Текст книги "За что сражались советские люди"

Автор книги: Александр Дюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Комендантский час тоже многим стоил жизни. «Всю ночь слышались выстрелы то тут, то там, – вспоминал один из жителей оккупированного Киева. – Бабка видела на Бессарабке убитую молодую женщину – с остекленевшими глазами, она лежала поперек тротуара, все ее обходили. Говорили, что вечером она спешила домой после наступления комендантского часа, ее застрелил патруль и оставил лежать, чтобы все видели»383.

Однако немецкое командование требовало еще большей жестокости. 10 октября командующий 6-й армией генерал-фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау издал приказ «О поведении воинских частей на Востоке».

Документ этот заслуживает обширного цитирования.

«Основной целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром их окруженных сил и искоренение азиатского влияния на европейскую культуру.

В связи с этим перед воинскими частями ставятся задачи, выходящие за пределы прежних солдатских задач. На Восточном фронте солдат является не только воином по правилам военного искусства, но и носителем немецкой идеи и мстителем за зверства, причиненные немцам и родственным им народам. [....]

Борьба с врагом в тылу ведется пока с недостаточной серьезностью. Все еще продолжают квалифицировать коварных, жестоких партизан и развратных женщин как военнопленных. Все еще продолжают рассматривать одетых в полугражданскую и гражданскую одежду вооруженных подростков и бродяг как порядочных солдат и помещают их в лагеря военнопленных. [....]

Выдача питания местному населению и военнопленным, которые не работают на пользу германской армии, войсковыми кухнями является ошибочной человечностью. [....]

Если устанавливается, что в тылу армии действуют партизаны, то необходимо действовать драконовскими методами. Это нужно распространить также на мужское население, которое могло бы причинить вред. [....]

Прежде всех политических задач в будущем немецкий солдат должен выполнить две следующие задачи.

Первое. Полное уничтожение большевистского ложного учения, большевистского государства и его вооруженных сил.

Второе. Беспощадное искоренение коварства и зверства и тем самым охранение жизни немецких вооруженных сил в России.

Только так мы разрешим нашу историческую задачу и освободим раз и навсегда немецкий народ от азиатско-еврейской опасности»384.

Как видим, фон Рейхенау призывал к еще большей жестокости и в первую очередь к безусловному расстрелу всех подозрительных, даже если это заведомо гражданское население. Следует обратить внимание также на слова о «развратных женщинах»; этот пункт де-факто легализовывал изнасилования с последующим убийством.

Приказ вызывал нешуточный резонанс в военном руководстве Германии. Уже через два дня непосредственный начальник фон Рейхенау, командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал фон Рундштедт ознакомил с ним всех подчиненных ему командующих армий и корпусов, добавив, что он полностью согласен с содержанием приказа385. Вот он, пример для подражания! Заметим – преступное распоряжение одобрил тот самый фельдмаршал фон Рундштедт, который двумя годами раньше в Польше активно препятствовал действиям эсэсовцев. В самом деле: там были хоть и славяне, а все же европейцы, а здесь... «Русские – только для уничтожения».

Приказ фон Рейхенау был введен в действие и в других армиях. Командующий 18-й армией фельдмаршал фон Кюхлер, командующий 17-й армией генерал-полковник Гот и командующий 11-й армией генерал-полковник фон Манштейн переиздали его для своих частей386. Командующий 51-м армейским корпусом генерал пехоты Георг Рейнгардт распорядился, чтобы положения этого приказа «обязательно были вручены каждому солдату»387, а генерал Гот, обосновывая необходимость людоедского приказа, писал:

«Поход на Восток должен закончиться иначе, чем, например, война против французов. В это лето нам становится все яснее, что здесь, на Востоке, борются друг против друга два внутренне непреодолимых воззрения: германское чувство чести и расы, многовековое немецкое воинство против азиатского типа мышления и примитивных инстинктов: страх перед кнутом, пренебрежение нравственными ценностями, уравнивание по низшим, пренебрежение своей не представляющей ценности жизнью.

Сильнее, чем когда-либо, мы верим в исторический поворот, когда к немецкому народу в силу превосходства его расы и его успехов перейдет управление Европой. Яснее сознаем мы наше призвание спасти европейскую культуру от азиатского варварства. Теперь мы знаем, что нам предстоит бороться с озлобленным и упорным врагом. Эта борьба может закончиться только уничтожением той или другой стороны; никакого соглашения быть не может.

...Для этого мы боремся и трудимся»388.

Еще через две недели положения приказа «О поведении воинских частей на Востоке» были распространены на все действующие на Восточном фронте войска389.

Фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау. Его приказы, призывавшие к массовому уничтожению советских граждан, стали образцами для всего вермахта

Рейхенау, однако, не успокаивался и призывал своих подчиненных к новым свершениям.

«Солдаты 6-й армии! Вы должны стать мстителями в организованной борьбе с бессовестными жестокими убийцами. Для этого необходимо, во-первых, оставить свою беспечность в этой коварной стране и, во-вторых, использовать такие средства уничтожения убийц, которые нам несвойственны и никогда не применялись немецкими солдатами против вражеского населения.

Поэтому я приказываю:

1) Все захваченные партизаны обоего пола в форме или гражданской одежде подлежат публичному повешению. Любое сопротивление при допросе или при транспортировке пресекать самым жестоким образом.

2) Все деревни и хутора, в которых скрывали или снабжали партизан, надлежит путем конфискации продуктов, поджога домов, расстрела заложников и повешения соучастников наказать, в случае если не будут представлены убедительные доказательства сопротивления жителей против партизан и жертв с их стороны...

Страх населения перед нашими карательными мерами должен быть сильнее, чем страх перед партизанами.

3) Все войска, включая снабженческие и строительные, обязаны вести борьбу против партизан в случае их появления или обнаружения...

Обо всех мероприятиях, при которых уничтожено больше 10 партизан, докладывать мне лично. Я сохраняю за собой право награждать тех, кто отличился в борьбе с партизанами, и даю право командирам приравнивать представление к наградам за храбрость в борьбе с партизанами к представлению к наградам за подвиги в регулярных сражениях.

Фон Рейхенау, генерал-фельдмаршал»390.

Когда со всеми этими приказами ознакомились в СС, там были удовлетворены. «Вооруженные силы восприняли опыт полиции безопасности и их метод в борьбе против партизан», – с удовлетворением отмечалось в отчете айнзатцгруппы «А»391. Метод этот был весьма прост: он заключался в проведении массовых акций уничтожения.

Жестокость по отношению к местным становилась привычной. «Акции проходят везде одинаково, и к этой работе быстро привыкаешь, – вспоминал полицейский 105-го резервного батальона. – Повсюду сгоняют людей, потом их проверяют, спрашивают о партизанах, а всех подозрительных забирают. Чаще всего эти акции проходят безрезультатно, так как партизаны живут не в деревнях, а где-то в лесу»392.

Заложники, повешенные в Старой Руссе

Для того чтобы понять, что стоит за этими бесстрастными строчками, следует обратиться к свидетельствам «другой стороны». Вот рассказ командира подразделения Красной Армии, попавшего в окружение и пробивавшегося к своим. Рассказ об ординарной трагедии, свидетелями которой стали «окруженцы».

«Подошли мы к Ольховке. А в это время там находилась группа фашистских карателей. Как потом выяснилось, предатель выдал командира партизанского отряда, который заночевал в своей родной семье. Командиру удалось бежать, но в руки палачей попали его жена и ребенок. Жену немцы начали пытать, издеваясь над ребенком. В конце концов палачи эту девочку закололи, а жена сошла с ума.

Как только узнал я об этом, немедля ударил всей нашей силой по селу и, честно говоря, за ребенка я ни одного из них не пощадил, побили всех до единого!»393

Немецкий хирург Ханс Киллиан не видел убийства детей, однако и расстрелы так называемых «партизан» произвели на него не менее удручающее впечатление.

«Медленно Густель проезжает мимо бревенчатых домов. Вдруг мы замечаем группу эсэсовцев в плащах с автоматами и карабинами в руках. Они охраняют несколько русских мужчин, выстроенных в ряд с поднятыми вверх руками, лицом к стене. Я обращаюсь к одному эсэсовцу:

– Что здесь происходит? Кто эти люди?

– Партизанские свиньи, – раздается в ответ, – сейчас мы их уложим.

И парень ухмыляется так, словно все это доставляет ему удовольствие. К горлу подкатил комок. Я тороплю Густеля ехать подальше отсюда»394.

Гражданское население смотрело на происходящее с ужасом; казалось невероятным, что подобная жестокость вообще может существовать. В селе Агрофеновке Ростовской области каратели арестовали все мужское население от 16 до 70 лет и каждого третьего расстреляли395. В деревне Басманово Смоленской области немцы «выгнали в поле более 200 школьников, прибывших в деревню на уборку урожая, окружили их и перестреляли. Большую группу школьниц они вывезли в свой тыл «для господ офицеров»396.

Деревня Перелом Тосненского района в сентябре была оцеплена немецкими солдатами. Каратели собрали мужчин и начали их избивать, требуя выдачи партизан. Немцы приехали со списком деревни, в который были включены местные жители, ушедшие в партизаны, и коммунисты. Жен коммунистов жгли живьем в избах397.

285-я охранная дивизия уничтожила полторы тысячи «партизан»; собственные потери составили 7 убитых и 11 раненых. 707-я пехотная дивизия за месяц расстреляла в Белоруссии 10 431 человек, потеряв при этом 2 человек убитыми и 5 ранеными. Части охраны тыла группы армий «Юг» за такой же период расстреляли около 2,4 тысячи человек, потеряв 7 человек убитыми и 5 ранеными398. Убивать безоружных женщин, стариков и детей – это так безопасно!

Казнь минских подпольщиков 26 октября 1941 года

Многие деревни уничтожались полностью; на пепелищах кости мешались с золой, и лишь печные трубы напоминали о человеческом жилье, ставшем братским погребальным костром. Латвийская деревня Аудрины, жители которой помогали советским партизанам, была сожжена дотла, все ее жители, включая новорожденных детей и столетних старух, – расстреляны399. Аудрины стали самой известной деревней, уничтоженной в ту пору; самой известной, но далеко не единственной. Если во Франции деревни при борьбе с партизанами стали сжигать лишь летом 1944 года400, то на Восточном фронте это было тривиальным мероприятием, не вызывавшим у немцев особых эмоций. К концу сорок первого счет сожженных карателями деревень шел на сотни.

Мероприятия по массовому уничтожению мирного населения совпали по времени с главным итогом деятельности гражданских оккупационных властей – организованным ими страшным голодом.

По мере продвижения фронта на Восток на смену военной оккупационной администрации приходила гражданская. И если задача военной администрации по большому счету заключалась единственно в усмирении завоеванных территорий, то задача гражданских властей состояла в организации их эффективной эксплуатации. «Меня знают как жестокого пса. Поэтому меня и направили комиссаром Германии на Украину, – заявил назначенный рейхскомиссаром Украины Эрих Кох. – Наша задача заключается в том, чтобы, не обращая внимания на чувства, на моральное и имущественное состояние украинцев, выжать из Украины все. Господа, жду от вас абсолютной беспощадности в отношении всех туземцев, населяющих Украину»401.

Когда на Западной Украине под Львовом подразделения организации Тодта, привлекая местное население к работам, начали было выплачивать рабочим мизерную зарплату, из Берлина последовал резкий окрик.

«Как я уже подробно разъяснил всем сотрудникам во время моей последней поездки, на русской территории действуют другие правила использования рабочей силы, чем в Западной Европе. Использование рабочей силы нужно главным образом осуществлять в порядке трудовой и гужевой повинности без вознаграждения. Рабочий за это получает скромное питание»402.

Заставить людей работать на столь ужасных условиях было просто. На стенах комендатур висели грозные предупреждения: «Кто отказывается от работы, считается врагом германского государства и будет расстрелян»403. Это были не шутки: когда в поселке Мизихеева Поляна под Краснодаром люди отказались выйти на лесоразработки, 207 человек были немедленно расстреляны. То же самое произошло и в Армавире404. Еды, выдаваемой за такую работу, едва хватало на одного. Норма выдачи хлеба составляла 200–300 граммов на работающего члена семьи в сутки, а иждивенцам, в том числе и детям, выдавалось 100 граммов405. Однако и эти нормы не соблюдались; вынужденные делить паек со своей семьей люди находились на грани голода.

Рейхскомиссар Украины Эрих Кох и Адольф Гитлер. Сам Кох рекомендовал себя как жестокого пса

Один из офицеров лейбштандарта СС вспоминал, как жили люди в одном из сел под оккупированным Днепропетровском: «Уцелевшие от расстрелов жители были загнаны, как скот, в несколько сараев. Их ежедневно выгоняли на грязные работы и страшно избивали. Имущество граждан было разграблено»406.

Донесения советской разведки показывают, что население оккупированных территорий находилось в по-настоящему безысходном положении.

«Рабочий день на объектах промышленности оккупантами установлен 12-часовой, заработная плата низкая и ни в какой мере не обеспечивает прожиточного минимума работающих...

Городское и сельское население ничем не снабжается. Особенно острую нужду население города и деревни испытывает в таких жизненно необходимых товарах, как соль, мыло, керосин, спички и т.д., которые невозможно приобрести в необходимом количестве даже за большие деньги...

Городское население голодает. Наиболее состоятельная часть живет за счет обмена домашних и носильных вещей на продукты. Большое количество жителей городов ходит в села и просто попрошайничает.

Хлебными пайками обеспечиваются фашистские приверженцы и незначительная часть рабочих и служащих. Известно, что рабочие и служащие ж.д. транспорта получают в день по 300 граммов хлеба, а их иждивенцы – по 150 граммов.

Организованной торговли на территории Винницкой области вообще нет»407.

«Наступило странное положение, – вспоминал один из жителей Киева. – Магазины стояли разбитые, ничто нигде не продавалось, кроме как на базаре, но даже если магазины и открылись, то на что покупать?

До войны хлеб стоил в магазине 90 копеек килограмм. Теперь на базаре иногда продавали самодельный хлеб по 90 рублей килограмм»408.

Впрочем, еще хуже приходилось тем, кого забирали в рабочие лагеря и так называемые «рабочие колонны». Оторванные от дома, не имея возможности найти дополнительные источники питания, эти люди были вынуждены работать от зари до зари. Под Ленинградом жители работали на ремонте дорог, на торфоразработках и лесозаготовках с 6 часов утра до наступления темноты и получали за это только по 200 граммов хлеба в день409. Сказать, что смертность в рабочих колоннах была очень велика, – значит не сказать ничего. Люди мерли как мухи, как военнопленные в лагерях. Впрочем, это никоим образом не волновало оккупантов.

На столе начальника управления военной экономики и вооружения ОКВ генерала Томаса лежала записка, исчерпывающе характеризовавшая оккупационную политику.

«Изъятие из Украины сельскохозяйственных излишков в целях снабжения Рейха мыслимо при условии, если внутреннее потребление на Украине будет доведено до минимума. Это будет достигнуто следующими мерами:

1) уничтожением лишних едоков (евреев, населения крупных украинских городов, которые, как Киев, вообще не получают никакого продовольствия);

2) путем предельного сокращения продовольственной нормы украинцев – жителей других городов;

3) уменьшением продовольственного потребления крестьянским населением.

Если украинец обязан работать, то мы должны обеспечить его физическое существование отнюдь не из сентиментальных чувств, а из трезвого хозяйственного расчета»410.

Еще до вторжения в Советский Союз ведомством Геринга был разработан механизм экономического использования оккупированных территорий. Инструкции и директивы по данному вопросу были собраны в так называемую «Зеленую папку»; ее экземпляры были направлены во все инстанции, связанные с проведением «восточной политики». Ключевой принцип экономической политики на советских территориях излагался в «Зеленой папке» следующим образом:

«Совершенно неуместна точка зрения, будто оккупированные области должны быть возможно скорее приведены в порядок, а экономика их – восстановлена. Напротив, отношение к отдельным частям страны должно быть дифференцированным. Развитие хозяйства и поддержание порядка следует проводить только в тех областях, где мы можем добыть значительные резервы сельскохозяйственных продуктов и нефти. А в остальных частях страны, которые не могу прокормить себя сами... экономическая деятельность должна ограничиваться использованием обнаруженных запасов»411.

Захваченные территории решено было превратить в зону «величайшего голода»412. В ноябре сорок первого в беседе с итальянским министром иностранных дел Геринг произнес фразу, потрясшую его собеседника. «В этом году в России умрет от голода от 20 до 30 миллионов человек, – сказал рейхсмаршал. – Может быть, даже хорошо, что так произойдет; ведь некоторые народы необходимо сокращать»413.

Это были не отвлеченные рассуждения; это был план.

Когда Геринг беседовал с итальянцем, работники его ведомства заканчивали разработку «Общих основ экономической политики в оккупированных восточных областях».

«При помощи дешевой себестоимости продукции, при сохранении низкого жизненного уровня местного населения, – указывалось в документе, – ставится цель достичь наиболее высокого выпуска продукции для снабжения Рейха и других европейских стран. Таким путем наряду с возможно более широким покрытием европейских потребностей в продовольствии и сырье будут одновременно открыты источники прибылей для Рейха, которые позволят в течение нескольких десятилетий покрыть существенную часть расходов, сделанных при финансировании войны, щадя при этом как можно больше немецких налогоплательщиков»414.

Для этого предлагались следующие меры: ликвидация обрабатывающей промышленности и превращение страны в сырьевой придаток; искусственное сдерживание уровня зарплаты; недопущение повышения жизненного уровня населения. По-немецки четкие формулировки звучали следующим образом:

«Об обеспечении населения ценными продуктами потребления не может быть и речи. Наоборот, все тенденции повышения общественного жизненного уровня должны заранее подавляться самыми жестокими средствами»415.

Для того чтобы разъяснить исполнителям смысл «Основ оккупационной политики», в расположившийся в Борисове штаб группы армий «Центр» прибыл с визитом особоуполномоченный министра по делам оккупированных территорий в сопровождении с неким «высоким партийным деятелем». За обедом у командующего группой армий фон Бока эти двое изложили цели оккупационной политики гораздо более откровенно, чем это было сделано в документе.

«Русских примерно на сорок миллионов больше, чем нужно, и они должны исчезнуть». – «Каким образом?» – «Голодной смертью. Голод уже стоит у дверей». – «А по ту сторону новой границы, на востоке?» – «Там будут влачить «степное существование» уцелевшие евреи, русские и другие недочеловеки. И эта «степь» не будет больше никогда опасной для Германии и Европы»416.

Голод действительно стоял у дверей. Оккупационные власти целенаправленно вывозили с оккупированных территорий все необходимые для выживания местных жителей ресурсы; солдаты вермахта выгребали то немногое, что оставалось.

Министр по делам оккупированных территорий Розенберг объяснял своим подчиненным: «Вы не должны забывать, что там [на оккупированных территориях Советского Союза] было отнюдь не легко, и не можете себе представить, насколько велика была нагрузка, если за эти дни с Востока в Германию прибыло 3000 поездов с продовольствием; прибавьте к этому, что вся находящаяся на Востоке армия снабжается на месте, причем в это снабжение не входит то, что солдаты раздобывают себе сами.

Об этом не следует говорить открыто»417.

«Еврейско-большевистская система должна быть уничтожена, – вторил ему генерал фон Манштейн. – Положение с продовольствием в стране требует, чтобы войска кормились за счет местных ресурсов, а возможно большее количество продовольственных запасов оставлялось для Рейха. Во вражеских городах значительной части населения придется голодать. Не следует, руководствуясь ложным чувством гуманности, что-либо давать военнопленным или населению, если только они не находятся на службе немецкого вермахта»418.

Грабежи со стороны армейских частей приобретали совершенно разнузданный характер. В советских документах можно встретить достаточно тому примеров.

«Объектами грабежа являются: общественное хозяйство совхозов и колхозов и личное имущество поголовно всех жителей захваченных сел... – от съестных припасов до кухонных предметов, от постельного белья до детской одежды. Так, например, у колхозницы села Кузовлево Дворцовой немецкие солдаты забрали «два мешка ржи, яйца, сахар, манную крупу, мясо, сковородку, пятилинейную керосиновую лампу, ведро, перстень с комода»...

У всех колхозников села Петрово был выгребен весь хлеб – печеный, мука, рожь. Так, у колхозника Орехова Ивана Филипповича забрали два мешка ржи. У меня взяли живьем поросенка, два ватных одеяла, три пары нижнего мужского белья, платье моей дочери Анны, брюки, шинель и ремень моего зятя Степана Белякова, туфельки внука Юрия (4 лет) и много других домашних вещей. У нас осталось только то, что было на себе, а остальное взяли немецкие солдаты и офицеры» (рассказ Алексеева М. А. ).

Не удовлетворяясь награбленным в избах, немецкие солдаты и офицеры заставляют жителей раскапывать ямы, в которых спрятаны их вещи... Свой грабеж немецкие солдаты и офицеры сопровождают повсеместно угрозой расстрела»419.

* * *

Слова не расходились с делом: пытаясь защитить свое имущество, можно было запросто расстаться с жизнью. Впрочем, когда оккупанты отбирали последние продукты, без которых нельзя было пережить начавшуюся зиму, выбор оказывался невелик. Люди могли выбирать лишь между быстрой смертью от рук немцев или медленной – от голода. Некоторые выбирали первое.

«В с. Васильевке Землянского района колхозница Кулешова Т., не имевшая коровы, не могла выполнить требование немецких солдат дать им молока. За это немцы подожгли хату Кулешовой и бросили ее живой в огонь.

В с. Верейка Землянского района немцы расстреляли колхозницу Богданову, отказавшуюся дать им продукты...

В с. Крынница Острогожского района немцами избит и расстрелян колхозник (фамилия не установлена), отказавшийся рыть для немцев картофель»420.

Зимой сорок первого на оккупированные территории пришел, наконец, самый страшный голод в истории. В Германии, куда доходили неясные слухи, население шепталось: «Русские-то почти совсем еды не получают, бедняги. Траву жрут от голода!»421

Информированные люди знали, что дела обстоят еще хуже. В отчете имперского министерства по делам оккупированных восточных территорий рисовалась поистине апокалипсическая картина.

«Продовольственные нормы, установленные для русских, настолько скудны, что их недостаточно для того, чтобы обеспечить их существование, они дают только минимальное пропитание на ограниченное время. Население не знает – будет ли оно жить завтра. Оно находится под угрозой голодной смерти. Дороги забиты сотнями тысяч людей, бродящих в поисках пропитания; иногда число их доходит до одного миллиона, как утверждают специалисты»422.

Голод сорок первого был заранее спланирован и хладнокровно подготовлен оккупационными властями. Голод делал то же, что и оккупационные войска под видом «борьбы с партизанами»: уничтожал советских недочеловеков. Давнее высказывание фельдмаршала фон Рундштедта о том, что «голод действует гораздо лучше, чем пулемет»423, нашло блестящее подтверждение.

* * *

Подводя итог первого полугодия оккупационной политики, фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау – автор самых людоедских приказов, изданных армейским командованием за время Восточного похода, – флегматично заметил: «Последний русский крестьянин теперь понял, что немцы пришли в его страну не для того, чтобы освободить его от большевизма – они преследуют собственные цели... что голодная смерть или гибель миллионов не имеют для немцев никакого значения»424.

Согласно расчетам современных исследователей, на оккупированных немецкими войсками территориях только от голода зимой сорок первого года погибло не менее полутора миллионов человек. Еще около миллиона мирных жителей было уничтожено подразделениями вермахта, СС и вспомогательной полиции во время карательных операций425.