Текст книги "Две подружки"

Автор книги: Александр Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Александр Федорович Шишов
Две подружки

Две подружки

У дяди Куприяна – на переправе

Варе надоело быть с бабушкой. Увязалась она за своей подружкой Юлей. Прибежали девочки на речную переправу, к дяде Куприяну, и никто не видел, как шмыгнули на паром. А там спрятались за возами. Маленьких на паром не пускают. Да за всеми разве усмотришь?

– Ты хоронись за меня, а я – вот за это колесо. Не зевай, – сказала бойкая Юлька Варе, тихонько ткнув ее в бок локтем.

А Варя и без того знает, как нужно прятаться, чтобы никто не увидел. Прятаться – дело не трудное. Она прижалась к горячему плечу Юли и затаила дыхание.

Отсюда девочки ничего не видели, кроме оглобель, ошинованных колес да лошадиных ног, бьющих подковами по дощатому настилу. Пахло здесь дегтем, гнилым сеном, бензином и – хуже всего – табачищем. Варя поморщилась и чихнула.

– Нельзя, услышат, – остановила ее Юля.

– Я не… не буду, – ответила Варя, а сама опять: – Чих!

– Вот ты какая!..

– Чих! Чих!

– Закрой нос чем-нибудь.

Варя закрыла нос руками крепко-накрепко и перестала слышать запах табака.

Нагруженный паром еще не трогался с места. Хлюпал на воде, скрипел и кренился то в одну, то в другую сторону. Лошади нетерпеливо толкали телеги назад, ржали: подзывали к себе маленьких жеребяток-сосунков.

– Ай, как страшно-то! – оробев, шепнула Варя.

– Не бойся, – ответила Юлька. – Паром сейчас отчалит. Только бы дядя Куприян не увидел…

– А увидит – что тогда?

– В жару он злой. Узнаешь!..

– Чего узнаю-то?

– Турнет веревкой.

– А где у него веревка?

– Найдет.

Девочки бывали на берегу и раньше – знали, что у дяди Куприяна, главного переправщика, на пароме много дел. Где же тут доглядывать за посторонними? Он сигналит. Он управляет рулем. Он снимает причальные тяжи. И он же осипшим от речной сырости голосом подает команду.

– Пше-о-ол вперед! Полный! – Тут же услышали они. Крикнул дядя Куприян, осмотрелся и в полное свое удовольствие закурил цигарку.

– Тах-тах-тах, – застрекотал мотор, пуская жидкий дымок. Лязгнула мокрая цепь, вылезая из воды, натянулась, и паром, качаясь, погнал по широкой реке большие упругие волны.

Варя от страха даже глаза закрыла. Ей показалось, что высокий песчаный берег пошатнулся и побежал от них – все дальше и дальше.

Кругом одна вода. Куда ни глянь, все колышется. И бездна воды.

– Ты что, зашлась? – спросила Юля.

– Лошади утонут, и мы… – тихонько ответила Варя, цепляясь за обод колеса.

– Все бы так тонули! – нарочно спокойным голосом произнесла Юля.

На самом деле ей было страшновато. Лошади – и те присмирели: перестали пятиться и бить по настилу копытами.

Просидели Юля и Варя за колесами телег, пока паром не причалил к другому берегу. А как только причалил, сошли и сразу – в кусты. Так и не увидел переправщик, дядя Куприян, девочек.

– Вот здесь дождемся подводы и – дальше, – толковала Юлька подружке. – Здесь не боишься?

– Нет. Только дома бабушка будет искать, искать… а меня нет и нет…

– Бабушка да бабушка! А сама в коровий лагерь захотела. Еще там хныкать будешь!

– Не буду.

– А то лучше иди к своей бабушке, – рассердилась Юлька.

А вот и подвода

Следующим рейсом переправлялись доярки. Сидели они на пароме, не слезая с широкой телеги, загруженной бидонами и подойниками, а дядя Куприян окуривал их новой цигаркой.

На прощание они помахали ему рукой, а одна из женщин крикнула:

– Будь весел, голову не вешай – завтра в тот же час свидимся…

Юля и Варя не зевали: как только подвода выкатила на торную дорогу, выбежали из кустов ей навстречу.

– Вы здесь зачем? – тотчас же услышала Юля недовольный голос своей мамы – Ольги Петровны.

– Мы на телят поглядеть, – застенчиво сказала Варя.

А Юля даже ногой топнула.

– Берите нас с собой, вот и все! Сколько раз обещали, а не берете! – И на ее глаза набежали слезы.

Дояркам пришлось остановить лошадь. Юлина мама, поправив сбившуюся косынку, насмешливо спросила:

– Куда это мы вас возьмем?

– Туда, – ответила Юля.

– Куда – туда?

– В коровий лагерь и в лесной домик…

Женщины переглянулись, а одна из них, самая добрая, покачала головой: не обратно же девочек гнать.

– Малых к реке пускать – беды наживешь. Лучше уж они при нас будут, – посоветовала.

– Забота с вами! Ну, залезайте на телегу что ли, – сказала Юлина мама.

Шустрая Юля, а за ней и Варя мигом взобрались на ступицу колеса, а потом дальше. Вот они и на телеге, счастливые, веселые.

Вороную лошадь стегнули вожжой по крупу, и телега, бренча посудой, покатила между ивовых кустов.

Воздух накалялся. Облака стояли в стороне, словно снежные горы. Трясясь в телеге, доярки говорили, что в лугах растут добрые травы, что жаркие дни на пользу, только бы почаще перепадали дожди да погуще ложились серебристые росы. Ветер бы не очень бушевал – хлеба в колос пошли.

Когда отъехали немного, Юлина мама стала добрее и уступчивее:

– Ну, садись уж ко мне на колени. Куда бы ни пошли, все они вдвоем, словно связанные.

Юлька, утерев короткий, в веснушках, нос, села, а Варю взяла к себе на колени другая тетя. У Вари мама работает не на ферме, а в полевой бригаде, выращивает кукурузу.

– Где же вы платья вымазали? Смотрите, да ведь это у вас на платьях колесная мазь!

– И правда, колесная мазь! – сказали другие женщины.

Варя робко ответила:

– Мы на пароме под телегой сидели, чтобы дядя Куприян не увидал. Он и не увидал.

– За это вам следует шлепков надавать, – опять с досадой проговорила Юлина мама. – В полдень жара наворотит – узнаете, как там, в лагере, «хорошо»…

– А мы в реке отсидимся. – Юлька все больше и больше смелела.

– На реке – водопой. На быка нарветесь. Рога-то у него, как штыки.

Варя уже и перетрусила.

– Не бойся, мама это нарочно говорит, пугает. Я знаю, – шепнула ей Юлька.

Уже в лагере

Луг весь в цветах: голубые колокольчики, ромашка, дрема, но больше всего белой и красной кашки. И тут же, рядышком, перелесок. Высокие белостволые березы раскинулись зеленой листвой, как шатры, сучьями сплелись и не пропускают знойных лучей. Как солнце ни пали, а здесь – тень и прохлада.

На лугу и устроен летний лагерь для колхозных коров. Выгнали их сюда пастись на все лето.

Едва лошадь остановилась, доярки начали снимать с телеги бидоны и подойники. Подошел в жилете и войлочной шляпе пастух, дядя Василий, а за ним большой лохматый пес Трезор. Пес вывалил язык – видно, ему очень жарко.

Ольга Петровна сняла сперва свою Юльку, а затем и Варю.

– Далеко не убегайте, искать не будем, – сказала им.

– Мы только здесь, – успокоила Юля.

– Рядышком, – поддержала ее Варя.

– Убежите, так… Одни с вами хлопоты!

А куда убегать девочкам? Самое интересное – здесь. Ведь такой кругом лес-то! И скоту привольно, травы много – ешь досыта. Вода в реке чистая – пей вдоволь. А если дальше идти, за Утиное болото, начинаются настоящие дебри. Лес там называют дремучим. Сосны и ели, развесив сучья, дремлют… или шепчутся – словно во сне.

Пастух затрубил в рог. Коровы пошли в загон. Идут и идут. Сколько их – не счесть. Загон длинный, покрытый толем, земля посыпана речным песком. Столбы гладко выстроганы и побелены известью. Ближние прясла из жердей тоже побелены известью. В кормушки доярки навалили прямо с воза только что накошенной вики.

Началась дойка. Запахло парным молоком.

У Юлиной мамы породистые коровы, хорошие – ярославки. Черные, как жуки, а морды у них белые, словно повязаны платочками. Юлька знала всех-всех маминых коров: зимой не раз ходила на ферму.

– Вот это – Солониха, – с гордостью стала она рассказывать своей подруге. – Ты знаешь, сколько она дает молока?

– Много, – ответила Варя.

– «Много»! А сама не знаешь, сколько. Видишь, вымя у нее какое?

– Вижу.

– А вот это Сильва, ее дочь. Тоже много дает.

– Ага, целый бидон.

– Ты дурочка.

– Ну, два бидона.

– Два раза дурочка.

Варя не сердилась на подружку. Каждый раз ненасердишься: временами Юлька совсем суматошная.

Чтобы никому не мешать, они пробирались вдоль стойла тихонько-тихонько. Коровы отмахивались хвостами от мух и слепней. Юля прошла, а Варя зазевалась немного, и какая-то корова как стегнет ее хвостом.

– Не заглядывайся, – сказала Юлька.

– Я и не заглядываюсь.

– А то еще поддадут. Вон какие у них хвостищи. Меня один раз зимой корова хвостом чуть с ног не сбила. Только в то время я еще маленькая была.

В белом халате, с подойником, Ольга Петровна подошла к Солонихе. Обмыла ей вымя, вытерла полотенцем и, присев на скамеечку, стала перебирать набухшие соски. Девочки тут же присели на корточки и увидели, как пенится и прибывает молоко в ведре. Им тоже хотелось подоить. Юля полезла было руками к вымени, но мама прикрикнула на нее.

А тут где-то рявкнул бык. Варя так и задрожала от испуга. А Юля сказала:

– Пойдем, посмотрим на быка.

– Что ты, что ты!

– Не бойся, он на привязи.

– И не выдумывай, – завопила Варя и замахала руками.

Бык-бычище – здешний хозяинище

А Юля не забоялась. Обежала кругом ветвистый дуб, к которому был привязан здоровенный бычище. Черная шерсть на быке лоснилась. Чтобы не очень-то он озоровал, через губу продели ему железное кольцо. Бычина скоблил ногой землю и, захлебываясь, мычал.

– Тебе жарко! – сказала Юля и помахала над его мордой зеленой веткой.

Бык уперся широким лбом в дерево, острые рога выставились.

Варя, выглядывая из-за соседнего дерева, закричала:

– Юлька, отойди, а то зареву!

– Не отойду.

– Говорю, отойди. Скажу твоей маме.

– Сказывай.

Юлька еще ближе подошла к бычищу. Варя от страха глаза зажмурила. А бык походил, походил вокруг суковатого дуба да и запутался передними ногами в веревке. Запутался и упал на колени. Воткнул рога в землю и еще громче зарычал.

Тут и Юля испугалась.

– Варька, беги! Скажи – бык-то завалился… Скорее беги!

– Куда бежать-то?

– Туда!

– Да куда туда-то?

– Вот бестолковая! Бык-то сдохнет!

Варя пустилась бежать в сторону загона быстро-быстро, как только могла. Сказала там – и опять к Юльке на выручку.

Будто назло, медленно, шаркая ногами, пошел к ним пастух, дядя Василий. Зачем-то еще нагнулся. Поднял что-то. Понюхал. Бросил. Глядит куда-то в сторону. Вот досада! Да что он: понимает или не понимает – бык-то на коленях, в землю рога воткнул, кричит! А он там идет – не идет.

И еще невидаль: следом за пастухом – Трезор!

А бык свирепо косится круглым покрасневшим глазом и рычит. Дядя Василий, наконец, подошел, похлопал рукой по его жирному загривку, по морщинистой шее и сердито пробурчал:

– Не стоится тебе смирно-то, все бы блажь выказывать, землю ворочать…

Юлька тут же сунулась:

– Он поесть хочет. Ему надо дать клеверу.

Пастух как бы и не заметил Юлю и Варю. Потрогал у быка кольцо в губе, высвободил веревку, и бычина опять поднялся на ноги. Девочки с облегчением вздохнули: думали – быка уведут в хлев да покормят. А дядя Василий сел на пенек у куста и, не торопясь, из прядей льна стал вить кнут.

Вьет он кнут и что-то непонятное напевает, вроде: бры, бры, бры… ве, ве, ве…

У ног пастуха, положив голову на вытянутые лапы, улегся Трезор. Одним глазом пес дремлет, а другим подглядывает: дескать, откуда и зачем появились здесь две девчонки, нельзя ли на них поурчать да полаять?

Подружки подошли к пастуху с другой стороны – подальше от Трезора.

– Дядя Василий, куда вы загнали телят? – спросила Юля.

– Телят-то? – переспросил пастух. – Телята у меня на покое.

– Мы приехали посмотреть на них, – сказала Варя.

Дядя Василий не ответил. Продолжал вить кнут да напевать это же: бры, бры… ве, ве…

Девочкам хотелось дернуть его за шляпу или за жилет, чтобы он рассказал им что-нибудь о телятах, а пастух занимался своим кнутом: все вьет его и вьет – а кнут длиннющий – и в самый конец вплетает волосянку.

Юля и Варя разговаривают с дядей Василием, а сами с опаской поглядывают на Трезора, на его ощеренную пасть и высунутый язык.

– Какой пес большой! Юлька, отойди, а то как тяпнет! – беспокоится за подругу Варя.

– Ну, уж так и тяпнет, – отвечает Юля. Ей не терпится, хочется поговорить с пастухом.

– Дядя Василий, твой Трезор не кусается?

– Как сказать, может и того…

– А что он язык высунул?

– Язык-то? Видно, любо ему, вот он и того, высунул…

Девочки обрадовались, что пастух с ними заговорил, опять о своем:

– Мы на теляток хотим поглядеть.

Дядя Василий сначала закончил свое дело, а лотом кнутовищем указал в сторону леса:

– Телята с того края березняка. У коров свой загон, а у телят – свой.

Эти малыши просят почесать у них под горлом

В подлеснике, куда указал пастух, Юля и Варя разыскали телячьи домики. А домики такие: с крышами и окошками. У телят даже своя кухня есть. Девочки пришли в тот час, когда одна из телятниц, тетя Даша, подогревала малышам пойло. И так-то жара невыносимая, а она стоит у плиты и не уходит, только фартуком утирает с лица пот.

– Что это за девочки к нам сюда забрели? Не из леса ли какие заблудшие? – спросила тетя Даша.

Подружки переглянулись.

– Нет. Мы на телят пришли посмотреть, – ответила Юля.

– Мы им травы нащиплем, – сказала Варя.

Но телятам травы не нужно. Они уже нагулялись. И теперь телят, которые поменьше, поят молоком, а остальных – простоквашей. Тетя Даша утирает им мордашки полотенцем, а они смешно отфыркиваются.

– Спать, спать! Ступайте в свои хлевы, – прогоняет их тетя Даша, – а то солнце вас доймет, слепни закусают…

Юля и Варя погладили телят, почесали у них под горлом – то у одного малыша, то у другого. Уродились телята в своих мамок: сами черные, мордашки белые. А название у каждого свое: Стрекоза, Сорванец, Задира…

Девочки не теряли времени – заглянули и в хлев. Полы там деревянные, стены и потолки побелены. На столбике – градусник.

– Гляди-ка, Варька, здесь на полу мусор. Давай уберем! – предложила Юля.

– Давай, – согласилась Варя.

В подлеске они наломали березовых веток, на скорую руку связали их, и получилась метелка. В углу хлева нашли скребок. Юля взялась за метлу, а Варя за скребок.

И тут же песенку сочинили:

 
Подметаем и скребем —
Убираем мусор!
Уберемся и придем.
Кому еще мы нужны?
 

Тетя Даша заглянула в хлев и увидела, как у девочек все ладно получается! Сразу они догадались, где плохо-то, – половицы продрали добела.

– Почаще бы вы здесь бывали! – сказала телятница.

– А чего делать? – обрадовалась Юля.

– Найдутся дела. С вами веселее…

– Придем, – ответили Юля и Варя вместе.

…В лесу и лугах такая тишина – даже птиц не слышно.

Разомлев от жары, девочки еле бредут. Говорить им ни о чем не хочется. В ушах так и звенят кузнечики. А солнце палит и палит – нет от него спасения. Ветерка бы! Да где же его взять? Посидеть бы в тени, да нельзя: Юлина мама станет искать.

Варя шла, шла и тут же прилегла на мягкую траву. Раскинула руки.

– Я попить хочу, – сказала.

– Давай нарвем щавелю и поедим – пить не захочется.

– Давай.

Варя сорвала высокие стебли щавеля и, морщась, разжевала. А Юля засмеялась:

– Что ты, выплюнь! Это – конский щавель, он невкусный.

Тут они нашли несколько матренок, сочных, душистых, и с аппетитом съели.

– Давай клевер сосать – там мед! – предложила Юля.

– Давай!

На ходу они срывали клеверные головки и, выдергивая лепестки, сосали. Но меду в них было так мало!..

– Мед весь собрали пчелы и шмели! – с досадой сказала Варя и стала скучной-скучной.

Юле захотелось развеселить подружку. Она сорвала пышный одуванчик и, когда Варя подошла поближе, сильно подула. И в руке у Юли осталась одна плешивая головка цветка. А Варя от усталости опять присела на траву и в изнеможении закрыла глаза.

Юля сейчас же начала хитрить:

– Выйдет еще кто-нибудь из леса…

Варя сразу приободрилась:

– Кто может выйти?

– Мало ли кто. Я слышала в овраге урчали, вот так: ур, ур, ур-р… А потом: ха-ха, ха-ха!..

И трусливая Варя поверила. Пошли они проворнее. Варя впереди, а Юля за ней. Вернулись в самый раз, когда доярки, закончив дойку, парное молоко в бидонах опускали в погреб, на лед, а со льда брали бидоны с утренним молоком и ставили на телегу.

– Вот они, наши девочки! Угостите их холодным молочком, наверное, они проголодались, – сказала одна из доярок Ольге Петровне.

Юлина мама стояла на дне погреба, принимала бидоны и размещала их. Ей и передали пребольшую кружку.

– Налей-ка им, да пополнее. Замучились они…

Юля попила холодного молока, дала Варе. Варя попила, отдышалась, еще попила и отдала Юле. Юля пила, пила и опять передала кружку Варе.

– Еще, – еле отдышавшись, попросила Варя.

Налили еще до самых краев. Молоко свежее, вкусное, прохладное, только в жару такое молоко и пить. Сразу вся усталость прошла. Опять девочкам захотелось бегать, собирать цветы.

– Далеко не отлучайтесь, – сказала Юлина мама. – Подвода скоро пойдет к переправе.

– Ладно! – крикнула Юлька и стремглав побежала к реке.

Варя – за ней.

Девочкам не хочется отсюда уезжать

– Пойди сюда. Не тебе, что ли, говорят? Пойди ко мне, – Юлька с силой потянула подружку в кусты. – Домой не поедем.

– Как это – домой не поедем? – Варя в недоумении посмотрела на нее.

– А вот так: останемся в коровьем лагере ночевать. Вечером-то здесь интереснее. Костер зажгут. Жуков будет полно. Ночные бабочки полетят. Совы появятся. Ты видала когда-нибудь сову?

– Нет, не видала, – ответила Варя.

– А летучую мышь?

– Не видала.

– Ну вот, увидишь, – соблазняла ее Юлька.

Варе вначале показалось – страшно: совы, летучие мыши, а может, и волки. Но ведь все, что страшно, – интересно. Она смотрела, не мигая, на шуструю Юльку и хотела ей довериться. А затем спохватилась:

– Нет, я не останусь.

– Почему?

– Дома бабушка… – протянула Варя.

– Вот маленькая! Без бабушки она не может.

– Меня искать будут.

– Тише, нас уже ищут, – погрозив пальцем, шепнула Юлька и притянула подружку к себе. – Останемся здесь, вот и все. Говори «да».

Варя поколебалась, а потом тихонько сказала:

– Да.

Как же с Юлькой не согласишься, когда она того хочет? Попробуй, не согласись – дружить не будет или… столько придумает разного, что потом не обрадуешься. Девочки затаились: нет их, ищи не ищи – не найти, шарь не шарь – не нашаришь.

И тут же услышали голос Юлиной мамы:

– Ау! Где же вы? Юля, Варя, ау!..

Ольга Петровна быстро прошла вблизи. Девочки сквозь кусты увидели ее пестрое порхающее платье, но не откликнулись.

– Куда же они подевались? Вот хлопоты! Лошадь замучилась на жаре, а им что!

Вначале Юлина мама говорила ласково, а теперь уже сердито.

И другие доярки искали девочек.

– Ау, ау!.. Где же вы? – кричали они на весь лес.

Только все понапрасну: кусты-то хоть и при дороге, а поди-ка, найди того, кто в них захочет спрятаться.

Юлина мама побежала к реке. Тут-то она было и наткнулась на девочек, да они не зевали – перебежали на другое место. Она уже зло бранилась:

– Одно наказание с такими детьми! Не миновать – палку брать! Из-за них лошадей задерживай.

Варя терпела, терпела и пошевелилась.

– Не шебаршись, – приказала ей Юлька.

– Что-то ползет у меня по ноге, – тихо сказала Варя.

– Ничего не ползет.

– А вдруг мышонок! – Варя сжалась.

– Какая-нибудь жужелица.

– Нет, что-то мохнатое.

– Ну, гусеница.

– Ой! – невольно вырвалось у Вари – большие синие глаза округлились. Она наверное бы закричала, выдала себя, но Юля вовремя больно ущипнула ее.

– Нет, вы только подумайте – пропали и пропали. Что делать? Лошадь придется отпускать, – услышали они – Юлина мама понемногу сдавалась.

Мимо кустов плавно прокатилась нагруженная бидонами телега. Что-то бренчало на ней: наверное, крышка, не туго привернутая к бидону.

Из кустов девочки слышали, как Юлина мама наказывала вознице:

– Скажи бабушке Вариной или – кого там увидишь – матери: в лагере, мол, их девочка осталась. Не искали бы они ее.

Возница, удаляясь, ответил:

– Увижу, так скажу.

Но Юлина мама еще раз повторила:

– Зайди нароком да передай, чтобы Варина бабушка знала. А то еще наищутся…

Юлька обняла Варю:

– Слышишь, тебя мать и бабушка искать не будут.

Как только телега с бидонами уехала, подружки выбрались из кустов и – в сосняк, что за березовой рощей. Прыгая, запели на все лады:

 
Вот и мы!..
Вот и мы!..
 

На окрайке прислушались: где-то дятел выстукивал своим острым носом. Известно, дятел стучит по сухим деревьям да по дуплам, оттого и получается громко, словно – в барабан.

В лесу девочкам стали попадаться грибы: волнушки, лисички, сыроежки. Варя с жадностью сорвала вместо красноголового подосиновика мухомор. Увидела Юля и закричала:

– Брось, это мушья смерть!

– Боровичок-то? – спросила Варя.

– Что ты! Видишь, головка у него крапленая? Это мухомор.

Варя бросила и руки о траву вытерла. Поплевала на ладони и еще раз вытерла.

Здесь же, „у можжевеловых кустов, девочки увидели грибы-дождевики: кругленькие, серые, высохшие на солнце. Да ведь сколько их! Уродились они, должно быть, от одного дождя.

– Вот эти будем собирать, – предложила Юля.

– Куда их! Это поганки.

– Ну и что же, поганки? Так, играть. Видишь, из них можно самовары делать.

Юля сняла один гриб-дождевик, положила на ладошку и стала с Варей разглядывать со всех сторон.

– Сюда воткнем палочку – будет кран, а сюда согнутый прутик – будут дужки, – сказала Юля.

Варя обрадовалась.

– Ой, вон сколько можно наделать самоваров – всех гостей чаем напоить!

Только она присела на корточки и собралась сорвать один из дождевиков, как хитрая Юлька наступила ногой. Гриб – пых… и нет его, одна темная пыльца.

– Обманули дурочку – поиграли в дудочку!.. – прыгая на одной ноге, запела Юлька.

Варя погналась за ней. Бегая по поляне, девочки наступали на пузатые грибы-самовары, а они под ногами только – пых-пых-пых… От пыльцы можжевеловые кусты как бы затуманились.

– Ты меня обманула! – крикнула Варя. – Вот я тебя сейчас – достану. – И, сломив дубец, погналась за Юлькой…

Они бежали узкой, совсем мало нахоженной тропой. Юлька впереди, а Варька с дубцом за ней. За Юлькой раскачивались ветви кустарника и Варю – хлесть по ногам, хлесть по рукам, хлесть по голове.

Варя закрыла глаза и не увидела, как свернула в сторону – потеряла подругу.

– Где ты, Юлька? Где?

А Юлька только и ждала случая подсмотреть; что будет делать Варя одна, без нее.

– Где ты, Юля?

Юлька, спрятавшись в высоком папоротнике, молчала.

Варя догадалась, что подружка притворяется, и больше звать не стала: «Не откликаешься, ну и не надо…» – Пошла совсем в другую сторону.

Юля перебегала от одного дерева к другому и не выпускала Варю из вида, а когда та ушла уже далеко, закричала:

– Куда ты, так и заблудиться недолго. – Подошла к Варе. – Ты что, плачешь?

– Нет, мне в глаз соринка попала.

– Ты бы не глядела на макушки дерев.

Варя промолчала: а куда же еще глядеть, когда собьешься с тропы или дороги?..

Юля хотела вынуть у подружки из глаза соринку, но соринка сама выпала. Девочки опять было побежали, но – стоп…