Текст книги "Правосудие любой ценой"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Гринчук положил трубку и посмотрел на Братка:

– Что сегодня на завтрак?

– Картошка жареная на сале.

– И все?

– А я больше ничего не умею, – похвастался Браток. – Кроме яичницы, но вы вчера сказали, что если я еще раз приготовлю…

– Ладно, – согласился Гринчук, – пошли завтракать. Заодно и наметим наших планов громадье.

Под картошку и наметили.

Братку выпало идти к участковому.

– И особо подчеркни, что это он отвечает передо мной за то, что творится на его территории. Увеличение патрулей мы выбили? Выбили. Маршруты изменили? Изменили. Патрули получают доплаты за бдительность и четкость? Да и сам он тоже не обделен. Так какого хрена – тут можешь в выражениях не стесняться – какого хрена он не может уследить за этими малолетками. И если он сам не может с ними справиться, то пусть даст нам имена, явки и пароли – сами разберемся. Разберемся ведь?

Браток ответил в том смысле, что да, чего бы и не разобраться.

Михаил ел молча.

Гринчуку приходилось прилагать усилия, чтобы не смотреть в его сторону.

Оговорив с Братком его задачу, Гринчук, наконец, обернулся к Михаилу.

– Миша, ты займись младшим Махмутовым. Поговори с их семейным начальником охраны. На родителей пока не выходи, бестолку. Мама без ума от своего сына, а папа без ума от рождения. Придется работать непосредственно с зажравшимся мальчиком. Одно радует, вроде в охране у них нормальные ребята.

– Я понял, Юрий Иванович, – спокойно сказал Михаил. – Сейчас созвонюсь с Виталиком и назначу встречу.

– Хорошо, – Гринчук посмотрел на Братка.

Тот налил себе чаю и явно собирался предаться неторопливому чаепитию.

– Ты еще здесь? – спросил Гринчук.

– А что?

– А уже вижу тебя стремительно летящим к гражданину участковому. И чем стремительнее ты к нему полетишь, тем лучше.

– А…

– А чай попьешь, когда вернешься. И посуду помоешь.

– Жена вам пусть моет, – буркнул Браток. – Всю квартиру коньяком провоняли. Попойку вчера устроили?

– Разговорчики, – напомнил Гринчук.

– Уже пошел, – вздохнул Браток и вышел из квартиры.

– Такие вот дела, – неопределенно протянул Гринчук.

– Я помою посуду, – предложил Михаил.

– Сиди, я с тобой поговорить хотел.

– Хорошо.

Михаил отодвинул пустую тарелку и приготовился слушать.

– Миша, – Гринчук потер мочку уха. – По вчерашнему делу…

– У меня все нормально, – сказал Михаил. – Я вам уже говорил. Просто я…

– Я помню. Тебе не нравится убивать. Это я понимаю. Я и сам вчера, честно говоря, наверное, имел бледный вид и форму чемодана с двумя замками, – Гринчук даже смог улыбнуться, хотя для этого пришлось постараться.

Гринчуку даже послышался скрип собственно кожи, ставшей вдруг жесткой, словно куртка на морозе.

– Ты все хорошо помнишь, что вчера произошло?

– Да.

* * *

– Я все хорошо помню, – уверенно сказал старший лейтенант Горкин.

– Гринчук разговаривал со всеми тремя?

– Нет, – Горкин чуть прикрыл глаза, вспоминая. – Он говорил с двумя…

– С кем именно? – быстро спросил хозяин кабинета и подвинул старшему лейтенанту три фотографии.

Горкин внимательно посмотрел, потом аккуратно отодвинул пальцем две из них:

– Вот с этими.

– С Грыжей и Яриком… – удовлетворенно произнес хозяин кабинета и посмотрел на своего коллегу, сидевшего в углу.

Тот кивнул с самым удовлетворенным видом.

– И Гринчук сказал, что хочет стрелять в Грыжу и Ярика?

– Ну, он вроде как шутил…

– Дословно – потребовал хозяин кабинета.

– Что-то вроде, мы решаем расходиться со стрельбой или без, – сказал Горкин.

– Или без… – хозяин кабинета писал старательно, даже высовывая иногда кончик языка.

Похоже, ему очень нравилось все происходящее.

– Ознакомьтесь, – закончив писать, протянул он листок бумаги Горкину. – И подпишите. Болтать об этом не стоит. Вам все понятно?

* * *

– Ты все понял? – уточнил еще раз Гринчук.

– Да, – чуть улыбнулся Михаил.

– Тогда – поехали, – сказал Гринчук. – Ты не заметил, что двое охранников на въезде убиты.

– Да, извините.

– А потом? Ты подъехал к бильярдной…

– Я подъехал к бильярдной, вышел из машины. Водитель, убитый охранник возле крыльца. Вооруженный человек на крыльце. Дверцы в их машине открыты. Две дверцы. Значит, одни из стрелков уже в клубе. Я послал вам вызов и открыл огонь на поражение. Все.

– А потом ты проверил, как там у меня дела и вышел на улицу. Приходил в себя. Все? Больше ничего?

– Все.

– Ты помнишь, как я подходил к машине киллеров?

– Д-да, – несколько неуверенно ответил Михаил.

– Ты стоишь возле крыльца, а я иду к машине. Потом возвращаюсь к клубу и снова иду к машине. И лезу вовнутрь. Помнишь?

– Кажется…

– Миша, ты помнишь или нет?

– Вы подошли к машине… Наверное… Да. Подошли. – Растерянность в голосе Михаила зазвучала явственнее.

Гринчук даже почувствовал, как по спине поползли мурашки. Он как-то не привык, что Михаил может говорить вот так – неуверенно и жалко.

– Миша, – Гринчук старался говорить ровно и спокойно. – Почему ты стрелял в водителя?

– Явная угроза. Его нельзя было оставлять в тылу. Я не мог пройти к дому, пока он простреливал подходы. А в доме были вы…

– Миша, – тихо сказал Гринчук, – водитель в тот момент был не вооружен. Ты это знаешь? У него не было в руке оружия. Оно было в кобуре.

– Я… – сказал Михаил. – Я не помню. Я не помню.

– Спокойно, Миша, – тихо сказал Гринчук. – Тебя никто ни в чем не упрекает. Ты поступил правильно. Либо ты убирал водителя, либо он – тебя.

– Я не помню, – еле слышно сказал Михаил. – И вы…

– Я решил эту проблему, – кивнул Гринчук. – Дело не в этом.

– Я понимаю, – сказал Михаил. – Дело в том, что я сам могу не понять, когда сорвусь. Я это могу не почувствовать. И, может, я уже потихоньку начинаю…

– Что ты чувствуешь? – спросил Гринчук. – Что именно? Ты же помнишь, как это было с тобой в первый раз?

– В самый первый? Не помню. Какие-то тени и голоса. А вот когда со мной это случилось прошлым летом… – Михаил задумался. – Наверное, тоже не помню. Взрыв, я попытался уйти, и меня ударило металлической бочкой. Потерял сознание. А потом…

Голос его стал каким-то механическим, безжизненным

– Все было очень логично и естественно. Мне не нужно было задумываться – решения появлялись как бы сами собой. Возникала проблема – и появлялось решение. И я слышал голос. И это голос говорил, что мне нужно делать. И я делал. Трудно объяснить, но я не чувствовал себя связанным. Голос ставил задачу, а я сам, совершенно свободно и сознательно придумывал, как это осуществить… Мне потом объяснил Полковник, что это была подсознательная программа выживания. И он мне объяснил, что у меня не было шансов ей противостоять. И все-таки я смог продержаться довольно долго. Пока меня не нашли… Но я ведь сейчас не слышу голосов! Я совершенно свободен! И я понимаю, что говорю, что делаю и зачем это делаю… Понимаю… – Миша говорил все тише и тише. – Я и тогда понимал. И ощущал себя свободным…

Миша замолчал.

Гринчук тоже молчал.

– Вы думаете, это срыв? Или я иду к нему? – спросил, наконец, Михаил.

– Не знаю. Все это выглядит немного иначе. Если бы тебя снова бросило в боевой режим, то ты обязательно заметил бы, что двое в «тойоте» – мертвы. И ты помнил бы, что у водителя нет оружия. И ты сам бы с этим разобрался. Похоже, ты наоборот – потерял часть своей программы. Нет?

Пауза..

– Я говорил с Полковником – он не видит в этом ничего особо опасного.

– А вы?

– А я… Я хочу, чтобы ты мне помог. Просто следи за собой. Оценивай каждый свой поступок. И если только покажется тебе, что… Ну, если почувствуешь себя как-то не так – немедленно скажи мне. Может быть – я напрасно перестраховываюсь и пугаю тебя. Даже скорее всего. Но мы должны быть вместе. Я уже предупредил Полковника, что сверну все дела и займусь твоим прошлым. Должны были остаться следы. Следы всегда остаются. И люди всегда остаются. Да?

– Да, – неуверенно ответил Михаил.

– Держись, Миша. Я не хотел тебе это говорить, но ты мне нужен как союзник. Мы тебя не сдадим. И…

Гринчук вдруг замолчал. Это слишком похоже на чудо. На совпадение. Но все-таки… если вдруг… если отбросить мысли о колдунах и оборотнях…

– Ладно, Миша, пока – все. Как себя чувствуешь?

– Не знаю, – сказал Михаил.

– Давай, приходи в себя, – Гринчук хлопнул его по плечу. – Мне в голову пришла классная мысль. И если это правда – мы можем в ближайшее время выйти на след твоей программы.

Михаил улыбнулся.

– Не веришь?

– Верю, – уже веселее ответил Михаил. – Вы внушаете доверие, Юрий Иванович.

– Вот то же самое мне говорили многие женщины, которых я бросил, и некоторые мужчины, которых я посадил.

Гринчук хлопнул Михаила по плечу:

– Давай, Миша, за работу.

После ухода Михаила, Гринчук вымыл посуду. Подумал и вымыл полы во всей квартире. Застелил постель. Чуть было не принялся за мытье окон, но вовремя опомнился. Слишком хорошо – это уже не хорошо, напомнил себе Гринчук. К тому же, работа есть работа. И наркоту кто-то снова стал поставлять нашим любимым новым дворянам.

Ничего, сказал себе Гринчук. Это мы быстро. Это мы одной левой.

Быстро, однако, не получилось.

Вначале нынешний начальник Службы безопасности и заодно директор охранного агентства «Булат» Егор Баев напрочь отказывался верить, что его ребята что-то проморгали. Отношения у Баева с Гринчуком были своеобразными, Баев помнил, как всего три месяца назад Гринчук отправил его в больницу со сломанной челюстью. Челюсть зажила, но неприятный осадок на душе остался.

Даже если Баев сам себе честно признавался, что Гринчук в той ситуации другого выхода не имел.

Помнил о той январской разборке и Гринчук. И даже испытывал некое чувство, похожее на вину. Поэтому отстаивал свою правоту хоть и решительно, но без излишнего нажима.

В конце концов Баев согласился, что да, что может быть, что даже если Гринчук не прав, то проверить все-таки стоит. Хотя бы для тренировки.

И профилактики, через час добавил про себя Баев, когда у одного из уборщиков в Большом доме был обнаружен пакетик с характерными белыми таблетками.

Уборщика взяли в оборот. Гринчук не вмешивался, предоставляя Баеву возможность реабилитироваться в собственных глазах. Уборщик раскололся почти сразу, указал, где находится его тайник, из которого извлекли еще один пакет, но чуть большего размера.

Уборщик даже сообщил имена своих покупателей. Всех троих.

Баев отдал приказ следить за ними неотступно. Тут его полномочия заканчивались. В личные покои элиты общества мог входить только Гринчук со своими подчиненными.

– Кофе? – предложил Баев, когда уборщика увели.

– Большую чашку с двойным сахаром, – сказал Гринчук, поудобнее устраиваясь в кресле.

Секретарша Баева выполнила заказ и вышла.

– Добавить коньяку? – предложил Баев.

– На работе не пью, – ответил Гринчук. – И ты, кстати, Егор, не особо настраивайся на выпивку и расслабление. Мы только начали.

– Ну что еще?

– В общем, ничего, – улыбнулся Гринчук очень вежливо, – но по моим сведениям, у нас проблема не с таблетками, а с более сильной дурью. И как она попадает к нашим благородным и богатым клиентам – вот это загадка, достойная таких профессионалов, как ты.

– И откуда у тебя такая информация? – поинтересовался Баев.

Гринчук снова улыбнулся, на этот раз – загадочно. Информация пришла к нему от врача, который обследовал сына одного из самых уважаемых в обществе людей. Официальная версия гласила, что мальчик схлопотал какую-то экзотическую инфекцию, а на самом деле это была самая обыкновенная передозировка. Но свои источники Гринчук никогда не сдавал.

Поэтому ограничился загадочной улыбкой и многозначительной фразой:

– Ты не спрашивай, по ком звонит стукач. Он звонит по тебе.

– И как прикажешь искать? – Баев был профессионалом, и профессиональная скрытность собеседника его не обидела.

– Сам думай. Увеличь количество камер слежения, нажми на обслугу, подставь пару шалав или торговцев. Что мне тебя, учить, что ли?

– Камеры слежения… В сортиры мне их что ли ставить? По всему дому?

– Прекрасная идея, – показал большой палец Гринчук.

– И смотреть, как они там слабятся? – на лице Баева появилась брезгливая гримаса.

– Как знаешь, – сказал Гринчук. – Я вот в клубе «Кентавр» поставил.

– Кто у тебя в «Кентавре», кстати, отвечает за безопасность?

– Есть у меня братья Кошкины. Очень исполнительные и молчаливые ребята.

– Слышал. У них один мозг на двоих. И тот – дефективный.

Лицо Гринчука стало серьезным. Он поманил пальцем к себе Баева.

– Что? – наклонился тот.

– Челюсть зажила? – спросил Гринчук.

Баев скрипнул зубами.

– Радуйся, что у меня на сегодня исчерпан лимит приключений. И еще радуйся, что тебя не слышал Михаил, или Браток, или баба Ира… Иначе челюсть бы тебе не собрать до следующего Нового года.

– Да пошел ты! – вспыхнул Баев.

– Уже в пути, – усмехнулся Гринчук. – Ищи, Баев. Если я что-то накопаю – сообщу. Но и ты не молчи.

* * *

Вот и день прошел, подумал Гринчук, усаживаясь в «джип». И ничего толком не сделал. Хорошо еще, что ребята не звонили – это значило, что все у них складывается нормально. Гринчук включил рацию на милицейскую волну. Обычный треп. Текучка.

Гринчук посмотрел на часы. Что-то он еще собирался сделать. Что?

Зазвонил мобильник.

Мила, спохватился Гринчук, он обещал посмотреть на ее нового парня и высказать свое мнение. Но звонила не Мила. Номер высветился незнакомый.

– Да, – сказал Гринчук.

– Юрий Иванович? – спросил незнакомый мужской голос.

– Да, – подтвердил Гринчук.

– Ваш телефон мне дал наш общий знакомый… – голос сделал паузу. – тот, которого вы сегодня утром били.

Гринчук закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Да.

– Нам нужно встретиться, – сказал голос. – Вы сами назначите место встречи?

Гринчук огляделся по сторонам. Начинало смеркаться. Фонари уже включились. И едущие автомобили также включили фары.

– Обязательно сегодня? – спросил Гринчук.

– Да, и как можно быстрее, – сказал голос.

И прозвучало это без нажима, но очень серьезно.

Гринчук задумался.

Идеальным местом был «Клуб», но этот серьезный знакомый отца Варфоломея мог туда не поехать. Гринчук на его месте точно не поехал бы.

– Если мы поговорим у меня в машине? – спросил Гринчук.

– Где мы встретимся?

– Через сколько минут вы можете оказаться, скажем, возле Центрального универмага? – спросил Гринчук.

– Минут через пятнадцать.

– Я приторможу на спуске, у меня «джип», номер…

– Я знаю, – сказал голос.

– Тогда – до встречи, – сказал Гринчук.

Замечательно, подумал Гринчук. Сказочно, просто волшебно. Сейчас у нас состоится разговор… С кем? С главным специалистом по нечистой силе, оборотням и экзерсизму…

Гринчук посмотрел на часы, потом на сияющий огнями через дорогу напротив Центральный универмаг. Будем считать, что я уже подъехал и жду, сказал себе Гринчук.

И у меня есть время подумать ту мысль, которая родилась во время разговора с Михаилом.

Подменили, сказал Атаман.

А если нет? Если это действительно следы той проклятой программы? Три недели был Мастер на курорте. Три недели. Хватит этого времени для обработки или нет?

Нужно будет поинтересоваться у Полковника.

В дверцу постучали.

Гринчук опустил стекло и обнаружил, что на улице моросит дождь.

Возле машины стоял мужчина лет пятидесяти, без особых примет, одетый добротно, но неброско.

– Юрий Иванович? – спросил мужчина.

– Присаживайтесь.

Мужчина сел на переднее сидение.

– Меня зовут, – мужчина сделал еле заметную паузу, – Илья Ильич.

– Например, – в тон ему подхватил Гринчук. – Сегодня. Именно такое имя вы предпочитаете носить в это время суток.

– Нечто вроде этого. Это нам может помешать?

– Вам? – спросил Гринчук. – Мне, честно говоря, без разницы. И не нужно было придумывать такие изыски. Назвались бы просто Тузиком. Ма-а-леньким таким тузом. Вы же и вправду небольшой туз? Я правильно понял?

– Правильно, – спокойно улыбнулся Илья Ильич. – Но Тузик бы не подошел. Предпочитаю называть собеседника по имени-отчеству. Понимаете, очень трудно послать на хрен человека по имени-отчеству. А не пошли бы вы, Илья Ильич! Или там, например, вы грубая и невежливая скотина, Юрий Иванович.

– Пять баллов! – засмеялся Гринчук.

Дождь усилился, теперь явственно стал слышен стук капель по крыше.

– Мне позвонил отец Варфоломей, – сказал Илья Ильич. – Он был очень обеспокоен, и я, когда выслушал его рассказ, то разделил эту обеспокоенность.

В кармане у Гринчук подал голос мобильник. Гринчук, не глядя, выключил его и бросил на заднее сидение.

– Я весь внимание, – сказал Гринчук.

История началась год назад. Священник одной из городских церквей вдруг покончил жизнь самоубийством. Ситуация сложилась щекотливая. Уважаемый всеми человек, пользующийся авторитетом, к мнению которого прислушивались многие, вдруг перерезал себе вены.

В записке причин самоубийства не было, была только просьба простить.

Дело замяли. Было решено сообщить всем, что это было убийство с целью ограбления.

В этом месте рассказа Гринчук подобрался. Эту историю он помнил. И помнил, что в народной молве ограбление быстро превратилось, почему-то, в происки сатанистов. И милицейского начальство по этому поводу ориентировало личный состав. Под горячую руку даже прижали какую-то совсем уж доморощенную секту, время от времени устраивавшую пикники на кладбище. Продолжения история не имела. Так, во всяком случае, думал Гринчук. Тогда думал.

На самом деле, продолжение было.

Поскольку официальное расследование пошло по пути поиска кровожадный сатанистов, у церкви оставался только неофициальный путь. Никто, естественно, не поверил, что священник совершил такой грех просто так, поддавшись минутной слабости.

Некая структура… Илья Ильич на секунду замялся, словно подбирая нужное слово, назвал ее Стражей. Гринчук чуть не присвистнул. Похоже, церковь действительно имела свою собственную службу безопасности. Невнятные слухи, которые время от времени всплывали в среде оперов, имели, оказывается, под собой основание.

Стража предприняла расследование.

Оказалось, что еще за пару недель до самоубийства, окружающие заметили изменения в характере священника. Не придали этому значения. Стража этому значение придала, изучила, насколько это было возможно, последний год жизни священника.

Все было нормально, как обычно. В городе священник жил размеренной и спокойной жизнью, новые знакомые у него появлялись редко. Единственный период, когда со священником что-то могло произойти, была его поездка на Юг.

Стража отправила несколько человек, чтобы проследить весь маршрут. В том числе – монастырь недалеко от Приморска.

Ничего. Совершенно. Священник путешествовал весной, народу было мало, так что отслеживать его путь было просто. Тем более что, во всех городах он останавливался у местных священников. Поездка была не то, чтобы инспекционной, но где-то ознакомительной. Вернувшись, священник написал отчет. А через месяц перерезал себе вены.

Стража зашла в тупик. И тут один из ее сотрудников… Гринчуку почему-то показалось, что это был именно Илья Ильич, пришла в голову идея – обратиться к смежникам.

Сам он в Стражу пришел после работы в официальных структурах, у него остались контакты, и грех было ими не воспользоваться.

Этого сотрудника интересовало, не происходило ли в последнее время с видными людьми города чего-нибудь странного. Очень странного.

Приятель информацией поделился. Оказалось, что прошлым летом один из местных предпринимателей также покончил с собой. И также не оставил никакого объяснения. И также незадолго перед смертью ездил на Юг. Ездил на своей собственной машине, останавливался в трех городах. Два из которых входили в маршрут священника. И один из которых назывался Приморском.

Сопоставив свои информации, коллеги решили, что лучше всего с этим справится официальная структура. Приятель сотрудника Стражи подготовил докладную своему начальству, начальство, как это ни странно, на записку отреагировало быстро, и во все три города были специальные группы.

Судя по докладам, все прошло нормально. Абсолютно нормально. Местное начальство всячески старалось понравиться приезжим проверяющим, был даже отмечен факт попытки дачи взятки. Не из-за того, что было вскрыто нечто страшное, а так, из чисто профилактических соображений.

На Юге ничего подозрительного обнаружено не было, а вот дома нашли еще один странный, чтобы не сказать больше, случай.

В Приморск ездил один предприниматель со своей любовницей. Приятно отдохнув десять дней, они забрали из гостиницы вещи и сели в заказанное такси. Без проблем проехали сто двадцать километров до железнодорожного вокзала. Твердо доказано, что оба сели в поезд. Были найдены свидетели, которые видели их и в купе, и в вагоне-ресторане. Все это подтвердила проводница и даже водитель такси, которого они наняли уже в родном городе.

Любовница вышла из такси метрах в ста от своего дома. Предприниматель – метрах в пятидесяти. До своих квартир оба не добрались. Они словно испарились, растаяли в воздухе, сгорели без следа.

Гринчук недоверчиво покачал головой. Все это слишком было похоже на бред. Или на фильм ужасов. На правду это походило меньше всего.

Разгадку искали, искали, искали, а потом прекратили.

В конце концов, могли же произойти и несчастные случаи. Маленькая вероятность, но тем не менее…

– Три недели… – протянул задумчиво Гринчук. – Вы как полагаете, за три недели можно человека обработать? Изменить, загипнотизировать… Ну, сделать то, что сделали с Мастером.

Илья Ильич не ответил.

Дождь разгулялся во всю, лобовое стекло заливали струйки воды, огни проезжавший мимо машин дробились в каплях, рождая недолговечные радуги.

– И что решил тот самый сотрудник Стражи? – спросил Гринчук.

– Сотрудник Стражи ничего так и не придумал. Он сунулся к своему начальству, заикнулся о возможной организации, о заговоре, но его слушать не стали.

– А я сразу подумал о нечистой силе, – сказал Гринчук. – Правда, странно? Церковь о заговоре, а мент – о нечистой силе.

Илья Ильич улыбнулся.

– Церковь была всегда самым серьезным критиком чудес, молодой человек. Мы слишком верим в Бога, чтобы полагаться на веру в чудесах. Человек слаб и хочет чудес. Даже страшных. Понимаете?

– Нет, – честно признался Гринчук.

– Доказать существование Бога – нельзя. В него нужно верить. И существование дьявола нельзя доказать – в него тоже нужно верить. Чудес жаждут неверящие и усомнившиеся. Помните, как в Евангелии? Фома не стал требовать чуда в доказательство Воскрешения. Он вложил персты в раны.

– Наш человек, – сказал Гринчук.

Илья Ильич засмеялся.

– А теперь – зачем вы со мной связались? – спросил Гринчук.

Дождь колотил в крышу, словно стараясь ее пробить. В далеко что-то пророкотало, Гринчук прислушался, но так и не разобрал – кто-то уронил нечто круглое и тяжелое, или это ранняя гроза.

– Два момента. Меня к вам привели два момента, – серьезно сказал Илья Ильич. – Первый. Что бы там ни было в Приморске – нечистая сила, или тайная организация – оно растет. Ваш Мастер не только съездил сам, но и пытался отправить туда Атамана. Я не могу себе представить, что именно происходит там с людьми. Я не могу себе представить, как за три недели можно так изменить человека, как это произошло с Мастером. Имейте, кстати, ввиду, что тот самый предприниматель, который покончил с собой, в Приморске был всего неделю. Священник – пять дней.

– Это первый момент, – сказал Гринчук. – А второй?

– Мне запретили заниматься этим делом. А моего коллегу из органов, перевели на другое место службы. За границу.

Ты думаешь, мало ваших у него на зарплате, спросил Атаман.

Гринчук вздрогнул и прислушался. Снова зарокотало. И на этот раз – ближе.

– Вы полагаете, что…

– Я ничего нет полагаю. Я не верю в чудеса. Я умею только вкладывать персты в раны.

– Ну, так и вложили бы.

– Я попытался, – грустно улыбнулся Илья Ильич. – Бросил все и поехал в тот район.

– И что?

– Я ничего не нашел. Ничего. А я ведь профессионал. И поверьте, не плохой профессионал. Обычные города. Обычные люди.

– В одиночку это все равно трудно выяснить.

– Я был не один. Со мной поехал человек, которому я доверял полностью. Мы практически все время были вместе. Мы обнаружили в Приморске совершенно дебильную Школу сатанизма, во главе с мелким жуликом. Мы наткнулись в Курортном на канал переправки несовершеннолетних детей за границу. Кроме этого – масса самых разных людей и людишек, колдунов и магов, живущих на людских глупости и страхах. Обычный для курортов набор жуликов и уголовников. Но ничего, что могло бы указать на существование организации или гнезда нечисти.

– А сатанисты…

– Ерунда. Все, что мы нашли – ерунда, поверьте. Но больше я туда не поеду…

– Почему так?

– По дороге назад мой спутник, человек которого я очень хорошо знал, которому полностью доверял, попытался меня убить.

Громыхнуло над машиной совершенно явственно.

– Веселые вы рассказываете истории, Илья Ильич.

– Какие есть.

– И вы хотите, чтобы туда поперся я? – спросил Гринчук.

Илья Ильич промолчал.

Капли воды вспыхивали на лобовом стекле, как хрустальные. За стеклами машины двигались какие-то тени, что-то выстукивал дождь. Там, за стеклами, не было людей, не было города, не было ничего. Были только копошащиеся тени, сумрачные сгустки чего-то непонятного и оттого страшного.

– О чем вы задумались? – спросил Илья Ильич.

– Или организация, – сказал Гринчук, – или нечистая сила. Так себе набор вариантов, если честно.

– Предложите свой.

– Не хочу, – покачал головой Гринчук. – Нет смысла. И в том, и в другом случае – нет смысла дергаться. Похоже, я еще легко отделался. И у меня еще есть время соскочить с поезда. Вернее, не садится на него вовсе. Спасибо за предупреждение.

Гринчук потер мочку уха.

– И все-таки вы о чем-то задумались. Очень характерный жест.

– Я подумал об иллюзиях, – задумчиво сказал Гринчук. – Знаете, обманчивые такие.

Гринчук показал на тень от ветки, скользящую по лобовому стеклу.

– Кажется, что это здоровенная палка. А на самом деле – тоненькая веточка. Просто она расположена близко к фонарю.

– Не совсем понял, – сказал Илья Ильич.

– Когда я только пришел в органы, мой тогдашний шеф в первый же день моей работы рассказал одну поучительную историю. Пригород. Вечер, но еще довольно светло. По улице идет милиционер. Вдруг – крик, и от дома бежит окровавленная женщина. А за ней – крупный мужчина, тоже залитый кровью, но с ножом в руке. Большой такой нож. И с лезвия у него капает кровь. Милиционер очень подробно все рассмотрел – расстояние небольшое и еще довольно светло. И мужчина с ножом уже почти догнал окровавленную женщину.

Над машиной снова грохнуло.

– Ранняя в этом году гроза, – сказал Гринчук.

– И что дальше? – спросил Илья Ильич.

– После грозы?

– После ножа с кровью.

– А! Милиционер достал табельное оружие, прицелился и выстрелил. Удачно так, мужику прямо в голову. Спас женщине жизнь. Потом оказалось, что кабанчика они резали, мужчина тот и женщина. Женщина держала, а мужик резал. Только нож скользнул, кабанчик вырвался и побежал. За ним женщина, за ней – мужчина. А милиционер кабанчика не заметил.

И полыхнула, наконец, молния. Ярко вспыхнули все капельки на стеклах «джипа». И сразу за молнией громыхнуло. Истерически заголосили включившиеся сигнализации стоявших вдоль дороги машин.

– Кабанчика потом дорезали, мента оправдали, но мужику это уже было все равно.

– Как я понял, – сказал Илья Ильич, – в Приморск вы ехать не собираетесь.

Гринчук развел руками.

– Вот, собственно, об этом меня и просил отец Варфоломей, – удовлетворенно произнес Илья Ильич. – Разрешите откланяться.

Не подавая руки, Илья Ильич вышел из машины.

Гром пророкотал снова, но уже издалека.

– Иллюзия, – сказал Гринчук и включил дворники. – Иллюзия. И почему я в них не верю?