Текст книги "Ведьмина река"

Автор книги: Александр Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ну, ты и блоха! Мелок, да кусач. Пора тебя давить!

– А пупок не развяжется? – Середин немного отступил, подобрал с настила другую доску. – Повторим?

– А если так… – Бугай стал подступать медленно, словно крадучись, а потом вдруг резко метнулся, не рубя мечом, а выбрасывая его в длинном уколе, нацеленном ведуну в грудь.

Олег насилу успел откачнуться, вскинув саблю и парируя выпад, отводя его на спасительные пяди перед собой. Левая рука тем временем уронила доску, перехватила вражеское запястье, дернула вперед.

Верзила, не ожидавший рывка, качнулся еще дальше, теряя равновесие, Олег же шагнул навстречу, нанося прямой удар в челюсть.

Однако шустрый бугай и тут успел отвернуться, кулак лишь мазнул его по лицу, задев нос и глаз, а когда Середин развернулся, стремясь догнать противника саблей по затылку, «мамонт» уже нырнул вниз, спасаясь от верной смерти, кувыркнулся через собственный щит, тут же вскочил, подняв оружие и прикрывшись деревянным диском.

– Остановитесь! – вдруг громко объявил князь. – Я вижу кровь! Опустите оружие, поединок закончен.

Олег, ощутив на спине неприятный холодок, быстро себя осмотрел, потом поднял взгляд на врага. Бугай, недовольно скаля зубы, отирал запястьем нос, из которого струилась тонкая красная струйка.

– Это нечестно! – закричал Рагвальд, выскакивая на середину двора. – Разве это кровь? Это царапина! Он может сражаться дальше!

– В судебном поединке мы не ищем смертей и увечий, иноземец, – с достоинством ответил князь. – Мы лишь определяем волю богов. Кровь пролилась, и это кровь твоего поединщика. Ты лгал: угличские корабельщики с ладьи твоего брата невиновны в разбое. И ты напрасно оскорбил русского боярина, уничтожившего речных разбойников. Посему немедленно встань на колени и проси у него прощения!

Зрители, обступив кривича, ждали в мрачном молчании.

Поглядев на них, иноземец не стал дожидаться насилия, опустился на колени сам и кратко выдохнул:

– Прости меня, боярин, за обидные слова…

– Ты должен сегодня же заплатить десять гривен виры, или твои товары будут выставлены на торг за эту цену, а плата отдана боярину Олегу, – добавил наместник. – Кто тут есть из караула? Отпустите корабельщиков из темницы. Суд закончен! Да будет славен Перун мудростью и справедливостью!

Князь развернулся и ушел во дворец, Олега же еще долго обнимали и поздравляли зрители, довольные красивым поединком, хвалили за храбрость. Последним к ведуну подступил бугай. Вытирая нос, «мамонт» сказал и вовсе неожиданные слова:

– Чего смотришь? Веди в кабак. Коли ты выиграл, ты и угощаешь.

– Ты так думаешь? – несколько растерялся от такого требования Середин.

– Так исстари заведено, – ответил верзила. – Мы же поединщики, а не враги. Чтобы вражда не зародилась, пируем после боя вместе. Победитель платит. А у вас разве не так?

По опыту Олега, после стычек проигравших врагов обычно закапывали, а не угощали. Однако в этот раз он спорить не стал, благо выпить действительно хотелось.

– Ты хоть скажи, как тебя зовут, враг мой?

– Зябликом в детстве прозвали. Так по сей день и рекусь.

– Пошли тогда ко мне на постоялый двор. Мед там хмельной, густой и крепкий, тебе понравится… Зяблик!

Как ни странно, но платить за ужин Олегу не пришлось. На постоялом дворе нашлось немало людей, которые тоже подходили, хлопали по плечу, хвалили за удаль и ловкость, предлагали угостить… И хозяин о плате за угощение ничего не говорил. Видать, посиделки с поединщиками в Угличе давно были в обычае, а потому в кабаке «за ручьем» ныне народа было куда более обычного, и плату брали не с бойцов, а с люда, пришедшего посидеть «в компании». Ну и, знамо, выигравшие по ставкам тоже не жмотились угостить победителя под хорошее настроение.

А ставки против Середина наверняка были высоки – он и за столом-то супротив Зяблика сам птенчиком выглядел. Коли так, то и выигрыш у всех, поверивших в ведуна, был высок.

– И каково тебе драться за чужие интересы, Зяблик? – полюбопытствовал Олег после третьей кружки. – Голову свою под меч за сутяжников незнакомых подставлять?

– А чего? – даже фыркнул бугай. – Платят хорошо, люди уважают. Чего и не подраться?

– Но ведь и зарубить могут на поединке запросто!

– Не, поединщики гибнут редко, – помотал головой верзила, придвигая четвертую кружку. – Это когда сутяжники сами за себя дерутся – тогда да, не жалеют. Так и норовят зарезать, благо никто винить за смертоубийство не станет. К поединщикам же зла обычно не держат. Кровь пролилась, и ладно. Хотя за тебя, каюсь, мне иноземец втрое приплатить обещался, коли зарублю.

– Так пусть бы сам и шел, коли такой злой! Зачем других за себя нанимать? Не понимаю…

– То ты по себе судишь, боярин. Ты, вижу, рубака умелый, в сече бранной тебя лучше стороной подальше обходить. А в суде иной раз вдова с соседями чего-то не поделят, старик с молодцем, девица с удальцом. Прикажешь и им тоже на ристалище супротив вояк опытных выходить?

Олег неуверенно хмыкнул и прихлебнул меда.

– Вот то-то и оно! За таких мы на поединках и выступаем. Бывает так, что и вовсе без задатка, токмо за победу небогатый проситель делится. Ну, а где старик с девицей, там и обычному трусишке не откажешь. Навроде кривича твого, что сам драться побоялся.

– Ты молодец, уважаю! – поднял кружку Середин. Собеседник, даром что маленькая головушка на широких плечах, с каждым словом казался ему все более разумным и толковым собеседником с философским складом ума. – И воин славный. В дружину княжескую пойти не хочешь?

– А чего я там забыл? – рассмеялся Зяблик. – Платят меньше, служба каждый день, ворога себе не выбираешь, князь волей своей посылает, да в походе любой дурак из-за куста в спину ударить может… Не-е, зачем? Мне и так хорошо.

– О, наконец-то… – Олег увидел, как в дверях появились Велимош, Кошатик и Рига. – Чего вы так долго? Вас что, только выпустили? Сюда идите, сказывайте.

– Ясень опять весь в горести, – подсели к столу корабельщики. – Любаву-то его, оказывается, отец на смотрины увез. Замуж выдает.

– Как замуж? – не понял Середин. – Ведь срок не вышел, уговор в силе?

– Мы это, поблагодарить тебя хотим, новичок, – произнес Кошатик, паренек такой же молодой, как и Ясень, но любовных страданий не наживший. – Ты нас от нового рабства спас, добро наше защитил. Так теперь выходит, не зря мы в неволе страдали, ладью смогли заработать на общую артель…

– А, перестань, – отмахнулся ведун. – Дело житейское. Скажи лучше, в чем там у Ясеня с уговором не срослось?

– Так там и уговор был такой: поболтали у порога, согласились и разошлись, – ответил Велимош. – По рукам не били, условий не обговаривали. Сказал отец, что отдаст, коли за два года тридцать гривен Ясень заработать сумеет, – парень и обрадовался. О прочем токмо с зазнобой своей речи вел. Когда уплыли мы, то весть сюда дошла, что татям в лапы мы угодили. Корабельщиков убитых с нашего ушкуя люди на берегу нашли, часть товара порченого. До Торжка мы за два месяца так и не дошли, хотя торговцы заказов своих ждали, с нами отправленных. В общем, многие здесь за погибших нас сочли. Согласись, так оно почти что и было. В общем, целых два года ни одного известия о Ясене в Углич не пришло. Ни Любаве, ни родителям, ни вообще никому. Она, стало быть, горевала, горевала, плакала, молилась… Но разве погибшего слезами воротишь? Ну, и отец, знамо, свое гнул. Он, дескать, и не против был за желанного выдать. Но коли сгинул – какая его вина? А род ремесленный продолжать надобно, детей рожать, сыновей и внуков. Не в девах же старых Любаве оставаться, коли любимый середь вод речных сгинул? Любовь любовью, ан долг свой перед предками исполнять надобно. Род отчий продлевать, землю внуками Свароговыми заполнять. Вот и уболтал отец дочку свою, увез к новому жениху.

– Откель ты так подробно знаешь-то? – удивился Олег.

– Дык, пока Ясень убивался, мы с матушкой ее говорили. Она сказывала, поначалу всей семьей ждали, опосля всей семьей горевали, потом все вместе смирились. Батюшка Любавин, может статься, особо Ясеня не жаловал, однако дочь свою любил и поломать под волю свою не стремился. Но раз судьба так сложилась, то убедил ради детей пожить. Они ведь у бабы завсегда любимые, хоть по своей воле нагуляет, хоть по отцовскому повелению.

– Куда ее увезли? – деловито поинтересовался Олег.

– Про то матушка не ведает. Слышала, товарищество с купцом Яровитом с Шексны муж ее затеял и породниться ради того очень желает. Дабы дети наследниками общего предприятия стали. Но Шексна большая, а Яровит ради дела успешного как раз этим летом переселиться куда-то собрался. Людмиле что? Она подробнее и не спрашивала. Что муж сказывал, краем уха услышала, а прочим не интересовалась. Бабье дело – хозяйством заниматься. А откуда муженек серебро в гнездо таскает, то не ее забота.

– Людмила – это мать Любавы? – уточнил Олег.

– Да, она самая, – кивнул Рига. – Я пива закажу, не против?

– Заказывай, – согласился Зяблик, отодвигая опустевшую кружку. – Шексна большая, Яровитов на ней не одна сотня обитает. Опять же, Белое озеро тоже к ней зачастую относят и Волгу в притоках. Да и там своих проток хватает… Не, по таким приметам не найдете.

– Поздно искать, – поднялся Рига. – Свадьба уже назначена. Ну, я за пивом?

– Как назначена? Неведомо где, неведомо с кем?

– Любава молвила, коли Ясень сгинул, ей все равно за кого выходить, на любого согласна. Отец, пользуясь тем, зараз и сговорился, – объяснил Велимош. – Смотрины, знамо, будут. Невесть с кем семьи не роднятся. Но Любава девица красивая, от нее не откажутся. Да тем паче при таком общем интересе. Сюда уже мужней женой вернется. А может, и вовсе в новом доме останется.

– Вот проклятие! – едва не сплюнул ведун. – Так все чудесно складывалось, словно в сказке… Что Ясень?

– Руки на себя наложить пытался, но ту дурь мы вовремя остановили. Ныне под присмотром лежит. Мыслю, выплачется хорошенько, да отойдет. Со слезами все горести быстро забываются. Вытекают по капельке. День, другой, и нет их больше.

– Что у вас там за плакса такой? – не выдержал Зяблик.

– Любовь зла, – ответил Олег. – Он у нас один за всех. И влюбленный, и плакучий. Вот и беспокоимся.

– Я так понял, любовь-то ваша тю-тю, – сказал верзила. – Чего теперь делать будете?

– Мы так артелью подумали: к Полоцку надобно плыть, – ответил Велимош. – Где главный схрон у разбойников кривичских, мы знаем, дважды туда ходили. Ладьи своей они не убоятся. Нагрянем внезапно, да всех и порешим. Их там немного обитает. Семьи токмо да воины престарелые. Двумя десятками управимся легко. Тебя вот пришли звать. Поплыли с нами, новичок? Добыча будет богатая, не пожалеешь.

– За предложение спасибо, но у меня другое дело есть, вельми важное. Бросить его не могу, – развел руками Середин. – На восток буду пробираться, к Перми.

– Жалко. С тобой, Олег, спокойнее.

– Коли повезет, еще свидимся, – пожал плечами Середин. – Земля, она ведь совсем маленькая. Не может быть, чтобы не пересеклись. Вы, главное, за Ясенем присматривайте, опасаюсь я за него. Надо же такому случиться, чтобы все условия соблюсти, из рабства в последний миг вырваться – и вдруг такое! Чтобы все понапрасну… Обидно.

– Ничего, не пропадет. Первые недели присмотрим, а там успокоится. Время лечит. Жизнь, она такая… Перемелется, мука будет.

Тут очень к месту вернулся из кухни Рига, неся под мышкой объемистый бочонок, а в руках – букет из пустых ковшей:

– Ну что, други, за удачу?

– За удачу! – Забрав у него бочонок, Зяблик ловко выбил кулаком донышко, выдернул наружу и поставил на стол. Все зачерпнули пенистого пахучего пива:

– Да пребудет с нами милость богов!

* * *

Служба у князя угличского была налажена на «отлично». Ввечеру Олег получил не только виру от кривичского купца, но и узнал о том, что на рассвете в Кострому отправится струг с важным известием. Что за весть – колдуну знать было не положено, однако раз уж он поручение Русского князя исполняет, то посыльные могли забрать его с собой. Середин отказываться от оказии не стал. Прогулял вечером Сирень за город, дабы она силами лесными напиталась, утром быстро собрался и с первыми лучами уже явился с ведьмочкой на пристань. Корабельщики были предупреждены и вопросов лишних не задавали. Указали пассажирам их место, отвалили от берега, подняли парус и помчались по широкой полноводной реке, лихо обгоняя медлительные ладьи и достаточно шустро – поджарые двухмачтовые ушкуи. На такой скорости уже через день ведун сошел на берег под стенами Костромы. Задерживаться здесь он не стал – сторговал прямо у пристани трех лошадей, спросил, где начинается тракт на Вологду, – и поехал дальше, час за часом приближаясь к заветной цели.

Древний русский город [9]9
  В христианской традиции принято уравнивать дату возникновения Вологды с датой закладки Троицкого монастыря в 1147 году. Однако по данным археологических раскопок, Вологда была основана славянами еще во II тысячелетии до н. э. Вплоть до XVI века н. э. ее центр находился на реке Вексе, в 10 км ниже по течению от нынешнего места, у впадения Вологды в Сухону.


[Закрыть]оказался даже величественнее, нежели Олег ожидал. Это выражалось не только в том, что еще далеко на подступах к Вологде путников встречали небольшие крепости, и не только в высоте земляных валов и поставленных на них дубовых стен – больше всего ведуна поразили воздвигнутые в городе закрытые святилища, вскинувшие высоко в небо чешуйчатые позолоченные купола! Даже в Русе, столице Руси, не имелось такой красоты и такого величия. В этом Вологда сумела переплюнуть всех.

Разумеется, поехать дальше, не заглянув в такие храмы, Олег не мог. Сняв комнату на постоялом дворе, он заказал баню, поел, попарился и, чистый душой и телом, на следующий же день, прихватив с собой Сирень, отправился в святилище.

Лесная ведьма не возражала. Для нее все вокруг было в диковинку, она постоянно крутила головой и донимала ведуна вопросами, многие из которых поражали своей наивностью:

– Скажи, зачем так много людей собралось в одном месте? Ведь вокруг так много совершенно пустых лесов, лугов и рек?

– В этом месте, Сирень, сошлись все пути земли. Если пойти на восток, по Сухоне, то можно доплыть почти до любого места от Белого моря до Уральских гор или отправиться в Европу. Если поплыть на юг, попадешь в Персию, Индию или иные невиданные страны, в Царьград, в Египет. Путь на запад приведет тебя на Ильмень или в Балтийское море. Каждый день сюда приплывает несчетное число кораблей с купцами, гребцами, ратями. Всем этим людям хочется отдохнуть, поесть, помолиться, пополнить припасы, отремонтировать корабли. Здесь очень много работы для всех и каждого и потому очень много жителей.

– А почему дома стоят так тесно и такие высокие? Без палисадов, без цветников…

– Жить за стенами безопасно, поэтому каждый старается поселиться в самом городе, а не снаружи. Места на одного человека выходит слишком мало, вот и строятся вверх, а не вширь.

– А почему здешние святилища с крышами, а не такие, как у нас?

– Зимой без крыши холодно и снег постоянно засыпает. А такое святилище, как здесь, можно протопить и не нужно откапывать.

– Но ведь смертные всегда зажигают в честь богов костры! Как можно развести огонь под крышей?

– А вот пойдем и посмотрим… – Олег, ведя девочку за руку, шагнул в распахнутую дверь храма.

Внутри он немедленно получил ответ, по крайней мере, на последний вопрос: в храме оказалось светло, как снаружи, от множества огней. Перед каждым из изваяний на специальном поддоне горели свечи, являясь одновременно и подношением, и молитвой, напоминанием богу об одном из преданных ему смертных людей, нуждающихся в помощи или просто внимании.

«Ну да, все правильно, – думал ведун, медленно прогуливаясь между рядами истуканов в поисках своей покровительницы. – Перед каждым из богов горит огонь, каждый получает свое подношение, и над каждым срублена своя отдельная луковка, символизируя устремленный к небесам сноп пламени. Когда на Руси воцарится один бог, церкви будут ставить с одним куполом. Ныне богов десятки, потому и куполов так много на каждом храме».

Ему здесь определенно нравилось. Здесь приятно пахло, здесь было уютно и красиво, а самое главное – изваяние богини Мары занимало подобающее ей место во втором ряду. Ведь от воли богини смерти в немалой степени зависели судьбы мира. Пусть она не была создательницей мира и прародительницей людей, как Сварог, пусть не царствовала среди богов, как Велес и Макошь, но уж второе место ей принадлежало по праву. Между тем во многих святилищах Мару задвигали к задней стене, пихали в самый темный угол, а то и вовсе не ставили ей истуканов. А ведь отсутствие подношений всегда ослабляет богов и равносильно прямому оскорблению.

В Вологде богиня смерти стояла позади Макоши, сверкала яркими сапфировыми глазами, красовалась толстой русой косой, была одета в парчу и кожу, носила на шее золотую цепь, а на висках – янтарные подвески. Перед ней горели свечи, курились благовония. То есть она пребывала в подобающем ореоле уважения.

– Здравствуй, прекраснейшая из богинь, – склонил перед изваянием голову ведун. – Я помню о тебе и иду к тебе. Ты всегда живешь в моем сердце.

– Мне кажется, я ее где-то видела… – задумчиво произнесла Сирень. – Правда, она выглядела немного иначе.

– Конечно, видела, – усмехнулся Олег. – Она не пустила тебя через Калинов мост. Не каждый смертный удостаивается такого особого внимания.

– Я должна быть за это благодарна или обижена?

– Никогда не знаешь, какое событие в судьбе принесет радость, а какое беду, Сирень, – невесело улыбнулся ведун.

– Тогда скажи, что принесла встреча с нею тебе, колдун?

– Подожди здесь, – вместо ответа попросил Олег. – Я скоро вернусь.

Он вышел из храма, купил на улице полтора десятка свечей, вернулся и не спеша стал зажигать одну за другой, выставляя на медное блюдо перед изваянием.

– Кажется, я догадалась, что случилось во время вашей встречи… – внезапно сказала маленькая колдунья.

– Как ты можешь знать? – не оглядываясь, спросил Олег. – В своем лесу ты вообще никогда людей не видела… Живых…

– Зато я видела, на что готов зверь ради взаимности приглянувшейся волчицы.

– Тогда лучше молчи. – Середин зажег очередную свечу. – Такие советы мне явно не пригодятся.

К Маре тем временем подошла юная девушка в сером неприметном платье и простеньком платке, зажгла свечу, поставила ее на краешек диска:

– Прошу тебя, ледяная богиня, будь милостива к слуге своему Ясеню. Пусть мир Золотой станет для него счастливее мира земного.

Олег вздрогнул от неожиданности, резко повернул голову и успел заметить на лице уходившей незнакомки шрам под правым глазом. От щеки до носа.

– Убей меня кошка задом… – Он сглотнул. – Сирень, пошли за ней.

– За кошкой?

– Не прикидывайся. Ты все поняла…

Еще не зная, что делать, Середин по узкой улице проследил за девушкой до богатого постоялого двора с расписными воротами и резными столбами крыльца, чуть задержался. Он не был уверен, что боги свели его именно с Любавой – ведь он много слышал о суженой Ясеня, но никогда ее не видел. И как заговорить, что сказать? Назвать ее по имени, сообщить, что парень жив? Поверит ли девушка незнакомому прохожему, не заподозрит ли в обмане? Да и захочет ли вообще знать о блудном плаксе? Мало ли чего мог навоображать паренек за годы рабства…

На постоялом дворе девушка ни в какую светелку не пошла, свернула в кабак, подсела к одному из столов с мужской компанией. Не самый правильный поступок со стороны благовоспитанной девицы… Если только мужчины не были ее родственниками. В конце концов, женщинам тоже нужно где-то питаться, если они на время покинули родной дом.

И тут ведуна осенило:

– Эй, хозяин! – громко выкрикнул он и покачался, изображая пьяного. – Всем выпивку за мой счет! За друга моего Ясеня давайте выпьем, и за невесту его, к которой он вернулся после двух лет разлуки. Сейчас, мыслю, как раз милуются у себя в Угличе. Ныне день у них условный для встречи. За счастье их выпейте и жизнь долгую! Слышь, хозяин, ты где? Пиво неси!

Кабатчик не заставил себя упрашивать долго, выкатил бочонок хмельного пойла, поставил на стол. Дальше все черпали, кто сколько хотел, и пили за здоровье молодых. Олег, дабы не выглядеть странным, тоже опрокинул два ковша, расплатился и спокойно ушел.

– И что будет дальше? – поинтересовалась Сирень, взяв его за руку холодными стальными когтями.

– Подождем, – ответил ведун. – Если я обознался или Ясень ей безразличен, то ничего не случится. Если же это Любава и она его любит – она нас найдет.

– Как?

– Если любит, найдет, – уверенно сказал Середин. – Настоящая любовь – это такое чувство, ради которого смертный способен свернуть горы, взлететь к небесам, пройти сквозь время. А уж найти наш постоялый двор ей и вовсе труда не составит. Просто не будем торопиться.

Несколько минут они шли по мощенной плашками улице молча, потом лесная ведьмочка неожиданно спросила:

– Зачем ты это делаешь? Ты, остальные гребцы… Зачем?

– Что?

– Зачем вы помогаете этому жалкому мальчишке получить его волчицу? – повернула к нему сосредоточенное лицо девочка. – Пусть сам напрягается, если ему так хочется!

– Однако, ты умеешь выбирать трудные вопросы… – почесал в затылке Олег. – Наверное, потому, что в этом мире и так слишком много ненависти. Мы убиваем друг друга, грабим, обращаем в рабство. Не самые лучшие поступки, не самая желанная судьба для любого человека. Любовь же – это противоположность ненависти. Влюбленный отдает себя другому, жертвует, помогает, делает все возможное, чтобы лучше было не ему самому, а кому-то другому. Счастливый влюбленный добрее к окружающим, чище мыслями, честнее в своих поступках. Вот и выходит, что каждая любовь делает чуточку лучше весь мир. Тот мир, в котором живем все мы. Поэтому люди всегда и везде стараются помогать влюбленным. Чем больше в мире любви, тем лучше нам всем.

– Ты бросаешь свое дело, ты тратишь серебро и время, ты хитришь и выдумываешь, чтобы изменить мир? Ясень встретится с Любавой – и весь мир станет лучше? – Сирень огляделась, скребнула когтем по стене ближнего дома. – Ты и вправду думаешь, что кто-то сможет заметить это изменение?

– Мир изменится всего лишь на чуть-чуть, и этого никто не заметит, – согласился ведун. – Но если это «чуть-чуть» совершит каждый из смертных, мир станет другим. Совершенно другим. Поэтому никогда нельзя упускать возможность совершить хороший поступок.

– Что хорошо для одних, то всегда плохо для других.

– Но только не для любви, Сирень. Любовь всегда приносит добро.

– И щенят, – добавила ведьма.

– Сто-ой! Постой, купец, сделай милость! – Девушка из храма мчалась по улице со всех ног, удерживая за уголок развевающийся платок. Олег послушно замер. – Купец, ты про какого Ясеня сказывал? Где ты его встречал?

– Я говорил про парня, который в детстве ранил лаптой девочку по имени Любава.

– Так он жив?! – громко выдохнула она.

– Бодр, богат и весел, – ответил ведун. – И любит тебя больше жизни. Все уши про это прожужжал.

– Так он вернулся? Он в Угличе?

– Да!

– Нет! – сказала Сирень.

– Как это? – не поняла девушка.

– Колдун лжет, – хмуро сообщила девочка. – Твой суженый приплыл в Углич, не нашел тебя на условленном месте, узнал, что ты выходишь замуж, погоревал, а потом они с друзьями уплыли в Полоцк.

– Откуда ты знаешь? – удивился Олег.

– Вы орали в кабаке так громко, что об этом теперь ведает весь Углич.

– Так Ясень там или нет? – не поняла Любава.

– Думаю, еще там, – уже не так уверенно сказал Олег.

– Если сегодня и там, завтра отплывет точно, – взрослым тоном сообщила лесная ведьма. – Тебе его не догнать. Возвращайся к отцу, выходи замуж и живи спокойно. Кинешься в погоню – позора не оберешься. Из-под венца ведь бежишь. Одного жениха потеряешь, другого не найдешь.

– Сирень!!!

– Я совершаю хороший поступок, – пожала плечами ведьма. – Говорю Любаве правду. Если она поплывет в город, в котором ее больше никто не ждет, разве это сделает ее счастливее, колдун?

– Останови его, колдун! – схватила Олега за руку девушка. – Все, что хочешь, проси, только останови!

– Как же я его остановлю? – удивился Середин.

– Но ведь ты колдун?! Значит, должен суметь!

– Ты губишь свою судьбу, свое будущее, – сказала ведьма. – Потеряешь все, а что обретешь – неведомо.

– Ну и пускай! Только верните его мне, остановите! – повернулась к ней девушка и взмолилась: – Все, что хотите, отдам, только верните! Я люблю его, люблю!

– Сирень права, – после короткого колебания признал ведун. – Ты не застанешь его в Угличе. Но если уедешь из-под венца, вернуться к отцу больше не сможешь…

– Пускай! – перебила Олега девушка. – Я буду ждать его под нашим деревом! Буду ждать вечно!

– Ты уверена?

– Да! – И с надеждой спросила: – Но ведь ты сможешь вернуть его в Углич? Ты ведь колдун, да?

– Попробовать можно… – засомневался Олег.

– Счастье какое! – кинулась ему на шею девушка и горячо расцеловала в обе щеки. – Ну, так возвращай, возвращай скорее!

– Это должна сделать ты, а не я, – покачал головой ведун. – Мне это не по силам, а вот ты – сможешь.

– Как?

– Я научу тебя, как проникнуть в его сны. Ты войдешь в сон Ясеня, уговоришь его вернуться и встретиться под вашим кленом… Или липой? Не помню, что там у вас за дерево…

– Ясень. А как проникать в сон?

– Прежде всего, это нужно делать ночью, когда жертва спит.

– Вы хотите, чтобы я пришла к вам ночью? – Любава вдруг вспомнила о платке и торопливо повязала на голову.

– Я тебя не неволю, – пожал плечами Олег. – Еще не поздно вернуться к отцу.

– Нет, не вернусь, – мотнула головой девушка. – Я согласна.

– Если ты не сможешь уговорить его вернуться, ты будешь опозорена. И твоя жизнь пойдет прахом.

– Я согласна.

– Если он не сможет уговорить остальных артельщиков вернуться, твоя жизнь пойдет прахом.

– Я согласна.

– Если ты…

– Я согласна! – перебила его Любава.

– Ну, если так, тогда пошли… – Ведун стрельнул взглядом по улице. Народу в здешнем «мегаполисе» было изрядно, все спешили по своим делам. Мужчина, мирно беседующий с двумя девушками, внимания ничьего не привлек. Посему никаких мороков Олег решил не ставить и следы не заметать. В больших городах люди и без того друг друга почти не замечают. Так какой смысл лишний раз силы тратить?

Ворота постоялого двора были открыты настежь – здесь распрягали лошадей обоза в полтора десятка телег, в возникшей толкучке кто-то уводил лошадей, кто-то снимал рогожу с повозок, кто-то перекидывал мешки. На постояльца и его спутниц никто и не посмотрел. Не просит ничего человек – и хорошо. Без того хлопот хватает…

В светелке ведун посадил гостью на постель, сам отошел к стене напротив, снял пояс, опустился на сундук:

– Слушай меня внимательно, девочка, и запоминай… Ну, самое главное, так это то, что дверь открыта, и ты в любой миг можешь встать и выйти. Жизнь твоя, судьба твоя, посему токмо по воле твоей мы делать все будем, и никак иначе…

– Учи колдовству, кудесник, – упрямо мотнула головой Любава. – Мне без Ясеня свет не мил. Боюсь токмо, не получится. У нас в роду ведьм отродясь не бывало.

– Ну, это не страшно, – Олег расстегнул ворот рубахи. – Чародейство с попаданием из своего сна в сон любого человека по своему желанию – на самом деле совсем не сложное, любому по силам. Иные люди знающие чуть не каждую ночь им пользуются, дабы со знакомыми беседовать. Проще телефона.

– Проще чего? – переспросила девушка.

– Проще голубиной почты, – с ходу поправился ведун. – Так вот… Тебе нужно вспомнить твоего любимого. Его облик, голос, запах. Волосы, улыбку, глаза. Как можно подробнее. Когда заснешь ты, прилетит к тебе птица Сирин, увидит, о ком ты мечтаешь, и захочет сама на него посмотреть. Подхватит тебя и к желанному перенесет. Коли неверно для нее облик любимого создашь, перепутать она может и к другому перенесет.

– Я его два года не видела, колдун! – заметно притихнув, прошептала Любава.

– Дверь открыта, – напомнил ведун. – Решай сама.

– Я попробую… – еще тише сказала она.

– Закрой глаза и вспоминай. До ночи время еще есть. Если хочешь с ним встретиться, то должна увидеть, с кем.

Любава послушно закрыла глаза, опустив руки ладонями на колени:

– И что потом?

– Когда птица Сирин отнесет тебя к Ясеню, вы будете рядом, но в разных снах, – продолжил урок Олег. – Чтобы соединить их, нужно одолеть границу, сделать разные сны единым. Проще всего при этом избавиться от своего. Представляешь себе вокруг Ясеня густой, густой туман, в котором ничего нет. Только белая рыхлая пелена. Но не везде, а только округ него. Иначе заблудишься. Затем входишь в этот туман и идешь к своему суженому. Поскольку в пустом тумане никаких твоих образов нет, то твой сон наполнится видениями Ясеня. А вместе с ними в его видениях окажешься и ты сама. Туман потихоньку рассеется, образы совпадут, сон станет общим. Ты окажешься рядом, сможешь с ним говорить. Тебе нужно убедить его вернуться в Углич. Вот и все чародейство. Справишься?

– Если это так просто, почему все люди не пользуются снами для разговоров? – приоткрыла глаза гостья.

– Не знаю, – пожал плечами ведун. – Обычно смертные жалуются, что, заснув, они забывают обо всех планах, составленных наяву. И просто спят, не в силах совершить осмысленных поступков.

– А я… Я тоже не могу… – Любава вскинула ладонь к губам.

– А ты пробовала? – неожиданно спросила лесная ведьма.

– Нет, – призналась девушка.

– Пока не попробуешь, не узнаешь. – Сирень пересекла светелку и встала у окна. – Закрой глаза и попытайся вызвать перед собой его образ. Когда наступит ночь, ты должна быть готова.

– Хорошо. – Любава подняла голову, опустила веки, собрала губы в розовый бутончик и замерла.

Чтобы ей не мешать, Середин тихонько поднялся, вышел из светелки и спустился вниз, в кабак. Заказал себе заливное из белорыбицы и кувшин кваса. До наступления темноты оставалось еще часа три. Столько времени в тишине и покое ему было не просидеть. Это только Сирень способна сутки напролет стоять молча, в одном месте, не меняя позы и глядя в одну и ту же точку. И ладно, если это происходит на палубе ушкуя – мимо проплывают берега, от волн летят брызги, – который сам поворачивает то вправо, то влево. Но когда ведьма вела себя так в светелке на отдыхе, Олегу становилось не по себе.

Когда на Вологду опустилась долгожданная ночь, окрасив окна в черный цвет и погасив шумы большого города, Середин поднялся наверх, в комнату, кивнул:

– Думаю, пора. В такое время все корабли давно стоят на якорях, а команда спит, как сурки. Чего еще ей ночью делать? Любава, ты готова?

– Мне кажется, я его вспомнила, – неуверенно ответила девушка.

– Думай о Ясене. Думай прямо сейчас, – приказала Сирень, отворачиваясь от слюдяного окна, и медленно подошла к девушке: – Думай, каков он из себя, как ведет себя, как пахнет, думай о сонном облаке, в которое он сейчас погружен. Думай о том, как идешь к нему…

Сирень провела рукой над головой девушки, и та обмякла, откинулась на спину, ровно и глубоко дыша.