Текст книги "Живые в эпоху мертвых. Дилогия"

Автор книги: Александр Иванин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

  Задерживаться в накопителе, было нельзя ни при каких обстоятельствах. Он нутром ощущал, что будут новые потери, но надеялся, что они с Юнусом сумеют удержать ситуацию в замороженном состоянии хотя бы на сутки. Юнус, Исмаил и их самые доверенные люди разъехались на поиски нового пристанища.

  Исмаил проездил целый день. Запустение, бродячие мертвые и паника стали для него уже привычными картинами за окнами автомобиля. Они ехали на трех машинах и были вооружены до зубов, но даже это не спасло их от обстрелов и нападения. Обстреливали их раза четыре. Дорогие джипы не могли остаться без чужого внимания. Из этого стоило сделать выводы. Один раз они попали в засаду, тогда их спас только военный опыт Исмаила и жадность нападавших, позарившихся на дорогие автомобили. Всех разбойников просто перебили. Это оказались мальчишки – дезертировавшие солдаты срочники. Они устроили засаду на объездной дороге. Горе-бандитов погубило отсутствие опыта и желание захватить машины не поврежденными.

  В голосующих на дороге, якобы просящих о помощи, девушках он сразу определил переодетых парней. Исмаил в считаные мгновения вычислил, где прячутся остальные горе-разбойники и дал нужные команды по рации. Говорил он на своем языке, да еще на своем наречии. Радиоперехвата он не боялся. Не того уровня были эти клоуны.

  Его джип сбавил скорость и замигал поворотником. Ряженые барышни стразу же обрадованно запрыгали, всем своим видом выказывая жуткое нетерпение. На самом деле, нетерпение было страхом, ему это знакомо. Он не раз видел, как ведут себя новички перед настоящим смертельным боем. Исмаилу сыграл на руку нервный мандраж сопливых вояк, готовый сорваться в панику.

  Его бойцы, закаленные в настоящих боях и бандитских разборках, не подвели. Сразу после остановки, они выскочили из машин и открыли огонь по засаде. Бойцы Исмаила атаковали мгновенно. Расчет оказался правильный. Кроме панической беспорядочной стрельбы засадники ни на что были не способны. За считанные минуты вокруг засады лежали пятнадцать мертвых дезертиров. Сопливые мальчишки первогодки. Оружие, боеприпасы и документы собрали, больше брать было нечего. Трупы так и оставили валяться на месте. Несколько оживших успокаивать не стали. Зачем время терять.

  Тем не менее, поиски обиталища увенчались успехом. Люди Юнуса нашли новое убежище, оно было намного лучше прежнего. Небольшой элитный поселок в густом лесу недалеко от Истринского водохранилища. Большинство домов были покинуты своими владельцами, а оставшиеся не должны были составить проблему. Поселок был обнесен сплошной бетонной стеной, а с севера к нему примыкал также почти пустой пансионат премиум класса. Утром можно уже выезжать.

  В накопителе Исмаила ждала большая неприятность. Это была вторая роковая ошибка, последствия которой, сложно было предугадать. Оставшиеся в накопителе мальчишки угнали машины с продовольствием. Они не просто угнали машины, они устроили полноценный разбой с оружием, угрозами и избиением ни в чем неповинных водителей. Причиной послужил отказ большей части дагестанцев питаться в общей столовой так же, как и все в накопителе. Продуктов у них с собой, разумеется, не было. Купить что-нибудь из съестного было нереально. Им предложили питаться под общими навесами, на столах и скамьях, собранных из фанеры и досок. Дагестанцам претило, есть в этом хлеву, рядом с бомжами, грязными гастарбайтерами и прочим сбродом, но есть то хотелось. Тогда продукты решили просто отобрать.

  Он сам часто говорил своим воспитанникам: 'Если ты волк, то иди и возьми свое, а если ты баран, то бойся и терпи. Жизнь – удел сильных, а все остальные рабы и ничто'. Сейчас он увидел, как работают эти принципы. Его молодчики пошли и отобрали еду у хозяев накопителя, которые их гостеприимно приютили ночью.

  – Что русские? – спросил Исмаил у, остававшегося вместо него, Салмана.

  – А что русские? Молчат, как обычно. Доля у них такая.

  Исмаилу не нравилась самоуверенность Салмана. Уважать русских он научился в армии.

  До армии он серьезно занимался борьбой. Выступал на всесоюзных соревнованиях. Параллельно он блестяще закончил ВУЗ. Отец гордился им. У него вырисовывалась вполне определённая карьера руководителя. В армию он попал в двадцать три года, спасаясь от уголовного преследования. Исмаил в драке убил человека, причем не последнего человека, и начинающий преступник Исмаил превратился в великовозрастного призывника. Нужно было переждать, когда все успокоиться.

  Хотя Исмаилу светила сержантская школа, но небеса распорядились иначе, и он сразу попал рядовым в далекую обычную мотострелковую военную часть. Дедовщины там не было, там были землячества. Это, по сути, в разы хуже, чем дедовщина. Если в части с дедами твой статус постепенно рос он духа до дедушки с переходом в благословенный дембель, то там где были землячества, твой статус определялся только тем, какой вес имеют твои земляки в части. Массовые драки были обычным явлением, а вымогательство и сбор дани с усмирением непокорных баранов был вполне рутинным делом.

  В части власть держали узбеки. Их было больше всего. Дагестанцы в обиду себя не давали, их побаивались, но дагов было мало, и поэтому серьезного веса у них не было. Исмаил сразу определил корень всех зол. Прежде всего, они просто зарезали нескольких лидеров. Несложно было вычислить, куда узбеки ходили в самоволки. Их подкараулили и взяли на нож. Потом было несколько драк, и дагестанцы взяли верх.

  Второй год службы не сулил никаких перемен за исключением того, что в части стало меньше узбеков, а больше русских. Такой призыв пришел в часть. Но так было даже проще. Русские были очень разобщены. Поодиночке с ними можно было делать практически все, что хотелось. Но в один не самый прекрасный день в части появился старлей. Обычный русский парень из под Рязани, почти ровесник Исмаила. Такой колхозного вида молодой мужичек среднего роста с большим крестьянскими руками и белобрысой головой с выгоревшими ресницами. Отличался он только тем, что успел послужить в Афганистане и заслуженно получил там боевые награды: орден и медаль. И еще он не был равнодушным человеком. Он начал готовить солдат именно к войне. Прежде всего, он объединил солдат первогодков. Потом жесткими воспитательными мерами объяснил старослужащим, что они с первогодками служат в одной армии, и очень скоро им придется прикрывать друг другу спины в бою. А потом появилась новая, почти строевая, команда: 'Даги!!!'. Когда звучала эта команда, все русаки как один бросали любое дело и сломя голову летели туда, где происходила малейшая стычка с дагестанцами. Налетающая толпа просто сминала любое сопротивление. Тога Исмаил понял, какая сила русские, когда они объединяться против общего врага, и еще он понял фразу классика: 'Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный'. А Исмаил был очень неглупым человеком.

  После очередного сбора дани Исмаил оказался в госпитале. Но из госпиталя он в часть не вернулся. Ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться. Ему предложили быть кадровым военным, и не просто военным, а служить в самой что ни на есть элите. Отец благословил его на ратную службу. В роду Султановых всегда были великие воины. Пять лет службы в спецуре закончились межнациональным конфликтом в Нагорном Карабахе. Тогда Исмаилу впервые пришлось воевать на территории своей страны. Его мир рухнул. Он мог многое и был готов к еще большему, но ему не по силам оказалась та дикая циничная ложь и беспринципность партийной верхушки, с которыми он столкнулся. То, что ему приходилось тогда делать, буквально калечило его душу. Конечно, это ни шло, ни в какое сравнение с двумя чеченским войнами, но той войны в Карабахе ему хватило с избытком. В девяностом году он сначала перевелся в другую часть, а потом его уволили за дискредитацию, от тюремного заключения его спасли только прежние заслуги и государственные награды. Начало девяностых встретило развалом союза и обилием всевозможных конфликтов, где он зарабатывал на жизнь ремеслом наемника. Во второй половине девяностых он приехал в Москву и вполне предсказуемо занял достойное место среди членов верхушки этнической преступной группировки. Исмаил действительно был неглупым человеком и сумел заняться относительно легальным бизнесом. Работая с землей и активами разваливающихся предприятий, он сумел реализовать себя как успешный и уважаемый бизнесмен.

  Сейчас Исмаил думал, как выпутаться из неприятной ситуации. По сути дела они нарушили основной закон – ответили черной неблагодарностью гостеприимному хозяину. Более того – они отобрали еду у стариков, женщин и детей, что недостойно настоящего мужчины. Но с другой стороны на него сейчас смотрит безголовый молодняк. Если он сейчас пойдет просить прощения, то свой авторитет ему еще долго придется восстанавливать. Бегство с обжитого места пошатнуло его положение, были недовольные, которые не скрывали своего раздражения паническим бегством с базы Юнуса. Еще немного и его обвинят в трусости, тогда только кровь соотечественников и большое количество крови врагов вернут ему уважение. Но был еще один скользкий момент. Какие-то мальчишки нарушили его приказ.

  Ситуацию удалось выровнять – так ему хотелось думать. Нарушившие его приказ были жестоко избиты. Он обвинил их в нарушении законов гостеприимства и в том, что они обобрали стариков. Разрешение щекотливой ситуации с руководителями накопителя взял на себя дипломатичный Юнус.

  Юнус не возвращался уже довольно долго. Напряжение внутри барака нарастало.

  * * *

  План корейцев претворялся в жизнь. У них было оружие им оставалось только не потерять скорость на пути к своей цели. Корейцы драили и проверяли оружие. Времени на пристрелку не было, но на таких маленьких расстояниях это было и не нужно. Спланированная Тен Бао Шином, боевая операция началась, корейцы рассредоточились в нужном порядке. Они успели вовремя. Вернулись лидеры дагестанцев. Внутри ангара сразу начался шум и звуки свалки. Это было хорошо.

  Через некоторое время из ангара вышли три человека. Это был один из лидеров с охраной. Решение было принято мгновенно.

  В узком месте Юнус и его охранники столкнулись с небольшой стайкой грязных азиатов. Юнус поморщился от вони. Ну как можно быть такими нечистоплотными. Воняют как хорьки. Троицу во главе с Юнусом уничтожили мгновенно. Взяли тихо, ножами. Никто ничего не смог бы сообразить.

Глава 15

Долг

Володя Иваницкий не был от природы жестоким человеком. Наоборот, в детстве он был очень нежным и чувствительным ребенком. Он почти неделю тайком рыдал в подушку, когда во втором классе прочел в книге 'Маленький оборвыш' Гринвуда Джеймса сцену в которой уличные беспризорники издевались над беспомощным стариком просто так ради забавы. Шли годы, Володя взрослел. Он стал стесняться своей нежной и чувствительной натуры. Иваницкий сознательно пошел заниматься борьбой и боксом, чтобы побороть свою мерзкую мягкотелость, а потом, вопреки отговорам всех родственников, поступил в школу МВД.

  Но была еще одна отвратительная особенность характера Иваницкого. Он был страшно обидчивым, скорее всего это было следствием его чувствительности. Его собственные обиды мучили, прежде всего, самого Володю. Порой терзания от невысказанной обиды не прекращались месяцами. От этого недуга он сумел лечить лишь одним способом. Нет, он по-прежнему не прощал обидчиков, но поверхность его души покрылась толстенной непробиваемой коркой – шрамами от душевных ран.

  Свою трудовую деятельность Иваницкий начал под началом Васи. Так запросто звали его непосредственную начальницу Василису Дмитриевну Ярославцеву. Моложавая дама солидного возраста была матриархом и легендой следствия всего города и района. Будучи одаренным мастером психологической игры, Василиса умудрялась расколоть даже самые дохлые дела. Она сразу взяла Володю под свое крыло, старательно передав ему весь накопленный ей многолетний опыт. Дело было не в том, что она считала его способным и достойным. Он ей просто понравился как женщине. Ничего предосудительного в их отношениях не было, ей нравилось общаться с этим симпатичным душевным мальчиком. А в душевность его натуры она видела также явно, как и курносый нос новичка.

  Васины приемы не имели ничего общего со смешными выдумками писателей детективного жанра, даже таких маститых классиков как Агата Кристи и Артур Конан Дойль. Она читала и разгадывала любого человека, кто проходил через ее руки. Нужно было найти уязвимое место объекта и вдарить по нему как можно сильнее в нужный момент, а потом раскручивать сломанного или просто дезориентированного человека. У нее кололись все.

  Через три года ее школы Володю отправили в другой город. И там он засиял новой яркой звездой среди общей массы прохарей. Его роль звездного мальчика закончилась через год, когда в следствии пришел новый начальник. Володю он невзлюбил и превратил в омега самца коллектива или просто в козла отпущения. Мучения Иваницкого не прекращались подряд три года. Знал бы Шубников чем для него закончится это воспитание подчиненного, наверное, он бы не стал так себя вести. Два года мучений закончились очередной тупой реформой МВД. Раскидав монстра-начальника и жертву-подчиненного по разным подразделениям.

  Иваницкий не был продажным следком. Он был готов совершенно искренне отстаивать справедливость и бороться за правду, его корежило от некоторых вороватых коллег, которые за деньги готовы были 'помочь' и зарвавшемуся комерсу, и насильнику малолетних.

  Большое впечатление оставили в душе Иваницкого командировки на Северный Кавказ. Здесь можно было все. Методы добывая нужной информации отличались простотой, жестокостью и эффективностью. Он и раньше изредка не гнушался заехать слабоватому подследственному по печени. А там он получил возможность еще и карать. Полная свобода и безнаказанность просто пьянили.

  Весть о приход Большого Песца докатилась до Иваницкого очень быстро. Когда начались внезапные беспорядки, начальник ГУВД мобилизовал всех до единого сотрудников вверенного ему управления. В итоге, на второй день осталась в живых от силы четверть кадрового состава всех подразделений. Самыми страшными были первые сутки. Основные потери понесли из-за полного отсутствия информации о новой напасти и тупейшего шапкозакидательства непосредственного начальства. Иваницкий учился выживать в новых условиях на практике. Практическое обучение стоило слишком дорого. Володя потерял практически всех своих коллег.

  Понимание того, что властям, да и всей стране крышка, окончательно сформировалось у него к концу первых суток. Вопреки общей панике, он внезапно почувствовал свободу и легкость. Он не знал, сколько ему осталось в новом мире и как он погибнет, но последний длинный или короткий промежуток своей жизни он проведет так, как считает нужным.

  Он просто дезертировал со своего боевого поста, прихватив оружие и стоящий поблизости автомобиль. Он понимал, что его гибель не за горами, а дышит холодным выхлопом в самый затылок. Сегодня он убил двоих обратившихся сослуживцев и одного укушенного. Оставалось только гадать, как скоро придет его очередь бродить по улицам деревянной походкой и искать живых людей для того, что бы их сожрать.

  Было несколько дел, которые он обязательно хотел сделать до своей смерти. И прежде всего он хотел на равных объясниться с ненавистным Шубниковым. Вылить на него всю горечь и обиду, которые он носил внутри все эти годы. Нельзя так обращаться с человеком, а может Шубников его и за человека не считал. Когда-то давно Иваницкий даже планировал убийство своего начальника – так он его ненавидел. А сейчас он просто хотел объясниться.

  Шубников отсиживался на своей не маленькой даче. В свое время Володя не раз стоял у него перед воротами, дожидаясь когда его величество соизволит выйти и сообщить зачем же оно вызывало Иваницкого в выходной день, да еще и с больничного или из отпуска, или с дня рождения, или ...

  В это раз ему открыла двери старшая дочь Шубникова, противная молоденькая стерва, обожающая издеваться над окружающими, также как и ее отец. Семью своего бывшего начальника он застал за упаковкой домашнего скарба. Большая остекленная веранда перед домом была заставлена ящиками, коробками, корзинами и большими полиэтиленовыми мешками для мусора, забитыми вещами. На чем он собирался это все вывозить?

  Шубников оглядел его холодным равнодушным взглядом и процедил:

  – Ну, вы млять посмотрите, кого прислали. Других бестолочей у них не нашлось. Чего стоишь? Помогай, давай!

  Володя все также стоял перед большим деревянным столом, сохранившим на своей поверхности следы многочисленных кутежей. Сколько раз у себя в голове Иваницкий представлял во всех деталях и подробностях этот самый важный разговор в его жизни. Но сейчас все мысли спутались в жуткий узел, не позволяя найти тот самый нужный кончик, который позволит его начать.

  Шубников с удивлением поднял на него глаза:

  – Че встал, обормот? Кто тебя вообще додумался прислать?

  Взгляд полный озлобленного презрения пригвоздил Иваницкого к полу.

  Он выдержал этот взгляд. Первый раз в жизни он не отвел глаза. Иваницкий внутренне закипал.

  – Никто меня не присылал, я сам приехал, – неожиданно резко и громко сказал Володя.

  – И чего? – судя по интонации, Шубников готов был взорваться.

  – Я поговорить пришел, – твердо сказал он.

  – Ты, дебил малахольный, я тобой сейчас жопу вытру!!! – заорал его бывший начальник.

  – Сядь, млять! – заорал Володя в ответ. Собственный крик вывел Иваницкого из психологического ступора.

  Он достал из кармана ПММ и дважды выстрелил в потолок.

  Шубников упал задницей в глубокое мягкое кресло. Глаза его вылезли из орбит. Он задохнулся от возмущения.

  – Не ори! Ты теперь мне не начальник! – продолжал Володя

  Видит Бог, что Иваницкий никого не хотел убивать. За прошедшие сутки он уже трижды стрелял в своих коллег. Два раза убивал не упокоенных и один раз стрелял в еще живого укушенного. А сейчас он просто хотел поговорить и ничего больше. Ему бы хватило просто слов Шубникова о том, что он сожалеет и просит у Иваницкого прощения. Тогда бы Володя извинился за беспокойство и ушел. Он простил бы Шубникова. Но все сразу пошло не так.

  Наверное, еще можно было попытаться вернуться к запланированному Иваницким сценарию, но все испортила дочка Шубникова.

  Сразу после выстрелов, жена Шубникова в испуге прижалась спиной к стене и прижала крест-накрест руки к груди. А вот дочка развернулась к Иваницкому в анфас и уперла руки в бока. Тонкие ноздри девицы нервно раздувались, а щеки полыхнули румянцем.

  – Да что вы его слушаете. Он же пьяный. Убирайся отсюда, придурок!

  Она пошла мимо него и направилась уверенной твердой походкой в дом.

  – Я сейчас милицию вызову! – крикнула она на ходу.

  Сквозь распахнутую дверь, он видел, как стерва подняла трубку, стоящего в коридоре, телефона, набрала две цифры и демонстративно уставилась на Иваницкого. Последние слова все решили.

  – Чего уставился неудачник. Знай свое место, ничтожество.

  Больше она сказать ничего не успела. Бешенство от незаслуженно нанесенного оскорбления полыхнуло в мозгу огненной молнией ярости. Иваницкий автоматически вскинул пистолет и, словно на стрельбище, всадил пулю из Макарова как раз в центр лба мерзкого отродья Шубникова. Ну, кто теперь из них должен знать свое место?

  Грохот выстрела сменил глухой звук упавшего тела.

  Тоненько заскулила мать убитой девушки и кинулась мимо него в коридор дома. Дикий непрерывный крик пронзил окружающий мир. Мать упала на колени перед мертвой дочерью.

  Иваницкий повернул голову и встретился взглядом с выпученными гляделками его бывшего начальника. Шубников было рванулся куда-то в сторону, но уютное мягкое кресло сыграло с ним плохую шутку. Оно удержало его в своих нежных объятиях. Четвертой пулей Володя раздробил ему колено. Начальник заорал и упал на пол, опрокинув кресло. Крик Шубникова свалился в тяжелый мычащий стон. Он корчился на полу.

  Теперь все мосты сожжены, обратного пути нет. Придется заканчивать разговор. Мешала орущая жена Шубникова. Иваницкий дважды выстрелил кричащей женщине в спину. Нужно было прекратить ее крики. До этого она целовала и гладила лицо мёртвой дочери, а теперь упала на нее сверху и замерла.

  Володя пошел к Шубникову. Тот по-прежнему корчился на полу. А куда это он так резво прыгнул-то? На маленьком журнальном столике лежало охотничье оружие. Не менее дюжины стволов. Ничего себе!!! Иваницкий плохо разбирался в марках, но сразу выделил дробовики иностранного производства и винтовку на сошках с большим снайперским прицелом. Были здесь и калашоиды. Неплохой сюрприз. Похоже гражданин начальник на войну собрался. Нужно было его обыскать, а то разговора может не получиться.

  Он пнул Шубникова по рукам, прижатым к колену. Тот надсадно взвыл, но не вырубился. Может шок, а может действительно был таким крепким.

  У Шубникова с собой оружия не было. Но Вова на всякий случай прострелил ему обе ладони у самых запястий. А вот почему у него пистолетов нет? Неужели, он табельное не взял? Этот вывод не вписывался общую картину бегства семейства Шубниковых.

  Поиски завершились практически сразу. Наплечная сбруя весела на вешалке для одежды в коридоре. В левой кобуре торчал служебный ПММ, а вот в правой – машинка посерьезней. Знаменит австрийский Glock-17. На тумбочке у двери лежала маленькая кобура скрытого ношения на щиколотку с маленьким уродливым пистолетиком внутри. Вот так. Оружие мешало Шубникову собирать дорогое сердцу шмотье. Вот он и поплатился за это. Вова нервно глотнул, представив себе, что было, если бы Шубников не терял бдительности. Начальника подвела самоуверенность.

  Дальше в дом проходить он не стал. Из коридора была видна картина спешных, но не панических, сборов. Иваницкий присел на корточки возле двух женских тел. Дочка лежала лицом вверх. Большие красивые глаза были широко распахнуты. Было неприятно смотреть в эти мертвые остекленевшие зеркала человеческой души. Жена Шубникова была еще жива. Подрагивали ресницы и шевелились губы. Было похоже, что мать что-то шепчет своему взрослому ребенку. Струйка алой крови текла из уголка ее рта. Пахло кровью и дорогим парфюмом.

  Иваницкий не испытал никаких эмоций. Точно также он бы смотрел бы на мясные развалы на рынке или на манекены в магазине. Были дела поважнее. Нужно было закончить с Шубниковым. Если он кого-то ждал, то они могут приехать в любой момент.

  Собрав оружие с вешалки, он вышел на веранду. Его бывший начальник все также корчился на полу. Он перешагнул через него и начал собирать оружие и патроны. На самом деле Шубников все уже собрал и аккуратно упаковал по большим черным сумкам и чехлам. Похоже, напоследок, он собирался зарядить все стволы. Иваницкий не собирался разбираться в планах искалеченного им человека.

  Все стволы и патроны он перетащил в свою машину. Володя проверил готовую к выезду машину начальника. Бинго!!! Там было два укорота, новенький кедр и куча патронов к ним россыпью в полотняных мешочках. Перекладывая стволы в свою машину, он почувствовал укол тревоги под самое сердце, когда услышал звук приближающейся грузовой машины. Иваницкий поспешил за ворота к своему джипу.

  Грузовой машиной оказался милицейский автобус. ПАЗик затормозил возле темно-коричневых металлических ворот вотчины Шубниковых.

  Иваницкий растянул довольную улыбку на лице и обернулся к коллегам. Из окна с левой стороны автобуса торчал водитель автобуса – Филимонов. Сквозь лобовое стекло Вова увидел старшего оперуполномоченного Гапича. Тот, несомненно, был пьяный.

  – Привет, пацаны! – крикнул им Иваницкий и радостно помахал рукой. – Вас только за смертью посылать. Шубников уехал только что.

  В открытую дверь вышел пьяный Гапич:

  – Не может быть. Он нас сам по рации вызвал, и транспорт себе затребовал.

  – Нет, Стасик! Он точно уехал. У него же сосед хозяин автоколонны. Забыл что ли? А может вы попутали чего?

  Гапич переглянулся с вывалившимся из маленькой водительской дверки Филимоновым.

  – А ты чего здесь делаешь? – подозрительно спросил Гапич. Вопрос был явно с подвохом.

  – Да сам не знаю. Шубников меня накануне к себе пригласил. А я только сегодня смог подъехать. Извинялся он передо мной.

  – Да иди ты!!! – не смог скрыть своего удивления Гапич.

  Все равно, матерый опер не поверил ему.

  Ситуацию разрядил Филимонов:

  – Так это. Значить нам ехать можно? Так мы поедем, значит?

  – Погодь! А он нам точно никакой записки не оставлял? – опять заволновался Гапич.

  – Да, хватит тебе! Поехали! У тебя своих забот мало? – заторопил опера водитель автобуса. – Ты как хочешь, а я лыжи разворачиваю и давлю педали отсюда, пока чего-нибудь опять не объявилось.

  Иваницкий еще минуты две наблюдал перебранку Гапича и Филимонова. Победила дружба. Гапич угостил Филимонова и Володю хорошей мягкой водкой из своей фляжки, после чего они уехали. Иваницкий поймал себя на том, что не может перестать улыбаться. Губы словно судорогой свело.

  Спровадив помощников, он вернулся в дом. Наворотить таких делов и главное не сделать – это было совершенно непростительно.

  Шубнков сидел, прислонившись спиной к большому мешку, набитому чем-то мягким, тряпками, наверное, или шубами. Он уже не корчился и не стонал. О его боли можно было догадаться только по бескровным, плотно сжатым, губам и выражению покрасневших глаз со зрачками размером во всю радужку.

  Иваницкий присел перед ним на корточки и заглянул бывшему начальнику в глаза. Сколько он сам страдал от этого человека. Вечные оскорбления, унижения, издевательства. Сейчас его враг тоже страдал, страдал очень сильно, искупая свою вину перед Володей. Как он мечтал, что вот так будет сидеть перед Шубниковым и смотреть в глаза ненавистного начальника. Только ожидаемого облегчения и удовольствия он не испытывал. Из придуманной им картинки выбивалось одно. Шубников смотрел ему в глаза без тени страха и раскаяния. Он не будет его умолять о прощении и пощаде.

  – Чего тебе, урод? – с ненавистью в голосе сказал Шубников. – Давай добивай. Или помучить еще хочешь? А чего ручки то трясутся?

  Шубников заулыбался и начал противно хихикать.

  Руки у Володи действительно мелко предательски дрожали. Он себя ненавидел. Получалось, что он боится своей жертвы. Он вскочил и выхватил свой табельный Макаров. Но стрелять не стал. В последний момент, хихикающий Шубников закашлялся. Гримаса дикой боли исказила его лицо. Хихиканье превратилось в новый тяжелый стон.

  Иваницкий сразу успокоился. Он хочет, чтобы Вова убил его быстро. Нет уж. Пусть гад напоследок помучается.

  Володя торопливым шагом пошел прочь из дома врага. Сзади доносился мат и оскорбления. Все-таки поговорить с Шубниковым у него не получилось.

  Иваницкий с остервенением захлопнул дверь своего джипа и рванул с места так, как будто за ним черти гнались.

   Он по-другому представлял себе это разговор. Он убил двух женщин, серьезно ранил Шубникова, но морального удовлетворения он не получил. Обида не ушла. Даже от страданий врага ему не стало легче. Его обманули. Его поимели, как последнего лоха. Шубников опять оказался на коне, и трахал этим конем Вову – задроченного неудачника. Вова орал и матерился, он на ходу сносил попадающиеся бродячие трупы и какие-то скамейки. Он был в бешенстве. Он все ездил и ездил. Стрелка уровня топлива сползла вниз и загорелась красная лампочка, предупреждая о том, что солярка скоро закончится.

  Истерика прекратилась, когда он на всем ходу врезался в стоящую поперек дороги машину. Лёгонькую старую ладу шестерку он смял буквально в гармошку. Пристегнут он не был, поэтому подушки не сработали. Сильный удар об руль выбил воздух у него из груди. Из-под капота машины повалил пар. До этого Иваницкий колесил, не разбирая дороги. Ему хотелось все крушить и всех убивать. Пусть им тоже будет больно как ему.

  – Нет! – сказал он вслух. – Дешево отделаться хочешь! Я последнее слово за собой оставлю.

  Володя сдал машину назад, резко вывернул баранку и полетел на все возможной скорости обратно к дому Шубникова. Машина дребезжала и свистела, из-под капота валил пар, но Вова гнал машину, боясь, что она встанет до того как он успеет доехать до обиталища своего врага.

  Подъехав к воротам, он судорожно стал искать ключ, которым закрыл калитку, но мелкий ублюдок бесследно испарился. Тогда Иваницкий залез на капот, а потом на крышу джипа.

  Его несказанно порадовала картинка, по ту строну забора. Раненый Шубников был еще жив и не просто жив, он сидел в машине. Иваницкий представил, чего ему это стоило – доковылять или доползти с простеленным коленом до машины и открыть простреленными ладонями дверь. Но вся соль картины заключалась в следующем. Вокруг машины ходила его жена и охотилась на своего запершегося супруга. Причем ходила она очень даже бойко. Шубников высунулся в люк на крыше и задыхающимся голосом захрипел, что есть мочи:

  – Вова, миленький! Забери меня отсюда. Убей эту суку. Я для тебя все что хочешь. Прости меня. Я тебя на место хотел поставить. Я мудак. Прости, только вытащи отсюда. У меня золото есть.

  – На хер мне твое золото не нужно, – пробормотал Вова.

  Иваницкий снял с плеча автомат и пробил у паджерика оба передние колеса и капот в нескольких местах. Он не помнил где у джипа аккумулятор. А то еще вдруг Шубников машину зубами заведет и уехать попытается.

  Теперь было все в порядке. Все было так, как он и задумывал, только в сто раз лучше. Он победил. Нервное напряжение отпускало. У Володи закружилась голова, и он чуть не упал. Он встал на четвереньки и опорожнил содержимое желудка прямо на крышу джипа.

  Иваницкий с наслаждением слушал слабеющие и срывающиеся крики своего врага, пока добывал новую машину и перегружал оружие, припасы и одежду из одной машины в другую.

  Вопрос с новым транспортным средством решился просто. Иваницкий джипом выломал дверь гаража Шубникова. Благо ворота выходили сразу на улицу. Там он нашел резвую новенькую БМВ трешку и вальяжный джип Volvo. Остановил он свой выбор на интеллигентом европейском джипе. Перегрузившись в новую машину, он тронулся в путь.

  Путь его продлился недолго. На его машину напали по дороге. Володя попал в засаду организованную по канонам традиционного искусства романтиков с большой дороги. Прямо перед ним упало здоровенное бревно, а сзади его подпер мощный ЗИЛок. Иваницкого спасло чудо. Он в последний момент успел вывернуть руль направо и скатиться в кювет. Машина чуть не перевернулась, но набранная скорость и весомая инерция машины помогли проскочить ему через придорожную канаву сразу в лес. Далеко он не уехал. Машине выстрелами пробили оба задних колеса. Он ломился сквозь заросли осинника и кусты до тех пор, пока не завяз. Выскочив из застрявшей машины, он кинулся, куда глаза глядят. Иваницкий понимал, что не сможет уйти от преследования. Добежав до разбитой гравийной дороги, он спрятался в узкую вонючую дренажную трубу, проложенную под дорожным полотном. Володя оказался прав, преследователи настигли его через минуту, но найти не смогли. Однако им досталась хорошая добыча в виде набитой оружием машины.