Текст книги "Мифологический мир Ведизма"

Автор книги: Александр Асов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Д Е С Я Т Ы Й К Л У Б О К

– Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о рожденьи Дажьбога прекрасного, сына бога Пеpуна могучего и прекрасной русалки Роси. И о битве Дажьбога с отцом своим, как они боролись-братались, расскажи о победе дажьбожеей!

– Ничего не скрою, что ведаю…

По лесам дремучим и шелковым травам вдоль Днепра по крутому его бережку сам Пеpун Громовержец проезживал. На другом бережку его девы-русалки пели песни, пуская венки по волнам.

А одна красна девушка смелой была, она спела Пеpуну, пуская венок:

– Если б кто, добрый молодец, Днепр переплыл, поборол бы его многомощный поток – за того добра молодца вышла бы замуж, будь он стар, будь он молод, беден, или богат.

Поднял брови густые могучий Пеpун и заслушался песней русалки Роси. Загорелась тут в жилах перуновых кровь, удалая вскружилась его голова.

Он снимал с себя всю одеженьку и кидался-бросался в могучий Днепр. Он поплыл через Днепр сизым гоголем. Пepеплыл через первую струечку, и вторую струю без труда переплыл, третья струйка тут взволновалась, закрутила Пеpуна грозного – и отбросила вновь на крутой бережок.

Тут промолвил Пеpуну могучий Днепр:

– Громовержец Пеpун, многомощный бог! Ты не плавай, Пеpун, по моим волнам, мои волнушки все свирепые: струйка первая – холодным хладна, а вторая струя – как огонь сечет, третья струечка заворачивает.

Вновь Пеpун бросался в могучий Днепр. Днепр вновь Пеpуна отбрасывал, как отбрасывал – приговаривал:

– Не видать тебе моей дочери! Не гневи, Пеpун, Рода батюшку, Ладу матушку богородицу и жену свою – Диву грозную!

Тут запела Рось песнь печальную:

– Видно нам с тобою не встретиться. Видно мне, рябинушке тонкой, век качаться одной у речки далеко от высокого дуба!

Кpинул тут Роси мощный бог Пеpун – раскатился гром по подоблачью:

– Не могу переплыть я могучий Днепр, не могу я стать твоим мужем, Рось! Но прошу я тебя – стань у берега, стань у камешка у горючего, покажи лицо свое ясное!

Встала Рось у камня горючего, показала лицо свое ясное.

Тут снимал Пеpун лук тугой с плеча, натянул тетивочку шелковую – и пустил стрелу позлаченую. И сверкнула стрела, будто молния, раскатился тут в поднебесье гром. Рось тогда укрылась за камешком – и стрела ударила в камешек.

И возник в бел горючем камешке – образ огненный, человеческий.

И тогда закричал мощный бог Пеpун:

– Высечь сына тебе из камешка лишь Свaрог небесный поможет, призови Свaрога небесного!

Так сказал Пеpун и поехал прочь.

– *

Призвала Рось Свaрога небесного. Трое суток он камень обтесывал, бил по камню горючему молотом. Так родился Дажьбог Тарх Пеpунович – его ноженьки все серебряные, его рученьки – в красном золоте, во лбу Солнце, в затылке – Месяц, по косицам его звезды частые, за ушами его – зори ясные.

И сказал Дажьбогу великий Свaрог:

– Нужен конь тебе богатырский, чтобы бегал быстрее ветра, чтоб летал он быстрее птицы, чтоб ты мог на нем целый год скакать! Ты ступай, Дажьбог, ко высоким горам, ты ступай к пещере глубокой. За двенадцатью дверями железными, за двенадцатью запорами медными, в той пещере стоит богатырский конь, цепью тяжкой к столбу прикованный. Разломай эти двери железные – конь услышит тебя и сорвется с цепей, удержать тогда ты коня сумей!

И пошел Дажьбог ко высоким горам, и нашел пещеру глубокую, стал разламывать дверь железную. Тут услышал его богатырский конь и заржав сорвался с цепей своих, разломал все двери железные и хотел на волюшку вырваться. Тарх Дажьбог на коня того вскакивал и обуздывал его, и оседлывал.

И спросил Дажьбог:

– Кто меня сильней? Кто смелей меня? Кто хитрей меня? Есть быстрее ли конь – моего коня?

И сказала Дажьбогу матушка:

– Я бы рада была б уродить тебя смелостью в Пеpуна грозного, в Святогора могучего силою, ну а хитростью в Волха Змеевича, но не так было Макошью связано. Но и ты хорош, молодой Дажьбог, и тебе нельзя на судьбу пенять!

– *

Был Дажьбог великий на возрасте, словно сокол ясный на возлете. Научился узлы он завязывать, научился клубки он прочитывать, и играть на гуслях яровчатых, славить бога Свaрога небесного, и Семаргла, и Рода-Пращура. Научился он бою грозному, научился с крутой и с носка спускать.

На крутую он хаживал горочку, и кричал, и звал зычным голосом:

– Даст ли мне Свaрог поединщика, чтоб под стать был мне он по силушке?

И пошла про Дажьбога славушка – и великая слава, немалая, да по всем городам и украинам, доходила она до Рипейских гор, и до сада Ирия светлого, до Пеpуна – бога могучего.

Громовержец Пеpун собираться стал, обуздал коня – Буpю грозную, брал и стрелы свои золоченые, брал свою булатную палицу. Конь его бежит – Мать Земля дрожит, изо рта пламя пышет, из ушей дым валит. У коня Пеpуна жемчужный хвост, его гривушка золоченая, крупным жемчугом вся унизанная, а в очах у него камень маргарит, куда взглянет он – все огнем горит.

Сотворились тогда чудеса – растворились тогда небеса. И поехал Пеpун да на Буpе-коне, золотою главой потрясая, в небо молнии посылая. И спустился он в чисто полюшко, и поехал он чистым полюшком, грудь свою копьем ограждая и небесный закон утверждая. С гор на горы он перескакивал, он с холма на холм перемахивал, мелки реченьки промеж ног пускал.

Пepеехал он лесушки темные, переехал поля Сарачинские, до Днепра доехал могучего. Мать Земля под ним сотрясалась, во Днепре вода всколебалась, в поле травушки приклонились.

Услыхала Рось поступь грозную и сказала Пеpуну могучему:

– Уж ты здравствуй, Пеpун сын Cварожич, бог!

– Что ж – ты знаешь меня и по отчеству?

– Как Орла не узнать мне по вылету, не узнать как Пеpуна по выезду?

И еще ему Рось промолвила:

– Ой ты гой еси, грозный бог Пеpун! Ты не вспыльчив будь, а будь милостив: ты Дажьбога найдешь в чистом полюшке, не сруби у сыночка головушки. Мой сынок Дажьбог молодешенек, он на буйные речи заносчивый, и в делах своих неуступчивый.

Выезжал Пеpун в чисто полюшко, выезжал на холм на окатистый, на окатистый холм, на угористый – и увидел: с восточной сторонушки едет Тарх-Дажьбог на лихом коне.

Мечет он булатную палицу чуть пониже ходячего облака, а другою рукой прихватывает, как пером лебединым поигрывает:

– Ай ты, палица моя, ты булатная! Нет мне равного поединщика, на горе ли крутой, в чистом полюшке.

Говорил ему Громовержец:

– Уж те полно, царь, потехаться, похваляться пустыми словами! Уж мы съедемся в чистом полюшке, мы поборемся-побратаемся – да кому Род небесный поможет?

Ото сна будто Тарх пробудился, повернул коня он лихого, и съезжался с Пеpуном во полюшке. То не горушки в поле сталкивались, то столкнулись два бога могучих.

Тут поднял булатную палицу сын Сваога Пеpун-гомовежец, ударял той булатной палицей по щиту Дажьбога могучего – на три части распался дажьбожий щит, на три части сломилась палица.

Вновь разъехались в чистом полюшке, сшиблись копьями долгомерными – и сверкнули они, будто молнии. Только копья те посгибались на три части они обломались. Ударялись и саблями острыми – на три части сломились сабельки.

Как они боролись-братались – содрогалася Мать Сыра Земля, расплескалось и море синее, приклонилися все дубравушки. Над Землей всколебался небесный свод, под Землей шевельнулся и Юша-Змей.

Тут сходили они со могучих коней, опускались на Матушку Землю. Стали биться они врукопашную. Они бились-дрались трое суточек и ослаб вдруг Пеpун Громовержец – подвернулась правая ноженька, ослабела левая ручушка. Пал Пеpун на Землю Сырую, а Дажьбог ему сел на белую грудь:

– Ты скажи, бог могучий, как имя твое, назови свое имя-отчество, – так сказал Дажьбог поединщику.

– Я приехал из Ирия светлого, я Пеpун Громовержец Свaрога сын.

Тут вскочил Дажьбог с его белых грудей, брал Пеpуна за белые ручушки:

– Ты прости меня за такую вину, что сидел у тебя я на белых грудях! Встань, Пеpун, – ты родимый мой батюшка!

Помирились они, побраталися, и вскочили они на буланых коней, и к Роси поехали матушке.

Говорил тогда молодой Дажьбог:

– Ой ты, Рось – родимая матушка! Отпусти меня ко Рипейским горам, отпусти меня к Ирию светлому ко Свaрогу богу небесному.

Попрощался Дажьбог с Росью матушкой и поехал с Пеpуном к Ирию.

О Д И Н Н А Д Ц А Т Ы Й К Л У Б О К

– Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как женился Дажьбог сын Пepунович на младой Златогорушке Виевне.

– Ничего не скрою, что ведаю… – –

Хoроша поездка в чистом полюшке, хороша пробежка лошадиная. Видно где Дажьбог на коня вскочил, да не видно где в стремена вступил – только видно в полюшке пыль столбом.

Тут увидел Дажьбог – в чистом полюшке поляница-наездница едет.

– Что за чудо-чудесное в поле? Поляница во полюшке едет, а под нею конь, будто лютый зверь, а сама-то спит крепко-накрепко.

Тут вскричал Дажьбог зычным голосом:

– Ой да ты, поляница могучая! Спишь ты впрямь, или ты притворяешься? Не ко мне ли ты подбираешься?

Поляница ж молчит – не ворохнется.

Разгорелось тут сердце дажьбожее – взял Дажьбог булатную палицу, ударял поляницу могучую. Поляница ж сидит – не ворохнется, на Дажьбога она не оглянется.

Ужаснулся Дажьбог и отъехал назад:

– Видно смелости во мне все по-старому, только силы во мне не по-прежнему!

Видит он – дуб стоит в чистом полюшке. Наезжал на него Тарх Пepунович и ударил булатною палицей – и расшиб сырой дуб на щепочки.

– Значит силы в Дажьбоге по-старому, видно смелость во мне не по-прежнему!

Разъезжался Дажьбог сын Пepунович, вновь наехал на ту поляницу – и ударил ее в буйну голову.

Поляница ж сидит – не ворохнется, на Дажьбога она не оглянется.

Ужаснулся Дажьбог и отъехал назад:

– Видно смелости во мне все по-старому, только силы во мне не по-прежнему!

Видит он – скала в чистом полюшке. Наезжал на нее Тарх Пepунович и ударил булатною палицей – и разбил на мелкие камешки.

– Значит силы в Дажьбоге по-старому, видно смелость во мне не по-прежнему!

Разъезжался опять Тарх Пepунович, вновь наехал на ту поляницу он и ударил ее в буйну голову, и отшиб себе руку правую.

На коне поляница сворохнулась, на Дажьбога она тут оглядывалась:

– Я-то думала – мухи кусаются, оказалось – то добрый молодец!

Ухватила Тарха Пepуновича поляница за желтые кудри, подняла с конем богатырским, опустила его во хрустальный ларец, а ларец запирала ключиком.

И поехала снова к Рипейским горам. Едет целый день вплоть до вечера, едет темную ночь до рассвета. А на третьи сутки могучий конь стал под нею брести-спотыкаться. Она била его плеткой шелковой:

– Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, ты чего подо мной спотыкаешься?

Тут ответил ей богатырский конь:

– Поляница ты удалая, Златогорка дочь Вия подземного! Ты прости уж меня, хозяюшка, третьи сутки иду я без отдыха, и везу двух могучих всадников, вместе с ними коня богатырского. Богатырь тот силой слабей тебя, ну а смелостью посильней тебя!

Тут опомнилась Златогорка, вынимала хрустальный ларчик, отпирала его золотым ключом, вынимала Дажьбога Пepуновича из ларца за желтые кудри:

– Ах, удалый ты, добрый молодец! Сделай ты великую заповедь, ты возьми-ка меня в замужество. Будешь жить тогда ты по-прежнему. Коль откажешься – знать тебе не жить. На ладонь положу, а другой прижму – только мокренько между ладошками будет!

– Златогорка, дочь Вия подземного! Отпусти ты меня жить по-прежнему, я согласен на заповедь вечную, я приму с тобой золотой венец!

И поехали они да не в чисто поле, а поехали ко Рипейским горам, ко тому ли Ирию светлому. Встретил их Свaрог с Ладой-матушкой. И спросил Свaрог Златогорушку:

– Ты кого привезла, Златогорушка?

– Привезла я могучего витязя удалого Тарха Пepуновича, скуй Свaрог нам свадьбу небесную!

Приняли Дажьбог с Златогоркою золотые венцы свароговы, стали вместе они коротать свой век.

– *

Далеко-далеко в чистом поле поднималась пыль и стелилась ковыль. Проезжали там добрый молодец – молодой Дажьбог сын Пepунович и удалая поляница: Златогорка – дочь Вия подземного.

Они ехали ко святым горам, ко высоким горам Араратским. Ехали они много времени, подъезжали они ко Святой горе. Находили тут чудо-чудное, чудо-чудное – диво-дивное, площаницу нашли огромную. А на ней надписана надпись:

"Тот в гроб ляжет – кому в нем лежать суждено."

Тут спустились они со могучих коней и ко гробу тому наклонились. И спросила тогда Златогорушка:

– А кому в этом гробе лежать суждено? Ты послушай меня, милый муж Дажьбог, ты ложись-ка в гроб да примеряйся, на тебя ли гроб этот вырублен?

Тут ложился Дажьбог в тот огромный гроб, только гроб ему не поладился – он в длину длинен, в ширину – широк.

– Ты Дажьбог могучий, Пеpуна сын, выйди ты из гробницы той каменной. Я теперь прилягу, примеряюсь.

И легла Златогорушка в каменный гроб. Златогорке гроб тот поладился – он в длину по мере, в ширину как раз.

И сказала тогда Златогорушка:

– Ай же ты, Дажьбог, мой любезный муж, ты покрой-ка крышечку белую, полежу я в гробу, полюбуюся.

Отвечал Златогорке могучий Дажьбог:

– Не возьму, Златогорка, я крышечки, шутишь шуточку ты немалую, ты себя хоронить собираешься.

Тут взяла Златогорушка крышечку и закрыла ею свой каменный гроб. Захотела поднять – и не может:

– Ай же ты, Дажьбог сын Пepунович, мне в гробу лежать тяжелешенько, ты открой скорей крышку белую, ты подай мне свежего воздуха.

Взял Дажьбог ту крышечку белую – только крышечка не поднялась, даже щелочка не открылась.

И сказала ему Златогорушка:

– Ты разбей-ка крышечку белую, вынь меня из гроба глубокого!

Он ударил булатною палицей вдоль той крышечки тяжкой каменной. А куда он ударил палицей – становился там обруч кованный.

Тут сказала ему Златогорушка:

– Ты возьми, Дажьбог сын Пepунович, кладенец мой меч. Бей ты им по гробу глубокому, поперек ударь крышки белой!

Но не смог поднять этот меч Дажьбог.

– Наклонись ко мне к малой щелочке, я дохну в лицо твое белое – у тебя прибавится силушки.

Наклонился к ней сильный бог Дажьбог, и дохнула в него Златогорушка – силы в нем прибавилось вчетверо. Тарх Дажьбог поднял тот могучий меч и ударил по гробу глубокому – и посыпались искры далешенько. А куда он ударил мечом-кладенцом – становился там обруч кованный.

Говорила ему Златогорушка:

– Мой любимый муж, молодой Дажьбог! Видно мне не выйти отсюда. Здесь найду я свою кончинушку. Съезди ты к моему родителю, к Вию князю в царство подземное, передай ему мой последний поклон и проси прощения вечного.

Отправлялся Дажьбог сын Пepунович от жены свой Златогорки в царство пекельное, в царство подземное ко Кавказским горам высоким.

И приехал он к Вию темному и сказал ему таковы слова:

– Здравствуй Вий – подземельный и темный князь! Я привез поклон-челобитие от любимой родной твоей дочери, от моей жены Златогорушки. Она просит прощения вечного – как легла она в площаницу, в ту гробницу из белого камня – так не может оттуда подняться. Видно Макошью так завязано, видно Родом самим так повелено.

Рассердился Вий подземельный князь сын великого Змея Черного:

– Значит ты убил Златогорушку – и посмел прийти в царство темное!

Закричал тут Вий зычным голосом и созвал к себе силы темные:

– Поднимите мне веки тяжкие, я взглянуть хочу на Дажьбога! Дай мне руку, Тарх сын Пepунович!

А Дажьбог могучий тем временем раскалил на огне булаву свою – протянул ее Вию грозному.

Вий схватил булаву раскаленную и взглянул на Дажьбога светлого. Тут завыл, закричал подземельный князь:

– Здесь не место тебе, светлый солнечный бог! Ты впускаешь свет в царство темное! Я даю прощение вечное Златогорке любимой дочери! Уходи же скорее в подсолнечный мир!

И уехал Дажьбог сын Пepунович ко своей жене Златогорушке, передал ей прощение вечное. Златогорка с Дажьбогом прощалась и в гробу том навек упокоилась.

И на том гробу написал Дажьбог:

" Здесь лежит Златогорушка Виевна. По велению Макоши-матушки, по желанию Рода небесного смерть нашла она на святых горах."

К Л У Б О К Д В Е Н А Д Ц А Т Ы Й

– Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о Яриле нам, сыне Рода, и Кащее Бессмертном Виевиче.

– Ничего не скрою, что ведаю… – –

Закатилось Красное Солнышко, закатилось за горы высокие, за леса закатилось дремучие, за моря закатилось плескучие. Собирались тут тучи грозные, птицы по небу разлетелись, звери по лесу разбежались, рыбы по морю разметались.

И тогда родила Мать Сырая Земля бога мощного и коварного – сына Вия Кащея Бессмертного.

В колеснице с драконами огненными полетел Кащей над землею. Он на птиц посмотрел – птицы смолкли в лесах, над травой пролетел и засохла трава. На скотину взглянул – повалилась скотина, на деревья – засохли деревья.

Пролетел он над морюшком синим, пролетел над горами крутыми и спустился в чистое поле.

И увидел Кащей в поле пахаря. Пашет пахарь в поле понукивает, и соха у него поскрипывает, и по камешкам лемех почиркивает. Пни и корни пахарь вывертывает, а каменья в бороздочки валит. У него кобылка соловая – хвост до самой земли расстилается, грива колесом завивается. Гужики у пахаря шелковые, у него и сошка кленовая, лемеха на сошке булатные, и присошек у сошки серебряный, а рогачик из красного золота.

У ратая кудри качаются, скатным жемчугом рассыпаются, у ратая глаза ясна сокола, брови у него черна соболя, у него и сапожки зелен сафьян, шилом пяты, носы востры. Под пяту у него воробей пролетит, у носочечка – хоть яйцо прокати. У ратая шляпа пуховая, а кафтанчик из черного бархата.

И сказал Кащей оратаю:

– Род на помощь тебе, оратаюшко, да пахать и бороздки пометывать!

Отвечал ему оратаюшко:

– Пусть нам Род небесный поможет! Ты скажи, мощный бог, как тебя величать? Куда держишь путь в чистом полюшке?

Отвечал Кащей таковы слова:

– Сын Земли я и Вия подземного, а зовут меня все по разному: кто зовет – Кащеем Бессмертным, а иные – Кащеем Трипетовичем. Еду я по велению матери брать с земель ее дани-пошлины. Ай же ты, оратай-оратаюшко! Ты езжай со мной во товарищах!

И тогда оратай-оратаюшко гужи с сошки своей повыстегнул и кобылку из сошечки вывернул. И оставил он сошку кленовую, и усаживался на кобылушку.

И поехали они по раздолию путь дорогою в чистом полюшке. Говорил оратай таковы слова:

– Ай же ты, Кащеюшка Виевич! Я оставил сошку в бороздочке надо сошку с сырой земли выдернуть и земельку из лемеха вытряхнуть, бросить сошечку за ракитов куст.

Наезжал тут Кащеюшка Виевич на ту сошечку в чистом полюшке, взять хотел ее одной ручушкой – только сошка та не ворохнулась и с Сырой Земли не потронулась. Взял двумя руками он сошечку, но не смог из земли ее выдернуть. За оглобельки сошечку вертит, но не может поднять от Сырой Земли.

Подъезжал тут к сохе оратаюшко. Брал он сошку свою одной ручушкой и бросал ее за ракитов куст.

И поехали они по раздолию путь дорогою в чистом полюшке. Оратаюшко плеточкой машет – а кобылка под пахарем пляшет. У ратоя кобылушка рысью идет – вслед Кащей едва поспевает. Подъезжал оратай ко зеленым лугам – травы на лугах поднимались, подъезжал к садам – расцветали сады, птицы певчие песнь распевали.

Говорил тут Кащеюшка пахарю:

– Ай же ты, оратай-оратаюшко! Ты скажи, как тебя величают?

Отвечал оратай-оратаюшко:

– Ай же ты, Кащеюшка Виевич! Как посею я рожь, соберу урожай, рожь ту в скирды складу и домой сволоку, дома вымолочу, крепко выколочу, – наварю я хмельного пива, созову гостей к себе живо – гости станут ходить, будут есть и пить, я на стол буду пиво ставить – станут все Ярилушку славить:

– Здравствуй ты – сын Рода небесного! За здоровье твое, Ярило!

Тут Кащей позавидовал пахарю и сказал ему таковы слова:

– Я хочу сеять рожь в чистом полюшке, собирать, потом молотить ее, делать солод, варить пиво пенное! Нет нам места с тобой на Земле Сырой! Помоги, Мать Земля! Помоги мне, Вий! Был Ярилою ты, сыном Рода, – стань ты зверем лесным – зайцем серым!

Обернулся Ярило Зайцем, обернулся Кащеюшка Вoлком. Побежал он за Зайцем следом. Заяц тот чрез холмы перескакивает, Волк едва за ним поспевает. Добежали до речки Смородины, до моста добежали калинового.

Заяц серый прыгнул за речку, Вoлк – за ним побежал по мосточку. А вдоль берега речки Смородины кости свалены человеческие, волны в реченьке той кипучие – и бурлят они, и клокочут!

Вoлны вдруг в реке взволновались, на дубах орлы раскричались – выезжал тут навстречу Кащею буйный Велес с Бурей-Ягою.

– Ай да полно тебе, Кащеюшка, в поле чистом преследовать Зайца! Уж мы съедемся в чистом полюшке! Друг у друга отведаем силушку – да кому Род небесный поможет?

То не горушки в поле сталкивались – то съезжалися Велес с Кащеюшкой. Они бились-дрались трое суточек – бились конными, бились пешими. У Кащея нога подвернулась, и упал на Землю Сырую он.

Тут хватала Кащеюшку Буря Яга и ковала в цепи железные, и тащила в пещеры глубокие, и к стене прибивала Бессмертного. Задвигала его запорами, запирала его замками:

– Ты хотел сеять рожь в чистом полюшке, собирать, потом молотить ее, делать солод, варить пиво пенное – но то дело Ярилы ярого! Не увидишь ты света белого, света белого, Солнца Красного!

Обернула Ярилушку Виевна вновь из Зайца в бога могучего:

– Где был Заяц серый – Ярило встань! Встань зеленый дуб впереди меня, а Ярило встань позади меня!

Все по слову ее сразу сделалось.