Текст книги "5 лет среди евреев и мидовцев"

Автор книги: Александр Бовин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 39 страниц)

Поскольку вся эта вакханалия рикошетом била по России, я попытался разобраться в происходящем Попробовал для начала раздобыть список. Говорил с обоими министрами. Они крутили и вертели. Список был неуловим. Потом мне намекнули, что список-то, этот составлялся в Москве, оттуда его прислали. Запросил Москву. Ответили, что в МВД России никаких сведений о каком-либо списке нет. Так что список я не получил.

Через какое-то время появились новые «слухи». Во-первых, почти все, кто есть в списке, давно уехали из Израиля. Во-вторых, оставшиеся – евреи, и их нельзя депортировать. А в-третьих, они вообще не нарушают законы Израиля. Казалось бы, тема исчерпана. Однако там, где действует интерес, логика бессильна. Погоня за «русской мафией» продолжалась.

Реакцию русскоязычных газет не трудно представить.

«Разумеется, ларчик открывается куда как просто, – говорилось в газете «24 часа». – Закостенелый как позвоночник паралитика, израильский истеблишмент не готов к тому, чтобы включить в свои структуры – экономические, политические, социальные – представителей почти миллионной русскоговорящей общины. Не понимая ее ментальности и страшно боясь ее динамичности, он придумал себе навязчивую идею русской мафии, стремящейся поглотить маленький: Израиль, и под этим предлогом всячески противится инициативе новых израильтян».

После ареста Лернера поднялась волна протестов. Не буду цитировать «русские» тексты. Но протестовали и «настоящие» израильтяне. Председатель правления Еврейского агентства опубликовал открытое письмо премьер-министру Нетаньяху:

«Я категорически против того, чтобы на всю русскоязычную общину и бизнесменов, вышедших из ее среды навешивался ярлык «русская мафия». Более того, мне представляется, что бездумное огульное использование подобных определений, присущих, как правило, антисемитскому лексикону, препятствует объективному и справедливому расследованию дела Лернера, поскольку создает ситуацию, в которой, под подозрением находится не конкретный человек и его пособники, а часть общества. Не вмешиваясь в вопрос виновности или невиновности Лернера, который, я уверен, разрешит израильский суд, я считаю своим долгом напомнить, что нам уже известны прецеденты, когда процесс против отдельного человека служил поводом для обвинения целой общины…».

«Израильская финансовая элита, – писал в связи с делом Лернера известный адвокат Йорам Шефтель, – не хочет и, по-видимому, не может честно состязаться с богатыми евреями, репатриировавшимися в последнее время из бывшего СССР. Эта элита опасается, что находчивость и талант этих евреев позволят им прибрать к рукам отдельные куски израильского экономического пирога. Что ж, никакой истеблишмент не любит расставаться со своим достоянием. В случае опасности его представители не стесняются в средствах, пытаясь оттеснить конкурентов – в данном случае «русскую мафию», делегитимизировать их и вывести из игры, идущей на поле израильской экономики».

В принципе я согласен с такими суждениями и оценками. В упоминавшемся уже материале, который напечатал «Коммерсант», мне хотелось подойти в вопросу о «русской мафии» с более широких позиций.

«В последнее время, – писал я, – эта самая «мафия» стала модным сюжетом. Не будем спорить о термине. Примем за рабочую гипотезу, что имеются в виду преступники и преступность, которые ныне не только заполонили Россию, но и служат важной статьей российского экспорта. Не удивительно, что страны, куда идут основные потоки криминального экспорта, пытаются в меру своих сил и возможностей бороться с ним. Но это только одна сторона проблемы. Другая сторона, на мой взгляд, заключается в том, что жупел «русской мафии» активно используется с целью борьбы против нарождающегося российского бизнеса.

Да, холодная война окончилась. Началась другая война и, возможно, более опасная для новой России. Война, рассчитанная на то, чтобы затруднить, ограничить выход России на мировые рынки, чтобы держать в черном теле (держать как можно дольше) основу нашей индустрии – российское машиностроение, включая, разумеется, ВПК, чтобы затормозить становление в России современной банковской системы. В общем, Россию хотят видеть страной, акуратно поставляющей нефть, газ, сырьевые товары. Не более того. И в этом контексте, в этой войне шум вокруг «русской мафии» – своего рода оружие массового поражения, призванное ославить, дискредитировать российских бизнесменов и банкиров и направить экономическое сотрудничество с Россией в русло, отвечающее, прежде всего интересам наших «цивилизованных» партнеров.

Теперь об Израиле… Там тоже вовсю воюют против «русской мафии». Но там эта война имеет свою специфику. Там направление главного удара – не собственно российский бизнес, а в первую очередь «русские» бизнесмены, финансисты, политики, то есть люди, приехавшие из России и все активнее вторгающиеся в экономическую и политическую жизнь Израиля.

Наверное, среди таких людей есть и такие, которые нарушают закон. И с ними следует поступать по закону, на что, как известно, существует суд. Но в этой, тоже ведь цивилизованной стране предпочитают поступать по-другому. Действует презумпция виновности. Всякий неудобный для израильского истеблишмента «русский» зачисляется в разряд «русской мафии».

Причины понятны. Тех, кто давно имеет хороший кусок хлеба с маслом, кто привык видеть вокруг себя «своих», привык командовать парадом, пугает напор «русской» алии, напор энергичных, инициативных, знающих людей, быстро осваивающихся на своей «исторической родине». Вот почему годами жуется и пережевывается информация о списках «русской мафии», которые, окруженные облаком тайны и неопределенности, кочуют где-то между министерством внутренних дел и министерством внутренней безопасности. Удары, формально предназначенные «русской мафии», бьют по «русским» предпринимателям вообще, по «русским» членам кнессета и министрам, по «русским», занимающим высокие посты в государственном аппарате.

Казалось бы, все это исключительно внутреннее дело Израиля. Но не совсем так. Истерия вокруг «русской мафии» работает на дискредитацию тех, кто заинтересован в развитии экономического сотрудничества России и Израиля, на дискредитацию российских экономических и финансовых структур. В головы израильтян усердно вдалбливается мысль: если из России, ежели российское – тут что-то не так, тут ищи след «мафии»…

И последнее. Слово «война», которое неоднократно было употреблено выше, – это образ, метафора, чтобы резче, рельефнее обозначить мысль. Но эта метафора работает и на рыночной арене. Там, где есть конкуренция, нет сантиментов. Никакие проповеди не помогут прекратить словоблудие по поводу «русской мафии». Нужны не проповеди, а умение играть по этим жестким правилам. Причем, и это тоже одно из правил, власти «цивилизованных» стран активно (хотя и не всегда вслух) поддерживают своих бизнесменов. Возможно, я ошибаюсь, но иногда думается, что российские власти еще не усвоили это правило».

Следствие по делу Лернера тянулось долго. Полиция никак не могла собрать убедительные доказательства. Лернер упорно сопротивлялся. А потом что-то произошло. Что – мне трудно сказать, поскольку я был уже далек от израильских проблем. Лернер пошел на соглашение с обвинением. Частично признал свою вину и «принял» срок.

У меня остается ощущение фальши. Не знаю, хватит ли у Лернера сил на четвертый взлет.

Январь, как всегда, месяц сочинения политического отчета,

Опыт уже был. Каждый писал свой кусок, обсуждали их и «склеивали». Общая проходка – за мной.

И вдруг – при очередном обсуждении – как прорвало. «Мы тут пишем, а Израиль в грош нас не ставит. Россию третируют как коспонсора. Тянут резину с недвижимостью. Не информируют. Продолжают хамить в аэропорту. Уходят от крупных проектов». Такие вот примерно тезисы. Накипело и наболело.

Пошумели и разошлись. Но не зря пошумели. В отчете прибавилось чуть-чуть уксуса и немножечко перца. Так, чтобы нам полегчало, а начальство не заметило.

ФЕВРАЛЬ-96

Сражение за недвижимость: второй и последний этап – Письмо Примакову – Стихи Примакову

Февраль начался и закончился довольно сердитым обменом мнениями между МИДом и посольством по поводу «битвы за недвижимость».

Начало этой эпопеи уже излагалось (см. «Февраль-1993»). Напомню, что израильтяне обещали завершить все дела к 1 сентября 1995 года. Но не завершили, передвинули перерегистрацию на 23 января 1996 года.

В этот день, 23 января, я посетил Переса и напомнил ему, что «последний срок» истекает именно сегодня. Премьер-министр удивился, сказав: «Я был уверен, что все давно решено». Обещал, – в который уж раз! – разобраться, В связи с этим посольство сообщило в МИД, что настало время пустить в ход «орудия главного калибра» (имелось в виду письмо Ельцина или Черномырдина Пересу).

Орудия (правда, не главного калибра) ударили, но по посольству. Мы получили указание Посувалюка действовать «наступательно», «выражать озабоченность», подчеркивать, что для «дальнейших проволочек не существует разумного объяснения». Я ответил, что именно так мы и действуем. Однако нам (и посольству, и МИДу) следовало бы учитывать различие между политическими и юридическими аспектами проблемы. Напомнил историю с Эль Бирке. Арафату не стоило большого труда принять «политическое решение». Но даже он не мог игнорировать юридические барьеры, хотя ему «напоминали» и Козырев, и Посувалюк. Лично мне, писал я начальству, было стыдно, неловко говорить с Арафатом на эту тему. Он, наш «дорогой друг», только-только обрел свою территорию. И с чего же начинаем мы? Неужели мы не понимаем, о чем думали Арафат и его окружение, выслушивая наши настояния?

После этого лирического отступления я отметил, что в Израиле политика не может абстрагироваться от права, от закона. Все юридические аргументы посольство уже использовало. И чтобы заставить Переса сделать «ход конем», то есть, закрыв глаза на юридические «за» и «против», завершить дело на политическом уровне, необходимо более мощное политическое давление, чем в случае с Арафатом. Если предстоящая беседа с Вейцманом и письмо Пересу не дадут результата, то чтобы ускорить события, надо использовать «крупный калибр».

На мой взгляд, наше требование перерегистрации пока имеет характер «самодеятельности», поскольку нет специального, обладающего юридической силой, обращения правительства России к правительству Израиля.

Ответ поступил незамедлительно. Калибр был увеличен. Писал первый заместитель министра Иванов. Он решительно не соглашался с «самодеятельностью». Основа переговоров – Указ президента России от 8 февраля 1993 года «О государственной собственности бывшего СССР за рубежом» и распоряжения правительства, коими МИДу поручалось вести переговоры с Израилем. Израильтяне согласились вести переговоры, они уже давно ведутся, – так какая же «самодеятельность»?

Далее Иванов упрекал посольство в том, что оно попалось в «примитивную юридическую ловушку»: Израиль эксплуатирует претензии Украины для затягивания практического решения вопроса. «Мириться с такой ситуацией вряд ли допустимо».

Мой ответ звучал примерно так.

1. Указ президента России выражает отношение президента к собственности бывшего СССР, находящейся за рубежом, и не создает никаких юридических фактов для властей иных государств. Что же касается упомянутых постановлений правительства, то они оставляют за бортом главный объект нынешней стадии переговоров – земельный участок на улице Кинг Джордж.

До сих пор нет официального, составленного по всем правилам канцелярской науки документа, в котором правительство России ставило бы перед правительством Государства Израиль вопрос о перерегистрации недвижимости. В нынешних условиях такой документ имел бы не только юридическое значение, но и служил бы важным рычагом политического давления на Израиль.

2. Израильтяне с самого начала переговоров поставили перерегистрацию в зависимость от урегулирования имущественных отношений между Россией и другими странами СНГ. Именно поэтому мы предоставили Рубинштейну копии всех соглашений между Россией и соответствующими странами вместе с документами, подтверждающими вступление этих соглашений в законную силу. Вот тут-то и всплыл «украинский фактор»

В конце добавил: тональность послания Иванова оставляю на совести автора.

8 февраля посетил президента. Разговор завершился таким образом:

– Что сделает Киев, если мы пойдем навстречу вам?

– Во всяком случае будет недоволен вами.

– Значит перед нами выбор: рассердить Киев или рассердить Москву.

– Вот именно.

Президент обещал «лично влезть» в это дело.

Насколько я осведомлен, Вейцман действительно лично изучил все бумаги. Кажется, говорил с Пересом. Но, видимо, согласился не смешивать политику с правом. В последующих беседах со мной он эту тему не поднимал. Я – тоже.

21 апреля заговорили орудия «крупного калибра». Примаков, прибывший с визитом в Израиль, выразил свое «недоумение» Бараку. Министр обещал закрыть вопрос в течение двух недель. Барак – человек военный и, видимо, тут же дал «команду».

1 мая мы получили ноту израильского МИДа. «Министерство, хотело бы довести до сведения посольства, что правительство Израиля приняло решение переоформить недвижимую собственность с СССР на имя Российской Федерации через две недели при условии, что судебные инстанции не вынесут решения, запрещающего переоформление».

Смена правительства в Израиле привела к дополнительным сложностям и задержкам.

14 сентября из российского МИДа поступило указание придать процедуре передачи соответствующих бумаг некую «торжественность» и приурочить её к приезду Примакова. Что и было сделано. 31 октября министр иностранных дел Израиля Давид Леви передал своему российскому коллеге документы о перерегистрации.

Так закончилась эта долгая и не всегда приятная история. Мне до сих пор не до конца понятна позиция израильтян. За ссылками на юридические аспекты ощущалось сопротивление каких-то отнюдь не юридических сил. Но «ощущения» – не доказательство.

25 февраля прогремели два взрыва – в Иерусалиме и в Ашкелоне. Террористы-самоубийцы. 22 человека убито, более 80 ранено. И снова град обвинений в адрес правительства. И снова какие-то конвульсивные жесты и действия. То, что можно было бы назвать «нерешительной решительностью». Прежняя формула – «Мы будем вести переговоры так, как будто бы нет террора, и будем бороться с террором так, как будто бы нет переговоров» – уже не оправдывала себя. Каждая новая «жертва мира» уменьшала шансы Переса выиграть выборы.

А у посольства свои заботы. Из всех «значимых» столиц пришли соболезнования. Только Москва молчала. Наконец, 28-го пришла телеграмма от Примакова…

Отправил с надежной оказией письмо Примакову.

«Дорогой Женя! Очень хотелось бы потолковать с тобой «за жизнь». Да пока не получается.

Мои дела служивые – в нормальном рутинном русле. Собрал неплохой коллектив. В МИДе, к сожалению, многие – как сонные мухи. Еле ползают. Тоскуют о «коммерческих структурах».

А нравы, нравы! Во времена Громыко не было такого умения с собачьей преданностью смотреть в глаза начальству. И такого желания, чтобы низшие чины столь же преданно смотрели на своих начальников. В противном случае топотание ножками и размахивание ручками…

Я тут как почти музейный «осколок империи». Мальчики, которые «учились – с министром – в одной – группе», меня обходили стороной. Но, слава Богу, работать не мешали.

Если не говорить о предстоящих выборах президента России, то больше всего меня волнуют мои коленки. Болят проклятые. Стоять и ходить трудно. Принял радикальное решение заменить их на титано-никелевые (буду как СУ-29).

11 марта ухожу в отпуск и начинаю лечебно-отпускной марафон. Сначала – на Мертвом море, соли, грязи, диета и др. и пр. Потом – операция в Иерусалиме и, видимо, полтора-два месяца реабилитации. В резерве у меня, кажется, есть пара отпусков, но ежели не уложусь, ты, надеюсь, позволишь мне прихватить еще малость. Операция сложная, все пугают, да уж больно надоело с палкой ковылять. Играю ва-банк!

Поскольку новому министру придется заниматься перекомпоновкой концептуальных основ нашей внешней политики, хочу использовать заточение на Мертвом море для того, чтобы написать нечто вроде политического эссе «Россия и Израиль». Или по-другому: «Чего ищет Россия на Ближнем Востоке?» Надеюсь, тебе пригодится.

Пока же ищу спонсоров, ибо надо отдать эскулапам 40–50 тысяч долларов. А напрягать и без того не богатое министерство не хочется. А в общем я ужасно рад, что ты оказался в МИДе. За Россию стало спокойнее. И за себя тоже. Держись… Не смог написать тебе вирши в честь 60-летия. Исправлюсь к 70-летию.[58]58
  Вирши были сочинены к 50-летию. И выглядели они так:
Нет, он не перс,Не палестинец,Не курд и дажеНе еврей,Он не араб,Не абиссинец,Он из Тбилиси —Ей, же, ей!Но вы сходите на майдан,Не важно, будь то Тегеран,Или Багдад, или Кабул,Везде услышите вы гул…Молвы стоустой… Говорят,Он тайно ездил в Эр-Рияд.Он в Мекке был и был в МединеИ где-то посреди пустыниЗарыл какой-то аппарат,Чтоб знать, о чем там говорят.Еще вам скажут на майдане,Что он – тринадцатый имам,Что у него гарем в АмманеИз мусульманских только дам;Что он в пещерах КурдистанаУчил марксизму Барзани,А после над строкой КоранаНавзрыд расплакались они;Что от бесптичья и безрыбьяОн так однажды занемог,Что трахнул с ходу Голду Меир,Хотел еще раз, но не смог;Что он азы социализмаХотел вложить в Телегани…Погиб старик, невольник «изма»,Не выдержав такой …ни.А он? – Инкогнито в Каире…Он там шербет душистый пилИ «Анатомией конфликта»По голове Садата бил.Последний слух и, вроде, хватит:Мулла шепнул мне в Мехабаде,– Не знаю, правда или нет,– Что нефтедолларами платитОн «Украине» за банкет.Нет, он не перс,Не палестинец,Не курд и дажеНе еврей,Он не араб,Не абиссинец,Он – академик,Ей, же, ей!

[Закрыть]

Крепко обнимаю».

Сейчас я не очень уверен, что надо было писать это письмо. Но умные мысли приходят часто на лестнице…

МАРТ-96

На Мертвом море. В режиме самоистребления

Март начался со взрывов в Иерусалиме (3-го) и в Тель-Авиве (4-го). Опять смертники. Опять «жертвы мира». И опять молчание Москвы. Звоним в МИД. Никто не хочет беспокоить министра. «У нас так не принято», – ответили Носенко.

«Еще пара взрывов, и Перес провалится», – записано в тетради.

Начинаю собираться в отпуск. Потихоньку передаю дела Носенко. Гостиница на Мертвом море заказана с 11-го. И вдруг – паника. Ельцин 12-го летит в Шарм аш-Шейх на международную конференцию по борьбе с терроризмом. Это – рядом. Вдруг завернет к нам? А посол в нетях. Ну прямо смерть чиновника.

Утром 11-го звоню Примакову. «Езжай и все!» – говорит.

В 13.30 – на Мертвом море.

Осваиваюсь… При роскошном шведском столе морю себя голодом. Бассейн обычный и с водой из Мертвого моря. Сауна. Массаж. Сероводородные ванны и грязи.

20 марта сбежал в Тель-Авив, чтобы увидеться с Егором Яковлевым и Жженовым.

24-го – первая победа: напольные весы уже не зашкаливает, стрела вылезла на 129 кг. 30-го появился Юра Сенкевич с бригадой. Даже меня «сняли».

АПРЕЛЬ-96

Ливан: операция «Гроздья гнева» – Визит Примакова – Дипломаты и леди – Религия в Израиле – Тора – «портативное отечество евреев»…

8 апреля закончилось сидение на Мертвом море. Оставил там 12 кг. Отпуск еще продолжался. Он практически кончился 11 апреля, когда израильтяне начали в Ливане операцию под названием «Гроздья гнева».

Гнев был вызван тем, что боевики «Хизбаллы», базировавшиеся на территории южного Ливана, продолжали систематически подвергать ракетному («катюши») обстрелу населенные пункты на севере Израиля. Израильская армия обычно давала стандартный ответ: артиллерийский и минометный огонь по выявленным огневым точкам. Но обстрел Кирьят-Шмоны 9 апреля переполнил чащу терпения. Израильтяне ответили 11-го ракетно-бомбовыми ударами по учебно-тренировочному центру «Хизбаллы» в долине Бекаа, по командным пунктам и штабам. Помимо авиации был задействованы военно-морские силы, которые обстреливали цели на побережье.

Завязался сложный узел. На территории Ливана Израиль воевал с организацией, которую вооружал Иран и поддерживала Сирия, При таком переплетении интересов возникала угроза общей дестабилизации. Израиль оправдывал свои действия целями защиты от терроризма и подчеркивал, что удары наносятся только по силам и базам «Хизбаллы». К сожалению, в результате того, что в зону обстрела попал лагерь беженцев Кфар-Кана, 18 апреля там было убито более ста жителей. Израильтяне ссылались на то, что пусковые установки экстремистов находились слишком близко от жилых домов. Но это мало утешало.

Конфликт вышел на международный уровень. На Ближний Восток отправились Примаков и Кристофер. Но не вместе, порознь. Порознь, потому что американцы однозначно оправдывали Израиль: во всем виновата «Хизбалла», Израиль лишь использовал «право на самооборону». Москва реагировала иначе: пока Израиль оккупирует часть Ливана, перекладывать всю ответственность на «Хизбаллу» нельзя.

21 апреля в 16.00 Примаков прилетел из Бейрута (до этого он успел побывать в Дамаске).

Пресса встретила Примакова недружелюбно. Подчеркивали, что имя Примакова ассоциируется с традиционной линией России на одностороннюю поддержку арабов. Нажимали на то, что Россия пытается использовать ситуацию в Ливане, чтобы добиться от Израиля признания за ней такой роли в мирном процессе, которая была бы сопоставима с ролью США.

3а несколько часов до разговора с Примаковым Перес заявил, что хотя Израиль не против «многоканальности» в миротворческих усилиях, но они должны быть «скоординированы, не хаотичны» Нам нужно одно соглашение, а не три, – сказал Перес, имея в виду активность России и Франции.

Кристофер принял пас: «США чувствуют свою особую ответственность за ближневосточный мирный процесс, в котором они играют лидирующую роль. Я очень признателен Пересу за то доверие, которое он нам оказывает».

Прямо с аэродрома поехали к Бараку. Разговор был тяжелый. Не отрицая полностью логику израильтян, Примаков говорил о «несбалансированности» израильских ответных действий. Ссылаясь на свои встречи в Дамаске и Бейруте, а также на беседу с министром иностранных дел Ирана Велаяти, Примаков настаивал на том, что Израиль не видит существенных нюансов в их позициях и не использует всех возможностей для политического решения проблемы. А как раз здесь Россия могла бы оказаться полезной. Барак отбивался, разыгрывая мотив самообороны. «А если бы ракеты упали на Петербург, что бы вы делали?» – даже такой аргумент был положен на стол.

Сразу же от Барака – к Пересу. Разговор еще острее. Давайте не будем обсуждать вопрос «Кто виноват?», давайте поговорим о том, что делать, какой найти выход, – предложил Примаков. Он сказал, что Россия не намеревается конкурировать с Америкой, но мы – тоже коспонсоры, у нас есть свои возможности и было бы целесообразно их использовать. По его впечатлению, и Тегеран, и Дамаск могли бы участвовать в «поисках развязок». Картина не такая уж «черно-белая», – заметил Примаков.

«Очень черная!» – тут же отреагировал Перес. Я привык видеть Переса спокойным, рассудительным, но на этот раз он был взвинчен, возбужден. Нажимал на то, что Россия должна координировать свои действия с Америкой. Что Израиль не может мириться с обстрелом своей территории. Что Израилю не нужна ливанская земля – нужна безопасность. Что Израиль не может уйти из Ливана, не получив гарантий безопасности. Но Ливан такие гарантии дать не может, а Сирия – не хочет.

Каждый остался при своих.

От Переса поехали ужинать к Вейцману. Разговор, как почти всегда бывает у президента, велся в неформальной тональности. Примаков продолжал развивать свои тезисы.

Неожиданно президент спросил: «Неужели Вы не можете сказать об Израиле ничего хорошего?» – Тишина. Пауза. – «Исраэль това!» («Израиль хороший!») – сообщил я, мобилизовав весь свой иврит. Все засмеялись, и ужин продолжался.

Поздно вечером мы с министром минут тридцать поездили по Иерусалиму. Евгений Максимович был утомлен и раздражен. Разговор не получался.

Утром 22-го Примаков улетел в Москву.

Визит, на мой взгляд, не удался. Примаков по причинам, о которых я могу лишь догадываться, был не в лучшей дипломатической форме. Мы ничего не приобрели, но осложнили отношения с Америкой и Израилем. Даже Франция, с которой мы вроде бы действовали в «связке», в финале оставила нас в изоляции. В комиссию по соблюдению условий достигнутого соглашения были включены конфликтующие стороны (Израиль, Ливан и Сирия), коспонсор (США) и…. Франция. Россия включена не была.

Соглашение вступило в силу утром 27 апреля. «Хизбалла» согласилась не обстреливать территорию Израиля. Израиль согласился не обстреливать гражданские объекты на территории Ливана. Стороны оставили за собой «право на самооборону, не выходящую за рамки данного соглашения». Фактически это соглашение зафиксировало право «Хизбаллы» вести военные действия против израильской армии на территории Ливана.

Когда-то Перес произнес: «Воевать против «Хизбаллы» это все равно, что хлебать суп вилкой». Вот и нахлебались… Стоимость операции «Гроздья гнева» оценивалась примерно в 500 миллионов шекелей. Было уничтожено 50 боевиков. Один труп – 10 миллионов. Если же добавить мирных жителей, то будет, – конечно, дешевле…

В России на горизонте замаячили выборы президента.

У нас это аукнулось странным образом. 25 апреля ко мне явился «человек от Сосковца» (если не ошибаюсь, он был тогда первым вице-премьером). Человека звали Александр Иосифович Файнштейн. Представился как «юрист не в штате». Привез письма от Сосковца – Пересу и мне. Пересу с просьбой оказать содействие проведению в Израиле выборов президента России. Мне – с указанием провести эти выборы, на высоком уровне. Для «уровня» Файнштейн предложил:

1. Организовать массовый прием в российское гражданство – до 100 тысяч человек. Не хватит людей в консульстве – поможем.

2. Договориться с израильтянами и поставить наши урны в день их парламентских выборов, 29 мая, в израильских избирательных участках.

Полная, вопиющая ерунда!

Держал совет с Носенко и Анненковым. Решили написать Сосковцу, что выборными делами занимается в МИДе Пастухов. И просим советы и рекомендации направлять через него.

Потом до меня доходили какие-то слухи, что письмо вызвало раздражение среди царедворцев (Бовин не понимает значения выборов). Но слухами все и кончилось.

… 26 апреля долго сидели с Посувалюком в его любимом японском ресторане. Он после отъезда Примакова остался на Ближнем Востоке, чтобы держать руку на пульсе ливанских событий. Виктор Викторович был расстроен и мрачен: Россию, не пускают в комиссию, по Ливану. Сказал ему, что мы перегнули палку в сторону арабов и тем самым сами вывели себя из игры. На Францию понадеялись зря, так как из-за нас она не будет ругаться с Америкой.

Долго говорили о мидовских делах. Больше я говорил, а он – слушал.

В посольстве подобрался неплохой коллектив, хотя последние ротации снижают качество. Но многие дипломаты меня удивляют.

Во-первых, очень экономны. Не выписывают никаких журналов и газет. Почти не ходят в театры и концерты, если надо покупать билеты.

Во-вторых, не страдают излишней вежливостью. Особенно это заметно в консульском отделе. Израильтяне жалуются на грубость.

В-третьих, низкая общая культура. Плохо знают литературу, искусство, философию. Совсем не в курсе современных подвижек в мировой общественной мысли.

В-четвертых, не умеют смотреть на себя со стороны, относиться к себе с известной долей иронии. Иногда у «старших дипломатов» чувствуется голубая дипломатическая кровь, ну прямо Талейран или Горчаков. Конечно, маршальский жезл в солдатском ранце – это хорошо. Но не следует его вынимать слишком рано… Окружающие удивляются, а вынимающим кажется, что их недооценивают. Развивается комплекс неполноценности.

Вспомнил и приспособил к дипломатам слова М. Тэтчер: быть дипломатом – то же самое, что быть лэди. Если вы вынуждены говорить окружающим, что вы дипломат, вы не являетесь таковым. Тем более – «старшим»…

Посувалюк защищал дипломатов по части экономии (и «экономии мысли»). Говорил, что в МИДе их заедает чиновничья текучка, а за границей они хотят прибарахлиться. Тут не до «мысли». Возможно, он и прав. Но как-то обидно…

В апреле в Израиле празднуют Песах (Пасху) – исход евреев из Египта. Самый главный религиозный праздник в Израиле. Гуляют неделю. Существует сложный, веками отработанный ритуал. Его придерживаются не все, но празднуют все. Как в России – Пасху.

Хотелось бы сказать о роли религии в жизни Израиля. Замечания стороннего наблюдателя, дилетанта.

Израиль – единственное демократическое, «западное» государство, где религия не отделена от государства, а государство не отделено от религии. И при том понимании еврейства, иудаизма, которое остается господствующим, почти официальным, такое отделение произвести невозможно. Религия и государство, еврей и гражданин как бы проросли друг в друга.

Цитирую известного специалиста по религиозным делам Гидеона Бродского:

«Отделить евреев от религии невозможно. Ведь иудаизм не является религией в обычном понимании этого слова. Иудаизм – это 613 заповедей. Из них 248 заповедей говорят о том, что следует делать, и 365 – о том, чего делать нельзя. Но это же 248 органов и 365 сухожилий нашего тела! Любой китайский иглоукалыватель может подтвердить, что в нашем теле 613 жизненно важных центров, с помощью которых осуществляется управление всем организмом. Это то, что приводит душу еврея в особое состояние, когда он начинает понимать, что такое еврейство, что такое Земля Израиля. Если мы все это отделим, то станем похожими на машину, в двигатель которой вместо бензина залили воду. Как вы понимаете, такая машина ехать не сможет, станет нежизнеспособной. Без системы заповедей и народ Израиля станет нежизнеспособным»

Легче простого сказать, что ни один еврей эти 613 заповедей не исполняет. Да в нынешних условиях, когда нет Храма, это просто не возможно. Но важен принцип. Бродский формулирует его по максимуму. Но вот это уже не важно. Принцип сохраняется и по минимуму.

Надо заметить, что провозвестники и создатели Израиля в большинстве своем не были религиозными людьми. Сам Герцль, – а без улицы Герцля нет ни одного города в Израиле, – писал: «Должны ли мы кончить теократией? Разумеется, нет. Вера объединяет нас, знание нас освобождает. Поэтому мы должны предотвратить все попытки духовенства возглавить наше движение. Место раввинов – в храмах, как место армии – в казармах. Раввины не должны вмешиваться в управление государством».

Бен-Гурион, который был вынужден мыслить в другой обстановке, пошел на компромисс с религиозными лидерами. Компромисс между государством правовым, которое было его идеалом, и государством теократическим, к которому стремились «раввины». 19 июня 1947 года Бен-Гурион и его сподвижники направили письмо религиозным лидерам из партии «Агудат Исраэль», в котором перечислялись условия, компромисса.

1. Официальным днем отдыха будет суббота.

2. Во всех государственных учреждениях будет кошерная кухня.

3. Вопросы брака и развода будут решаться так, чтобы избежать «раскола дома Израилева на две части». Впоследствии это стало трактоваться как передача вопросов брака и развода в ведение раввината.

4. Допускается автономное религиозное образование.

Эти четыре пункта получили наименование «статус-кво», и все десятилетия существования Израиля вокруг него идет острая борьба. Результат ее, на мой взгляд, парадоксален. С одной стороны израильское общество в целом под влиянием времени становится все менее религиозным. Но с другой, – израильские ортодоксы постепенно расширяют сферу своего влияния. Религиозные партии нередко определяют погоду в кнессете, а значит и во всей стране. Увеличивается число религиозных школ и затраты на них. Процветают раввинатские суды. Большим влиянием пользуются главные раввины Израиля (ашкеназийский и сефардский), которые избираются на 10 лет (последние выборы были в феврале 1992 года).