Текст книги "Креститель"

Автор книги: Александр Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Слушайте слова мои, люди русские! Божьим промыслом получил князь Владимир стол свой, под покровительством могучего Велеса и прапрадеда своего, Даждьбога. Нет супротив него гнева богов! И жертвы для сохранения власти его не нужны! – Пройдя до алтаря, старик повернулся, посмотрел прямо в глаза монаха: – Ты здесь, грек? Вот, стало быть, от кого мысли черные расползаются?

– Я всего лишь хотел помочь, волхв, – потихоньку двинулся в сторону Ираклий. – Базилевс приказал всячески помогать князю Владимиру и заботиться о благополучии Руси. Поэтому я решил расстаться со своими любимыми слугами, дабы принести жертву во благо страны вашей и ее правителя…

Он споткнулся и рухнул на землю, вскинув руки. Елена и Дмитрий испуганно вскрикнули, волхв укоризненно покачал головой, дикари вокруг довольно расхохотались. И никто не обратил внимания, как правая рука монаха сжалась в кулак, собирая серую пыль. И зря не обратили – потому как это была не пыль, это был след верховного служителя святилища.

– Ступай отсюда, грек, – снисходительно разрешил волхв. – Мы благодарны тебе за такие жертвы, но не нуждаемся в них. Боги любят нашего князя, и Киев может быть уверен в его милости.

– Да благословит Господь вас всех, – поднялся монах и поклонился киевлянам. – Елена, Дмитрий – домой.

Старательно прихрамывая и слушая за спиной разговоры вздохнувших с облегчением дикарей, Ираклий крепко сжимал кулак со следом старика и думая о том, что скажут все эти смертные завтра, когда услышат, что волхв, при всех запретивший пролитие на алтарь человеческой крови и поклявшийся в поддержке князя богами, ночью будет покаран смертоносной молнией – знаком гнева богов. Осмелятся ли они противоречить снова? Не вспомнят ли о сомнительной знатности своего правителя? К тому же слуге Перуна есть над чем размыслить. Днем он еще будет бояться княжеского титула, ночью отнесется к нему спокойно – а поутру захочет-таки примерить алую мантию. Безграничная власть – отличная приманка для неокрепших умов. Пока же следует навестить бояр полоцких. Посетовать, что не русские они вовсе, а сами по себе – древнее племя, под иго русское попавшее. Уверить, что свободу их каждый честный правитель поддержит не колеблясь, и уж тем более – известный своей справедливостью византийский базилевс.

Монах не знал, что в эти самые минуты базилевс Василий Второй в ярости колотил кулаком по подлокотнику своего трона:

– Ну, почему, почему каждый легионер, став хотя бы сотником, уже начинает мнить себя императором! – Красный от гнева, он откинулся на спинку и, глядя на пыльное после долгого пути лицо центуриона, потребовал: – Повтори еще раз, что ты сказал?!

– Командующий вашими азиатскими легионами Варда Склир, о могущественный, провозгласил себя императором и ныне быстрым маршем двигается на Константинополь.

– Молодец, – взяв себя в руки, милостиво кивнул правитель. – Я вижу, как ты спешил, чтобы донести до меня эту печальную новость. Ты получишь награду. Теперь ступай, поешь и отдохни.

Гонец поднялся с колена, развернулся и тяжелым шагом вышел из тронного зала. Под выложенным мозаикой потолком повисла тишина. Даже самые близкие из царедворцев не рисковали выдать свое существование: не ровен час, на тебя выльется весь гнев могущественного императора.

Внезапно Василий расхохотался – громко, нервно, заходясь в крик:

– Я остался без полководцев! Я совершенно остался без полководцев! Все, кто умеет водить полки, либо уже поднимали против меня бунт, либо делают это сейчас! Мне что, самому идти воевать с азиатскими легионами и этим гнусным Склиром? – Он опять застучал кулаком по подлокотнику: – Я остался один! Я остался совершенно один!

Он вскочил и прошел по залу, заглядывая в глаза своих приближенных:

– Может быть, ты готов повести мои полки, Юстиус? Или ты, Георгий? А тебе, Роман, не надоело считать золотые в темных подвалах? Не желаешь обнажить меч во славу своего повелителя?

Упитанные казначеи, ключники, летописцы, духовники, патриции и балканские князья вздрагивали, но произнести в ответ хоть слово не решались. Наконец Василий, изрядно напугавший всех своим щедрым предложением, вернулся к трону и тяжело уселся в кресло:

– К счастью для вас, глупцы, у меня хватило ума не вздергивать на виселицу Никифора Фоку, не сажать его детей на кол и не продавать в походные бордели его жену и дочерей. Будем надеяться, что несколько лет в тиши кельи сделали его более скромным и разумным. Юстиус, где ты прячешься? Отправь два десятка из моей гвардии, чтобы доставили Фоку из монастыря на Хиосе сюда. И прикажи, чтобы обращались с ним с почтительностью и уважением. Я проявлю к нему ласку и попытаюсь убедить в своей любви и милости. Отпиши указы в мою Италийскую, Балканскую и Сирийскую армии, чтобы прислали к столице по… – Считая, правитель начал загибать пальцы, но сбился и махнул рукой: – В общем, с каждого возьми по трети легионов. Это должно составить немногим более, нежели есть у Склира. Нет, Фоку вези не сюда, отправь домой. Пусть порадуется моему милосердию, а потом я вызову его указом. И торопись! Я не хочу, чтобы побоище случилось у стен столицы! Мы должны успеть отправить армию мятежникам навстречу.

Попутчики

Полоцк более всего напоминал огромную новостройку. На рубленых стенах в четыре человеческих роста высотой белели несколько пятен свежего дерева, а шестиугольная проездная башня с небольшой площадочкой для лучников на самом верху и десятком бойниц под самой кровлей из уложенных внахлест досок была перестроена полностью, от нижнего венца и до шарика на островерхой крыше. Сверкали свежеокоренными бревнами и стены посадов – многочисленных строений снаружи, за городскими стенами. Здесь, не ограниченные теснотой внутреннего безопасного пространства, широко раскинули свои частоколы несколько постоялых дворов. Возле одного из них Радул и придержал коня:

– Мы, пожалуй, тут остановимся, боярыня. Я коней заводных оставлю с ведуном, да тебя до ворот провожу, как обещался. Вот он, Полоцк. Дошли.

– А чего здесь-то? – удивился Олег. – Неужели ты к князю не зайдешь, привета от киевского родича не…

Ведун наткнулся на предупреждающий взгляд боярина и запнулся:

– Хотя… Только серебро лишнее за проезд отдавать. Проще тут заночевать, да поутру дальше тронуться.

– А я? То есть, – тут же поправилась Пребрана, – у меня тоже лошадей лишних хватает. Давайте я их с вами оставлю, дабы на воротах лишнего подорожного не платить.

– Рада! – оглянулась она на девку. – Отвяжи наших лошадок, да на конюшню сюда отведи. У хозяина комнату на нас запроси, и места в людской для холопов пусть на ночь отведет.

С момента выхода с Крупинского острова у путников никаких приключений более не случалось. После съезда с гати на наезженный тракт боярская дочка в первой же деревне купила трех упряжных лошадей, и ведун с боярином смогли снова подняться в седло. Израненных анчутками коней она тоже, естественно, не бросила, и бедолаги с поврежденными спинами шли за задней телегой.

– Слушаю, боярыня! – радостно откликнулась служанка, спрыгнула и принялась отпутывать длинные поводья.

– Я скоро! – предупредила Пребрана, приподняла было руку, собираясь сказать что-то еще, но потом передумала и просто хлопнула Вавилу по плечу: – Поехали.

Едва гости вошли в ворота, как к ним сразу подбежали пятеро мальчишек в черных картузах, белых полотняных косоворотках до колен и в нарядных сапогах из мягкой свиной кожи. Они споро ухватили коней за поводья, даже с некоторой грубоватостью отобрав их у девушки.

– Ты поснедать, дяденька, – поинтересовался один, – али ночевать останешься?

– Ночевать останусь, – спешился ведун. – Так что вьюки в комнату свободную тащи. Спросишь у хозяина, какую мне отведет. И место рядом с лошадьми оставь в конюшне. Я так мыслю, скоро еще четырех коней ко мне приведут.

Он двинулся к влажно пахнущему свежеструганным деревом крыльцу. Тут же навстречу ему выскочил жизнерадостный крепыш и низко поклонился, прижав руку к сердцу:

– В нашем дому гостям завсегда рады! Сбитеньку горячего с дороги отопьете, али пивка налить? Щец можно холодненьких, вчерашних, налить, али убоину запечь на вертеле. Коли не спешите, то и поросенка для дорогих гостей на заднем дворе заловим. Вы пока и отоспать маленько сможете. Приказать девкам перину взбить в светелке чистенькой?

– Две светелки, – поднял два пальца ведун. – И не поросенка ловите, а кабанчика. Нас скоро не двое, а десятеро будет.

– Почему десять? – не поняла девка. – Нас же семеро!

– Радула нужно за троих считать, – пояснил Олег, поднимаясь на крыльцо. – Рубится он за десятерых, но и ест, как работает. Да и я чего-то оголодал на походной каше с сушеным мясом. Хочу жаркого, с сальцем и румяной корочкой.

– Будет с корочкой! – немедля подтвердил хозяин, которого известие о большой компании только обрадовало. – А поместитесь в двух светелках-то?

– Холопы и в конюшне поспят на сене, – невозмутимо сообщил ведун.

– Мало пока сена, не запас еще, – посетовал хозяин, распахивая перед гостями дверь. – Но мы им лавки в людской составим. А мальчишки на кухне подремлют, али в амбар пущу. Светелки смотреть пойдете?

– А чего на них смотреть? – пожал плечами Олег. – Все они одинаковы. Да гляжу я, двор у тебя новый, только выстроен. Ты хоть окна затянуть чем успел, али токмо дыры прорубил.

– Полотном затянул промасленным, – поморщился хозяин. – Ох уж этот Владимир, отродье похотливое! Да отвернутся от него Услад с Ладой вместе, да не даст ему Дидилия потомства, да плюнет Велес ему на макушку…

– Владимир князь Киевский, что ли? – осторожно уточнил ведун.

– А кто же еще?! Не дает ему покоя окаянный отросток, а мы все токмо убытки считаем!

– Прости, хозяин, из дальних мест я приехал… – тщательно подбирая слова, начал Середин. – И чем его «окаянный отросток» навредил твоему двору, мил человек?

– Ужели не слышал? – изумился крепыш, выставляя на ближнюю лавку высокие глиняные кружки. – Прознал князь Владимир, тогда еще Новгородский, про красоту княжны нашей, Рогнети. Просватался к ней, стало быть. Дары прислал, бояр приближенных, всё честь по чести. Но княжна наша и дары, и бояр завернула. Не люб ей Владимир, дескать, и всё!

Хозяин налил полные кружки чего-то пенистого и янтарного, кивнул на Раду:

– Твоя красавица пиво пить станет?

– Ты будешь? – перевел Олег взгляд на девушку. Холопка отрицательно мотнула головой, и тогда крепыш взял вторую кружку сам:

– Давай, гость дорогой. Пусть дороги ложатся пред тобой скатертью, а в каждом селении у тебя найдется верный друг.

– Спасибо на добром слове, мил человек… – Середин отпил несколько глотков, пытаясь понять, чем же его угощают, отер с усов пену, а хозяин, пригубив кружку, сообщил:

– Белояром меня кличут. Так, молвил ты, кабанчика мне для вас заколоть? Счас, сделаем…

Крепыш направился к полотнищу у дальней двери, из-за которой пахло вареными овощами.

– Постой! – спохватился Олег. – Так про княжну ты не досказал, Белояр. Не вышла она, стало быть, за Владимира?

– Вышла, – ненадолго задержался у полога хозяин. – Заявился Владимир с ратью, посады все пожег, башню подъездную развалил, стену в трех местах проломил, город силой взял. Опосля на Киев ушел. И Рогнеть увез. Хоть не снасильничал, женой честно назвал, и то ладно. А мы вот… Строимся…

– Ага… – Теперь ведуну стало понятно, отчего Радул не рвется в гости к здешнему правителю. Он взял со стола кружку, допил до конца, поставил обратно. – Пожалуй, в здешних краях про киевского правителя лучше не упоминать.

– Я тебе очень благодарна, ведун, – тихо сообщила от стола Рада.

– За что? – не понял Олег, мысли которого были сейчас заняты совсем другим.

– За упырей на болоте. Ты мне живот тогда спас, от участи страшной уберег.

– Ничего, – пожал плечами Середин. – Это долг мой. Ты женщина, я мужчина. Значит, я должен тебя защищать.

– Да, боярин, – кивнула Рада. – Я тебе очень благодарна, ведун. Я для тебя на все готова.

– Спасибо, конечно, за благодарность. В общем, коли что, можешь и впредь на меня полагаться.

– Я совсем-совсем на все для тебя готова.

– Спасибо, я буду про это помнить.

– Надо бы перину проверить в светелках наших. А то вдруг боярыне Пребране не по нраву придутся?

– Так проверь. Надо только у хозяина или мальчишек его спросить, которые наши комнаты.

– Я для тебя на все готова, ведун, – повторила Рада. – Очень тебе благодарна.

– Хорошо, – согласился Середин. – Спасибо на добром слове.

Через комнату стремглав промчался Белояр и выскочил во входную дверь. Холопка же, угрюмо повесив голову, продолжала стоять на месте. И тут вдруг в мозгу у ведуна, раздумывающего о том, как это великий князь из-за одной женщины вдруг решился затеять целую войну, что-то перещелкнулось. Он повернул голову и окинул Раду совсем уже другим взглядом. Забавные конопушки, маленький вздернутый носик, карие глаза, тонкие, высоко изогнутые брови и пухлые выпяченные губки. Сарафан, перехваченный пояском чуть не под самыми плечами, многообещающе оттопыривается на груди. А чтобы узнать о прочих достоинствах, способ имеется только один.

– Какая ты сегодня красивая, Рада-Радуница… – прошептал он. Девушка мгновенно вскинула голову, и глаза ее сверкнули, как два крохотных зеркальца. – Давай-ка я тебя наверх провожу. А то мало ли что может в пустых комнатах случиться?

– Всякое… – многообещающе ответила Рада и, взяв его за руку, повела к лестнице.

Позади распахнулась дверь, внутрь шумно ввалились мужчины, сопровождаемые радостным голосом хозяина:

– В нашем дому гостям завсегда рады! Сбитеньку горячего с дороги отопьете, али пивка налить? Щец можно холодненьких, вчерашних, налить, али убоину запечь на вертеле…

Внезапно запястье левой руки ощутило теплое прикосновение. Ведун замер.

– Ты чего? – обернулась девушка.

– Подожди…

Олег оглянулся на новых гостей. Молодые, лет по двадцати-двадцати пяти. Обветренные загорелые лица, на всех войлочные и кожаные поддоспешники, мечи на боках. Кое у кого за пояс заткнуты кистени. Но не такие, как у Середина, а боевые – на коротких деревянных рукоятях. На него внимания никто не обращал. Да и не похожи были эти ребята на магов-знахарей. Скорее – на варягов, ищущих прибыльной службы, али ратников, вернувшихся после долгого похода.

– Всё тащи, что есть на печи! – громко рассмеялся один из гостей, звякнув о стол кожаным кошелем. – Настал твой счастливый час: мы так голодны, что готовы сожрать быка.

– И выпить бочку пива! – добавил второй.

– Подожди… – Ведун высвободил руку, пересек зал, вышел на крыльцо, огляделся. Нет, больше никого..

Он дошел до конюшни, опасаясь за коней, – но тут исходящая от креста теплота спала. Середин остановился, поймал за плечо пробегающего мимо мальчишку:

– Сумки мои где?

– Дядя Белояр в светелку наверх отнести повелел.

– Какую?

– А первая самая от лестницы, по левую руку.

Олег разжал пальцы, повернул к дому, опять пересек трапезную, поднялся по ступеням.

– Боярин… – широко улыбнулась ожидавшая его наверху Рада.

– Сейчас…

Середин толкнул первую слева дверь, ступил в комнатку метра три на четыре с одним топчаном и двумя лавками возле узкого стола, увидел свои сумки, провел над ними рукой. Нет, ничего. Никакой порчи, поклада, прочей магии не ощущалось.

– Боярин… – проникла следом девушка.

– Подожди…

Середин вышел из светелки, спустился вниз. Ощущая жар крестика, снова оглядел трапезную постоялого двора. Кроме ратных путников, более никого. Ведун прошел к отгораживающему кухню пологу, чуть приоткрыл. Две бабы, две простоволосые девицы лет по тринадцать.

Середин заколебался. Разумеется, присутствие колдовства еще не означало, что оно направлено именно против него. Но всё равно – если опознать источник магического воздействия, будет намного спокойнее.

«Может, кикимора или рохля местные? Или баечника кто занес? – подумал он и тут же поправил себя: – Не может такого быть. Дом новый, нежити тут обосноваться рановато. Старый двор киевский князь спалил, а нечисть огня не переносит, должна была разбежаться».

И тем не менее – ведь нашел же он на Себежской гати поклад в обозе! Если маг после обратной порчи отбился, то вполне мог предпринять новую попытку.

– Чего ищешь, гость дорогой? – спросил из-за спины хозяин.

Середин вздрогнул, оглянулся:

– Проголодался я чего-то. Как там насчет кабанчика?

– Освежевали уж, мил человек. Сейчас на вертел, да и в печечку. Может, грибков пока соленых принесть? Печень кабанью пожарить можно да почки на вертел насадить. Это быстро, оглянуться не успеешь.

– Печень? – переспросил ведун. – Ладно, давай печень. – Тут с грохотом распахнулась дверь, ударилась о стену, прыгнула вперед, сложилась пополам и рухнула на пол.

– Ты здесь, ведун? – пригнувшись под высокой притолокой, вошел в дом боярин Радул. – Всё, сполнили мы свое обещание! Теперича и дух перевести не грех. Хозяин, меду хмельного неси! Маковой росинки с утра во рту не было.

Богатырь перебросил ногу через ближнюю лавку, уселся за стол, оперся локтями. Что-то с легким потрескиванием заскрипело. Лавка прогнулась. Если бы у нее были глаза – то наверняка бы выпучились от натуги. Середин увидел, как уголки рта у хозяина поползли вниз, а лицо, быстро бледнея, заметно вытянулось. Олег вздохнул, полез в карман, вытащив золотой дирхем, оставшийся еще со времен поездки через Булгарию:

– Это задаток. Тащи мед. И это, девицу из светелки моей вели позвать. Пусть тоже поест.

Как и следовало ожидать, золото немедленно оказало яркое терапевтическое воздействие: на щеках хозяина появился румянец, лицо снова округлилось.

– Буривой! – закричал он в открывшийся во двор проем. – Сбегай в светелку гостя нашего, красавицу его позови. А потом к Рюрику беги, который плотник. Сказывай, пусть идет, дверь свою латает. Да на совесть! А то двух дней не простояла…

Олег прихватил со стола свою кружку, дошел до товарища, сел напротив:

– Сдал, что ли, князю на руки?

– Не, в воротах попрощался. Чего в городе стольном случиться может? Тем паче, с холопами она, с оружными. Хозяин! Мед где?! – Радул наклонился вперед. – У меня после гати той по сей час кошки по душе скребут. Одно дело, с сотней хазар одному рубиться, а другое – с такими тварями. Ей вжик голову, а она прыг на ноги и тикать. И голова хихикает. Али пополам развалишь, а они обе когтями шварк, шварк, и поползли. Мыслил, не дойдем. Никакое твое ведовство не поможет. Однако же видишь, – распрямился он, – в Полоцке мы ныне! На перинах мягких отоспимся, медку откушаем, да завтра дальше тронемся! Хозяин? Ты спишь?!

– Я здеся уже… – Крепыш поставил на стол бочонок со сбитым верхним кольцом, водрузил перед боярином не кружку, а толстостенный деревянный ковш размером с двухлитровую кастрюльку.

– Молодец, хозяин! – похвалил его предусмотрительность богатырь и хотел было хлопнуть хозяина по плечу, но Белояр от такой ласки благоразумно увернулся:

– Вкусно вам откушать. Сейчас вертела принесут.

– Вертела? – не понял боярин.

– Я кабанчика цельного заказал, – сообщил Середин. – А покуда жарится – потрошка нам для разжигания аппетита сделают.

– Разжигания чего?

– Открывай, – вместо ответа кивнул на бочонок Олег.

– Это мы запросто… – Богатырь встал, взялся двумя пальцами за затычку, потянул вверх. Бочонок на пару сантиметров оторвался от стола, потом грохнулся обратно, а из дырки в верхней доске ударила струя пены. – Ах, ты ж…

Боярин схватил бочонок за пухлые бока, перевернул над головой – в его распахнутый рот полилась струя в два пальца толщиной. В трапезной повисла тишина, в которой слышались громкие глотки. Примерно через полминуты киевский воин опустил бочку к губам, наклонился вперед, ставя на стол, и утер усы:

– Хороший мед, хозяин. Холодненький, но шипучий. Где там обещанные потроха?

За медом, почками на вертеле и пивом под печень в глиняном лотке время бежало легко и быстро. Трапезная постепенно наполнялась народом. Кто-то, поев, уходил, но на свободное место тут же усаживались новые желающие. Ратные посетители ушли, крест на руке успокоился, а потому Олег спокойно прикладывался к пиву и не особенно смотрел по сторонам.

Вскоре после того, как хозяин запалил масляные лампы, подвешенные над каждым столом на двойных пеньковых веревках, появилась Пребрана с холопами. Глядя на ее довольное лицо, ничего выспрашивать сотоварищи не стали, но боярская дочка и без вопросов похвасталась:

– Недоимку князь простил, за отвагу, что сама всё привезла, похвалил, здоровьем отца озаботился, дозволил в этом году в ополчение, буде понадобится, не выходить. – Она хихикнула: – Я пообещалась сама в броне и с мечом явиться, он и рассмеялся. Сказал, что в верность бояр рода Зародихинского верит и гнева своего держать на них долго не может. Коли не подрос старший в роду, сам пока землю нашу оборонит.

– Отлично. – Ведун хлопнул в ладоши: – Хозяин, неси нашего кабанчика!

– И меду не забудь, – спихнул богатырь со стола опустевший бочонок. – Пригубишь с нами зелья веселящего, красавица?

– Отчего теперь не пригубить? – чуть не в точности повторила слова боярина Пребрана. – Коли дело сделано, можно и погулять, за спину не оглядываясь.

При появлении оловянного блюда с цельным кабаном разговоры за столом надолго умолкли. Холопы, глотая слюни, дождались, пока хозяйка и двое ее знатных спутников утолят первый голод да отрежут себе на ломти хлеба по хорошему куску, после чего оттянули блюдо на край стола и дружно принялись истреблять остатки мяса. Девушка выпила кружку меда. Еще одну. Оглянулась на хозяина, приказав по доброте своей принести холопам пива, дабы не смотрели с такой завистью, осушила еще кружку и наклонилась вперед:

– Бояре, возьмите меня с собой.

– Да никак не можно! – испугался киевлянин. – Че люди подумают, че отец твой скажет?! Он мне тебя под честное слово доверил, под клятву на мече – а я тебя в Киев увезу? Не будет такого!

– Ты меня клялся до Полоцка довести, боярин Радул, – напомнила девушка. – Ныне мы здесь, ты от клятвы свободен. Так возьми меня с собой, именем Триглавы тебя прошу! Когда еще такая возможность у меня случится? Вы воины сильные и честные, с вами никакой беды бояться не надобно. Коли сейчас не поеду, никогда в жизни ужо Киева мне не видать, точно знаю… На усадьбе завсегда хлопот хватает. Летом одни, зимой другие. Мужи в поход уходят – кому с хозяйством разбираться? Мне, бабе старшей! А так хочется хоть разик в первопрестольный город зайти, хоть краем глаза на великого князя посмотреть. Сейчас не поеду – никогда ужо не поеду.

– И не думай, – легко подняв почти полный бочонок, налил в свой ковш меда богатырь. – Ладно, туда с нами пойдешь – а назад как же? Да и отец твой изведется весь в неведении.

– Я завтра в усадьбу Вавилу отправлю, – подставила ему свою кружку Пребрана. – Телеги отведет, товар кое-какой я тут на торгу прикупила. Заодно и письмецо батюшке передаст. И на словах – про решение мое.

– Нет-нет, – возмутился Радул. – Куда без отцовской воли, отцовского разрешения? То грех, боярыня… Нехорошо это.

– А я всё равно поеду! – дернула к себе кружку девушка. – За вами сзади и поеду. Дорога княжеская, кто мне запретит?

– Я твоему отцу клятву давал! – тихонько, чтобы не расплескать мед, стукнул кулаком по столу боярин.

– Кончилась твоя клятва, – с ехидством покрутила головой Пребрана. – Боле ты мне не указ. Куда хочу – туда и еду! Всё! Завтра в Киев отправляюсь. Поживу на любом постоялом дворе, к детинцу погуляю, на Днепр посмотрю, князю челом ударю, а по снегу назад уеду, дабы до посевной в усадьбе быть.

Середин расхохотался.

– Ты чего, ведун? – не понял богатырь.

– Ох, уж эти бабы, спорить с ними… соглашаешься, что-то доказываешь, отпираешься – а всё едино по-своему делают. Непонятно только, зачем тогда спрашивают? Ты хоть понял, чего тебе выбрать предлагают? Или ты ее с собой берешь – или она сама с тобой поедет. Тебе как больше нравится, боярин?

Радул посмотрел на девушку, тяжело вздохнул, взял ее кружку и наполнил медом.

– Вот и я примерно так же думаю, – усмехнулся ведун.

Стараниями семи человек и кабанчик, и мед с пивом закончились довольно быстро. Пошатываясь от сытости, люди поднялись из-за стола. Женщины и ведун с боярином пошли на второй этаж, а холопы остались обгладывать косточки и ждать, пока хозяин отведет им место для сна. А может, избавившись от хозяйских глаз – выпить чего-нибудь еще, коли кто-то из них успел поднакопить немного серебра.

Наверху стало ясно, что спать на перине повезло боярину Радулу. Когда он укладывался на постель – места для кого-то еще уже не оставалось. А на составленных рядом лавках он просто не помещался. Середин достал свою верную, мягкую и теплую медвежью шкуру, но расстелить ее не успел – привязанный к запястью крест начал быстро нагреваться. Ведун схватился за саблю, подступил к двери, прислушиваясь. В коридоре было тихо – а крест начал потихоньку остывать.

– Ква… – пробормотал ведун. – Боярин, пошли со мной…

Он резко распахнул дверь, выскочил, посмотрел по сторонам: никого. Удерживая наготове саблю, дошел до соседней двери, постучал:

– У вас все в порядке?

– Кто там? – узнал он голос Пребраны.

– Это мы, боярин Радул и я.

– Рада, открой…

Олег с Радулом вошли в комнату. Женщины были уже простоволосы, в одних рубашках. Боярышня даже успела забраться под одеяло.

– Ничего не слышали? – Ведун подошел к окну, потрогал раму. Деревяшка, конечно, прочная. Но промасленная тряпица – не стекло. И пробить легко, и шума при этом почти не будет.

– Случилось-то чего?

– Колдуна чувствую, – задумчиво погладил подбородок Олег. – Днем был. Сейчас вот приходил и ушел. Не иначе, выслеживает. Проверил тайно, здесь мы или нет. Вот только кого ищет, не знаю. Может, меня. У меня среди этой братии врагов хватает. А может, и вас. Помните, поклад я в вашей телеге нашел?

– Что же делать, боярин?

Хороший вопрос. Если оставить женщин одних – от мага им не отбиться. Ни знанием, ни силой. Забрать к себе? Не самая приличная идея. Впрочем, когда речь идет о жизни, всё остальное можно на время затереть…

– Вставай, красавица, дай перину скатаю. Переночуете у нас. Смею уверить, вам же спокойнее спать будет.

Споров, на удивление, не последовало. Женщины не медля перебежали в соседнюю светелку. Олег скатал перину, взял под мышку. Боярин прихватил лампу, чтобы масло зря не горело, прикрыл дверь.

– Так, – вернувшись, осмотрел комнату Олег. – Получается, на лавках придется лечь тебе, боярыня Пребрана. А мне судьба по полу валяться. Ничего, зато не упаду…

Ведун раскатил набитый перьями матрац, развернулся к двери и кисло поморщился, глядя на засов. Из-за дороговизны железа русский народ шел на массу разных хитростей. Двери, что полегче, вешали или на деревянные сучки, или на толстую воловью кожу, с успехом заменяющую рояльную петлю, и пришивали ее деревянными гвоздиками, а тяжелые ставили на «пятки» – в крайней доске оставлялось два шипа, сверху и снизу, которые вдевались в отверстия на бревнах под дверью и над ней. Вместо скоб засова к стене и двери были плотно примотаны три куска дерева с торчащими из них вверх обрезанными сучьями. Засов ложился на них плотно и дверь запирал надежно. Но оставался маленький пустяк. Сквозь щель косяка легко было просунуть тонкое лезвие и аккуратно поднять засов вверх. Быстро и почти бесшумно.

Назначить дежурство? После такого количества выпитого меда – не получится. Схватку выиграет хмель. К тому же, они остановились на постоялом дворе, чтобы выспаться. Дозор нести и в поле можно.

– Знаю! – Середин развязал мешок с кузнечным инструментом, нашел правильную пластину, аккуратно вставил ее в щель между дверью и притолокой. Потом не спеша наложил сверху зубила, клещи, оправочные стержни, шила и пробойники. – Теперь нашу дверь открыть быстро еще можно. Но вот тихо – вряд ли. Думаю, всем можно пожелать спокойной ночи. Надеюсь, я стараюсь зря.

Дождавшись, пока Пребрана заберется под одеяло, а Рада свернется на сумках, прикрывшись Радуловой епанчой, Олег потушил лампы, скинул косуху, сапоги, развязал веревку порток. Наконец, оставшись в одной шелковой рубахе, улегся на шкуру и, положив саблю на расстоянии вытянутой руки, привычно забросил на себя мохнатый край. Сомкнул глаза, плавно уплывая в дрему, – как вдруг рядом возникло шевеление, в самое ухо ударило тяжелое дыхание…

– Мне холодно, боярин, – услышал он горячий шепот Рады. – Согрей меня хоть немного, сделай милость.

Тонкая материя между двумя телами почти не ощущалась – Олег почувствовал прикосновение к груди мягких сосков. Ее колено заползло ему между ног. Мужская плоть, поняв, что для нее настает утро, встрепенулась и стала стремительно наливаться силой. Ведун опустил руку вниз, нащупал край ее рубашки, потянул вверх, освобождая бедра, коснулся пальцами курчавых волос внизу живота…

– Рада, это ты, что ли, шуршишь? – сонно пробормотала Пребрана. – Не спится что-то. Иди, пятки мне почеши.

Девушка замерла, жалобно застонала – но из-под шкуры выбралась. Олег перевернулся на живот, прижимая свое достоинство к твердому полу, и закрыл глаза. Напряжение ушло не скоро, но в конце концов он всё-таки расслабился и покатился в бездонную яму дремоты… Как вдруг край шкуры исчез. По телу скользнули горячие руки, решительно задирая подол рубахи; пальцы легко, словно пианист по клавишам фоно, пробежали по бедрам, животу, по отдыхающей плоти. Послышался легкий шелест – рядом кучкой упала ткань, и подле ведуна опустилось обжигающе-нагое тело:

– Она спит, боярин. Мой повелитель, спаситель мой… – Мягкие губы стали целовать лицо, уши, подбородок, нежные ладошки опять сообщили его обиженному достоинству, что пора совершить нечто таинственное, сладостное и прекрасное. Через считанные мгновения оно налилось силой так, что стало даже больно и…

Да-да-дадах!!!

Железо с оглушительным в ночной тиши грохотом посыпалось на пол. Ведун привычным движением рванулся к рукояти сабли – и со всего размаха врезался пальцами в женский живот. От боли взвыли оба. Олег на миг даже забыл, что нужно делать – но быстро спохватился, нащупал саблю, вскочил, кинулся к двери… Но услышал только удаляющиеся шаги, причем уже довольно далеко.

– Вот, электрическая сила… – Вернувшись, он бросил саблю на пол, зажал пальцы под мышкой. – Сбежали, колдовская сила. Однако, наведывались к нам гости, оказывается. Значит, не зря вместе собрались.

Радул у окна чиркал кресалом, выбрасывая на фитиль яркие искры. В коротких вспышках можно было различить сидящую на перине с прижатым к груди одеялом Пребрану и смущенно оправляющую рубашку холопку.

– Оставь, боярин, – попросил Олег. – Смотреть не на что. Больше сегодня не придут, пуганые. Давайте спать.