Текст книги "Привет, мы инопланетяне! Фантастическая повесть (СИ)"

Автор книги: Александр Червяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Ну что, поехали! – тут друг мой джойстики захватывает пальцами, а потом на кнопку пуска двигателя нажимает. Что было дальше – такого никто из нас не ожидал. Винт завращался, а сам вертолёт вместо того, чтобы неторопливо полететь, ну как у нас на Венере всегда было, когда мы играли, вдруг закувыркался вокруг себя и с бешеной скоростью как рванёт – мы только рты раскрыли. А вертолётик по какой-то причудливой дуге несколько метров пролетел, да как стукнется, как отскочит об стенку ящика!

– Ой, Ром, он же разобьётся! – Сенька чуть не плачет. – И винты поломаются…

– Двигатель выключи, он остановится! – быстро отвечаю. Сенька на кнопку нажал, только чёрта с два вертолёт остановился. От одного ящика к другому летит быстро-быстро, только об стенки стукается. Мы с Сенькой давай, недолго думая, догонять его. А попробуй догони!

– Главное, чтобы он не потерялся, как тогда, с вездеходом! – на ходу выдыхаю. – А то достанется нам по полной…

– Сейчас до переборки отсека долетит и обратно отскочит! Лови его тогда сразу, Ром! – Сенька мне во ответ. – Только бы не сломался…

Я вижу – до переборки и вправду игрушка долетела, отскочила, только вот не в мою сторону, а куда-то вниз. И тут же исчезла, как не было её. Подлетаем – возле самого стыка панелей довольно большое отверстие, круглое, сантиметров тридцать. Руку можно просунуть и даже голову, а вот плечи уже никак не влазят. И темнота внутри. Я фонариком посветил – труба и труба, гладкая, видно, что вертолёт наш развернуло поперёк, и застрял он. Но рукой не дотянешься. И даже палкой какой-нибудь, была бы у нас палка. Крючок нужен длинный, из проволоки, что ли, сделать? – медленно раздумываю.

– Ну, чего там? – Сенька меня спрашивает. А я только тут сообразил, что головой в стене торчу задницей наружу, и насколько глупо выгляжу. Не самая лучшая поза для размышлений. В общем, начал обратно голову вытаскивать с рукой, а тесно так, что ушам даже больно. Еле вылез.

– Есть. Там он. Но далеко, – говорю, – не достать.

А Сенька, гляжу, совсем расстроился:

– Ну всё, теперь точно накажут…

– Погоди раскисать! – говорю. – Никто пока ничего не видел. Надо только кусок проволоки найти подлиннее, согнуть крючком, и тогда вытащим. И не узнает никто ничего, понял?

Гляжу – друг мой приободрился. Но тут слышу – шорох, шум гулкий возле люка. Кто-то в грузовой отсек лезет! Мы, не сговариваясь, делаем самые невинные в мире физиономии – дескать, я не я и каюта не моя. Только от дырки этой дурацкой подальше отплыли. Неужели Чемодан? Вот незадача… Однако нет, из-за ящика Сенькин отец появляется:

– Вот вы где, уважаемые! И чем же изволите заниматься, позвольте спросить?

– Мы в прятки играли, дядя Толя! – я говорю, как будто вообще ничего не произошло. А Сенька только кивает.

– В прятки, значит? А на часы вы глядеть не пробовали? А ну немедленно за учёбу! Я вас по всему кораблю уже десять минут как разыскиваю, между прочим. Кругом, марш!

Сенька и я, как один, выдаём самый разочарованный в мире вздох, и плывём к люку. Только на самом деле ни грамма я не огорчился, а наоборот, обрадовался. Потому что дядя Толя ничего не заметил. А после уроков мы нашу игрушку обязательно вытащим!

Только ничегошеньки у нас не вышло. Сперва Анатолий Сергеевич нас часа три или даже четыре гонял по всем предметам. Аж голова вся вспухла. Потом велел на тренировку отправляться в медицинский отсек. Потом на ужин. А потом проводил до спального пенала и говорит:

– Так, ребята, на сегодня хватит с вас! Давайте-ка в койки, пристёгивайтесь покрепче и попробуйте отдохнуть. Скоро корректировка орбиты будет, Андрей Львович уже почти закончил вычисления, так что в коридорах корабля вам делать нечего. Завтра в прятки свои доигрывать будете. Укладывайтесь!

– А как же ты, пап? – Сенька спрашивает.

– И я тоже скоро к вам присоединюсь. Мне с Михал Михалычем переговорить надо.

– Ну хоть поболтать нам с Ромкой можно?

– Болтайте, только недолго.

– А во время корректировки перегрузка сильная будет, как на старте? – я забеспокоился.

– Этого я тебе, брат, заранее сказать не могу. Но уверяю, ничего смертельного. Старт пережили, значит и корректировку переживём. Главное – пристегнитесь хорошенько и чтобы из коек не вылазить!

А я что-то и вправду устал. Даже зевать начал. Заплыли мы в каюту, втиснулись в свой пенал, разделись, влезли в спальные мешки и пристегнулись. Я Сеньке помог ремни затянуть, а он – мне. Свет выключили. Только спать почему-то сразу расхотелось. Тут Сенька и говорит:

– Ромк, а давай сказку придумывать!

– Давай! А как это? – спрашиваю.

– Ну, вот ты какие-нибудь сказки знаешь?

– Знаю, конечно. Про Колобка знаю, а ещё «Кот в сапогах»…

– Вот! А мы всё перепутаем, чтобы было смешно! Будет у нас сказка «Колобок в сапогах»!

Тут мне интересно стало. Сенька начинает:

– Жили-были дед да баба, и было у них три сына. Одному досталась мельница, второй получил осла, а третий и говорит старухе: – Испеки-ка ты мне, старуха, колобок!

Я засмеялся:

– А старуха испекла колобок, купила ему шляпу с пером и сапоги со шпорами, и положила на окошко остудиться!

Сенька подхватывает:

– А Колобок полежал-полежал, запряг лошадей, сел в карету и поехал в королевский замок!

Снова моя очередь:

– Катит Колобок в королевский замок, а навстречу ему – Заяц! И говорит: – Колобок-колобок, я тебя съем! А Колобок ему и отвечает: – Скажи мне, Заяц, чьи это прекрасные луга и леса? Маркиза Де Карабаса?

Тут я вдруг замолк и задумался, а потом спросил:

– Сеня, а прекрасные луга и леса на Земле правда бывают?

Сенька только головой кивнул.

– А ты такие луга сам видел, или только по телеку?

Сенька отвечает:

– Сам, конечно. У нас дача на Волге, а там недалеко есть и лес, и луг тоже… Там какая-то трава особенная растёт, она, когда дождик пройдёт, так чудесно пахнет… И мягкая-мягкая, ноги щекочет, я по ней бегать знаешь как люблю…

И смотрит перед собой – вроде бы на меня, а будто сквозь стенку далеко-далеко:

– Здесь на корабле, да и на станции у вас воздух совсем другой. Ни холодный, ни горячий, не движется ни капельки, и совсем без запаха. Как будто бы и нет его вовсе. А на Земле воздух всегда пахнет, и всегда по-разному – в лесу летом один запах, а осенью совершенно другой; на берегу реки пахнет водой, тиной и водорослями, а на лугу в жаркую погоду пахнет мёдом, и днём всегда кузнечики стрекочут, а ночью сверчки. И дождик…

Я в своём спальном мешке пошевелился:

– А дождик – он ведь из воды, как душ, да?

Сенька отвечает:

– Нет, дождик он на душ похож, только если на картинке нарисованный, и то чуть-чуть. А на самом деле совсем не такой – там и тучи, и ветер, и тень, и пахнет совсем по-особенному, и уже знаешь, что сейчас дождь пойдёт. А если гроза приближается, то сперва сверкают молнии, а потом накатывает гром, страшно, а всё равно здорово…

– А у нас внизу у поверхности тоже молнии бывают в атмосфере! Ещё какие! – говорю.

Сенька уже совсем тихо:

– Я знаю. Просто на Земле другие… А корабль так медленно летит, еле-еле тащится…

Я плечами пожимаю:

– Ты не грусти так, Сень. Главное – мы летим! Это так всегда бывает, когда сильно чего-нибудь ждёшь, а оно всё не наступает и не наступает, как день рождения. А надо просто про это не думать, тогда оно – рррраз! – и наступит. Мне самому знаешь как не терпится на Земле побывать? Ого!

Лежу, думаю, чего бы ещё спросить…

– Сень, а Сень, а у вас на Земле мармелад такой же вкусный, как у нас?

Сенька отвечает:

– Не, совсем не такой. У вас на станции он тонкий, плотный, я когда первый раз увидел, думал это пластмассовый лист какой-то. А на Земле мармелад толстый, мягкий, прозрачный и сахаром обсыпанный. И хлеб на станции больше на печенье похож, только несладкое, и в холодильнике может хоть месяц лежать – ничего ему не будет. А у нас он сперва тёплый, мягкий и пышный, если свежий. А потом черствеет и становится жёсткий, только на сухари годится.

– Сень, а игры у вас какие на Земле бывают?

– Ууууу, игр на Земле самых разных много и игрушек тоже. И всякие есть центры и большие парки с аттракционами, там знаешь как весело? И колесо обозрения есть, и видеорама, и автодром, и всякие горки, и карусели, и самолёты, и вертолёты…

Автодром? Видеорама? Куча непонятных слов, я только про самолёты понял с вертолётами. И только тут про нашу проделку вспомнил.

– Главное, Сеньк, не забыть завтра вертолёт твой из этой трубы дурацкой достать.

Сенька погрустнел сразу:

– Это точно… А то если не достанем, придётся тогда всё папе рассказывать, и Михал Михалычу тоже… Опять по ушам получим, и Чемодан снова будет ныть, что детям в космосе делать нечего…

Я говорю:

– Главное чтобы вертолёт как-нибудь не выбросило наружу. А то если взрослые сами найдут, ну как в тот раз, вот тогда нахлобучка будет сто процентов…

А потом вдруг спросил:

– А что такое видеорама, Сень?

Сенька отвечает:

– Ну… это как телек, только большой зал, а экрана нет, везде изображение – и сверху, и снизу, и по бокам тоже. Получается, как будто ты сидишь внутри фильма – а фильмы там самые разные, и сказки, и приключения, и путешествия, и про космос тоже. Можно за один час в самых разных городах побывать, или отправиться в Антарктиду, или в горы, или вообще на другую планету.

– Что, и на Венеру тоже? – спрашиваю.

– Можно и на Венеру. Только там поверхность Венеры совсем непохожа на настоящую. Я, когда с папой к вам сюда просился, я думал, что тут так же красиво, как в видеораме показывают. Хорошо, прохладно, сидишь себе в мягком кресле, попкорн ешь и соком запиваешь… А настоящая Венера – это когда ты в душном экзоскафе пристёгнутый, весь в поту, сердце колотится и трясёшься, что тебя сейчас ветром в расщелину с лавой скинет…

Я говорю:

– А почему же они не сделают, чтобы похоже было? Как взаправду?

– Если бы они сделали как на Венере взаправду, – тут Сенька засмеялся – зрители из зала все от испуга разбежались бы кто куда!

И я тоже засмеялся:

– Да ладно, разбежались бы, они бы прямо в своих креслах от страха обдулись!

И тут мы давай так хохотать, что у меня даже слёзы на глазах выступили и живот заболел. Тут слышно люк открылся, в каюту Сенькин папа заплыл, к нам в пенал голову просунул:

– Уважаемая молодёжь! А разрешите спросить, отчего это у вас такое веселье, что даже в рубке управления слышно, а?

Мы сразу смеяться перестали. Сенька глаза закрыл и притворился, что спит. А я не стал притворяться и говорю шепотом:

– Дядя Толя, мы больше не будем… Просто сперва мы сказку придумывали а потом мне Сеня рассказывал про видеораму и какие у вас на Земле смешные фильмы про нашу Венеру делают…

Сенькин отец говорит:

– Всё с вами понятно. Только теперь – отбой, договорились? Разговоры, сказки, фильмы, книжки – завтра. Скоро корректировка орбиты будет, если что – не пугайтесь, я рядом. Спокойной ночи!

Поправил Сенькин спальный мешок, потом мой. Оттолкнулся и в свой пенал заплыл, слышно, как в мешок залез и пристегнулся. А я снова вспомнил про Сенькин вертолёт, про корректировку, и какое-то предчувствие у меня паршивое в животе появилось… И я вдруг забеспокоился:

– Дядя Толя, – говорю, – а можно я Вам одну вещь расскажу?

– Немедленно спать! – слышу в ответ. – Завтра всё расскажешь, не горит!

И тогда я подумал, что действительно зря беспокоюсь, и что ничего страшного не будет, и даже если что-то пойдёт не так, то можно и завтра всё рассказать. И сразу мне легче стало. И мы больше не болтали, а я стал молча фантазировать о том, как оно там, на Земле, на которую мы летим. И почему-то быстро заснул.

Мне снилась Венера, что мы с ребятами из группы на уроке физкультуры в мяч играем и в бассейне плаваем. Потом я в воду нырнул, и вдруг сверху на меня что-то огромное стало опускаться, тёмное, и как сдавило со всех сторон, и всплыть наверх у меня никак не получается, хочу вдохнуть, а не могу! Я хотел испугаться, закричать, но тут же проснулся… И всё, кончилось, пропала тяжесть, и задышал я легко, только в ушах всё ещё шумит и подташнивает, но совсем чуть-чуть. Слышу голос дяди Толи:

– Ребята, вы как? В порядке?

– Я в порядке, Анатолий Сергеевич! – отвечаю как можно бодрее.

– И я, пап! – Сенька, оказывается, тоже проснулся. Хотя попробуй тут не проснись. Но наш капитан и вправду классный пилот – быстро манёвр провёл, я даже испугаться-то толком и не успел. И тогда я закрыл глаза, облегчённо выдохнул и заснул снова. На этот раз мне приснилась мама, которая подарила мне на день рождения настоящий экзоскафандр. Только он оказался почему-то очень маленький, и я никак не мог влезть внутрь. Было и обидно, и смешно. А потом меня разбудили – причём космонавигатор, Андрей Львович. Я когда глаза открыл, и его увидел, ужасно удивился.

– Что-то случилось? – это Сенькин папа спрашивает.

– К сожалению, да – космонавигатор говорит. – Произошла авария, мы пока даже не поняли толком, какая именно. Но дело нешуточное, капитан приглашает всех в кают-кампанию, и желательно поскорее. Ребята, вас это тоже касается, поторопитесь.

Вылезли мы из коек, оделись, выплываем через люк в коридор. Вроде всё как обычно, а что-то всё-таки не так. И только потом я понял – свет в коридоре не обычный яркий белый, а приглушённый, красноватый. А ещё в корабле всегда тихий-тихий такой шум стоит – датчики попискивают, кулеры у процессоров гудят. А тут – мёртвая такая тишина, непривычно. Заплыли мы в кают-кампанию, там все уже собрались – и капитан Косолапов, и космонавигатор, и бортинженер. И лица серьёзные.

– Профессор Дымков, – капитан говорит, – присаживайтесь. И вы, ребята. Простите, что не дал выспаться, но дело очень срочное и важное. Как вы знаете, в 23 часа по корабельному времени у нас была плановая корректировка орбиты. В рубке были я и Андрей Львович, Борис Матвеевич отдыхал у себя в каюте после вахты. В самом конце корректировочного маневра неожиданно поступил сигнал тревоги – упало напряжение в сети, отключилось сразу несколько вспомогательных компьютеров. Затем сработала автоматика и питание корабля полностью перешло на аварийное. Я немедленно разбудил Борис Матвеевича и приказал проверить состояние распределительного щита в приборно-агрегатном отсеке. Входной люк отсека оказался заблокирован. Сейчас мы пытаемся разобраться – что именно могло произойти. Прошу отнестись к происходящему предельно серьёзно. Высказаться обязаны все – и вспомнить абсолютно всё происходившее за последние несколько часов. Существенной может оказаться малейшая деталь. Считайте, что это корабельный совет. Андрей Львович?

– Сперва я занимался расчётами корректировки, товарищ капитан, затем отправился к Вам в рубку управления, занял кресло второго пилота. По показаниям приборов, никаких отклонений не было, всё шло абсолютно штатно. После аварии произвёл полную проверку – судя по всему, что-то произошло в приборно-агрегатном отсеке, но стопроцентной гарантии у меня нет.

Капитан кивнул:

– Борис Матвеевич?

– После ужина я спал у себя в каюте, затем меня разбудил сигнал тревоги. Как полагается по инструкции, прежде всего направился в приборно-агрегатный отсек. Входной люк оказался заблокирован.

– Аварийную систему открывания пробовали?

– Так точно. Тоже вышла из строя, механизм заклинен. Не реагирует ни на ручное, ни на дистанционное управление.

– Возможно, это системы безопасности сработали? Метеорит, пробоина, разгерметизация отсека?

Бортинженер задумался. Потом отрицательно покачал головой:

– Исключено. Если бы была пробоина, автоматика перекрыла бы все воздуховоды и отрезала отсек от корабля полностью. Мы с Андрей Львовичем проверяли – заслонки всех воздуховодов открыты, корабельная система рециркуляции воздуха в норме.

– Благодарю. Теперь Ваша очередь, профессор Дымков!

Сенькин папа потрогал себя за подбородок.

– Сперва я работал в кают-кампании. Затем вспомнил, что пора провести урок с детьми. В каюте детей не было, я нашёл их в грузовом отсеке, они там играли…

Бортинженер Чемодаров посмотрел на нас так, что мы с Сенькой в своих креслах поёжились. Анатолий Сергеевич продолжал:

– Я отвёл мальчишек в кают-кампанию, мы отзанимались, потом у нас был сеанс на тренажёрах, потом ужин, потом мы легли спать. Вот, собственно, и всё. Ничего странного я не заметил.

– Я Вас понял, спасибо. Теперь Сеня, Рома – кто первый? Абсолютно все свои действия, по пунктам, ничего не утаивая! Никаких нештатных ситуаций с вами не происходило? Ничего необычного не видели? – голос капитана вдруг зазвенел стальными нотками.

Даже в слабом свете аварийного освещения я заметил, как Сенька густо покраснел – до самых кончиков ушей. Я, наверное, тоже покраснел не меньше, просто в кают-кампании зеркала нету.

– Дядя капитан… – наконец, первый друг мой решился. – У меня… у нас… наверное, была ситуация… Мы нечаянно, честное слово! Мы не знали…

– А я говорил, что так оно и будет! – вдруг своим обыкновенно-унылым голосом сказал бортинженер. – Я предупреждал. Кто меня послушал? Никто. Вот теперь и расхлёбывайте.

– Тихо, Борис Матвеевич! – капитан покачал головой. – Сейчас не время. Сеня, что именно произошло. Подробно, шаг за шагом. Рома, если Сеня что-то вдруг забудет, помогай товарищу. Что за ситуация произошла, где? В грузовом отсеке?

А все смотрели на нас такими глазами, что я, сам того не желая, начал потихонечку плакать:

– У нас вертолёт в трубу улетел…

– Что за вертолёт?

– Ну, игрушечный… с радиоуправлением…

– Что за труба? Откуда взялась?

– Это в грузовом отсеке, в стенке… Как будто дырка… Но мы нечаянно, Михаил Михайлович, вот честное слово! Мы хотели крючок из проволоки сделать и достать… А тут нас Анатолий Сергеевич нашёл и мы примеры пошли решать… А потом я сказать хотел, но забыл…

– Вот-вот! – это снова встрял Борис Матвеевич. – Бандиты. Мальчишки. Игрушки, шалости, баловство, а потом авария. Когда до Венеры всего-то 25 миллионов километров, до Земли – всего-то 75 миллионов километров, красота!

Космонавигатор вдруг вступился за нас:

– Погоди, Борь! То, что у ребят потерялась игрушка, может ещё ничего не значить. Вполне возможно, это просто совпадение. Ты лучше мне другое объясни – а что, собственно говоря, за дырки у нас в переборках грузовых отсеков? Откуда?

Капитан Косолапов кивнул:

– Мальчишки виноваты, это понятно. Два раза. Первый раз – когда нарушили все правила техники безопасности, затеяли глупую игру и потеряли вертолёт. Второй раз – когда тут же, немедленно, не сообщили о происшедшем взрослым. Желательно мне. И с ними мы ещё будем разбираться.

Тут я совершенно голову повесил. Вот только слёзы в невесомости по щекам не текут, оказывается, и не капают на пол. А просто в глазах скапливаются, аж защипало сильно и не видно уже ничего. Капитан мне носовой платок протягивает:

– Немедленно вытри и вообще прекращай болото устраивать. Потом ещё успеешь нареветься… Но… – тут он к остальным поворачивает голову – я согласен с Андрей Львовичем: что, собственно говоря, за дырки в стенке моего корабля? Или мальчишкам показалось? Борис Матвеевич! Докладывайте уже, ваше ведь хозяйство!

Тут я краем глаза замечаю – а Чемодан-то тоже краснеть начал! Ни на кого не смотрит:

– Воздуховод низкого давления ВНД-37, проходит внутри переборки от компрессора системы рециркуляции. Две ветки – одна в грузовое отделение номер 2, вторая в приборно-агрегатный отсек… Оба выхода обычно закрыты заглушками с воздушными фильтрами…

– То есть, как я понимаю, воздуховод был открыт? Почему?

– Виноват, товарищ капитан. Фильтр нуждался в чистке, я его и снял.

– Когда?

– Три дня назад…

– Почему сразу же не почистили и не установили на место?

– Виноват… У меня в отсеке ещё пара неполадок была, надо было срочно сделать… А про заглушку как-то забыл…

Капитан качает головой:

– Однако печальные у нас получаются итоги. Итак, наиболее вероятные причины аварии: посторонний предмет внутри воздуховода, последующая неисправность в приборно-агрегатном отсеке, плюс весёлая компания: двое безответственных четвероклассников и взрослый бортинженер, который «забыл» и оставил воздуховод открытым в нарушение всех инструкций… Ладно… Раздавать награды за такие подвиги будем после. Сперва нужно разобраться. Раз – чем эта авария нам грозит. И два – что мы можем сделать, если вообще можем. Прошу высказываться.

В кают-кампании повисла напряжённая тишина. Сенька сидел с понурой головой и смотрел себе в колени. Анатолий Сергеевич то и дело осуждающе поглядывал на Сеньку. Бортинженер вообще ни на кого не смотрел. И только космонавигатор деловито высчитывал что-то на своём планшете. Наконец, он неторопливо откинулся в кресле:

– Товарищ капитан, а ничего, что я при детях? Тут такое дело… Может, отослать их в каюту?

– Нет уж, пускай сидят и слушают! Дети-дети, а уже вполне большие. Должны знать, к чему приводят такие вот… игры. Докладывайте!

Андрей Львович пожал плечами:

– Есть. Сейчас всё питание корабля держится на аварийной системе. Если перейти на режим максимальной экономии, то аккумуляторов хватит на две недели с хвостиком. Затем аккумуляторы сядут.

– Последствия?

– К сожалению, все приборы на корабле не отключить. Системы жизнеобеспечения, рециркуляция воздуха, питьевой воды. Можно вызвать помощь с Венеры, она ближе. Но даже если пилоты выжмут всё возможное, доберутся до нас они в лучшем случае через месяц. Две недели без воды и очистки воздуха протянуть нереально, так что когда сядут аккумуляторы… Дня через три-четыре мы все тут просто задохнёмся…

Задохнёмся? Все? И я тоже? А как же мама, папа… Вот это слетали на Землю… Я почему-то попытался задержать дыхание и представил, как мы останемся без воздуха и будем задыхаться, и тогда мне стало очень страшно. Но что я могу теперь поделать?! Я почувствовал, что сейчас зареву в голос. Но даже рта не успел раскрыть, как капитан вдруг говорит, да таким жутким тоном, что все набухающие слёзы моментально высохли:

– А ну отставить реветь!! Чтобы никакой паники на моём корабле! Время у нас ещё есть, люди тоже. Все пока живы и здоровы. Так что думаем, высказываемся.

Тут Сенькин папа говорит:

– Земля и Венера далеко, я согласен. Но на трассах между Землёй и Венерой должно быть как минимум несколько кораблей. Грузовики, транспорты. Возможно, кто-то из них сейчас близко от нас и может придти на помощь?

Космонавигатор снова тыкается в свой планшет. Затем отвечает:

– Очень маловероятно. Баллистические траектории, гомановские орбиты… Корабли, летящие с Венеры, не смогут резко увеличить скорость, а те, кто летит с Земли, не смогут просто так развернуться и перейти на нашу орбиту. Как пулю из ружья в полёте развернуть назад, только ещё сложнее. Это же не видеоигра. Ну, рассчитают они манёвр, сожгут топливо до последней капли, а что дальше? Риск огромный. В итоге вместо одного погибшего экипажа мы можем получить два. Плюс на поддержание связи будет нужна энергия, а она у нас сейчас на вес золота.

Капитан думает:

– И всё-таки совершенно исключать такой вариант нельзя. Если не останется никаких других – попробуем установить связь и выяснить, есть ли у кого возможность в ближайшее время состыковаться с нашей «Медведицей». Тухлый шанс, но вдруг… Ещё идеи есть?

Тогда вдруг Сенька руку поднимает:

– А можно замки на люке в приборный отсек сломать? Или просверлить их каким-нибудь сверлом? Или пилой?

Бортинженер отвечает, ни на кого не глядя:

– Мальчик, тут тебе всё-таки космический корабль, он из сверхпрочных сплавов сделан. Даже если бы у меня были инструменты для резки такого металла, собственными силами мы люк вряд ли смогли бы вскрыть… Во всяком случае, за то время, которое у нас есть.

Сенькин папа тогда говорит:

– Хорошо. У нас же груз для Земли самый разный с Венеры. Может ли там быть что-то такое, что нам может помочь? Кислород в баллонах? Дополнительное топливо?

Снова тишина. Наконец, капитан говорит:

– Да вроде как нет. Я во время погрузки весь список лично просматривал. Руда, металл, металл, руда. Научные коллекции. Немного почты. И кислородсодержащего там ничего нет. А и было бы – у нас тут не горно-обогатительный комбинат, чтобы смогли наладить добычу газа. Нет, этот вариант для нас тупиковый.

Тогда Андрей Львович спрашивает:

– Пускай так. Но ведь, как я понял, у нас есть ещё один проход в приборно-агрегатный отсек? Через тот самый воздуховод? Он какого диаметра? Может быть, кто-то из мальчишек сможет через него пролезть?

Тут уже я отрицательно головой мотаю:

– Я вчера пробовал, он очень узкий. У меня только голова и прошла, и то потом еле вытащил, все уши себе ободрал… Мы с Сенькой хотели из проволоки какой-нибудь крючок сделать, чтобы вертолёт подцепить…

Сенька возражает:

– Так тут теперь крючок, получается, нужен намного длиннее. И что мы им делать будем? Вслепую тыкать? Вот если бы у нас маленькая была автоматическая штука с ногами и руками, ну, как робот, типа «Сколопендры» на Венере, только в тысячу раз меньше… Вот такую мы бы могли отправить по воздуховоду…

И тогда я подумал, что маленький робот – это хорошая идея. Только где его взять? Вдруг Сенька и говорит Анатолий Сергеевичу:

– Пап, а пап! А ты можешь нам с Ромой конструктор отдать, ну, который ты отобрал? Из него можно сделать…

Тут бортинженер аж подпрыгивает в кресле у себя, только ремни его и удерживают:

– Нет, вы только послушайте, это же анекдот. Тут серьёзная авария, корабельный совет, а маленькому мальчику захотелось поиграть в игрушечки. Конструктор! Что тебе ещё хочется? Мишку? Куколку? Мячик? Товарищ капитан, можно, я к себе в каюту пойду? Не хочу я в этом детском утреннике участвовать…

Капитан Косолапов осуждающе так на Чемодана смотрит и отвечает:

– Отставить шуточки! Закон корабельного совета какой? Каждый имеет право высказаться до конца, и все обязаны выслушать до конца. Мальчишка, взрослый – неважно. Итак, Сеня, что именно можно сделать из вашего с Ромой конструктора?

А я вдруг понял:

– Сень, ты что, робота из конструктора сделать хочешь? Маленькую «Сколопендру»?

Сенька головой отрицательно помотал:

– Нет, Ром. Не нужна тут вообще «Сколопендра». Тут же невесомость, понимаешь? Здесь нужен плавающий управляемый зонд, как на Земле у тех учёных, которые глубины океана исследуют. А такой мы вполне из конструктора сделать можем!

Капитан смотрит заинтересованно так:

– Ну-ка, ну-ка, молодой человек, продолжайте…

Сенька рассуждает вслух:

– Из конструктора мы можем собрать шасси зонда. На шасси установим микрокамеру. Питание и данные пойдут по проводу – ведь здесь в невесомости провод ничего не весит! Изображение с камеры можно вывести на обычный планшет. Для дистанционного управления используем мой пульт от вертолёта, он отлично подойдёт…

Анатолий Сергеевич спрашивает:

– А движитель? Как ты заставишь зонд перемещаться туда, куда нужно?

Сенька уверенно отвечает:

– Винты. Как у тех подводных зондов с Земли. Только там вода, а тут воздух. Мощность нужна даже меньше, это выгодно.

– А где ты возьмёшь винты?

– Можно из конструктора собрать. А можно приспособить готовые крыльчатки от систем охлаждения процессоров! Кулеры, понимаете? Борис Матвеевич, у Вас есть запасные кулеры?

Бортинженер смотрит на Сеньку как-то странно. Как будто бы видит его вообще впервые в жизни:

– И сколько же тебе нужно кулеров, многомудрый отрок?

– Взад-вперёд, влево-вправо, вверх-вниз… Получается шесть.

– А как же вращающий момент?

– Чего? – это уже я переспрашиваю. – Какой момент?

Сенька меня за руку хватает:

– Погоди, Ром, он прав. Вращающий момент я не учёл, так наш зонд кувыркаться начнёт. Значит, нужно двенадцать кулеров, шесть пар – один заставим вращаться по часовой стрелке, второй против. Только тогда зонд будет летать ровно.

Капитан Косолапов спрашивает:

– Борис Матвеевич, а есть в Ваших запасах 12 кулеров?

Бортинженер утвердительно кивает:

– В моих запасах их штук двести есть. И ещё столько же можно с процессоров поснимать – всё равно половина компьютеров на корабле не работает. Кабель, микрокамера, фонарик, кулеры – нам повезло, что склад у меня рядом с каютой, а не в приборно-агрегатном отсеке… Просто кулеры надо будет подобрать с разным направлением вращения, но такие точно есть. Разыщу, подберу. Был бы толк. Разрешите отправляться, товарищ капитан?

Михал Михалыч отвечает:

– Сможем ли мы устранить неисправность с помощью такой конструкции?

Бортинженер пожимает плечами:

– Пока не вижу, каким образом. Но мальчик прав: осмотреть воздуховод и понять, что же там произошло, мы сможем, причём довольно быстро. Час-два, не более.

Капитан кивает:

– Тогда действуйте. А Вы, профессор Дымков, принесите детям этот самый конструктор, пожалуйста.

Анатолий Сергеевич конструктор принёс.

– Ром! – Сенька мне говорит. – Ты давай начинай шасси собирать. Размеры главное смотри – чтобы для крыльчаток место осталось и чтобы в воздуховод зонд свободно проходил. Чем меньше, тем лучше. А я пока пульт от вертолёта развинчу…

Размеры воздуховода я хорошо запомнил. Раз моя голова едва влезла – значит, и шасси нужно делать моей головы меньше раза в два. Непростая задачка, но я справлюсь. Зря, что ли, столько мы раньше в этот конструктор с Сенькой играли?

Борис Матвеевич кучу проводов и деталей разных притащил, все в плотно закрытой коробке, ну, чтобы не разлетелись ненароком. Сперва я на носу нашего зонда видеокамеру закрепил, затем фонарик – бок о бок. Ничего, компактненько так получается. Затем крыльчатки мы стали крепить – по две на каждую сторону. Пришлось повозиться, но в итоге вроде бы как уместилось всё. Мы с Сенькой зонд собираем, а взрослые только смотрят на нас, иногда между собой переглядываются.

Кабель бортинженер принёс то что надо – многожильный, тонкий и очень длинный. Метров пятьдесят, наверное.

– А как провода будем крепить? – Борис Матвеевич спрашивает, склонившись к полуразобранному пульту от вертолёта. – В невесомости с паяльником работать дело дохлое…

– Пайка тут не нужна, – Сенька ему деловито отвечает. – Здесь везде разъемы с зажимами, главное, провода не перепутать. Вот, видите микросхему контроллера? Управление пропорциональное, трёхвольтовое. Вот эти две ножки – рычаг скорости, дальше по очереди идут контакты джойстиков, а потом от кнопок… Вот, вот и вот… А здесь общий…

– Ишь ты! – Борис Матвеевич говорит. – Общество юных радиотехников, однако! Ладно, сейчас сообразим… – налобную лупу себе на голову приладил и что-то там колдует двумя пинцетами. Долго довольно колдовал. Наконец, крышку от пульта приладил на место и закрутил.

– Давай, пробуй! – и Сеньке пульт протягивает.

Сенька сосредоточенно так пульт включает, нажимает на кнопку пуска двигателей. Я даже подумал, что вот как сейчас этот самый зонд закувыркается и полетит чёрт знает куда, как наш вертолётик. Но нет – зажужжали микромоторы, завертелись крыльчатки, а зонд послушно и медленно поплыл в невесомости, точно повинуясь движениям джойстиков… Вперёд, влево, плавный разворот на месте… Получилось!