Текст книги "Иное (СИ)"

Автор книги: Александр Голиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

   И голограмма Праттера, свернувшись в блестящую точку, пропала.

   Кушевич некоторое время смотрел на пустое место, потом вытянул сигарету из полупустой пачки и сунул в рот. Да уж, Служба Контроля, чтоб её, эти шутить не умеют, и пустяками они не занимаются. И ведь, главное, как там быстро отреагировали на его донесение. Хотя это-то и понятно: Земля в состоянии войны, а тут тислий и угроза срыва его поставок. Кушевич не знал подробностей того, что происходит сейчас у Датая, чья система стала театром боевых действий, он располагал лишь сведениями общего характера, но то, что Служба Безопасности держит руку на пульсе событий, сомнений не вызывало. Ибо всё очень и очень серьёзно.

   Его опять охватило то странное чувство неуютности, когда безопасник появился в его отсеке – уверенный в себе, много чего повидавший зрелый мужик, крепко сбитый, широкоплечий, с сильными руками, со скуластым неулыбчивым лицом и чуть раскосыми, неестественно зелёными глазами. И спецкомбез этот на нём, будто вторая кожа, под цвет его изумрудных глаз, с металлическими поблёскивающими вставками по всей длине и наверняка с массой полезных приспособлений и наверняка напичканный всевозможными средствами защиты и активной огневой поддержки, одно название чего стоит: биомеханический боевой и рабочий комплекс. У десантников были примерно такие же, отчего их и прозвали «бейберами». Безопасник пробыл у него недолго, лишь представился, предъявил полномочия и задал несколько неудобных вопросов, хмыкнул, выслушав маловразумительные ответы, сверкнул напоследок своими необычными изумрудными глазами (спецлинзы, несомненно. Ну не может у человека быть такой цвет глаз, природа не всесильна) и убыл на Мизай, как он выразился, «разгребать». Что именно, было и без слов понятно, и в душе Кушевич был даже очень рад, что Служба вмешалась и прибыла в лице Баева именно разгребать. Потому что там, в душе, отслоилось и выпало в осадок весьма нехорошее ощущение и предчувствие того, что в одиночку ему тут не справиться. Просто потому, что ни с чем подобным землянам ещё сталкиваться не приходилось. А у Службы какой-никакой, а опыт, возможности и спецразработки. И соответствующие кадры.

   Кушевич, наконец, прикурил, но сделал только пару глубоких затяжек и затушил сигарету о край пепельницы, в которой окурков было уже предостаточно. Эх, придавить бы так же и мрачные, тревожные мысли, что никак не шли из головы. Потом вызвал по внутренней связи Лаони, человека неординарного, неглупого и башковитого. Необходимо было что-то решать, делать, наконец, хоть что-то, ибо время неумолимо уходило, в данном случае именно, что в песок.

   Нет, всё-таки беспечность – неотъемлемая и характерная особенность человеческой натуры, в этом отношении предусмотрительность и осторожность ей вчистую проигрывают. Пофигизма в нас куда как больше. И Ким в очередной раз в этом убедился. Потому что только сунулся он в город, как тут же обнаружились некие странности. И возник вполне закономерный вопрос: а куда, собственно, смотрит Центр наблюдения там, на «Ронаре», и лично его координатор Святослав Грумский? Где спутники слежения, где оперативная съёмка, сбор текущей информации и её последующий анализ с немедленными вводными в связи с изменением обстановки? Где работа на опережение, наконец? Раз дан приказ об эвакуации, то всё, лапки кверху и ничего уже и не надо? Не до жиру, быть бы живу, так, что ли?

   Баев объяснял подобные просчёты лишь одним: человеческой беспечностью, безалаберностью и откровенным головотяпством – авось пронесёт, авось и так сойдёт. Да нет, уважаемые, не сойдёт и не пронесёт, уж за этим он непременно проследит, слишком многое поставлено на карту, – начиная с безопасности Земли и заканчивая его профессиональной репутацией.

   Он, конечно, подключился со своим нулевым допуском к оперативному банку данных «Ронара», чтобы иметь более полную информацию о Мизае и его обитателях (для этой операции отыскал ближайший информблок и ввел в приёмное гнездо считывающую нить «Отшельника». Секунда, и всё готово). Да только данных для анализа оказалось катастрофически мало. За то время, что «Ронар» кружил над планетой, научный сектор звездолёта прибавил к тем общим сведениям, что у Баева уже о Мизае имелись, лишь какие-то разрозненные детали и детальки, никак в общую картину пока не складывающиеся: упоминание о каком-то местном культе, соображения о цикличности развития тутошнего общества, какие-то предания, мифы, легенды и прочие вымыслы. Всё это хорошо, скажем, для лингвистов или энтузиастов, помешенных на истории таких вот миров, а его подобная информация ни на шаг не приближала к цели, наоборот, только распыляла силы, ибо совершенно не было времени всё это анализировать.

   И вот, как награда, то, что он обнаружил, едва сунувшись в город, и поэтому пребывал сейчас скорее не в недоумении, а попросту злился, стиснув зубы – почему эти странности, видимые тут, на месте, невооружённым глазом, остались незамеченными оттуда, с орбиты, Центром наблюдения «Ронара» с его-то поистине фантастическими возможностями? Где, интересно, их спутники слежения? Где аппаратура наблюдения за данным участком? Где это всё?!

   Он поднялся ещё выше, чтобы оглядеть сразу несколько близлежащих кварталов и окончательно удостовериться в том, что всё же не ошибся и не зря тут ругает Грумского с его Центром. Поднялся и внимательно осмотрелся... Нет, не ошибся, к сожалению, и, значит, по делу ругал и Центр наблюдения, и его координатора.

   На улицах было пусто, что само по себе уже ни в какие ворота. Не малолюдно, как это обычно бывает в ненастную, дождливую погоду (дождём тут сейчас и не пахло, солнышко вон вовсю светит), или поздним вечером, когда народ сидит по домам, уткнувшись в ги-ти-ви (не было тут никакого ги-ти-ви), а именно пусто. Вообще ни души. Это была одна странность, подмеченная Кимом тут же, «с порога». На другую, анализируя данные своих сканеров, указал «Отшельник»: «Наблюдаю повышенный пси-фон, и он возрастает по амплитудной». «Место наибольшей возбудимости?» – спросил по мыслесвязи Баев, он тоже умел вычленять самое главное. «Пик возбудимости приходится на точку в двух километрах отсюда, направление на юго-запад». «Ага», – удовлетворённо хмыкнул оперативник. Что-то вырисовывалось. Он тронул штурвальчик и велел «Отшельнику» уже вслух:

   – Что ж, веди, Сусанин. Глянем, что там такое.

   Атомарник снизился до приемлемой высоты и пошёл над улицами, постепенно наращивая скорость. На местные достопримечательности Ким почти не обращал внимания, да и смотреть-то особо было не на что, его сейчас интересовало лишь одно: куда, интересно, подевались все жители, оставив свой городишко на произвол судьбы? Потому что по пути так и не попалось ни одного мизайца, город был стерилен, улицы тут, казалось, вымерли напрочь. Только причина этого мора была непонятна.

   Вынырнув из очередного узкого переулка и обогнув высокую каменную стену, выложенную из округлых глыб, Баев, как по заказу, тут же наткнулся на исчезнувших жителей и от неожиданности резко затормозил, оставшись пока что у выхода на широкую площадь, на противоположном конце которой уродливым чёрным пальцем тыкалась в небо угрюмая высокая башня, сложенная, как и все постройки в этом городе, из больших округлых каменных глыб.

   Ким внимательно осмотрел площадь. Дома вокруг неё лепились друг к дружке, практически не оставляя проходов, окна подслеповато выглядывали из глубоких ниш. Здесь было почище, чем на окраинах, но всё равно мрачно и неуютно, какая-то безысходность сквозила в каждой детали, атмосфера подавленности угнетала, Ким буквально чувствовал её физически. Потом он перевёл взгляд на стоящих внизу мизайцев и невольно покачал головой. М-да. Впечатляло. И ещё как! Аж до нервной дрожи.

   Несуразное, нелепое и отталкивающее было это зрелище. Словно плотные колонны демонстрантов, словно очередь куда-то и зачем-то, будто зрители на концерте, спрессованные так, что яблоку негде упасть. И самое удивительное – молчащие зрители. Ни галдежа, ни ропота, ни приглушённых разговоров, как то обычно бывает при таком-то скоплении народа, – ничего, ни звука не раздавалось из этой спаянной воедино массы. Тишина была абсолютной. Выглядело всё это дико, неестественно, нереально и даже страшно, потому что мизайцы все, как один, стояли безвольными куклами, застывшими истуканами, одушевлёнными манекенами, безмолвными статуями, – называй, как хочешь, но суть от этого нисколько не менялась. В них напрочь отсутствовала та божественная, воспламеняющая искра, что делала живое существо именно живым и полным эмоций. Из них как будто вынули душу, оставив взамен пустоту и безжизненный взгляд. Происходящее требовало хоть какого-то объяснения, поэтому Баев сфокусировал контактные спецлинзы на ближайших в этой чудовищной толпе, чтобы попробовать разобраться, что за чертовщина там, внизу, происходит. Линзы, ставшие на время мощным биноклем вкупе с тепловизором и рентгеном, тут же услужливо приблизили вплотную крайних из мизайцев. Баева мало трогало, во что те обуты-одеты, его в первую очередь интересовало выражение их лиц, и особенно их глаза (всё-таки зеркало души). Он подозревал, что тут возможны сюрпризы. И не ошибся.

   Тупой, ничего не выражающий взгляд говорил сам за себя. Глаза, и без того от природы большие, круглые, сейчас вообще в пол-лица, треугольные рты приоткрыты, слюни на подбородках. И полная отрешённость, и, как следствие, полная апатия и равнодушие ко всему на свете. Тепловизор мало что дал, а вот рентгенозрение выявило ещё одну немаловажную деталь и притом довольно любопытную: у всех мизайцев в этом ненормальном сборище сердца бились в унисон, синхронно, как одно. Зрелище было потрясающее и отталкивающее одновременно: черепа, рёбра грудных клеток, кости и тёмные внутренности как на ладони, никакой тебе эстетики, только тысячи пульсирующих в одном заданном ритме плотных комочков. Тьфу!

   Несомненно, здесь имел место коллективный транс. Но что или кто его вызвал? Тот таинственный механизм, что сразил и людей? Тогда почему мизайцы до сих пор живы и относительно здоровы? Другая природа, иной метаболизм? Возможно. И ничего не понятно.

   Он без сожаления вернулся в обычный визуальный режим и задумался. Да, это, несомненно, транс. Даже больше – психологический шок, вызванный... Чем? Вот тут и начинаются вопросы и предположения. Но самое неприятное и вдвойне настораживающее в этой ситуации – ничего хорошего этот коллективный транс аборигенов им, землянам, не сулил. Особенно в свете недавних событий. И вообще, толпа, застывшая тут в полуобморочном состоянии, и гибель людей – это взаимосвязанные события, звенья одной цепи или между ними всё же ничего общего? Баев, в силу последних событий, собственного опыта и интуиции склонялся к первому. Что-то тут происходит, буквально у него под ногами, а он ничего не предпринимает, пытается соединить в одно целое разрозненные факты, сидит, как зритель в первом ряду театра абсурда.

   И снова накатила злость, и тому была веская причина. Потому что факты должны анализироваться не здесь, на месте, когда лимит времени фактически исчерпан и надо действовать. Да и анализом должен заниматься не он, оперативник, а те, кому это по статусу положено. У них что там, на «Ронаре», вся машинерия к чёрту полетела и до кучи сошли с орбит все спутники слежения? Проморгать такое сборище – это ж умудриться надо! Как, оказывается, влияет трёхнедельная расслабленность и ничегонеделанье на организацию элементарного порядка на борту и действенную работу всех служб и подразделений. Вернусь, устрою командирам весёлую жизнь!

   «Пси-поле возрастает. О его критической величине судить не берусь, поскольку не располагаю данными о его структуре, природе и возможном потенциале. Высший пик активности регистрирую под самой башней, на глубине восемнадцати метров. Полагаю, эпицентр пси-анамалии находится именно там» – вмешался, как всегда вовремя, «Отшельник».

   – Понятно, – пробормотал Ким, возвращаясь к реальности и уставившись на башню, «чёртовым» пальцем подпирающую небо. Вот, значит, где притаился дирижёр местного сумасшедшего оркестра. В воображении Кима тут же нарисовалась вполне реалистичная картинка: тщедушный, уродливый и злобный карлик с морщинистым личиком, ядовито улыбаясь, давит на кнопки психотронного генератора, смахивающего на автономный пищевой синтезатор, и от его действий гибнут люди, а мизайцы впадают в ступор. Восемнадцать метров? Ерунда!... Только вот как туда вниз, под башню, проникнуть?

   Он оценивающе оглядел замеревшую толпу. Мизайцы стояли плотно, плечом к плечу, запрудив всё видимое пространство вокруг, и расходиться явно не собирались. Это ж какую силу надо иметь, чтоб собрать их всех тут вместе и удерживать столько, сколько потребуется для... чего? Кто на такое способен? Какая тварь, монстр, нелюдь (в сознании вновь возник образ карлика, мерзкого, противного, с глазами навыкате, на голове реденькие волосики, рот слюнявый, нос крючком)? Что ж ты, скотина, таился столько времени, почему именно сейчас, когда началась война с алгойцами и когда нам так необходим тислий, ты начал действовать, дал знать о себе? Нет ли тут связи, а? Неужели какой-нибудь дистанционно управляемый пси-генератор? За тысячи парсек от Алгоя?! Бред, не может такого быть! А что тогда может?.. Уродливый карлик? Местный, блин, колдун, решивший за что-то нас покарать?

   Вопросы плодились и множились, а ответов как не было, так и нет. Кроме, пожалуй, одного – под башней находилось нечто, повлиявшее на миссию землян самым пагубным образом. Нечто, заставившее их начать эвакуацию.

   Ким смотрел на мизайцев, а на душе кошки скребли. Метровыми когтями. Транс не прекращался. Их тело, физическая оболочка, материальная сущность – всё это присутствовало, а вот душа, мысль, сам дух витали неведомо где... А почему, собственно, неведомо?.. Наверняка как раз и собираются с этим самым духом, чтобы нанести по нам очередной смертоносный удар. Под руководством монстра-карлика, что засел сейчас под башней. Баев вдруг понял это с пронзительной ясностью (а иначе зачем они собрались тут все вместе?) и похолодел. Перспектива вырисовывалась совсем уж не радужная. Если это так, то выбор у него один – уничтожение. И желательно как можно скорее.

   «Энергетическая составляющая пси-поля возрастает, становится скачкообразным». «Как ты его чувствуешь, хотел бы я знать, – подумал Ким, рыская глазами по толпе. – Я вот, например, ни черта не вижу... Дьявол! Теперь вижу!»

   В толпе началось шевеление, издалека вроде бы и незаметное, но безопасник обладал не только обычным зрением. То тут, то там отдельные фигуры начинали вдруг раскачиваться, закатив глаза так, что зрачки исчезали напрочь, являя свету бельма в синеватых прожилках. Зрелище то ещё. Баев представил сразу всех в подобном состоянии и невольно содрогнулся. Причина же всей этой аномалии, по его мнению, крылась лишь в одном: карлик-мутант прибавляет обороты своему пси-генератору, готовясь к очередному удару по землянам, и ему, как старшему инспектору СКБ, нужно просто уничтожить и этот генератор, и этого чёртового оператора. Так? Так! Что ж, примем это как руководство к действию, потому что других версий всё равно не было. Но Ким чувствовал, что он на правильном пути, интуиция его никогда не подводила. А раз так, то за дело! Но сначала надо разобраться и ещё кое с чем. Почему, например, ему не доложили о странностях и несуразицах в городе?

   «Связь с орбитой!» – велел он «Отшельнику», и тот мгновенно вырастил из жёсткой стойки воротника гибкий усик микрофона трэк-связи, а из левой манжеты тонкую нить световода и подключился к волновой антенне атомарника. Чуть-чуть возни с настройкой, и Баев в виде голограммы оказался прямо в капитанском отсеке.

   – Не помешал? – вежливо поинтересовался он в усик микрофона и посмотрел вниз – не изменилось ли там чего, пока настраивал аппаратуру? Не изменилось. Разве что шевеление в толпе стало заметно и отсюда, из кабины атомарника, и приняло более-менее упорядочный характер – невидимый дирижёр и кукловод в одном лице старался на совесть, начал дёргать за ниточки поэнергичней. Похоже, что рабочая гипотеза всё больше и больше приобретает статус основной. Баев прикинул ракурс, под каким передаст на «Ронар» картинку медитирующей толпы. М-да, будет на что посмотреть. И не один раз.

   Кушевич хмуро глянул от рабочего модуля, за которым сидел, нервно сцепив пальцы. Был он мрачным и насупившимся. Рядом, но чуть сбоку, расположился Лаони, координатор гражданских служб и руководитель научного сектора – грузный, уставший и какой-то нахохлившийся, с мешками под глазами. Выглядел Лаони неважно, да и капитан не блистал офицерской выправкой и орлиным взором, но отчего-то Баев им не посочувствовал.

   – Есть новости? – Кушевич попытался разглядеть, что там, за спиной Баева, и Ким, ничего не объясняя и не комментируя, показал толпу мизайцев во всей красе и под тем ракурсом, что выбрал минуту назад. Получилось и гротескно, и живописно, с выборочными стоп-кадрами и где надо с увеличением – иллюстрации к Апокалипсису да и только, впечатлило даже Кима.

   – Параллельно то же самое видит и Грумский на своём оперативном мониторе. Думаю, ему будет очень интересно узнать, чем тут занимаются аборигены, пока их не контролируют с орбиты.

   Однако подначка не прошла.

   – Грумский мне уже доложил. Только что. Спутник как раз вошёл в устойчивую зону приёма. Информация обрабатывается по мере поступления.

   – Да ну? А мне вы, значит, решили обо всём доложить попозже, где-то через полчасика, после очередного вашего совещания? – и тут не сдержался, много чего уже накопилось к руководству. – Послушайте, любезные! А вам не кажется, что вся оперативная информация, подчёркиваю, вся! – должна поступать в первую очередь ко мне, вот через этот инк! – и Ким ткнул себе в правую подмышку, где под сверхпрочной тканью комбинезона находился желеобразный мозг «Отшельника», соединённый с человеком-носителем тонкими, с волос, нейроэлектронными нитями. – А что выходит на деле? Я тут один распутываю эту головоломку, этот чёртов клубок, пытаясь концы отыскать, а вы даже не удосужились поставить меня в известность относительно того, что происходит в городе! И это после всего, что случилось каких-то двенадцать часов назад! Как всё это понимать, уважаемые?

   «Амплитуда возрастает, приобретает скачкообразный характер, опасаюсь возможности резонанса», – доложил тем временем «Отшельник», в активном режиме прощупывая, сканируя и просвечивая окружающее пространство всеми доступными ему способами. До претензий Баева к руководству проекта ему не было ровным счётом никакого дела. Он работал, анализировал и сопоставлял, пока было время. Занимался тем, что было заложено в него изначально.

   – Мы только-только хотели с вами связаться. Да и отозванные спутники ушли на орбиту совсем недавно и ещё не успели развернуть сеть.

   – То есть как? Зачем вы их вообще снимали?!

   – Так ведь обстановка ранее благоприятствовала! – Кушевич понимал, что со спутниками они перемудрили, даже больше, напортачили, но оправдываться никакого желания не было, да видно придётся, обстоятельства вынуждали. – Ведь что было до тревоги и эвакуации? Три недели ничего, тишь и гладь, вот и оставили над Мизаем необходимый минимум, пару спутников слежения и трэк-связи да мобильные комплексы на самой поверхности... Кто ж знал?! Что так вот? Без всякого намёка даже?.. Естественно, мы решили, что раз планета биологически неактивна, а аборигены угрозы не представляют, не враждебны и пассивны, раз ничто не мешает выполнению поставленной задачи, то и оставили лишь необходимый минимум, чего ради тратить столько усилий и средств? – Кушевич продолжал гнуть своё, но Баев слушал уже вполуха – оправдания, как и все оправдания, всегда почему-то высказывались после и поэтому не вызывали ничего, кроме глухого раздражения. Он поглядывал на мизайцев сверху и наряду с раздражением внутри так же закономерно нарастала и тревога, ибо колыхание толпы приобрело уже определённый ритм, тоже синхронный, как и биение сердец, будто всё делалось по единой команде. И он догадывался, откуда команды эти подаются – из-под башни. С глубины восемнадцати метров. Ох, не нравилось ему всё это!

   Кушевич меж тем сменил неприятную для него тему и перешёл к более конкретному, и в то же время обтекаемому:

   – Мне тут начмед доложил, что люди погибли в результате направленного пси-излучения, сходного по параметрам с «чёрным». А это значит, что где-то в городе должна быть и соответствующая психотронная установка, и её оператор. Как-то не вяжется всё это с мизайцами...

   Он кивнул в сторону раскачивающейся толпы, невольно присматриваясь. Зрелище не для слабонервных, но оно и завораживало, хотелось смотреть и смотреть, чтобы понять, в чём же тут дело, чем всё закончится?

   Выводы Праттера Баеву были известны, и сейчас, имея данные «Отшельника», он был с ними полностью согласен. Да, наверняка что-то, очень схожее с «блэк-излучением», только куда разрушительней. Тут одна мысль пришла ему в голову.

   – Я надеюсь, есть видеозапись того, что происходило в городе непосредственно перед ударом? – если сравнить её, скажем, с тем, что они сейчас тут наблюдают, то можно уже делать окончательные выводы, подумал Ким. Мысль сама по себе здравая и очень даже заслуживающая внимания. Вдруг они здесь с самого утра торчат? Баев смотрел на мизайцев и поэтому не видел, как Кушевич развёл руками.

   – Нет, к сожалению... Я тоже об этом подумал, но спутник тогда вышел из зоны приёма. Стечение обстоятельств, чёрт бы их побрал!

   Лаони вздохнул, но ничего не сказал, всё и так было понятно. Баев молча, тяжело посмотрел на обоих, потом сухо произнёс:

   – Обстоятельства, говорите? А по-моему, элементарное разгильдяйство! – жаль, очень жаль, что нет записи, было бы куда проще и сравнивать, и делать выводы. Но вслух ничего не сказал, оставил при себе и на потом. – Ладно, об этом после, а сейчас посмотрите, что происходит в других частях города.

   Кушевич тут же связался с Центром наблюдения и через минуту доложил:

   – Здесь фактически все жители. Дать общий план местности?

   – Не надо, верю... Сделайте спектральный анализ той башни, – он указал на мрачное сооружение. «Отшельника» подключать не хотелось, пусть следит за общим фоном.

   – Секунду... Хм, да ничего особенного, обыкновенный булыжник.

   – Понятно... Знаете, инк моего «Отшельника» тут, на месте, сразу разобрался, что всё дело в пси-энергии, и теперь осталось только выяснить, какой именно. Сдаётся мне, что дело не в одних мизайцах. Но кто тогда нагнетает тут пси-энергию, кто гонит пси-волну, кто ввёл их в ступор? – Баев дёрнул подбородком в сторону Лаони, который никак не участвовал в разговоре, а лишь заинтересованно посматривал да иногда хмыкал. И то и другое делал, набычившись. – Вы исследовали Мизай по стандартной программе, отметили что-нибудь необычное, хоть что-то, не вписывающееся в рамки этой программы?

   Лаони пошевелился в кресле и сдержанно ответил:

   – Ну не знаю, с человеческой точки зрения тут много чего, всё-таки иная раса, пусть разумная жизнь и произошла от приматов, земной аналог – гиббоны. Но выделить что-нибудь необычное? – он развёл руками, как и Кушевич совсем недавно. – За три недели наблюдений и сбора информации ничего такого, что заслужило бы самого пристального внимания, разве что относительная цикличность их развития. Но наблюдения эти стоят с научной точки зрения немного, ибо нет доказательной базы, для этого нужно время. А что за три недели успеешь? Только поверхностные исследования. Да и на «Ронаре» у нас всего лишь научный сектор, а не полноценный отдел с многопрофильными специалистами, которые смогли бы...

   – Ближе к делу!

   – Я и говорю, такое ощущение, что их общество развивалось скачкообразно, если можно так выразиться. Причина подобного неясна, но это явно какой-то внутренний фактор, дестабилизирующий всё общество в целом, по крайней мере в этом районе. В связи с этим наблюдается заторможенность объективного восприятия ими окружающей действительности, отсюда и их апатия, производственные отношения в зачаточном состоянии, общество менового типа, а сама цивилизация классифицирована как низшая...

   – А что там с культами?

   Баев, расспрашивая, преследовал одну цель: он хотел выяснить хоть что-то, имеющее отношение к психотронной установке – как, например, она сюда попала, откуда вообще взялась? И цикличность развития местного общество доказывала, что действие установки оказывало влияние и на них. То есть, они не погибали, как земляне, а просто «тупели», но после возвращались в норму. Вот такое интересное кино тут крутится. Домыслы, что подобную установку мизайцы сделали сами, он окончательно отмёл, как не имеющие никаких оснований.

   – Ну, во-первых, не культы, а культ, – Лаони не обиделся, что его бесцеремонно перебили, только набычился ещё больше и совсем уж стал похож на недовольного бегемота. – А, во-вторых, смею напомнить, что эти выводы сделаны на основе поверхностного ментосканирования. Отсюда же и информация об этом культе, который называется не то Возрождение, не то Возвышение, как точно, непонятно, и что из себя конкретно представляет, хм, к сожалению, тоже, – и Лаони угрюмо, почти с вызовом, посмотрел на Баева. Тот прекрасно понял этот взгляд: что вы, мол, от нас-то хотите? Цивилизация низшего уровня, угрозы не представляет (вернее, не представляла), так на хрен она сдалась, чего её изучать, время тратить? Если основная задача-то выполняется и эти придурки под ногами не путаются? Была бы насущная необходимость, как сейчас, например, то наизнанку бы вывернули, докопались бы до начал, а так... Баев читал мысли Лаони как открытую книгу, и было ему отчего-то от них и горько, и обидно. Не за мизайцев, что сейчас оказались крайними, а за общее отношение. И пусть человечество за десятилетия звёздной экспансии насмотрелось уже на всякое и всяких, но он всё равно не мог равнодушно относиться к такому вот неприкрытому цинизму развитых, могучих и почти всесильных к малым, отсталым и слабым. Коробило Баева такое вот отношение. «А сам-то? – мелькнула неприятная мысль. – Ты же пришёл сюда с единственной целью – устранить помеху, возникшую неизвестно откуда, чтобы и дальше можно было вгрызаться в недра, при этом не оглядываясь по сторонам в ожидании смертельного удара из-за угла». Нет, тут же осадил себя Баев, я подхожу к проблеме прежде всего как профессионал, я отвечаю в первую очередь за безопасность людей и поэтому мне совершенно не безразлична судьба мира, в котором эти люди потом будут жить и работать.

   – Но если дадут приказ о применении глубокого зондирования, – неожиданно продолжил Лаони, и глаза его ожили, – то, мы, конечно, многое выясним. Но это, гм, в крайнем случае, вы же понимаете?

   Баев понимал, должность обязывала. Глубокое зондирование? Надо же! Действительно, крайние меры, его аж передёрнуло. Последствия вмешательства в психику и сознание чужого разума непредсказуемы, результаты тоже сомнительны, как и сами методы.

   – Отставить, господа координаторы, сейчас в этом нет необходимости и надеюсь, что и не возникнет, – Ким с неприязнью посмотрел на обоих. Тоже мне, начальнички! Работать надо было, выяснять, сопоставлять, анализировать. Короче, делом заниматься, а не рассуждать потом о зондировании. Дознаватели, мать их! – Как идёт эвакуация?

   Кушевич с досадой ответил:

   – Вы не хуже меня знаете сроки при чрезвычайных обстоятельствах.

   – Срочно передайте: пусть бросают всё и немедленно покидают Мизай, все без исключения. Если я верно оцениваю ситуацию, то времени у нас практически нет. Понимаете, о чём я?

   Повисло молчание, потом до Лаони дошло, и он растерянно указал на толпу:

   – Вы думаете, это делают они? Все вместе?.. Но как, Иисусе?!..

   Баев возился с левой манжетой, из которой прозрачной ниткой выпадал световод, и поэтому ответил не сразу.

   – Данные, которыми я располагаю, подводят именно к такому выводу, – и он сжато (одни факты) поведал о башне и обрисовал ситуацию, что в связи с ней возникла. – Так что, в конечном итоге, у нас нет ничего, кроме толпы зомби и кого-то под башней, готового нанести очередной удар. Знаете, чем всё это грозит? Вот-вот, очередными жертвами, если не катастрофой. Так что командуйте «форвертс!», оборудование по боку, главное – люди!

   – А как же вы? – невольно вырвалось у Лаони.

   – На мне последняя модификация защитного комплекса, штука надёжная, с самостоятельной программой, так что... Выкручусь как-нибудь. И потом, это моя работа.

   – Сравнять проклятый городишко с землёй, делов-то, – пробурчал недовольный Кушевич, в котором вдруг заговорила уязвлённая гордость боевого офицера, неожиданно загнанного на орбиту какими-то недоносками-аборигенами, при иных обстоятельствах справиться с которыми – раз плюнуть.

   – А вот об этом забудьте, господин Главный координатор! – жёстко сказал Баев и глянул на обоих в упор своими пронзительно-зелёными глазами. – Никакого кровопускания, смешения с землёй, полного зондирования и прочих кладбищенских штучек. Понятно? А вдруг мы стали просто свидетелями какого-то необычного культа, и всего-то? И город с его жителями совсем ни причём? Может такое быть? Вполне, хоть и не верится. И потом, мы всё-таки гуманисты, и забывать об этом не надо ни при каких обстоятельствах... Да, Павел Юрьевич? – Баев закончил, наконец, возню с манжетой и ещё раз посмотрел на хмурящегося капитана изумрудными глазами.

   «Гуманисты? – скривился Кушевич, припоминая праттеровское „мозги всмятку“ и погибших людей, чья вина заключалась лишь в том, что они честно выполняли свой долг. – Да, гуманисты, мы в конечном итоге всегда гуманны, и это когда-нибудь нам здорово аукнется и нас погубит. Те же алгойцы, к примеру, с превеликим удовольствием закопают нас вместе с нашим гуманизмом, вот в чём дело!».

   Баев, пока смотрел, даже ни разу не моргнул, и это поразило Кушевича почему-то куда больше, чем весь разговор, новая информация и манера безопасника держаться на дистанции «начальник-подчинённый». Манера эта задевала самолюбие, всё же командовал здесь он, Кушевич, капитан 1-го ранга с соответствующим допуском. Но, как выходило, на Мизае уже вовсю распоряжался этот старший инспектор... А может, оно и к лучшему? Может, здесь сейчас как раз и нужен именно такой человек – практически без эмоций и нервов, с холодной ясной головой, привыкший рассчитывать каждый свой шаг и анализирующий буквально все нюансы и мелочи?