Текст книги "Партийная разведка"

Автор книги: Александр Байгушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Из стариков особо почитаемыми мэтрами были видный скульптор Сергей Дмитриевич Шапошников и Валентин Дмитриевич Иванов, автор негласно запрещенного романа «Желтый металл» (вышел в 1956 году – первый серьезный роман о сионизме) и изумительных романов о Древней Руси. Валентин Иванов блистательно показал тесную связь и духовную преемственность между Вторым Римом Византией и Третьим Римом Русью. Византию он знал не хуже Древней Руси и пропел ей достойный гимн, показав все духовное величие Православной Империи.

Очень много было у нас в «Русских клубах» гостей. Приезжал из Новгорода теперь знаменитый автор исторических романов, уже классик, незабвенный Дмитрий Балашов. Когда он приезжал в Москву, он всегда останавливался у Святослава Котенко, они понимали друг друга, как никто; оба священнодействовали, «помешанные» на исконных русских обрядах и обычаях, на русской еде и, конечно же, на русском образе мыслей. «Митю» трудно печатали, всегда с боем. Но уже в «перестройку» его исторические романные циклы буквально заполонили прилавки. Он первым из русских писателей дал широкую панораму Третьего Рима. До него мы Святую Русь так досконально не знали. Он проделал колоссальную работу и был редким подвижником Русской Идеи. А как этнографу ему вообще цены не было. Его «Русская свадьба» – настольная книга всех профессиональных специалистов. Балашов, как и я, близко дружил с ученым историком Львом Гумилевым. Но Гумилев у нас в «Русском клубе» не выступал. Он был по убеждениям «евразийцем». Они по некоторым проблемам расходились с Борисом Александровичем Рыбаковым. И Рыбаков ревниво оберегал свою «территорию влияния».

Из-за этого же я, как и Гумилеву, организовал лишь выездной «русский вторник» в Политехническом музее для выступления ленинградского историка, академика многих зарубежных академий, директора «Эрмитажа», выдающегося археолога Михаила Илларионовича Артамонова. Но не смог пригласить и его на «узкий вторник» в Высокопетровский монастырь. Были, увы, у нас свои внутренние «исторические тонкости».

Приезжала из Киева незабвенная Татьяна Глушкова – неистовый трибун и великая русская поэтесса, сейчас по прошествии времени это смело можно утверждать. Приезжали из Краснодара отважные и самоотверженные писатели-борцы Виталий Канашкин и Анатолий Знаменский. Приезжал из Ленинграда театровед Марк Любомудров – блистательный трибун. Шел девятый вал и совсем молодых ребят, искавших себя на русском поприще. Приехал из провинции, из «Волги» неистовый ревнитель России молодой поэт, уральский казак Валентин Васильевич Сорокин. Весь вечер на бис читал стихи. Прекрасно всем показался. И вскоре получил приглашение в Москву, на хорошую должность.

Таких «просмотров» с последующими продвижениями было множество. Тот же знаток Достоевского Юрий Селезнев из Краснодара. Да многие. Но эти два случая я особенно запомнил, потому что о пророческом даре Валентина Сорокина, о том, что это русская восходящая звезда, заговорили по всей Москве – с превеликой радостью у «нас» и с тревогой у «них».

Быстро поднялся и Юрий Селезнев – сменивший Семанова на руководстве серией «Жизнь замечательных людей». И сам он – автор замечательной книги о Достоевском, в которой пригвоздил Вечного Жида (сколько ухищрений мне пришлось положить – я тогда уже работал замом главного редактора в издательстве «Современник, – чтобы эта дивная книга проскочила цензуру) и многих ярких критических статей. Конечно, не все было так гладко. Юрия Селезнева мы рано потеряли. Он странно погиб от инфаркта на территории ГДР, вотчине наших спецслужб – не приехала скорая.

Кого-то из наших, полюбившихся в «Русском клубе», «они» сумели-«съели». Не смогли мы достойно защитить самоотверженного ленинградца Марка Любомудрова и москвича, доцента факультета журналистики МГУ Юрия Иванова. Тем более трудно было помочь, если «нашего» русского ели поедом в «чужих» журналах и на телевидении. В лучшем случае в «инстанциях» нам предлагали «перевших на рожон» – так это формулировалось, – самоотверженных «наших» русских куда-то трудоустроить и тихо, не обостряя еще больше, а то совсем, мол, затравят, снять с них партвыговора, которые им «иудейское лобби» вкатывало. КПК – Комитет партийного контроля во главе с Арвидом Яновичем Пельше, а затем с 1983-го Михаилом Сергеевичем Соломенцевым всецело был на стороне державников и почвенников. Тем не менее даже КПК порой пытался все спустить на тормозах, не дразнить пархатых гусей. А лишь принимал закрытую рекомендацию для ЦК осторожно подготовить и затем провести «реорганизацию» засветившейся на русофобии организации и под этим милым флагом «немного почистить ее от зарвавшихся лобби». Но мы особенно и не жаловались – мы понимали, что борьба есть борьба.

5. Теоретическая база «Русской партии». «Русофобия» Игоря Шафаревича

Всякое серьезное политическое движение начинается с теоретической основы. У нас же ее тогда, в 60-х годах, практически не было. Мы начинали приходить в себя – в русское самосознание чуть ли не с нуля: все знаково русское тогда держалось за семью замками в засекреченном от народа «спецхране». Даже Сергей Есенин, даже Федор Достоевский были под полузапретом – не переиздавались. Льва Толстого и Лескова долго топтали и не выпускали. Бунина боялись. Что уж говорить о великой книге Николая Данилевского «Россия и Европа», объяснившей всему миру русскую душу?! В современной западной философии имя Данилевского упоминается первым в ряду таких выдающихся мыслителей, как О. Шпенглер, А. Тойнби, Ф. Нортроп, В. Шубарт, П.А. Сорокин. Но на своей Родине о Данилевском молчали, как о прокаженном.

Великого Федора Тютчева толком не знали. Об Алексее Хомякове и Иване Киреевском, Иване и Константине Аксаковых, Константине Леонтьеве и Василии Розанове, Георгии Федотове с его «Будет ли существовать Россия?», Иване Ильине и Иване Солоневиче писать запрещалось – этих вроде как и не было, иудейская цензура любое, даже осторожное критическое упоминание о них с воплями вырезала! О православном орденском исихазме – «самопознании духа в великом безмолвии через сердце» даже многие культурные и тайно верующие русские слыхом не слыхивали. Заикнешься – смотрят на тебя растерянно даже на уровне эрудитов Петра Палиевского или Вадима Кожинова.

Поэтому «Русские клубы» призваны были первым делом вернуть в обращение самобытную русскую духовную культуру. Через осторожные рефераты и лекции. Через хорошо законспирированный «самиздат». Через общение русских людей на своем русском духовном языке. Через осторожное по шажочку возвращение русского самосознания в лоно Православной Церкви и в ее тайную доктрину – исихазм.

Кадров своей русской интеллигенции у нас практически не было, с миру по нитке собирали. Знаковых русских фигур – кот наплакал: Леонид Леонов, Михаил Шолохов с его верным помощником Федором Шахмагоновым, молодые Владимир Солоухин и только что вышедший из запрещения Илья Глазунов. Я горжусь тем, что первым пробился через тяжелую цензуру с легальной статьей о молодом Глазунове, – по обстоятельствам витиеватой, жалко оговаривающейся, но со знаковым названием «Обещание» и крупными фотографиями работ – смотри, как это по-русски прекрасно «живописано», каждый сам все поймет! Был тогда такой «террористический» взрыв («Советская культура», 3 апреля 1962 г.), что на следующий же день меня пригласили – на меня посмотреть – на элитное сборище военных атташе и посланников по культуре, то есть всех «профессионалов», в Британское посольство, где мы по душам поговорили! Недавно Народный художник СССР, лауреат Государственной премии России, ректор русской Академии художеств, почетный руководитель реставрационных работ в Большом Кремлевском Дворце Илья Сергеевич Глазунов открыл на Волхонке, 13, рядом с Храмом Христа Спасителя, свой личный музей, подарив городу 306 своих работ. А в них вся русская история в картинах. Дивная галерея русского самопознания. Сведите, русские, к Глазунову своих детей, чтобы русский дух в них пробудился. Видите, добился своего торжества русский гений.

В 60-е такое было невозможно. И от себя, и от Запада мы, русские, были отгорожены одинаково «железным занавесом». И нам было лишь бы подняться с колен.

Если иудейские шустрые мальчики, вроде поэта Евтушенко, имея в кармане личный телефон Андропова, не вылезали из-за границы, провозя через таможню и инструкции, и «нужную» иудеям литературу (русофобию всех Амальриков, Померанцев, Шрагиных, Яновых и иже с ними), то «открыто русских» деятелей андроповское ведомство под любым предлогом делало «не выездными». Пробился в выездные бесстрашный Глазунов, но таких из «наших» были считанные единицы.

В 60—70-е годы современную историю русско-еврейского противостояния в его особо поучительном не только открытом, но и закулисном, «подковерном», тайно-конспирологическом варианте, как и оперативные сводки боев на русско-еврейском фронте, мы получали практически только со слов идеологического противника. Прежде всего из «Материалов исследовательского отдела радио «Свобода». Их не только слушали те «счастливчики», кому удастся обойти вой заглушки, но и тщательно записывали советские спецслужбы. А потом без комментариев они тут же попадали на стол доверенного идеологического аппарата. Считалось, что наша «номенклатура» – особо проверенные люди, которые способны сами разобраться, где правда, где ложь.

Я, например, работая в АПН, особенно позже – в «Голосе Родины», запершись в кабинете, начинал свой рабочий день с чтения свежего «спецрадиоперехвата», то есть всех этих «Свобод» и «Голосов Америки». А затем толстой пачки так называемого «белого ТАСС» – с довольно подробными и исключительно свежими обзорами «острой» зарубежной прессы. А уж только потом переходил к чтению всех антисоветских эмигрантских газет и журналов – солидных «Русской мысли», «Русского слова», русскоязычного проеврейского «Нового русского слова», «Нового журнала», «Посева», «Континента», «Часового» и т. п., и т. д. Мы имели все! И только уже на закуску, выдохнувшись, читали наиболее авторитетные зарубежные газеты, начиная непременно с американской проеврейской «Нью-Йорк таймс» и консервативно солидной «Вашингтон пост», и журналы от английского «Лайф» и немецких «Штерн» и «Шпигель» вплоть до «Остойроп» («Восточной Европы») – специального инструктивно-аналитического издания контрпропагандистов-«антисоветчиков». Редактора этого журнала, блестящего врага-профессионала, я лично знал – «сопровождал» и много беседовал с ним, когда он посетил Москву.

Но такую богатую возможность утолить информационный интерес имела тогда исключительно только «контрпропаганда» и «номенклатура» – равно русская или еврейская.

Книги были дешевыми, как хлеб. В стране несмотря на огромные тиражи был постоянный книжный голод – за «подпиской» на собрания сочинений русских классиков становились с ночи. То же за «дефицитной» художественной литературой. Все, что более или менее содержательно и что тиражом менее полумиллиона, сметалось с книжных полок за час-два. Поэтому для «номенклатуры» были особые списки свежих книг, в которых привилегированный товарищ мог просто расставить галочки, что ему надо. Но существовали уже для более узкого круга еще «ограниченные тиражи»; издавались, скажем, Кафка или другие западные «писатели-модернисты», которыми элитные евреи себя тешили, но народу которых знать не полагалось. А для особо посвященных и доверенных печатались «спецтиражи», в которых каждый экземпляр был типографски, как денежные знаки, пронумерован и выдавался под расписку. Спецтиражами издавались переводные книги западной «контрпропаганды», вроде антисоветчика-социалиста Роже Гароди или нашего «перебежчика»-социалиста Александра Зиновьева с его «Зияющими высотами».

Интересно, что практикой спецтиража воспользовался в 1993-м году и глава «Русского Национального Собора» генерал КГБ Стерлигов, который отпечатал в известной типографии № 13 книжную серию «Библиотека генерала Стерлигова – Русские идут!». Серию неравноценных, не всегда по именам выверенных точно, – некоторых записали в «евреи» по сплетням! – «антисионистских» брошюр. Но одна брошюра «Памятка Русскому Человеку» В. Ушкуйника о «мировой борьбе Ильи с Моисеем» тут чего стоила! Стерлиговцы «Русского Национального Собора» раздавали брошюры русским людям прямо на демонстрациях. Увидят ясно русское открытое лицо – и подарят.

Но тогда в 60—70-х русский читатель и русский слушатель был лишен «своей» информации. Повторюсь, рядовой обыватель вынужден был задыхаться, ловя искорки правды из густого потока смрада, валившего с крайне враждебного всему русскому, истерично тенденциозного, местечково «евреезированного», отвратительно вульгарного, вещавшего на деньги ЦРУ радио «Свобода». Сколько я написал для ПБ (Политбюро) закрытых докладных, что «заглушки» – не великое изобретение, а великая глупость ведомства Андропова: чуть сдвинь настройку, и обошел «вой» – слышно похуже, но вполне разборчиво! А главное – идиотский «вой» только подогревает интерес к враждебной пропаганде, набивает ей дикую цену. Что надо «заглушки» снять (сколько электроэнергии будет по всей стране сэкономлено, больше чем на все радиовещание и телевидение!), а нам, советской контрпропаганде, дать возможность отвечать «идеологическому противнику» на каждую антисоветскую клевету и макать лицом в грязь за антисоветчину, ложь и искажение фактов! Что мы проанализировали материал враждебных передач и убедились, что они крайне поверхностны, примитивно злобны, действуют только ярлыками и опровергнуть их не составит труда. Что контрпропагандистский успех будет огромный – люди перестанут верить в сказку, что за железным занавесом – капиталистический рай. Что пишем, например, в «Голосе Родине» о мгновенно бесплатно приезжающей скорой помощи, об абсолютно бесплатном для всех здравоохранении и таком же бесплатном, даже высшем, образовании, и наш читатель на Западе ушам не верит – откликается тысячами писем. Что вот так надо вести контрпропаганду – подчеркивая наши великие социальные преимущества. А что до прорех, то пусть брешут – иного первого секретаря обкома или крайкома за руку на воровстве схватят – так КГБ меньше работы. А мы мгновенно в новостях сообщим, что Прокуратура отреагировала. И оперативно дадим подробную статью о наведении в крае порядка – журнал «Человек и Закон» под руководством въедливого Сергея Семанова прекрасно это сделает.

Но Политбюро сняло только глушение «Голоса Америки» и «Немецкой волны». Из американской «Свободы» Андропов продолжал делать идиотским «воем» соблазнительный запретный плод.

Мы благодаря Андропову играли в прятки. Поймаешь – не поймаешь «Свободу» через заглушки. И нам, контрпропагандистам, оставалось только объяснять своим русским людям, как отшелушить рациональное зерно и получать нужную информацию даже из передач «Свободы», в первую очередь из материалов ее исследовательского отдела. К примеру, поставляла в эфир информацию умная К. Вишневская. Именно она «откуда-то» хорошо знала внутреннюю жизнь «Русской партии внутри КПСС» и, например, первой и вполне осведомленно с достоверной аналитической картинкой сообщила миру о провокации Андропова против Сергея Семанова. В осведомленности никогда нельзя было отказать и Марку Дейчу. Мы у себя в «Русских клубах» советовали его слушать «через фильтр». Непримиримый, как хасид, он сначала раздражает. Очень уж злоупотребляет наклейками. Но надо признать, что это достойный идеологический противник. Подготовленный профессионал, окончивший МГУ и даже поработавший под крышей АПН, нашпигованного разведчиками, стажировавшийся в полярных «Литературной газете» и «Литературной России», он с 1980 года стал уже открыто выступать под своей собственной, куда уж «знаковой» фамилией. Причем специализировался он на «черносотенцах», как он любил выражаться, то есть на «Русской партии». Я бы посоветовал русским людям забавы ради почитать книгу «Марк Дейч на «Свободе»» (М.: Феникс, 1992). Врагов надо знать.

А наш фильтр к такой информации элементарный – «конфеты в грязной обертке». Мы, русские профессионалы контрпропаганды, тоже часто пользовались таким приемом. Бывало, что надо было непременно информировать своего русского читателя о каких-то важных высказываниях видных русских людей, но прямо этого было сделать никак нельзя. Сразу бы иудейская цензура сняла да еще стукнула – и иди на ковер под громы-молнии ведомств Суслова или Андропова. Но мы успешно выходили из положения. Мы печатали якобы критическую статью, в которой цитаты огромные, а «фальшивое разоблачение» (грязная конфетная обертка) – лишь две-три грубо ругательных наклейки из дешевых ярлычков.

Вот и Марка Михайловича Дейча русскому человеку надо читать по принципу той же «конфеты в грязной обертке». Обложка грязна, но пища (цитаты «черносотенцев») вкусная, здоровая, своя. Марк Михайлович, работая на быдло, очень верил в силу именно этой самой «грязной обертки», в которую он завертывал информацию и всегда давал обширные «доказательные» цитаты из ненавистных ему русских оппонентов. И вот всякий неглупый человек, брезгливо отбросив дейчевские ярлыки, вроде «черносотенцы», «коричневые», «фашисты», «красно-коричневые», может получить даже из Дейча реальную информацию. А книга ««Память» как она есть» (Владивосток – Москва, 1991), опять же, если отбросить грязные ярлыки, вполне компетентный справочник по такому массовому русскому движению, как клубы «Память». «Грязные ярлыки» усваивает только быдло, но от быдла все равно толку нету. Еще Герцен писал, что безголовое мещанство не определяет судьбу нации. Это стадо. А элита, интеллигенция, что «их», что «наша», всегда брезгливо сторонилась грязных ярлыков. Поэтому я не совсем понимаю сейчас Владимира Бондаренко, когда он начал вдруг с пеной у рта проклинать Марка Дейча. Зачем? Да нам он на руку. Пусть продолжает выпускать свои невольные «конфеты с грязной оберткой». Тиражи иудеи ему, как своему хасиду, предоставляют громадные.

А вот в 60—70-е они и «амальриков»-то старались только между собой по номенклатурному «спецсписку» распространять. В своем сугубо «проверенном» кругу, чтобы мы, русские, не могли дать сдачи. А нам как аргументированно, с цитатками в руках ответить на клевету на Россию и на русских?

Поэтому величайшим событием стала для русского самосознания книга «Русофобия» Игоря Ростиславовича Шафаревича, которую мы, размножив, старались положить на стол каждому мыслящему русскому человеку. Организовали даже, как в революционные времена, «подпольную типографию» под самым носом у КГБ.

Мы учили «Русофобию» наизусть – написана она была в августе 1974-го; с февраля 1976-го с предисловием Солженицына. Сегодня каждый русский человек начинается с чтения «Русофобии» Игоря Ростиславовича Шафаревича. Открываешь, и книга, изданная подпольно три десятка лет назад, звучит, будто сегодняшний набат:

«На нашем горизонте опять вырисовывается зловещий силуэт «малого народа». Казалось бы, наш исторический опыт должен был выработать против него иммунитет, обострить наше зрение, научить различать этот образ, но боюсь, что не научились. И понятно почему: была разорвана связь поколений, опыт не передавался от одних к другим. Вот и сейчас мы под угрозой, что наш опыт не станет известен следующему поколению. Зная роль, которую «малый народ» играл в истории, можно представить, чем чревато его новое явление: реализуются столь отчетливо провозглашенные идеалы – утверждение психологии «перемещенного лица», жизни «без корней», «хождение по воде», т. е. окончательное разрушение религиозных и национальных основ жизни. И в то же время при первой возможности безоглядно-решительное манипулирование народной судьбой. А в результате – новая и последняя катастрофа, после которой от нашего народа, вероятно, уже ничего не останется».

Игорь Ростиславович начинает с обзора взгляда на «русское быдло» всех этих видных еврейских теоретиков-«шестидесятников» А. Амальрика, Г. Померанца, В. Шрагина, А. Янова и т. п.:

«Вот очень сжатое изложение основных положений, высказываемых в этих публикациях. Историю России, начиная с раннего средневековья, определяют некоторые «архетипические» русские черты: рабская психология, отсутствие чувства собственного достоинства, нетерпимость к чужому мнению, холуйская смесь злобы, зависти и преклонения перед чужой властью. До сих пор в психике народа доминирует «тоска по Хозяину». Паралельно русскую историю, еще с XV века, пронизывают мечтания о какой-то особой роли или миссии России в мире, желание чему-то научить других, указать какой-то новый путь или даже спасти мир. Это «русское мессианство» (а проще – «вселенская русская спесь»), начало которого авторы видят в концепции «Москва – Третий Рим», высказанной в XV веке, а современную стадию – в идее всемирной социалистической революции, начатой Россией. В результате Россия все время оказывается во власти деспотических режимов и кровавых катаклизмов. Но причину своих несчастий русские понять не в состоянии… Освобождаясь от чуждой и непонятной европеизированной культуры, страна становится все более похожей на Московское царство. Главная опасность, нависшая над этой страной: возрождающиеся попытки найти какой-то собственный, самобытный путь развития – это проявление русского национализма. Такая попытка неизбежно повлечет за собой подъем русского национализма и волну антисемитизма», – пугают еврейские авторы.

Но, мол, русского «народа больше нет. Есть масса, сохраняющая смутную память, что когда-то она была народом и несла в себе Бога, а сейчас совершенно пустая.

Народа в смысле народа богоносца, источника духовных ценностей вообще нет. Есть неврастенические интеллигенты – и масса. Итак, если в прошлом у русского народа не было истории, в настоящем нет уже и русского народа» (Померанц). Но кто же есть? Кто командует? Еврейская интеллигенция. «Можно было бы сказать: антинарод среди народа». «Духовно же все современные интеллигенты принадлежат диаспоре. Мы всюду не совсем чужие. Мы всюду не совсем свои» (Померанц).

Шафаревич комментирует: «Однако, когда «они» сталкиваются с болезненными для них вопросами, то не только не проявляют терпимость и уважение к чужому мнению, но без обиняков объявляют своих оппонентов фашистами и чуть ли не убийцами».

Книга академика Шафаревича приводит десятки примеров ненависти со стороны «малого народа», перераставшей в прямое физическое насилие над «большим народом».

Что же такое «малый народ»? В народе вульгарно говорят «жидомасоны». Но это оскорбительный и не совсем верный ярлык. Хотя «малый народ» всегда действительно составляли две силы – «масоны» и «евреи», но лишь в определенные моменты истории они пересекались и составляли разрушительную коалицию. О масонах в 70-х мы знали меньше. Что-то мне рассказывал мой дед Прохоров, общавшийся с ними еще до 1917-го. Что-то мы доставали из-за рубежа. Но под диким страхом.

Про «еврейскость» мы уже тогда знали больше. Все книги их вождей были, например, у меня в «спецхране». Но ведь надо было все материалы обобщить, выделить главное. Размножить тайно.

Однако уже тогда, в 60—70-е годы, мы кое-что распространили в «Русских клубах». Мы начали «доводить» источники не только для себя самих, не только ограниченно через «самиздат». Но слегка завуалированно стали «разжевывать» азы Русского Духа для широкого русского самосознания через гласную печать. Через наши рупоры – «Молодую гвардию», «Наш современник», «Москву», «Кубань», «Волгу», через «наше» крупное издательство «Современник», быстро во главе с Юрием Прокушевым и Валентином Сорокином ставшее центром русского сопротивления.