Текст книги "Иная Русь"

Автор книги: Александр Кожедуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Язык и этнос

Для появления какого-то суждения часто нужны другие суждения, отличные от твоих, та самая печка, от которой начинаешь танцевать. Эта другая мысль может быть абсурдной, но чаще всего она именно обычная человеческая мысль, только изложенная с иных позиций. Например, высказывания историка Л. Н. Гумилева о возникновении этносов.

Позволю себе несколько цитат из статьи «Мифы и реальность атмосферы» (журнал «Дружба народов», 1989, № 11).

«Каждая система работает на какой-то энергии. У нас ведь без энергии ничего не делается. Не от «чистой мысли» возникает деяние, а от энергетического импульса. Этот энергетический импульс – мутация, которая происходит в биосфере постоянно (почему книга моя называется «Этногенез и биосфера Земли»). У вирусов мутации очень часты; чуть ли не каждый год вирусы гриппа мутируют, с крупными животными это бывает реже, но они тоже мутируют. Иногда раз в 200 лет. Мутации бывают полезные и вредные. Вредные нас не интересуют, потому что носители вредных признаков, возникшие вследствие мутации, быстро устраняются естественным отбором.

Среди прочих признаков есть признак, который не был описан. Я его описал и назвал «пассионарность», то есть внутреннее стремление к совершению деяний…

…Один пример. Так называемое татарское иго. Из-за него я имел большие неприятности: меня не печатали во времена застоя и писатель Чивилихин даже обвинил меня в антипатриотизме. Было ли татарское иго на Руси? И да и нет. Как считать! Сами русские XIII–XIV–XV веков о существовании ига не знали. Это все равно, как говорить о том, что у нас существует московское иго над Малой Вишерой или Обнинском. Дело в том, что если бы монголы (которых тогда называли татарами) и захотели бы завоевать такую территорию, как Россия, то у них для этого просто недостало бы средств, не хватило бы людей, чтобы поставить гарнизоны.

Население Монголии тогда было около 700 тысяч человек. Воевала она на трех фронтах: главный был – китайский, второй – среднеазиатский, а на запад был отправлен небольшой корпус. Около 30 тысяч человек. После завершения похода (в котором даже и больших боев-то не было вплоть до Германии, где они с немцами схлестнулись и немцев побили при Лигнице, и венгров тоже – при Шайо; а у нас битвы были самые маленькие) мы пропустили эту самую орду, которая вернулась назад. Это было в 1237–1240 годах. Три года длились сравнительно небольшие военные операции на территории Руси и Кипчакской Степи (нынешней Украины), после чего татары ушли. Дани им начали платить в 1259 году, то есть через 20 лет. События явно несовместимы. Далее, кто был инициатором уплаты дани? Как оказывается, благоверный князь Александр Ярославович Невский, потому что ему самому нужно было иметь надежного союзника, боеспособного и дешевого, которого можно было бы пустить против Литвы и Ордена. И он получил такого союзника. Но никто даром не работает: заплатить надо. Заплатили. Хорошо.

После этого татары взяли под свое покровительство великое княжество Владимирское (Московского тогда еще не было) и все те места, где их признали и приглашали на помощь. Там сохранился «золотой» пояс церквей вокруг Москвы, замечательные памятники в Твери, собор в честь святого Михаила, убитого в Орде по доносу Московского князя Юрия (ох, и любили же наши предки стучать). И там все цело.

Поезжайте в Белоруссию и поищите православные церкви. Поищите их на Волыни, впрочем, там, кажется, одна есть. В Галичине ни одной. Простите, но где же были наши противники, которые уничтожали нашу культуру? Я не говорю «на Востоке», потому что Восток большой. Но где: на Волге или на Висле? Факты говорят сами за себя. Как жили белорусы в XIX веке, про это рассказывать не надо, плохо жили, но из Волго-Окского междуречья, из Великоруссии (тогда она называлась Залесская Украина) выросла великая держава, а жили там не так уж и плохо. Как раз во времена «ига».

Вы можете спросить, откуда же возникли эти мифы? Законный вопрос. В Москве есть историк В. Каргалов, я, правда, с ним не знаком, но читал его. Он меня не любит, спорил со мной, а я охотно использовал его работы. Так вот, он нашел, что слово «иго» в применении к русско-татарским отношениям появилось во второй половине XVI века, при Иване Грозном.

Дело в том, что Стефан Баторий возглавил антирусское движение и вел войну. Он был польским королем, но Польша ему отказала и в людях, и в деньгах. Сейм сказал: «Король, ты можешь, конечно, вести войну, если тебе хочется, но мы тебе ничего не дадим». Тогда он за свои денежки навербовал немецкую пехоту, а конницы у него не было. Он обратился в Запорожскую Сечь, к кошевому атаману Конашевичу-Сагайдачному: «Дай конницу». А тот говорит: «Как я буду против своих православных выступать?» Но был у Стефана Батория статс-секретарь, умный немец Гейденштейн. Он сказал: «Так они же не русские, они татары. Они столько жили под татарским игом, что отатарились». Между прочим, это было отчасти верно, отатарились мы здорово, Ну, тогда этот самый Конашевич скомандовал: «По коням!» – и пустил войска на Псков. Иван Петрович Шуйский его отбил, но нам что интересно? Прецедент! Далее вступает «интеллигенция». Запись о походе Стефана Батория Пиотровский сделал на латинском языке. Книги попали в Европу, нашел французский историк, плохонький, и написал, что вот было иго, у меня документ. А документам историки должны верить. Я, правда, не верю. Я естествознанием занимаюсь, я натуралист, я смотрю, как это может быть и может ли? А те поверили. Ну раз так, пожалуйста. При Екатерине наши все время ездили во Францию, они читали по-французски: вот мол, как все было, и поверили, что было «иго». А ведь отсюда берут начало конфликты между приволжскими татарами и крымскими татарами и русскими, между тем в основе всего – мифотворчество вполне реальное, на базе совершенно честной политической игры и дипломатических ухищрений. Так что слишком доверять источникам не надо».

Цитаты получились длинные, однако сократить их нельзя. Когда опровергается сам факт существования на Руси монголо-татарского ига – а надо ли говорить, что это важнейший, поворотный момент всей истории Средневековья, тут не до сокращений. Правда, серьезно спорить с аргументацией уважаемого историка необычайно трудно, невольно скатываешься к хохме или анекдоту. Ну на самом деле: неужели конфликты между приволжскими татарами и крымскими татарами, с одной стороны, и русскими – с другой, начались с того, что умный немец Гейденштейн назвал русских татарами – они (русские) отатарились? Вероятно, чуть большее значение в этих конфликтах могло иметь завоевание волжских и заволжских ханств и царств Иваном Грозным? Как и присоединение Крымского ханства к России в 1783 году, когда хан Шагин-Гирей пошел под руку Екатерины II?

Второе. Можно, конечно, сделать вид, что в исторической науке не существует летописей, ни Ипатьевской, ни Радзивилловской, ни Галицко-Волынской, ни белорусско-литовских. Но ведь это не значит, что их не было на самом деле? Эти летописи, во всяком случае, многие из них, писались задолго до умного немца Гейденштейна, а там про «окаянных» и «поганых» татар (монголов) сказано все достаточно ясно и понятно. И выразительно.

Третье. Для того, чтобы сказать что-то свое, вовсе необязательно выставлять своих оппонентов (Карамзина, Соловьева, Ключевского, Забелина и «иже с ними») в виде школяров-недоучек, которые не умели считать до десяти, а что уж умножение и деление – об этом и говорить нечего. А оно так и получается: все, кто не Л. Гумилев – школяры-недоучки (кроме умного немца Гейденштейна).

Ну, и последнее – пассаж о Беларуси и белорусах. Нет, пассажей вообще-то в статье хватает, взять хотя бы рассуждения о святом Михаиле, убитом в Орде по доносу московского князя Юрия. Русский князь оказался таким подонком, что «настучал» на собрата в Орду татарам, и те, бедолаги, вынуждены были отрезать ему голову. Наши предки, и князья, и крестьяне, только и умели, что доносить, а убийство – мелочь, не стоящая внимания. И как это наши глупые (и подлые) предки не догадались возвести памятники своим избавителям и спасителям татарам! «Золотое кольцо» вокруг Москвы сохранили татары – и никто иной. Неужели историк верит в то, что пишет?

Так вот, о Беларуси. Еще раз напомню цитату: «Поезжайте в Белоруссию и поищите православные церкви. Поищите их на Волыни, впрочем, там, кажется, одна есть. В Галичине ни одной. Простите, но где же были наши противники, которые уничтожали нашу культуру? Я не говорю «на Востоке», потому что Восток большой. Но где: на Волге или на Висле? Факты говорят сами за себя. Как жили белорусы в XIX веке, про это рассказывать не надо, плохо жили, но из Волго-Окского междуречья, из Великоруссии (тогда она называлась Залесская Украина) выросла великая держава, а жили там не так уж и плохо. Как раз во времена «ига»».

Не знаю, откуда уважаемый историк брал свои сведения, однако некоторые из них не то что впечатляют – ошеломляют. «Поезжайте в Белоруссию и поищите православные церкви». Обычный читатель пробежит эту строку глазами и согласится: да, не было в Беларуси православных храмов и нет, и искать их там будут одни дураки. А куда деваться автору, который не только родился в Западной Беларуси, но и крещен был в православной церкви деревни Денисковичи?

К тому времени, когда должен был осуществиться сей конфессиональный акт (крещение), мой батька уже был партийцем, работал маленьким районным начальником, – а многие знают, какое непростое и неслучайное распределение всех больших и малых должностей в районе. Одно дело крестить своего сына крестьянину, совсем другое – партийцу, да еще главному бухгалтеру райпотребсоюза. Нужна была большая стратегия, Во-первых, партийного человека окружали грозные стены устава коммунистической партии, и небо за этими стенами иногда виделось только «в клеточку». Во-вторых, церкви, как и костела, мечети и синагоги, в нашем городке не было. В-третьих, любой шаг любого жителя городка был не то что на виду, – он прослеживался, как движение амебы под микроскопом. Однако следом за мной уже появилась на свет моя младшая сестра, и мать поставила вопрос ребром: либо крестим, либо… Она и сама не знала, что дальше за этим «либо», но на всякий случай грозила.

Тогда батька провел совещание с друзьями-преферансистами. Один из них обеспечил машину, второй подготовил попа в деревне Денисковичи, и операция началась. Рано поутру, еще и не развиднело, нас с сестрой запихнули в кабину груженной лесом машины, отвезли в Денисковичи, там будущие крестные батька с матерью приняли нас на руки и огородами отнесли в церковь. Я был уже большой хлопец, четыре года, оттого запомнил, как батюшка – высоченный, здоровенный, борода как стог сена – обрызгал меня водой, дотронулся до лба крестом и всунул в рот ложечку с божьей кровью. Сладкая, она мне отчего-то не понравилась, я скривился. Крестная треснула меня по лбу, я надулся, но не заплакал, видно, напуганный громадностью храма и ритуалом. Сестру же окунули в купель с головой, она зашлась в плаче, как резаная, и я на всякий случай спрятался за спину крестного. Еще схватят за ноги да головой в корыто… Огромная пятерня крестного накрыла мою стриженую голову, как шапкой: не бойся, хлопец. Батюшка ловко завернул сестру в одеяло, и мы теми же огородами вернулись в хату крестных, где уже ждали веселые мама с батькой. Взрослые выпили, я со своими новыми братьями и сестрами побегал по улице, – крещение состоялось.

Но ведь не секрет, что все записи церковных книг в то время внимательно проверялись, о нашем крещении сразу стало известно, батьку вызвали на бюро райкома. Он, конечно, врал, что жена сама, без его ведома, отвезла детей в Денисковичи и окрестила, он же, как говорится, ни сном, ни духом, – ему объявили строгий выговор с занесением. А я вот до сих пор не знаю, удачно он врал или нет. Некоторых ведь и из партии выгоняли, и с работы…

Одним словом, в середине пятидесятых годов я был окрещен в православном храме в Западной Беларуси, где были, конечно, и костелы, в которых крестились белорусы-католики.

Может, Л. Н. Гумилев, убеждая себя и читателей, что в Беларуси нет православных церквей, имел в виду что-нибудь другое? Может, то, что православных храмов в Беларуси меньше, чем католических? Возьмем «Сбор памятников истории и культуры Беларуси», ту его часть, где описывается Гродненская область. Эта область всегда граничила с польскими землями, она была ядром Черной Руси, и ее памятники, архитектурные и исторические, полнее всего отображают сложный процесс сосуществования двух конфессий на одной земле.

По моим подсчетам, всех православных церквей в Гродненской области около шестидесяти, сюда входят и действующие, и заброшенные храмы, полуразрушенные или частично реставрированные. Скажем несколько слов о самых интересных из них. О Борисоглебской церкви в Гродно, Коложе, я уже говорил, сейчас только напомню, что это памятник древнерусской архитектуры двенадцатого столетия, и сравниться с ним может лишь церковь Покрова на Нерли.

Знаменитая Сынковичская церковь-крепость конца XV – начала XVI века. Толстенные кирпичные стены, по углам мощные башни, узкие окна-бойницы, витые лестницы внутри. Памятник оборонительной архитектуры. Собственно, чтобы кое-что понять, эту церковь обязательно надо увидеть своими глазами. Видно, в XV, XVI и XVII веках нашим предкам никак нельзя было обойтись без храма-крепости, в которой можно было пересидеть и осаду крестоносцев, и отбить татарский набег. Ядра московских орудий, конечно, обошли ее потому, что высокую крышу крепости и маковки четырех угловых башен венчали православные кресты. Историк М. Ткачев считает, что по своим архитектурным достоинствам Сынковичский храм стоит на уровне памятников мирового значения. Построенный на меже двух культур, на меже двух стилей – западного, готического, и восточного, русско-византийского, – храм сейчас нам видится как гениальный образец белорусского зодчества.

Борисоглебская церковь в Новогрудке, построенная в 1519 году на месте древнего храма двенадцатого века, слепленного из известняковых кубов и плинфы. В XIV веке при храме действовал мужской православный монастырь, с 1624 года – женский, с 1628 года – мужской монастырь базильянцев, с 1839 года православная церковь. Сейчас это (после нескольких перестроек) храм ступенчатых очертаний, самые высокие части его – восьмигранные ярусы башен, накрытые шатровыми головками, апсиды немного ниже основного объема, накрыта многосклонной крышей. Памятник архитектуры, в котором сохранились отдельные элементы готики и ренессанса. В этой церкви наиболее ярко воплощена борьба католичества и православия в первой столице Великого княжества Литовского: сначала православный храм, при нем мужской и женский монастыри, затем в XVII веке монастырь базильян, с 1839 года опять православная церковь. Конечно, не так просто осуществлялись эти переходы из одного качества в другое, но останавливаться на них мы не будем. Скажу только, что недалеко от церкви, рядом с замчищем, стоит фарный костел, построенный в 1713–1723 годах на месте заложенного в начале XV века храма. В этом костеле крестился великий Адам Мицкевич. Не правда ли, насколько все близко, и в прямом, и в переносном смысле? Церковь, костел, замок, православие и католичество. Кстати, на территории знаменитого Новогрудского замка стояла церковь XIV века, в которой до 1775 года происходили сессии Трибунала – высшего апелляционного суда Великого княжества Литовского. Разрушена она в XIX веке.

Еще одна церковь-крепость в деревне Мураванка Щучинского района, так называемая Маломожейковская церковь. Построена в 1524 году из камня. До XIX века в церкви были опускные двери. Пластика фасадов базируется на выразительном соединении красных кирпичных стен с оштукатуренными побеленными нишами, проемами окон и бойниц. В центре храма под полом складское помещение для хранения оружия, боеприпасов и церковных ценностей. Памятник оборонительной архитектуры со стилевыми чертами белорусской готики. Храм настолько твердо, надежно и уверенно стоит в окружении старых деревьев, что, кажется, никакие силы не сдвинут его с места. Ждет своего часа церковь-крепость. Неужели еще будут отсиживаться в ней в осаде люди?..

Кстати, необычная, вытянутая вверх форма постройки Маломожейковской церкви (как и Сынковичской) дала основание некоторым исследователям высказать мысль, что образцом для обоих храмов были мусульманские минареты. Но про следы татар на белорусской земле мы скажем чуть ниже. Сейчас же только отметим, что эти храмы, построенные как крепости, много воевали. Например, Маломожейковская церковь держала осаду во время русско-польской войны, была сильно повреждена в 1656 году, а в 1706 году ее обстреляли войска Карла XII, которые шли на Полтаву. Видно, необычный вид церкви испугал бравых канониров, и они схватились за оружие.

Тем не менее величественный храм остался стоять – и пугает наших врагов.

Ну и еще один архитектурный памятник, о котором нельзя не сказать, это ансамбль Жировичского монастыря базильянцев, что на Слонимщине. Основанный в первой половине XVI века, сначала он был деревянным, сгорел в 1635 году. В 1672–1825 годах монастырь отстроен из камня. Успенский собор (1650 г.) заложен как главный храм монастыря. К собору примыкают церкви Покрова Пресвятой Матери Божьей и Рождества Иоанна Предтечи. Собор построен в стиле барокко, после реконструкции (1828 г.) приобрел черты классицизма. Иконостас трехъярусный, деревянный, резной. Выделяется алтарный образ Жировичской Матери Божьей в чеканном серебряном окладе.

Крестовоздвиженская церковь, храм-кальвария, построена в 1769 году из кирпича, памятник архитектуры рококо. Богоявленская церковь, тоже построенная в 1769 году, безбашенный однозальный храм, памятник архитектуры позднего барокко. Кроме того, на территории монастыря были семинария (XVII–XVIII вв.), жилой и хозяйственный корпуса. Весь ансамбль монастыря – памятник архитектуры XVII–XIX веков, в котором соединены черты барокко, рококо, классицизма.

Большая же часть православных храмов в деревнях, местечках, городках и городах Гродненской области поставлена в XVII–XIX веках, некоторые из них действуют, некоторые разрушаются, кое-где используются под склады и хранилища. В архитектуре этих церквей в основном господствуют псевдорусский стиль, стиль позднего классицизма, народного зодчества, изредка неоготики либо модерна. Многие церкви построены из кирпича или бутового камня – Покровская церковь начала XX века в Гродно, Троицкая церковь в Зэльве, которая возведена в XIX веке на фундаменте деревянной церкви 1443 года, кирпичная Троицкая церковь в Мире (построена в 1533–1550 годах), Покровская церковь в деревне Турец Кореличского района (1888 г.). Есть храмы сложной, если не сказать – трагической судьбы. Например, церковь в деревне Гриневичи Свислочского района была построена в 1792 году как костел францисканцев архитектуры позднего барокко, в 1870 году (вскоре после восстания Кастуся Калиновского) она стала православной церковью. Однако нельзя сказать, что это типичное явление, мол, все костелы в XVIII–XIX веках превратились в церкви. Костелов на Гродненщине не меньше, чем церквей, если не больше. Я просто хочу сказать, что на этой земле, пограничье православного и католического миров, издавна стояли рядом костелы и церкви, смотрели друг на друга, может, и с напускным равнодушием, но и без особой вражды. А в Слониме недалеко от монастыря бенедиктинок, монастыря бернардинок, монастыря бернардинцев и современного костела стоит бывшая синагога, построенная в 1642 году. В Ивье, стараясь не замечать высоченные стены монастыря бернардинцев (1600–1833 г.), горделиво протыкает воздух острым шпилем-минаретом деревянная мечеть, построенная в 1884 году.

Кстати, мало кто знает, что первое крупное переселение татарских орд на белорусские земли произошло после разгрома Золотой Орды в 1395 году. Хан Тохтамыш, тот самый, который поджег Москву, привел под руку великого князя Витовта остатки своих войск. С 1396 по 1399 годы Тохтамыш жил в Лидском замке. Витовт хотел использовать его в борьбе против Московского княжества, но битва на Ворскле положила конец и Тохтамышу, и надеждам Витовта. Последний золото-ордынский хан Ахмед нашел пристанище под Щучином. С 1434 по 1443 годы в Лидском замке жил еще один татарский хан-изгнанник – Давлет Хаджи-Гирей, но его судьба намного счастливее судьбы Тохтамыша. С помощью Великого княжества Литовского Давлет Хаджи-Гирей стал ханом перекопских татар, основателем династии ханов Гиреев в Крымском ханстве. А родом он был из-под Троков (Тракая), так сказать – литвин. Так что появление войск хана Бити-Гирея под Новогородком в 1503 году отнюдь не случайность: шел на родину своих предков. Мне своими глазами довелось увидеть грамоту XVI века, в которой даровались шляхетские привилегии нескольким татарам, отличившимся при защите земель Великого княжества Литовского. Кстати, Витовт и другие великие князья охотно принимали к себе орды крымчаков, которые следили за порядком в подвластных этим князьям землях. До сих пор во многих белорусских, литовских и польских городках есть татарские слободки. И как свидетели о татарах-союзниках (даже не союзниках – соотечественниках) стоят сейчас остатки мечетей в Новогрудке, Довбучишках, Ловчанцах.

Здесь самое место вспомнить об определенной толерантности властей Великого княжества Литовского к представителям самых разных конфессий. Возможно, это государство и было самым веротерпимым в Европе. Кроме церквей, костелов, синагог и мечетей на территории княжества действовали чуть ли не все религиозные секты Средневековья, от лютеран и кальвинистов до антитринитариев. И это несмотря на то, что Кревская (1385 г.) и Городельская (1413 г.) унии даровали большие привилегии католикам по сравнению с православными и другими жителями Великого княжества Литовского. Но тем не менее сам великий князь никогда не вмешивался в дела православной церкви: «Также которые будут, литвин, либо лях, крещенные были в Витебске в рускую веру, и кто с того рода и теперь живет, того нам не бурить, права их христианского ни в чем не ломити» (грамота великого князя Александра Казимировича, 1503 г.). В том же Новогородке в середине XVI века был один костел и десять православных церквей.

Сымон Будный, просветитель и религиозный реформатор, напечатавший в 1562 году в Несвиже «Катехизис» на белорусском языке, один из наиболее неукротимых средневековых еретиков, достаточно свободно вел полемику и с русским православным богословом Артемием, и с иезуитскими теологами о бессмертии души. Он активно участвовал в арианских синодах, где высказывал более чем вольные взгляды на светскую власть. Из одного только этого примера видно, какое большое место занимали возрожденческие и реформаторские идеи в социально-политической жизни Великого княжества Литовского. На восточных землях, объединенных Москвой, такого не было. Некоторые историки считают, что единоверие и только оно вывело Московскую Русь в число крупнейших и могущественных держав мира. А Великое княжество Литовские погибло от излишней свободы и веротерпимости. Сильная власть стоит на костях, как с этим не согласиться.

Но вернемся к православным церквям. Из деревянных храмов, вероятно, стоит упомянуть Петропавловскую церковь в деревне Трабы Ивьевского района, построенную в 1784 году. Наибольшей ценностью в ней является резной двухъярусный иконостас, завершенный ажурной резьбой растительного рисунка, в композицию которого включены живописные полотна. Чудесной работой выделяется и иконостас Петропавловской церкви в деревне Валевка Новогрудского района, построенной в XVIII веке из дерева как костел монастыря базильян. В XIX веке костел был переделан в православную церковь. Двухъярусный иконостас в ней декорирован накладной деревянной резьбой с позолотой.

Ну а церковь Александра Невского в деревне Крева Сморгонского района интересна только тем, что возведена она рядом со знаменитым Кревским замком, в котором было заключено соглашение о союзе Великого княжества Литовского с Польшей – Кревская уния 1385 года.

Так что же все-таки имел в виду историк Л. Гумилев, когда писал, что в Беларуси нет православных церквей? Может, то, что в наших церквях мало собственно православной архитектуры, русско-византийской? Что некоторые из них переделаны в церкви из костелов? Или все-таки то, что в восточной части Беларуси церквей значительно меньше, чем в западной? Полистаем «Сбор памятников истории и культуры Беларуси. Витебская область». Православных храмов на Витебщине около шестидесяти (пятьдесят девять, по моим подсчетам), католических почти вдвое меньше – тридцать три. На Гродненщине, как мы помним, православных церквей тоже шестьдесят, но костелов больше в два раза. Так и географически Гродно намного ближе к Польше, чем Витебск, ничего странного.

Я умышленно не касаюсь вопроса о том, сколько храмов (не важно, православных или католических) в данный момент действуют, а сколько нет. Помните известное выражение – «как Мамай прошел»? По нашим землям действительно прошелся нигилистически-атеистический «Мамай». Так вот, новоявленный «Мамай» обрушился на наши храмы лишь недавно, и в его ордах, которые разрушали и уничтожали, принимали участие совсем другие силы: бездуховность, необразованность, равнодушие, глупость. Они, эти силы, сидели почти в каждом человеке, и они почти не имели отношения к конфессиональным спорам. Как и к спасению татарами Золотого пояса вокруг Москвы. А проще говоря: наши предки храмы строили, мы их почти уничтожили. И нечего наводить тень на плетень. Да, внутренний враг победит гораздо скорее внешнего.

После университета я поехал учительствовать, попал в деревню Крайск, стоящую на старинном Долгиновском шляху в двадцати километрах от Плещениц. Рядом с Крайском проходила межа, которая до сих пор еще, незаметно для глаза, делит Беларусь на восточную и западную. Сам Крайск восточный, деревенька Кобылье, при Советах переименованная в Первомайское, западная, а расстояние между ними три километра. Так вот, в Крайске была церковь, в соседнем местечке, западном, стоял костел из красного кирпича. Я пишу «была» и «стоял» несмотря на то, что и церковь, и костел еще существуют как материальные объекты. Чуть ли не сразу после революции церковь перестала быть церковью, с нее сбили крест, скинули со звонницы колокол. Долгое время она стояла никому не нужной, батюшка перебрался в часовню на кладбище, в ней отправлял службу и отпевал покойников. Потом батюшка умер, и вскоре часовню ограбили школьники во главе с физруком. Баба Зося, моя хозяйка, рассказывала, что физрук вывез из часовни на мотоцикле с коляской много старых церковных книг и образов. «А может, и золото какое вывез, кто ведает?» – обязательно добавляла она в конце своего рассказа. Школьники же, подростки, забавлялись тем, что вытаскивали из склепа истлевших покойников и выставляли в окна часовни черепа на палках.

В войну церковь понадобилась для иного. Вокруг Крайска лежали большие леса, из которых на немецкие гарнизоны нападали партизаны. В какой-то день немцы согнали в церковь жителей Крайска, старых и малых, и во имя нового порядка подожгли ее… Кстати, военные повести и романы Ивана Пташникова как раз об этих местах и об этих людях, он родом из-под Крайска.

После войны церковь была перестроена в клуб. Сделали в ней кинозал, отвели помещение под библиотеку, даже нашлось место для биллиардной. Я застал крайскую церковь-клуб уже в непотребном виде. Ободранные стены, дырявый пол, сырая и холодная библиотека, в которой пропадают книги вместе с хозяйкой. Толстые церковные стены еще стоят, но то, что внутри, гниет, истлевает, гибнет. Собственно, уже невозможно этот клуб переделать и назад в церковь.

А костелу в соседнем местечке, можно считать, повезло больше, ну хоть бы в том, что в нем не жгли людей. При поляках, конечно, он стоял величественный и полный, по праздникам в нем шла литургия, и люди, подходя к нему, снимали шапки. Однако после войны и на его воротах повесили амбарный замок, в ограде вокруг него появились сначала небольшие дырки, детские, потом через них стал проходить взрослый человек, и, наконец, в дыры полезли коровы, по одной, а то и стадом. Из стен, конечно, как бы сами собой начали вываливаться кирпичи, из окон потянуло холодом нежилого, на камнях появилась плесень. А еще через несколько лет веранды в домах вокруг костела засияли разноцветным стеклом. Костельные витражи исчезли, зато заиграли под солнцем веранды, и не исключено, что отделывали их те самые дядьки, которые совсем недавно снимали перед костелом шапки.

Еще раз повторюсь: так где же те силы, что уничтожали наши храмы? А они только в нас самих, и нечего искать врагов на востоке или на западе, в Москве или в Риме. Конечно, тотальное одичание само не приходит, оно распускается пышным цветом на подготовленной, хорошо удобренной почве. Сначала отдается приказ о закрытии храма, потом сгоняется с места поп или ксендз – в некоторых случаях можно дождаться и его смерти, люди, к счастью, не вечны, – и тогда загорается стекло на верандах, а из окон часовни глядят на старые шляхи черными глазницами черепа.

Вот и доигрались, что ни цели впереди у людей, ни духовного поиска, о подвиге я уже и не говорю. А новоявленные духовные пастыри зовут в сытный рай, где главнейший Бог – золотой телец. Какой там будет звучать язык? Да все тот же: звон монеты и блеск бриллиантов.

Именно в связи с этим мне хочется задать вопрос: а такие ли они безобидные, игры с историей, с историческими фактами? Судите сами. Опровержение факта существования на Руси монголо-татарского ига приводит к выводу, что вся русская история искажена. Если не было этого самого ига, значит, не было и борьбы против него, не было освобождения, которое шло через подвиг, как ратный, так и духовный (деятельность Дмитрия Донского, с одной стороны, и Сергия Радонежского, с другой). Неправильное представление об образовании Московского государства – очевидно, что его расцвет вытекает не из завоевания независимости в борьбе с Золотой Ордой, а из чего-то другого – приводит к неправильному выводу о роли этого государства в историческом контексте. Если его прошлое – не такое героическое и не такое славное, – то мы ошибаемся в оценке его современного существования и его будущего. Государство с лживой историей достойно только оплевывания, не так ли? Вот и плюют со всех сторон. Палитра обвинений самая разнообразная. Демократы с радикалами, выделившиеся из собственно русского населения, нажимают на имперское мышление власть предержащих (от Ивана Грозного до Брежнева). Национал-демократы из республик, еще большие радикалы, подтверждают этот тезис мыслью, что метрополия всегда угнетала провинцию экономически, духовно и физически. Таким образом, империя как историческая реальность должна исчезнуть, и радикалы всех мастей ей в этом помогут. Определенная часть политических деятелей готова пожертвовать целым поколением людей – только ли одним поколением? – во имя довольно-таки абстрактной идеи гуманистического общества. Вероятно, страну-империю и на самом деле можно загнать в лоно западной цивилизации (а где гарантии, что она гуманистична?), но вот только какой ценой…