Текст книги "Трезубец Нептуна"
Автор книги: Александр Прозоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава шестая
Багрянец
«Профессионального историка учат на протяжении почти десяти лет. На основании накопленного человечеством огромного опыта, он может достаточно уверено отличить обычный земляной холм от древнего кургана, россыпь скал от фундамента доисторического городища, обычный глиняный мусор от осколков древней керамики. В каждого археолога вложено огромное количество государственных средств, каждый из них имеет доступ к ценнейшим архивам, к опыту десятков предшественников. Таким образом, не может идти и речи о том, чтобы археолог имел возможность присваивать себе найденные в результате раскопок артефакты. Здесь и близко не идет речи о найденном случайным прохожим бесхозном имуществе. Нет, мы имеем дело с профессиональной работой специально обученных специалистов по своей прямой обязанности. Как не может землекоп, вырывший пруд по заказу хозяина сада и получивший оплату за труд, считаться владельцем труда, так и археолог, работающий на поверхности некоей планеты, не может стать владельцем извлеченной из раскопа вещи. Это – собственность народа данной планеты и ее правительства, как представителя народа.
Любые попытки обратить исторические артефакты в частную собственность, должны всячески пресекаться галактическим научным сообществом, считаться позором для ученого и просто образованного человека. Так называемым «черным археологам» не должно найтись места в нашей среде!»
(фрагмент статьи профессора Брусковского «Пирамы Такоса», «Новости археологии» № 3; 1087 год, планета Куюас)
Дороги Ершбика находились в идеальном состоянии – засеянные ровной невысокой травой, без малейших признаков кустарника или древесной поросли, они тянулись на сотни километров практически без виражей. Перед каждой из многочисленных рек и протоков имелся крутой трамплин, позволяющий перелететь препятствие на высоте пятидесяти-шестидесяти метров, а не скользить над водой, с риском врезаться в какой-нибудь катер или пароход. Глиссер постоянно шел в наиболее экономичном режиме – в полуметре над землей, а потому мог легко разгоняться до максимально возможной скорости. Тысячекилометровый путь до Алагмы троим мужчинам удалось преодолеть меньше, чем за три часа, и вскоре после полудня машина опустилась на пыльной улице заштатного провинциального городка.
Прямо впереди, замыкая путь, высилось трехэтажное, прилежно оштукатуренное здание с небольшой башенкой, украшенной круглыми часами – под старину, со стрелками. Остальные дома были двухэтажными, деревянными, с широкими балконами и застекленными верандами. Сверкающее желтизной стекло играло яркими бликами только вдоль центральной улицы – позади, уже в полусотне метров, поднималась алая стена леса, и никаких построек явно не имелось.
– Скромный городок, – огляделся Атлантида. – Одни магазины.
– Сюда туземцы со всей округи только за покупками приезжают, сэр, – продемонстрировал неожиданную осведомленность Вайт. – А живут на хуторах. Так что, в будни здесь от силы пятьсот человек живет, а в базарные дни и десять тысяч собраться может. Нестабильный бизнес.
– Вы меня убьете? – сиплым голосом поинтересовался мужчина.
– Ну что ты, брат?! – дружелюбно похлопал его по плечу Рассольников. – Ты же поддерживаешь орден Защиты Животных! Ты наш, ты свой. Тут у нас неподалеку есть хорошо укрепленная боевая база. Хочешь, пойдем с нами? Мы дадим тебе оружие, и ты сможешь больше не скрывать свои чувства! Ты будешь разить врагов направо и налево, смеясь над их потугами нас уничтожить!
– Да у меня… У меня дела… В городе… – не очень уверено отказался невольный соратник.
– Ну, ничего, – утешил его археолог. – Значит, в другой раз. Пойдем, прогуляемся…
Путники вышли из прохлады глиссера под жаркого полуденного Карлика.
О шелковистой дорожной траве, выведенной специально для скоростных трасс, здесь, похоже, никто и слыхом не слыхивал. Входя в городскую черту, шоссе из зеленого превращалось в багровое – цвет здешнего плотно утрамбованного грунта. При каждом шаге по подобному «естественному» покрытию из-под ног влетали облачка розоватой пыли. Пыль лезла в рот, в нос, в глаза, от нее текли слезы и хотелось чихать. Вдобавок, она гнусно пахла липкой, приторно-сладкой карамелью, а в жару подобный запах у любого нормального человека вызывал страстное желание выпить.
– Я думаю, – сладко потянулся миллионер, – перед расставанием всем нам не мешало бы перекусить и опрокинуть по стаканчику. Ты не угостишь нас, брат?
«Брат» уныло кивнул и поплелся к одному из домов.
Слава богу, по крайней мере кондиционеры на Ершбике были известны. Внутри обшитого жженой рейкой, тускло освещенного зала разливалась приятная прохлада. Заведение, способное вобрать в себя не меньше трехсот посетителей, казалось совершенно пустым: из множества деревянных столов занято было всего три, а у длинной, сверкающей полировкой стойки на высоких банкетках не сидело ни единого посетителя. Скучающий бармен в синей накрахмаленной сорочке с черным галстуком-бабочкой занимался тем, чем обычно и занимаются люди его профессии в подобной ситуации – полировал полотенцем и без того чистые стаканы.
– Нас здесь покормят? – компания взгромоздилась на банкетки у стойки.
– Чего желаете?
– Малое жаркое и тоник, – тусклым голосом попросил «брат».
– Одну секунду, – бармен тут же забулькал в стакан шипящей жидкостью, одновременно поворачиваясь к Рассольникову: – Вам?
– Жаркое и текилу, – потребовал археолог, и тут же спохватился: – Нет, лучше сперва текилу, а потом жаркое.
– Простите, у нас нет текилы, – развел руками бармен.
– Как нет? – изумился Атлантида. – А что же вы тогда пьете?
– Водка травяная, водка «полыжун», водка очищенная, виски белый, синий, «магро», «можжевельник»…
– А-а, – рассеянно махнул рукой Платон, давая понять, что при отсутствии текилы прочие напитки выглядят для него одинаково.
Бармен выставил бокал с тоником перед первым посетителем, быстро наполнил стопку для археолога, повернулся к Вайту:
– Вам?
– Этого, – Вайт ткнул пальцем в голубой напиток, поданный Атлантиде, – и мясо «красной ласточки».
– Мясо, простите, чье? – переспросил бармен, выставляя перед толстяком стопку и наливая в нее голубую, остро пахнущую жидкость.
– Да ничье, – обиделся Вайт, торопливо опрокинул виски в горло, крякнул и продолжил: – Просто «красная ласточка». А делается она обычно из молодой телятины. Добавь мне еще этой гадости.
Бармен долил ему виски, убежал в конец стойки. Спустя пару минут вернулся, поставил перед «братом» и Рассольниковым по тарелке с ломтями жареного мяса, щедро засыпанного крупными шариками зеленого горошка, наполнил археологу стакан, и опять вернулся к толстяку:
– Какого цвета, говорите, должна быть ласточка?
– Да вы чего тут, придурковатые все, что ли? – рассвирепел миллионер. – «Красные ласточки» я хочу! Обычные «красные ласточки»! Телятину ломтиками обжариваете в замоченных в молоке хлебных сухарях с зеленью петрушки, укропа, черного перца и тертого лука. Потом в каждом кусочке делаете углубление, туда кладете по половинке сваренного вкрутую яйца. Получившиеся «ласточки» кидаете на сковороду и заливаете соусом из обжаренной в дистилляционном [10]10
Повышенной очистки.
[Закрыть]растительном масле муки с соком от вареных и протертых через сито помидоров, зеленью петрушки и черным перцем горошком. Даже я знаю, как это делается! Дикари безмозглые! Хоть бы книгу поваренную купили!
– А сушеного крысиного хвоста ты не хочешь? – оттолкнув плечом Рассольникова, между ним и миллионером протиснулся невысокий парень в пропахшей застарелым потом рубахе, взял со стойки Вайтовский стакан, выпил его виски, потом сплюнул на донышко и поставил обратно. – Развелось умников.
Пожалуй, в обычное время Атлантида, как человек спокойный и доброжелательный, предпочел бы сделать вид, что ничего не заметил, однако за последние дни археолог стал излишне нервным. А потому он приподнял трость к локтю, повел ее кончиком назад и со всей силы ткнул незваного собеседника в солнечное сплетение. Парень молча согнулся пополам, а Платон, откинувшись для лучшего замаха, со всей силы ударил его по основанию затылка. Бедолага нырнул куда-то под ноги и затих.
– Что вы себе позволяете, сэр Платон?! – возмутился толстяк. – Вы полагаете, я не могу за себя постоять?
И, словно в подтверждение своих слов, могучим ударом уложил в нокаут подбежавшего от ближайшего столика мужчину.
– Зачем вы так, сэр? – развел руками археолог. – Возможно, он подходил с сугубо мирными целями.
– Бей городских!!! – истошно завопил кто-то из зала, и на этот раз к стойке ринулись все посетители кабака. Человек восемь, не меньше.
– Ага, мирные, – кивнул миллионер, ловко выдернул из-за стойки бутылку с изумрудно-красным вином и с явным наслаждением разбил ее о голову первого из нападавших. В руке осталось ощетинившееся острыми краями горлышко. Трое туземцев испуганно шарахнулись назад. Вайт несколько секунд созерцал оказавшееся в руках оружие, словно раздумывал – а не включить его в свою знаменитую коллекцию? Потом решительно отшвырнул. Туземцы восторженно взревели и ринулись вперед. Толстяк мгновенно получил несколько чувствительных зуботычин, после чего его чувство благородства улетучилось, и он схватился за банкетку. Высокий табурет на стальной ножке оказался привинчен к полу – судя по хрусту выдираемых «с мясом» шурупов – и пока Вайт его «добывал» местная молодежь споро мутузила миллионера по широкой спине. Но стоило толстяку выпрямиться с новым оружием в руках – врагов как ветром сдуло.
Атлантида покамест держался уверенно. Двоим кинувшимся на него парням он чувствительно настучал по кулакам своей тростью, и они теперь кружили вокруг, не решаясь на новую атаку. На толстяка внимания не обращали, а зря – лишившись своих врагов, он решил отвести душу на чужих, и двумя ударами банкетки по головам уложил обоих на пол.
Хуже всех досталось «брату»: оказать достойное сопротивление он не смог, и все время пытался лишь закрываться от ударов. В итоге двое ребят забили его до полубессознательного состояния, после чего, увидев направляющихся Вайта и Атлантиду, предпочли сбежать.
– Ну, ты как, брат? – похлопал Рассольников его по щекам.
Мужчина жалобно взвизгнул.
– А в душе-то вы, оказывается, садист, сэр Платон, – покачал головой Вайт.
– А как еще мне его в чувство привести, сэр Теплер?
Миллионер взял со стойки недопитый стакан тоника и плеснул его в мужчине в лицо. Тот хватанул ртом воздух и открыл глаза.
– Ну что же ты, брат, – укоризненно покачал головой Вайт. – Орден поддерживаешь, а пару хулиганов разогнать не можешь. Не возьмем мы тебя в лагерь, придется тебе домой ехать.
– Что? Да, хорошо, – бедолага со стоном поднялся на ноги.
Атлантида помог ему взгромоздиться обратно на банкетку и вернулся к своему жаркому.
– На чем мы остановились? – поморщился толстяк. – А, на «красной ласточке». Дайте мне хотя бы колбасы!
С улицы послышался звон разбитого стекла, одиночное вяканье сирены, глухие стуки. Напарники переглянулись.
– Глиссер! – первым высказал предположение Атлантида.
– Мой глиссер? – испуганно вскинулся «брат». – Что с ним?
– За мной! – подхватил с пола банкетку и кинулся к дверям миллионер.
– Эй, а платить кто будет?! – заметался за стойкой бармен.
– Обратись к моим адвокатам, тебе все компенсируют, – привычно отмахнулся Вайт.
– Табурет отдайте! – поняв, что денег не будет, взмолился бармен.
– Да на, так обойдемся! – толстяк обернулся и метнул банкетку. Скорее всего, так получилось случайно, но она вошла точно в середину зеркальной горки, уставленной бутылками и вычурными декоративными фужерами. Полки лопнули, и стекло с мелодичным звоном посыпалось вниз.
– Бандиты, варвары! – схватился за голову бармен.
– Эй, за стойкой! Не плачь! – остановился толстяк. – Я оставлю тебе свою визитку, пришлешь счет на мое имя, тебе все оплатят. – Вайт захлопал себя по карманам. – Вот шпонц, потерял где-то визитки… У вас нет, сэр Платон?
Атлантида пожал плечами и развел руки.
– Короче, заплатят тебе все, не дрейфь, – сделал окончательный вывод Вайт и распахнул входную дверь.
Увидев появившихся мужчин, шпана, сорвавшая свою злость на ни в чем неповинной машине, прыснула во все стороны. Тем не менее, у глиссера уже были разбиты фонари, заднее и лобовое стекло, изрядно помят капот, багажник, боковые панели.
– Он у тебя хоть застрахован, брат? – оглянулся Вайт.
– Немножко… – растерянно кивнул мужчина.
– Тогда все не так страшно, брат, – вздохнул Рассольников. – Поезжай домой. Получишь страховку, купишь новый.
– А он доедет?
– Не сомневайся. Если сразу не взорвался, значит ничего с ним не станет. Езжай с богом.
«Брат» забрался в салон, активизировал программу пилотирования. Спустя секунду зажглась панель «Машина полностью исправна».
– Тогда до свидания? – как-то не очень уверенно спросил он.
– Прощай, брат. Спасибо за помощь.
Убедившись, что его действительно отпускают, мужчина толкнул джойстик вперед – глиссер с залихватским посвистом описал полукруг и, рассыпая осколки стекла, умчался в сторону леса.
– А мы теперь куда, сэр Платон? – повернулся к напарнику толстяк.
– Сейчас скажу, – кивнул археолог. – Значит, дорога входит в город с северо-востока, нам нужно точно на запад. Получается, налево и вперед.
Они обогнули кабак, прошлись вдоль длинного штакетника и по узкой тропинке углубились в лес.
Стоило людям шагнуть под кроны деревьев, как на них тут же обрушилась жаркая, влажная духота, насквозь пропитанная карамельной сладостью. Возникло ощущение, что они нырнули в чан с прозрачной леденцовой патокой, и теперь пробиваются сквозь эту патоку, между уже застывшими бурыми десертными палочками, сахарными петушками и сладкой ватой. В патоке тонуло все: и голубые лучи карлика, многократно отражающиеся от влажной листвы и дробящиеся на все цвета радуги; и звуки, состоящие здесь лишь из деловитого шуршания и редких ленивых чириканий; и ветер, шевелящий листвой где-то наверху, но неспособный спуститься вниз.
По счастью, густых зарослей внизу не встречалось, а отдельные кустарники тропинка благополучно огибала, позволяя двигаться быстро и легко.
– Так вы объясните, сэр Платон, куда мы идем? – поинтересовался Вайт.
– В Севенжог, – оглянулся на толстяка Атлантида. – Тут всего около пятисот километров. Если считать, что скорость пешехода составляет около пяти километров в час, нам потребуется сто часов. Восемь часов отведем на сон. Шестнадцать часов хода в сутки – и за шесть дней дойдем.
– Что-то мне не нравится в ваших подсчетах, сэр, – покачал головой миллионер. – Почему именно в Севенжог?
– А вы думаете, я просто так карту Ершбика каждый вечер по браслету рассматривал? Из здешних округов к Севенжогу не ведет ни одной дороги. Стало быть, в тех местах нас искать не станут.
– Вы меня пугаете, сэр Платон, – Вайт остановился перевести дух. – А почему отсюда туда нет дороги? От этого дурного космодрома сюда, за тысячу верст, дорога есть, а в Севенжог, всего за пятьсот камэ, дороги нет? Может, тут места такие, что даже автономному дорожному роботу не пройти?
– Да что вы, сэр, – Атлантида тоже остановился. – Я по карте смотрел: нормальная, совершенно ровная местность. Гладкая абсолютно. Хотите покажу?
– На месте посмотрим, – отмахнулся миллионер, и двинулся дальше.
Больше они не разговаривали – берегли силы. Единственную фразу за вечер произнес Теплер Вайт, когда они, уже давно потеряв растворившуюся в ягодниках тропинку, несколько раз продрались сквозь густые колючие заросли темно-малинового кустарника, перебрались сквозь широкую полосу бурелома, и прочавкали по руслу неглубокого ручья. Перелезая через рухнувшее поперек дороги и уже изрядно прогнившее дерево почти в три обхвата толщиной, миллионер оглянулся на Атлантиду и неожиданно поинтересовался:
– А вы уверены, сэр Платон, что мы действительно идем со скоростью пять километров в час?
Рассольников отвечать не стал.
Остановились они уже в сумерках, когда Голубой Карлик уступил свое место большой и тусклой зеленой звезде. Выбрали заросшее густым мехом бревно и улеглись по сторонам, глубоко утонув в мягкой подстилке. Над головами немедленно зажужжали комариные стаи. Атлантида услышал из-за бревна громкие хлопки и посоветовал:
– Не трогайте их, сэр Теплер, пусть летают.
– Так кусаться будут!
– Не будут, сэр. Мы для них несъедобные. Все равно, что поленья: посидеть можно, а кусать нечего.
Хлопки прекратились, и спустя минуту донесся радостно-удивленный ответ:
– И вправду не кусаются!
– Вот-вот, сэр. Кстати, тут еще и пиявки есть.
– Вы это к чему, сэр Платон?
– А то, что есть-то они есть, а кусать не будут. Мелочь, но приятно.
– А клещи?
– И клещи есть. Хорошо, правда?
– Послушайте, сэр Платон, – поинтересовался Вайт. – Если вы могли перепилить решетку, почему не сделали это сразу?
– Поймали бы, и трость отобрали, – отозвался Рассольников. – Нужно было сперва узнать, как охраняют, чем следят, каковы защитные системы, куда удирать. Успокоить тюремщиков, выбрать удобный момент… Дамочке той, что вам понравилась, памятник поставить можно. Вся живодерня только на нее и пялилась. И охрана, и остальные зверушки. Если бы ее хоть на пару минут дольше разделывали, никто бы и не заметил, как мы ушли.
– Как думаете, нас поймают?
– Не должны. Наш бледнолицый брат расскажет в полиции, что здесь, поблизости, вооруженная база ордена Защиты Животных. Поэтому так, сразу, никто за нами в лес не полезет. Пока соберут крупные ударные силы, пока произведут разведку местности… Без авиации… Несколько дней пройдет. Надеюсь, мы к тому времени уже в Севенжоге будем.
Теплер Вайт в ответ смачно всхрапнул.
С первыми лучами Карлика на ветвях соседнего дерева некая жизнерадостная птица принялась орать столь азартно, что люди волей-неволей открыли глаза и стали подниматься.
– Ох, подлый петух, – сладко потянулся Вайт. – Как давно я так хорошо не спал! Никаких прутьев под ребрами, никакого журчания под головой. Так бы спал и спал!
– Я так понимаю, – серьезно кивнул Рассольников, – что вернувшись домой, вы обязательно выбросите свою дурацкую гравитационную постель, и прикажете привезти отсюда центнер моха и несколько гнилых бревен?
– Хорошая мысль, – не заметил издевки миллионер. – Обязательно так и сделаю. Все-таки, каждый человек время от времени должен спать на траве, в лесу, ощутить свое единение с природой.
– Только не делайте этого на Земле, сэр Теплер, очень вас прошу, – предупредил Атлантида. – Там у клещей, комаров и пиявок несколько другая диета.
– Да, – сделал вывод толстяк, – перекусить нам сейчас не помешало бы.
– Так пожалуйста, – Платон отошел к невысокому дереву, ветви которого сплошь покрывали иссиня-черные ягоды, подпрыгнул сорвал несколько штук. – Попробуйте, сэр.
– М-м, сладкие, – удивился Вайт, кинув угощение в рот. – Спасибо, очень вкусные. Вы сами-то почему не едите, сэр?
– Нужно выждать пятнадцать минут, – пожал плечами Рассольников. – Вдруг ядовитые?
Некоторое время Вайт продолжал жевать. Потом его глаза осветились пониманием:
– Вы… На мне? Да я!
– Спокойно, – попятился Атлантида, вскинув перед собой трость. – Я четыре года занимался фехтованием и имею степень…
Какое там фехтование! Вайт подхватил с земли еще не успевший загнить ствол в центнер весом и попытался со всего размаха прихлопнуть археолога. Бах! Платон отскочил в сторону, и гулкий удар размозжил в щепы бревно, у которого они спали. Баба-ах! Рассольников пригнулся, и от сотрясения с похожего на пальму дерева посыпались вниз мелкие бурые шарики и несколько полуметровые мохнатые зверьки с очумелыми глазами.
– Эксперименты на мне ставить будет! – Вайт размахнулся снова.
– Нет! – Атлантида спрятался за толстое дерево. – Сэр Теплер, все! Пятнадцать минут прошло! Больше не надо, я все понял!
Бах! Баба-ах! – ствол оббивал дерево то с одной, то с другой стороны, однако археолог вовремя уворачивался:
– Все, сэр Теплер! Все! Смотрите, я ем, я сам ем! – Платон добежал до дерева, содрал с ветки целую горсть и набил себе в рот. Видите, я ем, – прошамкал он. – Она съедобная, ягода. Это багрянец.
– Какой еще «багрянец»? – недоверчиво переспросил толстяк, покачивая бревнышком в руках.
– Местное ягодное дерево. Растет по всей планете, плодоносит одновременно, раз в год. Месяц, пока на нем ягоды, так и называется: полыжун. То есть, все местные твари обжираются им до полного изнеможения и лежат кверху брюхом. В это время никто не охотится, никто не кочует, везде абсолютно безопасно. Птички в полыжун птенцов выводят, кролики-барсуки всякие щенятся. Люди тоже едят, но где-то за неделю обжираются до полного изнеможения. Это во всех трех энциклопедиях, что мне адвокат скинул, есть. Вот только в ягоде полезных веществ нет, в основном фруктоза да краситель. Хранится она плохо, консервируется еще хуже. Единственное, на что годится – спиртное из нее гонят. Поэтому у здешних туземцев текилы в кабаках и нет. У них своего «бренди» навалом. Так что, не волнуйтесь, сэр Теплер, ягода съедобная. Это была шутка.
– Еще одна такая шутка…
– Я все понял, сэр Теплер, приношу свои извинения, – Атлантида коротко склонил свою буйную голову. – Так что вы бревнышко-то бросьте, сэр. Присоединяйтесь лучше к завтраку. И заметьте, что голод нам во время нашего путешествия не грозит. До конца полыжуна еще почти десять дней.
– Ох, пронесет нас с этих ягод, – Вайт наконец-то расстался со своей дубиной и подошел к дереву.
– Не пронесет. У них есть некоторый закрепляющий эффект, так что в туалет бегать не придется.
Объевшись сахарного багрянца до икоты, напарники определились по сторонам света и двинулись дальше на запад.
Только здесь, в самой чащобе, становилось понятно, насколько невероятно, насколько неприлично, вызывающе богат Ершбик. Огромные стволы, каждый из которых мог послужить материалом для десятка письменных или бильярдных столов, для обивки сотни парадных кабинетов или олгейцев, для эксклюзивной мебели или паркетного пола – то есть, стоимостью в тысячи, если не десятки тысяч оболов, валялись под ногами, обрастя мхом и загнивая в земле. Становилось понятно, почему туземцы строили из драгоценной древесины дома, сараи, живодерни; рубили из них табуреты и оконные рамы. Самое поразительное – имея в своих руках столь безграничное сокровище, туземцы пользовались глиссерами позапрошлого века, разрядниками и бластерами поза-позапрошлого столетия, пароходами, разработанными почти тысячу лет назад и вели образ жизни дикарей начала вселенской эры. При взгляде на любой город планеты у нормального человека возникало ощущение, словно сейчас идет не одиннадцатый век, а легендарные десятилетия первых полетов в космос.
Напарники прорывались вперед шаг за шагом, проваливаясь по колено в рыхлый мох, поскальзываясь на влажных бревнах, застревая в плантациях низкорослых, но очень густых кустарников. Утешений было два – еда висела на деревьях вокруг в неограниченном количестве, да вьющиеся над головой комары не сделали ни одной попытки укусить взмокших от усталости людей.
– Интересно, сэр, – ближе к полудню поинтересовался Вайт. – На этой планете есть пустыни?
– Несколько солончаков, – сообщил Атлантида.
– Надо было ехать туда.
– Там воды нету.
– А здесь есть? – развел руками миллионер. – У меня все эти ягоды уже поперек горла стоят. Воды хочу. Самой обычной воды.
Вода скоро появилась. Сперва она захлюпала под ногами где-то в глубине мха, потом поднялась до уровня щиколоток, а спустя пару километров – добралась до колен.
– Будем идти, пока не утонем, сэр Платон? – вежливо поинтересовался толстяк.
– Да не должно быть здесь никаких болот, сэр Теплер! – Рассольников, пытаясь оправдаться, активировал экран браслета. – Вот, посмотрите на карту. Ровный уровень почвы, никаких озер и подтоплений.
– А вы знаете, как делаются эти карты, сэр? – Вайт остановился, переводя дух. – Я тут заказывал километровку при строительстве платформенного завода на Арагоне, наблюдал все воочию. Картографы делают несколько снимков с орбитального катера, потом раскрашивают их на компьютере, и вуаля! Смею вас уверить, с высокой орбиты это болото выглядит точно так же, как и сухой лес вокруг Алагмы.
– Вы тонете, сэр, – предупредил Атлантида.
Толстяк, оставаясь на одном месте и вправду плавно погружался все глубже и глубже в рыхлую влажную почву.
– На себя посмотрите, сэр Платон, – столь же резонно откликнулся миллионер, с сочным чваканьем выдернул ноги из грязи и двинулся дальше.
– Имейте в виду, сэр, – предупредил он, – если вода дойдет мне до горла, то я дальше не пойду… Впрочем, вы к тому времени наверняка утонете.
Подозрения Теплера Вайта не подтвердились – на протяжении следующих нескольких часов пути вода не поднялась выше уровня колен, полностью оправдав надежность орбитально-раскрасочной картографии. Что может означать ошибка в метр-полтора при определении уровня почвы? Мелочь, пренебрежительно малая погрешность… Если, конечно не месить эту погрешность своими собственными ногами.
В вечерних сумерках путники забрались на толстое, ветвистое дерево багрянца и более-менее надежно устроились в соседних развилках.
– Знаете, сэр Платон, – предложил толстяк, объедая ягоды с ближних веток, – пошарьте-ка вы в своих энциклопедиях, да попытайтесь выяснить, почему от Алагмы на запад не проложено ни одной дороги. Чует мое сердце, что все это неспроста. Поверьте опытному финансисту, дорога между крупными планетарными районами – слишком выгодная вещь, чтобы от нее отказались просто так.
– Возможно, это связано с административным делением? – пожал плечами археолог.
– Вот-вот, – кивнул толстяк. – Как раз между крупными административными единицами дороги и нужны.
– Ладно, попробую найти, – Атлантида активировал браслет. – Кстати, сэр Теплер, а где вы научились драться с таким удовольствием?
– Неужели было удовольствие? – удивился толстяк.
– Там, в кабаке, глаза у вас горели, как у голодного льва, увидевшего кролика.
– Правда? – усмехнулся Вайт, откидывая голову на толстую кривую ветвь. – Вообще-то я человек мирный. Правда, в детстве меня отдали в Вистоновский колледж, и поначалу было трудновато. Знаете мальчишек? Каждый норовит утвердиться за счет другого. В общем, дразнили меня «жирнягой» на каждом шагу. Помнится, до того довели, что я даже косметическую коррекцию тела у отца пытался выпросить. Но он, царство ему небесное, не позволил. Сказал: «Ты, такой как есть, единственный и неповторимый, а силиконовых красавчиков-близнецов – миллионы. А если тебя опять дразнить начнут, отвечай, что в тебе не жир, а мышцы. Не поверят – возьми табурет, да и врежь умнику по голове…»
– Ну и как?
– Табурета под рукой не оказалось, – мечтательно улыбнулся Вайт. – Подвернулся стол. Вот им я Сержика и огрел. Скандал бы-ыл… Папа с полгода штрафы и компенсации платил. Правда, мне ни слова не сказал. Меня с тех пор в колледже Столопотамом прозвали. Но я не обижался. Дразнить, правда время от времени пытались – но только новички. Приходилось успокаивать. Я потом уже тяжелой атлетикой начал заниматься, и любого умника мог взять за шкирку и обстучать о ближайшую мебель со всей аккуратностью. Особенно боксеры-каратисты нравились. Он – прыг-прыг, лапками в грудь-живот – шлеп-шлеп. А ты его в угол зажмешь, перевернешь вверх ногами…
– Нашел! – удивленно вскинул голову археолог.
– Ну?
– Была дорога. Аккурат от Алагмы до Севенжога.
– И где она сейчас?
– Из-за высокой аварийности, а так же случаев бесследного исчезновения транспортных средств и ремонтных бригад, трасса быстро утратила привлекательность, была заброшена и к настоящему времени полностью заросла, – прочитал Атлантида и повернул руку так, чтобы напарнику был виден открывшийся над браслетом экран. – Попытки провести дорогу севернее или южнее первой привели к аналогичным результатам. Причины аномально высокой аварийности не выяснены, расследование случаев исчезновения отдельных людей и целых бригад ни к чему не привело. В течение последних двухсот лет попыток строительства транспортных артерий больше не предпринималось. Правительство Ершбика не рекомендует своим гражданам посещать район, ограниченный радиусом в триста километров от условной точки, находящийся посередине между городами Алагма и Севенжог.
– Ну что тут можно сказать, сэр, – кивнул Вайт. – Вы выбрали наиболее удачный маршрут с точки зрения ухода от погони. Уж сюда-то наверняка никто не сунется. Я думаю, нас уже списали в естественные убытки, а недополученное мыло будет компенсировано из других источников.
Рассольников исподлобья покосился на миллионера, пытаясь понять, говорит тот серьезно, или в словах таится утонченная издевка.
– Вообще, ситуация бредовая, – спокойно продолжил толстяк. – Одиннадцатый век на дворе, а мы ночуем на деревьях, как орангутанги. Где служба спасения? Где автоматические системы безопасности? Где организация защиты личности, наконец?!
– Надеюсь, они нас не заметят, сэр Теплер, – Атлантида нежно погладил свою тросточку рядом с рукоятью. Именно в том месте, где и таился аварийный передатчик. – Околопланетная служба спасения обычно финансируется правительством планеты и ему же подчиняется. Если нас «спасут», то проблем с компенсацией недополученного мыла у живодерни не возникнет.
– Вы хотите сказать, – приподнял брови Вайт, – нам не стоит высовываться в обжитые районы, пока мы не перейдем на какую-нибудь другую планету?
– Ну почему, – пожал плечами археолог. – Думаю, дня через два-три обыватели про нас забудут, и опасаться придется только полиции и таможенного контроля в космопорте.
– Ну хоть не на деревьях свою жизнь закончим, и то ладно. Спокойной ночи, сэр Платон.
– Спокойной ночи, сэр Теплер, – кивнул Атлантида и закрыл глаза.
Ночной воздух обнимал парным теплом, ветки тихо и спокойно покачивались под телом, а где-то неподалеку перекликались вышедшие на ночную ловлю рыбаки. Они явно искали себе компанию, но Платон слишком устал, чтобы отвлекаться на подобное развлечение, и с огромным наслаждением спал, спал, спал – пока внезапный порыв ветра не тряхнул дерево, и не скинул археолога вниз, в холодную вязкую жижу. Холод моментально впитался в одежду, полез в глаза, в рот, в ноздри. Атлантида понял, что тонет и истошно заорал призывая на помощь.
– Доброе утро, сэр Платон, – дружелюбно улыбнулся Вайт.
– Где я? – Рассольников судорожно вцепился в ветви.
– Вы так отчаянно кричали во сне, сэр. Я подумал, что оказаться наяву вам будет приятнее.
– Спасибо, сэр, – кивнул археолог, переводя дух.
– Чего желаете на завтрак?
– Кролика в винном соусе, сэр. И головку маринованного чеснока.
– Кролики кончились вчера вечером, – с профессиональной улыбкой склонил голову Вайт. – Могу предложить свежие ягоды.
