Текст книги "Разгром Деникина 1919 г."

Автор книги: Александр Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Таким образом, этим сроком определялась возможность оказания какого-то воздействия на ход событий со стороны красного командования, а с другой стороны – это сосредоточение как будто намечало и скелет оперативной идеи будущих действий Южного фронта. Впоследствии так оно и вышло. Этот факт следует отметить, ибо получилось несколько своеобразное положение: случайное по существу событие предопределило в значительной степени всю громадную по размаху операцию фронта, основная идея которой стала в резкое противоречие со всеми основными требованиями стратегии, экономики и тактики. Мы остановимся на этом кардинальнейшем вопросе после, когда будем разбирать первое наше осеннее наступление; теперь же отметим только факт зарождения указанной идеи.

Перед командованием Южным фронтом, не располагавшим свободными силами для контрманевра, встала прежде всего задача по выводу армий из-под ударов противника [115]. Командование фронтом не находило способов оказать активное сопротивление белым путем совершения внутрифронтовых перегруппировок, и фронт продолжал откатываться на север и северо-восток.

Июль месяц проходит в подготовке белых войск к исполнению приведенной выше деникинской директивы и в пассивном отходе красных армий. На Екатеринославском направлении конные части генерала Шкуро (которые по Директиве должны были для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра, Десны и захватить Киев), действуя небольшими отрядами, стремятся к Киеву и переходят Днепр. Далее на восток, на центральном деникинском направлении, и генерал Май-Маевский вынужден был во исполнение поставленных ему задач произвести ряд крупных перегруппировок, почему действия здесь белых временно замедлились и не шли далее поисков разведчиков и мелких нападений. Точно так же и в районе 9-й армии противник не проявлял большой активности, почему в течение всего июля эта армия смогла удержаться по линии рек Хопра и Елани. Наконец, против 10-й армии Кавказская армия генерала Врангеля продолжала теснить красных, стремясь обойти Камышинскую группу и выйти на участок Авилов о – Камышин.

Итак, «Московская директива», несмотря на всю торопливость ее автора в его стремлениях к достижению конечных целей, вызвала некоторое затишье на фронте и приостановку бешеного натиска белых. Это обстоятельство давало возможность красному командованию принять соответствующие меры для обеспечения будущего наступления.

Прежде всего внимание командования остановилось на качественном и количественном состоянии армий Южного фронта. Было ясно, что дальнейшая борьба без существенных изменений в составе этих армий была не под силу, что беспрерывные бои в течение предыдущего периода борьбы, длительное отступление и крупные потери вконец подкосили сопротивляемость и боевой энтузиазм войск. Поэтому требовалась разработка новых мероприятий по восстановлению боеспособности армий Южного фронта.

В памяти каждого участника войны живы еще эти напряженные дни лихорадочной деятельности, которая охватила все боевые организмы на фронте, все партийные, профессиональные и рабочие организации в тылу. Массовые мобилизации нескольких возрастов (в некоторых районах число возрастных контингентов, мобилизованных в этот момент, доходило до пятнадцати), мобилизации на фронт партийных и профсоюзных работников, поступление в армию добровольцев из рабочих и крестьян как массовое явление – все это было резким и ярким показателем революционной сплоченности пролетариата и трудового крестьянства под угрозой нависающей опасности. К концу июля этот соответственно направленный процесс количественного изменения состава армий Южного фронта привел к новому качеству их, и к середине августа командование Южным фронтом имело в своих руках достаточно хороший материал для организации контрудара.

Если обратиться к числовому соотношению, то силы сторон к данному моменту определяются следующими цифрами:

КРАСНЫЕ

Армии Штыки Сабли Орудия 14-я 50000 3000 116 13-я 17000 600 84 8-я 21000 4000 157 9-я 11000 5000 52 10-я 18000 8000 132 Резервы 7-я дивизия 6 000 32-я дивизия 5000 53-я дивизия 12000 Гарнизоны укрепленных районов 11000 Всего 151 000 20600 541

БЕЛЫЕ

Участки Штыки Сабли Орудия Против: 14-й армии 15000 9600 67 13-й армии 10600 2650 48 8-й армии 6960 8650 57 9-й армии 14400 10600 53 10-й армии 7600 10700 68 Резервы 19400 1000 Главный резерв 27000 7500 Всего 100960 43250 303

Таким образом, войска Южного фронта, при общем преобладании над противником на 30 000 бойцов (за округлением), превосходили белых в полтора раза штыками, но более чем в два раза были слабее их саблями. Что касается группировки, то здесь вновь бросается в глаза отсутствие идеи сосредоточения сил на определенном направлении. Наличие в 14-й армии около 50 000 штыков (при известном критическом отношении к абсолютной величине этой цифры) не определило ни в какой мере сосредоточения, ибо 14-я армия растягивалась в пространстве от Херсона до Ракитно на 640 км, а наличие партизанщины и распущенности в рядах этой армии весьма понижало удельный вес ее боеспособности. С другой стороны, противник сумел достаточно ясно выявить свое сосредоточение на левом своем фланге и в центре, что находилось в полном соответствии с основной директивой Деникина. Оставалось только проводить ее в жизнь. Но это «только» оказалось вовсе не таким легким делом, как это рисовалось Деникину в момент отдачи директивы. Прежде всего на сцену, как и в конце 1918 г., выступают тенденции донского казачества не покидать своих границ. Они достигли своего: Донская область была очищена от красных войск. Идти далее на север, сражаться за «Россию», как кричал Деникин, у них не было желания. Поэтому генерал Сидорин, командовавший Донской армией, и предлагает Деникину заняться вопросом укрепления тыла; однако последний понимает, чем грозит разрешение Донской армии заняться вопросом устройства собственного тыла, и гонит армию на север.

Впрочем, далеко не одно это обстоятельство тормозило дальнейшее развитие деникинского наступления. Все резче и резче начала выступать личная вражда отдельных генералов, причем, в первую очередь здесь следует охарактеризовать взаимоотношения Деникина с Врангелем.

Большая часть V и последнего тома воспоминаний генерала Деникина посвящена разбору и анализу этих взаимоотношений. Принимая на себя маску беспристрастного историка и высшего судьи, Деникин горько жалуется на то печальное, пагубное влияние, какое интриганство Врангеля имело на ход исторических событий. Оставляя в стороне все перипетии личной «склоки» двух генералов, мы остановимся на двух существенных моментах этой личной борьбы, которая сказывалась так или иначе на событиях.

1. Каковы бы ни были истинные причины этой склоки, представляется достаточно ясным, что среди них немалую роль играли мотивы личного честолюбия Врангеля: поход на власть, как называет это сам Деникин. Свое стремление столкнуть Деникина и встать самому на его место Врангель оформлял в письмах-памфлетах, рассылая их среди широких слоев генеральской клики Доброволии. Эти письма имели одну цель – подорвать авторитет главного командования (Деникина и его начальника штаба Романовского), что при той обстановке напряженной политической борьбы, какая велась между Деникиным и донской и кубанскойч общественностью, имело большое значение. А так как эти же письма находили свое распространение и за границей, то в глазах руководящих кругов стран Западной Европы, поддерживавших белое движение, последнее мало-помалу теряло облик достаточно прочной силы, могущей оказаться серьезным фактором в борьбе с большевизмом. Подрывая авторитет Деникина как идеолога и выразителя чаяний контрреволюции Юга России, внутри самой Доброволии и за пределами ее, генерал Врангель подрывал также и боевую мощь армий белых, которая и без того уже к описываемому периоду в силу различных причин была далеко не на той высоте, с какой эти армии вышли на борьбу в начале 1919 г. (обострение противоречий внутри армий, разнузданность политики деникинских губернаторов, восстановление помещичьего режима в захваченных областях и т.д.).

2. Среди многочисленных обвинений, выдвинутых Врангелем против Деникина, наше внимание привлекает вопрос об избрании главнейшего стратегического направления наступления белых армий: Врангель, как мы отмечали, еще в самом начале операций (январь 1919 г.) ратовал за необходимость соединения с Колчаком и выдвигал на первый план Царицынское направление.

Деникин, отвергнув это предложение в январе, отверг его и в июле, отдавая свою «Московскую директиву» № 08878. На этом Врангель строил свое основное обвинение Деникина в нежелании его действовать в тесном контакте с войсками Колчака из-за личных честолюбивых целей. В равной степени адмирал Колчак неоднократно обвинялся в таком же нежелании совместных действий с Деникиным, что выражалось в избрании в качестве главного направления на Москву не южного, а через Вятку. Эти обвинения имели основания по крайней мере в том, что планы Деникина и Колчака, из которых каждый, признавая на словах и в официальных декларациях необходимость взаимного сотрудничества и боевого взаимодействия, причем генерал Деникин признавал себя даже подчиненным Колчаку – в действительности не были согласованы ни по времени, ни по направлению действий. Момент этот чрезвычайно важен еще и потому, что в глазах главного командования красных возможность соединения армий Колчака и Деникина была тем стратегическим жупелом, который толкал на явно несоответствующие действительной обстановке операции.

На этом мы можем остановиться, с тем чтобы вернуться к этому вопросу несколько позже.

Возвращаясь к положению армий фронта, мы устанавливаем наличие широких возможностей у красного командования приостановить отход и перейти в решительное контрнаступление для ликвидации контрреволюционных сил Юга России, ибо фронт получил и свежие пополнения, и свежие резервы в виде знакомой уже нам группы с Восточного фронта (28-я дивизия с бригадой Казанского укрепленного района и 25-я дивизия с бригадой Саратовского района) и затем еще трех дивизий: 56-й дивизии, 31-й дивизии с Восточного фронта и 9-й дивизии, находившейся во фронтовом резерве. Проделанная работа общеполитического порядка создала и ту необходимую политико-моральную устойчивость, без которой было бы немыслимо приступить к активным действиям.

С другой стороны, и состояние противника давало известные шансы на успех. К числу признаков, характеризующих состояние войск противника и его тыла и благоприятствующих наступлению красных, можно было отнести следующие:

а) Начавшееся изнурение белых в результате обширности театра, тяжести и длительности предыдущего периода наступательных боев (вспомним, что еще в мае Добровольческий корпус был накануне полного изнурения и командир его настоятельно требовал выведения его из боя).

б) Развитие резких разногласий в среде командования белыми силами.

в) Крайне неустойчивое отношение донцов к дальнейшему наступлению за пределы Донской области, что, однако, не означало падения их боеспособности: в смысле обороны своей земли казачество было весьма упорно.

г) Добровольческая армия, это основное ядро контрреволюционных сил, начала растворяться в волнах вновь мобилизованного крестьянства, иногда бывших красноармейцев. Армия эта в значительной степени теряла свое классовое лицо и политическую целеустановку.

д) Наконец, крестьянство в областях, захваченных деникинскими армиями (Украина и часть РСФСР), получило наглядный урок, познав разницу между советским и белогвардейским режимами. Знакомые лица урядников, переименованных в государственных стражников, губернаторов и прежних хозяев-помещиков сделали свое дело. Если не доходило еще до открытых бунтов и восстаний, то почва для этого во всяком случае была готова. Красная армия ожидалась как избавительница от белогвардейского режима.

е) Отрицательный характер управления армиями белых, выразившийся в отдаче несоответствующих обстановке распоряжений и в постановке невыполнимых задач по разобранной уже нами директиве Деникина № 08878.

ж) Белые войска по численности уступали красным, но преобладание в коннице и лучшая группировка войск составляли крупное преимущество белых.

* * *

Под влиянием вышеуказанных факторов главное командование Красной армии еще в начале июля разрабатывает план наступления. План главнокомандующего товарища Вацетиса, разработанный 6 июля 1919 г. [116], строился на следующих предпосылках:

а) Несмотря на постепенно нарастающую угрозу Петрограду на Западном фронте, автор плана считал возможным ограничиться усилением Западного фронта за счет четырех полков из 6-й армии и двух бригад с Восточного фронта, причем в дальнейшем резервами для Западного фронта должны служить освобождающиеся части левого фланга Восточного фронта.

б) Положение на последнем оценивалось как вполне обеспечивающее доведение поставленных фронту задач до конца самостоятельно, без поддержки извне.

в) Положение на Южном фронте признавалось крайне тяжелым, и «очередной задачей являлось сосредоточение всей боевой мощи нашей республики против войск генерала Деникина».

г) Точных данных о группировке главных сил Деникина не имелось, равно как и неизвестен был окончательно принятый генералом Деникиным план, но можно было предполагать, что Деникин группирует свои силы преимущественно в двух направлениях: на фронте Курск – Воронеж и на фронте Камышин – Балашов.

Исходя из этих, как мы видим, в основном правильных предпосылок, товарищ Вацетис принимает следующее решение:

1. Восстановление боевой мощи армий.

2. 7-ю стрелковую дивизию перебросить на Курское направление, 31-ю дивизию – на Воронеж, бригаду Аргира и 5-ю Украинскую дивизию – в район Балашов – Ртищево; 46-ю дивизию и стрелковую бригаду передать из 12-й армии в 14-ю.

3. На средней Волге создать базу формирований для Южного фронта, причем приказано сформировать 6 бригад и к 1 августа дать фронту не менее 27 стрелковых полков с артиллерией.

Таким образом, для обеспечения предполагаемого наступления готовилось доведение Южного фронта до численности в 150 000 штыков и сабель и более 500 орудий.

Началом наступления определилось 1-10 августа. Самая же операция мыслилась в следующем виде:

1. Основная цель – разбить войска Деникина в районе Донской области и Украины, не дав им возможности отойти на Северный Кавказ.

2. На фронте правый берег Волги – средний Дон наступать 9-й и 10-й армиям, причем в дальнейшем 10-я армия должна отрезать противнику путь отступления на Северный Кавказ.

3. Нанесение решительного удара возлагается на 8-ю, 13-ю и 14-ю армии в направлении на Новочеркасск.

4. В качестве стратегического резерва на средней Волге из новых формирований создавалась 11-я армия.

Этот первоначальный план, набросанный в грубых штрихах, должен быть оценен нами как вполне соответствовавший всей предыдущей обстановке и разрешающий правильно общие задачи фронта. Избрание главного направления через Украину и Донбасс было единственно верным и гарантирующим сочувственное отношение к красным массы населения областей, пролегающих по пути предполагаемого движения армий, что имело по вполне понятным причинам весьма существенное значение.

План этот имел и свои недостатки; однако нет необходимости разбирать их, ибо он не был осуществлен.

22 июля главком товарищ Вацетис был заменен бывшим командующим Восточным фронтом товарищем С. С. Каменевым. В свою очередь в командовании Южного фронта также происходит перемена, и вместо товарища Гиттиса фронт принимает товарищ В. Н. Егорьев, который с одобрения главкома проводит свой план, резко отличающийся от приведенного нами выше.

23 июля, т.е. на другой день после прибытия в Серпухов, новый главком в своей директиве указывает Южфронту:

а) На Южный фронт возлагается разгром армий генерала Деникина.

б) Главный удар должна нанести группа товарища Шорина, состоявшая из 9-й и 10-й армий (здесь-то и зародилась так называемая «Волжская стратегия»... – А.Е.).

в) Направление удара – не указывалось.

г) Резерв группы – те же 28-я и 25-я дивизии с двумя бригадами Казанского и Саратовского укрепленных районов.

д) Более короткий удар на Воронежском направлении должна нанести 8-я армия с 31-й и 7-й дивизиями, если последняя не будет использована до того на Курском направлении.

е) Сроки наступления: 8-я армия – в первых числах августа, 9-я и 10-я армии – в середине августа.

* * *

Таким образом, главный удар наносится левым флангом фронта через Донскую область и вспомогательный короткий удар – 8-й армией (центр фронта).

Командюж товарищ Егорьев уже 24 июля, т.е. на другой же день после директивы главкома, посылает последнему свой план на утверждение. Основные черты этого плана заключались в следующем:

а) Основная цель та же: разбить армию Деникина.

б) Все прибывающие на усиление части направить в район Новохоперск – Камышин и с линии Ртищево – Аткарск – Камышин начать наступление.

в) С занятием района рек Хопра и Дона и до Царицына предполагалось наступать в трех направлениях: Царицын – Лихая, Царицын – Константиновская, Царицын – Великокняжеская.

г) Демонстративное наступление 14-й армии к линии Чаллино – Лозовая.

Нам неизвестны причины, заставившие нового главнокомандующего отвергнуть план, предложенный Вацетисом, в несравненно большей степени отвечавший обстановке и задачам, стоявшим перед Южным фронтом. Но планы главного и фронтового командования были составлены с такой чрезвычайной быстротой, что уже одно это обстоятельство заставляет искать их корни в готовых, ранее отданных распоряжениях, о которых выше говорилось. Очевидно – повторяем еще раз – здесь решающую роль сыграло сосредоточение за левым флангом фронта резервов, предназначенных также для действий на правом фланге Восточного фронта, чему это сосредоточение и отвечало в гораздо большей степени, чем задачам и обстановке на Южном фронте. К тому же 9-я и 10-я армии, потрясенные и изнуренные предыдущими боями, едва ли были в состоянии, даже и при условии вливания свежих сил и наличия свежих резервов, выполнить столь ответственную задачу.

Надо, конечно, признать, что ко времени составления этих оперативных планов могли быть и действительно были соображения о необходимости подготовить более безопасную и глубокую стратегическую базу для продолжения обороны республики даже и в том случае, если бы борьба затянулась хотя бы еще на год, причем Петроград и Москва сами оказались бы в стесненном положении. Эту более глубокую базу (продовольственную, техническую, живой силы), конечно, нельзя было искать на западе, против левого фланга деникинских армий, где одновременно приходилось считаться с возможностью наступления поляков, но нужно было подготовлять на востоке, на средней Волге. Но эти глубокие стратегические соображения об обороне страны не могли обусловить такого оперативного плана, который требовал бы организации удара не иначе как от Волги, пренебрегая всякими другими соображениями о группировке противника и политических и иных выгодах тех или иных операционных направлений.

Некоторый намек на разгадку, почему именно был принят план наступления – «от Волги», мы находим в докладе командюжа № 7868 оп., где последний пишет: «войти в связь с 11-й армией для создания действительного препятствия соединению армий Деникина и Колчака».

Другими словами, можно предполагать, что именно эта боязнь возможности соединения двух фронтов контрреволюции и образовавшиеся (по причинам, имеющим только косвенное отношение к Южному фронту) резервы за левым флангом привели главное командование к мысли о необходимости нанести удар через Донскую область. Насколько же основательны были эти опасения возможности соединения, а кстати – так ли уж страшен был для Советской республики самый факт этого соединения?

Ответим прежде на первую часть вопроса. К концу июня армии Восточного фронта по окончании Златоус-товской операции, определившей решительный кризис колчаковских сил, гнали белых на Восток. К началу августа красные отбросили белых за Уральский хребет. 30 июля командвост товарищ Фрунзе в своей директиве ставил задачей – в кратчайший срок ликвидировать сопротивление уральских, илецких и оренбургских казаков.

Таким образом, на первую часть вопроса мы отвечаем определенно отрицательно: никаких серьезных оснований опасаться в конце июля и в начале августа возможности соединения Деникина и Колчака значительными силами не было.

Что касается факта соединения или соприкосновения этих фронтов через промежуточные звенья, то Деникин давно имел довольно прочную связь с уральцами. Вот что он сам говорит по этому поводу: «С уральскими казаками штаб главнокомандующего находился в постоянных сношениях с начала 1919 г. Начиная с 4 февраля, сначала через Баку, потом через Петровск на Гурьев, мы посылали уральскому войску деньги, оружие, ружья, патроны, броневики, обмундирование, словом – все что было возможно» [117].

В отношении же более тесного соприкосновения необходимо установить, что на всем протяжении Волги от Саратова на юг никакие успехи уральцев и оренбургских казаков не смогли бы отозваться серьезно на положении Южного фронта даже при той сравнительно слабой устойчивости войск, какая наблюдалась в рассматриваемый нами период. Если бы заходящий правый фланг Деникина получил опору своего соседа справа, где-либо к северу от линии Кузнецк – Пенза, тогда еще можно было бы ожидать более серьезных последствий от взаимодействия фронтов Колчака и Деникина. Но возможность такого предположения к концу июня уже исключалась. Вообще нам представляется крайне наивным взгляд на стратегическое взаимодействие двух фронтов, каждый из которых имеет свыше 1000 км протяжения. Ведь такое взаимодействие может осуществиться при необходимом и единственном условии соприкосновения внутренних флангов плечо к плечу. Взаимная же увязка оперативной деятельности двух фронтов в более широком масштабе к этому моменту была уже, как выше отмечено, утеряна и притом безвозвратно.

Итак, армии Южного фронта, в значительной мере пополненные и освеженные (в меньшей степени – 14-я, 9-я и 10-я армии), были готовы к новому броску против неприятеля, причем этому сопутствовал, как мы указывали, ряд благоприятных условий; но план использования этих армий грозил самыми тяжелыми последствиями, и действительность потребовала еще жертв, крови и тяжелых испытаний, предоставив тем самым контрреволюционным силам возможность еще раз испытать свое боевое счастье.

Оценка периода отхода красных армий приводит нас к следующим выводам:

1. Схема 7  иллюстрирует всю непроизводительность жертв, которые понес фронт за весь период зимней, весенней и летней кампании 1919 г. К 1 августа армии вернулись в то положение, в каком они находились к 1 января, потеряв прибрежную к Волге полосу с Царицыном и Камышином и пространство к югу от железнодорожной линии Сумы – Белгород.

2. Совершая сложные движения, выписывая стратегические вензеля, мы теряли время, изнуряли войска и их боевую мощь и к тому же имели в виду заранее запротоколированную неверную цель – поражение Донского войска и захват Донской области, пренебрегая ясными и определенными задачами, каковые выдвигались в процессе боевой работы армии самой живой действительностью. В результате – жестокая расплата, которая, в связи с неудачами на Восточном фронте весной 1919 г., имела самые тяжелые последствия, угрожавшие существованию Советской республики.

3. К тому же мы теряли плодороднейшие области Слободской Украины и части Центрально-Черноземной полосы, не успев собрать урожая, а за все время обладания нами Донбассом мы вывезли не более 375 000-380 000 т каменного угля. Указанное сыграло немалую роль в побуждениях, толкнувших Деникина к форсированию своего наступления, о чем он пишет: [118]«... мы лишали советскую власть хлеба, огромного количества припасов и неисчерпаемых источников пополнений армии... Истощенный многими мобилизациями Северный Кавказ уже не мог питать надлежаще армию, и только новые районы, новый приток живой силы могли спасти ее организм от увядания».

4. В итоге – восемь месяцев напряжения, 67 % потерь живой силы и моральное разложение армий Южфронта.