Текст книги "Заговор рвачей"

Автор книги: Александр Ермак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Почему пропала?

– Запалина из кафе привели двое друзей. И они спрашивали меня про тетрадь. Он вроде бы должен был им отдать ее как раз для публикации в каком-то «Вестнике». Они сказали в каком, но я не запомнил точно название. Не до того было.

– Так он не отдал им тетрадь?

– Нет, – покачал головой главврач, – они сказали, что он хотел отдать, но теперь не может вспомнить, куда ее дел. Они приходили и когда его жена приехала. Она специально искала тетрадь для них, но не нашла. Ни в комнате, ни в вещах. Его друзья очень расстроились. Говорили, что чуть ли уже не место для его публикации зарезервировали.

Я засомневался:

– Неужели то, что в этой тетрадке, действительно так уж интересно? Он и мне постоянно пытался разъяснить про какую-то болезнь. Но, если честно, я не большой любитель историй про болезни.

Главврач взмахнул рукой:

– Это понятно… Пока мы сами не заболеем, не очень-то нам нравится говорить о болезнях. Но тетрадка, скажу я вам, была интересная…

– Чем же?

– Видите ли, это очень любопытное описание одной очень серьезной и малоизученной болезни. Там, в тетрадке, знаете, есть очень неприятные упреки в адрес врачей. Но есть и интересные, очень интересные мысли. Я бы сказал глубокие научные мысли. Жаль, что я не догадался сделать копию. Не позаботился – больно уж мне не понравилось там то, что он про врачей говорит. Хотя, если честно, кое для чего основания на то есть… И я об этом и о самой тетради – в смысле о болезни – с другими нашими курортными врачами беседовал. Знаете, мы даже очень жарко некоторые моменты обсуждали. Очень. Особенно коллега из «Медозы» близко к сердцу высказывания Запалина принял.

У меня приподнялись брови:

– Розендорф?

У главврача тоже:

– Да. Вы его знаете?

Я улыбнулся:

– Как раз вот и живу в «Медозе».

Главврач хмыкнул:

– Вам повезло… Розендорф очень интересный, талантливый врач. И администратор тоже способный…

– Да, у меня от него самые приятные впечатления. А почему он близко к сердцу высказывания Запалина принял? Там есть упреки конкретно в адрес Розендорфа?

– Нет, – замахал руками главврач, – боже упаси. Я думаю, они и не знакомы вовсе. Но то, что Запалин пишет, в частности про дисбактериоз, не совсем согласуется с тем, как эту болезнь, скажем, видит доктор Розендорф. А он, без сомнения, один из виднейших специалистов по этой напасти.

Я задумался:

– Розендорф, значит, принял записки Запалина близко к сердцу…

– Да, – вздохнул главврач, – так же, как и я.

– Вы тоже специалист по этому, по… дисбактериозу?

– Нет, что вы, – замахал руками главврач «Пальмиры», – Я занимаюсь СРК.

Это мне ничего не говорило:

– СРК?

– Да, есть такая болезнь – синдром раздраженного кишечника.

– И про нее тоже есть у Запалина? – догадался я.

– Да, – подтвердил главврач и снова вздохнул, – Жаль, жаль, если тетрадь пропала… Хотя теперь я думаю, что, может быть, все-таки и не пропала. Возможно, жена Запалина нашла ее, но не отдала посторонним без разрешения мужа. Она знала, как эти записи дороги для него.

Я согласился:

– Конечно, может быть и такое…

Он повторил еще раз:

– Жаль, жаль, если тетрадка пропала…Вот ведь и копию не сделал. Не догадался. Не сообразил… Очень интересные мысли. Очень. Там материала, мыслей на несколько научных статей, если не диссертаций…

– Действительно?

– Определенно.

– Да, – посочувствовал я, – И мне жаль, если такой ценный труд пропал.

– Ценный. Без сомнения, ценный…

Мы попрощались.

– До свидания.

– Будьте здоровы.

Когда я был уже в дверях, главврач «Пальмиры» попросил меня:

– Если вдруг вам что-нибудь станет известно об этой тетради, сообщите мне, пожалуйста. Для меня это очень важно. Очень важно.

– Да-да, – пообещал я, – Конечно, если вдруг, то сразу…

Я вернулся в кафе. Анны все еще не было. И я раскрыл тетрадь, продолжив читать с того места, где остановился прошлый раз.

«Три года как болею… С ума сойти: мучаюсь уже три года! Лечусь, лечусь, лечусь и мне все хуже, хуже, хуже… У кого я еще не был? Какие лекарства еще не пил?

– А минералку пьешь? – в ответ на мои жалобы спросил приятель на работе.

– Нет.

– Напрасно, мне лично помогает. Выпью перед обедом бутылочку и хоть десяток свиных бифштексов могу проглотить…

Десяток свиных бифштексов. Мне хоть один бы…

Выпил бутылку минералки, которая, судя по этикетке, должна помогать моему организму. И, правда, стало лучше на несколько часов. Выпил еще, но уже, кажется, без такого результата…

На работе просто какой-то завал начинается. Ничего не успеваю, а еще новый начальник на нашу голову свалился не очень умный. Все психуют. И я со всеми…

Есть нормально не могу. Спать нормально не могу. И новая проблема по мужской части. Знакомый уже врач поставил диагноз:

– Воспаление…

Вот ведь напасть… Врач выписал антибиотик.

Пропил антибиотик, а лучше, по-моему, не стало. Пошел к другому врачу. Все повторилось.

…

И вот еще новая забота – сердце. Давит в груди так, что просто нехорошо себя чувствую. К врачу? А куда деваться?…

Пошел. Сняли кардиограмму:

– Вроде, все в порядке…

Посадили на велосипед и снова стали снимать показатели:

– Крутите педали.

Кручу. Сначала легко было. Потом они нагрузку увеличили, но кручу. Еще тяжелее стало, но кручу.

– Все, – говорят, – слазьте. Здоровое у вас сердце.

С одной стороны, конечно, прекрасно, что у меня сердце здоровое. Но с другой, если оно здоровое, то, что же оно болит? Что же это со мной?…

…

Снова пообщался с приятелем, который мне про минеральную воду говорил. Он посоветовал в санаторий в Минеральск съездить:

– И водичку там на месте попьешь свеженькую, и полное исследование здоровья пройдешь, и отпроцедурят тебя по полной программе. Вернешься другим человеком. По себе знаю…

И действительно, давно пора позаниматься своим здоровьем не между делом, не набегами на разных врачей, а серьезно, комплексно. Пусть врачи окончательно во мне разберутся и если не поставят на ноги, то, по крайней мере, укажут верную дорогу.

Решено. Еду в санаторий. Туда, где источник той самой нужной мне минеральной воды. Буду пить то, что надо, и так, как надо. И вернусь здоровым. Здоровым!!!

…

В санатории в который уже раз взяли все возможные анализы, провели исследования, сделали вывод:

– Да, у вас классическая желче-каменная болезнь. ЖКБ – диета «стол номер пять». Будете пить водичку…

Все-таки ЖКБ. Ничего нового… Но, может, свежая, не из магазинной бутылки водичка поможет?

Иду к источнику. К нему бредут десятки таких же озабоченных своим здоровьем. Как кони на водопой. Молодые и старые. Брюнеты. Блондинки. В цветах и в яблоках…

Говорят, что именно кони и открыли этот источник. Местные люди заметили, что, хотя река совсем рядом, кони ходят на водопой за десяток километров к ручейку. Заметили и подумали, чего бы это им к другой воде ходить, наверное, в ней что-то очень хорошее есть. Попробовали сами. Многим понравилось. Стали пить для здоровья.

А позже этой водой врачи заинтересовались. И подтвердили ее целебные свойства. Стали разрабатывать лечебные методики. Поначалу заставляли пациентов по десять литров в день выпивать. А так как за таким количеством не набегаешься, да и погода не всегда благоприятствует, то построили галереи. Барышни и господа надувались минералки и прогуливались по этим галереям, чтобы быстрее вода усваивалась. Заодно знакомились, беседовали. Так, на полный мочевой пузырь, завязывались знаменитые романы прошлых веков…

Сегодня, слава богу, не надо пить воду литрами – всего лишь стакан перед едой. Какой вкусной мне показалась эта вода! Значит, она – то, что надо моему больному организму, значит я на правильном пути! Не зря ехал за сотни километров на водопой!

…

Обнаружили воспаление в кишечнике. Может, именно в нем все дело? Лечат. Не самое, конечно, приятное дело. Но иначе зачем приезжал? Терплю. А хорошо, что здесь есть и приятные процедуры. Вот грязью намазывают проблемные места и лежишь, греешься, улыбаешься и надеешься, надеешься, надеешься…

Так и проходит весь день в процедурах и лечении. Между ними завтрак, обед, ужин. И только на выходные можно расслабиться и сменить обстановку. Езжу в горы, смотрю на снежные вершины. Купаюсь вместе с другими отдыхающими в горячих минеральных источниках. Вместе со всеми мажусь донной голубой глиной. Врачи говорят, что толку от этой глины нет. Но многие верят, что все-таки есть. Женщины мажут лица. Надеются что-то подтянуть. Мужики – у кого что болит. И я намазал себе живот. А до чего ж хороша троица невысоких пузатых и лысых мужичков. Вымазались с головы до пяток, стали гладкие и синие, как марсиане…

…

Но вот и закончился курс лечения. Еду домой со смешанными чувствами. С одной стороны, как-то определенно бодрее себя чувствую. С другой, в животе моем все по-прежнему бурлит и переливается…

С отдыха вернулись жена и дети. Днем все веселые, бодрые, дурачатся напропалую. Ночью спят, как убитые. Один я слушаю, как недовольно бурчит и бурчит мой живот. Как же я им завидую. Вот бы мне просто нормально заснуть. Просто видеть хорошие сны до утра. Не просыпаясь, не думая по полночи: «Что со мной?… Что со мной?… Что со мной?…»

Я оторвал глаза от тетради. Огляделся. Анна явно опаздывала. Процедуры? Поболтать с приятельницей? Магазинчик? Делать нечего, почитаю еще:

«Четыре года болезни… Вот какая ж дрянь ко мне привязалась. Ну, понимаю, захотела бы убить, раз бы и все. А то так, медленно изводит. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом…

А может, это мой организм такой сильный и не сдался сразу? И не сдается, борется. А я сам уже сдался? Раньше него?…

…

Пошел к еще одному врачу. Тот приговорил:

– Дисбактериоз.

Он же – дисбиоз. Он же – синдром избыточного роста кишечной микрофлоры. Он же – нарушение колонизационной резистентности. Он же – изменение состава нормальной кишечной микрофлоры…

Сдал анализы. Подтвердили дисбактериоз, в анализах обнаружили дефицит молочно-кислых бактерий. Придется для них есть больше клетчатки, отрубей, кефира. Вот как раз по телевизору рекламируют «Медоза-стронг» – чудо-кефир с нужными микроорганизмами. И пропью еще несколько курсов различных полезных бактерий, которые прописал врач…

Теперь-то уж точно выздоровею! Все-таки нашли, нашли основную причину моих несчастий!..»

Дисбактериоз… Знакомое слово… Да, это же название болезни, на которой специализируется главврач «Медозы» Розендорф…

– Вот и мы!

Я аж вздрогнул. Анна чмокнула меня в щеку:

– Что читаем?

Показал ей тетрадку:

– Так, муру какую-то.

Она удивилась:

– Муру? А зачем тогда читаешь?

Я свернул, сунул тетрадь в карман:

– Да вот, люди, когда узнают, что я журналист, подсовывают всякое. А отказать, знаешь ли, не всегда удобно.

Анна хитро посмотрела на меня:

– И мне ты тоже не сможешь отказать?

Я не понял:

– В каком смысле?

Она сняла с плеча сумочку:

– Ну вот, если у меня в этой сумочке сейчас есть что-то для газеты? Я тебе говорила, что должна была встретиться с приятельницей. Мы с ней одну очень важную тему обсуждали. И, надо сказать, очень плодотворно обсуждали. В результате даже кое-какие мысли записать решили.

Я недоумевал:

– Какие мысли?

Анна смотрела на меня уже совсем не хитро, а очень даже серьезно:

– Какие мысли? Ну, получилась, наверное, целая статья или, может быть, репортаж. Не знаю, как это у вас точно называется.

– О чем?

Анна заглянула в сумочку, что-то там полистала, что ли, и произнесла:

– О различном воздействии утренних и вечерних процедур на кожу молодых незамужних женщин.

Я не нашелся что сказать, лишь повторил:

– «О различном воздействии утренних и вечерних процедур на кожу молодых незамужних женщин…»

Анна кивнула и тут же рассмеялась:

– Испугался? Поверил?

Я окончательно растерялся:

– Испугался… Поверил…

А она шуточно пригрозила:

– Сейчас вот как достану из сумочки толстенную тетрадь со всякими статьями и репортажами.

Я, наконец, смог улыбнуться. Анна же действительно полезла в сумочку. Достала косметичку:

– Отвернись. Не смотри. Мне кое-что на себе поправить нужно…

Я запрокинул голову. Уперся взглядом в верхушку каштана и вернулся мыслями к желтой тетради. Странно, но в записях Запалина я не находил ничего похожего на то, о чем говорил главврач «Пальмиры». Ничего особенного. Какая там на фиг научная статья или диссертация. Столько шуму из-за обычных записей больного человека. Да, таких, наверное, тысячи пылится по прикроватным тумбочкам квартир и больничных палат.

И чего я так разволновался? Зачем наврал главврачу «Пальмиры», что тетрадь не у меня? Это, наверное, моя творческая фантазия взыграла. Отдохнувшая, уже соскучившаяся по работе головенка придумала, что во всем этом есть какая-то история. А ведь на самом деле нет никакой истории. Тетрадь интересует главврача «Пальмиры» просто как какой-нибудь дополнительный статистический материал.

А лекарство в крови Запалина? Да он, скорее всего, действительно элементарно напился. Так бывает, после долгого воздержания просто перебрал. Добрые люди довели его до дома. А потом главврач ошибся с анализами. Или какая-нибудь медсестра что-нибудь перепутала. Капнула, куда не надо, попавшийся под руку препарат. Бывает же такое.

Я вздохнул. Нет, конечно, всякое бывает, но уж слишком много допущений, связанных с одним человеком. В одно время. В одном месте.

Я прикрыл глаза рукой. Здесь явно что-то не так. Что-то не так…

– Что-то не так? – спросила Анна.

– Да, что-то не так, – я все еще был в своих мыслях, но тут же одернул себя, – Нет, ничего, все в порядке. Это я просто по работе задумался. Вспомнилось…

– А давай я тебя отвлеку.

– А давай.

– Закрой глаза…

И она меня отвлекла. Завлекла. Увлекла…

Несколько раз мы были у меня. Моя комната была больше, чем у Анны. И кровать тоже. Но до «Янтаря» было ближе.

Да, в «Янтаре» были тонкие двери стены. И чуткие к чужим удовольствиям соседи. Но Анна старалась не сильно их развлекать. Когда страсть накатывала на нее, она, чтобы не закричать, выворачивала левую руку и крепко закусывала ладошку в самом ее низу. Там теперь был постоянный тоненький синячек в виде подковки. Я поцеловал его:

– Идем?

Мы быстро добежали до «Янтаря»…

Когда в тебе не остается физических сил для движения телом, нет сил и для того, чтобы ворочать мыслями. Ты только глупо улыбаешься, глядя в потолок. Чувствуешь щекотливость волос Анны. Ее лежащую на твоем плече голову. Ее всю, прижавшуюся и грудью, и бедром, и животом. Всю. Всем.

Она шепчет мне в ухо. Что-то. Не важно. Мой мозг не работает. Я не понимаю. Я просто глупо улыбаюсь, глядя в потолок, чувствуя щекотливость волос Анны…

5

Утром на завтраке к моему столику подошла Инесса:

– Доктор Розендорф просил вас зайти к нему в кабинет.

– Хорошо, – кивнул я.

Инесса, однако, не отходила. Как будто хотела сказать что-то еще.

Я так и спросил:

– Что-то еще?

– Да, – с готовность подтвердила она. И тут же отрицательно мотнула головой, – Нет. Ничего. Потом…

И ушла.

Ну, ушла и ушла. Проводив ее взглядом, я, не спеша, доел завтрак.

Розендорф огорошил с порога:

– Я вас ревную.

Наверное, у меня вытянулось лицо:

– Что?

– Присаживайтесь, – пальцы рук Розендорфа, лежащие на столе, нервно постукивали по какой-то папке. – Вы были у наших конкурентов в «Пальмире». Вы были у другого врача. Вас не устраивает наше лечение? Я, как врач, вас не устраиваю?

Я совершенно искренне улыбнулся:

– Ну что вы, в самом деле… В «Пальмире» я был совершенно по другому, вовсе даже не лечебному поводу. И мне, кстати, в этом санатории сказали, что всем, кто попал в «Медозу», очень повезло, потому что здесь лучшее обслуживание, а вы – просто отличный врач. И я с этим полностью согласен.

Пальцы Розендорфа забегали быстрее:

– Но тогда, тогда зачем…

– Я просто заходил проведать знакомого. Но не застал его. Вот и все…

Пальцы Розендорфа не останавливались. Он пристально смотрел на меня:

– Вы заходили к Запалину?

– Да, а откуда вы все знаете?

Розендорф несколько натужно улыбнулся:

– Видите ли, наш курорт – это такая маленькая деревня, где все друг про друга все узнают моментально. В «Пальмире» вы говорили о желтой тетрадке. Она у вас?

Вот ведь тоже интересуется этой чертовой тетрадкой. Я частично подтвердил:

– Действительно, мы говорили и о тетрадке Запалина. Но, к сожалению, она не у меня. И, как я понял из слов главврача «Пальмиры», вообще неизвестно где.

Розендорф встал и прошелся по кабинету, остановился у стола:

– А что вы хотели вернуть Запалину?

Этот разговор начал меня раздражать:

– А почему я собственно…

Розендорф тут же смягчился, выставил руки перед собой:

– Не обижайтесь, не обижайтесь ради бога. Просто эта тетрадь…, эта тетрадь представляют для меня большой научный интерес. Вы же, как журналист, наверняка знаете, что ученые, исследователи, охваченные какой-нибудь идеей, в процессе работы, поиска нередко просто в безумие впадают и в общении становятся совершенно невыносимыми. Простите меня. Простите, пожалуйста…

В его голосе уже не было прежнего напряжения, но Розендорф все также пристально и выжидающе смотрел на меня. Нужно было развеять подозрения:

– Я заходил к нему по очень простому поводу.

Розендорф ждал.

Я улыбнулся:

– Со всяким такое хоть раз в жизни происходило.

– Да-да…

– Так вот, это было совсем незадолго до несчастья, которое случилось с Запалиным… Раз уж здесь такая маленькая деревня, то я думаю, вы знаете, что случилось с Запалиным?

– Конечно-конечно, – нетерпеливо подтвердил Розендорф, снова усаживаясь за стол, – Продолжайте.

– В тот день, в тот вечер мы виделись с ним. В кафе. Сидели за соседними столиками.

Он кивнул, как будто подтверждал. Как будто знал наверняка, что в тот вечер я действительно был «У Самсона» и виделся с Запалиным.

Я продолжил:

– Так вот, представьте себе, пожевал я там немного зелени. Есть как бы и не ел, так как был сыт после плотного и, безо всякого преувеличения, очень вкусного ужина в «Медозе»…

Розендорф снова кивнул.

Я задумался, как бы вспоминая:

– Да, пивка, конечно, выпил. И надо бы рассчитаться, а я, оказывается, портмоне свой оставил здесь в номере. С Запалиным мы были знакомы по волейболу, играли в одной команде. Вот он меня по знакомству и выручил, ссудил небольшую сумму, чтобы рассчитаться по счету. А потом я его долго никак встретить не мог. И не знал, что с ним такое несчастие приключилось, пока, наконец, не решил зайти в «Пальмиру» вернуть долг…

Розендорф покачал головой:

– И вам это не удалось.

Покачал и я:

– Не удалось. Теперь придется искать Запалина в Москве. Да, что ж я… Вот ведь не сообразил взять в «Пальмире» его адрес. Придется еще раз наведаться… Знаете, что меня беспокоит? В «Пальмире» мне сказали, что он совсем ничего не помнит. Возможно, и меня не вспомнит. И то, что деньги мне давал. Но ведь нужно же вернуть. Я-то помню…

– Конечно-конечно. Очень благородно…

Розендорф смотрел на меня в задумчивом сомнении. Кажется, не очень-то он поверил в эту историю с долгом. Или просто не хотел верить, что потерял надежду выйти на след интересовавшей его тетради.

Он встал:

– Извините, что, возможно, доставил вам несколько неприятных минут. Но поймите, мы, ученые,…

Я прервал его:

– Ничего страшного. Я все понимаю. Мы, журналисты, тоже не всегда бываем… как бы это сказать…

Главврач кивнул и спросил:

– Чем я могу загладить вину?

Я пожал плечами:

– Да ничем. Все в порядке. В «Медозе» я действительно очень доволен абсолютно всем. Бассейном, ваннами, питанием… Отношением персонала… Так что…

Я так же встал и направился к двери, но Розендорф остановил меня:

– Всем довольны, а ходите ужинать к Самсону.

Я рассмеялся:

– Так это не для наедания – для разнообразия. И здесь в санатории пока немного… пустовато, а там, знаете ли, встречаются такие шикарные девушки.

На лице Розендорфа так и было написано «Я знаю». Он легонько прихватил мой рукав:

– И все-таки, все-таки, чем еще могу быть полезным?

Было такое ощущение, что он не хочет со мной расставаться.

– Хорошо, – сдался я, – если мне потребуется консультация по каким-нибудь медицинским вопросам, то я, надеюсь, вы мне поможете?

Подумалось, что Розендорф сможет подробнее рассказать мне о том препарате, который был найден в крови Запалина. И в любом случае с моей-то профессией квалифицированный консультант-медик всегда может пригодиться.

– Конечно, – он все еще держал меня за руку, – Без проблем. Что именно вас интересует?

– Да пока ничего конкретного, – пожал я плечами, – но всякое может быть.

– Понимаю-понимаю, – все еще придерживал он меня за руку, – вам со многим приходится сталкиваться. Вы же специалист по расследованиям.

Я рассмеялся:

– Да, вы правы, не курорт, а настоящая деревня.

Розендорф потянул меня к столу. Одной рукой раскрыл лежащую на нем папку и вытащил оттуда несколько разных номеров моей газеты:

– Вот весь персонал санатория запоем читает вашу «Алюминиевую смерть». Во внерабочее время, разумеется. Но практически все – от садовника до Инессы. И я тоже, знаете, ни одного номера не пропустил. Очень, очень интересно и, главное, правильно пишете. Ваш главный редактор, наверное, очень вами доволен?

– Наверное, раз вот отдыхать к вам послал.

Розендорф снова спрятал газеты в папку одной рукой:

– Конечно, обидно, что в нашей стране такое творится. Так что, если я смогу внести свой посильный вклад в борьбу с еще какой-нибудь напастью, смело обращайтесь. Всегда помогу вам в вашей, наверняка, так же нелегкой работе. В любое время. И, заметьте, совершенно безвозмездно.

– Спасибо. Буду иметь в виду.

Он наконец-то отпустил мою руку, и я покинул его кабинет.

– Уф, – потер лоб и недоуменно пожал плечами.

После разговора с Розендорфом я вернулся в номер и, сделав по нему пару шагов, остановился. Было такое ощущение, что кто-то побывал у меня в гостях. И это была не горничная, чьи аккуратные руки никогда не прикасались к моим личным вещам. А тут явно кто-то рылся в шкафу с одеждой, двигал сумку.

И кровать заправлена абы как. Я это заметил просто с полувзгляда. Когда-то живущая со мной Вероника пыталась научить меня по утрам тщательно заправлять кровать: подтыкать, натягивать, разглаживать… Вероника ушла, так и не добившись желаемого результата. Но я намертво запомнил, как выглядит кровать, заправленная заботливой женской рукой.

Кажется, и матрас несколько сдвинут со своего места. Искали под ним? Тетрадку? Хорошо, что она была со мной.

Я присел и задумался на несколько минут. Что это значит? Что делать с тетрадью?

На долгие раздумья времени у меня не было – мы договорились с Анной поиграть с утра в бадминтон – что-то у нее сегодня в графике процедур изменилось. Она обещала разгромить меня в пух и прах:

– Знаешь, как я в институте играла. Это тебе не волейбол, в бадминтоне все сложнее.

Я, конечно, с ней согласился:

– Да, разумеется.

Она хитро глянула на меня:

– А еще у меня такая спортивная юбочка…

– Так я тогда только на нее смотреть буду и точно проиграю.

– В сухую…

Пора идти.

На выходе из комнаты столкнулся с Инессой, держащей одну из рук за спиной. Она улыбнулась:

– А я к вам.

– Заходите.

Она мотнула головой:

– Да мне только пару слов сказать.

– Говорите.

– Должна, вот, вас предупредить, что у нас сегодня номера будут обрабатывать специальным противопожарным раствором. Извините, что не успели это сделать до вашего приезда. Но вы не беспокойтесь – это такая совершенно безвредная жидкость. Она моментально сохнет и практически не пахнет. И мы постараемся сделать эту обработку в ваше отсутствие в номере. Чтоб вас совсем не побеспокоить.

– Кажется, у меня эту обработку уже провели.

– Ой, – искренне расстроилась Инесса, – значит, я опоздала вас предупредить.

– Ничего страшного.

– И еще, – Инесса замялась.

– Да?

Она вытянула из-за спину руку. В ней была газета:

– Вы дадите мне автограф?

– Конечно.

– Напишите мне что-нибудь вот здесь. Рядом с «Алюминиевой смертью».

И я написал: «Инессе, ради которой хочется жить».

Мне показалось, что она несколько порозовела:

– Спасибо. У меня это первый автограф известного человека.

Я заметил:

– Но, думаю, далеко не последний. Вы же говорили, что в «Медозе» скоро будет полно министров, политиков. Так что у вас наберется прекрасная коллекция.

– Я надеюсь… Но…

– Но?

– Нет, ничего…

На том и расстались.

Я шел на свидание с Анной и по-прежнему думал о том, что делать с тетрадью. Куда ее спрятать? После того, как мои вещи обыскали, было ясно, что в номере оставлять ее никак нельзя. И носить с собой, наверное, тоже не стоило. В бассейне, на ваннах, на массаже, когда раздеваешься, то оставляешь одежду в шкафчике. Конечно, вряд ли что-либо украдут в таком солидном заведении. Но, с другой стороны, а почему бы и не украсть тетрадь. Ведь я сказал, что у меня ее нет. И соответственно я не смогу заявить о том, что пропало нечто, чего у меня не было.

Не доходя до парка, я неожиданно увидел Анну. Она стояла под огромной чинарой. Даже издали я узнал ее. Махнул рукой и прибавил шагу.

Чем ближе я подходил к Анне, тем более странной она мне казалась. На ней была какая-то очень необычная одежда. Цветастая блузка с узелком на животе. Целый ворох таких же цветастых юбок. На голове – яркий пестрый платок. Сюрприз для меня? Или что-то еще?

Я с любопытством приближался. Но только подойдя практически вплотную, догадался – это была не Анна. Цыганка, держащая в левой руке какую-то котомку.

Одного роста с Анной. Наверное, одного возраста. И фигура – один в один. Такие же черные длинные волосы. Карие глаза. Те же черты лица. Только цыганка все же несколько смуглее. Но с расстояния или на рассвете-закате немудрено перепутать. Ну, очень похожа. Если Анна нанесет на кожу какой-нибудь тонирующий крем, то точно не отличишь.

Цыганка улыбнулась мне:

– Не спеши, дорогой. Позолоти ручку, всю правду скажу.

У нее и голос похож. Прямо наваждение. Я аж остановился. Подумал и достал из кармана мелкую купюру:

– Спасибо, дорогая. Деньги возьми, но ничего говорить мне не нужно. Я и так все о себе знаю.

Вложив бумажку в ее правую руку, я собрался было идти себе дальше. Но цыганка, спрятав деньги, все той же правой рукой ухватила меня за рубашку. Черт, и чего это сегодня все меня хватают!

В отличие от Розендорфа, цыганка вцепилась очень крепко:

– Да, ты знаешь много про людей. Ты много где побывал. Ты много чего повидал. Но про себя самого не все знаешь.

Цыганские уловки. Нас этим не возьмешь.

Я улыбнулся:

– Верно. Кто ж про себя все знает.

Цыганка прищурилась, ну, совсем как Анна:

– И ты правду говоришь. И скажу еще другую: мысль тебя одна мучит и одолевает.

Я все еще улыбался:

– И не одна даже мысль.

Цыганка покачала головой:

– Но одна мысль особенная, беспокойная. Ты добрый человек и, хочешь, укажу я тебе, как от беспокойства этого избавиться?

Я махнул свободной рукой:

– Не от чего мне избавляться.

Но цыганка не отпускала меня:

– Есть у тебя вещь, которая тебе не принадлежит. Чужая вещь. Несчастия она приносит. Избавься от нее и беспокойства тебя покинут. И сердце твое успокоится. И с девушкой-красавицей из Москвы у тебя будет любовь большая и долгая.

Признаться, вот теперь я был несколько заинтригован:

– Какая вещь?

Цыганка тряхнула такими знакомыми черными длинными:

– Не знаю. Сказать могу только, что вредная это для тебя вещь. Через нее здоровье твое пострадать может. Избавься от нее пока не поздно. И помни – немного у тебя времени, немного…

– Немного это сколько?

Но тут цыганка как будто увидела кого-то за моей спиной. Она неожиданно отпустила меня и, не ответив, пошла прочь.

Я обернулся. Сзади ничего, никого особенного не было. Мимо проходили какие-то с вида совершенно обычные люди, старые и молодые…

Я крикнул цыганке вслед:

– Эй, постой. Ты не ответила! Давай, я тебе еще денег дам!

Она даже не обернулась.

Я с досады аж сплюнул. Вот ведь умеют эти цыгане настроение испортить. Все как-нибудь найдут, за что зацепиться. Про вещь чужую сказала. Да если подумать, то у кого нет какой-нибудь чужой вещи. Кто книгу брал у друзей почитать и все отдать забывает. Кто дрель на время мелкого ремонта у соседа позаимствовал и недосуг вот вернуть.

Врут они все, эти цыгане, врут. Но, конечно, умело. Нашлась и у меня чужая вещь. В кармане лежит. И ведь, правда, беспокойство доставляет. Мне бы отпуску нежданному, жизни курортной радоваться, Анне. А я все об этой желтой тетради думаю. Чем дальше, тем больше. И было бы в этой тетрадке хоть что-то ценное лично для меня. Нет, там только медицинское. Только для этого главврача из «Пальмиры» да для Розендорфа из «Медозы» и полезное…

Анна пришла на встречу не в обещанной спортивной юбочке. В платье, которое я уже как-то видел на ней.

– Переодеться не успела?

– Да нет…

Она была и без бадминтона.

– Снова планы изменились?

– Угу… Пойдем просто в парк погуляем. Посидим где-нибудь на скамейке.

– Пойдем.

Мы свернули в первую же боковую аллею. Нашли скамейку. Анна о чем-то глубоко задумалась.

Не нравилось мне ее настроение. И, чтоб поднять его, я рассказал Анне про встречу с цыганкой. О том, насколько они похожи:

– У тебя не было в роду цыган? Может, и ты тоже цыганка.

– Нет, – твердо ответила Анна, – Цыганских родственников у меня нет. Но, знаешь, однажды бабушка мне по большому секрету рассказала, что у меня была сестра-близняшка. И вот как-то раз, когда мы были совсем маленькими, мама гуляла с нами во дворе. Отошла со мной к кустикам, а когда вернулась к песочнице, у которой оставила сестру, то не нашла ее там. Моя сестра пропала. Очень долго ее искали всей родней. И соседи помогали. И милиция обшаривала соседние дворы, искала по всему городу, даже по всей стране. Но так и не нашли…

– Не нашли?

– Не нашли, – она вздохнула, – Значит, вот как оно вышла – ее украли и воспитали цыгане. Где ты ее видел? Вставай, пойдем скорее искать мою сестру!

Я ошарашенно встал было, но Анна неожиданно рассмеялась:

– Поверил?

– Поверил.

Вот теперь она была похожа на обычную Анну – веселую, жизнерадостную, игривую.

Она взяла меня за руку:

– Эх, дорогой, правильно, что поверил, мне не верить нельзя. Давай на твою ладонь погляжу красивую, на линию твоей жизни распрекрасную…

Я расслабился и тоже рассмеялся:

– Ай, погадай, черноволосая. Озолочу, коли правду скажешь.

Развернул ладонь вверх. Анна провела по ней пальцами. И улыбка с ее губ соскользнула:

– Ах, красивый, ждет тебя разлука скорая да дорога дальняя…

Она продолжала водить пальцами по моей ладони. Но вряд ли что-либо уже видела на ней. Она плакала. Слезы капали на землю. И мне в ладонь.

Я недовольно тряхнул головой. Ох, уж мне эти женщины, от грустного до смешного и от смешного до грустного – один миг. Да, наши счастливые дни летели незаметно. Да, курортный роман скоротечен. Да, уже и не так далек день, когда уезжает она. Да, потом уеду и я. Да, неизвестно, что будет дальше. Да, курортные романы редко имеют продолжение. Да, люди возвращаются домой и лишь не более, чем вспоминают все, что было. Да, да, да… Но нет, нет, нет – мне все еще было мало Анны…