Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Александр Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Люцерн производил впечатление одного большого кафе. Раскинувшись на берегу озера и по сторонам вытекающей из него реки, городок ухитрился заставить все набережные столиками и зонтиками, зонтиками и столиками. Исключение составляли только маленькие причальчики, к которым приваливали прогулочные теплоходы. В остальном город напоминал Выборг – и размерами, и архитектурой, и обилием воды, и остатками древних укреплений. Правда, места для архитектуры в Люцерне было маловато, а потому многие красивые дома забрались на окружающие скалы и отроги.

Пока Олег с Роксаланой подкрепляли свои силы, любуясь вершинами вдалеке и байдарочниками совсем рядом, он понял, что в старые добрые времена здешние жители пили не по-детски. Только длительным и тяжким запоем можно объяснить тот факт, что один из перекинутых через Рейн мостов вышел не просто кривым, но еще и стоял не от берега к берегу, а наискосок, почти вдоль реки! Протрезвев, строители, видимо, немало удивились и соорудили от того же места еще одну переправу, на этот раз перпендикулярную к берегу, а предыдущее сооружение так и осталось изумлять гостей, укрытое черепичной крышей и украшенное цветами. Во время очередной пьянки мастера промахнулись уже с башней, поставив ее не на линии крепостной стены, а шлепнув прямо в воду, метрах в тридцати от берега. Так она там и осталась, одинокая и ненужная – без стен, без бойниц, на отшибе и с подмоченными ногами.

Еще ведуна удивили лебеди. Жирные и ленивые, они бродили по набережным и плавали вдоль оных, совершенно не обращая внимания на людей, чувствуя себя полными хозяевами. От брошенного куска булки птицы гордо отказались. Видимо, употребляли исключительно пирожные и шоколад.

Перекусив, путники помчались дальше – сперва вдоль озера, потом по узкому зеленому ущелью между двумя отрогами.

– Странная страна, – заметилась, оглядываясь, Роксалана. – По площади немного меньше Московской области, по населению немного больше. Но при этом большая часть Швейцарии – совершенно дикие, безлюдные территории. В иные места нога человека столетиями не ступала.

– Это как?

– Горы, – пожала плечами девушка. – Горы, скалы, обрывы, трещины. Либо высоко, либо холодно, либо света нет, либо земли. В общем, пригодность для проживания – на уровне лунного кратера. Пригодных для людей мест – ну, как в самой Москве. То-то у них все начищено, как у кота в одном месте. Потому что и чистить им… не больше, чем у кота.

– Долго нам еще до Брюннена?

– Минут двадцать. В проспекте сказано, рыбалка там очень хорошая.

– Откуда здесь рыбалка? – усомнился Середин. – Я вот только что с Онеги. У нас там рыбаки на двух моторках трое суток за достойной рыбкой гонялись. Привезли двух белужин, одна на сто кило, другая на полтораста. Морда спереди моторки торчала, хвост сзади по воде волочился. Это я понимаю – рыбалка. А здесь?

– Здесь пойманную рыбу обратно выпускают, – хмыкнула кудряшка. – Так что можешь не облизываться. Завялить все равно не дадут.

Ущелье плавно завернуло вправо, и «Гольф» вылетел на дороги Брюннена. Именно дороги – курортный городок вальяжно раскинулся на просторе между озером и трехгорбой горой. В первый момент показалось, что из Швейцарии они попали в российский поселок. Дома здесь не теснились, а стояли друг от друга в десятках метров, окруженные газонами, цветочными клумбами, кустарниками, а то и могучими деревьями. Отдельные группки домов собирались в небольшие «анклавы», вокруг на сотни метров тянулись луга, потом начинался новый «анклавчик» из двух, трех, пяти домов – и опять зеленели сочные некошеные поля. Роксалана сбросила скорость, запетляла по дороге от одного сгустка домов к другому.

– Ты чего змейкой катаешься? – поинтересовался Олег.

– Вывески на русском ищу. В Швейцарии теперь много русских или хотя бы тех, кто нормальную речь понимает. Нужно рядом с таким магазинчиком или в таком отеле остановиться. Приятнее ведь, когда все вокруг тебя понимают, правда?

– Да уж, хорошо бы, – кивнул Середин.

Они крутились уже примерно четверть часа, когда Роксалана вдруг нажала на тормоз. Ведун повернул голову и увидел в витрине магазинчика большой плакат, написанный красным и зеленым фломастером:

«Швицаркие ножи

Швицаркие часы

Швицаркие платки

Швицаркие шоколад

Швицаркие франки

Швицаркие белье»

– А что такое «франки»? – не понял Олег.

– Здешние деньги. – Девушка заглушила двигатель. – Тут многие магазины рубли теперь берут. Эти, наверное, еще и меняют. Посиди здесь, у меня там женский разговор.

Вернулась она минут через пять, бросила ему на колени небольшой пакетик:

– Отель напротив. «Альфа». Говорят, вполне приличный. Даже русские не брезгуют. – Она завела машину, газанула, круто развернулась и затормозила возле покрытого светло-серой штукатуркой трехэтажного дома с остроконечной черепичной крышей. – Бери вещи, пошли. Только к стойке не подходи. За таксиста сойдешь.

Через несколько минут они уже вошли в комнату на втором этаже, почти неотличимую от той, в которой Олегу довелось пожить в Гагатьем скиту. Разве только санузел оказался совмещенным, да из окон вид открывался на далекие, где-то километрах в пяти, заснеженные горы.

– Восемь сорок пять, – посмотрела на часы кудряшка. – Ты веришь, что еще в полдень мы маялись в душной стекляшке питерского аэровокзала? Надо, кстати, два часа убавить… – Она начала тискать кнопки вокруг циферблата. – Ты это… Номер я один взяла. У тебя все равно документов нет. Да и пропадешь ты один, никому ничего объяснить не сможешь. В общем, ты мой бойфренд. Я сказала, ты у озера живешь, меня пришел поселить. Но тут не совок, в постель заглядывать не станут. Остался кто-то в номере, значит остался. Разве, в счет чего-нибудь припишут и то вряд ли. Я сейчас с дороги приму душ, потом ты. Ну, и пойдем, осмотримся. Колдуна твоего половим. Как его узнать, кстати?

– У него замок по дороге отсюда к перевалу, по которому Суворов Альпы перешел. Сказали, указатель к Левентинскому замку будет.

– А-а, это я и сама знаю. Была у нас экскурсия по суворовским местам. Ну, значит, просто так погуляем. Или съездим, тут минут десять всего. Как хочешь. Отвернись.

Олег отошел к окну, задернул занавеску, чтобы никому снаружи не пришло в голову подглядывать за его обнаженной спутницей. В комнате сразу стало сумеречно. Роксалана за спиной несколько минут пошуршала, потом хлопнула дверь, полилась вода. Он оглянулся, открыл свой баул, вытянул из-под одежды саблю и ножи, оставил их наверху, чтобы легче было выхватить в случае опасности. Кистень переложил в поясную сумку, огляделся.

– Та-ак… – Постель была большая, но одна, диванов в комнате не имелось, два кресла перед телевизором на раздвижные не походили. Если кудряшка хотела обойтись без интима – где предстояло спать ему? На стуле калачиком? – Ладно, потом разберемся.

Взяв с телевизора пульт, он включил «одноглазого друга», пощелкал по каналам. Везде что-то происходило, и везде – не по-русски. Наконец попалась музыкальная программа – он оставил песенку, походил из угла в угол, слегка прихрамывая. С момента стычки на берегу прошло две недели, но нога все еще болела, хотя и слушалась, как здоровая.

– Ну, вот и я! – появилась пахнущая жасмином Роксалана в коротком белом халатике. – Свое полотенце возьмешь или гостиничным вытрешься?

– Гостиничным…

Душевая была угловая, пластиковая, и струи воды били сразу со всех сторон и на всех уровнях. С чем пришлось повозиться, так это с настройкой душа – с одним-единственным рычагом, который крутился сразу во всех направлениях. Но вскоре Середин с ним разобрался, смыл в швейцарскую канализацию питерскую пыль, просушил полотенцем волосы и тело, оделся, вышел в комнату…

Роксалана стояла возле постели в одних трусиках, тихая и неподвижная, глядя вниз, в приоткрытую сумку… В серединскую сумку.

– Любопытство сгубило кошку, – вспомнил Олег предупреждение учителя. – Разве тебе не говорили, что лазать в чужие вещи – нехорошо?

Кудряшка, конечно, не ответила. Ведун осторожно приблизился и, глядя в сторону, запустил руки в сумку, освободил из ладоней девушки собачью голову, затянул узел, переставил баул на пол. Провел пальцем по щеке нежданной спутницы, по ее шее и груди.

На ощупь Роксалана казалась словно гипсовой: кожа гладкая, жесткая, скользкая. Тело, однако, оставалось теплым – и это все, что выдавало в ней признаки жизни.

– Как там моя Урсула? – вспомнил невольницу Олег. – Каково-то ей в темном чулане?

С одной стороны, Урсулу было жалко: одна, взаперти, ни единой души кругом. Чернота, тишина. С другой – она ведь ничего этого не чувствовала и не замечала, пребывая в колдовском анабиозе. Все безопаснее, нежели приехать сюда, к неведомой угрозе. Безопаснее и для девушки, и для… человечества.

– А вот с тобой что делать? – засомневался ведун. Если отдернуть занавеску – кудряшка, конечно, оживет… Голая… Перед ним. Засмущается? Или завизжит? Сделает вид, что все в порядке? Или разозлится и выгонит к лешему? – Ничего-то я про тебя пока не знаю… Ладно, попытаемся затереть лапкой.

Он отдернул покрывало, уложил девушку в постель, накрыл одеялом. Затем раздвинул занавески окна… А там, оказывается, уже наступил закат. Окна домов осветились желтоватым светом, вдоль дорог засияли фонари.

– Значит, не судьба… И вообще, сегодня и так был слишком долгий день.

Он разделся, вытянулся под одеялом рядом с кудряшкой и почти сразу уснул.

* * *

– Хватит дрыхнуть! – От сильного толчка Олег чуть не слетел с постели. – Чем мы вчера занимались? Ничего не помню… У нас что-нибудь было?

Комнату заливал яркий солнечный свет, откуда-то сверху веяла струйка прохлады с ароматом ванили, в телевизоре вокруг пузатых негритянок прыгали патлатые латиноамериканцы. Роксалана стояла рядом на коленях в одних трусиках. Небольшие остроконечные грудки с розовыми сосками слегка колыхались и оттого выглядели живыми и соблазнительными.

– Что мы делали вчера вечером? Мы пили? Много выпили? Почему я ничего не помню?

– Мы бутылки три на двоих вчера выжрали, – моментально ухватился за удобную, правдоподобную версию ведун. – Настоящего шотландского скотча.

– Ни хрена себе! – зачесала кудри девушка. – А почему голова не болит?

– Ты же сама просила тебя от похмелья избавить. Неужели не помнишь? У нас сегодня много важных дел, – уверенно напомнил Олег.

Врать, конечно, нехорошо. Но в чужих вещах рыться – тоже.

– А что было потом?

– Ты про что?

– У нас чего-нибудь было? – Внезапно она сорвалась на крик и с силой топнула ногой: – Почему я голая и с тобой в постели?!

– Я не меньше тебя выжрал, – сжалился над Роксаланой ведун. – Ничего не помню. А разве ты сама не чувствуешь?

– А где бутылки? – с подозрением поинтересовалась кудряшка. – Почему их нет? И чем мы закусывали? Ты все врешь! Это ты напустил на меня какую-то… Какое-то… И воспользовался!

– Значит, у нас что-то все же было?

– Козел!

Она отправилась в душ. Олег выбрался из постели, оделся, выгреб из сумки свое оружие. Громко хлопнула дверь, оттуда выскочила повеселевшая Роксалана:

– Ничего у нас не было, понятно?!

– Правда? Жалко…

– Ах ты, гопник! – Девушка метнула в него подушку.

Олег поймал, бросил в ногах кровати.

– Ну что? Поехали по суворовским местам?

– Поехали, – согласилась Роксалана. – Только позавтракать не мешает. В гостиничный ресторан спустимся и прямо оттуда – в машину.

В крошечном, всего на шесть столиков, ресторане им выдали вместо еды набор, включающий бутерброд с маргарином, баночку с джемом размером со спичечный коробок, а также по чашке холодного шоколада и горячего кофе. После этого Олегу и в самом деле захотелось поесть – но ничего другого почему-то не имелось.

– Тут на пансион все рассчитано, – безнадежно махнула рукой кудряшка. – Поехали. Нам сейчас вдоль озера на Андермат. Перед самым Готтардским туннелем – поворот к Чертовому мосту, а там будем искать указатель.

Дорога в горы оказалась невероятно красивой, но при этом невероятно извилистой и так же невероятно узкой. Олег все время опасался, что, если навстречу выскочит автобус – разминуться с ним не получится. Как разъезжаются сами автобусы, встретившись на таком серпантине, и вовсе оставалось загадкой. К счастью, уже через десять минут петляний между пропастями и отрогами Роксалана заметила на низком столбике желтый указатель с надписями на русском и еще каком-то языках: «Левентинский замок». Она сбросила газ и скатилась с асфальта на ныряющую под кроны вязов грунтовку. Метров сто засыпанная мелким щебнем колея шла через поле, расчерченное идеально ровными грядками с неизвестными Середину, полуметровыми в высоту и в диаметре, темно-зелеными кустиками. За грядками круто лезли к облакам скалы цвета спелой сливы.

Где-то через километр ущелье повернуло, став заметно уже. Никакой зелени тут более не росло, дорога исчезла – «Гольф» катился просто по каменистому дну. Еще один пологий поворот – и впереди открылась густая дубовая роща. Могучие деревья были все примерно одного возраста, причем росли прямо среди огромных безжизненных валунов. Видимо, были посажены искусственно лет триста назад в приготовленные ямы. За рощей, от отрога к отрогу, ущелье перегораживалось каменной стеной с четырьмя выпирающими округлыми башнями. Дальше, за стеной, виднелся крытый черепицей каменный дом, с одного из углов которого метров на десять выпирала квадратная башня.

– Что-то мне все это напоминает… – пробормотал Олег, открывая дверцу.

– Я с тобой! – вышла наружу Роксалана.

Они прошли под кронами, остановились возле ворот.

Графский замок на удивление полно сохранил свой древний облик: бойницы на самом верху, замшелые стены, грубая кладка. Не то что большинство европейских крепостей, окрасившихся штукатуркой, сменивших узкие щели стрелков на широкие окна, а зубцы на стенах – изящными скульптурами и резными водостоками. Ворота тоже выглядели древними и монументальными, но Олег сразу отметил, что сбиты они не из толстых брусьев, а всего лишь из доски, никаким железом не обшиты, и толстых клепок, что отмечают места крепления крюков для поперечного бревна, в створках не видно. Значит, и изнутри двери ничем толком не запираются.

– Встань у стены, чтобы не заметили, – попросил Середин и постучал в дверь.

Почти сразу открылось небольшое, мелко зарешеченное окошечко, на гостя глянул лысый парень в белой рубахе из грубого полотна.

– Ты кто? – по-русски спросил он.

Ведун открыл сумку, поднял на уровень его глаз монету, засунутую в полиэтиленовый пакет.

– Имя? – спросил привратник.

– Не знаю.

– Приходи послезавтра с утра. Если монета подлинная, ты получишь деньги.

Окошко захлопнулось.

Олег разочарованно кивнул и повернулся к машине, на ходу пряча золотой диск обратно.

– Что такое? – нагнала его Роксалана. – Какие деньги? Почему послезавтра?

– Граф обещает каждому, кто принесет ему согдианский змеевик, пятьдесят тысяч швейцарских франков.

– Так ты, оказывается, самый обычный спекулянт?

– Ошибаешься, милая. Я спекулянт необычный.

– Если ты втянул меня в обычную контрабанду, то с тебя двадцать пять процентов!

– Ого, – изумился Олег. – А с виду такая светлая, непорочная деточка. Просто ангел.

– Зато по должности я менеджер, – парировала Роксалана и для твердости добавила: – Жулик!

– Хочешь уехать?

– Нет.

– Чего же так? Обижаться так обижаться.

– Ты забыл? Ты обещал научить меня колдовству. Или насчет колдовства ты тоже врал?

– Ну, как сказать… – пожал плечами Олег, поднял глаза к небу. – Видишь облако, похожее на кривой треугольник?

– Скорее, на скомканный платок.

– Сейчас я его развею, как обычный туман…

Середин вскинул руку. Облако мало-помалу стало разваливаться на куски и таять в прозрачной голубизне.

– Не может быть! – охнула девушка.

– Если потренируешься, завтра вечером сможешь сделать то же самое.

– Правда?

– Правда… Мне кажется, у тебя есть дар. Ты настоящая ведьма. Только давай уедем отсюда. Опасаюсь сюрпризов.

Дальше был просто курорт. Для познания магического ремесла «директор по маркетинговому обеспечению» не придумала ничего лучше, кроме как взять напрокат катер и отъехать подальше от забитого отдыхающими берега. Здесь они разделись до плавок и купальника, булькнулись на полчасика в воду – благо небольшая лесенка на корме рядом с мотором позволяла делать это без опаски, – после чего вытянулись на разложенных горизонтально креслах.

– Ну, теперь все? Ты станешь меня учить?

– Конечно. Но начнем мы с самого элементарного. Ты должна научиться ощущать свою силу. Заклинания, наговоры – это все второстепенно. Часть из них позволяют легко запомнить состав снадобий, другие настраивают тебя на нужный эмоциональный лад, и практически все требуют того, чтобы их подкрепляла сила. Но для начала эту силу нужно просто ощутить. Она есть у каждого. Если ты сложишь ладони и нажмешь одной на другую, то невольно, помимо силы физической, пошлешь туда и некоторое количество той силы, которую сейчас принято называть энергетикой. Теперь попробуй. С силой надави ладонью на ладонь, потри их одну о другую, снова надави, еще потри. Теперь слегка разведи ладони… Не смотри на них… Попробуй почувствовать упругий энергетический шарик между ними. Чуть разведи, снова сведи. Не будет получаться – потри ладони еще раз. Из ладоней сила лучится практически всегда и между ними относительно легко скатывается в шар. Поначалу он всего сантиметра два-три в диаметре. Но это неважно. Главное – почувствовать. Ощути то невидимое и горячее, что есть между ладонями.

– Угу…

Девушка присела, занялась делом, а ведун просто откинулся и закрыл глаза. Минуты через три-четыре Роксалана радостно сообщила:

– Получается!

– Теперь попытайся накачать его до размеров теннисного мяча, – не открывая глаз, посоветовал Середин.

– А как это сделать?

– Так же, как на велосипеде ездить учатся. Нужно пробовать и пробовать. Научить этому невозможно. Этому нужно научиться самому.

– А привороты ты тоже умеешь делать?

– Конечно. Почему у вас у всех только одно на уме?

– Научишь?

– Разумеется. Будешь стараться – через неделю и до них дело дойдет.

К вечеру Роксалана научилась всего за пару минут «накачивать» силовой мячик сантиметров до пяти в диаметре. Если не обманывала, конечно. Кудряшка так обрадовалась, что ночью дозволила Олегу опять лечь рядом на кровать, но поверх одеяла.

Впрочем, других спальных мест все равно не имелось.

Новым днем ведун повел девушку уже по второй ступеньке знаний: контроль не только своей, но и внешней энергетики:

– Ты должна понимать, что находишься с окружающим миром в постоянном контакте, что большая часть силы приходит к тебе от жизненных лучей Хорса, от матери-Триглавы. Погрузись в себя, избавься от посторонних мыслей, тревог. Ты должна остаться наедине со своим дыханием, ощутить его. Каждый вдох – это как серебряные нити, что проникают через нос в глубину твоего тела, сматываясь, словно клубок. Каждый выдох – это отдача обратно части твоей силы. Но клубочек потихоньку нарастает, становится больше, накапливается. Эти серебряные нити, эту силу ты можешь направить в свои ладони, и она, истекая на живое тело, будет исцелять его, снимать усталость. Ты можешь выбрасывать эти нити непрерывным потоком, воздействуя на что-то, либо метнуть в это что-то «шарик», собранный между ладонями. Но это будет разовое воздействие. Скажем, погасить огонь свечи можно «шариком», но вот, чтобы развеять облако – на него нужно достаточно долго излучать нити из своей руки.

Роксалана послушно сипела, вдыхая и выдыхая воздух, водила ладонями, то ловя чужие эманации, то излучая свои. Судя по ее прилежанию, эффект должен был уже получиться, особенно для слабых воздействий, и незадолго до полудня Середин предложил:

– Посмотри наверх. Видишь вон то небольшое облачко, попавшее между двумя почти правильными шариками? Направь на него ладонь и выпусти в это облачко толстую «серебряную нить».

Девушка вскинула руку – и уже через полторы минуты облака не стало.

– Ур-ра! – не веря своим глазам, захлопала в ладони кудряшка. – У меня получилось, получилось! Я стала колдуньей!

За оставшийся день Роксалана извела на небе почти всю облачность. Олег же в благодарность получил искренний поцелуй и две бутылки темного пива.

Однако ночью он все равно спал поверх одеяла.

Разбудил Олега будильник – нашлась такая функция в его «халявном» телефоне. Между занавесками и окном с трудом протискивался слабый розовый свет раннего утра, воздуховод под потолком легонько дул чуть теплым воздухом. Середин встал, неторопливо оделся, погладил Роксалану по голове. Та даже не шелохнулась. Он пожал плечами, надел пояс с оружием через плечо, пристроив саблю за спину, снова оглянулся на девушку. Ну, что же, спит – значит, спит. Не судьба. Без нее будет намного спокойнее.

Он вытянул ключ от машины из кармана кудряшки, забрал с тумбы у двери ключ от номера, повернул флажок замка, вышел в коридор и запер за собой дверь.

«Захочет погулять, всегда второй ключ у коридорной взять может», – решил он, сбегая вниз по лестнице, плюхнулся на водительское сиденье и завел двигатель.

Рассветная дорога оказалась пустынной и недолгой. Уже через десять минут он затормозил перед искусственной дубравой, запер авто и неспешным шагом преодолел последние двести метров, отделявшие его от разгадки. Поправил пояс с оружием, одернув саблю так, чтобы рукоять не торчала над плечом, и постучал в окошко.

Дверца отворилась сразу. Крепкий, наголо бритый парень лет двадцати пяти в грубой полотняной рубахе и просторных шароварах приложил ладонь к груди, слегка поклонился:

– Хорошего вам дня, господин. Я провожу вас в замковую часовню, чтобы Господь определил чистоту священной монеты.

– В часовне? – удивился Середин.

– Да, господин. Кому, кроме Господа нашего, дано видеть сущее и скрытое в сути вещей?

– Логично… – пробормотал Олег, вслед за привратником следуя через пустынный, усыпанный мелкой гранитной крошкой двор.

Часовня стояла вплотную к дому, но имела свой, отдельный вход с овальным крыльцом. Круги ступеней сходились к центру, становясь все уже и уже, к готической остроконечной двери. Сам храм напоминал ракету – не очень большой, высотой он был до третьего этажа, а шпиль и вовсе вонзался в небо тонкой десятиметровой иглой.

– Прошу, господин, – отодвинулся привратник.

Середин толкнул тяжелую дверь и оказался в прохладном сумраке. Встающее по ту сторону замка солнце высвечивало впереди собранный из тонких пластинок витраж: монах в зеленой рясе держит в одной руке книгу, а другой поднимает крест с распятым на нем тщедушным человечком. Над головой святого сиял нимб… Впрочем, нет, сиял не нимб – светились лучи над нимбом. Сам же диск над лысиной казался иссиня-черным. Один глаз святого был синим, другой – зеленым.

– Итшахр… – одними губами прошептал ведун. – Властитель мертвых!

В голове наступила полная ясность и понимание. Олег вышел на середину часовни, вытащил из-за спины саблю и громко позвал:

– Аркаим!!! Аркаим, где ты?! Аркаим, я знаю, что ты здесь!

– Ну, что ты голосишь, чужеземец? – Прямо перед витражом из ничего проявилась темно-красная фигура. – Я здесь.

– Ты? Ты… – Олег покачивал саблей и никак не мог придумать, что сказать в такой ситуации.

– Ожидал чего-то другого, чужеземец? – улыбнулся колдун. Он совсем не изменился: все те же тонкие, словно выщипанные, брови и черные густые ресницы, обрамлявшие узкие янтарные глаза. На голове высокая темно-синяя тиара, украшенная кристаллом горного хрусталя, на плечах – бордовая парчовая мантия. – А я сразу понял, что это ты. Знаешь, в чем твоя ошибка, чужеземец? Ты не назвал имени. Все, кто приходит, называют. Бессмертия хочет каждый. Кто пытается угадать, кто надеется определить нужное имя заклинаниями. Но хоть что-то говорит каждый. Ты первый проситель, который сказал: «Не знаю». И теперь последний. Я тебя нашел.

– Что ты сделал с Ксандром и Любоводом?

– С кем? – недоуменно прищурился Аркаим. – Не помню таких имен.

– Не прикидывайся, – взмахнул клинком ведун. – Что ты сделал с моими друзьями?

– Когда? А-а, тогда? Больше тысячи лет назад? – Колдун зацокал языком. – С теми самыми, которых ты бросил на произвол судьбы, удрав из моего царства вместе с жалкой, дешевой наложницей? Да-да, теперь я вспомнил. Были. Ксандр и Любовод, купец и кормчий.

– Что с ними?

– А что с ними может быть? – развел руками Аркаим. – Тысяча лет прошло. Умерли, конечно.

– Как?

– Какая разница, чужеземец? Несколькими годами раньше, несколькими позже. Тысяча лет прошла. Разве теперь это имеет такое уж большое значение?

– Что ты с ними сделал?

– У-у, – зачесав в затылке, пошел по кругу Аркаим. – Дай припомню… Стало быть, ты с самого алтаря в час жертвоприношения унес избранную Господом нашим в неведомые дали. Великое горе на меня тогда обрушилось. Да, великое. Обезумел я совсем от ненависти и горя. Ну, ты ведь понимаешь, в каком я был состоянии? Вспорол я им обоим животы, выпустил кишки и велел связать между собой, после чего их гоняли плетьми по кругу, пока они не упали. Затем я велел раздробить им камнями руки и ноги, после чего порезать на мелкие кусочки, начиная…

Ведун рубанул из-за головы, но по плечу не попал – колдун крутанулся, и клинок лишь чиркнул по ткани. Аркаим отскочил, развел руками:

– Отчего ты злишься, чужеземец? Это было так давно, что сами их кости истлели от времени. Их имена утонули в веках, их род позабыт сотнями поколений, их радости – тлен, их мечты – мусор. Что тебе их крик, чужеземец? Ах, как они кричали! Они выли, вопили и плакали часов пять, до самых сумерек. Их вопли заглушали хруст дробящихся костей, их вой распугал всех птиц на полдня пути вокруг…

Олег снова ринулся вперед, попытался перерубить колдуна пополам, но тот успел провернуться, и клинок опять лишь шелестнул по ткани, не оставив следа. Теперь Аркаим останавливаться не стал, вращение его стало стремительным, как водоворот в горной реке. Колдун придвинулся ближе – рукав зацепил клинок ведуна и едва не вырвал из рук. Середин попятился, оглядываясь, увидел какой-то медный ящик с щелью, швырнул во врага. Металл жалобно пискнул, в стороны полетели разноцветные бумажки, а емкость с разорванным боком с грохотом врезалась в стену. Аркаим быстро накатился – Олегу пришлось отбежать к массивному напольному кресту. Ведун опрокинул его, швырнул ногой под полы мантии, а сам тут же прыгнул вверх, пытаясь срубить макушку колдовского черепа. Древний чародей и вправду потерял равновесие, но именно это и спасло ему жизнь. Аркаим упал, кувыркнулся к двери, вылетел наружу и свалился вниз за ступени. Середин кинулся следом, подхватив стоявший возле выхода табурет.

Зрелище, которое ожидало его здесь, заставило ведуна сбавить гонор. По краю двора стояли десятки мужчин: в белых рубахах, в черных шароварах и коричневых полусапожках. Большинство были лысыми, но некоторые имели прически. «Волосатики» отличались также шелковыми рубахами и сверкающими кристаллами на воротах. У каждого из обитателей замка в руках поблескивала совня.

– Что скажешь, пророческий странник? – засмеялся Аркаим. – Ведомо ли тебе смирение, чужеземец?

– Ерунда, – быстрым шагом направился к нему ведун. – Их не больше сотни. Как-нибудь управлюсь.

Колдун вновь закрутился – Олег толкнул табурет вперед, потом еще и еще. Ногти колдуна раз за разом вырывали из сиденья крупные щепы, пока не разломили его на несколько частей. Ведун сделал вид, что бросает ножки табурета под мантию, а когда Аркаим подскочил – прыгнул на него, прикрываясь от рук этими самыми ножками, врезался в тело, тут же ударил саблей снизу вверх, метясь в подбородок. Вращение захватило его, отшвырнуло, он упал на землю, пару раз перекувыркнулся, тут же вскочил на ноги, выставил клинок. Колдун тоже прекратил вращаться. С некоторым недоумением он поднес руку к уху, посмотрел на пальцы, вскинул их и показал мужчинам:

– Кровь! Он отворил мне кровь!

По рядам прокатился гул.

– Я тебе еще не то выпущу! – Олег отбежал, подобрал одну из ножек, уцелевших после гибели табурета.

Чародей вскинул руку. Двор наполнился оглушительным грохотом, вокруг Середина засвистели пули выбивая из мраморной крошки множество фонтанчиков.

– Достаточно! – вновь поднял ладонь Аркаим, и во дворе повисла тишина. – Остановись, несчастный. В своей жалкой древности ты забыл, каковым могуществом наделила нас мудрость Господа. В наших руках теперь есть такая чудесная вещь, как пулемет. А ты не бессмертен.

– Проклятье… – Ведун ощутил, как по спине заструился неприятный холодок. Он стоял на голом месте, один как перст, а сверху в него целилось не меньше четырех стволов.

– Посмотрите на него, дети мои! – провозгласил чародей. – Вот он, предсказанный пророчеством странник! Вот он, пришедший через века враг. Именно с такими врагами приходилось сражаться вашим предкам, именно их они одолели в тяжелых сражениях. Смотрите, даже мне он сумел отворить кровь! Доблесть врагов наших есть зеркало нашей доблести. Будем достойны отцов наших!

– Слава! – дружно жахнули ратовищами о землю мужчины.

– Будем достойны Господа нашего!

– Слава! – опять гукнули мужи.

– Будем достойны земли нашей!

– Слава!

– Будем достойны могил наших!

– Слава!

– Опусти оружие, несчастный, – повернулся Аркаим к ведуну. – Опусти свой меч, гость мой. Опусти, ибо ты смертен.

Колдун слегка приподнял руку, и с разных сторон с Середину приблизились шестеро парней, нацеливших на него острия совней. Олег прикинул, что, если рывком сократить расстояние, подкатиться под копья, пулеметчики стрелять не станут – побоятся зацепить своих.

– Не делай глупостей, чужеземец, – покачал головой чародей. – Тебе не о чем страдать. Прошло столько лет! На земле успели возникнуть и сгинуть целые народы, целые страны и цивилизации. Бывшие друзья сделались врагами, бывшие враги сдружились и слились в единое целое, мудрость стала наивностью, наивность вспоминают как древнюю мудрость. Прошло больше одиннадцати веков. Мир перевернулся! И не один раз! А ты пытаешься протащить сюда месть за двух маленьких человечков. Тысяча сто лет, чужеземец! Возможно, ты еще не понял, но от них давным-давно не осталось даже душ.

– Это были мои друзья.

– Посмотри на меня, чужеземец. Ты отнял у меня куда больше. Ты отнял моего бога! Ты даже не представляешь, как мне хотелось тебя убить. Ты не представляешь, сколько веков эта жажда сжигала мое нутро, словно проглоченный из жаровни уголь. Но сейчас я говорю: опусти свое оружие, чужеземец. Опусти его и я забуду про месть. Я протяну тебе руку дружбы и отпущу в целости и сохранности. Мне не нужна ни твоя жизнь, ни твоя свобода. Время ненависти ушло. Пришло время мира.