Текст книги "Воля смертных"
Автор книги: Александр Прозоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава шестая
День рождения – тяжелое испытание. Особенно для именинницы, которой приходится и организовывать, и расплачиваться, и мужественно принимать на себя все поднятые гостями тосты. Наверное, именно поэтому Алла Альбертовна даже не шелохнулась, когда поздний гость открыл кодовый замок, скинул в прихожей куртку и обувь, повесил на вешалку шлем и, слабо поскрипывая половицами, обошел дом, вскоре найдя на втором этаже ее задрапированную белым шелком спальню.
Первая леди города разметалась по всей своей немаленькой постели, растолкав в стороны подушки, раскинув руки и утонув головой в пышных волосах. Маленькие, будто испуганно прижатые, ушки с красными точками проколов, удивленно вскинутые брови, узкий нос и подбородок. Точеные, изящные черты, словно вырезанные резцом мастера из слоновой кости, – настоящая эллинка в окружении темных, слабо шевелящихся прядей. Прямо-таки богиня. Медуза-Горгона. Красивая и смертоносная.
Варнак присел на край слабо колыхнувшейся постели, но даже после этого женщина не проснулась. Гость улыбнулся, протянул руку, осторожно провел по краю лица, убирая сбившиеся волосинки, вытягивая их из уголков рта, очистил лоб, откинув пряди вверх. Не удержался, скользнул подушечками пальцев чуть ниже, по ее шее, но тут же вернулся к подбородку.
Алла Альбертовна что-то неразборчиво пробубнила, отвернулась, перекатилась обратно, приоткрыла глаз, закрыла – но тут же нервно дернулась и распахнула оба, приподнялась на локтях, зловеще зашипела:
– Еще хоть раз ко мне прикоснешься – закричу! Юленька в соседней комнате. Она услышит. Она спит чутко, и так еле успокоилась.
– Ну, вот кто тебя за язык тянет, хозяйка Корзова? – развел руками Варнак. – Ведь ничего не делал, только волосы поправил. Теперь, если так все и оставлю, получится, что я тебя испугался. Это неправильно, я не боюсь. А дотронусь – закричишь. Придется поступить так: я до тебя все-таки дотронусь – но только один раз, немножко. И получится ничья.
Не дожидаясь ответа, он наклонился и крепко поцеловал первую леди прямо в губы затяжным поцелуем. Та, видимо растерявшись, не отстранилась, вытерпела стоически, но едва получила свободу, тут же истребовала ответа:
– Зачем приперся?
– Ты что, забыла правила игры, принцесса областной администрации? Это же всегда так делается! Я прихожу, требую справедливости. Ты посылаешь дуболомов переломать мне ноги. Я крошу их в капусту и прихожу снова. И если как в кино – то ты посылаешь снова, я опять крошу и являюсь как укор совести и символ возмездия. Правда, у тебя, как в кино, не выйдет. Ибо до тендера аккурат полтора дня осталось. Чем его обвалить – у меня есть, а чем меня устранить – у тебя нет. И придется тебе, милая, план строительства водохранилища спускать в мусор. Не то сделаю я тебе большую бяку. И прекраснейшая из мэров станет очаровательнейшей из арестанток.
– И откуда ты взялся на мою голову? – Она перекатилась по постели к торшеру, замотавшись в одеяло, протянула руку, взяла с полочки телефон, посмотрела дату и время, тем же способом вернулась назад, вымотавшись из одеяла обратно. Помогая себе локтями, подобралась выше, полуприсев и опершись спиной на изголовье. Одеяло соскользнуло по атласной ночнушке с кружевами почти до пояса. – Давай начистоту, Еремей. Тебя что, действительно интересует плотина – или какие-то варяги затеяли в моей области хитрую многоходовку?
– Если ты села, чтобы выглядеть деловой, то совершенно напрасно, – отвел взгляд Варнак. – Так ты выглядишь еще соблазнительнее. А я, вообще-то, не железный.
– Скотина похотливая! – моментально вспыхнула Алла Альбертовна. – В соседней комнате спит твоя девушка, а ты ее матери сальности говоришь!
– Ты чего, совсем с ума сбрендила?! – возмутился Варнак. – Какая она мне девушка, она же ребенок совсем! Что внешностью, что головой! До сих пор в миру эльфов пребывает.
– А ко мне на день рождения она с кем приехала, с дядей Степой? – Поджав ноги, женщина перенесла вес на колени и приблизила свое лицо вплотную к его глазам. Теперь она могла ругаться, не боясь разбудить дочку. Шепотом, конечно. – Кто мне там фокусы показывал, забыл?
– Она просто хотела произвести на тебя впечатление! В ашраме, кроме как у меня, не то что мотоцикла или денег – одежды приличной ни у кого нету. Сама наверняка знаешь. Вот она меня для представления и вывела.
– А ты почему согласился?
– Чтобы приятное ей сделать! Просто так, по-человечески. Она, между прочим, очень хороший и добрый человек. И ей хочется доброты и любви. Если не от мамы, то хотя бы от незнакомцев.
– Как ты смеешь говорить такое, бродяга безродный?! – полыхнули глаза мэра. – Я ее не люблю?! Я?! Да ты знаешь, что я для нее делала? Лучшие школы, лучшие репетиторы, любые игрушки, любые наряды. Все что угодно!
– Не деньгами любовь измеряется, снежная королева! Не вещи людям нужны – а добро, слова, самые обычные объятия. Не разумом любовь узнается. Через чувства она приходит, через ощущения, прикосновения, нежность. Тебе не понять, у тебя в груди ледышка замурована, – оскалился Варнак. – Деньги, политика, бизнес! Дочка на третьей строчке пятой страницы числится. Ты даже сегодня ее не обняла. И не поцеловала. Хотя ты, наверное, и не умеешь. Первая леди Корзова до таких телячьих нежностей не опускается.
– Не твое собачье дело!
– Тс-с! – Еремей прижал палец ей к губам. – Дочку разбудишь. Ты, когда ее укладывала, сказала, что ее любишь?
– Я всю жизнь делала для нее все возможное, – перешла на заговорщицкий шепот хозяйка. – Она это и так знает.
– Знать мало. – Варнак тоже понизил голос. – Нужно слышать. Слышать хоть иногда.
Их лица почти соприкасались, слова соскальзывали из уст в уста, дыхание щекотало, словно ласкающие кожу ладони.
– Когда ты последний раз слышала эти слова, прекрасная леди: «Я счастлив видеть тебя рядом, ненаглядная, родная, желанная моя? Счастлив видеть твои глаза, волосы, губы. Я люблю тебя, моя королева. Люблю так, что разрывается сердце, что перехватывает дыхание и темнеет в глазах. Люблю так, что не могу думать ни о чем, кроме тебя, и нет без тебя ни света, ни тьмы, ни самой жизни. Я люблю тебя. Очень тебя люблю…»
Поцелуй соединил их губы воедино, и женские руки обняли гостя так же крепко, как Варнак прижимал властительницу здешних мест к себе. Они потеряли равновесие, опрокинулись на теплую колышущуюся постель. Губы ненадолго разомкнулись, хозяйка шепнула:
– Не смей лезть ко мне в постель в уличной одежде… негодяй… И не молчи, не молчи…
Только через час, когда первую леди после некоторой слабости отпустило и наваждение, она поднялась, взяла его за руку и, обнаженная, провела через коридор в отделанную кафелем душевую, включила воду, подставила лицо горячим струям. Недовольно буркнула:
– Пришел, всю выпачкал. Жидкое мыло на полке возьми. Меня розовой губкой помой, себе мочалку возьми. Теперь мы с тобой на равных. Ты меня засудишь за шантаж, а я тебя – за изнасилование. Замоблпрокурора – папин сват. Можно договориться, чтобы посадили в одну камеру.
– Не слишком ли сложно? – Давно не видевший подобных удобств Варнак от мочалки и мыла отказываться не стал, но и о деле не забыл. – Не проще ли выкинуть этот план с водохранилищем – и дело с концом? Можно будет сидеть вечерами не в камере, а на веранде.
– Федеральный проект, федеральное финансирование. Нам тут лучше помалкивать в тряпочку, если не хотим, чтобы бюджет урезали. К тому же, природоохранное согласование там уже имеется.
– А если общественность против? Защитники природы?
– Пофиг всем, какие защитники?
– А если я митинг организую? Многодневное пикетирование мэрии с голодовкой и плакатами?
– Митинг? – Женщина задумалась, позволяя струям воды стекать по лицу. – А чего, митинг – это неплохо. Реклама города, местная общественность, демократия. Администрация идет навстречу пожеланиям активной части населения. Экологически чистые технологии… Сперва немного шума, протестов – потом хэппи-энд с изменением проекта, раз уж это тебе так приспичило. Под таким соусом федералы бюджет не поменяют. Могут даже накинуть за демократичность… Вот чего ты сразу с таким предложением не пришел?! Не пришлось бы никого напрягать, не было бы никаких недоразумений.
– Смотря что ты называешь недоразумением… – Вспененной розовой губкой он осторожно отер ей подбородок, высокую лебединую шею, стал опускаться ниже, стараясь не оставить без внимания ни единого уголка тела, столь грубо испачканного его дикими лапами, и леди зажмурилась, на время забыв о работе, пиаре и маркетинге.
Ночь, вроде бы, оказалась бессонной – однако, поднявшись вслед за Аллой Альбертовной из постели, Варнак своей одежды на месте не нашел.
– Где все, королева? – замотавшись в широкое полотенце, зашлепал он босыми ногами вслед за хозяйкой дома. – Куда оно пропало?
– В нашем мире есть такая забавная штука, Ерема, – ответила с лестницы госпожа мэр, – стиральная машина называется. Никогда не слыхал? З-замечательное изобретение!
– Дык… Намек понял… – зачесал в затылке Варнак. – Но мне теперь чего делать?
– Посидишь на привязи, – невозмутимо ответила Алла Альбертовна. – Вот пока тендер не закончится, тут и посидишь. Дабы лишнего чего не сболтнул.
– Это похищение!
– Подай на меня жалобу в Страсбург. – Даже не видя ее лица, Варнак ощутил, что первая леди города довольно ухмыльнулась. – И не забудь, что начинать нужно с заявления в местное отделение полиции.
– Рома, это ты?! – услышал он голос «конопушки». – Рома, ты цел, ты жив?!
– Конечно, Юля! – Он заторопился вслед за хозяйкой, спустился с лестницы – и тут же оказался в объятиях девочки, отличимой от мамы лишь горьковатым ароматом полыни на фоне въевшегося французского парфюма.
Мог бы, кстати, и раньше догадаться.
– Ты жив, Рома! Жив! – обнимала и целовала его в щеки «конопушка». – Как же я тебя люблю!
– И я тебя люблю, Юленька… А что цел – за то маме твоей спасибо. Если бы она не предупредила о засаде, пришлось бы худо. Можно сказать, спасла. – Он разжал руки и чуть наклонился, чтобы девочка достала ногами до пола.
«Конопушка», отпустив его, отошла к Алле Альбертовне и тоже обняла:
– Я знаю, мама, ты хорошая. Я тебя очень люблю.
– И я тебя люблю, девочка моя… – Голос местной правительницы дрогнул, она поцеловала Юлю в щеку. – Крепко-крепко люблю. Как хорошо, что сегодня ты рядом со мной…
– И я по тебе соскучилась, мамочка, – вполне прямолинейно признала «конопушка» и высвободилась из объятий: – Рома, а когда мы поедем обратно в ашрам?
– Посмотри на меня, Юленька, – развел руками Варнак. – Мне даже на улицу выйти не в чем!
– Давай дадим тебе что-нибудь из папиных вещей. Их много, он не обидится.
– Из папиных вещей? – Варнак перевел взгляд на Аллу Альбертовну, но та колдовала с кофеваркой, не обращая на него внимании. – Вот, значит, как? Королева замужем? Проклятье! А мне почему-то казалось…
– Он в Москве, в системе Госрезерва работает, – не стала отпираться женщина. – Развод вреден для карьеры. Да и в финансовых делах лишняя помеха. У нас сохранились очень крепкие дружеские отношения. Не видим смысла разводиться.
– Папа хороший! – подтвердила «конопушка». – Я его очень люблю.
– Кофе мне одной варить, или еще кто-то будет? Не знаю, простите, чего там ваша вера требует…
В соседней комнате заиграла марсельеза. Алла Альбертовна пошла туда, послышался короткий писк телефона. Варнак навострил уши, но даже он не услышал, о чем там сообщали мэру в такую рань. Доносились только ее лаконичные ответы: «Да… да… да… Нет, раз уж не получилось, тогда не надо. Найду другие способы воздействия. Да… Да. Перезвоню». Она повесила трубку, вернулась к столу и остановилась перед гостем:
– Что ты там вчера перед отъездом говорил, Ерема? Ну, про ужас ночи, простых смертных и повелителя тьмы?
– Ерунда, – отмахнулся Варнак. – Так, пыль в глаза пускал.
– Мама, он маг и хозяин полуночного зверя, – сходу заложила друга Юля, старательно выгребая ложкой йогурт из коробочки. – А еще он умеет накладывать смертоносные проклятия.
– Ерема, я жду объяснений!
– Неужели ты во все это поверишь, королева? – как мог наивнее улыбнулся Варнак.
– Да плевать всем, верю я или нет! – Голос Аллы Альбертовны стал жестким, как шкура акулы. – У меня в районе уже два случая нападения оборотня на людей! Мне что теперь, экзерсиста за счет областного бюджета вызывать?
– Глупости все это, суеверия, – поспешил откреститься Варнак.
– Шесть свидетелей и заключение врачей – это «суеверия»? – не отводила от него взгляда глава города.
– Подумаешь, в деревне кого-то собака покусала, – пожал плечами Еремей. – У страха глаза велики, мало ли чего в темноте померещилось… – Он подумал и добавил: – И потом, она больше не будет. Ты же знаешь, оборотень проявился вынужденно, из чистой самообороны. Кстати, только что во двор вошла какая-то женщина. Калитку ключом открыла.
– Откуда ты знаешь?
– Какая разница? Шагает к дому, перебирает связку. Бедра широкие, грудь большая, волосы каштановые, пальто страшное, синее и до пят. Это ничего, что я тут в одном полотенце сижу?
– Домработница… Почему сегодня, ведь через день должна? – Леди мэр на пару секунд прикусила губу: – Ладно. Потом разберемся. Иди наверх, сейчас поднимусь.
Она пришла минут через пять, бросила на постель синий костюм, рубашку и галстук:
– Вот, попытайся влезть. Коля постройнее будет, но этот, вроде, ему велик был. Сорочка вообще, как на чучеле висела. Бабушка не в размер подарила.
Рубашка и вправду оказалась в самый раз, а вот брюки и пиджак на Варнаке не сходились.
– Ерунда, – решила Алла Альбертовна. – Пиджаки мужчины и так никогда не застегивают, а брюк в машине не видно. Не будешь вылезать – никто и не увидит.
– В какой еще машине?
– Посидишь за рулем сегодня. Пусть посмотрят, кто у меня водителем. Сами поймут, что мы смогли договориться, и что вопрос закрыт.
– А мы смогли?
– В обед отвечу.
Короткая поездка на престижном «Ауди» с сиденьями из перфорированной кожи, отделкой из вишни, кондиционером, круизконтролем, встроенной «джи-пи-эс» и аудиосистемой, настолько мощной, что хозяйка опасалась ее включать, доставила Варнаку больше удовольствия, нежели труда. Вот только, доставив мэра на работу, выйти из этого великолепия он по понятным причинам не смог. Так и остался сидеть в прохладе и комфорте, словно цепной пес возле будки из красного дерева. Еремей даже успел задремать, когда в окошко тихонько постучали.
– Игорь Викторович? – опустил он стекло. – Какая приятная встреча! Как заявка? Успели подать вовремя.
– В этот раз тебе повезло, мальчик, – тихо сказал мужчина. – Но на будущее запомни: у тебя слишком длинный язык. От этого может пострадать шея.
– У меня не только язык, у меня еще и руки длинные, – усмехнулся Варнак. – Захотите прославиться красивым некрологом – обращайтесь. Всегда раз помочь хорошему человеку.
– Ты, кажется, слишком много о себе возомнил, малыш? – наклонился ниже Игорь Викторович. – Хочешь узнать свое место?
– На своем месте, – вздохнул Варнак, – я единственный, кто считает, что смертных убивать нехорошо. И что с вами проще договориться. Но вы можете попробовать от меня избавиться – попутного ветра. Мне не страшно – вам приятно. Вот только Аллу Альбертовну жалко. Она так просила, чтобы у нее в области никаких странных ЧП больше не случалось. С другой стороны, спросить за свежую тушку с меня она уже не сможет. Так что вперед – и шашки наголо. Будет весело.
– Только ради Аллы тебя и пожалею, – оставив последнее слово за собой, отступил Игорь Викторович. Но настроение у него явно испортилось.
Вскоре вернулась и госпожа мэр, плюхнулась на пассажирское сиденье:
– Поехали! Сперва в «Евробут» – купим тебе одежду по размеру, – потом где-нибудь перекусим и о твоем деле переговорим.
– Нет, – покачал головой Варнак.
– Что «нет»? – не поняла Алла Альбертовна.
– Никаких шопингов и веселий, – отрезал Варнак. – Я знаю, что ты королева, что можешь себе позволить любую вольность и любую щедрость. Так вот, запомни раз и навсегда. Мне не нужно от тебя никаких подарков, никаких праздников, никакого снисхождения и никакого покровительства. Я не хочу от тебя ничего, кроме твоих глаз, твоих губ, твоих прикосновений и твоей страсти. Даже свой лес я намерен отвоевать силой, а не выклянчить от твоей щедрости. Все ясно?
– Мы бедные, но гордые?
– Да ни хрена мы не бедные. Но ты нужна мне потому, что ты прекрасна, как мечта поэта, твой характер подобен ядерному реактору, а твоя воля способна пробить бетонную стену. Сжимая такую мощь в своих объятиях, я чувствую себя самым счастливым из богов, и кроме возможности целовать твои глаза, слушать твой шепот и касаться твоих губ, мне не нужно больше ничего.
– Прекрасная речь, мой юный герой. А теперь слушай меня. Я твоя королева, и я делаю с тобой все, что пожелаю. Либо ты на это согласен, либо не будет тебе никаких глаз, шепотов и прикосновений. Только водохранилище, секта и генплан. Вопросы есть?
– Вопросов нет, – усмехнулся Варнак.
А чего еще он мог ожидать от полновластной хозяйки целой области в ответ на попытку «качать права»?
– Что решил?
– Восстание подавлено, моя королева. Слушаю и повинуюсь.
– Правильный выбор, буйный якобинец, – улыбнулась она, – ты достоин награды. И раз нормальные подарки ты оценить, не способен… Поехали домой. Радуйся, ты оставил меня без обеда. Надеюсь, я об этом не пожалею. Только скажи, ты еще помнишь об обещанном митинге, или уже вовсе голову из-за меня потерял?
– Потерял, – согласно кивнул леший. – Но митинг будет, хоть завтра.
– Завтра в самый раз. Лучший способ отбить интерес к инвестициям – это устроить протесты «зеленых». Про тендер после них никто и не вспомнит, к бабке не ходи.
С этим напутствием он и приехал в ашрам, уже незадолго до сумерек и на мотоцикле. Обнял по очереди всех сектантов, вполне искренне поклявшись им в любви, оставил на кухне коробку зеленого чая и пять упаковок овсяного печенья, после чего отправился в скромную келью старшей.
– Вы и правда ищете гармонии с природой, Галина Константиновна? – поинтересовался он.
– Конечно, брат мой, – кивнула женщина. – Почему ты спрашиваешь?
– Я знаю, что в планах местных чиновников числится строительство водохранилища в верховье Корзова. Этот проект убьет окрестные земли, затопит сто двадцать гектаров леса, лишит крова, а может статься, и жизни многие тысячи зверей и птиц.
– Как интересно. Повелитель проклятий и служитель зла вдруг захотел защитить невинных зверюшек и ничейные леса?
– Вы же сами говорили, Галина Константиновна, добро живет в душе каждого. Вот оно и рвется из меня на свободу.
– Если плотина затопит столько хорошей земли – зачем тогда ее строят?
– Из желания совершить добро. Предполагается, что с ее помощью получится отрегулировать водосток и сделать Корзов, который река, более полноводным. Все хотят добра, Галина Константиновна. Я желаю добра, они желают добра. И все мы стремимся к добру и гармонии с такой силой, что в любую секунду готовы перерезать друг другу горло!
– Не удивлена. Именно так и должно выглядеть добро в понимании служителей темной стороны.
– Но ведь вы не участвуете в наших дрязгах, Галина Константиновна. Вы можете честно и искренне заступиться за лес, земли и живые существа, которые там проживают. Зверятам вы подарите жизнь, в чиновниках разбудите совесть, а в кассу ашрама добавите три тысячи рублей за три дня искренних публичных медитаций. Пусть люди знают, что правда еще не забыта, что она существует.
– Правда теперь измеряется в деньгах? – вздохнула старшая. – По тысяче за день совести? Не боишься, что обману?
– И еще три тысячи, когда все закончится. Чтобы все вы могли спокойно медитировать, не беспокоясь о хлебе насущном, и привечать гостей, коих неизменно добавится после публичных медитаций.
– Полиция закончит все это уже через десять минут.
– Полиция даже близко не подойдет. Митинг согласован. Плакаты рисуют в местном доме культуры, электричество для аппаратуры на мне. Стихийный митинг протеста должен начаться в одиннадцать утра. Успеете, Галина Константиновна?
– Успеем. Поверю тебе на слово, Рома, что дело справедливое творим. Все же ты наш брат.
– Да, Галина Константиновна, – кивнул Варнак и положил купюры на подоконник. Ашраму, для пропитания готовому весь день копать грядки ради мешка картошки, они очень и очень пригодятся. И основательнице буддийской обители никогда в жизни не стать просветленной именно потому, что ради учения великого Гаутамы она готова почти на все.
