Текст книги "Смерть старателя"

Автор книги: Александр Цуканов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Ахметшахов потоптался на месте, но так и не вытащил из кармана аккуратно сложенный рапорт, который он мучительно долго писал и переписывал поздним вечером.

Лететь пришлось с долгой пересадкой в Свердловске. Поздно ночью в Якутске таксист ошарашил ценой.

– А по счетчику?

– Да кто же тебя ночью с аэропорта даром повезет…

Еще хуже встретили в гостинице. Находясь в угнетенном состоянии после размолвки с женой, Ахметшахов не забронировал номер. Администратор – дама из местных, увешанная кулонами, браслетами и кольцами по последней моде, наотрез отказалась предоставить место.

– Хорошо. Я переночую в холе на диванчике, – выдал он, как ему казалось, несокрушимый довод, который ее испугает.

– Вы думаете, если сотрудник, там вам можно нарушать правила социалистического правопорядка…

Такой наглости он еще не встречал. Спорить не стал. И как-то сразу подумал, что обживаться здесь будет нелегко. Мощные татарские и башкирские кланы умело ладили в Уфе, не подпуская чужаков, но соблюдали видимость порядка и советской власти. А здесь, похоже, ничего не боялись. От дивана воняло застарелой непросыхаемой тряпкой, он долго ворочался, сквозь дремоту слышал возбужденные голоса, снилось заплаканное лицо жены, которую хотел приласкать, а она убегала от него с криком: «Я в эту дыру никогда не поеду! Ты во всем виноват…»

В республиканском управлении капитана Ахметшахова представили полковнику Федорову. Он ожидал расспросов о предыдущей службе, краткой беседы, а Федоров сухо поздоровался и тут же стал наставлять как мальчишку-курсанта, рассказывать о славных традициях якутских чекистов. Старый службист понимал, что за просто так начальников оперативно-розыскного отдела из главного управления сюда не присылают. Но все же пересолил по всегдашней своей привычке. Закончил неожиданно, возможно, из-за возникшей недосказанности.

– Вам придется работать в Алданском отделении. Там надо наводить порядок. Все вопросы обсудите с майором Пилипенко.

Майор Пилипенко посмеивался, угощал чаем, как мог, успокаивал, что подальше от начальственных глаз это лучше всего. И с жильем проще. Сразу квартиру дадут. А тут, в Якутске, молодые лейтенанты месяцами по гостиницам мыкаются. Номер в гостинице на сегодня я забронировал. А завтра документики подготовим, обеспечим тебе хорошую попутную машину. Ваш алданский «козлик» на ремонте стоит. Пилипенко критически оглядел Ахметшахова, остановил взгляд на туфлях с тонкой кожаной подошвой.

– Так все-то пятьсот километров…

– Но каких пятьсот! Не пижоньте, Тимур Фаридович. Дорога дрянь. Мерзлота оттаивает, местами плывуны. Можете и за сутки не доехать. По нужде пойдешь – утопишь свои полуботинки. С деньгами-то как?

– Нормально. Получил полностью по аттестату.

– Универмаг тут недалеко, через два квартала. Подбери обувь демисезонную, плащ-накидку с капюшоном на случай дождя.

Начальник Алданского отделения КГБ истомился в ожидании отпуска. Рапорт в апреле не подписали, всё откладывали и откладывали, обещая прислать опытного оперативного работника. Он ловил укоризненные взгляды жены и детей, слышал их дерзкое: так мы никогда не уедем! Но изменить ничего не мог.

Звонок от Пилипенко насторожил:

– Встречай гостя. Изучишь пакет с документами, о результатах доложишь в течение суток… Короче, Иван Петрович, собирайся. Рапорт твой подписан.

«Вот змей, – подумал Петров, – обязательно душу вытрясет. Знает, что я не был в отпуске три года».

Ему хотелось быстрее спихнуть дела молодому капитану, назначенному «врио» на должность начальника отделения, хотя понимал, что быстро не получится. Среди подчиненных один с профильным образованием, у другого двухгодичная школа КГБ, остальные по оргнабору из институтов, в лучшем случае ВПШ и курсы переподготовки в Новосибирске, поэтому каждый раз его терзали в десятом отделе, укоряли в плохом ведении агентурных дел, картотеке и прочем, прочем. Проверяющие писали длинные отчеты, что в рабочем деле агента нужны только подлинные его сообщения. Что они должны быть подписаны избранным им псевдонимом с указанием даты, а на отдельном листе вместе с сообщением указывается должность, звание и фамилия оперативного работника, принявшего сообщение. Затем дата и место проведения явки, сколько снято копий с сообщения, к каким делам оперативного учета они приобщены…

Он всё это знал, как азбуку, но когда объяснял молодым сотрудникам, то видел, как мутнеет их взгляд. Они кивали, поддакивали, но ни хрена не понимали: как излагаются краткие сведения о лицах, проходящих по сообщению, какие необходимо провести мероприятия, как использовано сообщение и данные агенту задания.

Он всячески укорял и разносил оперативных сотрудников, пояснял, сам сидел до поздней ночи, внося поправки в лист учета сотрудников, работавших с агентами. И все же ошибки выползали, за что ему полковник Федоров выписал приказ «о неполном служебном». Но это его теперь особо не беспокоило в предвкушении долгого отпуска. Он надеялся на перевод в европейскую часть России, – пятнадцать лет на Крайнем Севере – это серьезный довод. А если не получится, то придется подать рапорт об увольнении со службы.

Знакомство с сотрудниками прошло быстро. Ахметшахов задавал короткие вопросы по существу. Когда дошло до оперативной информации и вербовочных мероприятиях, тут он начал вгрызаться.

Задал вопрос, который поставил даже Петрова в тупик.

– По сообщению агента «Оса» школьники Цикало и Смелянский разрисовали барак свастикой в трех местах и надписью «бей жидов!», а дело об оперативной профилактике проведено плохо. Ведь за этим кто-то стоит, подстрекает на провокацию. Провокатор не выявлен.

– А что вы предлагаете?

– Считаю надо вызвать сотрудника и заставить переоформить в ДОР, взять подростков в оперативную разработку и составить подробный отчет.

– Вот и займетесь этим, Тимур Фаридович. Я, честно сказать, подустал и все мысли об отпуске. Пойдемте лучше обедать, точнее, ужинать…

Это было настолько неожиданно и сам тон, и легкая усмешка. Ахметшахову стало неловко за то, что корчит из себя несгибаемого службиста перед майором, которому далеко за сорок. А главное есть захотелось нестерпимо. Он запер бумаги в металлический шкаф, записал дежурному телефоны в гостинице «Рассвет», где остановился, сдал ключи и в сопровождении Петрова вышел на пыльную улицу перед управлением с небольшой аллеей, перемежаемой тополями и лиственницами.

Когда поднялись в квартиру на втором этаже, Ахметшахов сразу учуял запах наваристого борща и вспомнил, что не ел горячего трое суток. Утром наспех перехватил пирожков с чаем в придорожном буфете и всё. Поэтому не стал отказываться, у него кадык заходил ходуном, а глаза невольно забегали по столу с тарелкой красной икры, миской мелких соленых грибочков, присыпанных зеленым луком, на разделочной доске лежала разная балыковая нарезка, отсвечивая маслянистыми прожилками.

– Вот уж, не обессудьте. У нас с Ваней по-простому, без хрусталя… – приговаривала Катя Петрова, накладывая закуски в широкие тарелки с золотистой каймой.

После двух рюмок водки Тимур разомлел, старательно ел и нахваливал, вспоминал уфимский скудный стол с яичницей и кашкой, которую предпочитала жена, сберегая осиную талию. Жену Петрова талия, похоже, совсем не беспокоила. Зато она могла похвастаться ярким румянцем, пышной грудью и, судя по ласковым шуточкам и смеху – искреннему, звонкому, особенно со стороны женщины, в этой семье царил лад и полное понимание.

– Мы вчера с подругой и детьми в кино ходили… Пете-то всё некогда. Такая смешная кинокомедия!..

– Тут даже кинотеатр есть? – невольно вырвалось у Ахметшахова.

– Что вы, Тимур! Алдан большой поселок. Тут и универмаг, и школа хорошая, и библиотека. Вот когда мы в Бодайбо жили, там захолустье, глухая дыра. Я с детьми там намаялась. Муксун попробуйте. Петя сам поймал в выходной. Такая рыбка и здесь в редкость…

– Успеваете, Петр Семенович, рыбачить?

– А тут по-другому нельзя. На материке крестьяне живут с огорода, а мы с леса: грибы, ягода, глухаря иной раз или косулю подстрелишь… Вот и сыт. Тушенка вещь хорошая, но приедается. Да и радость-то какая!.. Набродишься вдоль реки, устанешь до одури, а тут тебе костерок, ушица, и такая славная, запашистая, с дымком, что и про службу забываешь. А иначе сгоришь от этой всей нашей чернухи, накачек, бесконечных отчетов. У любого бухгалтера бумаг меньше в десять раз… – Петров помолчал, вспоминая что-то свое. – Я в молодости иначе чекистскую работу представлял.

Говорить о работе не хотелось, но пришлось. Под чай с вареньем из местной жимолости с необычайно тонким ароматом – «тайгой пахнет», как бы исподволь Петр Семенович, задал вопрос о престижном училище имени Дзержинского, из чего само собой следовало, а почему опытного профессионала из республиканского управления, да в такую глушь.

Ахметшахов таиться не стал. Честно рассказал, как прокололся их отдел на пресечении попытки перепродажи золота в крупных размерах.

– На мелочи прокололись, поторопились. Представляете, Петр Семенович, все расклады у нас на руках, оперативная разработка проведена на пять баллов. Скупщик золота и наш старатель сошлись вместе. Сотрудники на местах. Выжидаем. Показывают этому старателю Цукану сберкнижку на предъявителя. Оплата за товар. Цукан лезет в карман, достает футляр с очками, а молодой мой сотрудник подумал, что там золото и прихватил Цукана в клещи. Открыли футляр, а там простые очки, которые скупщик забыл до этого в гостиничном номере. Подумалось: ничего страшного, раскрутим, не впервой. Всех в изолятор и в работу по одному. Посредник – директор кондитерской фабрики – тут же признался, что намеревался купить самородок. А старатель оказался калач тертый, воевал, семь лет в колымских лагерях, да на поселении, потом в старательских артелях. Уперся – и ни в какую. Дуркует, меня изводить начал: «Нет у меня золота, и не было никогда». А хуже всего, что сберкнижки липовые. Подделка. Видать, кинуть Цукана хотели на деньги. В итоге добились мы разрешения на применение к подследственному специальных средств. Под воздействием психотропного препарата Цукан сообщил нам номер ячейки на железнодорожном вокзале. Радостные, возбужденные едем на вокзал, вскрываем ячейку. Сумка с застиранным тряпьем, инструментом и ни грамма золота!

Помолчали. Выпили на поход ноги.

– Пытаюсь и никак не могу вспомнить. Редкая фамилия, я ее здесь, на Алдане, слыхал от кого-то… Что же дальше-то?

– Цукан стал невменяемым, его поместили в психушку. Мне влепили строгача, понизили в должности. Потом предложили Якутск, без права выбора. Хотел уволиться со службы. Но начальник управления уговорил потерпеть, мол, это временно. Впереди, мол, ветры перемен.

– Да уж, славословия много… Я случайно на курсах повышения встретил давнего знакомого. Он в Прибалтике служит. Говорит, там такой грозовой фронт надвигается, что вскоре нахлебаемся сполна.

– Тут у вас контингент, мне говорили, из бывших – бандеровцы, крымские татары, политические.

– Да их осталось единицы. Только «западенцы» иногда создают сложности. А так в целом, сами увидите, служба относительно спокойная. В автоколонне водители хотели из-за низких расценок устроить забастовку, чтоб на всю республику прогреметь. Первому секретарю доложил, так он аж на задницу сел с испуга… Но мы вовремя завели дело оперативного наблюдения, выявили зачинщиков через агента. Закоперщику аморалку впаяли, другого под пьянство подвели, с третьим профилактику и премиальные через профком… Всё разрулили без последствий.

– А хищения золота?

– По рассыпному золоту давно работаем, в некоторых артелях агенты или доверенные люди. Тут всё отлажено. Профилактируем постоянно золотоприемные кассы. Последний случай с кражей золота был на прииске. Хитрецы. Небольшое отверстие на промприборе в нижней части, а снизу мисочка закреплена. Шлих потихоньку просачивается. Ночью миску опорожнил, и снова золотишко кап-кап. Я со своими сотрудником две ночи пролежал в отвалах. Взяли. Совсем молодой парень. Я, говорит, жениться хотел, а невеста условие поставила: квартирой обзаведешься, тогда приходи. Видел я эту невесту – красивая, да. Вот что они с нашим братом делают…

Ахметшахов тяжко вздохнул, вспомнил свою актрису. Ничего не сказал. Стал собираться, ночь на дворе. Екатерина Петрова сноровисто упаковала рыбку, кусок пирога. Протянула сверток.

– Вы завтра к нам без стеснения. А то я обижусь, – сказала она с легким кокетством зрелой женщины, знающей себе цену.

И завтра же они уговорили Тимура пожить в их квартире, пока не подберут ему в исполкоме жилье.

– Отпускных у меня накопилось на пять месяцев. А потом буду добиваться перевода на материк, в Россию, – не удержался, выдал свою затею Петров. – Так что живи спокойно. А там видно будет.

Магадан. 1995 год

Ахметшахов не стал пояснять Цукану, что ингушское ОПГ разрешили разрабатывать, только когда появилась информация о связях Амира Озоева с чеченскими бандформированиями. Это стало серьезным доводом, чтобы зацепить группировку. Заодно раскрутить цепочку хищений с Омчакской золотоизвлекательной фабрики при посредничестве ингушей. Ахметшахов однажды попытался дать ход старому делу с исчезновением внештатного сотрудника с позывным «Пегас», но руководитель управления не захотел ввязываться, мотивируя тем, что тема драгметаллов теперь в ведении милиции и прокуратуры.

Оперативного сотрудника Смирнова он долго инструктировал перед отправкой в Тенькинский район не только по ОПГ, но и пересказал ситуацию с ЗИФом и главным инженером Дмитриенко, который попал в подозреваемые, но прямых улик найти не удалось.

– Схема такая. Осмотришься в артели. Потом, как работник шлихоприемной кассы, предложишь Дмитриенко покупать концентрат по приемлемой цене. Если согласится, то нужно суметь это зафиксировать с помощью технических средств.

– Кто мне передаст золото, товарищ подполковник?

– Председатель артели поможет. Двести граммов для первого раза будет достаточно. Главное, торгуйся, держи цену.

Смирнов поддакивал, но думал что-то свое потаенное, что хотелось бы разгадать Ахметшахову. У старшего лейтенанта хороший послужной список, участие в операции по пресечению контрабанды в порту, отличная стрелковая подготовка, участие в соревнованиях, но этого мало в такой многоходовой операции, выстроенная схема требовала от сотрудника не только смелости, но еще и экспромта, хитрости. Особенно, если удастся выйти на ингушей.

– Как супруга восприняла новость о командировке?

– Да нормально. – Смирнов усмехнулся. Он до полночи уговаривал ее потерпеть месяц-другой, нажимая на то, что получит аванс и командировочные и можно будет сразу купить новый большой телевизор и что-то по мелочи в дом. – Мне бы справочку на бывшего председателя артели. Я же прохожу по легенде как его дальний родственник.

– Верно мыслишь. Документы на Цукана я тебе приготовил. Скажу, что он далеко не ангел. Воевал достойно, потом по дурости попал в лагерь на Колыму. Вкалывал в шахтах, на приисках. Был правой рукой в широко известной артели Барабанова в Якутии. Пытался даже перепродать золотой самородок. Но если дал слово – сдержит непременно. Председателем артели теперь его сын, бывший журналист, в криминале не замешан. Отец его держит в узде. Знаю, что Малявин пытался наладить контакт с группировкой Кнехта, через школьного приятеля Шулякова. Это бывший боксер по кличке Чемпион.

– Видимо, искал поддержки, защиты?

– Да, Смирнов, к сожалению, так. Ближайшие три дня поработаешь на аффинажном заводе вместе с налоговым инспектором. Познакомишься с процессом обогащения золотоносных концентратов, чтобы не выглядеть потом профаном. Посмотришь, как шлих превращают в слитки высшей пробы. С людьми пообщаешься. Заодно, поищешь людей, склонных к сотрудничеству. Вот кандидаты. Их трое, особенно интересен Петраков, недавно осужденный условно за мелкое хулиганство. С него и начнешь.

Старший лейтенант Смирнов забрал документы и вышел из кабинета заместителя начальника управления в приподнятом настроении. Тема с золотом его будоражила. При удачном раскладе можно получить поощрение и, кроме того, зацепить маленькую золотую рыбку. Жена третий год сидела дома с малышом, его зарплаты едва хватало на самое необходимое. Товарищ в оперативном отделе предложил заняться крышеванием магаданского учебного комбината, который приватизировал директор с большими нарушениями, но Смирнов отказался, решил перетерпеть. Если рисковать, то по-крупному, решил он для себя. В их конторе сквозняков хватает, если сразу не уволят, так могут вывести за штат или задвинут на самый низ, как иной раз шутили сотрудники, – «в архиве папки перебирать».

Глава 3. Приисковое золото

В ту зиму, когда выпустили из тюрьмы, Цукан тут же подался от греха подальше, в Якутию, опасаясь, что в Уфе в покое гэбня не оставит. По прилете из-за поганого своего настроения забичевал в алданской гостинице, стягивая в номер услужливых придурков. От продолжительной пьянки и безделья стало пошаливать давление, о чем он никогда раньше не подозревал. Но и это его не огорчило, когда припекало и делалось худо, он умышленно вспоминал лагерный быт, промороженный хлеб, фуфайку на рыбьем меху и совсем нехолостые выстрелы конвоиров и тут же невольно проговаривал: «Всё будет абгемахт, Аркаша». Через чужих людей узнавал новости в поселке и про артель «Звезда», куда ему входа нет. Когда сорвался в отъезд в сентябре, Барабанов сказал, что не примет заново на работу, и это железно, тут хоть на колени становись, всё одно не возьмет, упертый мужик.

– Писец нашей «Звезде», – пошутил знакомый артельщик. – Наехали круто, со всех сторон обложили.

– Да не впервой. Барабанов выкрутится, вот увидишь…

«Обойдусь», – старательно успокаивал себя Цукан, а не очень-то получалось. В подпитии выползали разные обиды. «Да я столько для вас сделал!» – жалился он неизвестно кому. Вспоминал про открытый золотоносный участок на Чульгане, с которого за один сезон взяли 340 килограммов золота.

Мог бы и дальше бездельничать, денег на книжке оставалось достаточно, да надоело. Стал подыскивать работу.

Когда вошел в кабинет директора горно-обогатительного комбината Струмилина, тот неожиданно обрадовался, как давнему знакомому, и даже пошутил:

– Что же Барабанов такого спеца отпустил?

– Да я сам сорвался в сезон, по дурости, – честно признался Цукан. – Могу на бульдозер сесть, могу в бригаду…

– Да ты что, Аркадий! Мне позарез начальник отдела снабжения нужен.

Около часа судили-рядили. Оклад небольшой, зато премиальные каждый квартал и отдельная комната с удобствами. Но главный козырь директор выложил в конце: на работу примут задним числом, чтоб сохранился непрерывный стаж и северные надбавки. А это дорогого стоит. Согласился Цукан. Вместе поехали осматривать производственный участок, мехмастерские. По перекидным трапам поднялись на драгу.

– Прожорливая, сука, – пожалился механик. – Опять встали. Приводной механизм полетел. Сальниковой набивки нет. Масло на исходе…

Он протянул длинный список необходимых запчастей и ГСМ. Когда Струмилин отошел в сторону, механик подыгрывая Цукану, похвалил: «Вовремя ты от Барабанова ушел. На них уголовное дело завели». В другой раз обматерил бы доброхота, но тут сдержался, лишь поддел тем, что завтра же сверит нормы расхода ГСМ, которые установил завод-изготовитель, от чего перекосилось лицо у механика.

Зашел к драгеру на пульт управления, чтобы переговорить со специалистом, который рулит всем процессом.

– Ты поясни мне, как идет процесс обогащения шлихов?

Драгер лет тридцати пяти, атлетически сложенный, в куртке с крупными иностранными надписями, охотно взялся пояснять, что для извлечения золота они используют шлюзовую и отсадочную технологии обогащения.

– А попроще?

– Пески при помощи черпаков разгружаются в специальную бутару. Вон она – бандуренция… Эта дражная бочка предназначена для промывки грунтов и разделения его на классы крупности. Затем мелкая порода, просеянная через отверстия дражной бочки, попадает через распределительные окна на операцию обогащения. Далее легкие частицы смываются с рабочей поверхности, а тяжелые – в том числе золото – оседают на дражных ковриках шлюзов.

– Это мне знакомо. А вот как смыв производится, там же чертова уйма этих ковриков?

– Полуавтоматом. Я два раза за смену – это зависит от плотности грунтов, произвожу переворот, включаю смыв.

– И давно стоите?

– Вторую смену. Я про этот вал еще на прошлой неделе трубил… Тоже мне – начальники, повесили чайники!

Парень огорченно взмахнул рукой, всем своим видом показывая степень презрения. Огромный мини-завод стоял посреди котлована, заполненного водой, недвижим, только грохотали кувалдой возле черпаков слесаря, выбивая застрявшую арматуру. Во всю километровую ширь этой долины, привычно обжатой сопками с зеленым частоколом лиственниц, высились горы отмытой гальки, бугрились темные иловые хвосты. На самом верху драги развевался на ветру красный флаг, а чуть ниже, выгоревший транспарант: «Перевыполним задание партии!» Призыв давно скособочился на одну сторону, но настолько примелькался, что на это не обращали внимания даже секретари райкома, приезжавшие не раз на собрание коллектива, чтобы поддать жару своими гневными речами.

В машине Струмилин молчал, сердито хмуря брови, прокручивая разговор с начальником драги.

– Если завтра не отремонтируют – плану хана. Меня опять трепать начнут вплоть до министерства. А тут еще навалились на лучшую артель. Перевыборы председателя затеяли. Развалят «Звезду», тогда точно план всего района лопнет, как мыльный пузырь. Ладно, я тебе, Аркадий Федорович, этого не говорил… Ты пособи с запчастями, а мы наличкой, пусть небольшой, но обеспечим. Может, как-то и выкрутимся? – Внимательно, как бы оценивающе, посмотрел на Цукана, о котором старожилы не раз выдавали странные байки.

Особенно удивительной казалась история про чешский экскаватор, простоявший на приколе больше двух лет. Его не смогли восстановить иностранные шеф-наладчики. Цукан вместе с Барабановым сумел оприходовать этот металлолом на баланс артели. Через два месяца запустили в работу. Это позволило Барабанову обеспечить короткое плечо на большом гидровашгерде, да еще сэкономить несколько тонн солярки, потому что до этого толкали пески в промприбор бульдозерами. А тут стоит хреновина с многокубовым ковшом на одном месте и кидает песок – только успевай гидромониторить.

– А как же тебя урки в Красноярске обвели вокруг пальца? – спросил Струмилин, вспомнив анекдотичную историю.

– Они в милицейской форме были. А в нас старых зэках, сидит внутренняя дрожь перед этой кастой. Да и расслабился, коньячку выпил, подзакусил… Эх, чего там ворошить. Такие суки попались, что не только деньги выгребли, но и унты собачьи, почти новые, с меня сняли.

Комнату Цукану выделили в новой пятиэтажке с теплым сортиром и ванной, что для поселка на 541 километре Амуро-Якутской магистрали большая редкость. Но обустроить жилье толком он не успел, работа так закрутила, что не продохнуть. Запчасти и механизмы, сплошной дефицит, только жесткая хватка, изворотливость и личное обаяние, которым Цукан обладал в нужной ситуации, спасали его от позора, а ГОК от простоев. В первые же год он объездил всю Якутию, Амурскую область, побывал даже на Челябинском тракторном по своим снабженческим делам, которых оказалось такое количество, что мама не горюй, как поговаривал давний товарищ и старатель номер один Барабанов. Скучал по артели Цукан, но виду не показывал, трудился в полный рост, как привык это делать и раньше, только тяготила бумажная дребедень. Отчеты-подсчеты: один пишем, два в уме, без подарочка ходу нет. Он словно Дед Мороз с шутками-прибаутками одаривал коньяком, икоркой за каждую подпись на документах по сверхлимитному отпуску нужных механизмов, поругивая эту систему бесконечного дефицита, когда ничего не купить, а только достать, но зато достать можно все, что угодно. Так он выбил новый бульдозер ЧТЗ-150 с мехлопатой к великой радости директора ГОКа Струмилина и рабочих на промывке золотоносных песков в распадке вдоль речной долины Чульгана, где он еще два года назад вел с помощниками из артели «Звезда» разведку на золото и определил Чульган как один из перспективных участков. Но не сложилось.

Вот только что лежал снег под два метра в отвалах вдоль дороги, по ночам морозило, наст хрустел, как лед на реке, а днем уже припекало на солнце, хотелось скинуть полушубок и пыжиковую шапку и верилось снова, что весна все же наступит и вместе с ней новая счастливая жизнь. Он мог бы взять директорский уазик, но захотелось пройтись пешочком по центральной улице поселка к зданию райкома партии с огромным выгоревшим на солнце портретом вождя на фасаде здания. Ленин хитровато и одновременно ободряюще смотрел из-под кепки на Цукана, определив с прозорливой точностью, что трудности будут всегда – диалектика.

Секретаря по промышленности не оказалось в своем кабинете. Цукану требовалось подписать ходатайство для Министерства транспорта о выделении гусеничного вездехода и, собрав нужные документы, улететь с ними в Якутск, поэтому он уселся на стуле под дверью, дожидаясь, когда закончится очередное совещание у первого. Пару раз в кабинет нырнула торопливо женщина в беленькой кофте, пронесла поднос с чайными стаканами, и сквозь неплотно закрытую дверь Цукан услышал реплику секретаря райкома на повышенных тонах:

– Когда вы закончите возню с артелью Барабанова? Позорище! Не можете справиться с этими рвачами. Надоели всем разговоры про низкую зарплату в ГОКе и высокую в артели.

– Но сотрудники ОБХЭСС ничего не выявили серьезного… – стал оправдываться его собеседник.

– Так ищите лучше! С золотом люди работают, я не верю, что не утекает.

– Могу доложить, товарищи, что у нас имеется надежный источник информации в артели «Звезда». Думаю, это даст результат в ближайшее время, – говорил кто-то, по-военному четко. – Кроме того, мы обнаружили несколько актов по съему золота, составленных с нарушением установленных законом требований.

«Видимо, мент», – подумал Цукан, продолжая вслушиваться в речитативы руководителей Алданского района.

– С этим нужно покончить, как можно быстрее. Дело на контроле в Центральном комитете партии. Прошу еженедельно докладывать о результатах. Транспорт, вертолетчики, помощники – всё по первому вашему требованию, товарищ Ахметшахов. Действуйте через нашего второго секретаря Агиркина. И пожалуйста…

Дверь так энергично прихлопнули, что Цукан вздрогнул, словно от выстрела, втянув голову в плечи. Он не стал ждать товарища Агиркина, про которого гуляли по Алдану похабные частушки. Он сразу вспомнил фамилию сотрудника, который приходил несколько раз в следственный изолятор в Уфе и с удивительной вежливостью задавал свои каверзные вопросы, не повышая голос до крика, как это делали остальные. Но в его усмешках и посверке маслянисто-черных глаз таилось что-то злое, опасное, от чего пробирало по спине холодком. Не Ахметшахов ли добивался тогда, чтобы его поместили в психлечебницу для допросов с применением специальных средств.

«Промахнулись вы тогда, суки поганые! Небось дырки на мундирах сверлили, когда ехали на вокзал за самородком». Он снова представил, как они рылись в его сумке с вещами, брезгливо перебирая трусы, носки, инструмент, готовые порвать сумку и его самого на мелкие части…

Цукан решил всё отложить и ехать в Кучкан – там находилась контора и мехцех артели «Звезда». На улице он расстегивает полушубок. Вывеска кафе «Ахтамар». Заходит. За столиками двое. У стойки женщина импозантная армянских кровей.

– Мне бы водки, Тамара.

– Аркадий, ты же знаешь, только коньяк и шампанское, – отвечает она, раскатывая хрипловато слова. – Водка – яд. Хороший армянский коньяк – лекарство. Жена потом спасибо скажет.

– Нет жены.

– Ну, так любовница…

– Эх, Тамара, Тамара… Наливай армянского. Накину для храбрости двести грамм.

Выходит на улицу. Водитель райкомовской служебной «Волги» здоровается, как с давним знакомым.

– Подбрось до Кучкана.

– Ты что, не могу. Уволят.

Цукан кидает на бардачок червонец. Водитель торопливо прячет.

– Ладно. Рискну. А че у тебя там в Кучкане? Баба…

– Нет. В артель… У них прямо на окраине мехцех и контора.

– Да знаю. Сам хотел к ним устроиться. По пять тыщ за сезон, не хило гребут. Не взяли водителем. Конкурс, как в лётное училище…

Барабанов поздоровался, как будто расстались вчера, но руки не подал. Впрочем, ничего другого Цукан и не ждал. Кратко пересказал случайно услышанный разговор в приемной секретаря райкома. Барабанов потер защетинившийся к вечеру подбородок. «Про стукача знаю. С актами по сдаче золота промахнулись, моя тут вина, но теперь ничего не поправить. Если и привлекут по статье, то меня одного. В нашем министерстве люди пытаются помочь мне выйти на самого Косыгина… За хлопоты спасибо».

На том и расстались сухо и вежливо, будто и не было десятилетней дружбы. Похоже, сторожился Барабанов, прослышав, что повязали в Уфе Цукана, держали под следствием, а после выпустили, как ни в чем не бывало. Любой опытный каторжанин призадумается, узнав про такое. Два месяца с лишним Аркадий не выпивал водки, а тут накатило желание. Зашел по дороге к своей пятиэтажке снова в «Ахтамар». Знаменитый тем, что сюда не пускали в спецовках и подавали «по благородному» только шампанское, коньяк, зато без ограничений и хорошего качества, и он пил фужер за фужером и, казалось бы, не пьянел.

В Якутске дома прятались под огромными снеговыми шапками, на окраинах во дворах громоздились квадратные глыбы разноцветных помоев, в небе висели дымные столбы от множества котельных, мороз утром прихватывал щеки и губы, но дворовые собаки, почуяв весну, сбились в стаи, носились по улицам города с веселым визгом и лаем. Таксист по пути в аэропорт балаболил о наболевшем, о том, что механик за тормозные колодки, сволочь такая, потребовал трешку, а слесаря так и вовсе охамели: переставить баллон – давай рваный и не спорь… И всем дай, дай, словно червонцы на дороге валяются. Аркадий беспечно поддакивал. Командировка в Благовещенск на завод насосного оборудования казалась ему увеселительной прогулкой. По радио передали прогноз погоды: в Благовещенске днем около ноля. Настоящая весна. Поэтому он взял с собой плащ с шерстяной подкладкой и ботинки, прикидывая, что полушубок и унты можно будет оставить в багажном отделении и налегке прогуляться по городу, когда подпишут накладные на отпуск товара, а то, что подпишут, в этом он не сомневался, имея в кармане записку от старого колымского кореша и хороший якутский презент…