Текст книги "Ярость рвет цепи"

Автор книги: Александр Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Курт отлично знал, что именно в этих кварталах, вплотную прилегающих к “цивилизованным” районам, преступлений совершалось значительно больше, нежели в трущобах. Поэтому он не терял бдительности, контролируя пространство вокруг себя на несколько метров. Расчет траекторий и уклонений от встреч происходил автоматически. Неподвижные фигуры оставались позади, а все, кто казались подозрительными, не могли приблизиться, как ни старались. Нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь сорвал с Курта капюшон. Между тем желающих было немало.

Обилие запахов заставляло ускорять шаг. Казалось, выпивку тут разбавляли аккумуляторной кислотой. Жутко воняло горелое мясо, происхождение которого могло поставить в тупик даже биологов, не говоря о кулинарах. Немытые тела толпились везде, куда ни повернись.

Самое страшное заключалось в том, что весь этот бедлам был своего рода воротами в Гетто. “Веселые кварталы” знаменовали конец трущоб и начало “цивилизации”. Как Курт ни пытался найти обходные пути, ничего не нашел. Если они и были, то, по всей видимости, лежали глубоко под землей, в канализационных туннелях, а там воняло еще хуже.

Наконец это кошмар кончился. Не мог не кончиться.

Волк вынырнул на бульвар, который носил громкое название “Сансет”, как напоминание о далеком Лос-Анджелесе. Бульвар имел наиболее широкую проезжую часть во всем мегаполисе, однако ночью предназначался исключительно для пеших прогулок (за исключением, конечно, специального транспорта – пожарной охраны, полиции, медицинской помощи и длинных черных лимузинов с тонированными стеклами). Бульвар тянулся в востока на запад, благодаря чему получалось, что солнце поднималось на одной его стороне, а заходило на противоположной.

Из-под купола закаты выглядели особенно прекрасно. Смог и фабричные выбросы добавляли в палитру практически все цвета спектра: зеленый, бирюзовый, яшмовый, индиго, насыщенно-розовый… В декабре это буйство красок оттенялось северным сиянием-явлением, какие-то полвека назад непредставимым для этих широт. Как бы там ни было, его появление незамедлительно породило множество течений в современной живописи, как, например, “техногенный пейзаж”.

Что касалось светила и его перемещений по небу, то Курт знал о закатах и рассветах лишь понаслышке. Это, впрочем, не мешало ему недоумевать, почему безволосые неустанно удивляются этим константам. Другое дело, если бы солнце вздумало сесть, к примеру, где-то на севере.

Курт перешел на другую сторону улицы и чуть замедлил шаг, приноравливаясь к средней скорости толпы. Здесь было гораздо просторнее, можно было шагать относительно прямо. По левую руку тянулась проезжая часть, по правую – заведения, единственное назначение которых состояло в перемещении денежных сумм из карманов клиентов в сейфы хозяев. Способов для этого было бессчетное множество. Волк видел клубы, сверкающие неоновыми и голографическими вывесками; рестораны и бары; казино и театры; сетевые кафе для виртуальных подключений. Видел проституток, прейскуранты которых заметно отличались от общеизвестных котировок “веселых кварталов” – девицы зазывно улыбались и выставляли напоказ стройные ноги. Профессионалок “пасли” мордатые парни в аляповатых костюмах, на шее у каждого болталось по килограмму золоченого металла. Курт двигался мимо, и его провожали подозрительно-презрительными взглядами. Поношенная куртка, армейские ботинки и глубокий капюшон совершенно не вписывались в общую картину. От индивидов, одетых подобным образом, здесь ждали одних неприятностей.

Поэтому Курт продолжал идти, не задерживаясь ни на секунду. В прежние вылазки на поверхность ему было чрезвычайно интересно, а по бульвару он ходил с распахнутой пастью. Сегодня же все мысли вертелись вокруг узкой койки в лазарете. Неоновый блеск ничуть не радовал глаз, а мельтешащие голограммы лишь раздражали.

Тем не менее одной все-таки удалось вызвать у него кривую усмешку.

Огромное голографическое полотно, парившее над бульваром, предлагало всем потенциальным донорам “сдать здоровые органы, получив за это билет наверх – в благодатные ульи!..”. Разноцветные буквы сменялись изображением семьи из четырех человек – мама, папа и двое детишек счастливо улыбались, глядя вниз через объективы оптических имплантантов. Мама кому-то махала металлической рукой.

От этой картины Курту захотелось взвыть на Луну. Та величаво скользила над куполом, таращась на Землю миллионами кратеров, и, казалось, готовилась распахнуть зубастую пасть.

Безволосые, блуждавшие по бульвару, в точности придерживались законов броуновского движения. Это были как совсем юные молекулы (влюбленные и не совсем, державшиеся за руки или избегавшие взглядов), так и более степенные частицы. Молодежь, бессильная противиться взаимному притяжению, собиралась в компактные группки. Некоторым казалось, что они вышли на поиски приключений, и выглядели они весьма агрессивно – как парни, так и девицы. Им явно хотелось выместить на ком-то бурлящую в душе энергию и злость на весь этот мир. Но все они были слишком зелены, ухожены и прилично одеты, чтобы решиться на поход в “веселые кварталы”. Думать, будто хочешь приключений, и получить их – совсем разные вещи. Здесь же, на бульваре, было достаточно света, чтобы выглядеть крутыми, не опасаясь получить за это по шее.

Курт наблюдал самые невообразимые оттенки моды, косметологии и даже высоких технологий. Молодежь сооружала на головах какие-то хребты всех цветов спектра, покрывала лица боевой раскраской, а тела – сложными плетениями татуировок. Некоторые выставляли напоказ металлические протезы, оптические имплантанты и разъемы для шунтов, вживленные за ушными раковинами. Часть этих придатков мерцала фосфоресцирующим светом или горела диодами – дабы никто не смог не заметить.

Но волк замечал даже то, что скрывалось под причудливой одеждой. Кое-кто из парней имел при себе оружие – ножи, дубинки и прочее. Огнестрельные игрушки были представлены в неизмеримо меньшем количестве. Но Курт опасался вовсе не оружия. Некоторые электронные глаза, как ему было известно, имели свойства рентгена и позволяли видеть сквозь одежду. Стоили они баснословно дорого, а потому вряд ли могли оказаться в глазницах какого-то мальчугана из Гетто. И все же…

Волк продолжал всматриваться в толпу, отбирая наиболее опасные экземпляры. Ноздри ловили запахи парфюмерии, алкоголя, марихуаны, а также более сильных наркотиков.

Пару раз к нему пытались приблизиться группки парней. Судя по всему, намерения у них были не вполне дружелюбные, но в то же время недостаточно серьезные. Курт легко уклонялся от встреч. Парни излучали враждебные флюиды, однако, почувствовав в неприметной фигуре что-то особенное, в погоню не бросились.

Остальные медленно шли по бульвару, единые и разобщенные, нарочито не замечая друг друга. И, разумеется, сталкивались – точь-в-точь безмозглые молекулы.

Кое-где вспыхивали короткие, но яростные стычки. Большие группы каким-то образом распределяли “полосы движения”, поэтому дрались в основном два-три человека. Если это происходило на тротуаре, вблизи какого-либо заведения, приходилось вмешиваться охране. Один раз Курту пришлось обогнуть двух безволосых, что было мочи лупивших друг дружку у края мостовой. Рядом стояла светловолосая девица, вероятно, послужившая причиной потасовки. В ее глазах были лишь равнодушие и скука, тогда как охранники казино толпились на тротуаре, спорили и делали ставки. Курт прошел мимо, обогнув дерущихся по широкой дуге. Тут на перекресток вынырнули трое полицейских, оседлавших квадроциклы. Бузотеры бросились в разные стороны; охранники разочарованно вздохнули. Когда рядом промчались квадроциклы, девица уже стояла в одиночестве. А через минуту входила в казино.

Волк ухмыльнулся.

Женщины. Вот кто не давал ему покоя, выворачивал мятущуюся душу наизнанку. По ночам Курт часто грезил о белокожих, мягкотелых женщинах, так непохожих на жилистых волчиц. Это было совершенно нормально, ведь даже доктор предупреждал, что такое бывает. По сути, безволосые и волчье племя не слишком разнились, хотя, предположительно, не могли иметь общих детей.

В своих вылазках на поверхность Курт преследовал еще одну цель, далеко не столь очевидную, как любопытство и поиск пропитания. Инстинкт вел его за собой, заглушая доводы рассудка. Волк знал, что ничего путного из этого выйти не может, однако не мог остановиться. Тем не менее всякий раз инстинкт самосохранения оказывался сильнее, и он покидал один из “веселых кварталов” неудовлетворенный, злой и распаленный желанием. Утешало только одно – скоро настанет время, когда Совет стаи решит, которая из молодых волчиц больше всего подходит Курту Страйкеру. Они сыграют свадьбу и без промедления приступят к продолжению рода…

Сегодня же, шагая по Сансету, волк все отчетливее сознавал, что ничему этому осуществиться не суждено. Этой ночью он преступит Завет, на всю жизнь обагрит лапы кровью.

Но это ничего, подумал Курт. Главное, чтобы Джейн…

Мысли о безволосых самках тут же отступили – до лучших времен, когда у Курта не будет иного дома, кроме поверхности. Ему нечего будет таить, исключая собственную сущность, ведь стая удалит из его памяти все воспоминания о своем убежище.

Дойдя до перекрестка, он свернул. “Веселые кварталы” остались позади, а впереди – окрестности северных Ульев, также отгороженных зоной унылых трущоб. Гетто простиралось посередине, будто полип меж гигантов.

Улица стала гораздо уже, однако и здесь царило оживление. Владельцам местных ресторанов не приходилось платить астрономические суммы за аренду, что благотворно сказывалось на желудках и кошельках посетителей. Стоит удалиться всего на пару кварталов от Сансета, как цены самым невероятным образом снижались вдвое. Эта загадка, вероятно, лежала в той области отношений, которую безволосые называли “бизнесом”. Под эту категорию подпадали как заведения общественного питания, так и бордели.

Центральный Улей нависал над головой, подавлял необъятной тяжестью. Колосс, подпиравший небо из стекловолоконных пластин и дорогостоящих металлических сплавов, созданных в условиях полной невесомости. Далеко на севере показались два близнеца, также усыпанные миллионами огней. Расстояние делало их почти невзрачными, но по мере приближения становилось очевидным, насколько мал человек по сравнению с этими громадами. Практически незаметен.

Курт шел быстрым, торопливым шагом, настороженно принюхиваясь и прислушиваясь. Чем дальше в Гетто, тем темнее становилось вокруг. Шум бульвара затих вдали, о нем напоминало лишь пылавшее над крышами неоновое зарево. Волк окунулся в сонливую тишь жилых кварталов. Прохожих здесь было немного, и все они, завидев силуэт в капюшоне, переходили на другую сторону. Курт усмехался и шел дальше. Он передвигался почти бесшумно, время от времени настороженно поглядывая через плечо – больше по привычке, нежели действительно опасаясь “хвоста”.

Он намеренно назначил встречу в этом районе, потому как посещал его и прежде. Когда-то, едва переступив порог зрелости, волчонок без труда убегал тут от частной охраны, еще не догадываясь, как помогут ему эти тренировки в недалеком будущем. Ныне, почуяв патрульных задолго до того, как те могли его увидеть, волк легко избегал встречи с ними. Если крюк был небольшой, Курт сворачивал в ближайший переулок, но чаще всего он просто отступал в тень и ждал, пока разговорчивые увальни не пройдут мимо. А иногда ускорял шаг, оставляя их далеко позади. Однажды он запрыгнул на кирпичный забор, через равные промежутки украшенный массивными горгульями. Нахохлившись и растопырив руки, волк стал почти гипсовым.

Вскоре он достиг назначенного места, остановился, достал старые, поцарапанные часы из нержавеющей стали, посмотрел на светящиеся стрелки. Срок наступал через тридцать четыре минуты, ровно в час пополуночи. Есть время, чтобы тщательнейшим образом проверить, обнаружить и предотвратить любой сюрприз.

Вряд ли контрагент уже прибыл. Он из тех безволосых, которые ужасно не любят, когда что-то нарушает плавное течение их удобной жизни, и крайне высокого мнения о своей особе. Целых полчаса ждать какого-то наемника, пусть даже волка, – для такого типа это что-то немыслимое. Лысый Хью говорил, будто этот безволосый какая-то важная шишка и очень редко спускается с Улья на землю. Курту это было только на руку – на всех безволосых без исключения он привык смотреть как на потенциальных противников. Как бы там ни было, он не стал терять времени.

Прежде чем нырнуть в подворотню, волк еще раз огляделся и принюхался. Затем, одним прыжком преодолев проезжую часть, он крадучись направился к разрушенной арке. Ветхие стены поднимались с трех сторон. У подножия валялись груды мусора и битых кирпичей. Черные окна подслеповато таращились в ночь, большинство было заколочено нестругаными досками. Курт остановился в тени и несколько минут не мигая смотрел на оконные проемы, которые были не забиты. Он и сам не знал, что ожидал увидеть.

Возможно – отраженный блеск линз, чье-то белое лицо, свет монитора… Но – ничего. Тому, кто привык охотиться на расстоянии, нет нужды устраивать засаду на своих же псов (не говоря о волках). Другое дело – после того, как задание будет выполнено. Но все же надо было убедиться.

Курт оторвался от шершавой стены и медленно двинулся вдоль нее. Ушные раковины, подрагивая, ловили каждый звук. Волк решил, что, если только почувствует хоть что-нибудь подозрительное, тут же даст деру. Джейн пропадет, коли безволосые ухитрятся его изловить. Но… пока все было спокойно.

Старое четырехэтажное здание имело форму буквы “п”, образуя небольшой дворик, в котором и находился Курт. В доме давным-давно никто не жил, а уличные патрули регулярно вычищали нелегальных квартирантов, поскольку это была “буферная зона”. Отчего-то дом не спешили реставрировать или сносить, хотя расположен он был очень удачно. Рухнувшая арка сорвала и погребла под собой ворота, освободив проем, в который смог бы въехать даже армейский ховер. Одна из дверей находилась точно напротив. Войдя в нее, через пролом под лестницей можно было легко выбраться на параллельную улицу.

Курт в очередной раз похвалил себя за удачный выбор места. Что ни говори, со стратегической точки зрения подворотня была превосходной позицией. Но лишь для ловкого и юркого бойца, которому противостоит крупный и неповоротливый противник. Безжалостная энтропия оборудовала здесь немало входов-выходов, тайников и укромных мест. Чтобы проверить все, следовало запастись массой терпения, а также большим количеством человеко-часов. Судя по тому, что Курт по-прежнему не замечал ничего необычного, – ни единого свежего запаха, – заказчик был действительно благоразумен, как и уверял Хью.

Вскарабкавшись на кучу битого кирпича, Курт подпрыгнул, ухватился за пожарную лестницу и через несколько секунд уже влезал в разбитое окно. Комната была пуста, коридор тоже, если не считать парочки крыс, что-то не поделивших на драном линолеуме. Вдоль стены через каждые два метра располагались двери, крест-накрест заколоченные прогнившими досками. Каждая дверь – под номером. Вероятно, думал волк, здесь было что-то вроде отеля. Туристический бизнес в мегаполисе знавал лучшие дни. Особенно много народа нахлынуло после возведения купола, причем каждый пятый был приезжим, и все надеялись пристроиться в каком-либо Улье.

Курт присел у подоконника, осторожно выглянул наружу. Вид открывался превосходный – весь двор лежал будто на ладони. Более того, переходя от одного окна к другому, Курт мог рассмотреть любой объект под разными ракурсами. Он усмехнулся. Как жаль, что при выполнении задания ему вряд ли позволят самому выбрать место…

Сев на пол, волк принялся ждать.

Минуту спустя он погрузился в то полудремотное состояние, которое в свое время позволило скоротать немало уроков старейшины.

Его вырвал из дремоты шум моторов. Курт вздрогнул, открыл глаза и распрямил затекшие ноги.

Ему не требовалось глядеть в окно, чтобы представить себе всю картину. В подворотню въезжал, переваливаясь через остатки арки, автомобиль с мощным мотором. Судя по всему, это был джип либо другой внедорожник. Рядом шуршали колесами два спортивных мотоцикла. Еще один автомобиль работал у арки на холостых оборотах.

Затем все стихло. Около минуты царила напряженная тишина.

Под колесами, оседая, шуршал мусор, пищали крысы.

Курт поднял голову, лишь когда начали открываться и хлопать дверцы. Посреди двора действительно стояла массивная машина с зеркальными стеклами – черная или чернильно-синяя, без особых примет. Фары, мигнув, чуть притухли – дальний свет сменился ближним, все погрузилось в мертвенный полусумрак.

Два мотоцикла прикрывали машину с боков. Второй автомобиль, идентичный первому, если не считать номеров, стоял у въезда. Из салонов выбирались плечистые, крепко сбитые, коротко стриженные парни. Все были в неброских, но наверняка дорогих костюмах. Трое-четверо настолько ценили удобство, что даже не потрудились туже затянуть ремни, из-за чего кобура явственно выделялась под тканью. (Впрочем, они могли это сделать и намеренно.)

Включая мотоциклистов, парней было девять. Курту стало не по себе. Первым, инстинктивным его побуждением было убраться восвояси и навсегда забыть о этой дурацкой затее.

Он впервые назначал встречу влиятельным шишкам из Улья. И все эти вооруженные люди явились сюда ради его скромной персоны. Они знали о нем, ждут его и, вероятно, догадываются, кто он такой (в противном случае он бы еще долго дожидался с неба погоды – в мегаполисе полным-полно безработных киллеров, безволосых и заурядных).

Паника схлынула, на смену ей пришла решимость. Перед глазами встала узкая больничная койка, иссушенное тело сестры. Затем – лицо матери, укрытое саваном. Каким-то образом эти две картины совместились, перетекли одна в другую. Джейн лежала, укрытая словно прозрачной паутиной, ее дыхание чуть-чуть шевелило невесомую ткань. Все слабее…

Курт стиснул челюсти.

Парни в костюмах напряглись, и он понял, что сейчас случится нечто важное. И действительно – из первого автомобиля показался еще один персонаж. Как и телохранители, он тоже был одет в превосходный костюм, но куда более светлый, практически белый. Электрический свет отражался от ткани как от зеркала. На фоне замусоренного двора стройная фигура смотрелась явно не к месту – чужеродной, посторонней деталью, будто выточенной из слоновой кости.

Еще на высоком господине была белая широкополая шляпа (из тех, какие волк щенком видел в дурацких вестернах), сапоги с острыми носами и галстук-шнурок. В общем и целом образ был довольно причудливым. Вздумай этот джентльмен пройтись в таком виде по Сансету, через считанные минуты толпа рвала бы его на куски.

Как бы там ни было, в данный момент Курта 6ecпокоило вовсе не это. Дождавшись, когда безволосый поднял голову, он жадно впился глазами в худощавое лицо.

Правильные черты, не мелкие и не резкие, волевой подбородок, тонкие аккуратные усики. Смуглая кожа – то ли от природы, то ли это загар, рассчитанный с математической точностью… А может, господин изменил пигментацию на генетическом уровне, чтобы не морочить себе голову впредь (Курт слышал и о таких ухищрениях). Темные глаза глядели исподлобья, будто два блестящих агата.

Курт глазел, открыв пасть от удивления. Он впервые видел обитателя верхних ярусов так близко, практически лицом к лицу. В том, что этот господин действительно спустился с самой вершины, сомневаться не приходилось, об этом заикался и Лысый Хью.

Но все равно как-то не верилось. Безволосый, хотя и имел на редкость ухоженный вид, на небожителя отнюдь не тянул. Обычный экземпляр, таких в Гетто сотня на квадратный метр. Однако чем дольше Курт смотрел, тем больше укреплялся в мысли о высоком положении незнакомца. От него словно исходило некое сияние, аура власти и уверенности в собственных силах окружала его. В Гетто так себя не ведут – там чем меньше привлекаешь внимания, тем дольше проживешь. Безволосый же в костюме цвета слоновой кости поступал с точностью до наоборот. И это разрешило последние сомнения. Усатый субъект обитал где-то у звездного купола и, возможно, впервые в жизни снизошел на бренную землю. В его возможностях делать все то, о чем волчье племя могло лишь мечтать; владеть и распоряжаться вещами, которые даже по головизору демонстрируют издали. А главное – он мог делать все, что пожелает, не слушая никого, удовлетворить любую свою прихоть. Уж у него-то вряд ли кто-то из ближайших родственников мог умереть лишь потому, что не получил вовремя необходимой помощи, сколько бы она ни стоила…

По своему обыкновению, Курт присвоил незнакомцу прозвище – Ковбой.

Логично было бы ожидать, что от безволосого пахнет дорогим виски. Однако, как волк ни напрягался, он так и не смог вычленить что-либо из отвратительной вони жженого бензина. А бензин был дорогой– не дешевле разбавленной водки, которую подавали на Сансете.

Ковбой поднес ладони ко рту наподобие рупора.

– Эй! – прокатилось в подворотне. – Мы здесь, покажись!

Курт вздрогнул от неожиданности. Оказывается, он уже успел позабыть, зачем сюда прибыл и прячется в развалинах старой гостиницы. Во дворе стояли десять безволосых, которые дожидались его появления. Через Хью он сообщил им место, и они пришли.

Встряхнувшись, Курт приготовился. Телохранители вертели головами, обшаривая глазами затрапезный дворик. Несколько раз взгляд то одного, то другого скользил по окну, за которым притаился волк. Как и положено, они в любую секунду ожидали нападения и готовились прикрыть джентльмена в белом своими телами. Но за оружием никто не тянулся.

Курт встал на ноги и выглянул в проем.

Его сразу заметили, кто-то выкрикнул: “Да вот же он!”, в его направлении ткнулись пять указательных пальцев. Двое парней вплотную придвинулись к Ковбою. Волк застыл на месте, обозревая двор из тени капюшона. Он ждал, пока все успокоятся.

Наконец усатый господин приглашающее махнул рукой.

– Спускайся! – крикнул он. – Мы тебя ждем! У него был приятный, сильный голос, будто обернутая бархатом стальная болванка. С таким голосом легко вкрадываться в доверие детишкам и старушкам. Не то что хрипло-лающие голоса волков, которые можно скорее сравнить с заржавевшей, острой арматурой в толще бетона.

Курт встал на подоконник, не спуская глаз с безволосых. Он мог спуститься по пожарной лестнице, но тогда несколько парней выпали бы из поля зрения на целые секунды. Именно это им двигало, а вовсе не желание произвести впечатление.

Мощно оттолкнувшись, он бросил тело вверх и вперед. Полы куртки хлопали, а капюшон трепыхался вокруг головы, пока земная поверхность летела навстречу. Наконец в ступни больно ударило, перед глазами мелькнула белая вспышка. Полусогнутые ноги спружинили, вокруг армейских ботинок поднялись облачка пыли.

Безволосые изумленно глядели на фигуру в капюшоне. Они явно не ожидали такого фокуса. Хотя Курт выпрыгнул из окна всего лишь второго этажа, этажи эти были высокие, так что от земли его отделяли около семи метров. Предприятие, конечно, рискованное, но и очень эффектное.

Выпрямившись, Курт застыл, свесив руки вдоль корпуса – будто расслабился. Теперь он видел всех безволосых вблизи, фиксировал каждое движение. Ближе других, в пяти-шести метрах, находился приземистый крепыш с бычьей шеей. Ковбой – парой метров дальше. Телохранители, придя в себя, с откровенной враждебностью уставились на странного субъекта, отличавшегося столь феноменальной прыгучестью.

Курт ждал.

Первым, естественно, заговорил Ковбой:

– Здравствуй, незнакомец. Стало быть, ты и есть тот самый боец, о котором я столько слышал от Хью?

– Надеюсь, не слишком много, – пробурчал Курт.

– О нет. Что мне в тебе импонирует, так это осторожность. – Господин улыбнулся. – Даже у Хью – твоего агента, как я понял – конкретной информации крайне мало. Остальное – его личные домыслы, густо приправленные городским фольклором. Он потчевал меня ими до тех пор, покуда я не согласился нанять именно тебя. Назовешь нам свое имя – в знак, так сказать, доверительных отношений?

– Зачем? – Курт пожал плечами. – Я вам не доверяю.

Тут Ковбой рассмеялся – громко и заразительно. Так смеются лишь веселые и жизнерадостные люди, которые многое повидали и, как им кажется, знают, в чем смысл жизни. Вероятно, Ковбой тоже знал, в чем был этот смысл. Тем не менее этот беззаботный смех никак не вязался с целью настоящей встречи. Человек, который умел так смеяться, пришел, чтобы приговорить кого-то к смерти.

Теперь, когда волк стоял достаточно близко, он без труда разглядел в облике высокого джентльмена ряд малозаметных, но продуманных деталей. Пряжки на сапогах, ремне и ободке шляпы в точности соответствовали узорам на зажиме галстука. Они блестели в отраженном свете и, вероятно, были отлиты из чистейшего серебра. А еще, возможно, этот комплект предназначался исключительно для этого костюма цвета слоновой кости, который Ковбой, опять же возможно, наутро выбросит.

Дуновение ветерка донесло до ноздрей Волка тонкие запахи. От заказчика пахло не виски, отнюдь. Каким-то дезодорантом, а еще… жасмином. То ли одеколон, туалетная вода или ароматическое масло, то ли господин совсем недавно имел дело с этим необычайно дорогим растением, запах которого Курт знал лишь по гербариям старейшины.

Запах жасмина был так силен, что Курту никак не удавалось сквозь него пробиться. Он окружал Ковбоя наподобие невидимой защиты, не позволяя волку “рассмотреть” что-либо еще из того, что присуще безволосому, ну, например, как папиллярные линии на его ладонях. Это вполне могло быть сделано специально, потому что безволосый наверняка знал, с кем именно ему назначена встреча…

Курта неожиданно обожгло невыносимо острое чувство стыда. Он показался самому себе таким грязным и ничтожным. Что он делает, недостойный, рядом с этим человеком? Никогда он не испытывал ничего подобного, а потому как будто чей-то холодный кулак сжал его сердце. Безволосые не могли видеть сквозь одежду или почувствовать его запах, но это ничего не меняло.

Курт непроизвольно пошевелил головой, прячась поглубже в капюшон.

– И правильно делаешь, – сказал, отсмеявшись, Ковбой. – Иногда я сам себе не доверяю… – Но речь не об этом. Хью объяснил, в чем именно заключается задача?

– В том, чтобы лишить кого-то жизни. Что тут объяснять?

– Все не так просто. Вероятно, тебе придется убить не одного человека. Он довольно влиятелен, и у него, разумеется, есть охрана – как минимум четыре крепких парня. – Усмехнувшись, безволосый кивнул на своих провожатых. – Но тебе, конечно, они не противники.

– Почему вы так думаете? – вырвалось у Курта.

– Ну, ты ведь не обычный человек. Собственно, поэтому я тебя и выбрал. В наше время не так легко найти настоящего волка. Ваше племя объявлено вне закона, но вы научились прятаться и выживать. Поэтому, если уж настоящий волк берется за работу, она будет выполнена наилучшим образом. Так, во всяком случае, я подумал.

Волк затаил дыхание. О том, что было до убежищ, щенкам стаи никто не рассказывал. Конечно, у племени были свои легенды и предания, однако никто не принимал их всерьез. Правда в них мешалась с нагромождениями лжи и глупых фантазий, поэтому отсеять зерна от плевел не представлялось возможным. Но Ковбой, похоже, знал настоящую правду. Возможно, знал даже о том, откуда пришло племя…

Поэтому Курт спросил, инстинктивно стараясь, чтобы голос его звучал как можно равнодушнее:

– И что же вам еще известно о нас? Ковбой усмехнулся и сделал шаг вперед.

– Не так много, как хотелось бы. Однако, возможно, это и к лучшему. Ваше племя долгие годы скрывается где-то в этом городе и периодически меняет свое логово. Учитывая размеры мегаполиса, найти вас не проще, нежели иглу в стоге сена. То, что ты добровольно пошел на контакт, – огромная удача. Наше с тобой сотрудничество может принести невероятную пользу. Как ты считаешь? – Ковбой пристально посмотрел на волка.

– Я выполню один-единственный заказ, – помолчав, ответил Курт. – Кроме того, Хью ничего не говорил об охране. Сказал, мне придется убить лишь одного. Я получаю деньги, и все, за исключением трупа, остаются довольны. Теперь же оказывается, что жертв как минимум пятеро.

– Все верно, – кивнул Ковбой. – Но охрана – второстепенные объекты, тебе не обязательно всех их убивать. Если получится, конечно. Главное – разделаться с основным объектом. Хью не сказал об этом, потому что это само собой разумеется.

– Не думаю, – буркнул Курт.

– Ты, как я понял, в этом деле новичок?

– Да. И все-таки ваш выбор пал на меня, – сказал Курт. – Почему?

Безволосый вновь усмехнулся.

– Потому что ты справишься с этим делом лучше любого профессионала, лишенного… шерсти. Способность убивать заложена в самой твоей сути. Так было задумано с самого начала – очень давно, еще до создания куполов. Так и получилось. Человек и безжалостный зверь под одной шкурой. Твои предки были величайшими воинами, когда-либо ходившими по этой земле. А потом… – Ковбой помедлил. – Как водится, эксперимент вышел из-под контроля. Теперь таких уж не сыскать… И, коли ты сам об этом спросил, мне хотелось бы взглянуть на твое лицо. Можно?

Волк вздрогнул от неожиданности. Короткий рассказ заворожил его, он слышал только спокойный голос безволосого, видел только его невозмутимое лицо. На какие-то секунды он утратил бдительность.

– Зачем это вам? – резко спросил он.

– Мне хотелось бы удостовериться, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь. Пока мы видели лишь одно доказательство – ты без особого напряжения совершил прыжок с высоты десятка метров. Это сложно, но вполне осуществимо.

Курт кивнул. Похоже, делать нечего.

Он поднял руку и медленно стянул с головы капюшон, стараясь, чтобы тот ни на секунду не закрывал обзор. Перемена выражения на лицах охранников не стала для него сюрпризом. Вначале округлились их глаза, потом приоткрылись рты. Такого, судя по всему, им видать еще не доводилось. Большая голова, чем-то похожая на человеческую, но в большей степени – на волчью. Уши, стоящие торчком. Рот, которому более подходило определение “пасть”. В этом лице они увидели подтверждение слухов, что ночами по мегаполису бродят чудовища.

Но Ковбой продолжал разглядывать собеседника, и ни один мускул не дрогнул на его холеном лице, лишь в глазах мелькали искорки интереса, да еле заметно шевельнулись уголки губ. Он стоял, покачиваясь на пятках, и походил на ученого-энтомолога, рассматривающего редко встречающееся, но давным-давно изученное им насекомое. Взгляд бегал по физиономии волка, заросшей густой темной шерстью, ощупывал и перебирал черту за чертой. В голове, нужно полагать, шел какой-то скрытый процесс – сравнение, анализ и запоминание. Старые негативы дополнялись текущей картинкой.