Текст книги "Дело Ханссена. «Кроты» в США"

Автор книги: Александр Колпакиди

Соавторы: Дмитрий Прохоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Как сотрудник военной разведки США, Трофимофф имел доступ ко многим совершенно секретным документам. Так, он передавал (чаще всего через своего связника Иринея) своим операторам Анатолию Кирееву, Виктору Чернышеву и Юрию Лысову наиболее важную информацию, полученную в ходе допросов советских перебежчиков. Благодаря этому в Москве получили уникальную возможность отлеживать, какие именно сведения уходят за рубеж вместе с эмигрантами из Советского Союза и стран народной демократии, уточнить степень осведомленности американской разведки об оперативных планах Советской Армии и армий стран Варшавского Договора, а также установить круг вопросов, которыми интересовались спецслужбы США и их союзников. Кроме того, при помощи Трофимофф советская разведка получила возможность внедрять в западные спецслужбы агентов– двойников. В Москве чрезвычайно высоко ценили Трофимофф. Так, за все время своей работы на КГБ он получил более 250 тыс. долларов, а в 70-х годах был награжден орденом Красного Знамени за «особую отвагу, самопожертвование… в защите социалистической Родины».

В 1987 году Трофимофф вышел в отставку в звании полковника и продолжил работать в Центре дознаний уже как гражданский специалист. А в декабре 1994 года он и Ириней были арестованы немецкой контрразведкой по обвинению в шпионаже. Причина провала Трофимофф до конца неизвестна. В принципе его могли выдать сотрудники ПГУ КГБ, работавшие в Германии и ставшие предателями. Это Геннадий Варенник, завербованный ЦРУ в Бонне марте 1987 года, и Владимир Фоменко, работавший в Мюнхене под прикрытием должности вице-консула и попросивший в октябре 1991 года политического убежища у германских властей. Но, скорее всего, о работе Трофимофф на советскую разведку в ФРГ узнали из мемуаров Калугина, вышедших на Западе в 1994 году, где на странице 198 он пишет о неком настоятеле прихода из Мюнхена и его друге из американской военной разведки, являвшихся агентами КГБ.

Впрочем, дело о шпионаже Трофимофф и Иренея очень скоро развалилось, поскольку в ФРГ для таких преступлений действует пятилетний срок давности, а никаких доказательств, что арестованные занимались шпионской деятельностью последние пяти лет у следствия не было. Что же касается денег, которые Ириней якобы передал Трофимофф, то оба заявили, что это частный долг. В результате арестованных освободили ввиду отсутствия каких-либо улик.

Оказавшись на свободе, Трофимофф немедленно уволился со службы и вернулся в США. Вместе с женой Ютой он поселился в городе Мельбурне во Флориде и зажил там обычной жизнью пенсионера. Позднее соседи отзывались о нем как об очаровательном человеке, азартном теннисисте и страстном садоводе. Получая обычную военную пенсию (5300 долларов в месяц), Трофимофф часть дня работал либо в парикмахерской, либо упаковщком в местном супермаркете, где коллеги дали ему прозвище «Джордж-немец». Впрочем, работал он не из-за мелкой корысти, а для того, чтобы не сидеть без дела.

Однако в ФБР не забыли о процессе 1994 года, поскольку в США, как уже говорилось, нет срока давности по делам о шпионаже. Но так как отец Ириней в 1999 году умер в Мюнхене, агенты Бюро стали разрабатывать одного Трофимофф. В июне 2000 года агент ФБР посетил Трофимофф и, представившись связным российской разведки, предложил продолжить сотрудничество и сообщить о тех секретах, которые отставной полковник мог еще помнить. По непонятным причинам Трофимофф согласился. Объяснить это довольно трудно, поскольку вряд ли он не мог не знать о судьбе бывшего сотрудника АНБ Роберта Липки, который в 1996 году был арестован в результате такой же провокации со стороны ФБР. Очередная встреча Трофимофф с «русским разведчиком» состоялась 14 июня в городе Тампа в одном из номеров отеля «Хилтон». Их разговор записали на пленку, после чего Трофимофф был арестован и доставлен в федеральный суд, где ему предъявили обвинение в шпионаже. И поскольку судья отказал ему в освобождении под залог, он был препровожден в тюремную камеру.

Судебный процесс над Трофимофф начался 20 июня 2000 года. В 13– страничном обвинительном заключении говорилось, что он в 1969 году был завербован Иринеем для работы на КГБ. Встречаясь с сотрудниками КГБ, обвиняемый передавал им секретную информацию, за что получил в общей сложности около 250 тысяч долларов. Заместитель федерального прокурора США Лора Ингерсолл, представлявшая на процессе обвинение, охарактеризовала деятельность Трофимофф как нанесшую огромной ущерб национальной безопасности Соединенных Штатов и потребовала для него пожизненного заключения. При этом она заявила: «Он не какой-то случайный шпион, он – совершенный, идеальный агент, каких еще не было».

Сам же Трофимофф в ответ на предъявленные обвинения заявил, что историю о своей шпионской деятельности, которая была записана на пленку агентами ФБР, он выдумал. При этом он особо подчеркнул, что он рассказывал о якобы переданных им секретных документах, встречах с советскими разведчиками, награждении орденом Красного Знамени только для того, чтобы произвести соответствующее впечатление. «Вся эта история была основана на нужде в деньгах, – сказал он судье. – Я стыжусь ее».

После того как Трофимофф отказался признать себя виновным, процесс над ним принял затяжной характер. Все это время в Москве опасались проживающего в США Калугина, и, как оказалось, не напрасно. Как уже было сказано, после ареста Ханссена администрация Буша-младшего решила использовать дело Трофимофф в своих целях. В результате 5 июня 2001 года судебный процесс над Трофимофф возобновился, а через несколько дней в зале суда появился главный свидетель обвинения – Калугин. Поклявшись говорить исключительно правду, он заявил, что, будучи начальником управления «К» ПГУ, в 70-х годах проводил многочасовые беседы с Трофимофф в Вене и передал ему 90 тысяч долларов. При этом Калугин утверждал, что Лубянка «считала этого американца ценным агентом и получала от него важную информацию».

Разумеется, после этого заявления Калугина участь Трофимофф была решена, и 19 июня 2001 года жюри присяжных вынесло ему обвинительный вердикт. Окончательный приговор Трофимофф будет вынесен 27 сентября, и, скорее всего, это будет пожизненное тюремное заключение.

Выступление Калугина в американском суде в качестве свидетеля по делу Трофимофф шокировало даже убежденных российских сторонников демократии по западному образцу. Так, известная московская журналистка Наталья Геворкян, много писавшая о советских спецслужбах вообще и о Калугине в частности, 20 июня поместила в Интернете статью под заголовком «Контрольный выстрел генерала Калугина». Пытаясь сохранить видимость объективности и утверждая, что она Калугину не судья, Геворкян в то же время пишет:

«Есть вещи, которые делать западло. Некоторая общая безнравственность предполагает все же какие-то этические нормы… Меня как журналиста совершенно не коробило, когда Калугин распоряжался тайнами ведомства, порциями вынося сор из избы. Я понимала, что таким образом он распорядился своей судьбой. Сейчас же, в этой ситуации, он распорядился чужой судьбой, причем судьбой человека, которого использовал в своей работе, будучи одной из шишек советской разведки. Не припертый к стенке обстоятельствами, не под пытками, не под угрозой, а просто так. Если учесть, что Трофимофф, похоже, итак уже было не отвертеться от обвинений, то свидетельства Калугина сравнимы с контрольным выстрелом в голову».

Недоумение Геворкян, искренне считавшей Калугина одним из борцов за демократию в России, вполне понятно. Но на самом деле бывший генерал никогда ни за что не боролся, кроме как за собственный шкурный интерес, ради чего мог пойти на любой безнравственный поступок и даже на предательство. Чтобы убедиться в этом, достаточно внимательно ознакомиться с основными вехами его биографии.

Олег Данилович Калугин родился в 1934 году в Ленинграде в семье сотрудника НКВД. Окончив школу, он в 1952 году при помощи отца поступил в Институт иностранных языков МГБ СССР, расположенный в городе на Неве. В 1956 году он был направлен на учебу в 101-ю разведывательную школу. Окончив ее с красным дипломом, Калугин получил назначение в американский отдел ПГУ и уже в 1959 году был командирован в США как выпускник Ленинградского университета, направленный в Колумбийский университет по программе студенческого обмена.

В 1960 году Калугина вновь посылают в США, но на это раз в Нью-Йорк под прикрытием должности корреспондента Московского радио. Там он работал до февраля 1964 года, когда после бегства в Америку сотрудника контрразведки КГБ Юрия Носенко его срочно отозвали в Москву. Впрочем, в Центре он не засиделся, и уже в 1965 году опять был командирован в США, на этот раз заместителем резидента вашингтонской резидентуры по линии «ПР» под «крышей» второго секретаря посольства СССР. Именно в это время в карьере Калугина происходит стремительный взлет. Вербовка резидентом Борисом Соломатиным в 1967 году ценного агента Джона Уоке– ра, с которым позднее работал и Калугин, позволила ему после возвращения в СССР занять должность заместителя начальника Второй службы (внешняя контрразведка) ПГУ.

Вся дальнейшая служба Калугина в ПГУ была связана с внешней контрразведкой. С 1970 по 1973 год он – заместитель начальника Второй службы, а с 1973 по 1979 год – начальник Второй службы управления «К» ПГУ. В 1974 году ему присвоили звание генерал-майор, после чего он стал самым молодым генералом ПГУ в то время.

Тогда же он несколько раз принимал участие в операциях против американской разведки. Так, в 1972 году он пытался, но неудачно, завербовать сотрудника ЦРУ в Дели, а в 1977 году в Вене работал с бывшим сотрудником ЦРУ Дэвидом Барнеттом. Кроме того, в декабре 1975 года он был одним из руководителей операции по похищению и вывозу на территорию СССР советского перебежчика Николая Артамонова, к тому времени получившего американское гражданство и работавшего консультантом в РУМО. На этот факт, как и на то, что во время похищения Артамонов погиб, следует обратить особое внимание.

Будучи генералом ПГУ, Калугин никогда даже и не помышлял о борьбе с партийной номенклатурой. Наоборот, он успешно делал карьеру, а попутно активно воевал с отклонениями от линии партии в своем управлении. За примерами далеко ходить не надо. Так, после выхода в свет «исторической эпопеи» Л. Брежнева «Малая земля» парторг управления «К» Николай Штыков позволил себе язвительное замечание в ее адрес в присутствии Калугина, за что получил «страшный разнос», был снят с должности и откомандирован в распоряжение управления кадров КГБ.

Но твердая политическая линия Калугина не уберегла его от конфронтации с новым начальником ПГУ Владимиром Крючковым, назначенным на эту должность в 1974 году. Можно долго рассуждать о причинах этого конфликта, но ясно одно – новый начальник не захотел терпеть слишком самовлюбленного и излишне строптивого подчиненного и приложил все усилия, чтобы его «уйти», что и произошло в 1980 году. Разумеется, для 46-летнего перспективного генерал-майора перевод в Ленинградское управление КГБ, пусть даже на специально для него созданную должность второго первого заместителя, был неприятной неожиданностью, нарушающей ход его карьеры, и Калугин затаил на Крючкова жгучую обиду.

Ленинградское УКГБ, где полновластным хозяином был его начальник генерал-лейтенант Даниил Носырев, встретило Калугина более чем сдержано. А после того, как его назначили ответственным за второстепенные участки работы, он понял, что о дальнейшем карьерном росте можно даже не мечтать. Правда, оставалась надежда вернуться в Москву. В 1983 году, когда Генеральным секретарем стал Юрий Андропов, Калугину показалось, что на горизонте забрезжили радужные перспективы – его пригласили на учебу в Москву и поручили возглавить группу из 40 заместителей председателей республиканских КГБ и областных управлений. И действительно, предложение вернуться в Москву последовало, но не на оперативную работу, а в Высшую школу КГБ. Однако такое предложение – перейти на преподавательскую работу (как он пишет в своих мемуарах – в «отстойник») – Калугин воспринял как оскорбление и решительно отказался. Вернувшись в Ленинград, он продолжал настойчиво добиваться перевода в разведку, но смерть Андропова в феврале 1984 года перечеркнула его надежды.

В 1984 году Калугину исполнилось 50 лет. Его попытки попасть на прием к новому председателю КГБ Виктору Чебрикову не увенчались успехом. Тем временем отношения Калугина и Носырева продолжали ухудшаться, и в середине 1986 года дело дошло до того, что в Ленинград приехала комиссия Инспекторского управления КГБ. Она была направлена в город после того, как Калугин написал письмо (а более точно – донос) на имя Горбачева, в котором обвинял Носырева в сокрытии реальных проблем и злоупотреблении служебным положением. Дело закончилось тем, что в начале 1987 года Калугина вызвали в Москву, перевели в действующий резерв КГБ и назначили заместителем начальника управления режима Академии наук СССР.

Оказавшись в Москве, Калугин сделал очередную попытку вернуться «во власть» и написал подобострастное письмо в духе перестройки лично Горбачеву, в котором предлагал реформировать КГБ. Представляется необходимым привести одну цитату из этого письма, чтобы читатель понял, как в то время предлагал бороться за демократию генерал Калугин:

«Как ветеран органов КГБ, считаю, что процесс обновления, охвативший почти все сферы нашей жизни, по существу не затронул КГБ. На фоне происходящих в стране перемен КГБ являет собой сегодня наиболее консервативный, окостенелый организм, объективно вступающий в растущее противоречие с интересами поступательного развития социалистического общества…

Первейшая задача КГБ – сверять свою повседневную деятельность с политическим курсом партии. Делается ли это?

В этой связи представляется назревшим вопрос о реформах в системе правоохранительных органов, усилении партийного и государственного контроля за ними, что позволит существенно ускорить процесс демократизации в нашей стране…»

Ответа на это письмо не последовало, но в начале 1988 года Калугина перевели в министерство электронной промышленности СССР на должность начальника управления безопасности и режима, что являлось повышением. Однако в октябре 1988 года председателем КГБ был назначен Крючков, и карьере Калугина окончательно пришел конец. Правда, он сделал последнюю попытку остаться на службе и на встрече с Крючковым, состоявшейся после назначения последнего председателем КГБ, сказал, что наибольшую пользу родному ведомству он мог бы принести на посту руководителя пресс– службы КГБ. Разумеется, это назначение не состоялось, а в сентябре 1989 года, после того как Калугину исполнилось 55 лет, его вызвали в управление кадров и сообщили о предстоящем увольнении в запас. Реакция Калугина была для кадровиков неожиданной. «Вы еще пожалеете об этом!» – заявил он. Но его угрозам не придали значение, и в марте 1990 года он получил удостоверение генерала запаса, ветеранскую медаль и 7 тысяч рублей единовременной премии.

Оказавшись на пенсии, Калугин не стал выращивать зелень на даче или пописывать статьи для журналов. Его амбиции простирались гораздо дальше. Кроме того, он горел желанием отомстить Крючкову за несправедливое, на его взгляд, увольнение. И 16 июля 1990 года он выступил на конференции «Демократической платформы в КПСС» с критикой в адрес ведомства, в котором прослужил 32 года.

Впрочем, ничего нового, чего бы не знали советские граждане, в выступлениях Калугина не было. Но Крючков, что называется, закусил удила и приказал начать против отступника компанию по дискредитации с лишением Калугина пенсии, наград и т. д. Результат этой компании, проведенной бездарно и топорно, был прямо противоположен тому, что задумывалось. В защиту отставного генерала выступили не только те, кто называл себя демократами, но и некоторые бывшие сотрудники КГБ. Так, полковник в отставке Михаил Любимов, протестуя против отставки Калугина, отказался от знака «Почетный сотрудник госбезопасности», а бывший начальник Гатчинского горотдела УКГБ подполковник Юрий Шутов написал Крючкову открытое письмо, в котором осуждал принятые в отношении Калугина меры. На волне популярности Калугин в 1990 году становится депутатом Верховного Совета СССР и, похоже, упивается своей новой ролью. При этом он даже не обратил внимание на то, что в ходе своей предвыборной компании в Краснодаре подтвердил факт сотрудничества с советской разведкой арестованного в 1985 году в США Джона Уокера. Но за океаном это заметили, дали Уокеру дополнительный срок, а за деятельностью Калугина стали внимательно следить. И, как оказалось, не напрасно.

После известных событий августа 1991 года председателем КГБ был назначен Вадим Бакатин, который тут же пристроил Калугина своим консультантом, а также добился у Горбачева возвращения ему пенсии, наград и снятия всех обвинений. Надо сказать, что депутат-отставник рассчитывал на большее, но даже Бакатин понимал невозможность назначения Калугина на любую официальную должность в системе госбезопасности. Впрочем, главным для Калугина в этот момент была возможность упиваться чувством мести, видя своего главного недруга и гонителя Крючкова в тюрьме.

Однако все в мире переменчиво, и после роспуска Верховного Совета СССР о Калугине, проигравшем очередные депутатские выборы, стали забывать. Но вкусившего плоды популярности Калугина уже не прельщала жизнь вне внимания журналистов, и он начинает рассказывать о деятельности ПГУ КГБ. Наиболее сенсационным было его заявление об участии ПГУ в убийстве в 1978 году в Лондоне болгарского диссидента Георгия Маркова. Правда, это откровение осенью 1993 года вышло ему боком. 30 октября, когда он в очередной раз прилетел в Лондон для участия в съемках передачи Би-би-си об английской разведке, его арестовали в аэропорту Хитроу по подозрению в причастности к убийству Маркова и доставили в Скотланд-Ярд для допроса. На следующий день, после демарша российского посольства, он был отпущен на свободу и вернулся в Россию. Зла, по его утверждению, Калугин на англичан не держал, но те не оценили его великодушия и, когда он в ноябре 1994 года вновь решил посетить Лондон, отказали ему в визе, показав таким образом на дверь.

Но, похоже, Калугин особо по этому поводу не расстраивался, так как к тому времени сделал свой выбор, начав сотрудничать с американскими спецслужбами. Он жаждал известности и славы, а в его тогдашнем положении этого можно было достичь, лишь опубликовав скандальные, разоблачительные мемуары. Но Калугин понимал, что после их публикации его в России могут привлечь к уголовной ответственности. Поэтому он загодя начал зондировать почву для отъезда за границу. Поскольку в Англии иметь с ним дело отказались, оставалась Америка. Но и там ему грозили суд и тюрьма за похищение со смертельным исходом американского гражданина Артамонова. Поставленный перед выбором – популярность или предательство – Калугин выбрал последнее. А в награду за измену он получил не только возможность выпустить свою книгу, но и вид на жительство в США.

Но ступив на скользкий путь предательства, Калугин продолжал убеждать всех, что он не только не изменник, но и борец за истинную демократию в России. Надо отметить, что долгое время ему удавалось вводить людей в заблуждение. Более того, чувствуя свою полную безнаказанность, он иногда переходил в контратаки. Так, после того, как Президент России Владимир Путин публично назвал его предателем, он написал ему открытое письмо. С этим бесцеремонным посланием, в котором Калугин ведет себя откровенно вызывающе, читатель может ознакомиться в приложении и составить соответствующее представление о «генерале-реформаторе». Хочется только заметить, что написать в таких выражениях главе государства, гражданином которого ты являешься, может только человек без совести и чести, окончательно утративший какие-либо нравственные ориентиры.

Но, как говорится, сколько веревочке не виться.

Став однажды предателем и не раз после этого выполняя грязные поручения американских спецслужб, Калугин не имел возможности отказаться и от роли свидетеля на процессе Трофимофф. Тем самым он публично признался, что работает на американцев. Теперь ни у кого больше не возникает сомнений в том, кем он является на самом деле. И остается только пожалеть, что прокуратура РФ не может потребовать у США выдачи уголовного преступника Калугина, не признав тем самым факта сотрудничества Трофимофф с советской разведкой.

Пока во многих странах мира по указке американских спецслужб велась «охота» на российских шпионов, в США также началась компания по шельмованию российских спецслужб. Первым ее шагом была высылка 21 марта четырех российских дипломатов и требование к 1 июля убрать из США еще 46 человек. После этого в американских СМИ развернулась настоящая вакханалия. Так, например, председатель специального комитета по разведке палаты представителей, республиканец от штата Флорида, в прошлом кадровый сотрудник ЦРУ Портер Госс в многочисленных интервью высказывал свое твердое убеждение в том, что в последние годы число сотрудников российских разведслужб, действующих в США, стало значительно превышать размеры аналогичного американского присутствия в России. Поэтому, утверждал Госс, высылка российских дипломатов была оправданным шагом. «По-моему, – не раз заявлял Госс, – некоторые вещи стали уже просто выходить из-под контроля, и российской стороне был направлен определенный сигнал».

Не успокоивший на этой очевидной лжи (мы уже рассказывали о настоящей пропорции дипломатических работников в США и России), Госс неожиданно приплел к своим высказываниям сотрудничество России и Ирана в области закупок вооружений. Он напомнил о так называемой сделке Гор-Черномырдин, по которой российская сторона в 1994 году обещала временно заморозить поставки военной техники Тегерану и заявил: «После пяти лет участия в этом соглашении русские теперь говорят нам, что больше не хотят быть с ним связанными». Сам Госс воспринял это следующим образом: мол, мы, русские, уважаем силу и не хотим иметь дело с людьми, которых легко одурачить. «На это, – уверенно сказал конгрессмен, – США дали вполне адекватный ответ: мы не дураки и намерены действовать жестко, с позиции страны, у которой есть сила».

В том же ключе, но более вежливо и обтекаемо высказывались и «интеллектуальные» сливки американского общества. В качестве примера можно привести выдержку из интервью президента «Центра имени Никсона за мир и свободу» Димитри Саймса, которое он дал корреспонденту ИТАР– ТАСС Андрею Суржанскому:

«ФБР давно жаловалось на нехватку ресурсов, необходимых ему для того, чтобы следить за значительно возросшим, как оно утверждает, числом представителей российских спецслужб. При этом американские контрразведывательные структуры указывали на нарушение баланса в части представительства американских и российских разведок в Москве и соответственно в Вашингтоне. Можно спорить о том, была ли эта мера правильной с точки зрения практического эффекта. Я же хочу сказать только то, что американская контрразведка на протяжении длительного времени выражала свою озабоченность по поводу числа представителей российских спецслужб и оказывала на администрацию давление с тем, чтобы та предприняла какие-то действия…

Стиль новой администрации Буша, безусловно, отличается от подхода предыдущего правительства. Дело не в том, что республиканцы создали искусственную проблему и решили таким образом, себя показать, а в том, что в отличие от предыдущей администрации они меньше беспокоились по поводу российской реакции».

Разумеется, объективного постороннего наблюдателя весь этот пустопорожний шум не мог сбить с толку. Ведь основная цель развернутой в американской прессе кампании была одна – скрыть от общественности многочисленные провалы своих спецслужб, и прежде всего – на российском направлении. А провалов этих за последнее десятилетие было немало. Перечислим только некоторые из них.

21 июля 1992 года в аэропорту Мурманска был задержан американский гражданин Сидней Левитус, у которого после досмотра были изъяты компьютерные дискеты, на которых находились файлы, содержащие секретную информацию об исследованиях в российском секторе Арктики. После изъятия дискеты Левитус был отпущен и отбыл в США.

11 августа 1992 года российскими контрразведчиками в аэропорту Шереметьево был арестован при попытке выехать из страны по поддельным документам сотрудник ГРУ полковник Вячеслав Баранов, завербованный ЦРУ в октябре 1989 года. В ходе следствия Баранов полностью признал свою вину и в декабре 1993 года был осужден на 6 лет лишения свободы.

4 августа 1994 года был арестован сотрудник санкт-петербургского военно-морского НИИ М. З. Финкель. За помощь в организации переезда на постоянное жительство в Америку он передавал сотруднику ЦРУ Джону Саттеру, работавшему под «крышей» консульского отдела посольства США в Москве, секретные материалы о проектных работах по атомным подводным лодкам последнего поколения.

В 1996 году сотрудниками ФСБ был арестован сотрудник МИДа РФ Владимир Макаров. Он работал на ЦРУ с 1976 года, и за это время передал американцам большое количество секретных документов, чем нанес существенный ущерб безопасности СССР и России.

25 ноября 1997 года в Ростовской области был задержан американский гражданин Ричард Блисс. Будучи инженером фирмы «Квалком», он занимался установкой спутниковой связи, а попутно собирал информацию, носящую секретный характер. По просьбе американских властей в конце декабря 1997 года Блисс был выслан из России.

23 июля 1998 года в городе Александрове Владимирской области сотрудниками ФСБ был арестован агент ЦРУ, бывший гражданин СССР, эмигрировавший в США в 1990 году, Олег Сабаев. Он пытался завербовать своего бывшего товарища, офицера ракетных войск стратегического назначения, но был вовремя обезврежен.

30 ноября 1999 года в Москве возле станции метро «Измаиловская» была задержана кадровая сотрудница ЦРУ, работавшая под «крышей» второго секретаря политического отдела посольства США в России Черри Лебернайт. Одновременно с ней был арестован и агент, на встречу с которым она направлялась и который должен был передать ей материалы военно-стратегического характера, составляющие государственную тайну. Будучи объявлена персоной нон грата, Лебернайт через несколько дней покинула Москву.

5 апреля 2000 года в Москве был с поличным арестован бывший разведчик ВМС США Эдмунд Поуп, проявлявший интерес к новейшим российским разработкам в области военно-морского вооружения. Состоявшийся в декабре суд приговорил Поупа за шпионаж к 20 годам тюремного заключения. Однако указом президента России В. Путина он был помилован и отпущен в США.

Не меньшими были провалы и у американской контрразведки. Это прежде всего продолжительная работа на советскую, а затем и российскую разведку сотрудников спецслужб США Олдрича Эймса, Эрла Питтса, Гарольда Николсона и, наконец, Роберта Ханссена. Развернувшийся в США с начала 90-х годов поиск предателей во многом напоминает события 30– летней давности. Тогда шеф контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон с подачи бежавшего в США в декабре 1961 года майора ПГУ КГБ Анатолия Голицына открыл настолько масштабную охоту на «кротов» внутри американского разведывательного сообщества, что полностью парализовал деятельность ЦРУ и ФБР на советском направлении. Тогда от навязчивых идей Энглтона и Голицына пострадали такие «зубры» ЦРУ как Питер Карлоу, Ричард Кович, Пол Гарблер, Александр Соголов, Василий Гмиркин, Дэвид Мерфи, а также перебежчик из КГБ Юрий Носенко, который более четырех лет провел в полной изоляции, а точнее – под арестом. И в то же время ни одного «крота» Энглтон до своей отставки в 1974 году так и не обнаружил. Недаром один из ветеранов ЦРУ Леонард Маккой, вспоминая об эпохе Энглтона, сказал:

«Отрицательное влияние эпохи Энглтона на управление операциями советского отдела фактически явился опустошающим, стал неизбежной кульминацией давно бытовавшего мнения, что у ЦРУ не могло быть ни одной настоящей операции по Советскому Союзу. Потенциальные объекты вербовки были отвергнуты, реализуемые операции сочтены вводящими в заблуждение (включая и Пеньковского), а перебежчики рассматривались как подосланные КГБ».

Пока что вновь открывшаяся в США охота на «кротов» еще не достигла масштабов 60-70-х годов. Но признаки того, что американские спецслужбы вновь охватила паранойя шпиономании, налицо. Так, в 1996 году жертвой шпиономании стал сотрудник ФБР Марк Маллах, вынужденный в конце концов уволиться из Бюро. А до ареста Ханссена контрразведка разрабатывала одного из сотрудников ЦРУ, которого временно отстранили от работы, отправили в отпуск и даже произвели обыск в его доме и на рабочем месте.

О многом говорит и начавшаяся в конце марта повальная проверка на детекторе лжи сотрудников ФБР и ЦРУ, что, по мнению одного из бывших американских разведчиков, свидетельствует о «массированной охоте на «кротов»». Свято верящие во всесилие передовых научных технологий американцы уверены, что данное мероприятие поможет им изобличить других «кротов», окопавшихся в спецслужбах. Между тем многие специалисты, в том числе и из спецслужб, считают, что с помощью полиграфа выявить шпиона достаточно трудно, но зато легко поломать карьеру сотрудника. Так, президент ассоциации агентов ФБР Джон Сеннет говорит, что опасения профессионалов по поводу тотального применения полиграфа вызваны тем, что они «могут лишиться должности после неубедительных результатов проверки». И действительно, официально считается, что погрешность при интерпретации данных тестирования составляет около 15 процентов. Существуют и более радикальные точки зрения. Например, капитан армии США в отставке Джордж Машке считает тестирование на детекторе лжи антинаучным. «Больше детекторов лжи, – утверждает он, – не означает больше безопасности… Любого можно обучить справляться с полиграфом за несколько минут».

В качестве примера, подтверждающего точку зрения Машке, можно привести случай с офицером ВМС США Дэниелом Кингом. Кинг, служивший в АНБ шифровальщиком, в сентябре 1999 года якобы не прошел регулярную проверку на полиграфе и попал под подозрение в шпионаже. Как потом выяснилось, следователи ВМС обманули Кинга, сказав ему, что результаты теста были отрицательными – в действительности они были нейтральными и достаточно распространенными. Но несмотря на это в октябре Кинг был подвергнут 19-часовому изнурительному допросу, во время которого ему было предложено «пофантазировать» на тему шпионажа. В результате в 3.30 утра он дал показания, в которых признался, что в 1994 году передавал представителям российских спецслужб сведения секретного характера.