Текст книги "Запорожцы — русские рыцари. История запорожского войска"

Автор книги: Александр Широкорад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Александр Широкорад
Запорожцы – русские рыцари
История запорожского войска

Глава 1
Тайны Днепровских плавней

Откуда взялись запорожские казаки? Почти все дореволюционные и советские авторы утверждают, что запорожцы – потомки крестьян, бежавших от гнета польских помещиков. Так, один из самых авторитетных историков запорожского казачества Д. И. Яворницкий цитирует летопись: «Поляки, приняв в свою землю Киев и малороссийские страны в 1340 году, спустя некоторое время, всех живущих в ней людей обратили в рабство; но те из этих людей, которые издревле считали себя воинами, которые научились владеть мечом и не признавали над собой рабского ига, те, не вынеся гнета и порабощения, стали самовольно селиться около реки Днепра, ниже порогов, в пустых местах и диких полях, питаясь рыбными и звериными ловлями и морским разбоем на бусурман».[1]1
  Яворницкий Д. И. История запорожских казаков. Киев: Наукова думка, 1990. Т. 1. С. 27.


[Закрыть]

Первые упоминания о запорожских казаках относятся к концу XV – началу XVI веков. Между тем Киевское княжество было передано полякам только Люблинской унией в 1569 г., а до этого никаких ляхов в среднем течение Днепра не было, как не было там и крепостного права. Так что теорию возникновения запорожских казаков из беглых крестьян придется оставить как несоответствующую реалиям того времени. Я же берусь утверждать, что запорожское казачество составляли… местные жители.

Сразу же оговорюсь, что документальных свидетельств этого нет, но, с другой стороны, нет никаких свидетельств, опровергающих мое утверждение.

Начнем по порядку. Вспомним о таинственных бродниках, трижды упомянутых в русских летописях. Первое упоминание о бродниках относится к 1147 году, когда они в очередной княжеской усобице вместе с половцами пришли на помощь Святославу Ольговичу.

По мнению академика В. В. Мавродина: «Бродники – это тюрки-кочевники. За это говорит, во-первых, то, что они христиане (воевода их целует крест во время осады их лагеря у Калки татарами), а во-вторых, имя их воеводы – Плоскиня, звучащее по-русски». Далее Мавродин пишет: «Бродники были смешанным населением степей Причерноморья, занимавшим едва ли не весь огромный край от Приазовья и Тмутаракани до Побужья, где подобного рода люд носил уже иное название – берладников, выгонцев и т. д. Бродников было не так уж мало, ибо иначе нечем объяснить известность бродников в соседних землях и, в частности, в Венгрии, отразившуюся в документах».[2]2
  Мавродин В. В. Очерки истории левобережной Украины. СПб.: Наука, 2002. С. 348–349.


[Закрыть]

Бродники в своих землях не признавали власти ни князей Рюриковичей, ни половецких ханов.

«Бродячий образ жизни, связанный с их полупромысловым хозяйством, делал их чрезвычайно подвижными, а военный характер общин бродников приводил к появлению бродников в качестве, по-видимому, наемников в рядах войск соседних государств. Бродники были у болгар, венгров, русских князей в качестве наемников до XIII века».[3]3
  Там же. С. 351.


[Закрыть]

После Батыева нашествия на Киев в 1240 г. и до конца XIV века история Киевской земли – сплошная черная дыра. Историк М. С. Грушевский писал: «Остается сказать еще об одном обстоятельстве – об отсутствии сведений о Киевской земле за вторую половину XIII в. и почти весь XIV в.».[4]4
  Грушевский М. С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. Киев, 1891. С. 441.


[Закрыть]

Данных о существовании местного летописания у нас нет, а ни князей, ни летописцев Владимиро-Суздальской Руси Киев абсолютно не интересовал.

Как же управлялась Киевская земля? По косвенным источникам, в том числе по сообщениям итальянского путешественника Плано Карпини, проезжавшего через эти места в 1246 г., южнее и западнее Киева вообще не было князей, а местным населением управляли атаманы (ватманы),[5]5
  От германского слова «гауптман» (начальник).


[Закрыть] выбираемые вечем. Периодически приезжали татарские баскаки, которым атаманы сдавали дань.

Итальянский путешественник Джованни дель Плано Капини писал: «Мы прибыли к некоему селению, по имени Канов [Канев – А.Ш.], которое было под непосредственной властью Татар. Начальник же селения дал нам лошадей и провожатых до другого селения, начальником коего был алан по имени Михей, человек, преисполненный всякой злобы и коварства».[6]6
  Плано Карпини Дж. История монгалов. М.: Государственное издательство географической литературы, 1957. С. 67–68.


[Закрыть]

Плано Капини не очень разбирался в делах русских княжеств, поэтому потребуется расшифровка его записей. «Под непосредственной властью Татар», то есть там русские князья не имели никакой власти над местным населением. Ну а имя Михей мало похоже на татарское или аланское. Видимо, имя местного атамана городка, расположенного на Днепре ниже Канева, было Михаил, а провожатые итальянцев обзывали его Михеем.

Михей не понравился путешественником, так как требовал слишком много подношений за дальнейшее их сопровождение. «После этого мы выехали вместе с ним в понедельник Четыредесятницы, и он проводил нас до первой заставы Татар. И когда в первую пятницу после для Пепла мы стали останавливаться на ночлег при закате солнца, на нас ужасным образом ринулись вооруженные Татары, спрашивая, что мы за люди».[7]7
  Там же. С. 68.


[Закрыть]

Таким образом, Плано Капини и его спутники покинули Киев 4 февраля 1246 г., проехали Канев, 19 февраля выехали из городка, где атаманом был Михей, и, наконец, 23 февраля впервые встретились с заставой татар.

Судя по всему, путешественники ехали по льду Днепра. Если они двигались со скоростью 20–30 км в сутки, что не так уж много для того времени, то даже сделав 3–4 дневки (дневные остановки), они прошли бы 350–400 км до встречи с татарской заставой.

Таким образом, записки Плано Капини свидетельствуют о том, что почти до нынешнего Запорожья берега Днепра были заселены местными жителями, то есть бродниками, платившими дань татарам.

А что это были за места? Начну со священной для казаков реки – Днепра. Его в казацких «думах» и песнях именовали «Днипром – Славутич» или «Днипром – братом», а речного лоцмана звали «Козацким шляхом».

Длина всей реки, начинавшейся в Бельском уезде под Смоленском, составляла 2065 верст. Яворницкий писал: «В пределах вольностей запорожских казаков Днепр начинался с одной стороны выше речки Сухого Омельника, с другой – от устья речки Орели, и протекал пространство земли в 507 верст, имея здесь и наибольшую ширину, и наибольшую глубину, и наибольшую быстрину; в пределах же запорожских казаков он характеризовался и всеми особенностями своего течения – порогами, заборами, островами, плавнями и холуями. Всех порогов в нем при запорожских казаках считалось девять – Кодацкий, Сурской, Лоханский, Звонецкий, Ненасытецкий, иначе Дид-порог, Волниговский, иначе Внук-порог, Будиловский, Лишний и Вильный».[8]8
  Яворницкий Д. И. История запорожских казаков. Т. 1. С. 53.


[Закрыть]

Пороги тянулись на 68 км ниже Екатеринослава (с 1926 г. Днепропетровск). Лишь после постройки Днепрогэса Днепр стал полностью судоходным. А до этого времени по утверждениям некоторых историков эти пороги были непроходимы. На самом деле днепровские пороги следует считать условно-проходимыми.

Начну с того, что ладьи на пути «из варяг в греки» свободно проходили в оба конца. Да и дружины киевских князей в IX–XI веках проходили пороги на своих судах. Хотя, возможно, в то время уровень воды в Днепре был выше. Я видел в Киевском историческом музее огромные рыболовные крючки, а в Москве-реке последнего осетра изловили при Иване III.

В последующие века форсирование порогов происходило с переменным успехом. В 1696 г. во время второго азовского похода Петра I воевода Неплюев с 2500 солдат на 42 больших и 46 малых стругах прошел пороги, хотя и с трудом. В 1737 г. из 300 транспортных судов, отправленных из Брянска к армии Миниха, к Очакову дошли только 96. Связано это было не столько с порогами, сколько с общим разгильдяйством: множество судов было брошено за десятки верст не доходя порогов. В 1787 г. во время знаменитого путешествия Екатерины II из Киева до Херсона прошли без потерь семь галер и несколько транспортных судов. В 1886 г. из Эльбинга на Черное море прошли три 88-тонных миноносца, строившиеся для Черноморского флота в Германии на верфи «Шихау». В конце XIX – начале ХХ веков годы через пороги регулярно производился сплав леса, а проход гражданских судов – периодически, причем в обоих направлениях.

Кроме порогов на Днепре было множество заборов. Заборы – те же гряды диких гранитных скал, разбросанных по руслу Днепра, как и гряды порогов, но не пересекавшие реку от одного берега до другого, а занимающие только ее часть, преимущественно с правого берега, и таким образом оставлявшие у другого берега свободный для судов проход. Всего на Днепре в запорожских пределах насчитывалось заборов 91.

Камни, в отличие от забора, торчали то там, то сям посреди реки или у ее берегов. Из множества камней, разбросанных по Днепру, самых известных было семь – Богатыри, Монастырько, Корабель, Гроза, Цапрыга, Гаджола и Разбойники.

Между порогами и заборами, далеко выше и ниже их, на всем Днепре в границах земли запорожских казаков насчитывалось 265 больших и малых островов, из которых самыми известными были 24 – Великий, Романов, Монастырский, Становой, Козлов, Ткачев, Дубовый, Таволжанский, Перун, Кухарев, Лантуховский, Гавин, Хортица, Томаковка, Стукалов, Скарбный, Скалозуб, Козенин, Каир-Козмак, Тавань, Бургун, Тягинка, Дедов и Сомов.

Д. И. Яворницкий писал: «Почти все береговые пространство Днепра, исключая порожистого, одето было роскошными и едва проходимыми плавнями, доставлявшими запорожским казакам и лес, и сено, и множество дичи, и множество зверей. Плавни эти представляли собой низменность, покрытую травяною и древесною растительностью, изрезанную в разных направлениях речками, ветками, ериками, заливами, лиманами, заточинами, покрытую множеством больших и малых озер и поросшую густым, высоким и непроходимым камышом. Из всех плавен в особенности знаменита была плавня Великий Луг, начинавшаяся у левого берега Днепра, против острова Хортицы, и кончавшаяся, на протяжении около 100 верст, на том же берегу, вниз по Днепру, против урочища Палиивщины, выше Рога Микитина. Для запорожца, не знавшего в среде суровых товарищей своих „нi неньки рiдненької, нi сестри жалiбненької, ни дружини вирненької“, всю родню составляли Сичь да Великий Луг: „Сiч – мати, а Великий Луг – батько, от там треба й умирати“; запорожец в Великом Лугу чувствовал себя что в необозримом море: тут он недоступен был „нi татарину-бусурманину, нi ляху поганому“. Самое русло Днепра нередко загромождено было так называемыми холуями или корчами, то есть подводными пнями деревьев, росших по берегам реки, ежегодно подмывавшихся вешними водами и ежегодно во множестве обрушивавшихся на дно Днепра».[9]9
  Там же. С. 55–56.


[Закрыть]

В XVII веке, по словам Боплана,[10]10
  Боплан Гийом (Guillaume le Vasseur de Beauplan) – инженер-строитель, автор «Описания Украйны», родом француз. Он служил более 17 лет в польской службе при королях Сигизмунде III и сыне его Владиславе IV в звании старшего капитана артиллерии и королевского инженера. Большую часть этого времени он провел в Малороссии, занимался здесь постройкою слобод и крепостей, в 1637 г. участвовал в сражении между поляками и казаками под Кумейками (возле Корсуня).
  В своих разъездах по Украйне Боплан хорошо ознакомился с украинскими степями и течением Днепра (от Киева до Александровска, ныне г. Запорожье), произвел множество измерений и близко наблюдал как самих казаков, так крымцев и буджакских татар. Около 1649 г. вернулся на родину, во Францию, и в следующем году издал свою книгу: «Description d'Ukraine, qui sont plusieurs provinces du Royaume de Pologne, contenues depuis les confins de la Moscovie jusques aux limites de la Transilvanie. Ensemble leurs moeurs, faç ons de vivre et de faire la guerre». В 1660 г. вышло 2-е «Описание Украйны» издание, а через два года оно появилось в латинском переводе, в известном сборнике «Geographia Blaviana», во 2-м томе.
  Все сочинение делится на 7 глав: в 1-й («Описание Украйны») описаны физические свойства страны, города и замечательные места, в особенности Днепровские пороги, и затем нравы и обычаи запорожских казаков. Во 2-й главе («Описание Крыма»)дается подробное описание Таврического полуострова, в 3-й («О крымских татарах») – описание их образа жизни, набегов и сражений с казаками и Польшей; в 4-й («Об украинских казаках») говорится о житье украинских казаков, их нравах и обычаях, а также о морских их походах и разорении ими малоазийских городов (по рассказам казаков); 5-я глава («Об избрании королей польских») посвящена рассказу об избрании польских королей, о составе сеймов, о коренных законах и правах королевских; в 6-й главе («О вольностях польского дворянства») указываются права и привилегии польских дворян; и, наконец, в 7-й («О нравах польского дворянства») описывается образ жизни поляков.
  Боплан, используя польские карты и лично снятые планы местностей, опубликовал три подробные карты Малороссии, которые неоднократно переиздавались в Европе и в России.


[Закрыть] в реках и озерах Запорожского края (Псельское и Воскальское, Омельники, Самоткань, Домоткань, Орель, Самарь и др.) водилось множество рыбы и раков. Так, в Орели в одну тоню рыбаки вытаскивали по две тысячи рыб, каждая размером не меньше фута. В Самоткани и смежных с ней озерах водилось такое количество рыбы, что она «от собственного множества умирала, портила воду и заражала воздух; в Домоткани водилось множество раков, иногда до 9 дюймов длиною, и особая, превкусная рыба чилики; Самара изобиловала рыбой, медом, воском, дичиной и строевым лесом и за сове богатство прозвана казаками святою рекою; окрестности Самары запорожские казаки называли обетованною Палестиной, раем божьим на земле, а всю землю около реки – землей „дуже гарною, кветнучею и изобилующею“, самый город Самарь – „истинно новым и богатым Иерусалимом“».[11]11
  Яворницкий Д. И. История запорожских казаков. Т. 1.. С. 71.


[Закрыть](Сх. 1)

116-летний старик Иван Росольда рассказывал в середине XIX века: «Пойдешь косить, косою травы не отвернешь, погонишь пасть лошадей, за травой и не увидишь их; загонишь волов в траву, – только рога мреют. Выпадет-ли снег, настанет-ли зима, никакой нужды нет: хоть какой будет снег, а травы надолго не закроет. Пустишь себе коней, коров, овец, то они так пустопаш и пасутся, только около отар и ходили чабанцы; а как загонишь и увидишь; зато уже тогда около них работы – тирсу выбирать, которая поналезет им в волну!.. А что уж меж той травой да разных ягод, то и говорить нечего: вот это бывало как выйдешь в степь, да как разгонишь траву, то так и бери руками клубнику. Этой поганги, что теперь поразвилась, овражков да гусеницы, тогда и слышно не было. Вот какие тарвы были! А пчелы той? А меду? Мед и в пасеках, мед и в зимовниках, мед и в бурлюгах – так и стоит в липовых кадках: сколько хочешь, столько и бери, – больше всего от диких пчел: дикая пчела везде сидит, и на камышах, и на вербах: где буркун – в буркуне, где трава – в траве; за ней и прохода не было: вырубывают, бывало, дупла, где она сидит. А леса того? Бузины, сведины, вербы, дуба, груш – множество. Груш, как понападает с веток, так хоть бери грабли да горни в валки: так и лежат на солнце, пока не попекутся…

А что уже птицы было, так Боже великий! Уток, лебедей, дрохв, хохотвы, диких гусей, диких голубей, лелек, журавлей, тетерок, куропаток – так хо-хо-хо! Да все плодющие такие! Одна куропатка выводила штук двадцать пять птенцов в месяц, а журавли, как понаведут детей, то только ходят да крюкают. Стрепетов сельцами ловили, дрохв волоками таскали, а тетеревей, когда настанет гололедица, дрюками били…

Теперь нет и того множества рыбы, что была когда-то. Вот эта рыба, что теперь ловят, так и за рыбу тогда не считалась. Тогда все чичуги, пистрюги, коропы да осетры за все отвечали; в одну тоню[12]12
  Тоня – одна тяга невода.


[Закрыть] ее столько вытаскивали, что на весь курень хватало».[13]13
  Яворницкий Д. И. История запорожских казаков. Т. 1. С. 75–76.


[Закрыть]

Возникает риторический вопрос – неужели бродники или их потомки покинули эти благословенные края, где было так легко прокормиться, да еще и столь вкусно; где легко можно было спастись от орд кочевников или судовых ратей ляхов и турок?

Естественно, что жить в плавнях, не умея искусно владеть саблей и метко стрелять из лука, невозможно. Увы, мы не знаем подробностей жизни бродников. Да что бродники! Документов конца XIII – начала XIV веков столь мало, что и история Киева за этот период нам известна лишь фрагментарно.

В 1250 г. татары дали ярлык Александру Невскому на княжение в Киеве, но Александр отказался и в Киев не поехал. Бывший стольный русский град постепенно покидают и знатные люди. Так, где-то в конце XIII века или в самом начале XIV века из Киева в Москву отъехал боярин Родион Несторович. Согласно московским летописям, он де привел с собой дружину численностью 1700 человек. По моему мнению, Родион мог привести с собой максимум 100–150 дружинников.

Со времени крещения Руси митрополичья кафедра была в Киеве. Но митрополит Кирилл (1247–1280 гг.) почти все время провел на Северо-западной Руси и скончался в 1280 г. в Переяславле Залесском. Новый митрополит Максим тоже был в основном в разъездах, а в 1299 г. вместе со своим двором окончательно переехал во Владимир.

В 1321 г. в 10 верстах от Киева на реке Ирпени произошла битва войска литовского князя Гедемина с дружинами галицкого короля Льва Юрьевича (правнука короля Даниила Галицкого), его подручника (вассала) киевского князя Станислава, переяславского князя Олега и брянских князей Святослава и Василия. В ходе сражения на Ирпени галицкое войско потерпели страшное поражение, король Лев с братом и князь Олег были убиты. Станислав вместе с брянскими князями убежал в Брянск.

Гедемин приступил к Киеву. Город выдержал двухмесячную осаду. Наконец горожане, не дождавшись ниоткуда помощи, собрались на вече и решили сдаться литовскому князю. Ворота города были открыты, и навстречу Гедемину двинулся Крестный ход. Духовные лица и местные бояре били челом великому князю, «чтобы у них отчин не отнимал, и князь Гедемин их при том оставил и сам с честью въехал в Киев».

«И услышали о том пригороды Киевские, Вышгород, Черкассы, Канев, Путивль, Слеповрод, что киевляне передались с городом, а о государе своем слышали, что он убежал в Брянск и что силу его всю побили, и все пришли к великому князю Гедимину и начали служить с теми названными киевскими пригородами, и присягнули на том великому князю Гедимину».[14]14
  Хроника Быховца.


[Закрыть]

Однако удержать в Киеве своего наместника Гедемину не удалось. О двух последующих десятилетиях жизни Киевской земли сведения отсутствуют. Есть только краткие упоминания в русских летописях, что в 1331 г. в Киеве правил князь Федор, и там сидел татарский баскак. Литовские летописи молчат о Киеве, но в подробном списке земель, разделенных в 1345 г. сыновьями Гедемина, ни Киев, ни его окрестные города не фигурируют. Видимо, в 30-40-х годах XIV века Киев Литве не принадлежал. И лишь в записи за 1362 г. в так называемом Густинском своде говорится: «В лето 6870. Ольгерд победил трех царьков татарских и с ордами их, си есть Котлубаха, Качзея (Качбея), Дмитра, и оттоли от Подоли изгнал власть татарскую. Сей Ольгерд и иные Русские державы в свою власть принял, и Киев под Федором князем взял, и посадил в нем Владимира сына своего, и начал на сими владеть, им же отцы его дань давали».

Из этого текста явствует, что в 1362 г. под урочищем Синие Воды[15]15
  Современная речка Синюха, приток Южного Буга.


[Закрыть] рать литовского князя Ольгерда разбила войска трех местных татарских князьков. Правда, тут возникают большие сомнения насчет третьего князька Дмитра. Судя по имени, он был русским и, скорее всего, командовал не татарами, а киевской дружиной.

Замечу, что Ольгерд очень удачно выбрал время похода на Киев. Дело в том, что со смертью хана Бердибека в 1359 г. в Золотой Орде началась «большая замятня», как выразился русский летописец.

Победа у Синих Вод позволила Ольгерду захватить Киев и посадить там своего сына Владимира Омелько (1316–1385 гг.). При этом Владимир Ольгердович сохранял вассальную зависимость от татар. Неопровержимым доказательством этого является татарская тамга на киевских монетах Владимира Ольгердовича. На дошедших до нас монетах этого периода можно установить три или четыре различных типа тамги, что указывает на достаточно продолжительное время зависимости Киева от ханов, поскольку тамга могла изменяться только со сменой ханов. Когда Киев избавился от татарской зависимости, точно неизвестно, но крайним сроком можно считать время нападения хана Тохтамыша (1395 г.). Любопытна позднейшая грамота крымского хана Менгли Гирея (1466–1513 гг.), где говорилось: «…великие цари, дяды наши, и великий царь Ачжи-Кгирей [Хаджи-Девлет Гирей], отец наш, пожаловали Киевом, в головах, и многие места дали великому князю Витовту».

Так Киевское удельное княжество вошло на правах вассала в состав Великого княжества Литовского.

В советских учебниках утверждалось, что польско-литовские феодалы в середине XIV века захватили юго-восточные русские княжества. Но, увы, никаких поляков там не было, равно как и не было литовской оккупации.

Мало того, большая часть дружин Гедемина и Ольгерда состояла из православных русских ратников. Князь Гедемин был язычником, но он был женат на смоленской княжне Ольке Всеволодовне и, видимо, на время свадьбы принял православие.

Его сын Ольгерд исповедовал двоеверие: по приезде в этническую Литву поклонялся языческим богам, а в своих русских владениях числился православным князем Александром. Перед своей смертью в 1377 г. Ольгерд-Александр даже был пострижен в монахи под именем Алексей, однако приближенные все же похоронили его по языческому обряду.

Литовцы не имели своей письменности. Первая книга на литовском языке была напечатана в XVII веке. А до этого они пользовались кириллицей. Государственным языком Великого княжества Литовского был русский. Все государственные акты, включая знаменитый Литовский статут 1530 года (свод законов) были написаны на русском языке.

До второй половины XVI века в Киеве и области не было иных церквей, кроме православных. Переход под власть литовских князей не изменил ни законы, ни быт Приднепровья. Как острили историки XIX века: «Победила не Литва, а ее название».

В 1455 г. умер последний удельный киевский князь Александр Олелько, внук Ольгерда. Однако польский король Казимир IV дал Киев сыну Омелько Семену не в удел, а поставил там его королевским наместником. Таким образом, Киевское княжество было формально ликвидировано. Тем не менее, Семен Александрович носил титул князя киевского. В 1471 г. Семен Александрович умер, но его сыновья не стали наместниками в Киеве. Польский король посадил в Киеве литовского наместника. Приднепровье по-прежнему входило в состав Литвы, а киевские наместники чисто формально были подчинены польскому королю. Дело в том, что с 1385 г. Польша и Литва состояли в нескольких личных униях, то есть они состояли под властью одного монарха. На современном языке оба государства образовывали конфедерацию.

Ситуация кардинально изменилась в июле 1569 г. после подписания Люблинской унии. Согласно акту Люблинской унии Польское королевство и Великое княжество Литовское объединялось в единое государство – Речь Посполитую (республику) с выборным королем во главе, единым сеймом и сенатом. Отныне заключение договоров с иноземными государствами и дипломатические отношения с ними осуществлялись от имени Речи Посполитой, на всей ее территории вводилась единая денежная система, ликвидировались таможенные границы между Польшей и Литвой. Польская шляхта получила право владеть имениями в Великом княжестве Литовском, а литовская – в Польском королевстве. Вместе с тем Литва сохраняла определенную автономию: свое право и суд, администрацию, войско, казну, официальный русский язык.

Киевское княжество по желанию поляков было «возвращено» Польше, как будто бы еще задолго до княжения Ягайло принадлежащее польской короне. Поляки говорили: «Киев был и есть глава и столица Русской земли, а вся Русская земля с давних времен в числе прочих прекрасных членов и частей присоединена была предшествующими польскими королями к короне Польской, присоединена отчасти путем завоевания, отчасти путем добровольной уступки и наследования от некоторых ленных князей».

Почему литовские паны так легко отдали Киевское княжество ляхам? Да за ненадобностью! Там не было ни литовских поместий, ни вообще этнических литовцев, а местная русская элита не захотела или не имела возможности оказать серьезное сопротивление претензиям поляков.

Вот с этого момента и началось закабаление Южной Руси поляками.