Текст книги "Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1"

Автор книги: Александр Солженицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

15

Первые шаги Ленина в Петрограде. – Как отвечать социал-патриотам. – Прямые опасности. – Неудача в Измайловском батальоне. – Привести к единству свою партийную команду. – Рассчитывать верно, по кому бить. – Как правильно говорить о войне и мире. – Ленин в шторме. Чувство темпа. – И дрянная глупость с гимназистами.

А Ленин, в поезде через Финляндию, не в шутку думал: вот сейчас пересечём границу, всех нас схватят – да в Петропавловку. Остряка Радека оставили в Стокгольме, и в поскучневшей компании договаривались с товарищами, как вести себя на допросах. Да ещё на швейцарской границе предусмотрительные немцы отобрали от каждого подпись: «Мне известно сообщение, что русское правительство угрожает рассматривать всякого проезжающего через Германию как предателя. Политическую ответственность за эту поездку беру на себя». Всё-таки Временное правительство издали казалось куда сильней, чем вблизи.

Но когда в Белоострове под моросящим дождём, при электрических фонарях, увидели толпу встречающих сестрорецких рабочих – Ленин вмиг понял, что – уже победил! Трудности ещё будут – а уже победил! На руках понесли его в вокзал говорить речь. Сказал несколько фраз, берёг заряд, – а всё ликовало. (Сдавать ли оружие? – спросили его рабочие, ответил: для пролетариата оно сейчас крайне необходимо.) И, как всегда без инерции, мгновенно и без остатка, покинул прежний настрой и обернулся в новый: взял Каменева к себе в купе отчитывать его за политическую линию «Правды», а в Сестрорецке уже и не вышел, послал речь говорить – Зиновьева. (Встречали и сёстры, и члены БЦК, ПК – с ними потом: Каменев за три недели вреднейше исказил направление партии.)

Ошеломительная встреча на Финляндском вокзале – с матросским караулом, растерянным Чхеидзе, прожекторами, броневиками, толпой – была только расширенным подтверждением того, что уже освоено два часа назад, и Ленин нисколько не отдался безпечной радости, а тотчас напрягся к борьбе за обезкураженную партию, которую вели в соглашательское болото: ночная речь к своим, дневная речь к своим в Таврическом, а позвали идти на объединительное заседание – трахнуть в морду и объединенцам: мы – уже не социалисты с вами, а – коммунисты! Похоронить объединение! Что ощерится вся эта социал-патриотская сволочь – Ленин и заранее знал, но что так растеряются от его программы свои большевики – всё же не ждал, он привык, что свои идут послушнее, тут придётся поработать. До того не идут, что пришлось оговориться на радость Церетели и компании: выступаю не от партии, а высказываю своё личное мнение.

Да надо же прежде уладить упрёки с переездом: заодно там, в Таврическом, пошли на заседание их мерзкого ИК. Понимая, что сам будет всех там раздражать – смиренно сел у стеночки, суфлёром, а вместо себя выдвинул говорить: Зиновьева – и Зурабова. (Зурабов через Германию с нами не ехал, он только из Стокгольма, но очень зол на Милюкова за задержку паспорта в Копенгагене, и эта злость его весьма продуктивна. Наша уязвимость, что нам нигде не отказали в визе, а вот Зурабову отказали!)

Сразу взяли атакующий тон: не оправдываться, но наседать на ИК, чтобы тот давил на Временное правительство пропускать и следующие эмигрантские группы через Германию! – и освободить нас всех от буржуазной клеветы! И, по сути, на ИК одержали победу: ИК не только не посмел осудить переезд ни единой фразой, но постановил: добиваться от Временного правительства пропуска всех эмигрантов, независимо от убеждений! И на Контактной комиссии с правительством они уклонились обсуждать переезд – опять победа! Теперь ИК взят в прикрытие, если не в союзники, они замазаны вместе с нами. (А больше и ноги́ Ленина там не будет, больше с ними делать нечего.)

А взято на ИК – взято и в «Известиях», согласились напечатать «Как мы доехали» – приняты в общесоветской прессе, ещё победа! Ещё раз козырь: план предложил – Мартов! Временное правительство не отвечало на наши телеграммы. (А если не дошли – так мы не виноваты.) Честный социалист-интернационалист Фриц Платтен взял дело в свои руки. Экстерриториальный вагон. (Русская буржуазная пресса для оскорбления стала называть его «пломбированным» – отлично, нам подходит, тем более, значит, не было сговора с немцами.) Протокол одобрения подписан социалистами французскими, швейцарскими, польским Бронским, теперь и шведскими. И сказали нам эти товарищи интернационалисты: «Если бы Карл Либкнехт был сейчас в России – Милюков охотно выпустил бы его в Германию! Так ваше дело – ехать в Россию и бороться там с германским и русским империализмами!» И мы думаем, что эти товарищи правы.

И несколько отвлекающих шагов: а вот Чернов ехал через Англию – его сперва завернули. Виноваты вместе английское и Временное правительство, что мешают эмигрантам возвращаться, – союзники действуют по спискам старых охранников! Теперь мы требуем в обмен на нас освободить интернированных немцев. Ещё требуем: возмещения убытков нашего переезда, совершённого за наш счёт! Да вот и ещё: а почему никакие газеты левее «Речи» не проходят за границу?

Начало сошло просто архиотлично, и уже вздумал Ленин, что с переездом вообще кончено, спешим к другим революционным делам. Куда там! – только разгоралась в буржуазной печати, а затем и на улице, закинута в рабочие и солдатские головы – злобная, мутная, помойная клевета против ленинской группы, – и не удивительно, что травлю повела вся шовинистическая великорусская шваль, но к ним присоединились и бешено-клеветнически-грязные, погромом пахнущие приёмы Плеханова. (Плеханову отомстим: «Продался буржуазии, перешёл на сторону капиталистов», посмотрим, чей крик будет звонче. «Продался немцам» потонет, если вытягивать интернационализм, а союза с буржуазией не простят.) Но и эсеровское «Дело народа» изрыгало вместе со всеми – «политическое безчестье», «политическая безтактность», эти могли бы воздержаться. Но дело, конечно, не в этих горе-социалистах, важно не упустить мозги масс. Вот уже и какая-то мелюзга, 4-й там фронтовой санитарный отряд, требует публичного расследования обстоятельств, при которых было организовано путешествие Ленина.

А вот этих – поддержать: честный голос в хоре клеветников! Да, да! Мы сразу и вступили на этот честный путь честных людей – сделали доклад о проезде Исполнительному Комитету, – зачем же теперь, товарищи из 4-го передового отряда, вы спешите клеймить проехавших «предателями»? Да, да, и мы этого хотим: публичного, наконец, расследования! И немедленно – дать его! минуя всю продажную прессу – прямо к головам масс – «Воззвание к солдатам и матросам» (писал вчера, кончил сегодня). Газеты капиталистов безстыдно лгут, намекая, будто мы пользовались какими-либо необычными подачками от германского правительства. Капиталисты лгут, пуская слухи, что мы совещались в Стокгольме с германскими социалистами, что мы – за отдельный мир с немцами! Мы хотим мира всехнародов через победу рабочих всехстран над капиталистами всехстран! Но почему же эмигранты, томящиеся за границей из-за их борьбы против царя, не вправе безправительства договориться об обмене русских на немцев? А почему Милюков не пустил в Россию Платтена? Дошли до такого безстыдства, что ни одна газета не перепечатала из «Известий» – «Как мы доехали». Потому что наш доклад разоблачает обманщиков! А плехановская газета как смеет не перепечатать постановление Исполнительного Комитета? Это – анархическое неуважение к выборным большинства солдат! И это – безчестный приём погромщика! Был когда-то Плеханов социалистом, а теперь изобличён в погромных приёмах!

Некрасов публично намекнул, что «с Каменноостровского раздаётся проповедь насилия», – сейчас же ему в «Правде»: «Господин министр предпочитает тёмные намёки, вы лжёте! проповедь насилия ведёт Гучков, грозя карами за смещение властей, а наша работа – разъяснениевсех ошибок революционно-оборонческого угара».

Ни минуты в обороне! – всё время атаковать! Отрицать и клеймить на 100 %. Отпугивать ярлыками! Так замазать им морду, чтоб им не отмыться!

Пусть все клянут хором! – сенсация! – а это и надо! Ленин и хотел произвести среди них смятение.

Но как бы не так! Эти рыцари вонючей клеветы, особенно из «Русской воли», разожгли в обывателях такую звериную злобу к ленинцам, что уже не обойдёшься одной порядочной печатной полемикой. Солдаты Московского батальона хотели громить издательство «Правды». Затем донеслось, что в Волынском батальоне хотят арестовать Ленина, потом захотели того же где-то матросы (а те, кто встречали на Финляндском вокзале, отреклись, что не знали, коговстречали). Пришлось снова просить защиты у Исполнительного Комитета. Эти три заговора – успели разрушить, но ведь не знаешь, где и когда возникнет четвёртый. А что ж? придёт большой отряд – и легко штурмуют дом Кшесинской. Схватят – и разорвут, ничего мудрого, ведь при этом правительстве от закона не дождёшься защиты. А что особенно опасно: как бы не бросили снаружи в особняк бомбу – и погребут сразу тридцать человек! Надо добиться от Совета защиты особняка! И вот что: установить самим круглосуточные наружные посты, от бомбы мы особенно уязвимы.

(Так и задумаешься: да чёрт раздери! может быть, таки не надо было ехать через Германию? Ожидал демократической тюрьмы, но не ждал, что натравят чёрную сотню. Выиграл месяц? или только две недели? А с другой стороны подводные лодки?.. Зато – ни к чему не опоздал, всё вовремя, и вот уже живительные денежки потекли через Ганецкого, послезавтра начинаем «Солдатскую правду» и начинаем «Голос правды» в Кронштадте.)

Но, караул, как защититься от прямого погрома? Срочней писать ещё другое воззвание: Против погромщиков!Опять – к рабочим, к солдатам, да даже ко всему населению Петрограда. Мы обращаемся к чести революционных рабочих и солдат. Вожди Совета нас оправдали, а они не могли действовать из кумовства нам. Долой героев травли и обмана, скрывающих постановление Исполнительного Комитета! Они осмеливаются не перепечатать «Как мы доехали» из «Известий», а хотят посеять смуту. Обмен между русскими и немцами для богатых людей устраивали не раз – почему же нельзя устроить обмен для эмигрантов? Мы стоим вовсе не за насилие, а за разъяснениеи уважение к Совету Рабочих и Солдатских Депутатов. Мы хотим разъяснить членам Советов, что в руках Советов должна находиться вся власть. Имеем сообщения об угрозах нам насилием и бомбой. Если будет применено к нам насилие – мы возлагаем ответственность на редакторов «Русской воли», «Речи» и «Единства»! – а газета Керенского «Дело народа» (демократы, у которых проснулась совесть демократов) уже назвала их погромщиками. Мир революционной демократии поддержал нас в спокойной, выдержанной и достойной форме. Товарищи солдаты и рабочие! Вы не позволите омрачить свободу народа погромами!..

В воззвании, в листовке выразиться легче, пишешь как упрощённую статью. Но сейчас создалась неповторимая обстановка, когда и можно, и надо, и почти неизбежно – обращаться прямо голосом к массам. А ещё с Пятого года к тому осталась какая-то щемливая неуверенность, Ленин выступал тогда мало и перед малыми собраниями. Но надо преодолеть себя! Поехали с Зиновьевым в Измайловский батальон, а на послезавтра поспешил согласиться в Гренадерский. Но в Измайловском испытал, по сути, фиаско: как поднялся, окружённый сотнями этих солдат (с балкона Кшесинской другое, спиной ощущаешь поддержку своих), – и лица тупые, не привыкшие ни к терминологии, ни к дискуссиям, – как им говорить? Не о чём, он повторял свои тезисы и статьи в «Правде», – но как? Он произносил фразу за фразой о международном империализме, капитализме – и не видел никакого отзыва на лицах. И, пытаясь прорвать пелену, – невольно назвал Вильгельма коронованным разбойником, как ещё ни разу с приезда (и как было тактически несвоевременно, о Германии лучше пока помалкивать), и отмежевался от немедленного мира во что бы то ни стало: большевики так не призывают. А вот: немедленно свергать Временное правительство! вооружённый поголовно народ – вот кто установит необходимый порядок! – Но и это не увлекло толпу. – Так: немедленно захватывать помещичьи земли! Никому не доверяйте, полагайтесь только на свой опыт – и тогда Россия твёрдыми шагами пойдёт к освобождению всего человечества!

Нет, выступление досадно не удалось, и даже криков возражения не вызвало, крах. А вот Зиновьева – звонко понесло, слушали лучше, и говорил он легче, – вот как? так у нас ещё оратор появился?

Теперь давило это обещание Гренадерскому батальону – а там будет диспут, ораторы от кадетов и эсеров, – ни в коем случае там не появляться, так можно влипнуть, в один раз потерять всё значение! Там могут быть всякие неожиданности и провокации. (А вот, блеснуло, где нужны и будут успешны митинги: около булочных, у очередей. Один агитатор поговорил пять минут и обработал сотню женщин: задача женщин – требовать немедленного возвращения с фронта их мужей, сыновей, братьев!)

Но буржуазная публика, однако, так напугана фигурой Ленина, что сегодня наврали газеты, будто вчера он выступал перед пятью тысячами с крыши цирка «Модерн», тут, на Кронверкском, рядом. Митинг-то был, но без него. (И звали к аресту и погрому особняка, и милиция арестовала два десятка зачинщиков.) Посмеялся, представляя себя на крыше. А характерная ошибка: боится Ленина либеральная свора, боится!

Нет, надо учиться речи говорить. Этому можно научиться. Не красивые позы, не красивые фразы, а – зацепить, что берёт за нутро, и повторять, и повторять, и повторять одно и то же, как гвозди заколачивать, – вот и вся задача.

А ещё раньше задача: и в этих немыслимо диких условиях травли и нависшего погрома, в этом политическом шторме – приводить к единству свою партию, команду собственного корабля. Это – прежде всего, без этого не продвинуться ни в чём. Ни в каких кризисах массы не способны действовать самостоятельно, массы нуждаются в руководстве со стороны маленьких групп центральных учреждений нашей партии. Срочно подготовить руководителей – а они воздействуют на массы. А какая была встреча на площади, ведь это потенциально – все наши, только надо их доработать. А у нас – положение самое тревожное, с приходом Каменева «Правда» сильно колебнулась к каутскианству, и это опасно разлагает ряды.

Собирал совещания, беседовал с отдельными группами, беседовал с отдельными товарищами конфиденциально – то на квартире у Стасовой, то у сестры Анны, прочищая мозги (выбирай: или ты верный слуга пролетарского дела, или предатель социализма и прихвостень буржуазии!). И – с сёстрами о том же, когда ездили на Волково кладбище к умершей недавно матери, – ведь это тоже два члена партии, два верных голоса важны, нельзя пренебрегать. (А с Инессой отношения до того испортились, что перед выездом из Швейцарии даже не мог просить её перевести прощальное «Письмо швейцарским рабочим», поручил Карпинскому.)

Сперва – все шарахнулись прочь, даже ближайшие партийные товарищи, всем показались его тезисы безумием. На ПК за тезисы подано 2 голоса, а 13 против. Ну да не одиночней сейчас, чем оставался в 1908, – перестоим и убедим! Быстро учась в российском воздухе, Ленин всё равно ничего не уступил им ни в программе, ни в политике. Он – чувствует, чувствует, как ветер революции рвёт в парусах дальше вперёд – а им кажется: пока хватит. Неизбежен новый разгар русской революции! – она только начинается!!

После того как лозунг «долой самодержавие» так внезапно осуществился – у пролетариата не оказалось следующего запасного лозунга. А такой лозунг – переход к социалистической революции! Начав революцию – надо же продолжать её! Да пролетариат должен был захватить власть ещё в самом начале движения! Надо помнить, что в революционное время пределы возможного тысячекратно расширяются. Как? – большевики – и боятся лозунга гражданской войны? Да как же можно, признавая классовую борьбу, не понимать неизбежности превращения её в известные моменты в гражданскую войну? Нет! Или принимайте лозунг гражданской войны, или оставайтесь с шовинистами! Мы – проповедуем гражданскую войну и в этом направлении работаем.

Ну, можно говорить не «гражданская война», а «революционные массовые действия», не так важно. Лозунг гражданского мира – мещанское нытьё, в каждой стране мы должны возбуждать ненависть к своемуправительству. Вы возражаете: рабочие не готовы? Вопрос не в том, к чему рабочие уже готовы, а к чему их готовить. А когда массы поддались угару революционного оборончества, то для интернационалистов приличнее противостоять массовому угару, чем «хотеть остаться» с массами. На известное время надо быть и в меньшинстве против массового угара! Поэтому работа пропагандистов сейчас становится центральным пунктом. Конечно, умело и осторожно, прояснением мозгов, но вести пролетариат и беднейшее крестьянство, батрацких депутатов – к полновластию Советов. («Батрацкие депутаты» – это сверло в крестьянскую безформенную массу.) Перед массами надо поставить нечто простое, что они могут охватить. Советы – это просто. Наш лозунг – не парламентарная республика, это теперь шаг назад, а республика Советов по всей стране снизу доверху! (Захватить бы нам Петроградский Совет – и это решило бы всю проблему власти.) Никакой поддержки Временному правительству. От первого этапа революции – ко второму! Парижская Коммуна слишком медлила с введением социализма. Контроль над банками, слияние всех банков в один – важный шаг к социализму. Уничтожить постоянную армию, полицию, чиновничество, а поголовно вооружённый народ будет сам осуществлять всё управление.

Главным противником, объединяя сопротивляющихся, тут выступал Каменев, и прямо в «Правде». И даже в «День» попало, что Каменев считает ленинский подход дезорганизующим. Да, он фактически переходит в положение изменника. Хотя бы то, что: как можно было, всего за два дня до ленинского приезда, проголосовать на Совещании Советов за единую резолюцию, не указав на классовый характер Временного правительства? Это – возмутительно и непростительно! И у него социал-предательская любезность к эсерам, он уступает им. Он слишком подглаживает, и недостаточно смело разрушает. И если будет нужно – то начнём его сейчас шельмовать. (И он не выдержит, и знает это.) Он оппортунист, но умеет быть послушным. А в конце концов – прошлого нет, есть только настоящее, кто полезен сегодня.

А Шляпников через два дня после приезда Ленина попал под трамвай, теперь в больнице. Да он-то как раз серьёзных ошибок не наделал, но всё равно ему в отставку, в новом периоде ему не справиться, он был временная фигура.

Есть закономерная необходимость в чередовании исполнителей. Суть успешного политического руководства в том, что видишь вперёд и видишь, где враг слабее всего в данную минуту, куда сейчаснанести удар, не вчера и не завтра, – но этим напряжением ты почти исчерпан, и остаётся только посылать готовых, послушных, согласных – туда, по открывшемуся направлению, и многие нужны другие люди: всего не переделать самому, да всего и не можешь сам уметь. Но в момент, когда ты высмотрел решение и, как гипнотизёр, переливаешь ток своей воли в того, кто будет действовать, – в этот напряжённый момент недопустимо в принимающем никакое сопротивление, несогласие, сомнение – оттого ударяет как этим же током, и расшвыривает.

Ах, Малиновский! Теперь ещё приложилась и травля о Малиновском: нашли документы, что он сотрудничал в охранке, и теперь тыкали Ленину, что он с Зиновьевым и Ганецким в «Правде» покрывал Малиновского, поручался за политическую честность его. (А ведь готовил возврат его в партию, и вот в январе печатал в «Социал-демократе», что все обвинения в провокаторстве сняты с него партийным судом как абсолютно вздорные, но, томясь в немецком плену, он не имеет возможности защитить себя. Теперь остановили экземпляры, какие ещё не разошлись.)

А пути? Путь ясный: рабочие должны проявить чудеса организации, чтобы победить во втором этапе. Массы боятся идти на второе свержение, опасаясь новых невзгод? Так надо толкнуть их через этот порог. Путь? Безусловно: создание рабочей милиции, Красной гвардии! Это уже начато, и надо срочно её укреплять. Красная гвардия – это и есть решение вопроса о вооружённом восстании! Эпоха штыка – наступила!!(А гласно отвечать: создаём для того, чтобы сопротивляться восстановлению монархии и попыткам отнять обещанные свободы.)

И особо: поддержка революционного Кронштадта. Большевики должны завладеть Кронштадтом! (Завтра приедут оттуда матросы агитировать Петроград против травли.)

И – никакого объединенчества с социалистами всех толков. Все они – мелкие буржуа, все они только колеблются, мешая прояснению рабочего сознания. Иду на немедленный раскол с любым в нашей партии, кто захочет объединенчества! Конечно, конечно, мы, большевики, хотим единства – но вокруг нашейпрограммы. Мы готовы объединять всех, кто способен в настоящую минуту идти на социалистическую революцию!

Десять дней обрабатывал так поодиночке, по трое, по четверо, готовя себе необходимое большинство, – тут понарастали какие-то новые члены партии, которых он и имён в Швейцарии не знал, какой-нибудь Томский или Косиор, и каждый, мол, имеет своё мнение! Но подсчитывается, что большинство уже набрал. Завтра собираем городскую конференцию большевиков и добьёмся правильных резолюций. Через десять дней собираем всероссийскую (кой-кого своих послал на места для правильных выборов) – и добьёмся круговой присяги верности. И ряды – сплочены.

И – верно рассчитать удары, по кому дальше бить. И наносить их – только успевать поворачиваться.

По либералам и Временному правительству – в первую очередь! Кадетский съезд – это было сборище безпомощных фигляров. (Съезды, съезды – ну, проболтаетесь.) И голос Временного правительства дрожит на каждом слове: в ответ на массовое дезертирство Гучков не смеет угрозить никакой карой! Ха! Против аграрных волнений – они совершенно безпомощны. И уже защемили себе лапу с декларацией 27 марта. Но это не значит, что по ним ослабить удары, – нет, усилить! и звать массы против них: гигантский переход от дикого насилия к самому тонкому обману! Не упускать ни чёрточки: вот Покровский и Коковцов вступили в банковский совет – сейчас же воззвать: вчера министры – сегодня банкиры?а во скольких банках участвуют сегодня Гучков, Терещенко, Коновалов? – банковские служащие должны собрать на них материал. Буржуазия свергла царя, чтобы сохранить своё господство империалистическим путём. Но тем, что она решила продолжать войну, – она ускорила германские действия по своему свержению. Временное правительство надо свергнуть , ибо оно – олигархия, буржуазия, не даст нам ни мира, ни хлеба, ни свободы.

Но и: Временное правительство нельзя свергнуть, пока оно держится соглашением с Советами. А значит: поднимать массы сразу – и против нынешней гнилой «демократии», и против нынешнего советского большинства, поддавшегося обману разбойного буржуазного правительства. Совет по недостаточной сознательности сам сдаёт власть буржуазии, а вожди Совета – затемняют сознание рабочих. (Разрушили самодержавие – и думают, достаточно. Никто из них не держится за власть, идиоты.) Рабочим Питера свойственна вражда к изменникам, так всеми силами поддерживать и закреплять эти чувства!

И весь огонь – по ведущей тройке исполкома: Чхеидзе, потому что он формальный председатель, а Церетели и Стеклов – потому что реально направляющие фигуры. (Скобелев – пешка, не в счёт.) И каждый раз, в каждой статье – бить по этим троим: они заняли позицию Луи Блана! глубоко вредная социал-патриотическая каутскианская позиция! (Керенский – тоже русский Луи Блан, и опаснейший агент империалистической буржуазии, и классический образец измены делу революции, и балалайка – но по нему пока не бить: слишком популярен в массах.) Мелкобуржуазные вожди, так называемые социал-демократы, только усыпляют массы, душат революцию сладкой фразой. Меньшевики – иуды, подчинились империализму Антанты! (На самом деле меньшевики – не противники, у них организации настоящей нет, как и эсеровская партия в растерянности, и возражения их в печати вялые, – но в том сейчас и задача партийной работы в России: вливать уксус и жёлчь в сладенькую водицу социал-демократической идеологии. Анархисты – другое дело, почти наши лозунги, но союзники опасные, у них грубо состроено, не брать их в союз, да и руководства не делить.)

На очереди задача: расколвнутри Советов – отделить пролетарские антиоборонческие элементы от мелкобуржуазных, крестьянских сторонников поддержки буржуазии. Разбитие социал-демократии, губящей революцию! И вот лучшее поле боя: сорвать заём Свободы! – это наиболее понятно массам: не давать денег! Все социалисты неопределённо мычат – и в этом будет наш верный успех. Крупно печатаем в «Правде»: «Резолюция Совета о займе» – против! (а мелко: большевицкий проект резолюции). И вчера на Совете большевики говорили против займа сколько хотели – а меньшевики не смели и рта раскрыть.

А минский фронтовой съезд потерян: голос большевиков там не слышен. Да потому что вопрос о войне – это орешек.

В принципе ясно: сейчас решающий фактор политической жизни России – усталые от войны солдаты. Наша партия убила бы себя, если бы пошла на обман, что война после свержения самодержавия стала оборонительной. Даже отвоевание Курляндии есть аннексия и попытка раздавить Германию. Никакой поддержки войне, ведомой Милюковым-Гучковым и компанией! Временное правительство – те же империалисты, но более умелые, отказ их от аннексий – одни слова. Опубликовать все тайные договоры и признать их не имеющими силы!

Но и дурачки социал-патриоты, издавая свой манифест, обманывают массы лживой болтовнёй: обращаться о мире к буржуазным правительствам – это обман собственного народа. И мы должны заявить, что если бы в России победили революционеры-шовинисты – мы были бы противобороны ихотечества. Воззвания – не могут действовать на империалистические правительства, а русская революция должна дать пример германским рабочим – действием.

Но и призыв к немцам свергать Вильгельма – измена социализму. (Связь с немцами? – не докажут и не поверят. А для масс – важней окончить войну и получить землю.) Победу над чужим империализмом – мы всегда отвергаем. Во-первых, надо свергнуть у себя Гучковых-Милюковых, только потом призывать. А во-вторых – английского и итальянского королей тоже надо свергать заодно, почему одного Вильгельма? И всюду – передать власть рабочему классу. Не допускаем аргумента, что пораженчество помогает кайзеризму, – надо именно содействовать на деле поражению своегоправительства. Кто пишет «против государственной измены», «против распада России» – тот стоит на буржуазной позиции, а не на пролетарской. Пролетарий и не может нанести классового удара своему правительству, не совершая «государственной измены», не помогая распаду своей «великой» державы.

Однако и пролетарскую позицию при сегодняшнем настроении масс слишком открыто обнажать нельзя. Невозможно прямо говорить, что мы согласны на сепаратный мир. (По всем немецким газетам прокатилось, что Ленин будто сказал в Стокгольме: скоро подпишем мир если не всеобщий, то сепаратный. Никто не умеет язык держать.) Говоря напрямую: мы встречаем недоброжелательность тёмной солдатской массы. Патриотизм – это следствие экономических условий нации мелких собственников. Нет, научить своих агитаторов выражаться осторожнее: разве мы говорим, что войну можно кончить немедленно, бросать оружие и не защищать родины? Да мы никогда не предлагали воткнуть штык в землю, когда армия противника готова к бою. Нас неправильно поняли! Мы только говорим, что надо кончить войну как можно скорей!

И так – правильно. Всё, что мы думаем, делаем, – не только не должно появляться в «Правде», – даже и очень близким не надо знать всего.

Всю свою жизнь – двадцать лет? тридцать лет? – Ленин провёл в тесноте, в коробочке, в подпольи, в кружке, сжатый со всех сторон и ограниченный в возможностях. И теперь, при внезапном миллионнократном увеличении доступного объёма, расширяясь сразу на весь Петроград, Россию, даже Европу! – как бы, как бы по неосторожности не наделать ошибок (уже отчасти наделал)? – ведь каждый маленький излом тоже увеличивается в миллион раз и виден сразу всем. А он – не левый-левый фланг социал-демократии, а – центр событий, этого ещё не поняли.

Шторм! (Символически попали в шторм, переезжая Балтийское море.) А в шторм надо делать – сразу всё: и неуклонно правильно вести корабль (штурвал всепартийный, всероссийский, всемирный), и крепить каждый предмет на корабле, чтоб он не болтался, да чтоб и вся команда работала в поту и без ошибок.

В Швеции, кажется, сработали отлично (та организация нисколько не меньше важна, чем здесь). Прекрасная мысль оставить там бюро из Радека-Ганецкого-Воровского – для питания по тайным каналам и для пропаганды на Запад. (Ещё наладить ход курьеров к ним, только архиаккуратно и осторожно.) Важно, чтобы Запад о событиях в России всё время был осведомлён в нашемдухе. Пропаганду из Стокгольма на Европу взялись вести и левые шведские социалисты – они уже пригодились и ещё пригодятся, отличные товарищи, хотя и не сделали революции у себя. (Но если и Швеция, и Швейцария сдвигаются к революции, то можно представить, как же кипит в Германии и в Австрии!)

Парвус прав: деньги, деньги и деньги! – и сейчас нужней и нужней, чем раньше. Массовые действия немыслимы без крупного финансирования. И уже первые взятые суммы таковы, что не собрать бы самыми удачными эксами, – а будет больше! Гарантировано больше.

Важно, чтобы и партнёры работали без ошибок. Пока что немцы играют отлично: не только не шевелятся на фронте, но и выступили с мирными призывами к России. Это – очень, очень облегчает наши действия. Ещё бы они отказались публично от аннексий (Ромберг обещал хлопотать), насколько было б нам легче! Но разве откажутся? затрусятся, вонючие империалисты.

А не заключишь с ними мира – раздавят и нас.

Но! – (взлетая по спиральным мыслям) – но! – никто, кроме Маркса, не мог бы оценить, как на самом деле Ленин переиграетгерманский генштаб! Если и отдаст кусок России – то ненадолго. А зато разбудит в Европе силы, которые эту кайзеровскую Германию сметут! Они вступили в союз, да не по своему уму.

Сегодня – ещё не удалось серьёзно раскачать. Поначалу – трудней. А потом – пойдёт всё лихо.

Чувство темпа! Он был – ещё никто, и не имел в России позиций. Но уже сейчас он предвидел не только победу, но – и сколько времени на неё нужно: три месяца! От дня его приезда через три месяца – можно будет брать власть!