Текст книги "Платон Кречет"

Автор книги: Александр Корнейчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина первая

У председателя исполкома Береста.

Берест работает за столом. Майя, сидя на диване, учит стихи.

Майя. «Барабаны эпохи», стих Турянской для детей. «Красной зарей горит солнце. И барабаны эпохи бьют, бьют, бьют. По улицам города организованно в школу веселые пионеры идут, идут, идут. Барабаны эпохи бьют, бьют, бьют. Красные заводы растут, растут, растут». (Отложила книжку, повторяет.) «Барабаны эпохи… Красной зарей горит солнце, и барабаны идут… заводы растут… пионеры растут… барабаны…».

Берест. Майя, немного тише!

Майя. Хорошо, папа. «Барабаны эпохи. Красной зарей горит солнце… И организованно пионеры и барабаны бьют…». Ой, какие же барабаны?.. Барабаны… барабаны… идут… Идут, заводы идут, пионеры растут. Барабаны бьют… Какие же барабаны? Папа, какие бывают барабаны?

Берест. Что такое?

Майя. Какие бывают барабаны?

Берест. Разные бывают. Не мешай, Майя.

Майя. Не мешай… Тебе хорошо, папа, ты взрослый, тебе не нужно стихов учить. А меня завтра в школе учительница спросит.

Берест. Учи, Майя, учи. Помаленьку, помаленьку – и выучишь.

Майя. Я с утра учу – и помаленьку, и скоро, и ничего не выходит… А все эти барабаны… (Смотрит в книжку.) Барабаны эпохи. О, барабаны эпохи! Папа, какие это барабаны эпохи?

Берест. О, Майя, Майя! Не мешай. Не знаешь, какие барабаны эпохи?

Майя. Нет, не знаю. А ты знаешь?

Берест. Это такие барабаны, ну… барабаны эпохи. Это, понимаешь, барабаны (делает жест рукой) эпохи! Ну, как бы тебе объяснить…

Майя. А, это такие барабаны (повторяет тот же жест), большие, большие?

Берест. Нет.

Майя. А какие же они?

Берест. Ну, чего тебе дались эти «барабаны эпохи»?

Майя. А здесь, в книжке.

Берест. Покажи. (Читает.) «Барабаны эпохи», стих для детей… Турянской… (Читает стих.) «Красной зарей горит солнце». Хорошо!.. «И барабаны эпохи бьют, бьют, бьют. По улицам города организованно в школу веселые пионеры идут, идут, идут. Барабаны эпохи бьют, бьют, бьют. Красные заводы растут, растут, растут».

Майя. У меня уже голова болит от этого стиха.

Берест. От такого барабана эпохи, дочка, и у слона голова заболит.

Входит шофер Вася.

Вася. Павел Семенович, вы сейчас поедете или машину в гараж?

Берест. А где ты был, Вася?

Вася. Я… задержался… По дороге шина лопнула.

Берест. Шина лопнула? Опять Зину катал?

Вася. Шина лопнула…

Берест. Так вот, чтобы шина больше не лопалась, выучи-ка этот стих, срок – один час. За каждое опоздание будешь учить по такому стиху. На, возьми!

Вася. С удовольствием. Я стихи люблю. (Взял книжку.) Куда машину?

Берест. Сейчас. Одну минуту. Учи, учи. (Просматривает бумаги.)

Вася(читает стих, начинает волноваться). «Барабаны, барабаны эпохи бьют. Пионеры растут… Заводы растут. Барабаны бьют…» (Тихо.) Павел Семенович… Павел Семенович! Даю вам слово, что больше опаздывать не буду, но позвольте этого стиха не учить.

Майя. Учи, Вася, учи. Помаленьку, помаленьку – и выучишь.

Берест. Слыхал?.. Учи, учи.

Вася снова принимается учить.

Сейчас подай машину доктору Кречету. Помнишь, вчера были…

Вася. Есть.

Берест. Привези его сюда. Скажешь, что я, возможно, опоздаю минут на двадцать, – пусть подождет… Ну, ступай, чего ты стоишь?

Вася. Книжечку можно оставить?

Берест. Смотри у меня, Вася. Если шина еще раз…

Вася(быстро отложил книжку, пошел и только у дверей обернулся). Клянусь, что шина больше не лопнет и Зины больше в машине не будет. (Ушел.)

Майя посмотрела на книжку и убежала в другую комнату.

Берест(поднял трубку телефона). Восемь тридцать. Гараж? Через двадцать минут – машину. Берест.

Входит Бочкарева.

Бочкарева(запыхавшись). Фу!.. Думала, что не застану тебя. Я так спешила. А? Дай воды. Фу! Все это так срочно, понимаешь? Сегодня утром я спокойно сижу дома, когда звонит твой секретарь и говорит, чтобы я приехала к тебе. Я немедленно в горздрав, вызываю своего секретаря – сегодня ж выходной. Говорю: «Готовь немедленно материалы – председатель исполкома вызывает».

Берест. Послушай, Бочкарева…

Бочкарева. Не перебивай, это необычайно интересно, а? Так вот, начал он готовить материалы, а я тем временем думаю – что бы это могло значить?.. Никогда ты меня не вызываешь даже в исполком… Думаю я вслух, а секретарь и говорит таинственно: «Вероятно, к нам приезжает председатель Совета Народных Комиссаров». Тут-то я все поняла.

Берест. Ну и что же?

Бочкарева. Я немедленно вызвала зама и его тоже посадила за материалы. Продиктовала форму – я приблизительно знаю, что тебе придется говорить. Основные цифры, а? Да!.. Немного опоздала, но вот они. (Открывает портфель.) Сколько врачей, сестер, сколько больных, строительство нашего санатория-гиганта.

Берест. Постой, постой. Спрячь-ка свои бумажки. Не для того я тебя пригласил. Ты в больницах бываешь?

Бочкарева. В больницах?.. Откровенно?

Берест. Откровенно.

Бочкарева. Не имею ни малейшей возможности! Особенно сейчас – курортная кампания. Меня в кабинете ежедневно прямо разрывают. Медицина – сложная штука, а?..

Берест. Сочувствую. У тебя был на консультации проект санатория?

Бочкарева. Откровенно?

Берест. Откровенно.

Бочкарева. Правильный вопрос. Я просмотрела, поручила Аркадию Павловичу переговорить с врачами, ну и…

Берест. И ты подписала?

Бочкарева. Да, проект неплохой. А разве что, а?..

Берест. Что у тебя в Первой больнице?

Бочкарева. Это наша гордость. Скоро весь Союз заговорит о ней. А все Аркадий Павлович. Выдающаяся личность. Недавно прочитал блестящие доклады: «Идеализм в хирургии» и «Диалектический метод в лечении туберкулеза». Прошу тебя, обрати на него внимание.

Берест. Обязательно. (Записывает.)

Бочкарева. Ты ведь знаешь, наши врачи – это такая беспартейщина. Ох, как с ними тяжело!.. Очень трудновоспитуемая публика… Но мы за них взялись крепенько…

Берест. Взялись?

Бочкарева. Да.

Берест. Ладно. Я тороплюсь на вокзал, необходимо встретить…

Бочкарева. О… о…

Берест. Что?

Бочкарева. Я же не ошиблась.

Берест. Ошиблась!

Бочкарева. Ну… Сам приезжает?!

Берест. Да.

Бочкарева(встала). Что же будет? Почему люди в домах сидят? Где оркестры?

Берест. Приезжает академик. Главный хирург нашей республики…

Бочкарева. Фу… Как ты меня напугал! Как сердце бьется… А ехать на вокзал не советую… Председателю исполкома встречать академика не положено. Я его встречу, этого и так (показывает рукой выше головы) хватит ему.

Берест. Милая Бочкарева, академик Малиновский Петр Павлович – светило нашей науки, его знают медики всего мира. Я почту за счастье пожать ему руку и поднести его чемодан.

Бочкарева. Ну, уж этого мы вам не позволим. Нет. Я сейчас поеду и все организую. А чего он сюда едет?

Берест. Заинтересовали эксперименты Платона Кречета. Вот какие люди живут, трудятся и дерзают у нас в городе, а мы их не знаем. Это же скандал!

Бочкарева. Верно. Нужно привлечь его, этого, как его, птичья фамилия…

Берест. Кречет.

Бочкарева. Как смел он от нас скрывать свои эксперименты, почему ни мне, ни тебе не доложился, как смел сидеть тихо? (Тихо.) Это неспроста, здесь что-то есть… Есть… А?

Берест. Ты с какой работы пришла в горздрав?

Бочкарева. Была председателем кондитерского объединения, а потом горздрав, а?

Берест. Ну, и хорошо чувствуешь себя на этой работе?

Бочкарева. Откровенно?

Берест. Откровенно.

Бочкарева. Не совсем. Скучно. В кондобъединении было веселее. Ну и, знаешь, медицина – это дело серьезное. До меня четырех завов за год сняли.

Берест. Давно работаешь?

Бочкарева. Давно. Пятый месяц. Работаешь до позднего вечера, на все реагируешь, а время летит… и годы уходят. Прошу тебя, Берест, дай нам машину. Без машины невозможно на все быстро реагировать…

Берест. Надо подумать…

Бочкарева. Подумай, я тебя прошу.

Берест. Обязательно.

Бочкарева. Спасибо, товарищ Берест. Я знала, что ты меня поймешь.

Берест. И не ошиблась. (Берет телефонную трубку.) Три шестнадцать. Иванов? Берест. Ты к президиуму двадцать пятого подготовь материалы по горздраву, поставим доклад Бочкаревой… Что? Много вопросов? Каких? Важнейших, не успеем?.. Ясно, ясно… Так вот запиши: первым вопросом двадцать пятого – доклад горздрава. Подготовь проект резолюции и подыщите…

Бочкарева(тихо). Маленькую… «ГАЗ»…

Берест(продолжая). …кандидатуру члена партии – врача, знающего дело. Товарищ Бочкарева отказывается работать. Ей там трудно. Товарищ ставит вопрос честно, и нам надо ей помочь.

Бочкарева. Что?.. А?..

Берест. Да… (Кладет трубку.) Мы тебе найдем работу более по плечу. А медицина, ты сама говоришь, медицина – штука сложная. (Повернулся.) Майя, Майя!

Вбежала Майя.

Ко мне придет один товарищ. Вася его привезет. Ты с ним поговори, будь хозяйкой, ну… (Целует ее.) Скажи ему, что я скоро буду.

Майя. Хорошо, папа, только скорей приезжай.

Берест. Пошли, Бочкарева.

Бочкарева. А?..

Берест. Идем, я тебя подвезу.

Бочкарева(встала, из портфеля вывалились все бумаги). Мне не в ту сторону.

Берест. Ну собирай, а у меня времени нет. Опоздаю. Заходи завтра в исполком, поговорим поподробнее. (Ушел.)

Бочкарева(собирая бумаги). И что же это такое, а?.. Машину обещал и… Это кто-то накапал!.. А?.. Да… Кто бы это мог быть? Расспрашивал об этом… Как он… Птичья фамилия… Может быть, он? Нет… А если Аркадий?.. Я докажу… Материалы… Я им все покажу…

Майя. Кому, тетя?

Бочкарева. Кому… кому… Никому. Пускай снимают. Думала – так, общее руководство… Да, Майя, медицина – сложная штука. Вырастешь – узнаешь. Прощай, Майя. Руководить медициною – знать надо, а разве я доктор?.. А?.. Да! Прощай!.. (Ушла.)

Майя. До свидания. (Взяла книжку, читает.) «Барабаны эпохи бьют, бьют. Барабаны эпохи бьют, бьют, бьют».

Входит Платон Кречет.

Платон. Здравствуйте.

Майя(быстро села за стол отца и – чрезвычайно серьезно). Здравствуйте. Садитесь, товарищ.

Платон. Спасибо… А где же…

Майя. Товарищ Берест скоро придет, просил вас подождать. (Рассматривает бумаги.)

Платон. С кем имею честь?

Майя. Майя Берест. А вас как зовут?

Платон. Платон.

Майя. Платон… В первый раз слышу… Вы пионером были?

Платон. Нет, не был.

Майя. Жаль, жаль. Хотите чаю?

Платон. А где же ваша мама?

Майя. Мама… вот. (Показывает на портрет.) Она давно умерла, а Катя сегодня выходная. Так что я хозяйка…

Платон. Спасибо, я чаю не хочу. (Рассматривает книги.)

Майя(подходит к нему). Это мы с отцом читаем. (Пауза.) Чего вы молчите? Расскажите что-нибудь.

Платон. О чем же вам рассказать?

Майя. Сразу видно, что вы не были пионером. Вы неактивный.

Входит Лида.

Тетя Лида! (Бросилась к ней.)

Лида молча, едва заметно поздоровалась с Платоном. Обняла Майю и поцеловала.

Папа скоро придет. Я сегодня хозяйка. Знакомьтесь. (Тянет Лиду за рукав.) Это товарищ Платон. Ну иди, познакомься. Он такой неактивный, иди!

Лида. Майя, я уже знакома, оставь.

Майя. Товарищ Платон, идите, сядьте здесь, я вам прочту стих. Идите.

Платон. Я послушаю отсюда.

Майя(подходит к нему). Вам тетя Лида не нравится, вы ее не любите, нет?.. Чего вы молчите?.. Скажите тихонько.

Лида. Майя, иди сюда.

Майя. Сейчас. (Тихо.) Любите, да? (Кивнула головой.)

Кречет кивнул головой в знак согласия.

(Подбежала к Лиде и тихо ей на ухо.) Дядя Платон тебя любит, только он неактивный. Ты с ним поговори. (Включила радио.) Слушайте музыку, разговаривайте, а я вам сейчас что-то приготовлю. (Убежала.)

Большая пауза.

Лида. Товарищ Кречет, скажите, почему меня не пустили к отцу?

Платон. В больнице для посещения больных установлены определенные дни. Таков порядок.

Лида. Порядок… Я передала записку, ждала у ворот два часа и не дождалась. Это тоже «порядок» или специальная выучка вашего персонала?

Платон. Прекрасная выучка.

Лида. Это произвол!

Платон. Благодарю вас.

Лида. Пожалуйста.

Большая пауза.

Платон. Лида, скажите, вы…

Лида(перебивает). Прошу вас не задавать мне никаких вопросов. Советую вам до прихода Береста как следует продумать свои замечания к проекту, так как придется говорить при мне, а не у себя в кабинете. Предупреждаю вас, я человек резкий, и вы это сегодня почувствуете.

Платон. Я приехал просить товарища Береста отложить нашу беседу.

Лида. Отступаете?

Платон. Нет! Я хочу, чтобы вы поняли одну простую истину. Перед врачом и архитектором стоит одна задача – продлить жизнь человека.

Лида. А над чем я работала? Я что, тюрьму проектировала? Как вы смеете так разговаривать со мной?!

Платон. Вы знаете, что в нашей городской больнице больные лежат даже в коридорах, нет места… Это вы знаете?

Берест(входя). Простите, опоздал…

Платон. Нет! Вы вовремя.

Берест. Ну что ж, начнем…

Платон. Скажите, вы были в больнице хоть раз?!.

Берест. Я здоров.

Платон. Вот это и беда наша. Жаль, что не заболели. Я бы вас положил в коридоре, и вы бы тогда услышали от больных, что они думают о вас.

Берест. Ругают?

Платон. Такими дворцами-санаториями застроены все берега Черного моря. Не пора ли за больницы взяться, за черный хлеб, а потом за пирожные.

Берест. Смотрю на вас, Платон Иванович, и думаю: вероятно, трудно вам живется.

Платон. Нелегко.

Вбежала Майя, вся в муке, увидела Береста и остановилась.

Берест. Майя, что это такое? Иди-ка сюда.

Майя. Я хотела приготовить им хрусты к чаю. Я же сегодня хозяйка, ты ведь сам сказал. Тетя Лида, пойдем, а то на кухне такой (вытирает глаза) дым, что я уже и смотреть не могу.

Берест. Лида, посмотри-ка, что она там натворила. Еще дом сожжет.

Лида. Майка, Майка… Идем.

Лида и Майя уходят.

Берест. Ездил встречать академика Малиновского, а оказывается, он приедет завтра.

Платон. Академик Малиновский? Как мне надо его видеть!

Берест. Он заинтересовался вашими экспериментами. Что с вами случилось? Вы плохо выглядите.

Платон. Сегодня трудный день. Оперировал больного вторично и…

Берест. Больной умер?

Платон. Нет, но… Сердце… Пятьдесят лет, а сердце – точно прожил сто.

Берест. Кто больной?

Платон. Отец Лиды.

Берест. Она знает?

Платон. Не надо ей говорить. Не стоит волновать.

Берест. А может, лучше сказать, если ясно, что все кончено?

Платон. Завтра я в последний раз попытаюсь преодолеть его старость, смерть.

Берест. Товарищ Кречет, не кажется ли вам, что преждевременная старость несравненно хуже смерти? Я смерти никогда не боялся и уверен, что встречу ее спокойно, как встречал не раз на фронте, но вот старость…

Платон. Преодолеть смерть человек не в силах, но преждевременную старость – можно и необходимо. Среди нас много еще варваров, которые пускают свое здоровье на ветер. Оперируешь больного – ему сорок лет, молодой, а сердце старика. Тогда я чувствую себя не хирургом, а прокурором. Кто дал право в наше время так себя бросать в объятия смерти? Я понимаю статистику царской России – средняя продолжительность жизни женщины была тридцать три года, мужчины – тридцать один год. Какая трагедия народа! Таковы были условия. У человечества украдено солнце на миллионы лет. Миллионы вот таких ясных, солнечных дней. Мы возвращаем их. И все-таки я верю, что недалек тот день, когда мы уничтожим преждевременную старость навсегда, заставим смерть отступить.

Берест. Это будет самый гуманный памятник всем, кто преждевременно сгорел за наше будущее.

Входит шофер Вася.

Вася. Павел Семенович, машину в гараж?

Берест. Машину?.. Отвезешь товарища Кречета, хотя… Заправь, Вася, как следует, поедем за город. Понимаешь?

Вася. Есть. Скорость можно как в тот раз?

Берест. Да.

Вася ушел.

Проедем за город, товарищ Кречет. Дорога через лес… Сто километров в час… Ветер свежий звенит, как поцелуй любимой девушки. Возьмем с собой Лиду, Майку, остановимся под каким-нибудь «древом жизни» и споем. (Поет.) «Ой, нэ шумы, луже»… Лида, Майка, где вы там? (Кречету.) Поедем?

Платон. Хорошо, я с удовольствием.

Берест. Вы, вероятно, и забыли, когда были в лесу, в степи.

Платон. Лет восемь назад.

Берест. Это тоже варварство, товарищ Кречет.

Входят Лида и Майя. Майя несет тарелку с хрустами.

Лида. Прошу попробовать творчество Майки.

Берест. Подожди, Майка, потом попробуем. Лида, я приглашаю товарища Кречета за город, на свежий воздух. Я тебя прошу поехать с нами.

Лида. Нет, нет, я не могу.

Берест. Лида, неужели ты откажешься помочь мне? Ты же знаешь, у меня нет хозяйки, мы Майку возьмем с собой…

Майя. Тетя Лида, поедем!

Лида. Если вопрос стоит так, я согласна.

Берест. Только так, только так стоит вопрос. Будь добра, возьми там, в комнате, бутылку вина, закусить, ты же знаешь… Майка, беги покажи…

Лида. Хорошо. (Уходит с Майей.)

Берест. Вам, может, водки взять?

Платон. Спасибо, я водки не пью.

Берест. А… Простите, я забыл, вы же медик, вы привыкли к чистому медицинскому спирту… Так?..

Платон. К сожалению, наша профессия не позволяет. Каждая причина, как известно, вызывает следствие. А в одной восточной стране наоборот, за следствием всегда следует причина – первым за гробом идет лечивший врач.

Берест. Здорово… Идет себе по улице, опустив голову, причина, а впереди везут ее печальное следствие – гроб. Необходимо и у нас завести такой порядок для кое-каких веселых врачей!

Быстро входит Аркадий.

Аркадий. Простите, товарищ Берест, но я к вам на несколько минут.

Берест. Садись. Ты что, бежал от кого, что так запыхался?

Аркадий. Я торопился вас застать.

Входят Лида, Майя. У Лиды в руках две бутылки вина.

Лида. Это вино или… (Замолкла.)

Аркадий. Лида?.. Ты?.. Обсуждение проекта уже состоялось?

Лида(смутившись). Да… Но еще не закончили…

Берест. В чем же дело Аркадий?

Аркадий. Я хотел бы поговорить с вами конфиденциально.

Берест. К сожалению, я сейчас должен ехать.

Аркадий. Это займет несколько минут.

Берест. Хорошо. Прошу вас, идите в машину, я сейчас буду. Лида, бери Майку и идите.

Платон, Лида и Майя уходят.

Я слушаю.

Аркадий. Я хотел поговорить с вами об одном человеке, которого вы, ничего не зная, принимаете у себя и, возможно, ему доверяете.

Берест. Кто же это?..

Аркадий. Хирург Кречет.

Берест(перебивая). Это очень серьезное дело. Благодарю за предупреждение, Аркадий. Но сейчас мне надо ехать. Зайди послезавтра, расскажешь все подробно.

Аркадий. Спасибо, приду.

Берест. Прости, Аркадий, но меня ждут.

Аркадий. Дорогой Павел Семенович, я очень боюсь за вас, мне кажется, вас ждут большие неприятности.

Берест. Ты думаешь?

Аркадий. Очень большие!

Берест. Хочешь запугать?

Аркадий. Я поражен… Как мог такого человека ослепить – и кто?! Карьерист, позер, выскочка, а может быть… Почему вы не верите? Или, может быть, отменили бдительность? Тогда простите!

Берест. Бдительность! А ты сам знаешь, что такое бдительность? Уходи. Слышишь? Уходи!

Аркадий. Мне жаль вас, товарищ Берест. (Уходит.)

Берест. Бдительность – это вера в человека, в наших людей. Вот что такое бдительность.

Голос Майи. Папа, иди скорей!

Берест надевает кепку.

Берест. Широка страна моя родная… Ох! И сколько же в ней еще чертополоха… (Уходит.)

Картина вторая

У Кречета. Звонок в передней. Мария Тарасовна идет открывать. Слышны голоса Вали и Степы: «Что, Платон Иванович дома?»

Мария Тарасовна. Нет. Вы проходите, проходите.

Степа и Валя. Спасибо.

Степа(взволнованно). Ты понимаешь, Валя, этот ход?..

Валя. Рассказывай, Степа, рассказывай… Мне даже страшно.

Степа. Я через несколько минут иду к секретарю, усаживаюсь у дверей и жду. А из кабинета слышу голос Аркадия: «Надо положить конец экспериментам Кречета, это позор для нашей больницы! Смерть старого инженера Коваля после его двух операций…»

Валя. Умер?

Степа. Два часа назад. Ты ведь знаешь, как его спасал Платон, но есть границы…

Валя. Дальше!

Степа. Больше я ничего не слышал: пришли за пропусками родственники больных, подняли такой шум… и я ушел.

Валя. Надо немедленно рассказать Платону. Он же ничего не знает.

Степа. И куда он пропал?

Входит Аркадий.

Аркадий. Платон Иванович дома?

Валя. А… а что?

Аркадий. Как – что? Он мне нужен. (Садится.) Фу, как душно… Я так устал…

Степа. Вы слишком много работаете.

Аркадий. Приходится. С таким персоналом, как у нас, не отдохнешь.

Валя. Спасибо за комплимент.

Аркадий. Пожалуйста.

Степа. Почему вы так ненавидите Платона Ивановича?

Аркадий. Что?!

Валя. Да, да… Мы всё знаем, всё…

Аркадий. Позвольте…

Степа. Не позволим.

Валя. Да, да.

Степа. Не позволим травить Кречета!

Аркадий. Как смеете вы со мной так разговаривать?

Степа. Идем, Валя, а то… Понимаешь…

Валя. Да, да.

Аркадий. Что?

Степа. Я выброшу вас в окно.

Валя. Да, да. Идем, Степа.

Степа. Идем.

Уходят.

Аркадий. Вот хамы… Окулист, а такой бандит! И как ему больные доверяют такую нежную часть организма, как глаза!

Входит мать Платона.

Привет, Мария Тарасовна. А где Платон Иванович?

Мария Тарасовна. Я и сама не знаю. Тут и Степа и Валя его ждали. Вы их не видели?

Аркадий. Как же, видел. Мы тут поговорили кое о каких делах, и они ушли. Мария Тарасовна, Лида у вас бывает?

Мария Тарасовна. Нет. Я хотела бы, чтоб она пришла. Хорошая девушка…

Аркадий. Она вам нравится?

Мария Тарасовна. Очень.

Аркадий. Это хорошо… И Платону, должно быть, тоже…

Мария Тарасовна. Должно быть, такая уж девушка…

Аркадий. Это верно.

Вбегает Терентий Осипович Бублик.

Терентий Осипович. Здравствуйте, Мария Тарасовна, Аркадий Павлович. А где Платоша?

Мария Тарасовна. Посидите, скоро, должно, придет. (Уходит.)

Терентий Осипович. Я так тороплюсь… (Вынимает книжечку.) У меня есть еще двадцать минут, а потом…

Аркадий. А потом опять к больным?

Терентий Осипович. Опять, опять и опять… Сегодня еще целых шесть впереди. И все так несподручно живут, такие концы большие – километров восемь придется отмахать. Эх, Аркадий Павлович, в нашем деле хорошие ноги – это… это клад. У меня они с виду хотя и неказистые, но тащат, как автомобиль. Вот правая нога, как автомобиль, а левая к вечеру немного пристает.

Аркадий. У меня к вам серьезное дело, Терентий Осипович.

Терентий Осипович. Пожалуйста, пожалуйста.

Аркадий. Вы заметили, что в последнее время у нас в хирургическом отделении смертность после операций Кречета беспрерывно возрастает?

Терентий Осипович. Возрастает?.. Нет, нет… не знаю, не замечал, не слыхал…

Аркадий. Сколько я вас ни крою, товарищ Бублик, и сколько вы ни даете обещаний принимать активное участие в общественной жизни больницы – никакого толку… Как вы можете не знать об этом факте?

Терентий Осипович. Я… я… Как же, я всегда аккуратно посещаю ваши лекции по диалектике. Я слыхал что-то, но что…

Аркадий. Ну, я так и знал, что слыхали. Об этом все знают. Сегодня после двух операций, которые он сделал без разрешения родных больного, умер один крупный инженер.

Терентий Осипович. Без разрешения?.. Ах, ах…

Аркадий. Вы понимаете, дело подсудное и скандал.

Терентий Осипович. Подсудное… Скандал… Что же делать? Надо выручать Платона.

Аркадий. Одну минутку. Тут группа врачей подала мне заявление, в котором констатирует, что смертность действительно увеличилась. Я решил Платона с заведования снять и оставить пока просто хирургом.

Терентий Осипович. Ах, ах!.. Говорил я Платону – не экспериментируй, пускай там, в центре, а здесь сейчас могут пришить какое-нибудь дело. Сделал вскрытие, посмотрел – рак много захватил, зашивай обратно и заяви больному: «Здоровье ваше такое, что оперировать нельзя». Вот и все. Пускай поживет себе месяц-другой и умирает на здоровьечко у себя дома. А он все экспериментирует, экспериментирует. Идеалист! Правда?

Аркадий. Да вы, я вижу, совсем в курсе дела. Вот вам тоже нужно подписать это заявление. Вы старейший врач – необходимо, чтобы было видно, как вы реагировали…

Терентий Осипович. Э… э… Нет, золотко, я не смогу.

Аркадий. Вы, золотко, не крутите, будьте хоть раз принципиальным! Где ваше гражданское мужество? Это ведь только на пользу Платону и на пользу больнице. Ну, подпишите, вы же все знаете… Тут подписи ваших коллег.

Терентий Осипович. Па… по… по… па… (Махнул рукой.)

Аркадий. Что это вы заикаться стали?

Терентий Осипович. По… по… понимаете, э… э… это дело… серьезное…

Аркадий. Верно, это не анекдоты с душком. Вы думаете, я не знаю, кто их распространяет?

Терентий Осипович. Я люблю анекдоты.

Аркадий. А знаете ли вы, что за рассказанный вами только вчера анекдот можно попасть… (Показывает руками решетку.)

Терентий Осипович. Я анекдотов с душком не рассказываю. Я рассказывал любовную историю попадьи и бойца Первой Конной глубокоуважаемого Семена Михайловича Буденного. Но все там просто, и то сказать – попадья не декадентка, не формалистка. Там все просто.

Аркадий. А вывод какой можно сделать? Почему… Впрочем, об этом мы потом поговорим… Подписывайте!

Терентий Осипович. Я… я… (Молча читает.) Я с этим в конце не согласен…

Аркадий. С чем?

Терентий Осипович(читает). «Смертность все увеличивается и увеличивается…» Я… я… против.

Аркадий. Против чего?

Терентий Осипович. Против «все увеличивается и увеличивается». Вычеркнуть и оставить одно «увеличивается».

Аркадий. Это можно. Вычеркивайте.

Терентий Осипович. Нет, нет… Вы сами вычеркните.

Аркадий. Прошу. (Вычеркнул и подал заявление и ручку.)

Терентий Осипович (снова молча перечитывает). «Смертность все увеличивается, о чем и свидетельствует…» э… э… Тут тоже нескладно и производит какое-то неприятное впечатление…

Аркадий. Что?

Терентий Осипович. Вот это, золотко: «О чем и свидетельствует». Как будто в суд. Надо вычеркнуть.

Аркадий. Ну вычеркните.

Терентий Осипович. Нет, нет, уж лучше вы сами, а то получается…

Аркадий. Действительно, неудачная формулировка. (Вычеркивает.) Кажется, все. Подписывайте.

Терентий Осипович берет заявление и молча перечитывает.

Чего вы тянете?

Терентий Осипович. Вот здесь, если бы три слова добавить… Я тогда сразу подпишу.

Аркадий. Что добавить?

Терентий Осипович(читает). «Смертность увеличивается», а дальше тире и дописать: «После сложных операций».

Аркадий. Товарищ Бублик! Вы что, смеетесь?.. Это же документ, подписанный тремя вашими коллегами…

Терентий Осипович. Я тоже подписываю. Значит, я имею право хоть немножко прибавить, иначе это же несправедливо. Все знают, что Платон легкие и средние операции делает безупречно… Если даже вспомнить о сложных, то… то…

Аркадий. Ну хорошо, хорошо. Допишите и подписывайте наконец.

Терентий Осипович. Нет, нет. Вы сами допишите: тире – «после сложных операций».

Аркадий. Давайте. (Дописывает.)

Терентий Осипович смотрит.

Нате!

Терентий Осипович(взял, читает). «Смертность увеличивается – после сложных операций».

Аркадий. Подписывайте скорее. Мне сейчас нужно идти… К Платону я зайду позже.

Терентий Осипович. Сейчас, сейчас… Мне тоже пора к больным.

Аркадий. Что вы тянете?

Терентий Осипович. Душно. Ой-ой, у меня что-то с сердцем… Никогда в жизни не болело, а сейчас колет… Аркадий Павлович…

Аркадий(резко). Я могу подать вам воды.

Терентий Осипович. Нет, нет, воды не нужно… Спасибо, не нужно… Мне ничего не нужно…

Аркадий. Так вы подписали?

Терентий Осипович. Нет, нет. Золотко, не смогу.

Аркадий. Почему?

Терентий Осипович. Вы знаете, что такое честь человека? Знаете? Вы молчите? Вы знаете, что есть самое главное в жизни?

Аркадий. Есть честь более высокая – честь страны!

Терентий Осипович. Неправда. Страна – это мы, это наше сердце! Честь простых советских людей – это честь родины!

Аркадий. Вы что же, дурака нашли?! Вы вычеркивали, дописывали что хотели на чужом документе и отказываетесь?

Терентий Осипович. Вычеркивал, дописывал не я, а… а вы, Аркадий Павлович.

Аркадий. Что?! Вы идиот!.. Кто велел мне вычеркивать и дописывать? Вы что же, фальшивкой хотите прикрыть преступление и меня толкнуть на это? Отвечайте!

Терентий Осипович. Я… я… Но, Аркадий Павлович, не кричите… Не кричите, так как Терентий Осипович Бублик тоже может… может… крикнуть… (Ударил кулаком по столу и быстро отошел от стола.)

Аркадий. Замолчать! Вы забыли, с кем разговариваете.

Терентий Осипович. Нет… Нет… Не останавливайте меня. Терапевт Бублик в первый раз говорит со своим начальником. Я выслушал сто двадцать шесть тысяч пульсов, сто двадцать шесть тысяч сердец и имею право на то, чтобы один раз в жизни выслушали меня… Что делается здесь, в моем сердце… Садитесь и слушайте мой пульс…

Аркадий. У меня нет времени выслушивать вас. Обратитесь к врачу-психиатру. (Встал, уходит.)

Терентий Осипович(вслед ему). У вас нет времени, вам некогда, вам всегда некогда… (Взволнованно.) Я найду себе врача… Я сейчас ему позвоню… (Подходит к телефону, берет трубку.) Дайте мне секретаря районного комитета Всесоюзной Коммунистической партии большевиков… Здравствуйте, говорит беспартийный врач Терентий Осипович Бублик… Я прошу вас принять меня и выслушать… Да… Смогу, смогу. В десять утра… Хорошо. Спасибо. До свиданья… (Кладет трубку.) У этого врача нашлось время… Он вылечит меня… Но и вам, Аркадий Павлович, несдобровать. Он вам сделает чистую операцию, без наркоза.

Слышен смех Лиды и голос Платона: «Смотрите, какие тучи. Будет дождь. Прошу вас, на полчаса». Голос Лиды: «Только на две минуты». Лида и Платон входят. Лида в белом легком платье.

Платон. Терентий Осипович! Привет!

Терентий Осипович. Здорово, Платоша. Я ждал тебя, но уже пора бежать к больным. Завтра забегу – надо поговорить. (Идет.)

Платон. Хоть познакомься…

Терентий Осипович. С удовольствием. Терентий Бублик. Извините, но мне надо бежать к больным. Всего доброго.

Лида. Пожалуйста, пожалуйста…

Бублик ушел.

Платон. Это наш терапевт. Самый сильный вол пал бы в течение недели, делая такие концы. Работяга, чудесный человек.

Лида. Немного смешной, но симпатичный.

Платон. Он дожил до пятидесяти пяти лет, и у него не хватило времени жениться. Бедняга!

Лида. Это может случиться и с вами.

Платон. Почему?

Лида. Вы тоже много работаете, бесконечно заняты больными…

Платон. В эти дни, Лида, я работаю больше, чем когда бы то ни было, и удивительно – у меня нашлось время даже помечтать.

Лида. Вы мечтаете о сложных операциях?

Платон. Да, я мечтаю об операции собственного сердца.

Лида. Вы заболели?

Платон. И, кажется, безнадежно.

Лида. Интересно, кто будет тот хирург… кому вы доверите собственное сердце? Ну, отвечайте, Платон. Я жду.

Платон. Тому, кто ненавидит хирургов.

Лида. Кто же это?

Пауза.

Платон. Больше всех ненавидите хирургов, кажется, вы.

Лида. Тогда… (Смеется.) Вы рискуете жизнью.

Платон. Я согласен.

Лида. Согласны?

Платон(после большой паузы). Вы отказываетесь, Лида? Я жду…

Лида. Не знаю… Не знаю, Платон… А цветы, которые вы собрали для меня в лесу, еще не завяли… В тот вечер я долго смотрела на них, Платон, и вспоминала до мелочей детство… Ваш подарок вызвал во мне самые дорогие воспоминания. Я почти никогда не пою и вдруг сама не заметила – запела. И знаете что? (Тихо поет, потом закрыла глаза. Тихо.) Спасибо вам…

Платон подошел и поцеловал ее.

Платон… Как только выздоровеет отец… Он будет жить, правда? Будет жить? Ты молчишь…

Платон. Будет… Он будет жить.

Входит Аркадий.

Аркадий. Так. Создаете новый проект?