Текст книги "Мы нижеподписавшиеся"
Автор книги: Александр Гельман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Действие второе
Картина I.
Поезд мчится сквозь ночь на полной скорости. Вагон сильно качает. Купе строителей. Почти та же мизансцена, что в конце первого акта. Шиндин и Шиндина сидят на полке рядом, но смотрят в разные стороны. Малисов читает книгу. Раздается стук в дверь.
Шиндин (озверело).Нельзя!
Голос Семенова (за дверью).Это я...
Входит Семёнов – весёленький.
Семёнов. Извините, братцы, но у меня там места нет. Молодой человек, который едет на ответственное совещание, уже спит. (Садится скромно с краю, посмотрел на Аллу – вздохнул.)Что так приуныли?
Никто не отвечает.
Семёнов (берёт в руки бутылку, улыбается.)Можно?
Все молчат.
Семёнов (разливает в стаканы.)Я предлагаю выпить за блестящий провал операции «День рождения»! (Улыбается).
Никто не реагирует.
Семёнов. Ну, тогда просто за ваше здоровье! ( Выпивает.)А хотите я вас рассмешу? Сейчас в тамбуре курили, товарищ рассказывал. Приезжает он в один город. Очередь у магазина. Огромная очередь! «Бабы, что дают?» Отвечают: «Этот... как его... Батист!» – «Почём метр?» – «По восемь рублей! Но только, говорят, с нагрузкой продают – на каждые три метра батисту гроб в придачу!» – «Какой гроб? При чем здесь гроб?» – «Так это же, говорят, магазин похоронных принадлежностей, а этот батист на обивку гробов идет, его без гробов не продают!»
Алла и Малисов рассмеялись.
Семёнов. Правда, говорят, гробы забирать не обязательно! По желанию!
Шиндин. Хватит! Веселье на них нашло! Над кем смеетесь? Над собой смеетесь! (Семенову.)Тебя можно на минутку? (Кивнул на дверь.)
Семёнов. Пожалуйста! (Подмигивает Алле.)Надеюсь, не на дуэль? (Поднимается. Уже в коридоре.)Ну чего?
Шиндин. Как сделать, чтоб все-таки акт был подписан. Помоги.
Семёнов разводит руками.
Шиндин. Понимаешь, надо обязательно подписать!
Семёнов. Но ты же видел, как он ушел. (Кивнув на купе членов комиссии.)С каким фасоном! Другой бы посмеялся, и все! А этот... он же бывший офицер! А у неё муж – профессор! Это сытые люди, с ними не сговоришься. Я – пожалуйста! Тем более – печи работают, хлеб печь можно, почему не подписать!
Шиндин быстро сбегал в купе за актами, вернулся.
Шиндин (дает ручку).Подписывай. А их я попробую уговорить!
Семёнов (отстраняет руку с ручкой).Тебе от моей одной подписи пользы не будет, а мне будет втык! Он же Ивану Ивановичу доложит, зампредоблисполкома! Мол, вот я принципиально подхожу, а Семёнов подмахивает. За мной дело не станет. Считай, что моя закорючка у тебя в кармане! Я что, не понимаю: акта не будет – все блага летят: премии и прочее!
Шиндин. Да дело не в премиях. Толкового человека могут снять, начальника нашего, Егорова!
Семёнов. Я так скажу: ежели человек толковый, его все равно снимут. Так что ты не волнуйся. И, между прочим, это справедливо. Потому что быть хорошим, честным человеком, это, извини меня, удовольствие для души! Что, не так? Так! А ежели ты честный, да ещё начальник, – это сразу слишком много удовольствий! Жизнь, она справедлива. Одному совесть дает – радуйся, другому положение дает – тоже радуйся! Надо, чтобы всем было хорошо! Понял? (Смеется.)
Шиндин (мрачно).Я вижу, ты философ!
Семёнов. Что ты! Меня начальство специально приглашает поговорить. Нравится им, как я рассказываю. Соберутся и зовут: «Ну, говорят, Семёнов, поделись своими наблюдениями над жизнью!» Ну, я маленько поделюсь – не сильно много, а то в другой раз делиться нечем будет, понял? (Смеётся.)Талант надо расходовать экономно! (Смеётся.)Так что пошли, дернем. (Тянет Шиндина в купе.)А своему Егорову скажи: дерьмо попало в комиссию! Ну, что можно поделать – дерьмо оно и есть дерьмо!.. Пошли...
Шиндин. Но ты точно подпишешь? Это твёрдо?
Семёнов. Ну!.. Но только после них!
Проходит какая-то пассажирка с полотенцем – Семёнов пытается её обнять, она его отталкивает.
Пошли, дернем!..
Семёнов. Шиндин. Иди. Я сейчас приду.
Купе членов комиссии. На верхних полках спят уже знакомый нам молодой человек и неизвестный с натянутой на лицо простыней. Внизу лежат одетые и читают, каждый свою книгу, Девятов и Нуйкина. Над головами у них горят маленькие лампочки. Вдруг, без стука, открывается дверь – входит Шиндин. Стоит с жалкой улыбкой на лице, смотрит то на Девятова, то на Нуйкину.
Девятов (приподнялся, отложил книгу. Шепотом).Ну-ка, вон отсюда!
Шиндин. Надо поговорить, Юрий Николаевич. Тут дело серьёзное.
Девятов (встал, кричит в ярости).Вон отсюда!
Молодой человек (с верхней полки).Товарищи, дайте поспать! Ну что вы, в самом деле! Там не дали, теперь тут не даёте!
Человек под простыней перевернулся на другой бок, так и не показав лица.
Девятов. Извините.
Шиндин глубоко вздохнул и как ни в чем не бывало сел на полку Девятова.
Нуйкина (потрясена).Вы где росли? В какой вы школе учились? Откуда вы взялись такой?!
Шиндин. Пока вы меня не выслушаете, я отсюда не уйду.
Девятов смотрит на него, потом подходит к двери, открывает, подходит к Шиндину, одним рывком поднимает его с полки и вышвыривает из купе. Закрывает дверь на защелку.
Купе строителей.
Здесь другая картина. Малисов лежит на верхней полке, смотрит в окно. Шиндина лежит на нижней полке, отвернувшись к стенке. Видно, что она не спит. Семёнов сидит за столиком, пьет коньяк. Входит Шиндин.
Семёнов. Ну что – прогнали? Я ж тебе говорил – не унижайся. Это дерьмо.
Шиндин (подсел к Семенову).Я тебя очень прошу – пойди к ним и попроси Виолетту Матвеевну выйти. Придумай что-нибудь и вытащи её. Сделай. Только вытащи в коридор, дальше я сам.
Семёнов. Да не пойдет она!
Шиндин (поднялся).Ну вытащи её как-нибудь. Скажи, что ты сам хочешь с ней поговорить. Пойдем. Без подписанного акта я не могу вернуться, понимаешь! Вставай.
Семёнов неохотно, со стоном поднимается.
Коридор вагона.
Шиндин стоит у окна, ждет. Из купе выходит Алла. Теперь на лице у неё – нежность, ласка и любовь.
Шиндина (по-хорошему, грустно).Лёня, иди полежи. Ты очень устал. Пойдем, милый. Не надо больше унижаться.
Шиндин (мрачно).Ты, кажется, разводишься со мной? Так разводись! А если передумала, имей в виду: дальше мы будем жить не так, как жили! Хватит! К Егорову я с тобой не пойду! И вообще, в угоду тебе я душу свою топтать не буду! Егорова ни о чем просить не буду! Я чувствую, что не надо этого делать, и не буду этого делать! Нет телефона, и не надо! Нет квартиры, и не надо! Кто ты мне есть, если мне приходится ещё перед тобой душой кривить? Слава богу, есть перед кем в жизни выкручиваться, ещё я должен перед тобой!..
Шиндина. Лёня, Егоров – равнодушный человек. Ты заблуждаешься насчёт него.
Шиндин. Может быть, я заблуждаюсь. Но по мне он хороший человек. Я так считаю. Я так чувствую, понятно! Я не могу жить твоими чувствами, я живу своими чувствами!
Шиндина (мягко).Ты просто слепой...
Шиндин. Может быть! Но я вижу жизнь своим зрением, а не твоим зрением!
Шиндина. Ты себя не уважаешь, Лёня...
Шиндин. Возможно! А за что я должен себя уважать? Я не такой уж замечательный человек, чтобы себя особенно уважать. Это было бы ужасно, если бы я себя, такого, какой я есть, сильно бы уважал! Тебе кажется, что я не думаю над своей жизнью, – я думаю! Больше думаю, чем ты над своей!
Из купе выходят Нуйкина и Семёнов.
Шиндин. Все, иди – не мешай!
Алла уходит в купе.
Шиндин ( переключается на Нуйкину. Решительно, даже агрессивно.)Виолетта Матвеевна, я прошу прощения, но вы должны меня выслушать!
Семёнов. Извините! (Делает реверанс, удаляется в купе.)
Шиндин. Виолетта Матвеевна, все, что вы думаете обо мне, вы правильно думаете! Но тут дело не во мне! Я плохой человек! Но есть хороший человек, начальник нашего СМУ Егоров! Которого снимут с работы, если этот акт не будет подписан! Но снимут его не за хлебозавод! А за то, что он не хочет идти на поводу у Грижилюка! Вы знаете Грижилюка – бывший начальник нашего СМУ, теперь управляющий нашего треста! Он сейчас только ждет сигнала: акт не подписан! И всё! Ему нужен только повод! Я вас очень прошу, Виолетта Матвеевна, – уговорите Юрия Николаевича выслушать меня, только выслушать! Пожалуйста, умоляю вас!
Нуйкина. Молодой человек, вам сколько лет?
Шиндин. Тридцать четыре!
Нуйкина. Тридцать четыре! Так неужели, прожив тридцать четыре года, половину человеческой жизни, вы настолько не умеете различать людей, что, видя мое лицо, видя лицо Юрия Николаевича, честнейшего, принципиальнейшего человека, вы сочли возможным устроить весь этот постыдный спектакль с этим днем рождения? Ну как вы после этого смеете вообще к нам подходить, обращаться к нам?
Шиндин (наступательно).Ну, слепой я, слепой! Поработали б вы на моем месте: голова целый день заморочена, света белого не видишь! Ну, я подумал, комиссия как комиссия... выпьешь с товарищами, туда-сюда... Тут ещё с этим билетом... Не сориентировался, понимаете!.. Я вас очень прошу – уговорите Юрия Николаевича выйти!
Нуйкина. Ведь если там действительно, предположим, какая-то сложная ситуация – разве так делают, как вы сделали? Подошли бы, представились бы. Спокойно объяснили. К вашим словам тогда было бы какое-то доверие...
Шиндин. Ну, правильно...
Нуйкина. Юрий Николаевич наверняка бы вас выслушал, вник, что-то посоветовал. У него богатый опыт, он бывший военный юрист, пользуется большим авторитетом в облисполкоме, к его голосу прислушиваются... А вы взяли и сами себе отрезали все пути к нему.
Шиндин. Ну, правильно...
Нуйкина. Да и я тоже, слава богу, не зверь какой-то. Могу понять людей, помочь людям. Мало, думаете, было сложных ситуаций, в которые я вникала? Не считаясь со временем! Ходила, просила, помогала, вступалась за людей...
Шиндин. Ну, правильно...
Нуйкина. Есть же все-таки какие-то нормы поведения, общения людей. Ты к людям по-человечески, а они к тебе по-людски.
Шиндин. Ну, правильно... Конечно, я поступил по-идиотски! Поэтому я вас и прошу. Именно вас! Теперь я уже вижу, с кем дело имею! Я вас очень прошу, уговорите Юрия Николаевича выслушать меня!
Нуйкина. Это невозможно!
Шиндин (меняет тактику, требовательно).Тогда вам придется меня выслушать, Виолетта Матвеевна! В таком случае! Я не могу это так оставить! Это не мое личное дело! Я сейчас вам все расскажу!
Нуйкина (перебивает).Не надо мне ничего рассказывать! Подождите здесь. Я попробую... (Уходит в купе.)
Шиндин закуривает. Из купе выходит Алла – теперь у неё совсем другое выражение лица: агрессивное, злое.
Шиндина. Лёнечка, я не хотела тебя огорчать, но придется.
Шиндин. Что такое?
Шиндина. Не надо изображать из себя святого! Ты только для нас с Вовкой пальцем не двинешь! Ничего не попросишь! Потому что тебе на нас наплевать! А свои интересы ты не забываешь. Своего не упустишь! И твои отношения с Егоровым не такие уж бескорыстные! Я слышала ваши разговоры, вашей компании, когда вы выпивали! Егоров пойдет вверх, а вы за ним, Егоров станет министром сельского строительства, а ты заместителем министра! Въедете в Москву на белом коне! Поэтому ты не смеешь его тревожить по мелочам? Боишься, прогонят? Потеряешь шанс в жизни? Боишься испортить о себе впечатление? Ты очень хитрый человек, Лёнечка, очень хитрый и наглый! Ты вцепился в Егорова мертвой хваткой!
Шиндин. Это всё, что ты хотела мне сказать?!
Шиндина. Да, всё. Можешь продолжать пресмыкаться! (Уходит.)
Шиндин (догоняет, резко поворачивает к себе).Если я услышу от тебя ещё один звук – ты немедленно слетишь с моей фамилии! Ясно тебе?
Шиндина. Ух ты! А что такое твоя фамилия? Ты кто – генерал, профессор, дипломат? Ах да, прости, пожалуйста, – ты же будущий помощник будущего министра!
Он её держал за рукав кофточки – она резко высвободилась, посмотрела на него брезгливо и скрылась в купе. Из другого купе выходят Нуйкина и Девятов.
Девятов (строго).Я слушаю. Только попрошу коротко.
Шиндин. Юрий Николаевич, а я вам ничего говорить не буду. Все равно вы мне не верите. Вы думаете, мне интересно унижаться? Могу вам доложить: не интересно! А от того, подпишете вы этот акт или не подпишете, я лично ничего иметь не буду! Пожалуйста, не подписывайте! Уничтожайте человека, которому когда-нибудь памятник поставят! Виолетта Матвеевна вам говорила, кого я имею в виду? Я ему не друг. И о нем нельзя судить по мне, понимаете! Я просто служу ему, как могу. А могу, как видите, плохо!
Девятов. Вы можете говорить конкретно?
Шин дин. А я ничего говорить не буду! У меня только одна просьба к вам.
Девятов. Какая просьба?
Шиндин. Мы через полчаса приедем в Едино. Я очень прошу вас – тут же пересесть в другой поезд и вернуться обратно в Куманёво. В пять утра мы будем в Куманёве и прямо с вокзала пойдем на квартиру к Егорову. И вы с ним поговорите. Я хочу, чтобы вы все услышали от него, а не от меня. Потому что ему вы поверите. Вы только увидите его лицо, его глаза и будете верить каждому его слову. Я вижу, вы порядочный человек. Так поддержите другого порядочного человека. Вы от него услышите такое, что у вас волосы встанут дыбом!
Девятов. Никуда я ездить не собираюсь.
Нуйкина. Пусть ваш Егоров сам приедет к Юрию Николаевичу, если это так важно. Позвоните ему из Елино, пусть завтра приедет.
Шиндин. Хорошо! (Девятову.)Но вы можете дать мне слово, что пока вы не переговорите с Егоровым, вы не будете докладывать руководству, что хлебозавод не принят?
Девятов. Никаких слов давать вам я не собираюсь. И что бы мне ваш Егоров ни рассказал, это не может повлиять на судьбу акта. Пока не будут устранены все до одной недоделки, акт подписан не будет. Ещё что-нибудь вы имеете сказать?
Шиндин насупился, молчит.
Нуйкина. Вы же хотели рассказать Юрию Николаевичу. Что же вы молчите?
Шиндин (запинаясь, искренне).Я не очень умный человек, Юрий Николаевич, и я это понимаю. Но я думающий дурак! Есть умные люди, которые не хотят думать: по лени или они считают, что не имеет смысла думать, и так все ясно... А я стараюсь понять... себя, людей... вообще жизнь... Тут мафия, понимаете? Во главе с Грижилюком! Без убийств, конечно, не так, как в Италии... но затоптать человека, если он не угоден, – это запросто! Глазом не моргнут —… затопчут! (Махнул рукой.)Да что я буду рассказывать! Я вас прошу – поедемте в Куманёво, вам надо поговорить с Егоровым! Вы будете потом меня благодарить, что познакомились с этим человеком!..
Нуйкина (перебивает).Опять двадцать пять! Вы по сути расскажите Юрию Николаевичу... Что вы тянете резину?
Шиндин. Мой отец, Юрий Николаевич, был довольно высокопоставленный человек. Но я не хотел, чтобы родители устраивали мою судьбу. Я хотел сам...
Нуйкина (перебивает).Ну зачем вы это рассказываете?
Шиндин (словно её реплики не было).Потом он умер, и я действительно должен был надеяться только на себя. Я кончил техникум в Москве и работал в Москве... нормально работал, даже был небольшим начальником. Но у меня все-таки хватило ума задуматься: а кто я такой? К чему я способен? К чему лежит моя душа?..
Девятов (теряя терпение).Ну и что?!
Шиндин. А то, что я понял в один прекрасный день, что я, Лёня Шиндин, по природе – знаете кто? Денщик! Адъютант! Я могу проявить себя только при ком-то! Должен быть некий человек, а я при нём! Никакой самостоятельной ценностью я не обладаю! Но у меня есть своя гордость! Способностей на ординарца, а гордости на генерала! Вот так смешно меня природа устроила! Я готов быть на побегушках, кем угодно, и я это умею делать, я люблю это делать – но только я хочу служить настоящему человеку!
Девятов (перебивает).Меня не интересует ваша духовная биография. Что вы собой представляете, я уже понял.
Шиндин. Юрий Николаевич, но вы же видите, что я как-то стараюсь, чтоб вы мне поверили! Поэтому рассказываю все с самого начала... Я нашел такого человека – это Егоров!
Девятов. В общем, я пошел. (Направляется в купе.)
Шиндин. Подождите! Вы, сами того не ведая, прикоснулись к очень сложной истории! Так уж будьте добры выслушать! Всего лишь – выслушать!
Девятов (возвращается).Хорошо. Только не надо ничего рассказывать! Вы будете сейчас отвечать только на мои вопросы. Что там за конфликт между вашим кумиром Егоровым и управляющим трестом Грижилюком? Вы смысл слова «конфликт» понимаете? Или объяснить?
Шиндин. Да уж понимаю!
Девятов. Так вот расскажите мне, что Егоров делает такого, что не нравится Грижилюку?
Шиндин. Грижилюку не нравится всё, что делает Егоров. У них цели разные. Да они вообще люди разные! Егоров архитектор! Он философ сельского строительства! Я человек городской, а он родился в деревне и приехал сейчас навсегда жить в деревню. И так построить здесь всё, чтобы не стыдно было прожить всю жизнь рядом с тем, что он построил! Вы что, не знаете, что у нас нет деревенской архитектуры – современной! Её нет! Но есть Егоров! А Грижилюку это всё до лампочки, ему нужны показатели, первое место! Вверх, вверх, вверх – вот его девиз! А Егоров не хочет вверх – он хочет жить на земле. Чтобы вы поняли, что такое Егоров, я вам расскажу, как я оказался возле него: полтора года назад я случайно с ним познакомился в Москве на дне рождения у моей родственницы...
Девятов (перебивает).Опять день рождения!
Шиндин. Ну, я же просил уже прощения, Юрий Николаевич! Ну, так получилось, по-идиотски! Я же сам себя наказал в конце концов. Ну что, ноги вам целовать, на коленях проползти из конца в конец по этому коридору, чтоб вы меня простили? (Возвращается к прерванному рассказу.)На этом дне рождения... На том дне рождения!.. я первый раз увидел Егорова. Он уже тогда получил сюда назначение. Было нас там, в тот вечер, девять человек строителей. Кроме меня, все инженеры. Так вот семеро из них приехали сюда с ним работать! Это в результате двухчасового общения с Егоровым! Ну, вот есть этот... вернее, был... педагог... Сухомлинский! Так вот Егоров – тот же тип! Но только не в педагогике, а в сельском строительстве! Пройдет десять лет, и люди со всей страны будут приезжать в Куманёво учиться, как надо строить на селе! Если, конечно, Грижилюк сейчас с ним не расправится!
Девятов. Что, конкретно, неугодно Грижилюку в деятельности великого Егорова?!
Шиндин. Когда Грижилюк был начальником нашего СМУ, наше СМУ гремело на всю область. Все знамена стояли у Грижилюка в кабинете! Его с почетом перевели в Елино управляющим трестом. Когда Егоров принимал у него СМУ, Егорову говорили – вам повезло, вы идёте на налаженное дело, вам ничего не надо улучшать, главное – не портить! Ура, ура, ура, все кричали! А когда Егоров подразобрался в делах – оказалось, все это липа! До черта объектов начато, но ни один не доводится до ума. Правдами и неправдами Грижилюк выманил у заказчиков, у совхозов и колхозов, деньги за незаконченные или даже совсем и неначатые работы! А для того, чтобы пыль пустить в глаза, построил в Куманёво огромный Дворец культуры! Как будто Куманёво стотысячный город! Теперь он пустует и всю жизнь будет пустовать! Но зато шик-блеск! Построил в одном совхозе два девятиэтажных дома – кому они там нужны? И ещё пять таких небоскребов заложил – Егоров сейчас отказывается их строить! И так далее, и так далее. Но Грижилюк же сейчас управляющий трестом, непосредственный начальник Егорова! Он не может допустить, чтобы миф о его достижениях рухнул! В Куманёво у него остались свои люди, которые о каждом шаге Егорова ему тут же докладывают. Вся эта компания стала мешать, сопротивляться. Какую-нибудь бумагу о прошлой деятельности управления Егорову с трудом удается выцарапать из планового отдела! Хотя он начальник управления! Его вызвал Грижилюк, предупредил: не тем занимаешься. Миф должен остаться мифом! Ты можешь исчезнуть, но миф не исчезнет! Не для того, мол, тебя выписали из Москвы, чтобы ты тут нам корёжил нашу распрекрасную картину! А тут ещё этот хлебозавод... заложили его три года назад, при Грижилюке. Действительно, с хлебом плохо, одна маленькая пекарня в районе. Возят из Елино, хлеб бывает черствоватый. Но все-таки есть хлеб. А тут же уборка на носу. Один элеватор надо достроить, другой отремонтировать... Дороги! Вон в прошлом году урожай собрали приличный, а потом часть зерна сгноили... Егоров и решил сначала эти более важные объекты подтянуть. Грижилюк как управляющий это знал и одобрял. И вдруг посыпался град писем во все инстанции – от рабочих совхозов. Сколько можно есть черствый хлеб? Когда у нас будет хлебозавод наконец? Причем, теперь это уже ясно, письма были организованы специально. Буквально в одну неделю поступили письма и в райком, и в обком, и в газету «Известия», и даже в ЦК! Грижилюк – приказ: под личную ответственность Егорова через два месяца сдать хлебозавод. Зная прекрасно, что это нереально. Егоров постарался – все-таки печи работают, хлеб можно печь! Но поскольку акт не подписан, у Грижилюка руки развязаны! За безответственное отношение к нуждам трудящихся – и будь здоров! Пущена в ход демагогия высшего разряда: рабочий класс ест черствый хлеб, а коммунисту Егорову на это наплевать! А через неделю Грижилюк этот же самый хлебозавод в этом же, как теперь, состоянии сдаст – ему акт подпишут, вы же ему и подпишите, он добьется! Но Егорова уже не будет! Зато останется миф о Грижилюке – очень ценная вещь для государства, не правда ли?
Девятов. Почему же ваш Егоров все эти вопросы не поднял сразу – когда принимал управление?
Шиндин. Здрасьте! Я ж вам объяснял – он принимал лучшее в тресте управление! И потом – это же постройки, они разбросаны по всей области. Это не склад, где можно посчитать, сколько чего. Есть бухгалтерия, плановый отдел, ведется учет, ответственные люди сидят! Тем более предшественник твой становится твоим же непосредственным начальником, далеко не уезжает! Всё свершилось за полчаса: Грижилюк его представил, выпили по рюмке коньяку и разъехались!
Девятов. Сколько времени Егоров командует управлением после Грижилюка?
Шиндин. Почти полтора года.
Девятов. Значит, он мог поднять эти вопросы хотя бы год назад? А не теперь, когда петух клюнул?
Шиндин. Ой-ой-ой! Грижилюк же хитрая бестия! Вы знакомы с ним?
Девятов. Знаком.
Шиндин. Какое он производит на вас впечатление? Только честно. Правда, хорошее?
Девятов. Допустим.
Шиндин. Так вот – такое же впечатление он произвел и на Егорова. Простой, искренний мужик. Умно говорит. Откровенный. Дельные мысли высказывает. Не боится выступать на партийном активе области с критикой в адрес обкома. А почему нет? Сейчас критика в моде! Пока ещё Егоров его раскусил! Пока ещё понял, что всё это – маскировка. Что это демагог тончайшего класса! Что он владеет, как выражается Егоров, всей клавиатурой демагогических приемов! У него одних улыбок – для разных случаев тысяча! Но когда надо действовать жёстко, безжалостно, коварно – он это тоже умеет. Он тебе и ювелир, он тебе и мясник! Это фигура будь здоров!
Девятов. Вы не ответили на мой вопрос.
Шиндин. Когда Егоров всё раскопал, он приехал к нему. Состоялся очень милый разговор. Правильно, сказал Грижилюк, ставишь вопрос. Всё правильно. Признал свою вину. Обещал подумать, как выйти из положения. На следующий день ночью позвонил Егорову прямо домой – я, мол, думал, может, так, может, так. Единственная просьба – ничего не предпринимай, не посоветовавшись со мной. По-хорошему! Но время шло, а ничего не менялось. Егоров опять к нему. Грижилюк уже немножко другой, другая тактика: мол, сейчас некогда, не до того, там, в одном из управлений, ЧП (чрезвычайное происшествие), несчастный случай, тут ещё жена заставляет в отпуск идти, давай уже после отпуска. Сам к тебе приеду после отпуска! На третий раз тон уже совсем изменился: милый мой, ты уже сидишь в управлении почти год! Всё, говорит, забудь, что я там был. Ты за всё в ответе. Я, говорит, в свое время принял управление в Куманёво вообще в полном развале. А мой предшественник через месяц ручкой мне помахал – рак желудка! А сейчас, говорит, трест принял – думаешь, всё было в порядке? Ой-ой-ой!..
Девятов. В общем, я понял, что ваш Егоров – никудышный руководитель. Зачем он к нему ходил? На что надеялся? Надо было к прокурору!
Нуйкина. Между прочим, это и сейчас сделать не поздно.
Шиндин. Если вы акт не подпишите, завтра уже будет приказ! А когда его снимут, он ничего не будет доказывать. Он такой человек.
Девятов. Ну, если он такой человек, что ничего не будет доказывать, пускай снимают. Его и назначать не надо было!
Шиндин. Вам хочется убедить себя, что он плохой. Я понимаю, так легче. Можно спокойно спать! Душа будет уверена: правильно, что не подписал акт!
Девятов. Молодой человек, то, что мы не подписали акт, – это в любом случае правильно!
Шиндин. Конечно, вы принципиальный! Да у вас работа такая, что легко быть принципиальным! Не подписал акт – и уже честный человек!
Девятов. Правильно!
Шиндин. Да нету в этом ничего правильного! Что может человек сделать после того, как его сняли? Снимают в один день, а доказывать надо год! Пиши письма, обивай пороги редакций, да тебя же ещё кляузником обзовут, унизят сто раз! А он человек гордый – вы это можете понять, что бывают гордые люди! И вообще, что люди бывают разные! Разные сволочи бывают, и разные честные люди! Вот он не такой, чтобы бороться! После того как его снимут!.. Семьдесят недоделок или сколько там... вы обнаружили! А главную недоделку – пропускаете! Я имею в виду Грижилюка!.. У меня был преподаватель в техникуме, старый человек, с очень сложной судьбой... он говорил: любить Родину – это не березки целовать! А помогать, поддерживать самых честных, самых преданных людей, когда им бывает трудно! Они – Родина!.. Сейчас надо выиграть время: если вы акт подпишете, Егоров останется. Пока там Грижилюк ещё придумает следующую пакость! За это время Егоров, который сейчас уже всё понял, тоже не будет сидеть сложа руки. К концу этого года уже ясно будет виден результат его работы – директора совхозов, председатели колхозов, люди, с которыми считаются, начнут его поддерживать, защищать! Почувствуют разницу между Егороровым и Грижилюком. Время сейчас работает на Егорова, но его надо иметь! А время сейчас, конкретно, в ваших руках!
Девятов. Есть такой закон, молодой человек: неправдой правде не поможешь...
Шиндин. Все это – теория! Цель оправдывает средства, цель не оправдывает средства... Вы уперлись своей принципиальностью в этот хлебозавод, а человека не видите! Вы знаете, какую систему финансирования придумал Егоров? Он говорит: допустим, колхоз хочет построить в селе дом на четыре семьи. Прекрасно! Первое, что вы должны решить, – кто эти люди. Решили. Второе – переведите на их личные счета всю сумму, всю сметную стоимость дома. Чтоб они, люди, которые будут жить в этом доме, распоряжались этими деньгами. Естественно, без права расходовать их на другие цели! Пусть они и будут заказчиками! А не какой-то там человек, который отвечает за все стройки колхоза оптом! Пусть сами будущие жильцы заказывают проект, заключают договор с подрядчиком, а потом принимают работы, подписывают документы, платят или не платят – со своего счета! Деньги уйдут те же, но зато ответственность совсем другая, контроль другой, качество другое! А что Грижилюк на это сказал? Ты, говорит, это спрячь и забудь! Ты же дурак, он ему сказал! Ты же ни одного объекта не сдашь в срок, если сами жильцы будут принимать! С ума сошел! Это им будет не так, то не так – попробуй всем угоди! Я и хочу попробовать всем угодить, говорит Егоров. Все – это же люди, колхозники, для них же строим! Но Грижилюк-то ведь строит не для людей, он же строит не дома, а показатели! Он большой мастер по строительству показателей! Вот какая ситуация – это же надо учитывать! Вы не просто хлебозавод принимаете... вы решаете, быть или не быть Егорову. Это ж надо учитывать!..
Девятов. Да уж недоучитывались! Все учитываем... то жалко коллектив премии лишить, то учитываем старые заслуги... Вы сейчас предлагаете учитывать будущие заслуги... То учитываем, что руководитель пожилой, то, что молодой, недавно женился, недавно развелся... чего мы только не учитываем и во что мы только не вникаем! А в магазины зайдешь – вещь нормальную купить невозможно! В квартиру вселишься – полгода ремонтом занимаешься! На то и существуют ОТК, комиссии, чтобы ничего не учитывать! Ничего! Только реальное соответствие стандарту, нормам, положениям! Малейший дефект – не принимать! Надо стеной стоять! Надо закон принять: если работник ОТК или член приемочной комиссии принял брак – пять лет тюрьмы! Иначе не остановить эту волну, этот поток, этот водопад брака!..
Шиндин. Я согласен! Но этого же нет! Где ваша стена? А вы действуете так, будто она есть! Я под каждым вашим словом готов подписаться! И Егоров подпишется! Но вы поймите, этот хлебозавод, с одной стороны – хлебозавод, а с другой стороны – капкан, ловушка! Подстроенная Егорову Грижилюком! Поэтому надо сейчас подписать с недоделками, чтобы остался Егоров и построил десятки других объектов, без недоделок! Егоров и есть стена, о которой вы говорите. А вы сами сейчас эту сцену валите!
В коридоре появляется Малисов, он почему-то в хорошем настроении – подходит к Шиндину, дергает его за руку.
Шиндин (Малисову.)В чём дело? Что тебе надо? Уйди отсюда! (Девятову.)Пожалуйста, вы можете акт не подписывать! Но я вам рассказал ситуацию – вмешивайтесь!
Малисов. Лёня, хватит! Ты людям уже головы заморочил!
Шиндин. Уйди отсюда! (Девятову)Дело же не в акте! Займитесь по существу этой историей! Вы депутат областного совета?
Девятов. Нет.
Шиндин. Все равно – вы работник облисполкома! Я вам дал козырные карты. Бейте! (Малисову.)Ну, что тебе надо?
Малисов. Тебя зовет Алла. Она срочно должна тебе что-то сказать.
Шиндин. Подождет! (Девятову.)Вы же отказываетесь поехать сейчас в Куманёво! К Егорову! (Малисову.)Ну что тебе надо от меня?!
Малисов. Во-первых, тебя зовет Алла. А во-вторых, дай людям отдохнуть. Ты хочешь помочь Егорову, а ты ему только навредишь...
Шиндин. Ах, ты болеешь за Егорова – очень интересно! (Поворачивается к Девятову.)Вот этот человек (показывает на Малисова)и организовал письма трудящихся с жалобами на отсутствие свежего хлеба! Он! По указанию Грижилюка!
Малисов (налился краской).Слушай, я тебе сейчас по морде дам! Ты мне надоел со своими фантазиями!
Шиндин. Это не фантазии! Я перед поездом разговаривал с людьми, которые подписывали письма по твоей просьбе! Ясно тебе! У меня записаны фамилии! (Постучал по нагрудному карману.)Могу тебе ещё доложить, сколько тебе стоили междугородные переговоры... с Грижилюком! В прошлом месяце – сорок три рубля! В этом – за тринадцать дней – двадцать семь рублей! Интенсивно разговариваешь, много докладываешь!.. Не жалко денег? Не жалко! Знаешь, шеф возместит! Подкинет премию за внедрение новой техники, да?
