Текст книги "Подлодки в бою. «Топи их всех!»"

Автор книги: Александр Больных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Русские историки привыкли петь дифирамбы кораблям отечественной постройки, но испытания подводной лодки «Дельфин», она же «Миноносец № 113», построенной по проекту И. Бубнова и М. Беклемишева, показали, что эти люди плохо понимали специфику подводного судостроения. И нужно удивляться не катастрофе, произошедшей 16 июня 1904 года, а тому, что она произошла столь поздно, потому что при проектировании лодки была допущена грубейшая ошибка, вполне достаточная, чтобы забраковать проект, но почему-то этого не произошло. Дело в том, что воздух из концевых цистерн при заполнении стравливался внутрь лодки, поэтому рубочный люк следовало держать открытым до последнего момента, а в результате любое погружение превращалось в смертельно опасный цирковой номер.

Именно это произошло во время очередного учебного погружения. В рубку хлынула вода, закрыть крышку люка не удалось, и лодка затонула прямо у стенки Балтийского завода. Сумели спастись 12 человек, погибли 25. Акт комиссии, расследовавшей причины аварии, стал типичным для подобных дел: причиной был объявлен «человеческий фактор», хотя в те времена этот термин еще не существовал. Виновным был объявлен командир лодки лейтенант Черкасов, благо он погиб, а на мертвого можно свалить все, что угодно. Вдобавок его тело было найдено в кормовом отсеке, и комиссия обвинила его в бегстве со своего поста.

Как ни странно, Балтийский завод справился с заказом вовремя, что было совершенно нетипично для российского судостроения во все времена, и в середине декабря 1904 года подводные лодки «Касатка», «Скат», «Налим» и «Фельдмаршал граф Шереметев» прибыли во Владивосток – перевозка осуществлялась по железной дороге. Разгрузка и монтаж начались немедленно (некоторые лодки прибыли без аккумуляторных батарей). 3 января «Сом» был спущен на воду и произвел пробное погружение. Приказом командира Владивостокского порта из подводных лодок был сформирован «Отдельный отряд миноносцев» во главе с лейтенантом Плотто, отряд был зачислен в «Крейсерский отряд Тихого океана», то есть во Владивостокский отряд. А потом началась обычная бюрократическая волокита, русский флот никак не мог избавиться от проклятых еще Суворовым гофкригсратов. 29 января 1905 года на крейсере «Громобой» состоялось совещание под председательством контр-адмирала Иессена, дабы выяснить, какие действия могут быть исполнены оными миноносцами в ближайшем времени. Совещание установило, что к плаванию готова подводная лодка «Сом» и почти готов «Дельфин», но на «Соме» нет торпед. Остальные же лодки будут готовы к 1 марта, после чего следует заняться подготовкой экипажей.

Знаете, когда собирается целое совещание, чтобы установить факт отсутствия во Владивостоке лодочных торпед, это уже не смешно – это грустно. Известный шутник гроссмейстер Тартаковер на вопрос журналиста, каково его мнение об одной партии, не моргнув глазом, ответил: «Напишите, что, по мнению гроссмейстера Тартаковера, у белых лишний конь». Но когда то же самое устанавливают адмиралы. Без комментариев.

Результатом заседания гофкригсрата стали два плана действий, которые лучше было бы назвать прожектами, потому что с реальностью они практически не соприкасались. Первый план заключался в том, что лодки на буксире миноносцев предполагалось отправить в залив Св. Ольги вместе с пароходом «Эрика». Ежели залив еще не очистится ото льда, прорубить в таковом канал. Пополнив запасы, экспедиция отправляется к Сангарскому проливу, причем лодки надлежит тащить на буксире. Подойдя ночью ко входу в пролив, экспедиция разделяется, пароход-матка следует в намеченный пункт рандеву с таким расчетом, чтобы к рассвету не быть в виду вражеского берега. Миноносцы идут к порту Отару, а подводные лодки – в Хакодатэ и Омори.

Второй план менял лишь пункт назначения и цель, но не организацию экспедиции. Предполагалось отправить судно-матку, миноносцы и лодки в Порт Шестакова (сегодня это Синпхо, напротив него остров Маяндо, бывший о. Гончарова). Оттуда лодки должны были совершать набеги на порты Корейского пролива.

Вот такая ненаучная фантастика получается. Напомним, что даже во время набегов на Гензан русские номерные миноносцы испытывали серьезные проблемы, куда уж им подводные лодки за собой таскать. Но нет, рассматривались варианты отважных походов. Между прочим, сами планы не следует осуждать, они вполне разумны, вот только идеи находятся в вопиющем несоответствии с техническими возможностями их реализации. Впрочем, до реализации дело так и не дошло, торпеды в конце концов до Владивостока доехали, «Сом» и «Дельфин» были подготовлены к боевым действиям, о наличии планов отрапортовали по начальству и на том успокоились. Командир «Сома» князь Трубецкой с раздражением писал, что лодками никто заниматься не хотел и командирам их воли не давали. Все свелось к тренировкам да дежурствам в районе островов Русский и Аскольд. Даже адмирал Иессен рискнул один раз выйти на «Соме» на учебные торпедные стрельбы.

А вот далее начинается любопытная история, которая является пропагандистской фальшивкой, сочиненной для поднятия духа. Нас убеждают, что активность русских лодок «до известной степени стеснила свободу действий японского флота против Владивостока». Факты говорят о прямо противоположном. Во всяком случае, японцы, совершенно не подозревая о том, что они «стеснены», 15 апреля провели крупную миннозаградительную операцию у Владивостока, причем, учитывая продвижение Второй Тихоокеанской эскадры, операция была проведена в страшной спешке и руководил ею адмирал Камимура. Именно спешкой объясняется то, что отряд был собран «с бору по сосенке», ломая устоявшуюся структуру японского флота. Это были броненосные крейсера «Идзумо», «Токива», «Касуга», бронепалубные крейсера «Касаги», «Титосэ», «Ниитака», «Отова», авизо «Тихая», 4 отряда миноносцев и 4 минных заградителя. Было поставлено 715 мин между острова Аскольд и Корсакова. После этого 18 апреля адмирал Того собрал в районе Корейского пролива все корабли, которые он только имел, не оставив на севере ничего.

28 апреля в бухту Преображения, куда, по имевшимся сведениям, ожидался приход японских крейсеров, были направлены поодиночке лодки «Дельфин», «Касатка» и «Сом». Уже одно это рисует нам в наилучшем свете систему разведки русского флота – грош цена «имевшимся сведениям». И вот, следуя в указанную бухту, 29 апреля «Сом» встретил 2 японских миноносца. Мы не будем обвинять князя Трубецкого в неточностях, командиры лодок допускали и более странные ошибки, мало ли что можно увидеть в условиях ограниченного обзора. Но вот последующим историкам следовало бы сначала думать, а потом уже писать.

«Около 10 часов 45 минут вахтенный увидел пароход, быстро идущий нам напересечку курса, потом из-под берега увидел другой миноносец, по буруну можно было судить, что он имеет большой ход. Пока команда скрылась вниз (в момент появления миноносцев вся свободная команда находилась наверху), я и вахтенный увидели, что пароходы – двухтрубные миноносцы, которые быстро к нам приближаются. Отдал приказание изготовить и поставить мины, задраил броневую рубку и начал накачивать главную систерну. Когда лодка стала погружаться в боевое положение, правый неприятельский миноносец открыл огонь. Звуки выстрела были ясно слышны внутри лодки. Опустился на большую глубину – 40 футов – и взял курс на правый миноносец. Через несколько минут поднялся, осмотрел горизонт в перископ и увидел оба миноносца в кильватерной колонне, идущими на S. Дал полный ход и изменил курс напересечку миноносцам, но скоро потерял их из перископа, хотя осматривал весь горизонт. Выйдя на поверхность воды рубкой, смотрел в иллюминаторы, но не мог ничего увидеть, открыв броневую рубку, увидел, что нашел густой туман. Во время быстрого погружения лодки при появлении неприятельских миноносцев под выстрелами вся команда исполняла свои обязанности чрезвычайно хладнокровно и толково; суеты никакой не было, всякий исполнял свои обязанности, как на учении».

Именно этот эпизод и пытаются выдать за решающее боевое столкновение. Но кого видела подводная лодка и видела ли вообще – вопрос сложный. Посмотрите переизданную недавно книгу «Операции 37–38 годов Мэйдзи» и прикиньте, какие миноносцы вообще могли остаться к этому времени в северных портах. Судя по всему, остаются только совершенно ископаемые 50-тонные миноносцы Нормана, но даже если забыть, что они однотрубные, в самостоятельный поход к русским берегам эти карлики никак отправиться не могли.

С подводными лодками в Порт-Артуре дело обстояло совсем скверно – ничего, кроме легенд и слухов. То туда отправляют две лодки Джевецкого на пароходе «Дагмар», то для перевозки привлекают аж броненосец «Цесаревич». Не менее анекдотичной выглядит история о постройке инженером Налетовым подводного заградителя. Собственно, возникает один, но слишком серьезный вопрос: зачем все это было затеяно? Лодка в 25 тонн водоизмещения могла ставить мины только на внешнем рейде Порт-Артура, где с этим прекрасно справлялись истребители и минные катера артурской эскадры. Разумеется, нельзя не сказать о панике, охватившей поочередно обоих противников после подрыва на минах крупных кораблей. Сначала русские решили, что «Петропавловск» и «Победа» торпедированы подводными лодками, и принялись нещадно расстреливать воды Желтого моря. Потом такая же истерика случилась с японцами при подрыве «Ясимы» и «Хатсусе».

Кстати, о японцах. В июне 1904 года они заказали у того же Голланда 5 подводных лодок, как говорится, наш пострел везде поспел. В декабре она прибыли в Иокогаму в разобранном виде, к концу мая были собраны и испытаны, а к осени введены в состав флота. Но в силу ничтожной боевой ценности и отсутствия к этому времени противника, никаких операций не совершали и в боевых действиях не участвовали. Хотя командир «Олега» капитан 1 ранга Добротворский и утверждал позднее, что видел подводные лодки во время Цусимского сражения.

Вот с этих позиций стартовала подготовка флотов к следующей войне, которая, на всеобщую беду, оказалась мировой. К ней оказались в равной степени не готовы все подводные флоты, только эта неготовность выражалась по-разному. Прежде всего в этом следует обвинить самих адмиралов, которые видели в подводных лодках сугубо оборонительное оружие прибрежного действия, все ту же самую самоходную мину заграждения. Правда, иногда сумрак озаряли вспышки теоретической мысли, но лучше бы их не было. Например, английским адмиралам была противна сама мысль об обороне, поэтому не удивительно, что идея «эскадренной лодки» родилась именно в английских умах. Более того, англичане даже попытались реализовать ее на практике, хотя уровень техники этого совершенно не позволял. Кстати сказать, не позволял он это очень долго, до появления атомных подводных лодок, реанимировавших, казалось бы, умершую идею.

А пока ключевым моментом, определявшим все бытие подводных лодок, было их отвратительное техническое состояние и ничтожная боевая эффективность. Но когда на это накладывались еще и конструкторские ошибки, становилось совсем тяжко, как, например, русским морякам. Именно с русских лодок мы и начнем рассмотрение того оружия, с которым вступили флоты в Первую мировую войну.

Рассказывать о подводных лодках начала века, наверное, не имеет смысла, они полностью утратили свое военное значение к 1914 году и могли рассматриваться в лучшем случае как учебные корабли, но скорее всего – лишь как музейные экспонаты. При таком подходе вполне резонно будет даже исключить из рассмотрения лодки типа «Акула», которые явились базой для последующих проектов, но сами серьезной роли в ходе военных действий не сыграли. Зато следует более серьезно поговорить о знаменитых «Барсах» И. Бубнова и альтернативных проектах фирмы «Голланд», а также о подводном заградителе «Краб».

Конструктор русских лодок И. Бубнов за основу брал, чаще всего, абсолютно правильные идеи, но вот реализация их была очень далека от совершенства. Характерным примером является установка в качестве главных двигателей мощных дизелей. Они оказались настолько громоздкими, что свободных проходов у двигателей со стороны бортов не осталось. После установки всех вспомогательных устройств нормальное обслуживание и ремонт дизелей из-за страшной тесноты в машинном отделении тоже были невозможны.

Крупным недостатком этих лодок явилось большое время заполнения концевых цистерн главного балласта – около 3 минут. Между прочим, отсюда следует грустный вывод: приводимое в справочниках время погружения лодок, мягко говоря, не верно. Если за 3 минуты заполняются цистерны, это не значит, что лодка погрузится за 3 минуты. Вдобавок при заполнении цистерн помпами вверх поднимались 2 фонтана воды высотой около 10 метров, которые демаскировали лодку.

Решетчатые аппараты Джевецкого, благодаря которым «Барсы» имели неслыханно мощное торпедное вооружение, можно расценить двояко. Вроде бы их меткость не уступала меткости обычных трубчатых аппаратов, но русские лодки провели слишком мало атак, чтобы это можно было утверждать наверняка. Они ограничивали предельную глубину погружения, так как давление воды могло деформировать торпеды, но у «Барса» рабочая глубина составляла 50 метров, поэтому такое ограничение было несущественным. На лодках Балтийского завода эти аппараты располагались слишком низко над ватерлинией, поэтому и сами аппараты, и торпеды легко повреждались волнами и тем более льдом, даже мелкобитым. На лодках, строившихся на верфи Ноблесснера, этот недостаток исправили, разместив аппараты на верхней палубе, но стали аппараты от этого эффективнее – не известно. Можно заподозрить Бубнова в нездоровом пристрастии к этой системе, использованной еще на «Дельфине».

Но самым крупным недостатком конструкции лодок типа «Барс» было отсутствие водонепроницаемых переборок. В результате непотопляемость лодки оказалась совершенно не обеспечена. Наглядным доказательством абсолютно ничтожной живучести бубновских лодок послужил трагикомический эпизод, случившийся 31 мая 1931 года. Две подводные лодки типа «Барс» – № 4 (бывшая «Леопард») и № 9 (бывшая «Ерш») – находились в совместном плавании в Финском заливе. Ночью начался шторм, и лодки потеряли друг друга из вида, хотя продолжали следовать предписанным курсом. Командир лодки № 4 попытался найти лодку № 9 и пристроиться к ней в кильватер. Он увеличил скорость, но в темноте не заметил головную лодку, в результате чего произошло столкновение. Ограждением носовых рулей лодка № 4 ударила лодку № 9 в левый борт с кормы. Пробоина в прочном корпусе была просто ничтожной по размерам – не более ладони. Однако она находилась в недоступном для заделки месте: ее закрывали главная судовая и дифферентовочная магистрали, расположенные по левому борту. В этом же месте находилась соединительная муфта левого дизеля с электродвигателем.

Поступающая в пробоину вода начала разливаться по всему трюму. Были пущены в ход помпы, но их производительность оказалась недостаточной. При отсутствии водонепроницаемых переборок остановить затопление оказалось невозможно. Вскоре вода залила электродвигатели, и лодка потеряла ход. Поступление воды продолжалось, и лодка вскоре затонула с большим дифферентом на корму.

Голландовские лодки типа «Нарвал» и АГ имели значительно более совершенные обводы. При меньшей мощности двигателей они развивали более высокую скорость, чем бубновские лодки. Наличие водонепроницаемых переборок резко повышало живучесть лодок. Подводные лодки типа «Нарвал» были первыми быстропогружающимися лодками русского флота, так как могли скрыться под водой менее чем за минуту. О прекрасных качествах голландовских лодок говорит тот факт, что лодки типа АГ состояли на вооружении сначала русского, а потом советского флота более 30 лет и на Черном море даже участвовали в боевых действиях в годы Великой Отечественной войны.

Крайне сложно говорить о подводном заградителе «Краб». Инженер Налетов начал работу над первым заградителем еще в 1905 году в осажденном Порт-Артуре. После войны работы были продолжены, и 12 августа 1912 года в Николаеве на воду был спущен первый в мире подводный заградитель «Краб». Но с ним дело обстояло еще хуже, чем с лодками Бубнова. Кроме самой идеи подводного заградителя и размещения мин в горизонтальных коридорах, все остальное в «Крабе» было плохим как по конструкции, так и по исполнению. Разве можно всерьез называть подводной лодкой корабль, имеющий время погружения 20 минут?! Скорее уж следовало бы говорить о «погружающемся малом заградителе».

«Краб» имел столько недостатков, что после первой же попытки испытаний он был отправлен обратно на верфь. Перестройка затянулась до лета 1915 года. Потерявший терпение командующий флотом подписал приказ числить «Краб» в составе флота 25 июня, а приемный акт комиссия подписала только в июле, к этому времени в Северном море уже погиб германский подводный заградитель UC-2. Повторилась история с линейными кораблями «Делавар» и «Дредноут». Формально первыми подводными заградителями стали германские лодки серии UC–I, вошедшие в строй в мае 1915 года. Немцы слишком спешили, и конструкция этих лодок была очень далека от совершенства, но качество работы германских заводов помогло преодолеть все недостатки, и эти лодки воевали. А «Краб» совершил только 3 похода, в которых его команде пришлось очень и очень туго. После постановки минного заграждения у Варны осенью 1916 года дальнейшего участия в боевых действиях он не принимал.

Ехидное название «игрушки адмирала Фишера» лучше всего характеризует отношение к подводным лодкам консервативных британских адмиралов, и слишком часто в годы войны эта кличка оправдывалась. К тому же они презирали всякое оборонительное оружие – мины, субмарины и прочие изделия, делая ставку на главный калибр линкоров. Но при всем при том именно Королевский Флот к началу Первой мировой войны имел в своем составе больше подводных лодок, чем любой другой.

Началось все стандартно – лодки типа «А» были голландовскими, которые в начале XX века расползлись по всему миру, как тараканы. Эксперимент он и есть эксперимент, но потом англичане развернули массовое строительство подводных лодок, не понимая, зачем они нужны. При взгляде на подводные лодки типов «В» и «С» хочется рыдать: по своим характеристикам они вполне соответствуют лодкам Русско-японской войны, и почему Королевский Флот построил соответственно 11 и целых 38 единиц – сказать сложно, это было дальнейшее развитие и улучшение все тех же голландовских лодок. Кстати, «С» долгое время оставались самым массовым типом субмарин. Но парадокс заключается в том, что английские моряки ухитрились с пользой применить даже эту рухлядь! Например, В-11 отличилась, потопив в Мраморном море 13 декабря 1914 года турецкий броненосец «Мессудие». Правда, броненосец был еще старше лодки, но все равно здорово получилось, а командир лодки лейтенант Холбрук первым из британских подводников заслужил Крест Виктории. Про лодки типа «С» можно сказать лишь одно: эти малютки, отправленные на Балтику, сделали заметно больше, чем все хваленые бубновские «Барсы», вместе взятые, при том, что отправили англичане на Балтику ровно 4 лодки. При этом если лодки типа «Е» прорывались через проливы, то лодки типа «С» протащили на буксире до Архангельска, а потом на баржах по каналам доставили в Кронштадт. Но лучше всего характеризует отношение англичан к этим лодкам то, что во время набега на Зеебрюгге С-3 была использована в качестве брандера.

Все они были маленькими прибрежными лодками. Между прочим, это по официальной британской классификации. Гордые островитяне и здесь пошли своим путем, разделив лодки на два класса: прибрежные и патрульные (coastal boats и patrol boats). Впрочем, Адмиралтейство довольно быстро вспомнило, что Британия – владычица морей, после чего было внесено уточнение: лодки заморского патрулирования (overseas patrol boats). Ну, или Открытого Моря, если уж хотите.

Первыми патрульными лодками стали лодки типа «D», а потом были построены лодки улучшенного типа «D», переименованные в лодки типа «Е». (D-9 и D-10 стали Е-1 и Е-2 соответственно.) Вот здесь-то и началось. Известный историк Пол Кемп называет лодки типа «Е» чуть ли не самыми лучшими в мире, что вызывает легкую оторопь при знакомстве с их тактико-техническими данными. По своим мореходным характеристикам они не выделяются среди современных им лодок ни в лучшую, ни в худшую сторону. Обычная лодка, и только. Но вот вооружение… На этих лодках было установлено 4 торпедных аппарата: 1 носовой, 1 кормовой и 2 траверзных – по одному на каждый борт. В результате лодка могла стрелять в любой момент в любом направлении, что считалось важным в условиях плохой видимости в Северном море. Но «залп» из одной торпеды выглядит просто смехотворным, особенно если учесть постоянные нарекания на качество британских торпед. «Если хочешь быть сильным повсюду, ты не будешь сильным нигде». Эту старую военную мудрость британские адмиралы забыли начисто. Отговорки, что броненосцам начала века хватало и одной торпеды, выглядят не слишком серьезными. Ведь строительство лодок типа «Е» началось в 1912 году, в эпоху дредноутов. Это что же, Адмиралтейство рассчитывало потопить «Нассау» одной торпедой? Поэтому в конструкцию лодок было внесено «радикальное» изменение и в носовом отсеке был установлен второй торпедный аппарат. Хотя, не будем слишком строги, ведь и на немецких лодках пока что имелось по 2 носовых и кормовых аппарата. На этом фоне русские лодки типа «Барс», при всех их многочисленных и серьезных недостатках, выглядят пришельцами из будущего. Установка нескольких аппаратов Джевецкого резко повышала мощь торпедного залпа, пусть даже эти аппараты были не слишком эффективны. Но ведь гордые британцы, похоже, пока еще так и не поняли – главным, а точнее, единственным орудием подводной лодки является торпеда.

Желание установить траверзные аппараты привело к серьезному ухудшению прочности корпуса лодки. Обратите внимание на приводимый в приложениях разрез корпуса лодки типа Е. Если в годы Второй мировой войны появились германские лодки XXI серии и японские I-405, которые можно назвать «двухкорпусными», но не в общепринятом плане (легкий корпус полностью закрывает прочный), а потому, что они имели прочный корпус из двух цилиндров, то лодки типа Е… Ну, даже и не знаю, как их назвать. Один плюс две половинки? Какова была прочность такого корпуса – решайте сами.

Но то, что началось дальше, затмевает собой эпопею лодок типа Е. Адмиралтейство вдруг ударилось в эксперименты, начав строить лодки по зарубежным проектам. Американские, итальянские, французские. Может быть, это служит косвенным подтверждением неудовлетворительности «лучших в мире»? И главным виновником всех неудач и провалов называют знаменитого Роджера Кийза. Много лет спустя сам Кийз, вспоминая время на посту командующего подводными силами, откровенно написал: «Я не думаю, что мог заниматься вопросами материальной части». Похоже, я в одной из своих предыдущих книг несколько опрометчиво отнес коммодора Кийза к выдающимся фигурам. Судя по всему, граница между адмиралами-марсофлотами старой закалки и новым поколением проходила чуть ниже: не между контр-адмиралом и коммодором, а между коммодором и капитаном 1 ранга. Но мало того, что Кийз внес полный хаос в кораблестроительную политику, он еще подготовил и будущие катастрофы, фанатично отстаивая идею эскадренной лодки. Причем он сражался за нее даже после серии откровенных провалов, вроде боя в Гельголандской бухте в 1914 году.

Впрочем, за нелучшими лодками типа «Е» последовали откровенно плохие, что подтвердилось в 1916 году, когда Адмиралтейство избавилось от всех питомцев Кийза, сплавив лодки типов «S», «V», «W», «F» союзникам-итальянцам. Попытка усовершенствовать тип «Е» тоже получилась веселой. Лодки типа «G» имели 2 носовых и 2 траверзных 457-мм торпедных аппарата и кормовой 533-мм. Кто-нибудь сумеет угадать: зачем? Лично я не берусь.

А потом началась гонка за скоростью. Сначала появились лодки типа «J», которые иногда тоже относят к экспериментальным, на них даже появились 4 носовых торпедных аппарата, но сохранились траверзные аппараты. Это была первая попытка построить «настоящую» эскадренную лодку, но из дизелей выжать больше 19 узлов не получилось. И тогда Их Лордства задумались. А до чего довели их размышления, мы поговорим позднее.

Рассказ о немецких лодках так и тянет начать с сакраментального определения «Das Boot». Но при этом самое интересное, что первые немецкие лодки не заслуживают особого внимания, так как им далеко до экстравагантных английских конструкций. Когда в 1905 году был заложен киль первой немецкой лодки, еще никто не догадывался, чем это обернется в конечном счете для всего мира. Пока что немцы строили маленькие и посредственные лодки, рассматривая их лишь как дополнительное средство обороны Кильской бухты. Например, в 1912 году было решено построить в общей сложности 70 лодок, из которых 36 предназначались для обороны бухты, 12 – для прикрытия подходов непосредственно к Килю, 10 составляли резерв, а еще 12, ну никуда не деться, для активных операций в Северном море.

Наверное, не следует упрекать немецких конструкторов в том, что они долгое время ставили на свои лодки всего 4 торпедных аппарата – по 2 в носу и на корме. Пока еще никто не задумывался о торпедных залпах, предпочитали стрелять из одного аппарата, да и отсутствие палубного орудия в то время не считалось недостатком. А вот почему при хваленой цейссовской оптике немецкие перископы имели длину всего лишь 4,5 метра – это уже большой вопрос. Ведь лодка фактически вела наблюдение не из подводного, а из позиционного положения и при малейшем волнении оказывалась на поверхности. Машины немецких лодок тоже не отличались особой надежностью, так как немцы дольше других увлекались керосиновыми моторами Кертинга.

Поворотным пунктом можно считать строительство лодки U-19, хотя вряд ли кто это осознавал в тот момент. Она вошла в строй в ноябре 1913 года и первой получила палубное 88-мм орудие. Оно позволяло лодке топить транспорты, не расходуя драгоценные торпеды, ведь лодки несли всего лишь 6 штук. Кстати, на U-19 произошло еще одно знаковое изменение – лодка впервые получила 500-мм торпедные аппараты, которые уже стали стандартными на немецких надводных кораблях. В общем, немцы пока строили лодки, примерно соответствующие английским «Е», разве что с более разумным расположением торпедных аппаратов.

Ах да, остаются еще французы. Ну, эти, как всегда, отличились. Кто еще, кроме русских, увлекался палубными решетчатыми аппаратами? Французы. Кто построил целую серию подводных лодок с паровым двигателем (тип «Плювиоз»)? Опять они же. Интересно только, заметили сами французские моряки злую иронию, которая заключалась в названиях этой серии? «Плювиоз», «Флореаль», «Фрюктидор» и так далее. Это ведь названия месяцев из календаря Французской республики, введенного сразу после революции 1792 года и просуществовавшего до 1806 года. Неудачный эксперимент, так можно сказать. И представьте себе, сколько времени требовалось этому пароходу, чтобы погрузиться. А больше о них сказать нечего, да и не стоит говорить. Военные достижения французских лодок таковы, что они полностью заслужили забвение.