Текст книги "Мхи и травы"

Автор книги: Александр Дорошенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Дорошенко Александр
Мхи и травы

Мы жители мхов,

Мы видим звёзды, через сеть их корней,

Мы видим белую звезду и над ней,

Горит нимб, звезда спит.

(Олег Медведев).

Глава 1. Проводница

(Мир Ириан, окраины Топи. Олег 23 года, Марта 11 лет).

Солнце уже перевалило за полдень, когда я, продравшись сквозь заросли ежевичных кустов, вывалился на тропинку, ведущую к Топям. Стояла та особая пора середины лета, когда зелень, ещё не успевшая выгореть под жаркими солнечными лучами, радует глаз своей чистотой и свежестью. В небе носились деловитые пичуги, ветер шелестел листьями в кронах деревьев, воздух был насыщен запахом цветущих растений и нагретой хвои. Едва заметная тропинка, причудливо извиваясь, огибала гранитные ледниковые валуны и заросли колючих кустов, то сбегая в узкие тёмные овражки, где под ногами хлюпала стоячая вода, то поднимаясь на невысокие лысые холмы, поросшие душистым вереском.

Постепенно, чаща начала редеть, крепкие лесные красавцы-деревья сменились своими рахитичными болотными собратьями с редкой листвой и искривлёнными, больными стволами. Их корявые ветви, покрытые лишайниками, напоминали руки прокажённых. Запах Топей, запах гнили и разложения, становился всё сильней, местность стала постепенно понижаться. Поднявшись на последний холм, я, наконец, увидел само болото – цель своего путешествия. Даже при ярком свете дня оно выглядело просто отвратительно.

– "Если рассудок и незамутнённое сознание по-прежнему дороги вам, сэр Генри, держитесь подальше от всяких подозрительных торфяных болот"….– внезапно вспомнилось мне.

Большая белая скала, лежащая по правую руку, примерно в ста шагах, являлась верным доказательством того, что дом болотной ведьмы Стагиты, находится совсем рядом. Торопливо сбежав по пологой тропе, я, обогнул скалу, и сразу наткнулся на хижину, выглядевшую именно так, как её описывал стряпчий, Билл Кроссмит, на постоялом дворе "Зелёный петух" в Гринсдейле.

Стены хижины оказались сложены из необработанных камней скреплённых глиной, перемешанной с болотным илом. Окон не было вовсе, только чернела пара вентиляционных отдушин, в холодное время затыкаемых тряпками. Крыша покрытая дёрном просела, готовясь в любой момент рухнуть, а щелястая деревянная дверь, когда-то давно висевшая как и полагается порядочной двери, теперь лежала у стены. Петли сгнили, похоже, что на ночь, хозяева просто приставляли её к проёму, защищаясь таким ненадёжным способом от холода и ночных хищников.

Сама ведьма сидела перед домом на утоптанной, замусоренной земляной площадке, где на примитивном каменном очаге бурлил кособокий, чёрный котёл и резала ржавым кривым ножом, какую-то траву на бурой деревянной доске. Можно было подумать, что старуха готовит страшное колдовское зелье, дабы наслать на обидчика град или потраву но, приглядевшись внимательно, становилось понятно, что варит она обыкновенный суп. Колдовские зелья, даже самые простые, не делают из лебеды, крапивы и дикого щавеля.

Рядом с котлом прямо на земле лежала большая белая кость, вываренная до белизны. Такие кости в бедных семьях принято класть в кастрюлю для навара, при приготовлении пустого супа, а потом вытаскивать и оставлять до следующего раза. Судя по всему, эта косточка, варилась в котле раз десять, не меньше.

Сама ведьма выглядела так, словно сошла с картинки в детской книжке. Узкое морщинистое лицо с глубоко посаженными маленькими злыми глазами, длинный крючковатый нос, спускающийся к подбородку, тонкогубый, беззубый рот, огромная бородавка на щеке. Всклокоченные, спутанные и грязные, седые волосы, наверное, когда-то были белыми. Одежда старухи, в полном соответствии с каноном, состояла из пёстрых лохмотьев, на изготовление которых пошло множество лоскутков разной формы и размера.

Рядом со старухой расположилась девочка лет десяти, с худеньким востроносым лицом, на котором сквозь слой грязи проглядывали веснушки. На ней была надета только длинная крапивная рубаха, вся в заплатках, и очень ветхая. Девочка стояла на коленях перед плоским камнем, лежащим здесь, видимо с незапамятных времён и занималась древним, как мир делом: из небольшой корзинки она зачерпывала пригоршню семян, высыпала на камень, потом, взяв в руки камень поменьше, старательно перетирала зёрна в муку. Затем, аккуратно собрав полученный продукт в ладошку, отправляла его всё в тот же котёл.

Я заметил, что ячменя в корзинке было немного, в основном там лежали мелкорубленые сухие корешки, семена сорняков, отруби и прочая дрянь. Мне было известно конечно, что семейство болотной ведьмы бедствует, но я даже не представлял насколько сильно. Последнее время они жили исключительно продажей редких болотных трав знахарю Петеру Роутену из Гринсдейла, но с тех пор, как этого достойного человека, сжёг заезжий инквизитор, торговать стало не с кем. А самой ведьме появляться в городе было опасно, по причине, развернувшейся в последние годы борьбы с еретиками и последователями школы магии Природного Хаоса. Стагиту, от костра спасало только то, что жилище её находилось на окраине Топей, в месте гиблом и проклятом. Городские стражи ленились, а вернее просто боялись тащиться в такую даль для ареста полоумной старухи. Но всё могло в любой момент перемениться: уже давно шли разговоры, об учреждении в Гринсдейле инквизиционного совета на постоянной основе. Если это когда-нибудь случиться у ведьмы на спасение не останется ни единого шанса.

Когда старуха и девочка заметили меня, они замерли. Девочка откровенно испугалась, словно увидела чужого человека в первый раз в жизни, старуха же, напротив что-то злобно побурчала под нос и отложила нож в сторону.

– Добрый день, почтенные, – сказал я подходя. – Прошу прощения если помешал.

– И тебе добро, – отозвалась старуха. Её голос скрипел, словно у киношной Бабы Яги и я невольно почувствовал себя участником новогоднего детского утренника.

– А не ты ли, бабушка, будешь болотной ведьмой Стагитой? – с интонациями Ивана-Царевича в голосе, вопросил я.

– Ну, если и буду, то тебе то, какое до этого дело, мил человек?

– "Спросить что ли про молодильные яблочки и Василису Прекрасную?", – подумал я, но вслух сказал: – Так ведь я сюда по делу и пришёл. Можно присесть, а то в ногах правды нет.

– Садись, – фыркнула ведьма. – Ходят тут всякие, от работы отрывают.

– Спасибо. – Я уселся на валун рядом с очагом и улыбнулся, как мог приветливо, хотя мог бы и не стараться. Девчонка продолжала всё так же испуганно пялиться, а старуха рассматривала меня со злобным подозрением.

– А скажи-ка, бабушка, – проникновенно начал я, – правда ли говорят, что ты всю Топь как свои пять пальцев знаешь? Или может, врут люди?

– Знаю, знаю, – пробурчала ведьма. – Всю жизнь почитай здесь прожила, все тропки исходила.

– Отлично, значит, не соврали. И как к острову с развалинами пройти, тоже знаешь?

Старуха долго не отвечала, пристально глядя мне в лицо. Наконец нехотя поинтересовалась: – Что ты там забыл красавчик? Неужели жить надоело? Да и нет там больше ничего, камни только и гады ползучие остались. Всё, что было хорошего, до тебя унесли.

– Что забыл, это моё дело. Мне нужно попасть во дворец Первовластителя. Если согласишься туда провести и обратную дорогу показать, получишь хорошие деньги. Вот, смотри…

Я отцепил от пояса небольшой кожаный кошелёк и протянул старухе. Та, проворно схватив его, стала торопливо распутывать ремешок тонкими, чёрными пальцами. Справившись с узлом, ведьма, высыпала себе на ладонь, мозолистую и твёрдую как древесная кора, шесть серебряных полуимпериалов. Затем она принялась внимательно их рассматривать, пробовать на вкус, щелкать ногтем, прислушиваясь к звону. Я мельком взглянул на девочку, та, насупившись, наблюдала за манипуляциями бабки.

– Хорошие денежки, полновесные и звонкие, поют как соловушки, – нараспев сказала Стагита, обследовав последнюю монету. – И ты человек хороший. Другой бы попытался подсунуть бабке фальшивку, дескать, всё равно дура старая не разглядит. А у меня глаз острый, как у сокола, я мил человек, получше других вижу.

– Учти, это только половина. Ещё шесть будет, когда назад вернёмся.

– Ещё шесть! Да что я с такой кучей денег делать то стану?

– Найдёшь чего. Вон, внучку подкормишь, рубаху ей новую купишь, а то гляди, смотреть не на что, одна кожа да кости.

Старуха захихикала. – Так ведь не внучка она мне, милок. Не внучка, а правнучка. Внучку мою, мать еёную, почитай уж две зимы назад как тофы задрали. А подкормить и вправду не мешает, иначе, кто такую глисту худющую замуж то возьмёт?

Девочка дёрнулась, залилась краской, но ничего не сказала. Было видно, что слова старухи задели её за живое.

– Главное, чтобы человек, был хороший, – дипломатично заметил я.

– Да кому она нужна! – внезапно закричала Стагита. – Хоть худая, хоть толстая! Дочка ведьмы, язычница, без отца рождённая. Одна дорога – на костёр. Совсем от рук отбилась, старших не слушает, дерзит. Ишь глазёнками своими погаными зыркает. Ну что с неё взять, дурная кровь, под кустом зачалась, в канаве родилась…

Девочка побелела, её глаза наполнились слезами, губы задрожали, она явно сдерживалась изо всех сил, чтобы не зареветь.

– Э…э… ладно, – быстро сказал я, – так берёшься провести до замка?

Старуха задумалась, пожевала губами. – Отвести милок, дело нехитрое, сегодня выйдем, завтра к вечеру придем, вот только… – она помолчала. – Стара я совсем стала, ноги не держат, лета уже не те, чтоб по болоту шастать. Опять же, за хозяйством пригляд нужен. Пускай Марта ведёт.

Ведьма повернулась к девочке, которая ещё не оправилась от обиды. Её голос стал сладким как патока – Ну, золотце моё ненаглядное, отведёшь доброго господина к колдовским развалинам?

Насупившаяся Марта помотала головой. Это мгновенно вывело старуху из себя.

– Ах ты, гадюка болотная! Байстрючка! Вот я тебя сейчас палкой поглажу паскудницу такую! Говори быстро, поведёшь или нет? – Стагита замахнулась клюкой, девочка отпрыгнула в сторону. – Добрый господин нам денег даст еды купить и срамоту прикрыть, или может ты хочешь и дальше траву жрать?

Марта вытерла нос рукавом рубахи и зло выкрикнула: – А вот не пойду никуда, а будешь ругаться, сбегу, и одна сама по себе жить стану, понятно? Ты мне совсем не нужна, старая крыса!

Ведьма в гневе стукнула клюкой по земле. – У…у… крапивное семя! – Потом повернулась ко мне. – Вот они детки, какие пошли, ты их растишь, заботишься, холишь, лелеешь, а они потом о тебе такое говорят, срамят перед чужими людьми!

– Неправда! Ты меня всегда ненавидела! Ругаешься всё время! Дерёшься! И мама из-за тебя померла! Зачем ты её тогда в лес ночью послала!

Становилось понятно, этим двоим, было, что сказать друг другу. Выяснение отношений, похоже, грозило затянуться надолго, требовалось срочное вмешательство. Я подскочил к котлу, и проорав: – "Если сейчас же не прекратите, останетесь без еды"! – приготовился пнуть его носком ботфорта. Как ни странно, угроза подействовала, и бабка с правнучкой мгновенно замолчали.

Я окинул парочку тяжёлым взглядом, потом в упор посмотрел на Марту и грозно спросил: – Так, поведёшь или нет, маленькая ведьма?

– Да, поведу! – выкрикнула девочка, и добавила несколько непечатных слов. Интересно, откуда она их узнала? На болоте, такого не выучишь.

– Отлично. Иди, собирайся, – сказал я, и Марта, чуть помедлив, скрылась в хижине.

– Хорошая девочка, умница моя, отрада седин, золотое сердечко – пропела старуха елейным голосом, словно ничего не произошло.

Я с некоторым сомнением посмотрел на Стагиту. – Уж больно она мала, для проводника. Сколько ей лет?

– Да кто ж их знает, – захихикала ведьма. – Мы, людишки тёмные, считать не умеем. Да ты не бойся, доведёт, куда денется. Она как ходить научилась, так по болотам и шастает. Сначала с матерью, потом одна. Бывало, не поверишь, мил человек, ведь совсем же ещё сопля, от земли не видать, а мамку за юбку схватит и не отпускает. Оторвать пытаешься – в рёв, бери, мол, с собой и всё тут. Вот так и наловчилась по кочкам прыгать, пока мамку её болезную тофы не сгрызли. Внучка, то у меня была работящая, но с характером. Вот как сейчас помню… – ведьма внезапно осеклась и всплеснула руками. – Ой! Да что я всё с тобой болтаю, пойду, посмотрю, как бы эта змеюка чего лишнего не утащила! – И Стагита медленно заковыляла к хижине.

Я проводил её задумчивым взглядом. Мне жутко не хотелось идти на болото ведомым чумазой пигалицей, но старуха явно была совсем плоха, если только не притворялась, конечно. Похоже, придётся смириться и брать, что дают.

Из хижины донеслись вопли ведьмы: – А это куда схватила?.. Зачем?.. Я тебя спрашиваю, зачем тебе столько? Нахлебница! Без еды меня оставить хочешь, только о брюхе своём поганом и думаешь! На, вот, держи, этого тебе как раз хватит, на три дня!.. Не хватит? Потерпишь, лягушек наловишь, можно подумать в первый раз!.. Молчи! Куда платок потащила! И плащ здесь оставь!.. Что значит холодно? Ничего, потерпишь, в тину зароешься, она тёплая!.. А вдруг ты утопнешь, ведь столько с тобой добра пропадёт! В чём мне зимой ходить, кости старые греть?.. Кто, я?.. Кто?.. Ах ты змеюка! Бесово отродье! Да, чтоб глаза твои полопались! Да чтоб тебя тофы зажрали!

Марта выскочила из хижины так, словно за ней гнались волки. Она успела нацепить только короткий, чёрный, шерстяной плащ, такой же ветхий и драный как её рубаха и небольшой плетёный кузовок без крышки, на дне которого сиротливо перекатывались три маленькие, твёрдые как камень ячменные лепёшки. Девочка обежала очаг и юркнула мне за спину. Ведьма появилась следом, степенно проковыляла несколько шагов и заняла стратегическую позицию между нами и котлом с варевом.

– Так вы идите, – затараторила она, – путь неблизкий, пока придёте, совсем стемнеет. За денежки конечно спасибо, я уж их припрячу от греха, никто не найдёт. Жаль, конечно, покормить вас нечем, самой мало, вы уж не обессудьте…

Марта за моей спиной сглотнула голодную слюну. Она явно рассчитывала на похлёбку из котла, но старуха похоже не собиралась делить трапезу со своей правнучкой. Я повернулся и положил руку ей на плечо.

– Пойдём, проводница.

Девочка кивнула и, не оглядываясь больше, пошла вниз по тропинке ведущей в сторону Топей.

Глава 2. На тропе

Тропа вела нас вдоль края болота то, подбираясь почти вплотную, то словно испугавшись собственной смелости, отбегая за кусты и скалы. Солнце медленно уходило за горизонт, ветра не было, жара постепенно спадала. В воздухе кружились тучи мелких кровососов, которые могли превратить жизнь любого нормального человека в кромешный ад, но прочтенное накануне заклинание, отпугивающее насекомых, действовало надёжнее самого сильного репеллента. Что касается проводницы, её местные комары тоже не очень любили, и держались на почтительном расстоянии.

Признаюсь честно, я недооценил Марту. Поначалу, глядя на эту заморенную длительным недоеданием девчонку, мне казалось, что она не сможет пройти и километра, и был готов отправить обратно к любимой прабабке, накормив предварительно, в качестве компенсации за пропущенный ужин. Конечно, соваться в Топь одному глупо, но тащить неспособного идти проводника на собственных плечах, было ещё глупее, тем более, что мой рюкзак и без того весил непозволительно много.

Но всё оказалось совсем не просто. Практически сразу, Марта задала такой стремительный темп движения, что я в какой-то момент со стыдом понял, что проигрываю в скорости своей спутнице. Быстро перебирая короткими ножками, она неслась по тропинке, словно метеор так, что камешки и водяные брызги будто пули, разлетались из под ступней. Мне, придавленному к земле тяжестью большого рюкзака, обутому в неудобные и тяжёлые трофейные ботфорты, оставалось, только молча завидовать.

Эта экспедиция, не задалась с самого начала. Сначала, я потерял напарника – недалёкого, но преданного человека, чьим главным достоинством являлись широкие плечи и огромные кулаки. Затем, во время переправы через широкую Шарлетань, самую большую реку Восточных земель королевства Илора, на меня без всякого повода, напали четверо наёмных убийц, переодетых в длинные мантии студентов столичного Вольного Университета. На пароме кроме нас и паромщика, по счастью больше никого не оказалось, так что никто особо и не пострадал, а паром… Ну право, совсем не стоило жалеть эту гнилую развалину.

С последним киллером, я успел пообщаться уже на берегу, куда мы выбрались мокрые и злые. Сказать он успел немного, так как ещё раньше получил несколько повреждений, мало совместимых с жизнью. Имя заказчика: Штамштат, мне ничего не говорило, но, судя по некоторым косвенным признакам, человек, нанявший этих недотёп, был магом, причём магом не из последних. Так же становилось ясно, что нелепая смерть моего напарника Фрэнка Бишопа в случайной кабацкой потасовке, произошла не просто так. Противник знал, что я ищу, и возможно догадывался для чего. Во всяком случае, у него имелось много возможностей остановить меня и самому наложить лапы на предмет поиска.

Так или иначе, Штамштат, являлся реальной угрозой, с которой стоило считаться. Хуже всего, что вместе с паромом, на дно реки ушло имущество, подготовленное для проведения операции. У меня осталось только часть оружия, деньги, штаны, рубаха. Куртку и обувь пришлось позаимствовать у мёртвого киллера, после чего, я налегке отправился в Гринсдейл. Отменять операцию не следовало – наличие конкурента оправдывало поспешность. Ставка была слишком высока, в случае поражения, коту под хвост шли результаты двухлетних поисков, но что самоё поганое – враг мог заполучить в своё личное пользование один очень опасный предмет. Не думаю, что он стал бы просто так им любоваться время, от времени стирая пыль с корешка.

Добравшись до Гринсдейла, почти без проблем, закупившись самыми необходимыми вещами, я стал искать проводника. Это оказалось неожиданно сложным делом. Топь вызывала у местных жителей суеверный ужас, хотя байки о сокровищах, спрятанных во дворце Первовластителя, будоражили умы местных обывателей уже несколько сотен лет. Из нынешних жителей города, пожалуй, никто не рискнул бы приблизиться к болоту на расстояния полёта стрелы, не говоря о том, чтобы пошарить в древних руинах, хотя раньше смельчаки находились.

Байки я не слушал. Я точно знал, что сокровищницу разграбили два века назад, и с тех пор, во дворце побывало достаточно авантюристов, чтобы вынести оттуда всё мало-мальски ценное. Но интересующая меня вещица, была спрятана очень хорошо. О её существовании, знали всего несколько человек, одним из которых вне сомнения являлся Штамштат. Уверен, попади она к нему в руки – последствия окажутся самыми ужасными. Пришествие второго Первовластителя, этот несчастный Мир скорей всего просто не переживёт.

Внезапно Марта, споткнулась о камень и, вскрикнув от боли, остановилась.

– Давай устроим привал, – мягко предложил я.

Девочка, кивнув, прихрамывая, сошла с тропинки. Усевшись на замшелый ствол упавшего дерева, она принялась, сосредоточенно сопя, рассматривать повреждённую конечность.

Я скинул рюкзак и с наслаждением опустился на плоский камень, поставленный здесь явно для такого случая. Из-под вывороченных корней мёртвого дерева, весело бежал ручеёк, в который я поспешил опустить гудящие ноги, предварительно стянув свою стильную, но очень неудобную обувь.

Марта извлекла на свет божий лепёшку, печально осмотрела её со всех сторон, затем, откусив небольшой кусок, принялась сосредоточенно жевать, стараясь не уронить ни крошки.

– Эй, постой, – я раскрыл рюкзак, и вынул из него пакет с провизией. – Возьми вот это.

Секунду, она разглядывала протянутую полоску отличного вяленого мяса, потом вырвала его из моих рук и попыталась запихнуть в рот целиком. Я печально усмехнулся. Девочка в этот момент напоминала беспризорного котёнка, неожиданно получившего сосиску от благодушного прохожего. Сразу не проглотить, а надо, вдруг передумает и заберёт обратно.

Соорудив для неё, огромный бутерброд с салом, и подождав пока она с ним разделается, (сразу скажу, ожидание не затянулось надолго) я решил узнать о дальнейшем маршруте. Девочка на секунду задумалась, потом махнула рукой:

– Мы пойдём по тропке, пока не придём на торфяное поле, там переночуем, а завтра полезем в болото.

– Значит завтра вечером, если повезёт, мы доберёмся до острова, на котором стоит дворец?

– Ага. – Марта, тщательно вылизала лоснящиеся от сала пальцы, (после чего стало казаться, что на руках у неё надеты коричневые велосипедные перчатки, знаете такие, с отрезанными пальчиками), и удовлетворенно поглядела на меня.

– А тебе уже доводилось там бывать?

– Да, – важно сказала девочка и наморщив лоб, принялась считать, – Раз, я ходила с мамой, затем ещё раз ходила с мамой, это значит… это значит… два. Потом господин Петер, попросил принести ему Кошачей рвотки, а она растёт только там, это… это… три… Наверное.

Девочка нерешительно посмотрела на меня, потом кивнула, – да, три.

– Затем, к бабке пришли важные господа, и я вела их, как сейчас тебя. Они были такие смешные, всё время чего-то боялись, со страху пили прозрачное пиво из бутылок.

– Прозрачное пиво?

– Угу. Горькое и очень крепкое. Они мне дали попробовать. Было так странно! И смешно. Только ноги, почему-то перестали ходить, и спать сильно захотелось.

– Алкоголичка, – фыркнул я, а про себя подумал, что поить водкой проводницу, не самая лучшая идея.

– Это значит ещё один раз. И потом я просто так сама ходила, совсем недавно. Значит, получается… – она посмотрела на свой правый кулачок с зажатыми пальцами. – Получается, я была там три раза и ещё два. – Она с гордостью уставилась на меня.

– Понятно. Считать ты умеешь только до трёх. Ладно, принцесса, пошли.

Я со вздохом намотал влажные портянки и сунул ноги в тяжёлые ботфорты. Как мне сейчас недоставало, моих невесомых эльфийских мокасин, одинаково пригодных для леса и болота. Чёртов Штамштат и его наёмники. Чёртов паром. Чёртов весь этот Мир. Босоногая Марта с улыбкой смотрела на мои мучения. Закинув за плечи свой дурацкий кузовок, она вновь припустила по тропинке, правда уже не так быстро. То ли по причине плотного (по её меркам) обеда, то ли щадя моё самолюбие.

Спустя ещё час, мы вышли на большое торфяное поле и остановились. Тропинка окончательно исчезла среди кочек, а чёткая граница, разделяющая Топь и берег пропала. Стало невозможно определить, где кончается болото, возникшее в результате магического взрыва, и начинается обычный торфяник.

– Мы будем ночевать здесь? – спросил я проводницу, которая, опустившись на коленки, жадно пила воду из чёрной торфяной лужицы.

– Да, – кивнула она. – Там дальше есть шалаш.

– Отлично, – я присел рядом и тоже напился, а потом умыл разгорячённое, потное лицо. У воды был приятный, терпкий привкус мха и болотных ягод. – Идём, посмотрим твой шалаш.

Идти оказалось достаточно трудно. Повсюду были вырезаны прямоугольные пласты, ступать приходилось осторожно, чтобы не провалиться в незаметные ямы. Крестьяне местных деревень, переборов вековой страх перед Топью, повадились приезжать сюда за торфом. Они нарезали его толстыми кусками и клали на просушку, потом, погрузив на терпеливых осликов или пони, везли на продажу. Впрочем, сейчас здесь было пусто. Все работнички гуляли на празднике святого Рута-Курогрыза, (бывшем языческом празднике Бездонной Бочки), потому мы могли не опасаться неожиданной компании.

Шалаш оказался простой, но надёжной конструкцией собранной из жердей и торфа. Внешне, он напоминал двускатную крышу, установленную прямо на землю. Я отодвинул торфяной брикет, служащий дверью и, заглянув внутрь, убедился, что там свободно могли поместиться четыре-пять человек. Спать предлагалась на торфяных лежаках, достаточно мягких, и, конечно же, полных лесными блохами. Плевать. Моё заклинание, действовало и на них.

Около шалаша, на небольшом клочке твёрдой земли, был сложен очаг из плоских, бутовых камней, над которым стояла закопченная тренога с обрывком цепи и крюками для подвешивания котелка. Одним словом, комфорт, зашкаливал все возможные пределы, что не могло ни радовать.

– Ты знаешь, поблизости есть вода? – деловито спросил я.

Марта утвердительно кивнула.

– Отлично, вот тебе котелок, принеси. А я пока разведу огонь.

У меня есть дурная привычка, разбивать основательный лагерь, там, где пришлось остановиться больше чем на пятнадцать минут. Костёр, лежанка из нарубленных веток, котелок с горячим чаем – минимум моего представления о комфорте. По этому поводу я часто спорил со своим учителем, который считал подобное поведение бессмысленным сибаритством. Впрочем, что ещё можно ожидать от эльфа, прошлявшегося полтысячи лет по лесам, и чихающего с высокой колокольни на все признаки современной цивилизации. Ему привыкшему умываться росой и спать на ветвях деревьев, мой обстоятельный подход, казался просто кощунственным. До сих пор, помню выражение его лица, когда в первый раз привёл его в свою питерскую квартиру. Он прожил у меня три дня, после чего мы отправились в тяжелейший поход к Гремящей Расщелине в мёртвом мире Тенарис, где чуть не погибли на берегу Озера Горных Духов. Но даже на пороге смерти, учителя больше всего, занимал вопрос о том, как вода может сама течь из стены и кто зажигает яркий свет внутри стеклянной колбы висящей под потолком.

Повесив на крюк котелок, и дождавшись пока вода закипит, я высыпал в него крупу, мелко порезанное сало, вяленое мясо и щепотку специй. Получилось блюдо, лишённое изыска, но невероятно вкусное. Ложка была только одна, и мы ели по очереди, обжигаясь о горячий металл. Позже, Марта созналась, что я оказался самым щедрым человеком, которому ей довелось служить проводником. Другие, в лучшем случае, разрешали ей собрать объедки и вылизать котелок. Осоловев от непривычной сытости, девочка уползла в шалаш, завернулась в плащ и уснула. Я сидел у костра в наступающих сумерках, пил горячий, сдобренный пряными болотными травами чай, и думал о завтрашнем дне. Меня беспокоило, отсутствие известий от Штамштата. После схватки на пароме, он больше никак не проявил себя. А теперь уже поздно. Здесь, в глуши, я мог не бояться его угроз, ведь, в конце концов, он был всего лишь привыкшим к комфорту городским волшебником, человеком, вне всякого сомнения, могущественным, но практически беспомощным в этом месте. Магия Стихий плохо уживается с Магией Природного Хаоса. Холодные, лишённые души, неизменные как гранитное основание мира знания, бесполезны в живом, постоянно меняющемся Лесу, а Штамштат, вне всякого сомнения, специализируется именно на стихийной магии. Значит теперь я со спокойной душой, могу расслабится и выбросить все опасения из головы, этот неудачник никогда не сможет нас найти… Так, во всяком случае, думалось мне в тот вечер. Возможно, причина подобного легкомыслия, крылась в том, что, оказавшись под кронами деревьев, и почувствовав себя в родной стихии, я просто не мог поверить в опасность. Самообман, плохая штука, впрочем, очень скоро, мне предстояло избавиться от глупых иллюзий.