Текст книги "Слезы, летящие к небу"
Автор книги: Александр Ткаченко
Жанры:
Религия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Православие сегодня: есть ли смысл в традиции?
Восполнение любви
Для чего люди вступают в брак? Вопрос, казалось бы, совершенно бессмысленный, так как в брак вступают вовсе не «для чего», а как раз – «потому что». Потому что любят друг друга, потому что не мыслят своей дальнейшей жизни без любимого человека рядом. С этим трудно не согласиться. Брак – закономерное следствие взаимной любви мужчины и женщины. В этом смысле он самоценен, и не нуждается в дополнительных обоснованиях.
Но почему же сегодня брак стал таким непрочным, почему количество разводов, по существующей статистике, зачастую превышает количество бракосочетаний? Куда уходит любовь и стремление быть вместе у молодых людей, которые разводятся, не успев, порой, отпраздновать и первой годовщины своей свадьбы?
Вообще, в современном обществе брак представляет собой печальное зрелище. Брачные контракты, в которых оговаривается – кому, чего и сколько достанется при разводе; так называемые – «пробные браки», когда мужчина и женщина договариваются – поживем пока так, а вдруг мы не подходим друг другу… Наконец – совсем уж странная форма сожительства, которую в наши дни, почему-то, называют – «гражданский брак», когда, фактически находясь в брачных отношениях, люди категорически не желают их регистрировать ни в какой форме. За всеми этими новациями скрывается какое-то удивительное неверие своему сердцу, неуверенность в своем выборе, недоверие к чувствам любимого…
Такое ощущение, будто люди просто стали бояться себя и друг друга, причем настолько сильно, что сам брак очень часто рассматривается сегодня, главным образом, в перспективе потенциального развода. И все «пробные», «гражданские» и подобные им формы брака, на самом деле являются выражением этого страха. Ведь если считать, что брака не было, или он был условным, значит и развод невозможен в принципе, т. к. нельзя разрушить то, чего вроде бы, как и не существовало. Эта хитрая логика весьма напоминает рассуждения Воробьишки из известной сказки: «… Пускай деревья не качаются! Тогда и ветра не будет». Получается, что гарантия невозможности развода – в отсутствии брака. А лучшее средство от головной боли – гильотина…
Впрочем, зарегистрированный брак сегодня мало чем отличается от «пробного». Когда об известном артисте читаешь в газете, что он: «…прекрасный семьянин и очень счастлив в четвертом законном браке», завидовать такому счастью как-то не очень хочется. Четыре брака, и все – по любви! Как говорится: без комментариев.
Очевидно, следует признать, что взаимная любовь – прекрасное основание для вступления в брак, но вот для совместной жизни в браке ее, увы, очень часто бывает недостаточно. Она для этого слишком уязвима. У кого-то, как у Владимира Маяковского, «любовная лодка разбилась о быт», у кого-то – об измену… Даже простое нежелание понять друг друга может убить любовь. А значит, в браке нужны какие-то иные, более устойчивые смыслы и мотивации, которые и саму любовь сумели бы уберечь от крушения.
Что же может объединять семью сильнее и надежнее любви? Может быть, дети? Но дети вырастут, и перед ними со всей силой встанет все тот же вопрос: для чего люди вступают в брак? И если смысл брака лишь в рождении и воспитании следующего поколения, то это не смысл, а бессмыслица. Потому что даже бесконечная цепь нулей в итоге равна нулю.
Вероятно, основой счастливого брака может стать какая-то его сверхмотивация, делающая изначально неоправданной любую субъективную причину развода. А сфера, где действуют сверхмотивации, – это мир религии, которая выводит человека в вечность, за пределы его земной жизни.
Чем заправляют мотороллер?
Необходимость обретения высшего смысла своего супружеского союза понимают или интуитивно чувствуют многие пары, вступающие в брак. Поэтому венчание молодоженов после регистрации в ЗАГСе стало сегодня в России почти традиционным. Причем, венчаются не только воцерковленные пары, но и люди, которые в храм до этого заглядывали разве что из любопытства. Очевидно, предполагается, что венчаный брак будет крепче и счастливее невенчаного, что Бог каким-то сверхъестественным образом обеспечит его нерушимость.
Увы, увы… К сожалению, венчаные браки тоже довольно часто оказываются непрочными. Возникает закономерный вопрос: а в чем же тогда, собственно, разница? Что есть в церковном браке такого, чего бы не было в обычном, гражданском? И если это «что-то» все-таки есть, то почему же оно не дает гарантированного результата?
Разница, безусловно, есть. Причем – принципиальная. Попробуем разобраться.
В Церкви значение брака столь высоко, что он рассматривается как Таинство. А любое Таинство в Церкви – прямое действие Бога, Который по молитвам верующих подает им Свою благодатную помощь.
Обычный же брак, по определению, – всего лишь запись акта гражданского состояния. Это просто бюрократическое мероприятие, в котором государство признает данный союз юридически законным.
Представьте себе, что два мальчика в один и тот же день появились на свет. Но одному из них на очередной день рождения подарили велосипед, плеер, микроскоп, новый ранец и еще кучу всяких подарков. А другому просто сказали: «Имей в виду, сегодня тебе исполнилось десять лет». И все. Никаких подарков, просто констатация факта. И тут, и там – день рождения, но разница между ними – очевидна.
Церковь с уважением относится к гражданскому браку, но для своих членов Она приготовила нечто большее, чем простая регистрация. В Таинстве брака молодожены получают от Бога особые дары, новые качества и способности, которых ранее они не имели. Но сами по себе эти дары еще не гарантируют счастливой семейной жизни. Мальчик, получивший подарки, может сломать велосипед, потерять плеер, порвать ранец, а микроскопом – забивать гвозди. И в этом случае он ничем не будет отличаться от своего несчастного ровесника, ничего не получившего в день рождения.
Так и дары Бога может оценить и верно использовать лишь тот, кто осознает, что он получил и для чего ему это нужно.
Таким образом, вопрос о разнице между церковным и гражданским браком сводится к другому вопросу – чем же отличается христианин от неверующего человека? Тут ответить уже проще: неверующий человек, даже самый нравственный и добродетельный, осмысливает свое существование лишь в пределах, ограниченных его физической смертью.
А христианин живет для вечности. Вся его земная жизнь – лишь приготовление к жизни будущего века. Поэтому все окончательные смыслы и цели его бытия спроецированы именно туда, за порог смерти, где для неверующего человека заканчивается абсолютно все.
Христианский брак – это совместный путь супругов к блаженной вечности со Христом. Он начинается здесь, на земле, но ведет их к Небу. Этот путь – не самодвижущаяся дорожка эскалатора. Идти по нему порой так тяжело, что человеческих сил на его преодоление просто не хватает. Но невозможное человекам возможно Богу. Дары благодати, полученные христианскими супругами в Таинстве брака, как раз и предназначены для восполнения человеческой немощи на этом пути. Господь щедро наделяет ими все христианские семьи, но использовать их можно только по назначению. И тот, кто венчается в Церкви с какой-то иной целью, рискует прожить жизнь, даже не прикоснувшись к этим удивительным Божьим дарам. Потому что силы, данные для восхождения к Небу и Вечности, невозможно использовать для более «приземленных» задач. Как топливом для космического корабля невозможно заправлять мотороллер.
Ребро Адама
В Евангелии Христос говорит о браке странные слова: …оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть (Мк. 10, 8).Оказывается, смысл брака в том, чтобы двое стали одним! Причем, «одна плоть» здесь совсем не означает только лишь «одно тело». Речь идет о такой глубине единения во взаимной любви, когда два человека уже не мыслят жизни друг без друга, и каждый осознает себя продолжением любимого, его неотъемлемой частью. Как такое чудо становится возможным – трудно понять, если не знать Библейской истории о сотворении человека.
В Библии говорится, что Бог создал человека, в котором мужское и женское начало присутствовали во всей полноте. Все свойства и качества личности, которые мы сегодня определяем как – мужские, или – женские, в Адаме были заложены изначально. Первый человек был самодостаточным существом, обладавшим всей полнотой знания об окружающем его мире, так как был создан Богом для господства над этим миром. Но в своем совершенстве и самодостаточности он был один. А жить лишь для себя тягостно даже в Раю. И тогда Бог сотворил Адаму жену. Вот как об этом написано в Книге Бытия: И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему (Быт. 2, 18).Правда, слово «помощник»,использованное в русском переводе Библии, здесь не совсем соответствует еврейскому подлиннику. Возможен другой перевод этой фразы: «сотворим ему восполняющего, который был бы перед ним». И далее, следует описание акта творения женщины, который совершенно уникален и не имеет в библейской истории сотворения мира никаких аналогов. Бог творит женщину из… самого Адама: И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку.
И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа своего. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть (Быт. 2, 21–24).
Вот откуда Христос процитировал упомянутые здесь выше слова о единстве и нерушимости брака. Первая жена стала плотью от плоти мужа не в аллегорическом, а в самом, что ни на есть прямом смысле. Мы не знаем достоверно, как именно произошло это удивительное событие. Можно лишь сказать, что пресловутое «ребро Адама», над которым в советские времена так любили потешаться пропагандисты «научного атеизма», также – результат не совсем точного перевода. Слово, переведенное на русский как – «ребро», в древнееврейском языке имеет более широкое значение – ребро, бок, сторона и даже – одна из створок двери. Поэтому, нельзя понимать библейское «ребро» исключительно в анатомическом смысле. Суть этого слова в том, что женщина есть равноценная и равнозначная по своему достоинству половина человеческого рода. Бог сотворил Адаму жену, отделив от него некую часть, сторону, где женская природа в нем уже существовала. Как это произошло – тайна творения. Но выражение «моя половина» по отношению к жене с христианской точки зрения совсем не является поэтической метафорой. Это, скорее, констатация факта. Свт. Иоанн Златоуст говорит об этом совершенно определенно: «…творческая премудрость разделила то, что с самого начала было одно, чтобы потом снова объединить в браке то, что Она разделила. …Тот, кто не соединен узами брака, не представляет собою целого, а лишь половину. Мужчина и женщина не два человека, а один человек».
А о радостном восклицании Адама, увидевшего перед собой восполняющую его бытие жену – «вот это кость от костей моих и плоть от плоти моей», св. Астерий Амасийский пишет : «Эти слова Адама были общим признанием, высказанным от лица всех мужчин всем женщинам, всему женскому роду. Его слова обязывают всех прочих. Ибо то, что в начале произошло в этих первозданных, перешло в природу потомков».
Ошибка Казановы
От Адама и Евы мужчина и женщина влекутся друг к другу, стремясь восстановить единство общей природы.
Но почему же тогда Церковь так категорично осуждает блуд? Ведь если это влечение заложено в их естестве, что плохого в его удовлетворении, пусть даже и вне брака? Современная идеология так называемой «свободной любви» строится как раз на этом природном влечении полов. Основной ее тезис звучит примерно так: если у человека есть потребность, нужно ее удовлетворить, ведь что естественно, то не безобразно.
Звучит, вроде бы, складно. Но по своему содержанию эта фраза глубоко ошибочна и внутренне противоречива.
Дело в том, что само слово «безобразие» – христианский термин, означающий отсутствие в ком-либо образа Божия. Человек сотворен по образу Божиему, но совсем не естество или природа являются в нас его выражением. Христианство жестко разделяет в человеке личность и естество, принадлежащее этой личности. И поскольку Сам Бог – Личность, то и образ Его в человеке запечатлен на уровне личности. А вот естество как раз лишено этого образа, потому что само по себе – безлико.
Брак подразумевает два уровня единства супругов – личностный и природный. В христианском браке человек с радостным удивлением начинает понимать, что та красота души, те достоинства и качества личности, которые так дороги ему в любимом, это не что иное, как – отблеск красоты Божьего образа. И такой взгляд друг на друга, как на икону Создателя, конечно, связывает мужчину и женщину гораздо сильнее обычного естественного влечения.
Блуд же объединяет людей лишь на уровне естества. Это ущербная форма человеческих отношений, в которой мужчина и женщина вступают в телесную близость, лишь повинуясь влечению своей природы, и полностью игнорируют друг в друге личность, образ Божий. Что, собственно, и является безобразием, или отсутствием целомудрия, (которое многими ошибочно воспринимается как отрицание телесных отношений в принципе). На самом деле, именно в браке эти отношения как раз и являются целомудренными, поскольку подразумевают цельное, полное восприятие любимого человека, без его разделения на личность и природу.
Ущербность нецеломудренного отношения к противоположному полу можно лучше понять на примере, взятом из жития прп. Петра и Февронии Муромских.
«Некий мужчина, плывший со своей семьей в одной лодке с Февронией, засмотрелся на княгиню с вожделением. Святая жена сразу разгадала его помысел и мягко укорила: «Почерпни воду с одной и другой стороны лодки. Одинакова ли вода или одна слаще другой?» – «Одинакова», – отвечал тот. «Так и естество женское одинаково, – молвила Феврония. – Почему же ты, позабыв свою жену, о чужой помышляешь?» Обличенный смутился и покаялся в душе».
Здесь хорошо видна удивительно спокойная и цельная мудрость прп. Февронии. А на фоне этой мудрости – откровенная глупость «естественного» порыва ценителя женской красоты.
Несчастный граф Казанова пытался вычерпать океан чайной ложкой. Растратив жизнь на поиски своего идеала в чужих постелях, он так и не понял, что полнота любви достижима лишь в браке. Когда не только естество, но все свои помыслы и стремления, всю свою жизнь без остатка мужчина посвящает своей избраннице. И когда прелести всех красавиц мира для него вдруг теряют смысл, потому что нежность, красота и очарование женщины во всей их глубине и силе уже раскрылись для него в любимой жене.
Две стороны единства
В рассказе «Душечка» А. П. Чехов описал удивительный феномен супружеской жизни. Героиня рассказа Оленька, настолько проникалась интересами и делами мужа, что незаметно становилась подобной ему почти во всем. Правда, Чехов, с присущей ему иронией изобразил этот ее талант всего лишь как следствие ее внутренней духовной пустоты. Для этого он дважды за рассказ сделал Оленьку вдовой, а напоследок, лишил ее надежды на третий брак с ушедшим от жены ветеринаром. Но, несмотря на все усилия Антона Павловича, Оленька не выглядит в рассказе пустым бессодержательным существом. Даже в таком карикатурном виде, ее способность полностью отдавать себя любимому человеку вызывает глубокое уважение. Дело в том, что супружеские отношения подразумевают такую степень откровенности и близости, такой тесный контакт двух людей, что подобное взаимопроникновение личностей мужа и жены становится просто неизбежным.
Наверное, каждый встречал в своей жизни людей с особым, неотразимым личным обаянием. Впервые встретив такого человека и пообщавшись с ним пару часов, потом вдруг начинаешь понимать, что непроизвольно стараешься быть на него похожим, копируешь его интонацию, мимику, жест…
В браке такое взаимное влияние супругов друг на друга неизмеримо сильнее. Муж и жена начинают будто бы отражаться друг в друге. И какое же это счастье: видеть, что с каждым днем в тебе появляются все новые и новые черты, которые так дороги тебе в любимом человеке! С какой радостью и изумлением начинаешь замечать, как и в нем все чаще проскальзывает нечто, ранее принадлежавшее лишь тебе!
И как же невыносимо больно и страшно, когда такая близость вдруг рушится, и человек снова остается в пустоте собственного одиночества. Иногда можно услышать: «Ну а если любовь прошла? Чего там переживать – разошлись, и все дела. Подумаешь – горе!».
Нет, это горе, это большая беда. Развод – всегда трагедия, какая бы причина его ни вызвала. Ведь любили же люди друг друга, ведь было же в их жизни то самое единство, которое каждый день наполняло их сердца радостью… Каждая разбитая любовь оставляет в душе человека глубокую рану. И неважно – разрушенный ли это брак, или оборванный роман. Срастись со своей половинкой, жить с ней одной жизнью, дышать в одно дыхание, а потом вдруг оторваться и уйти возможно только с кровью, с мясом, с оборванными нервами и сосудами. А потом нужно пытаться как-то жить дальше и надеяться, что новая любовь будет более счастливой…
Развод в Церкви понимается именно как катастрофа, в результате которой брак прекращает существовать. Поэтому никаких обрядов и священнодействий для расторжения брака в Церкви нет, и никогда не было. В любом священнодействии Церковь призывает Божье благословение на людей и их добрые начинания. Ну а что можно благословить в разводе? Ничего. Можно лишь с горечью признать, что одной любовью на Земле стало меньше.
Кто бьет нас сзади?
Почему люди ссорятся даже в счастливом браке? Ведь любят же, жить друг без друга не могут, а вот ругаются по рою из-за сущей ерунды.
Скорей бы уж хлынул ливень,
Скорей бы уж грянул гром.
Живем – как две тучи злые,
Господи, как живем…
И повод-то – меньше зернышка,
А сразу – сердца на ключ…
Дочурка, тревожное солнышко
Мается между туч.
В этом замечательном стихотворении В. Ермакова особенно интересна одна деталь: действительно, причины семейных ссор бывают настолько незначительны, что даже говорить о них всерьез, как-то неловко. Но почему же такие ничтожные поводы вызывают у любящих друг друга людей столь бурную реакцию?
Объяснение этому следует искать все в том же глубочайшем природном и личностном единении мужа и жены в браке. Став одной плотью и одной душой, люди начинают очень болезненно воспринимать даже самый маленький укол неприязни или простого невнимания со стороны супруга. Любая, даже самая мелкая обида при такой степени открытости друг перед другом начинает восприниматься, как удар, предательство и измена. Это состояние очень тонко изображено Львом Толстым в романе «Анна Каренина», когда между Левиным и Кити произошла первая ссора после свадьбы.
«Но только что она открыла рот, как слова упреков бессмысленной ревности… вырвались у ней. Тут только в первый раз он ясно понял то, чего он не понимал, когда после венца повел ее из церкви. Он понял, что она не только близка ему, но что он теперь не знает, где кончается она и начинается он… Он испытывал в первую минуту чувство подобное тому, какое испытывает человек, когда, получив вдруг сильный удар сзади, с досадой и желанием мести оборачивается, чтобы найти виновного, и убеждается, что это он сам нечаянно ударил себя, что сердиться не на кого и надо перенести и утишить боль».
Эти «удары сзади» не что иное, как – действие греховного повреждения человеческой природы. Дело в том, что естество потомков Адама и Евы унаследовало от своих прародителей не только способность мужа и жены соединяться в сверхиндивидуальном единстве брака, но и все те болезненные искажения природы человека, которые явились результатом отпадения первых людей от Бога. А общий смысл этих искажений, в конечном счете, можно свести к эгоизму и неспособности падшего человека любить кого бы то ни было, кроме себя самого. В православной аскетике эта страшная сила, отделяющая людей от Бога и друг от друга, называется «самость».
И в браке эта сила действует, может быть даже, разрушительнее, чем где бы то ни было. В самом деле: супруги стали в браке единым существом, не знают, где кончается она и начинается он; но каждый из них принес в это единство свои духовные болячки. Поэтому обоим придется ощутить на себе этот груз «самости» своего избранника, его эгоизма и внутренней испорченности. Две «самости» начинают разрывать единство любящих людей изнутри. Любая ссора грозит превратиться в катастрофу, потому что, обижая супруга, человек, по сути, наносит рану самому себе. Брак делает взаимопроникновение двух людей почти абсолютным, а два эгоизма мучают эту единую плоть, используя самые незначительные причины для ссоры.
Такая духовная коррозия может незаметно подточить и уничтожить самую горячую любовь. И сохранить ее можно лишь с Божией помощью.
То, что сильнее смерти
Вот здесь и становится понятно, зачем нужны дары благодати, которые муж и жена получают в Таинстве брака. Для христиан любовь – не абстрактная субстанция, разлитая в воздухе. Это, скорее, способ бытия, уподобляющий человека Богу, который Сам есть – Любовь. И если супруги-христиане видят, что их грехи убивают в них способность к этому Богоподобному бытию, они знают, чем лечить этот недуг. Причащаясь в Таинстве Евхаристии пречистых Тела и Крови Христовых, члены Церкви непостижимым образом соединяют себя со Христом. И получают силы дальше бороться за свою любовь с собственным эгоизмом. А Венчание открывает для супругов возможность совместно приступать к Евхаристической чаше.
И если в обычном браке муж и жена вынуждены сами, из последних сил пытаться пронести свою любовь сквозь житейские бури и катаклизмы, то в христианском браке гарантия единства мужа и жены – в единении их со Христом, подающим им терпение и кротость, способность уступать в спорах и нести тяготы друг друга.
А чтобы окончательно понять разницу между Церковным браком и гражданским, следует просто посмотреть, каковы же свойства любви, подаваемой Христом верующим супругам. Апостол Павел пишет: Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1Кор. 13, 4–7).
Пусть любой человек, сколь бы скептически он ни относился к христианству, попытается примерить эти характеристики к своему чувству. И стазу станет ясно, почему человеческая любовь так уязвима и хрупка, а Божественная – сильнее смерти.
И «Ты» и «Я» – перекипевший сон,
Растаявший в невыразимом Свете.
Мы встретимся за гранями времен,
Счастливые, обласканные дети.
(А. Белый)
В христианском браке муж и жена верят, что даже физическая смерть не разрывает единства их любви, и что, по слову святителя Иоанна Златоуста, «…в будущем веке верные супруги безбоязненно встретятся и будут пребывать вечно со Христом и друг другом в великой радости».
Нет в жизни счастья?
«Нет в жизни счастья» – несколько десятилетий назад синие пороховые татуировки с этой надписью частенько можно было увидеть в пляжный сезон на разрисованных организмах бывалых «сидельцев». И нельзя сказать, чтобы этот упаднический девиз выражал позицию одних лишь разочаровавшихся в жизни уголовников. Достаточно вспомнить хотя бы знаменитые пушкинские строки: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». По сути – тот же пессимизм, само существование счастья здесь даже не ставится под сомнение, а прямо отрицается.
В духовном смысле между великим русским поэтом и татуированной шпаной – дистанция огромного размера, но каждый из нас, наверное, может определить свое место на этой дистанции между крайними ее точками. И у каждого найдется достаточно поводов усомниться в принципиальной достижимости счастья.
Получается какая-то парадоксальная ситуация: ведь все, абсолютно все люди стремятся к счастью, все считают его главной целью и смыслом своей жизни, стараются изо всех сил, порой рискуют, идут на лишения и жертвы ради того, чтобы стать счастливыми. А в результате – разочарование… Даже у Пушкина.
Бывают, правда, в жизни моменты, когда кажется, что счастье наконец-то пришло и уже никогда нас не оставит. Тут у каждого – свой опыт: первый поцелуй, покупка новой гитары, победа на соревнованиях, рождение ребенка, повышение должностного оклада или просто поездка с друзьями за город на шашлыки… На какое-то время человек может почувствовать себя счастливым, но, к сожалению, время это быстро проходит, а вместе с ним проходит и счастье. За первым поцелуем следует первая ссора, новый оклад перестает удовлетворять возросшие потребности, ребенок подрастает и начинает вредничать, рекорды забыты, шашлыки съедены, гитара валяется под кроватью…
Так, может быть, и вправду его нет, этого самого счастья? Может, это просто фикция, очередная романтическая выдумка человечества, призванная скрасить жестокую действительность, и нет в мире ничего, кроме законов природы, голой целесообразности и причинно-следственных связей?
Наверное, можно рассуждать и так. Но есть у человечества и еще одна очень важная интуиция, которую прекрасно сформулировал в рассказе «Парадокс» Владимир Галактионович Короленко: «Человек создан для счастья, как птица для полета». Каждый из нас в самой сокровенной глубине своего сердца ощущает главное предназначение человека – быть счастливым, и каждый по мере сил пытается реализовать его в своей жизни. Почему же так плохо у нас это получается? Ответ прост: как птица не может летать, если она больна или ранена, так и человек несчастен именно потому, что повреждена его природа. Неспособность быть счастливым является симптомом этой поврежденности, как слепота – симптомом поражения органов зрения. Ведь если человек ослеп и перестал видеть, это вовсе не значит, будто мир вокруг него исчез или необратимо изменился. Так и нынешнее наше несчастное состояние отнюдь не подтверждает правоту сентенции, тускло синеющей на татуированных телесах завсегдатаев тюрем и колоний.
Есть, конечно же, есть в жизни счастье! Ну а то, что мы не можем его воспринять, впитать его, наслаждаться им, – наша беда, наша проблема, наша болезнь. Ведь счастье – это совсем просто! Это полнота бытия, упоение жизнью, ощущение радости без каких-либо конкретных причин, уже от того только, что ты родился и живешь на свете. Но вот же – почему-то приходится буквально прорываться к такому, казалось бы, естественному состоянию. Как будто в зимнем троллейбусе изо всех сил дышишь на стекло, оттаиваешь его немеющей от холода ладонью, и вот, наконец, появляется маленькое окошко в мир, через которое видишь людей, дома, деревья… Но буквально на глазах его снова затягивает ледяная пелена, и опять ты сидишь, уставившись в заиндевевшее стекло.
Что же это за болезненное повреждение, мешающее людям быть счастливыми? В христианской традиции оно называется коротким жестким словом – грех. А в категориях, понятных неверующему человеку, наверное, точнее всего будет назвать эту болезнь – недостаточностью любви. Ведь человек счастлив лишь когда любит. А величина нашего счастья, если можно так выразиться, прямо пропорциональна глубине нашей любви. Чем сильнее любовь, тем больше счастье. Но любовь по природе своей – жертвенна, а значит, – чем больше любовь, тем на большие жертвы она подвигает любящих.
Вот здесь и кроется причина неуловимости и эфемерности счастья. Люди просто боятся жертв, которых неизбежно потребует от них большая любовь. И довольствуются любовью «маленькой», не понимая, что сами лишают себя возможности стать счастливыми. Чем меньше любовь, тем меньше счастье, и количественно-качественный скачок здесь невозможен в принципе.
Например, человек любит мороженое. Это вполне здоровое отношение к вкусному лакомству, и никакой жертвы подобная любовь не требует. Но счастье от очередной порции пломбира тает еще быстрее, чем само мороженое. А пятьдесят пломбиров подряд вместо непрерывного счастья гарантированно приведут на больничную койку.
Другой пример – человек любит музыку. Для счастья тут гораздо более оптимистическая перспектива: музыки на свете много и наслаждаться ею можно гораздо дольше, чем мороженым. Но такая любовь уже потребует определенных усилий: ведь для того, чтобы испытывать счастье от музыки, необходимо научиться понимать ее, разбираться в ее структуре, получить хотя бы элементарные сведения о предмете своей любви. Короче, такая любовь уже требует от человека жертв: времени, сил, внимания. И чем она выше и сильнее, тем большую степень жертвенности предполагает в любящем.
Любовь к женщине может сделать мужчину счастливым на всю жизнь. Но ради такого счастья он должен всю эту жизнь без остатка посвятить своей избраннице, делить с ней все удачи и радости, принимая на себя все ее проблемы, тяготы и недостатки. Это непросто, но такова цена счастья.
Чем сильнее любишь, тем большим готов пожертвовать, оторвать от себя. В Библии об этом ясно сказано в словах апостола Иакова: Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «Идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? (Иак 2:15–16).
Единственный признак и критерий настоящей любви – стремление к благу любимого, пускай даже ценой собственного комфорта и благополучия. А предельно возможной степенью такой любви Христос назвал способность пожертвовать самой жизнью ради тех, кого любишь: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин 15:13).
Так, в фильме «Титаник» тема любви достигает максимального накала вовсе не в сентиментальных сценах свидания, а в счастливой улыбке уже мертвого героя Леонардо ди Каприо, погружающегося в ледяную бездну. Легкомысленный игрок и художник погибает ради спасения любимой девушки, и эта гибель для него радостна, он умирает абсолютно счастливым человеком.
Но здесь-то и возникает главный вопрос к христианскому пониманию любви и счастья: как же я буду счастливым, если погибну? О какой полноте моего бытия может идти речь, если само это бытие прекратится вместе с моей смертью?
Наверное, проще всего было бы ответить, что личное наше бытие не уничтожается физической смертью, что после нее наша жизнь продолжится в иной, неведомой нам пока, форме… Жаль только, что проверить это утверждение экспериментальным путем невозможно, а принять его на веру способны далеко не все.
