплыло, что я оставил после себя живых. У Аполлона могли бы возникнуть вопросы, даже несмотря на то, что моей целью был только он. И как отреагирует Ведущий на мою снисходительность – неизвестно?! А так, я вроде бы правильно поступаю. Цель ликвидировал, а девку, за неимением дополнительных инструкций по заданию, в интернат.

Пустые перекрестки, мигающие желтым светофоры. Смотрю назад, в зеркало, на девчонку. И не мог я знать сейчас, что скоро эта девчонка изменить не только мою жизнь, но и жизнь всего человечества.