Текст книги "Мать всех грехов"

Автор книги: Александр Габиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Прист разлил кофе по чашечкам и, отставив кофейник в сторону, с невероятным наслаждением сделал небольшой глоток.

– Да, превосходно. Я предпочитаю только зерновой, все эти порошки и гранулы – настоящее оскорбление для истинного ценителя. Говорят, мой прадед обожал хороший кофе. Он был англичанин, родом из дважды благословенной деревни.

– Из дважды благословенной деревни? – с интересом переспросил Вадим.

– Да. Это такая деревня, все мужчины которой вернулись живыми после двух мировых войн.

– И как же интересно вашего прадеда занесло в Россию?

– Будучи авантюристом и романтиком, он был очарован идеями коммунизма и всеобщего равенства, поэтому-то и перебрался в СССР строить светлое будущее. Бабушка рассказывала, что он вечно хотел спасти все человечество, а о себе вспоминал в последнюю очередь. Кто знает, может он считал, что смерть не просто так обошла его стороной и ему нужно, так сказать, оправдать кредит доверия. А вот я, наоборот, законченный и неисправимый эгоист. Стараюсь жить с комфортом и ни в чем себе не отказывать.

– А вы и вправду неплохо здесь устроились, весьма неплохо. Ради этого стоило посвятить себя такой редкой в наши карьере блогера.

– Вот только давайте обойдемся без фарисейства, пожалуйста. Я, можно сказать, летописец современности, – с наигранным пафосом произнес Прист, после чего быстро подошел к столу и с ловкостью опытного официанта раздал своим собеседникам изящные фарфоровые чашечки на не менее изящных блюдцах. – В конце концов я веду записи будней нашей будущей элиты, все их славные подвиги на благо страны и мира я записываю и делаю достоянием гласности, словно бродячий бард, воспевающий деяния средневековых героев. Разве это не стоит небольшого гонорара? И они не против, знаете ли, пока еще никто не отказывался. Я продаю тщеславие по сходной цене, это куда безобиднее того, что я вытворял, когда был чуть помоложе. Вот зараза, а красиво сказал, а? Ну что ж, дорогие гости, испробуем, наконец, этот прекрасный напиток.

– Ты как обычно в своем репертуаре, – усмехнулся Чернов, – истинный король сарказма. Ни единого слова не скажешь в простоте.

– Ну разве это плохо, я хотя бы не меняюсь и всего-навсего стараюсь разнообразить свою жизнь в и без того скучном и до отвращения и сером обществе. В сущности, мои преступления ничто, по сравнению с преступлениями некоторых господ, которых считают весьма порядочными людьми и даже ставят другим в пример их бесчисленные добродетели. «Маскарад! Кривляние!», – скажете вы. Может и так, я не спорю. Все вокруг лицемерят и обманывают, понимаете, все. Даже сильные мира сего для достижения иллюзорных целей без особых колебаний отнимают чужие жизни, трусливо прячась за свои тухлые идеалы, придуманные ими же для оправдания своих делишек. Я лишь жалкий маленький шкодливый котенок по сравнению с ними. Но вы ведь пришли не бичевать меня за мои маленькие шалости и отнюдь не просто так удостоили меня своим визитом, Николай Павлович, я прав?

– Да, мне нужна кое-какая информация о Родионе Мезенцеве.

– Мезенцев? С чего это вы, вдруг, им заинтересовались? Хотя можете не отвечать, я сам попробую догадаться. Я так понимаю он ввязался в какую-то грязную историю, не так ли?

– Именно так, я бы даже сказал в очень грязную.

– Скажите, он способен на убийство? – неожиданно спросил Вадим.

– Нет, не думаю. Я неплохо разбираюсь в людях, едва ли он может кого-то убить.

– Нам сказали, что он был влюблен в Елену Розенберг.

– Ха-ха-ха! – Прист рассмеялся и повернулся к Чернову. – а ваш друг шутник. Да нет, конечно. Он, знаете ли, не по этой части. Чертов евнух с вечно постной физиономией, совсем потерял вкус к жизни. Он действительно восхищается Еленой, но лишь как певицей, обладательницей прекрасного голоса, считает ее чистым ангелом. Музыка – это то немногое, что способно хоть что-то расшевелить в его полудохлой душонке. Мезенцевы и Розенберги дружат семьями, поэтому Родион и Елена знают друг друга довольно давно. Но я повторяю, что романтических отношений меду ними не было, да и не могло быть. Вообще Родион чем-то похож на отца. Аркадий Мезенцев – типичный нувориш, основатель фонда юных талантов «Древо», человек хоть и состоятельный, но в общем-то абсолютно заурядный, однако вместе с тем довольно тщеславный, любит примазаться к чужой популярности, ему и его дорогой женушке льстит дружба со столь неординарной семьей, в которой так много талантливых детей. Это ведь он в свое время устроил мать и отца Елены к себе в фонд, чем очень серьезно поправил их финансовое положение, а сейчас там работает еще и ее брат Илья. В общем, с тех пор дала у семьи пошли в гору: они завели знакомства с политиками и бизнесменами, стали посещать светские мероприятия, в общем, не растерялись и взяли быка за рога. Но я вам так скажу, эти Розенберги странные люди, зацикленные на собственной значимости. Вы бы видели их скромный домик. Это что-то с чем-то! Потянуть такой роскошный особняк не каждый сможет. Я ума не приложу, как они вообще его содержат, поскольку по моим подсчетам даже при их денежных средствах, им такая ноша выливается в неоправданные траты. Я сам люблю пожить на широкую ногу, но это явный перебор. Но я отвлекся. Так вот, я повторяю, что ни о каких серьезных чувствах Родиона к Елене и речи быть не может.

– Тем не менее нам стало известно, что он заказал избиение одного молодого человека, его зовут Алексей Самойлова. И причиной как раз стала Елена. Мезенцев требовал, чтобы тот с ней расстался. А вскоре Алексей был убит – продолжал Чернов.

– И вы решили, что это сделал Родион? Да нет, это бред полнейший. Точнее сказать, он хотел кое-что сделать, даже был обязан… В общем так, начну по порядку. Прошел тут как-то один весьма занятный слушок. Этот случай сейчас обсуждают многие, кто знает Мезенцева лично и даже те, кто с ним не особо знаком. Все дело в одном необычном пари, которое он заключил с несколькими своими друзьями.

– Пари! Ну конечно, это же очевидно, – пробормотал Чернов с явным удовольствием в голосе, – значит я все понял правильно, мотив поступков Родиона вовсе не ревность или ненависть, истинная причина сложнее. А ты, как я погляжу, по-прежнему в курсе всего.

– Ну естественно, – самодовольно протянул Прист, расплывшись в широченной улыбке, заставившей Вадима вспомнить Чеширского Кота из «Алисы в стране чудес». – Вы, кстати сказать, абсолютно правильно мыслите. Какая там ненависть и уж тем более ревность. Я ведь, помнится, уже говорил вам, что он очень редко способен испытывать такие сильные чувства, в душе у него уже давно образовалась бескрайняя ледяная пустыня. Единственный человек, которого он действительно люто ненавидит – это его сестра, у них давняя вражда. Они оба редкие эгоисты, оба считают себя центром мироздания, постоянно грызутся как кошка с собакой и терпеть друг друга не могут. Дайте угадаю, зная это вы пытались понять, какого лешего наш снежный принц вдруг решился на подобные странноватые выходки с угрозами и избиениями? Судя по всему, вы все же почти добрались до правильного ответа. А правильный ответ на самом деле очень прост, если знать Мезенцева. Итак, уважаемые господа сыщики, каково же будет ваше предположение?

– Вакуум, полагаю, – задумчиво ответил Чернов, – абсолютный вакуум. Его нужно чем-то заполнять, иначе можно и умом тронуться. Думаю, что Родиону все надоело, он и так серьезно болен, его изощренные шалости перестали приносить ему хоть какую-то радость, если вообще приносили когда-либо, и он решил заполнить эту болезненную пустоту, уж как сумел. Одним из таких вот способов разбавить скуку стало увлечение искусством. Весьма безобидное увлечение, и даже похвальное. Вот только безобидным оно было до поры до времени, пока не начало надоедать Родиону так же, как и все предыдущие. Елена Розенберг и вправду невероятно талантлива, уверен, что ее ждет большое будущее, поэтому я в общем-то не удивлен, что даже такой как Мезенцев не остался равнодушен к ее пению. И вдруг он узнает, что у Елены, ангела с великолепным голосом, появился парень, какой-то там Алексей, человек не их круга и вообще неизвестно кто. Уверен, что Родион презирал его и не считал достойной парой для такой девушки как она, именно поэтому он выбрал Алексея мишенью для своих жестоких игр, расценив всю эту ситуацию как отличный шанс позабавиться и заодно поиздеваться над жалким зарвавшимся нищебродом. Так что в определенной степени это и вправду была ревность, только несколько иного порядка. Но все же главная причина – это именно скука, плюс бесконечный бессознательный поиск новых ощущений и эмоций, а все остальное вторично. Это пари, о котором ты упомянул, оно, как я понимаю, заключалось в том, что Родион сможет заставить Алексея Расстаться с Еленой, я ведь прав?

– Да, именно так. Между прочим, Мезенцев является членом довольно известного и закрытого клуба, который был создан по примеру старинных студенческих сообществ США и Англии. Его основатели – отпрыски весьма богатых и влиятельных родителей, пытающиеся разбавить свою скуку чем-нибудь новеньким. Для них это своеобразная игрушка, еще один способ развлечь себя. К тому же это помогает им выделиться среди остальных богатых детей, которых они считают неотёсанным быдлом, не способным на более утонченные и изощренные развлечения. Все эти гонки на автомобилях и кутежи в модных клубах им уже давно не интересны, они мнят себя избранными среди избранных. Сейчас главой клуба является Артур Мирский, сын алюминиевого магната Аркадия Мирского. Так вот, между членами клуба довольно часто заключаются всевозможные пари. Мне об этом поведал мой знакомый, который тоже состоит в этом сообществе. Недавно он рассказал мне, что однажды во время очередной пространной беседы Мезенцев снова заговорил о Елене и ее невероятном таланте, а потом с сожалением добавил, что она зачем-то связалась с нищим мужланом, который не способен по достоинству оценить ее талант, что таким как он нужны лишь деньги и ощущение собственной значимости, что этот Алексей скорее всего трус, и если бы его как следует запугали, то он без раздумий бросил бы Елену и сбежал поджав хвост, и что он, Родион Мезенцев, готов заключить пари с кем угодно и на что угодно, что именно так бы и произошло.

– И члены клуба, естественно, с удовольствием зацепились за эту идею. Хотя, сдается мне, что и со стороны Мезенцева это было чем-то вроде сознательной провокации. Этот спор, вероятно, был частью своеобразной игры и привнес в его жизнь что-то в определенной степени новое, необычное, о чем он так давно мечтал. По крайней мере ему бы так хотелось. Но что-то пошло не так, верно?

– Абсолютно так. Я тоже склоняюсь к тому, что Родион не просто так начал этот разговор, он ведь явно знал, что в клубе то и дело заключаются пари по тому или иному поводу. Собственно, вы верно подметили, этот парень постоянно хочет заполнить внутреннюю пустоту, представить себя эдаким литературным героем, развращенным повесой, утонченным ценителем искусства, играющим людскими жизнями без их ведома. Ведь что может быть интереснее, чем пари на живого человека. Ну и естественно нашлись те, кто с готовностью принял его вызов. Подобное пари в клубе считается особым шиком, они называют его «пари на объект». Вся его прелесть в том, что происходит оно довольно редко и в большинстве случаев спонтанно, а значит не приедается и гораздо больше щекочет нервы. Главная фишка такого вот спора заключается в том, чтобы предугадать поведение того или иного человека в определенной стрессовой ситуации. Они называют этого человека «объект». Один, допустим, говорит, что объект поведет себя таким-то образом, другой спорит с ним и утверждает, что поведение будет совсем иным. Потом они искусственно создают эту самую ситуацию и смотрят, что будет. Побеждает тот, кто правильно предугадал поведение объекта. Причем вмешиваться в ход событий нельзя, все вмешательство ограничено лишь созданием условий, оговоренных заранее, так называемых раздражающих факторов, которые провоцируют объект на необходимые спорщикам действия. Такое пари обычно заключается во время очередной философской беседы между членами клуба. Ну допустим, речь заходит о том, что абсолютно любая женщина потенциально способна на измену, дело лишь в искусстве соблазнения. Если с этим соглашаются все, то беседа продолжается. Но представим, что находится тот, который говорит, что знает, например, девушку, которая на все сто процентов верна своему мужу и ни при каких условиях ему не изменит. Скорее всего после такого смелого утверждения кто-то точно спросит его, готов ли он на это поспорить. Естественно, тот первый соглашается, поскольку понимает, что упускать такой потрясающий шанс поразвлечься нельзя. Таким образом возникает спор. Обе стороны заключают пари, после чего начинается игра. Девушку, о которой один из спорщиков рассказал остальным, начинают провоцировать. Ей подсылают опытного соблазнителя, причем параллельно пытаются подстроить ситуацию так, чтобы она перестала доверять своему мужу. Если она не устоит и поддастся соблазну, тогда тот, который был уверен в ее непогрешимости, считается проигравшим. Кстати, после этого они могут поспорить и на самого мужа, относительно того, как он поведет себя после ее измены. Для того, чтобы узнать это, им просто нужно подбросить ему фото с доказательствами измены жены и ждать результата.

– Это чудовищно! – воскликнул Вадим. – Они просто больные. Все это время он с нескрываемым любопытством следил за разговором Чернова и Приста. Было ясно, что эти двое с необычайным удовольствием и каким-то поистине медицинским интересом упражнялись в изучении болезненного внутреннего мира Мезенцева, тщательно препарируя его личность словно лягушку во время лабораторной работы по биологии.

– Все мы немного чокнутые, друг мой, – спокойно ответил Прист, – кто-то больше, кто-то меньше, вопрос лишь в градусе безумия. Хотя не скрою, эти ребята и вправду те еще извращенцы. Тот пример, который я привел вам, в сущности, еще весьма безобидный. Бывают провокации и пожестче. Так вот, в нашем случае провокацией занимался сам Мезенцев. Не исключаю, что он надеялся выиграть пари. Видимо, паршивый из него знаток человеческих душ. В последнее время он сильно отупел от праздности, решил, что все вокруг трусливы и продажны, а ведь был неглупым парнем, положа руку на сердце, мне его даже где-то жаль. Я слышал, что Алексей послал его куда подальше, когда тот начал ему названивать. Но вот то, что произошло дальше, куда интереснее. У меня есть веские причины полагать, что дальше звонков дело не дошло! А знаете почему? Наш дорогой Мезенцев впал в очередную депрессию, а потом и вовсе решил, что все, что он делает ерунда и не имеет смысла; перепады настроения для таких как он – обычное дело. Мне сказали, что он явился к своим сотоварищам по клубу, наорал на них, заявил, что отказывается от пари и в весьма грубой форме высказался о всех членах клуба. Родиона тогда накрыла жесточайшая апатия, он не вылезал из дома и не выходил на связь с друзьями, так что я не только не уверен в том, что он убил этого вашего Алексея, а даже в том, что он организовал попытку его избить.

– С чего вы так решили? – раздраженно возразил Максим. Доводы Приста показались ему не особо убедительными. – Вам не кажется, что причин делать подобные выводы, мягко говоря, недостаточно? Мезенцев мог быть уязвлен поражением, ведь его звонки, как вы сами сказали, не возымели действия.

– Просто я неплохо знаю этого парня, достаточно для того, чтобы понимать, на что он способен, а на что нет. Мог ли он быть уязвлен? Да, вполне. Но он никаким образом не мог хоть что-то предпринять в том состоянии, в котором находился в тот момент, когда было совершено нападение. Это я могу сказать определенно. Да и зачем он тогда, по-вашему, сунулся в клуб и разорвал пари? Вообще, история презабавная. Я и сам толком ничего не понял. Ведь в конце концов кто-то же организовал нападение. И все же в то, что Мезенцев убийца, я не верю. Золотой мальчик может сбить человека на своей дорогой тачке, а потом побежать звонить папочке, напиться до чертиков и устроить пожар в каком-нибудь клубе, после чего погибнут несколько человек, но это еще не значит, что он в состоянии совершить обдуманное, заранее спланированное убийство, для этого нужно иметь особый склад характера. Между прочим, члены клуба вполне могут рассуждать так же, как вы и подумать, что Мезенцев просто-напросто заказал избиение, а потом и вовсе убил объекта, дабы не проиграть спор, а все его выходки с отказом от пари примут за тухлые отговорки и попытку уйти от поражения в споре. А ведь они, весьма вероятно, не захотят оставить такую наглость без ответа. Мой приятель утверждает, что за нарушение условий у них предусмотрено весьма жесткое и унизительное наказание.

– И все же я бы хотел проверить все до конца, – сказал Чернов, – я до сих пор не смог выяснить, где был Мезенцев в день убийства, так что сомнения, сам понимаешь, остаются. Именно поэтому мне нужна твоя помощь. Кстати, согласно моей информации, друзья Мезенцева как раз-таки решили, что убийца он.

– Тогда ему не позавидуешь, они отыграются на нем от души. Эти парни могут быть чрезвычайно жестокими, так что я не хотел бы сейчас оказаться на месте Родиона. Хотя он сам виноват, жаждал острых ощущений, вот и получил их сполна. А что до того, где он был во время убийства, то я это выясню, не проблема. В последнее время он злоупотребляет посещением всевозможных злачных нор, коих в нашем щедром городе превеликое множество, так что, скорее всего, и в тот день он тоже зависал в одной из них и как обычно вдыхал какую-нибудь запрещенную дрянь. Так что если Родион и в самом деле шлепнул этого вашего Алексея, то только в порыве наркотического угара.

– Ну что ж, надеюсь получить от тебя информацию как можно скорее, поскольку в ближайшее время с Мезенцевым захочет посчитаться еще кое-кто, правда, боюсь, что в данном случае унижением дело не ограничится.

– Полковник Рокотов? – встревоженно спросил Вадим.

– Да. Какое-то время Рокотов еще будет ждать, но если мы затянем с расследованием, то он начнет действовать, – Чернов говорил с явным раздражением в голосе, – этот человек слишком горяч и едва ли способен сейчас мыслить рационально, так что нам придется следить за ним, дабы он не натворил лишнего. Я бы не хотел, чтобы мой клиент попал в тюрьму, пытаясь отомстить Мезенцеву за то, что тот, скорее всего, вообще не совершал.

Когда Чернов и Вадим вышли на улицу, то было уже за полночь. Осень окончательно вступила в свои права, на улице было холодно и сыро, сильные порывы ветра, пробиравшего буквально до костей, заставили Вадима пожалеть, что он не внял призывам внутреннего голоса и не надел что-нибудь потеплее легкой твидовой куртки.

– Обожаю осенние ночи, – Чернов сделал глубокий вдох, и, на секунду закрыв глаза, подставил лицо колючим крупинкам моросящего дождя.

– Не знаю, по мне так чересчур мрачно, – поеживаясь от холода ответил Вадим. – В такое время у меня начисто пропадает работоспособность. А сейчас это совсем некстати. Как я понял, вы окончательно решили, что Родион не причастен к убийству.

– В общем и целом да, мне нужно лишь формальное подтверждение. Так что придется начинать все с начала. А что ты обо всем этом думаешь?

– Прошу прощения, но я не особо разделяю вашу уверенность, вы же сами сказали, что Мезенцев считал Алексея недостойным Елены. И, опять-таки, по вашим же словам это тоже в каком-то смысле ревность. И мне думается, что такая ревность может быть весьма сильной.

– Да, наверное, и если бы Родион имел другой характер, то я, возможно, и рассмотрел бы эту версию. Но, повторяю, главной его целью была все же не месть, а желание поразвлечься. Этот парень способен зайти довольно далеко в поиске таких вот жутковатых развлечений, но не дальше той черты, которая отделяет простого негодяя и пакостника от убийцы. Вообще убить человека целенаправленно не так-то просто, для этого нужен особый склад характера. К тому же Мезенцев, и теперь я почти убежден в этом, даже не причастен к попытке нападения на Алексея. Раньше я мог лишь догадываться и строить предположения, поэтому-то мне и нужно было узнать мнение человека, который хорошо знает Мезенцева.

– Вы доверяете мнению Приста?

– Да, безусловно, в вопросах человеческой психологии Прист настоящий мастер.

– Прошу прощения, но я думаю, что ваш драгоценный Прист слишком самоуверен. Он, конечно, первоклассный пройдоха, не лишен определенного обаяния и даже может быть весьма убедителен, но как по мне, так его эго страдает явным гигантизмом, а после нашего сегодняшнего визита оно, кажется, раздулось еще больше, если это вообще возможно. Знаете, я бы даже сказал, что они с Мезенцевым в чем-то даже похожи, оба помешаны на своей весьма мнимой исключительности, да еще и пытаются оправдать свою порочность несовершенством общества.

– Хм, интересный вердикт. В чем-то ты может и прав, вот только у Мезенцева нет и десятой доли того чутья и той проницательности, которые есть у Приста. Этот парень действительно не является примером добродетели, скорее, наоборот: то, чем он промышлял долгое время и чем занимается сейчас вряд ли можно назвать достойным занятием достойного человека. И тем не менее он мне необходим, и меня в данном случае не особо интересует моральная сторона его личности, достаточно того, что я абсолютно уверен в его способностях, которые являются для меня очень ценными. Он единственный, кто сможет оперативно и точно выяснить, где был Мезенцев в день убийства. Во-первых, как я уже сказал, это нужно мне, чтобы окончательно доказать, или, чего также нельзя полностью исключать, подтвердить виновность Родиона. А во-вторых, если он все же невиновен, то доказательства этого нужно как можно скорее представить Рокотову, чтобы тот не вздумал устроить суд Линча.

– И все же, мне кажется, вы слегка переоцениваете способности Приста. Может я и не прав, но, по-моему, он просто очень хитрый, заносчивый и крайне самолюбивый жулик, придающий своей персоне излишне значение. Я бы на вашем месте так безгранично ему не доверял.

Чернов ничего не ответил, он лишь улыбнулся и посмотрел на своего собеседника с какой-то добродушной, отеческой снисходительностью, которая, тем не менее, слегка разозлила Вадима, заставив его пожалеть, что он вообще ввязался в этот бесполезный спор с предсказуемым финалом. Шеф уже сделал для себя определенный выводы и после разговора с Пристом лишь еще больше укрепился том, что они верны, а посему любая попытка его переубедить была сравнима в своем безрассудстве с попыткой пробить лбом бетонную стену. Одного Вадим не мог понять: какого лешего Чернов вообще поинтересовался его мнением, если и так уже все для себя решил. Возможно, он все же сомневался в верности своих догадок, или же, что было более вероятным, просто ни с того ни с сего решил устроить своему подчиненному что-то вроде теста на сообразительность.

– Я понимаю, что наши с Пристом рассуждения, возможно, показались тебе чересчур претенциозными и лишенными более весомых аргументов, – Чернов, казалось, прочитал мысли Вадима, – но поверь мне, скоро ты и сам убедишься, что мы были правы. Я попытался узнать твое мнение, потому что оно было мне действительно интересно. Понимаешь, нельзя полностью и безоговорочно доверять только себе, ибо все мы ошибаемся, иногда необходим свежий, незамутненный взгляд со стороны, это здорово помогает еще раз взвесить все за и против, взглянуть на проблему под разными углами и с разных точек зрения.

Вадим хмыкнул и покачал головой, он в очередной раз убедился, что думать о чем-то про себя, когда рядом находится Чернов – дело абсолютно бесполезное; он будто видел тебя насквозь, и ничто не могло ускользнуть от его пытливого, пронзительного взгляда. Этот человек, казалось, был способен, проникнуть в самые потаенные глубины твоего сознания и вытащить оттуда все, что ему будет нужно.

ГЛАВА 9

Руки Виктора легко и резво летали по клавишам, звонкая и порывистая музыка Второго концерта для фортепиано с оркестром до минор Рахманинова заливала мрачный особняк, разбавляя его суровый полумрак чарующим, завораживающим звучанием. Сегодня он был в приподнятом настроении, сегодня ему все удавалось, сегодня он ликовал. Если кто-то в их семье и мог сравниться в рабочем фанатизме с Марком, то это был Виктор. С детства он привык побеждать и буквально физически страдал от каждого поражения, он обязан был стать лучшим во всем, так считали его родители, так в скором времени стал считать и он сам, ведь даже его собственное имя не оставляло ему шансов думать по-другому. Девиз «главное не победа, а участие» для него не подошел бы ни при каких условиях, Виктор готовил себя только к победам и только к первым местам. Второе или тем более третье место на любом музыкальном конкурсе стали бы для него горьким поражением. Победителем может быть только один, и он это понимал. Он также понимал, что для этого нужно забыть об отдыхе, забыть о личном времени и о многом, что доступно простым смертным, но он ни секунды не сомневался, что все вышеперечисленное не стоит и десятой доли тех фантастических ощущений, того единственного, короткого и прекрасного мига, когда он осознавал, что снова стал первым.

Виктор не сразу решил, чем хочет заниматься больше, выбирая между музыкой и математикой, поскольку мир цифр и сложных алгебраических уравнений завораживал его ничуть не меньше, чем мир нот и звуков. К своим тринадцати годам он окончательно понял, что музыка его интересует куда больше, что несказанно обрадовало его мать, которая всеми силами подталкивала сына именно к такому решению. Вскоре победы на математических олимпиадах сменились победами на музыкальных конкурсах, однако не все и не всегда шло так гладко, как бы ему хотелось. Виктор до сих пор помнил то досадное третье место, которое он занял в девятом классе, помнил, как пришел домой, не чуя под собой ног от стыда и отчаяния; то, что для многих других было бы весьма радостным событием, для него означало горькое поражение. В тот день он понял, что расслабился, беспричинно уверовал в свою непобедимость, что и привело его к столь плачевному для него результату. Именно тогда он твердо решил для себя, что больше никогда не повторит такой непростительной ошибки, сосредоточится на тренировках и увеличить их количество в разы, будет оттачивать свое мастерство, пока не достигнет нужного результата, потому что по-другому он уже просто не мог, потому что только это, как ему казалось, и есть истинное счастье. После того злополучного дня уже никто не смел оспаривать его первенство, победы снова шли одна за другой, а за ними следовали восторженные комментарии о молодом таланте, который вскоре покорит публику не только в Москве и России, но и в других городах по всему миру. Его стали приглашать известные пианисты из Франции и Германии, в своем юном возрасте он побывал в Париже, Токио, Берлине, Брюсселе и Лондоне, ему посчастливилось выступать в таких залах, о которых его сверстники могли только мечтать, вся эта буря событий подхватила его и понесла за собой, не давая перевести дух, наполняя его жизнь яркими красками и эмоциями, беспощадно поглощая все свободное время. С тех пор Виктор уже не принадлежал себе, он принадлежал своему, как ему казалось, предназначению. И вот сегодня он понял, что ему все удалось, все получилось, победа снова была так близка и ощутима, от этого состояния нельзя было устать, к нему нельзя было привыкнуть, он был полностью доволен собой, его вечный соперник, Борис Громов, остался с носом, на конкурс в Милан поедет он, Виктор, и уже ничто не сможет этому помешать, просто потому, что он лучший, потому что ему нет равных, и через два месяца он это докажет, как и доказывал раньше. Это радостное событие придавало ему сил и было как нельзя кстати, поскольку в последнее время он чувствовал некую опустошенность и невероятный упадок сил, однако упрямство в достижении цели непрестанно гнало его вперед, лишь усугубляя приступы безграничной депрессии, которые все чаще стали посещать его. Он гнал от себя это странное, омерзительное, гнетущее ощущение душевной слабости, объясняя все происходящее с ним обычным переутомлением.

Виктор уже давно мечтал уехать и хоть на время покинуть родительский дом. В последнее время ему казалось, что атмосфера в доме стала невероятно тягостной и напряженной, а мать и отец были какими-то непривычно рассеянными, хотя и старались делать вид, что все в порядке. К тому же, его весьма озадачил тот странный случай, который произошел несколько дней тому назад. В тот день он как обычно поздно вернулся из училища и как раз снимал одежду в прихожей, когда в дом неожиданно влетел его отец. На нем буквально не было лица, словно его что-то очень сильно напугало, ничего и никого не замечая, он быстро прошел наверх. Неожиданно Виктор заметил скомканный листок бумаги, который отец, вероятно, выронил из кармана. Любопытство взяло верх, Виктор поднял и развернул его, но к своему удивлению не увидел ничего особенного. Это был карандашный рисунок комнаты: с потолка свисала вычурная хрустальная люстра, неподалеку от окна стоял небольшой столик с какой-то странной круглой вазой, а на подоконнике можно было заметить слегка выглядывающий из-за занавески горшочек с цветком. Все произошедшее крайне смутило Виктора, он подумал, что отец может обнаружить пропажу и вернуться, поэтому снова скомкал рисунок и положил его примерно туда же, где взял, после чего быстро поднялся к себе в комнату. На следующий день отец выглядел так, будто ничего особенного не случилось, однако его страх, едва различимый, загнанный глубоко внутрь, все-таки изредка мелькал у него глазах. И не только у него. Виктор заметил, что и у матери он тоже был, пусть столь же незаметный, но был.

Иногда детям Розенбергов казалось, что главой семейства по сути является их мать, Агата. Отец, широкоплечий блондин с правильными тевтонскими чертами лица, придающими его образу еще большую суровость, был человеком строгим, вечно погруженным в себя, немногословным и скупым на эмоции, словно гранитный памятник самому себе, неизвестно по какой причине сошедший с постамента, и тем не менее волевые качества его жены были куда сильнее. Безусловно, она искренне гордилась своим Эдгаром и его благородным происхождением, не упуская возможности подчеркнуть это при первом же удобном случае, и перед всеми вела себя так, будто именно он является столпом и основой их дома, а она лишь беспрекословно подчиняется его воле. Однако на самом деле все обстояло несколько иначе. Агата была тенью мужа, его серым кардиналом, верным спутником и советчиком. На первый взгляд в отношениях супругов Розенбергов царило относительное равноправие, но первенствовала все же именно Агата, а не Эдгар. И вдруг, ни с того ни с сего, эта несгибаемая железная дама, поддалась какому-то неизвестному страху, столь сильному, что была не в силах его скрывать.