Текст книги "Изнанка"

Автор книги: Александр Бялко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Солнечное утро

Алкоголики, скрытые они или явные, просыпаются рано. Это еще одно мучение, которое выпадает им в жизни. У Глеба Бездриско было обычное пробуждение. Болела голова, стучало в висках, во рту сушь и какой-то мерзкий запах, но беспокоило его не это. В голове стучало только одно: Стоянов, Стоянов, Стоянов. Во время выборов в областную думу Глеб даже не обращал внимания на конкурента Стоянова, как на пыль на стекле. Немножко хуже видно – и все дела. Потерянов обещал купить место в думе, и все получилось как надо. Как ни старался Стоянов в своей предвыборной кампании, ничего у него не вышло. Но сегодняшней ночью он стал врагом на всю жизнь.

Бездриско начал приводить себя в порядок. Пошел в душ, развел две таблетки растворимого аспирина, тщательно вычистил зубы и стал пить кофе. В такую рань делать было нечего. Помучившись еще немного ненавистью к Стоянову, Глеб Никифорович не выдержал – решил все-таки разобраться со Стояновым прямо сейчас. Он хотел подъехать к дому Потерянова и попросить прикрыть бизнес Стоянова сегодня же. Потерянов выходит из дома ровно в восемь, оставалась еще куча времени. Бездриско примерил свой самый красивый белый костюм и рубашку в тон, после чего позвонил шоферу, чтобы подал машину без четверти восемь. Шофер освоился с привычками шефа-жаворонка и был готов. Машина прибудет вовремя.

Не один Глеб Никифорович проснулся рано. Два таджика на «шестерке» подъехали и встали за домом Потерянова. Квартира Потерянова находилась не в простом доме, а в элитном, и чужие здесь не останавливались. «Шестерка» была, конечно, та самая, которая застряла вчера ночью без бензина.

«Жигули» служили всего лишь отвлекающим маневром, предназначенным для ментов. Киллер сидел в подвале дома. Свой «макаров» он не утяжелял глушителем, поскольку в армии с глушителями не стреляют. Его выстрелы должны услышать таджики в «шестерке». Чтобы не собирать гильзы по подвалу, пистолет был в полиэтиленовом пакете. Мушки, конечно, через пакет не видно, но для тех, кто столько раз стрелял из «макарова», она не нужна.

Рано проснулся и сам Потерянов. Вставать не хотелось, но он привык преодолевать себя. Послушал бы он вчера повнимательнее Волкова, мог бы поспать еще и не торопиться. Его убийство без него все равно бы не состоялось. Но сегодня он действовал по многолетней привычке. Все делал секунда в секунду. Киллер в подвале мог быть спокоен.

Все пошло бы совсем по сценарию, если бы не депутат Бездриско со своими маниями. Он без пяти восемь подкатил к дому Потерянова, и его «Волга» встала рядом с черной «Волгой» мэра. Он спросил, скоро ли шеф выйдет, услышал, что как всегда, и стал ждать.

Ровно в восемь, когда радио на кухне у соседей говорило: «В эфире последние известия», – Потерянов вышел из квартиры. Еще пару минут он спускался по лестнице, затем открыл дверь подъезда. Шофер привычно вышел и открыл дверцу боссу. Это было предусмотрено: шофер оказался спиной к киллеру. Неожиданным оказалось появление Бездриско: тот сначала ругал своего шофера за грязную машину, а потом полез навстречу Потерянову. Мешкать было некогда. Первая пуля в голову, остальные в корпус, как на тренировках с поясной мишенью.

Через тридцать секунд, как положено, за домом рванула «шестерка» с таджиками. Бездриско и шоферы бросились к Потерянову.

– Живой, – первым радостно закричал Бездриско, подбегая к лежащему на земле в крови Потерянову. – Черт, весь костюм измазал.

Светлый костюм Глеба Никифоровича оказался в брызгах крови. Тут на него нашел ступор. Бездриско представил себе, что киллер промахнулся. Он замер на площадке перед домом, уставился в землю и замолк.

– Скорую зови! – сообразил шофер. Оба шофера стали искать мобильные телефоны. Из окрестных домов собирался народ.

Киллер спокойно вышел в заранее открытую дверь подъезда вместе с зеваками. Толкаться у лежащего в лужи крови Потерянова он не стал и спокойно отправился к своей машине.

Потерянов находился уже по ту сторону жизни и смерти. Он ясно видел положение пули у себя в голове и жалел о том, что прогулял лекции прекрасного нейрохирурга, ученика самого Бурденко, по трепанации черепа. Ему казалось, не пропусти он их, смог бы вынуть эту чертову пулю из мозга. Дышалось плохо. Видимо, была задета плевральная полость. Давление падало, потеря крови росла. Потерянов осознал, что он врач и помнит все, чему его учили много лет назад.

Приехала скорая. Потерянов, наблюдая из прекрасного мира, что делает фельдшер, спокойно, будто не о нем речь, решил, что есть шанс, хотя фельдшер-то сказал: «Положение крайне тяжелое», – что в переводе с медицинского языка означает «не жилец».

На место преступления приехал, а точнее, пробился и Иван Гурченко. Картина обычная. Очередной висяк под контролем губернатора гарантирован. Затоптано все. Сейчас приедет начальство из Москвы, прокуратура, телевидение и еще хрен знает кто. Работать в такой ситуации все равно невозможно.

– Откуда стреляли? – спросил Иван следователя.

– Видно, из подвала.

– Слушай, пока там не натоптали, бери толкового эксперта и мухой лети в подвал. Оружие, гильзы – в общем, сам знаешь. Видно же, что заказуха.

– Хорошо, – следователь взял эксперта с чемоданчиком, и они полезли в подвал.

Киллер спокойно ехал по московской кольцевой дороге к стукинскому шоссе. Его ждали в славном городе Стукино, на местном металлургическом заводе. Старый боевой товарищ встретил его на проходной, и они пошли в литейный цех. Друзья положили пакет на ковш загрузчика и махнули крановщику. Пакет уехал в чрево печи.

– В этой партии металла будет немного больше никеля, – пошутил старый друг, работавший в службе охраны металлургического завода. – Так мы всегда уничтожали документы, не подлежащие хранению.

– Спасибо тебе, я поехал на работу.

– Обращайся, если что.

– И ты обращайся, если надо. А так звони, не забывай.

Вернулся следователь из подвала. В руках ничего не было.

– Ни оружия, ни гильз.

– Вообще ничего?

– Следов много. Снял следы у окна.

– Без оружия это дохляк. Найти бы хоть гильзочку.

– Ни одной нет. Или собрал, или револьвер. Узнаем, только когда извлечем пули из трупа.

– Он жив еще, плюнь.

– Тьфу. Только тут плюй не плюй...

Дальше все было, как и предполагал Иван. Приезжало очередное начальство из Москвы. Его вызывали. Толстый чиновник спрашивал: «Что удалось найти?» Иван отвечал: «Пока ничего. Работаем, стараемся». «Что, опять висяк?» – спрашивало начальство. «Похоже на то», – честно отвечал Иван.

План «перехват», как известно, хоть объявляй, хоть не объявляй – результат один. Между докладами генералам Иван отбивался от журналистов.

– А какие перспективы расследования?

– Мы будем делать все возможное.

В это время в больнице хирург Денисов получил на операционный стол пациента с пулевыми ранениями в грудь и в голову. Денисову предстояла нелегкая задача. Начнешь с трепанации черепа – нет запаса крови на несколько часов операции. Зашить сначала сердце – мозг разрушится. Получим безмозглого, растительного пациента на долгие годы. Содержать такого в больнице денег нет. Денисов поковырялся в груди Потерянова. Вытащил пинцетом застрявшую пулю. Положил ее на поднос, для судмедэкспертизы. Судя по предсмертным хрипам, была задета плевральная полость. Аппарат искусственного дыхания сломался, а денег на ремонт не было. Без него ничего не выйдет.

– Мы его потеряли. Потеряли Потерянова, – пошутил Денисов. – Кто-нибудь, зафиксируйте смерть, – обратился он к младшему персоналу. Все-таки он был главный хирург и такими мелочами не занимался.

Потерянов все слышал. Он жалел, что в больнице нет запаса донорской крови, что больничное оборудование никуда не годится, что врачи плохие: хорошие подались на заработки в Москву. Он жалел и о том, что деньги на медицину он в свое время отдал погорским бандитам. Его лицо задернули простыней.

Больше он ни о чем не жалел.

Депутат Бездриско стоял у черной лужи крови, весь в мелких брызгах, как от детской кисточки. Он смотрел в землю и плакал. Одна мысль дошла до сознания: кто теперь вернет ему откат? Этот подлец Волков не вернет, у него и зимой снега не выпросишь. Этот губошлеп Качер и подавно не вернет, хоть ему Глеб Никифорович делал половину бюджета. Было от чего заплакать.

Иван Гурченко в это время уже понял, что на месте происшествия больше ничего интересного не обнаружит. Он увидел стоящего посреди двора Бездриско.

– Глеб Никифорович, можно вас на минутку.

– Да как вы смеете, у меня же депутатская неприкосновенность!

– Глеб Никифорович, я знаю, только вы мне нужны как свидетель.

– А почему вы сразу ко мне?

– А так получается, вы главный свидетель.

Глебу стало нехорошо. По сериалам и детективам он знал, что обычно бывает с главными свидетелями.

– Почему я? Тут еще два шофера были.

– Они-то и говорят, что все видели только вы. Вот и костюмчик у вас в крови. Ближе не бывает.

– Шоферы тоже рядом были! – упорствовал Бездриско.

– Один дверь «Волги» открывал и стоял спиной, а ваш газету читал. Не в этом дело. Сейчас начнем серьезно. Что вы делали у квартиры мэра в восемь часов утра?

– Приехал по делу.

– Какое же это должно быть дело, чтобы примчаться в такую рань? Глеб Никифорович, вы лучше говорите, я ведь все равно узнаю. Я весь город опрошу, лично.

Депутат понял, что ни за что на свете не расскажет, зачем приехал с утра к дверям квартиры мэра. Узнать правду не было шансов, поскольку эту тайну знал только он сам. Глеб молчал.

– У меня случай был, – продолжал Иван, – грохнули главу поселка Сосновка под Москвой. Из-за земли, кстати. Так вот заказчик специально приехал посмотреть на работу киллера. Было такое на практике!

– Ваня, ты знаешь, кто я такой! За такие намеки, знаешь, что бывает?

– А вы не кипятитесь! Вы пока еще не подозреваемый, а свидетель. Я чувствую, тут заговор какой-то. Весь город что-то знает, но никто не говорит.

Глеб замолчал. Он думал. Вот, как обычно, весь город что-то знает, не знает только депутат Бездриско! Он давно подозревал, что должен быть заговор. Наверняка был заговор!

Иван понял, что от этого свидетеля толку не будет, и стал собираться в отдел. Утро промелькнуло незаметно. Начался день.

День после солнечного утра

День Стоянова начался с телефонных звонков. Первым позвонил корреспондент «Покровских ворот» Живун.

– Ты стоишь или сидишь? – без «алло» и «здравствуй» начал он.

– Я еще в кровати лежу, – пошутил Стоянов.

– Это хорошо. Потерянова убили.

– Дурацкая шутка, и сегодня не первое апреля.

– Не шутка, – Живун немного заикался, когда волновался, – не шутка, я не шучу.

– А как?

– У дома. Пулю в лоб – и все. Думаю, минут через десять уже по всем каналам расскажут. Слушай радио. А я пошел некролог кропать.

Потом телефон звонил не умолкая.

– Ты знаешь?

– Уже знаю.

– Ты слышал?

– Да, слышал.

И только Александр Пруст, известный мэтр телепередачи «Ничто! Нигде и никогда!» позвонил из Питера с другими словами:

– Поздравляю с успешной операцией, – пошутил он со свойственным ему черным юмором.

– Санька, ты что, сдурел? Что ты говоришь!

– Ладно, ладно, от друзей секретов нет. Колись, как ты мэра завалил.

– Ты совсем рехнулся, такое по телефону говорить. Наверняка меня слушают. Придется потом показания давать.

– Ничего, ничего, станешь мэром – проще будет. Это ты сейчас всего боишься, а потом руководить будешь.

– Я об этом даже не думал.

Тут он вспомнил разговор с Ириной накануне. Пруст еще что-то говорил в трубку, а Ирина не шла из головы. Вещее пророчество? Провокация убийц? Или просто деловое предложение? Знала она, или так совпало? Вся его жизнь учила не верить в совпадения. Чем случайнее совпадение, тем лучше оно подготовлено. Но в случае с Ириной почему-то хотелось ей верить. Кто решится подставить беременную женщину? Какая беременная будет рисковать здоровьем и жизнью ребенка ради грязных политических интриг?

Вспомнил Стоянов и депутата Бездриско в несвойственной ему роли местного алкаша. Эти события связаны, решил Стоянов. Бездриско был непьющий, на банкетах он не прикасался к спиртному и всегда ходил со стаканом апельсинового сока. Почему же он вдруг напился в дым накануне? Узнал? Сам участвовал, и нервы сдали? Сам заказчик? Но зачем? Максим Викторович, царство ему небесное, вроде бы всем депутата устраивал. Получается – знал точно, но предотвратить не мог или не хотел. Вот и нажрался как свинья.

Стоянову надоел трезвонящий телефон, и он решил позвонить сам. Позвонил, конечно, Ване Гурченко, с которым у него были неплохие отношения.

– Ваня, это Стоянов. Если можешь говорить, скажи, как это случилось.

– Коля, что тут говорить. Пять пуль. В голову и в сердце. Киллер – профессионал, следов почти не осталось. Убийц, скорее всего, было двое. Ищем их машину. Свидетелей тоже никого, один Бездриско.

– Он был там?

– Прямо на месте, даже весь в крови.

– Спасибо, Вань. Если что нужно, я всегда готов.

– Да уж, готов не готов, а я всех допрашивать буду. И тебя тоже.

Стоянов удивился еще больше. Почти в три ночи Бездриско глушил водку из горла прямо на улице, а в восемь утра был уже на месте преступления. Психологическое состояние к делу не пришьешь, но в том, что Бездриско тут как-то замешан, не возникало никакого сомнения.

Наконец Иван добрался до покровского отдела внутренних дел. В его бывшем кабинете сидел новый начальник Медведев. Гурченко не хотел выпускать расследование из своих рук. Он все-таки был районным начальством. Он выбрал хорошо знакомый кабинет зама, где еще недавно сидел сам Медведев, и отвел его под оперативный штаб. Сел за большой стол, заваленный бумагами, и начал смотреть, что у него есть, и думать. Но уединиться не удалось. В дверь постучали.

– Кто там? Я занят и просил никого к себе не пускать.

В дверь вошла девушка вызывающей красоты.

– Вы главный по убийству Потерянова?

– Я главный по расследованию этого убийства, – уточнил Иван и сразу почувствовал себя привлекательным мужчиной в самом расцвете сил, а не скучным ментом.

– Хочу рассказать, как убили Потерянова.

– Так, подождите, – у Гурченко забилось сердце. Не веря в такую удачу, он достал бланк протокола.

– Так, имя, фамилия, возраст, пол, – при этом его взгляд скользнул по груди свидетельницы.

– Людмила Белова, двадцать три, студентка Московской медицинской академии. В Покровске прохожу практику. Я лично знала покойного, – она явно засмущалась.

– Так, Люся. Можно вас так называть?

– Да, конечно.

– Так, Люся, что вы знаете про убийство мэра?

– Потерянова убил доктор Денисов.

– Он стрелял?

– Нет же. Я прохожу практику в их больнице. Так вот, когда привезли Потерянова, он не сделал ничего, что положено делать. Мы это на четвертом курсе проходили. Искусственное дыхание не подключил – это раз, переливание крови не сделал – это два. Трепанацию черепа не стал проводить. Пациент был вполне реанимабельный. В Склифософского его бы откачали.

Иван записывал все в бланк протокола, но на этом месте остановился.

– Это точно?

– Я до института медсестрой в Склифосовского работала. Я точно знаю. Мы там и не таких отхаживали.

У Ивана появился первый подозреваемый. Выходит, врач-убийца стоял за спиной киллера и страховал его. Промахнись киллер, медицина добила бы без промаха. Иван пересел из-за начальственного стола поближе к свидетельнице.

– Очень интересно, Люся. В интересах следствия вы эту информацию больше никому не должны передавать. Никому! Даже если они представятся ФСБ или прокуратурой. Расследование веду я. Вы поняли?

– Да, я поняла. Нас учили хранить врачебную тайну.

– Вот, тем более, это еще и врачебная тайна.

Он положил свою тяжелую милицейскую руку на колено Люси.

– Вполне возможно, что нам придется еще раз встретиться, в другом месте.

Рука Ивана пошла выше, за пределы короткой юбки. Отпора Иван не получил. Он уже стал нагибаться к пышным губам свидетельницы, но зазвонил телефон. Иван вскочил и снова сел на свое место.

– Да, штаб расследования, да, это я.

Зажав трубку рукой, он обратился к студентке-практикантке:

– Телефончики ваши вот тут запишите, – и протянул ей бланк недописанного протокола.

Люся старательно вывела домашний и мобильный номера и встала. Иван, провожая ее до двери, повторял: «Никому, тайна следствия. Ведите себя естественно. Не привлекайте к себе внимания. Знаете, как свидетелем быть теперь опасно?» – и выпроводил ее за дверь.

Немного подумав, он переложил лист протокола допроса Люси Беловой из официальной папки в свою личную. Он прекрасно знал, что показаний девочки-практикантки ни для чего не достаточно. На одну медицинскую экспертизу врачи предъявят две других, где профессорами будет подписано, что ранения были несовместимы с жизнью. Спугнуть врачей – они концы в воду попрячут, и дело развалится. Надо действовать осторожно.

В кабинет вошел Медведев.

– «Жигули» нашли. Бросили нахально прямо у деревни Белая Махра.

– Так это рядом совсем. Их видели?

– Полдеревни видело. Так спешили, что даже речку вброд перебежали. На вид типичные таджики. Волосы темные, глаза карие, раскосые, рост средний, лица смуглые, одежда темная. По такому описанию на любой стройке найдешь десяток таджиков. Сейчас делаем фотороботы.

– Все равно искать надо. А как сама машина?

– Пытались поджечь, но не получилось. Бензина было мало. Зато в салоне полно отпечатков.

– Везде смотрите: и в капоте, и в багажнике. Идите, работайте. Тут начальство каждые пять минут имеет меня по полной.

– Уже посмотрели. В багажнике нашли пустую канистру. На ручке отпечатки аккуратно стерты, а зато на боку – ну прямо для учебника дактилоскопии.

– Молодец, быстро пробей по базе. Это не двадцать лет назад неделю в картотеке сидеть. Завел в компьютер – и готово. Быстро давайте.

– Уже делаем.

– А машину пробили?

– Да, но там глухо. Хозяин машины умер полгода назад. Родственников никого. Номера настоящие.

– Тогда все остальное, про отпечатки, как я сказал.

– Работаем.

Опять зазвонил телефон. Иван подошел к нему и, не взяв трубку, сказал:

– Ну, вот видишь, тут только нагоняи получать. Иди, работай.

Тот кивнул и вышел за дверь.

В это время поезд «Москва-Астрахань-Душанбе» уже стоял на перроне Казанского вокзала. Толбак Рахимов с братом в сто первый раз показывали милиционерам свои паспорта и билеты и с каждым разом все ближе продвигались к поезду. Единственное, что было подозрительно, так это почти полное отсутствие багажа. Если бы вокзальные милиционеры, так любящие порыться в сумках таджиков, сообразили, что что-то не так и покопаться не в чем, может быть, их и задержали бы, но потом все равно бы отпустили. Правда, тогда они могли бы опоздать на поезд, и им пришлось бы где-то ночевать в Москве. Может быть, они бы попались в очередной облаве, но и тогда не смогли бы толком ничего сказать. Может быть, их молчание было бы принято судом против них, и их осудили бы за убийство, которого они не совершали, но судьба опять решила по-своему. Проводник в последний раз проверил документы. Все было в порядке. На Казанском вокзале поездов много. На посадке поезд стоит минут пятнадцать – двадцать. Довольные, что за одну поездку заработали, как за строительный сезон, что лето проведут в родной деревне, что младший брат сможет жениться, братья Рахимовы поехали на родину.

В дверь снова постучали. Высунулась голова Медведева.

– Отпечатка в базе нет.

– Я так и думал, – ответил Гурченко. – Дай-ка сюда дискетку с отпечатком.

Медведев передал дискетку и ушел. Иван привык не только бумаги откладывать в отдельные неофициальные папочки. В его ноутбуке тоже было много чего интересного. Например, отпечатки пальцев всего городского бомонда Покровска. Сдвинув в сторону дела мелких жуликов и угонщиков, Гурченко положил ноутбук на стол, вставил дискетку. Ответ компьютера не заставил себя ждать. Отпечаток принадлежал Геморроеву.

– Ого! Это уже кое-что.

Весь город знал о тяжбе главы города и главы фабрики из-за земли под коммерческую застройку. По городу даже ходила частушка:[2]2
  Здесь приводится литературный перевод частушки, который сильно проигрывает оригиналу. В оригинале самое приличное слово – геморрой. – Прим. А.Б.


[Закрыть]

 
На фабричном на углу
Схлопотал мэр геморрой,
А директор Геморроев
Подцепил себе второй.
 

Мотив был налицо. Эх, пожалел ты, Геммороев, бензина, а не то сгорела бы машина вместе с твоими отпечатками. Но, с другой стороны, мало ли канистр с отпечатками: украли таджики из гаража, сам дал или, как Штирлиц, помог поднести. Доказательство слабенькое. С доктором Денисовым он вроде бы не дружит, а тут – на такое дело толкнуть... Нет, все очень зыбко. Надо подумать.

Гурченко сел думать, но ему, конечно, не дали. В кабинет заглянул оперативник.

– Стучаться надо, – сказал Гурченко, пряча документы.

– Так я по делу.

– Ну что там такое?

– Отпечатки обуви. Послал по электронке в Москву, в институт криминалистики.

– Молодец, и что?

– Отвечают, что человек был один.

– Ты что, дурень, сам проверить не мог?

– Нет, не это главное. Подметка итальянской фирмы.

– Еще не легче. Что, теперь тебе командировку в Италию выписывать?

– Нет, Иван Васильевич. Делают их по лицензии у нас. В Долдоме.

– Так, собирайся, завтра поедешь в Долдом. И чтобы без результатов обратно не возвращался.

– Слушаюсь. Так я готовлю командировку?

– Что тебе сто раз повторять? Готовь!

– Товарищ подполковник, а где этот Долдом находится?

– Слушай, лейтенант, я тебе не нянька. По карте посмотри.

– Ну, а хоть далеко это?

– Верст сто пятьдесят, а то и больше. На бензин возьми.