Текст книги "Русь и Польша. Тысячелетняя вендетта"

Автор книги: Александр Широкорад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Одним из воевод Болотникова был Иван Заруцкий – польский подданный родом из Тернополя (ныне на Западной Украине) [60]60
  Существуют и иные, менее убедительные версии происхождения Ивана Заруцкого.


[Закрыть].

Сам же царь Димитрий объявился в конце мая 1607 г. в городе Стародубе. Происхождение нового самозванца достоверно установить не удалось. Одни считают, что он был поповичем, другие – шкловским евреем. В пользу последнего свидетельствуют найденные в его документах еврейские письмена.

Болотников немедленно отправил к Лжедмитрию II своего воеводу Ивана Заруцкого. Вскоре к самозванцу поспешили тысячи польских панов, жаждавших наживы и приключений. Дабы избежать обвинений в необъективности, процитирую того же Валишевского: «В ту пору в Польше окончилась междоусобная война, и потому освободились целые запасы сил, оставшихся без употребления, обманутых честолюбий, неудовлетворенных вожделений, героических настроений, рвущихся к новым подвигам, – все это нетерпеливо и жадно стремилось искать счастья вне родины. Воздух мирной страны, возвращенной к состоянию относительного порядка с подобием дисциплины, был невыносимо тяжел для соратников Зебржидовского. Они нахлынули в Московию, и второму Димитрию стоило только показаться, чтобы увидеть вокруг себя цвет того странствующего рыцарства, из которого Баторий с трудом создал армию; оно казалось неспособным бороться с регулярной армией Сигизмунда, но давало драгоценное подкрепление и блестящую рамку мятежной милиции. Скоро у бывшего каторжника оказались армия и главнокомандующий – не кто иной, как пан Меховецкий, ветеран польских конфедераций; в его стане появились и более знаменитые новобранцы» [61]61
  Валишевский К.Смутное время. С. 185.


[Закрыть].

Замечу, что «междоусобной войной» Валишевский именует рокош Николая Зебржидовского. Действительно, 6 июля 1607 г. гетманы Ян Ходкевич и Станислав Жолкевский разбили панов-рокошан под Гузовым.

Цитирую Валишевского дальше: «Первого Димитрия в его походе на Москву тоже охраняли поляки; но он держал в известных границах своих непокорных защитников, противопоставляя им в десять раз более многочисленную массу туземных воинов, казаков и москвитян. Второй Димитрий не имел таких средств. Северщина и московская украйна при его появлении сами лишились людей, способных носить оружие; Болотников все уже забрал, а разгром „большого воеводы“ оставил его господину одни деморализованные и искалеченные обломки ополчения. Среди приближенных нового претендента поляки имели преимущество не только числом, как в первое время, но и по нраву, которое им все время обеспечивали их лучшее воинское воспитание и доблесть их вождей. Когда в Путивле к претенденту присоединились паны – Будзило, автор любопытных записок об этом походе; Валевский, Тышкевич, приведшие каждый по отряду конницы в тысячу лошадей; за ними Александр Лисовский, уже знаменитый партизан и герой предстоявшей Тридцатилетней войны; князь Адам Вилневецкий; наконец и другие именитые вельможи, – он мог себя чувствовать скорее на пути к Кракову, нежели в Москву.

Вновь прибывшие прекрасно знали, что имеют дело с самозванцем. Весело принимая участие в комедии, они от самого царя не скрывали, что вовсе не обманываются на его счет; однако они вели за собой в его стан всю боевую, доблестную, но неисправимо неспособную к дисциплине Польшу. Сразу отменено было всякое командование. Непрерывные раздоры, неизбежные между товарищами по оружию с приблизительно одинаковыми званиями и притязаниями, мешали успехам наилучшим образом задуманных военных операций» [62]62
  Валишевский К.Смутное время. С. 187.


[Закрыть].

Но тут Валишевский допустил два серьезных «ляпа». Во-первых, соотношение польских подданных к русским было не 1 к 10, а с учетом малороссийских казаков [63]63
  Все малороссийские и запорожские казаки были подданными Речи Посполитой. Причем большинство из казаков, воевавших в России, были реестровыми, т. е. формально регулярным войском польского короля.


[Закрыть]было 1,5 к 1, в крайнем случае 1 к 1. Ну а во-вторых, пан Александр Лисовский умер в России, а в Тридцатилетней войне участвовали лишь остатки его отряда.

Первым командующим армии самозванца был гетман Меховецкий. Однако вскоре из Польши прибыл четырехтысячный отряд Романа Рожинского. «Происходя от Гедимина, великого князя литовского, род Рожинских прославился несколькими поколениями знаменитых воинов и принадлежал к высшей знати Польши. Едва приближаясь к тридцати годам, красавец, богатырского сложения, отважный и величественный, князь Роман с виду представлял совершеннейший тип польского королька этой эпохи. Собрав маленькую армию в четыре тысячи человек, он предлагал ее претенденту, но на некоторых условиях: он требовал возврата затраченных на нее средств и прав главнокомандующего» [64]64
  Валишевский К.Смутное время. С. 187–188.


[Закрыть].

Поначалу Лжедмитрий II не хотел смещать Меховецкого. Но большинство поляков шли на сторону Рожинского. Сторонники гетмана арестовали царька. Тот с горя напился горилки. Поляки были уверены, что он таким образом хотел покончить с собой. Ну, а Меховецкого пан Рожинский лично зарубил саблей.

По данным участника похода Лжедмитрия II пана Будзилы, весной 1608 г. в армии самозванца насчитывалось 8126 поляков, причем в это число не входят польскоподданные малороссийские и запорожские казаки.

В течение лета и осени число поляков, несмотря на потери, резко увеличилось. Так «Александр Зборовский, Андрей Млоцкий и Мартин Виламовский привели в июле 1608 г. каждый по эскадрону гусар. В августе прибытие усвятского старосты Сапеги произвело особенную сенсацию. Это был двоюродный племянник литовского канцлера, один из самых блестящих польских аристократов того времени. Воспитанник итальянских школ и ученик лучших полководцев своей страны, Ян-Петр Сапега сражался в рядах королевской армии при Гуцове и, командуя двумя снаряженными на свой счет эскадронами, содействовал решительной победе над мятежниками. Теперь он привел целый корпус, – пехоту, кавалерию и артиллерию с пушками!» [65]65
  Валишевский К.Смутное время. С. 192.


[Закрыть]

Самое забавное, что 25 мая 1608 г. в Москве королевские послы пан Витовский и князь Друцкий-Соколинский заключили с боярами новый мир на три года и одиннадцать месяцев на следующих условиях: оба государства остаются в прежних границах; Россия и Польша не должны помогать врагам друг друга; царь обязывается отпустить в Польшу самборского воеводу Мнишка с дочерью и сыном и всех задержанных поляков; король обязывается сделать то же самое в отношении задержанных в Польше русских; король и республика должны отозвать всех поляков, поддерживающих самозванца, и впредь никаким самозванцам не верить и за них не вступаться, Юрию Мнишку не признавать зятем второго Лжедмитрия, дочь свою за него не выдавать, и Марине не называться московской государыней.

Царь Василий по своей наивности отпустил всех пленных поляков. А большая часть панов вместе с Мариной и Юрием Мнишками и отправились к самозванцу в Тушино. Состоялось трогательное свидание разлученных супругов, и Марина объявила себя московской царицей. «По словам Мархоцкого [участника событий. – А. Ш.], в Тушине, не считая запорожцев, собралось до двадцати тысяч поляков, в том числе две тысячи очень хорошей пехоты» [66]66
  Валишевский К.Смутное время. С. 192.


[Закрыть].

Обосновавшись в Тушине, поляки начали систематически грабить Россию. Каждый польский отряд получил приставство, то есть район, где он мог спокойно грабить и убивать горожан и крестьян, не мешая заниматься оным промыслом иным тушинцам.

До сих пор ни один русский историк не посчитал, сколько десятков, если не сотен тысяч русских людей убили тушинские поляки и их русские наймиты. Зачем годами заниматься хлебопашеством или нести ратную службу в крепостях, когда достаточно оказать какую-либо услугу полякам и получить от них грамоту на владение землей и парой-тройкой деревень. Другой вопрос, что через месяц-другой Тушинский вор мог отписать сию землю другому своему стороннику. Но об этом никто не думал.

А почему историки не писали о том, как тушинцы проводили геноцид русского народа? Так ведь в Тушине сидел не только царь Димитрий, но при нем были патриарх и боярская дума. А патриархом был Филарет, в миру Федор Никитич Романов, а в думе преобладали его родственники. Представим на секунду, чтобы его сынок Мишенька или внучек Алешенька приказали дьякам расследовать злодеяния тушинцев, допросить уцелевших очевидцев. Ну а затем началась «смутная пора» петровских времен, и о тушинских поляках все забыли. Так что сейчас о деятельности тушинских поляков можно прочитать лишь в краеведческих записках или сообщениях научных конференций, проводившихся в музеях Углича, Костромы, Александровской слободы, Ярославля, Вологды и т. д.

Поляки, как паны католики, так и паны православные, не щадили даже христианских святынь. В десятках монастырей были вырезаны все монахи.

Вот тушинский отряд во главе с самим Сапегой двинулся на Ростов. Как писал историк Соловьев: «Ростовцы, по словам современного известия, жили просто, совету и обереганья не было; они хотели бежать далее на север всем городом, но были остановлены митрополитом своим Филаретом Никитичем Романовым» [67]67
  Соловьев С. М.История России с древнейших времен. Кн. IV. С. 516.


[Закрыть].

Тут следует сделать маленькое замечание. Ростов в те времена был почти не укреплен, а Ярославль представлял собой мощную крепость. Поклонники Романовых утверждают, что Филарет отказался ехать в Ярославль исключительно ради того, чтобы разделить участь своей паствы. Но ведь и в Ярославле была паства, а титул Филарета – митрополит ростовский и ярославский. Но почему не предположить, что митрополит сам желал попасть в Тушино?

Польский очевидец писал, что тушинцы в Ростове «захватили митрополита и воеводу, там же убили попов и множество черни, забрали в плен многих женщин, царскую казну, золото, серебро, жемчуг. Среди награбленных предметов была статуя, отлитая из золота, которую зовут ракою Леонтия Чудотворца и которая весила пуд и двадцать фунтов, также серебряная гробница, очень много золота и серебра на образах. Все это они похитили» [68]68
  Тушинский вор: личность, окружение, время. Документы и материалы. М.: Издательство Московского университета, 2001. С. 125.


[Закрыть].

Таким образом, Филарет не только не уехал сам, но и не вывез в Ярославский кремль из незащищенного Ростова огромные церковные ценности.

В Тушине царь Димитрий милостиво встретил ростовского митрополита, а Филарет подарил вору большой «восточный яхонт». Так Тушино получило патриарха.

Глава 7
Война короля Сигизмунда

«Добрый и полный героизма [польский король. – А. Ш.] Ян Собеский никогда не считался последователем Макиавелли, но и он как-то раз, в минуту откровенности, сказал, что в войне надо прежде всего иметь в виду последствия, а не поводы. Я советую это вспомнить тем русским историкам, которые все еще оспаривают законность поводов, побудивших в 1609 г.» [69]69
  Валишевский К.Смутное время. С. 218.


[Закрыть].

Вот как просто и красиво объяснил нам Казимир Валишевский нападение короля Сигизмунда. Ему стало обидно, что польские магнаты, в том числе паны рокошане, интенсивно грабят Россию, а своему законному монарху не отстегивают ни копеечки.

Опять пан Валишевский объясняет нам: «…король сам имел мало охоты увлечь поляков за собою в поход. С него было довольно поляков в Кракове! Он мечтал достигнуть Москвы без поляков. Поэтому, несмотря на благоприятное голосование большинства сеймиков (поветовых сеймов), он склонялся к мысли сделать из этого предприятия дело личное и избегал предлагать участие в нем на сейме» [70]70
  Там же. С. 219.


[Закрыть].

Понятно, что под поляками Валишевский понимает магнатов, ну в крайнем случае шляхту. Это они – поляки, а хлопы – не поляки, это просто быдло.

Короче, Сигизмунд решил пограбить один, без панов, пардон, поляков. Для этого у него была своя королевская армия – «ведь солдаты только и существуют для того, чтобы воевать» [71]71
  Валишевский К.Смутное время. С. 219.


[Закрыть].

Польский сейм решал давать или не давать королю денег на войну. И Сигизмунд решил воевать на свои деньги – тогда и делиться добычей будет не с кем. Король обратился за финансовой поддержкой в Рим. Однако папа Павел V не оправдал надежды короля. Для войны с московитами он для начала послал Сигизмунду шпагу, освященную в праздник Рождества Христова, а немного позже – 40 тысяч талеров.

Денег было мало, и для начала король решил ограничиться Смоленском. «К тому же слухи ходили о плохом укреплении Смоленска, об отсутствии в нем войска, выведенного будто бы Скопиным, о желании жителей передаться полякам» [72]72
  Там же. С. 222.


[Закрыть].

19 сентября 1609 г. коронное войско Льва Сапеги подошло к Смоленску. Через несколько дней туда прибыл и сам король. Всего под Смоленском собралось регулярных польских войск: 5 тысяч пехоты и 12 тысяч конницы. Кроме того, было около 10 тысяч малороссийских казаков и неопределенное число литовских татар.

Перейдя границу, Сигизмунд отправил в Москву складную грамоту, а в Смоленск – универсал, в котором говорилось, что Сигизмунд идет навести порядок в русском государстве по просьбе «многих из больших, маленьких и средних людей Московского государства» и что он, Сигизмунд, больше всех радеет о сохранении «православной русской веры».

Позже польские историки будут утверждать, что Сигизмунд напал на Россию, поскольку Василий Шуйский нанял отряд шведов для деблокирования Москвы от тушинцев. Валишевский утверждал: «Если бы он [Сигизмунд] вовремя не упредил их, вступив в московские пределы, москвитяне напали бы на него в Польше вместе со своими союзниками – шведами» [73]73
  Валишевский К.Смутное время. С. 218.


[Закрыть].

Увы, Смоленск оказался для поляков твердым орешком. Небольшой гарнизон и вооруженные местные жители (всего до 5 тыс. человек) отчаянно сопротивлялись под руководством воеводы Шеина.

Вторжение королевских войск в Россию вызвало панику не в Москве, а в Тушине. Когда до «воровской» столицы дошла весть о походе короля, поляки созвали коло и начали кричать, что Сигизмунд пришел за тем, чтобы отнять у них заслуженные награды и воспользоваться выгодами, которые они приобрели своей кровью и трудами.

Однако по здравому размышлению вожди поляков во главе с Рожинским сообразили, что вести войну на два фронта – с царем Василием Шуйским и собственным королем – достаточно накладно, и начали торг с Сигизмундом. Так, они потребовали от короля огромную сумму, а пока в залог собирались захватить Северскую и Рязанскую области и кормиться доходами с них до тех пор, пока все не получат полного вознаграждения.

Фактически Тушинский вор стал пленником поляков. Царские конюшни круглосуточно охраняли польские жолнеры. Лошади могли быть выданы самозванцу лишь с санкции Рожинского. На карту была поставлена жизнь «царя». Ведь в случае присоединения Рожинского к королю Тушинский вор стал бы всем помехой.

Лжедмитрий делает попытку побега. Ночью он ускакал из Тушина с четырьмя сотнями донских казаков, но поляки догнали его и вернули. С тех пор он жил в Тушине под еще более строгим надзором.

27 декабря Лжедмитрий спросил Рожинского, о чем идут переговоры с королевскими послами. Гетман, будучи нетрезв, отвечал ему: «А тебе что за дело, зачем комиссары приехали ко мне? Черт знает, кто ты таков? Довольно мы пролили за тебя крови, а пользы не видим». Пьяный Рожинский пригрозил даже побить «царя». Тогда Лжедмитрий решил во что бы то ни стало бежать из Тушина и в тот же день вечером, переодевшись в крестьянскую одежду, сел в навозные сани и уехал в Калугу вдвоем со своим шутом Кошелевым.

В ночь на 11 февраля 1610 г. из Тушина бежала Марина Мнишек. Она была беременна от Тушинского вора, но это не помешало ей скакать на коне, переодетой казаком.

Самозваной царице пришлось бежать в Калугу, где ее с помпой встретил «любимый муж». Бегство «царицы» Марины стало катализатором развала «воровской столицы». Казаки [74]74
  Имеются в виду не столько донские или запорожские казаки, сколько боевые холопы, крестьяне и посадские, ринувшиеся к Лжедмитрию II с целью поживы и именовавшие себя казаками.


[Закрыть]разбежались кто куда, часть ушла в Калугу, а остальные рассеялись по стране шайками грабителей. Последними в начале марта 1610 г. ушли поляки Рожинского. Покидая Тушино, Рожинский велел сжечь «воровскую столицу». Из именитых русских тушинцев часть поехала каяться к царю Василию, а другая часть во главе с патриархом Филаретом в обозе Рожинского двинулась под Смоленск к королю.

Однако ни тому, ни другому добраться до Смоленска не удалось. В Волоколамском монастыре пьяные шляхтичи сбросили гетмана со второго этажа на каменные ступени, после чего он отдал Богу душу, а 21 мая Волоколамск был взят царским воеводой Валуевым.

В июне 1610 г. Филарет был доставлен в Москву. Но вместо застенка он попал в родовые хоромы в Китай-городе. Царю Василию не до Романовых – его власть висит на волоске.

17 июля 1610 г. заговорщики насильственно свергли с престола царя Василия Шуйского. Чтобы исключить возможность нового воцарения Шуйского на престоле, заговорщики насильно постригли его в монахи и вместе с братьями Дмитрием и Иваном передали полякам в качестве заложников.

После свержения Шуйского клан Романовых впервые предложил возвести на престол четырнадцатилетнего Михаила Федоровича, сына Филарета. Однако большинство бояр не устраивал ни тот, ни другой. В конце концов боярская дума постановила отменить выборы царя до сбора в Москве представителей «всей земли».

По старой традиции боярская дума создала нечто типа политбюро для управления страной. В его состав вошли Федор Мстиславский, Иван Воротынский, Василий Голицын, Иван Романов, Федор Шереметев, Андрей Трубецкой и Борис Лыков. В народе это правительство прозвали «семибоярщиной».

Королю Сигизмунду удалось надуть «семибоярщину». Он предложил поставить царем своего сына Владислава. При этом королевич должен был перейти в православную веру и сохранить все московские порядки.

В принципе это был не лучший, но и не самый худший вариант для русского государства. Те же поляки неоднократно выбирали королем иностранного принца. Людовик XIV дал испанцам своего внука, который основал династию испанских Бурбонов и т. д.

Увы, Сигизмунд III и не собирался ни под каким соусом отпускать своего сына в Москву, поскольку твердо решил сам стать русским царем, сохранив при этом польскую корону. Ну а объединив под своей властью две столь могущественные страны, можно было захватить и третью корону – шведскую. Ведь Сигизмунд считал себя еще и шведским королем.

В ночь с 20 на 21 сентября 1610 г. бояре впустили в Москву королевские войска гетмана Жолкевского. Для переговоров с королем под Смоленск бояре отправили делегацию во главе с непонятно кем – Филаретом (Федором Романовым). Нет, давайте разберемся. В 1606 г. монах Филарет был назначен Лжедмитрием I ростовским митрополитом, а Лжедмитрий II произвел его в патриархи. Даже после бегства Лжедмитрия II из Тушина и до захвата Волоколамска царскими войсками, то есть в течение 5 (пяти!) месяцев, Филарет считал себя патриархом и подписывал патриаршьи грамоты.

11 декабря 1610 г. под Калугой на охоте касимовские татары убили Лжедмитрия II. Его сторонники разбежались. Марина Мнишек, будучи на последнем месяце беременности, нашла приют у атамана Ивана Заруцкого. Вскоре она родила «царевича» Ивана.

Утро вторника 19 марта 1611 г. в Москве началось как обычно – в городе было тихо, купцы отперли лавки в Китай-городе и начали торговлю. В это время на рынке пан Николай Козановский велел извозчикам идти помогать втаскивать пушки на башни. Извозчики отказались, поднялся шум, раздались крики. В Кремле находилось несколько сотен немецких наемников, перешедших к полякам при Клушине. Услышав шум, они решили, что началось восстание, выскочили на площадь и стали избивать москвичей. Их примеру последовали поляки, и началась резня безоружных людей.

Валишевский писал: «…поляки сначала произвели страшную резню; затем, чтобы доставить себе простор, они прибегли к злосчастному средству, которое силой предания послужило примером для других защитников этого города. Говорят, Салтыков первый поджег свой дом в Белом городе, и к вечеру вся эта часть, где укрепился уже Пожарский, была в огне. На другой день поляки для расширения защищавшего их от ополченцев огненного круга и открытия прохода подкреплению, которого они ожидали со стороны Можайска, зажгли еще пригород Москвы, Замоскворечье» [75]75
  Валишевский К.Смутное время. С. 267.


[Закрыть].

3 июня 1611 г. после двадцатимесячной (!) осады пал Смоленск. К этому времени число его защитников уменьшилось в 10 раз, остальные погибли в бою и от инфекционных болезней: «…в крепости хозяйничают конные и пешие солдаты, рубят, режут, убивают всех, кто им попадется, молодых, старых, девушек, женщин и детей, без разбора, без пощады. Весь город наполнен трупами… Маршал Дорогостайский старался потушить пламя, чтобы спасти имущество, богатства, серебро, золото и иные драгоценности; но ни приказания, ни просьбы, ни обещания не могли остановить разъяренных солдат, которые толпами грабили и убивали людей» [76]76
  Тушинский вор: личность, окружение, время. Документы и материалы. С. 115.


[Закрыть]. Замечу, что эти строки принадлежат не русскому квасному патриоту, а современнику-поляку.

Постепенно русские люди начали понимать обман Сигизмунда. Для борьбы с поляками и освобождения Москвы было сформировано ополчение Прокопия Ляпунова.

Ополчение Ляпунова осадило Москву. Однако состав ополчения был неоднороден. Прокопий Ляпунов имел неосторожность включить в ополчение тушинских казаков и в том числе из отряда Ивана Заруцкого. 22 июля 1611 г. тушинцы подняли мятеж и убили Ляпунова. Командование первым ополчением попадает в руки тушинских «бояр» Трубецкого и Заруцкого.

История создания второго, нижегородского, ополчения Минина и Пожарского общеизвестна.

27 октября (4 ноября по н.с.) 1612 г. польский гарнизон в Москве капитулировал. Вместе с поляками сдались и московские бояре, сотрудничавшие с поляками. (Замечу, что патриарх Гермоген, князь Андрей Васильевич Голицын и ряд других представителей аристократии были убиты поляками в Кремле.) В числе сдавшихся аристократов были все члены семейства Романовых, включая шестнадцатилетнего стольника Михаила Федоровича. Участвовал ли стольник непосредственно в боях против ополченцев, до сих пор неизвестно. Любопытно, что чин стольника соответствовал чину генерал-майора!

Князь Пожарский сделал большую глупость, позволив кремлевским сидельцам – боярам – разъехаться по своим вотчинам. Михаил Романов с матерью уехали в направлении Костромы.

Вскоре в Москве тушинские бояре с помощью казаков устроили переворот, позже названный «всенародным избранием на царство Михаила Федоровича» [77]77
  Подробнее об этом рассказано в моих книгах «Путь к трону», «Дмитрий Пожарский против Михаила Романова», «Бояре Романовы в Великой смуте» и др.


[Закрыть].

Замечу, что Михаил Романов был самым неудачным кандидатом на престол. Во-первых, сам Миша все детство и юность провел под строгой опекой тетушек, а затем матери. Позже за него правили поначалу мать, а с 1618 г. – отец. Официальные историки за 300 лет правления Романовых не сумели найти каких-либо личных заслуг царя Михаила.

Во-вторых, Романовы были на редкость беспородны в отличие от десятков князей Рюриковичей – природных правителей России. Брак же его троюродной бабки Анастасии Романовны с царем Иваном Грозным не давал Романовым никаких прав на престол. В XI–XVI веках десятки князей Рюриковичей (включая потомков Калиты) женились на боярышнях, но никто из их родни не вступал на княжеский или царский престол. (Годунов – исключение. Мы о нем уже знаем.)

В-третьих, Михаил Романов целовал крест королевичу Владиславу и формально являлся его подданным. Замечу, что Д. М. Пожарский и еще несколько князей Рюриковичей не целовали крест ни Владиславу, ни Тушинскому вору.

В-четвертых, отец Михаила Филарет находился в руках поляков. И Михаил, и его мать инокиня Марфа были готовы пойти на все, дабы вернуть отца и мужа.

Сейчас 4 ноября – день сдачи польского гарнизона и семейства Романовых – в РФ объявлен Днем всенародного единства.

В ход пошла старая романовская мифология. Увы, после избрания Михаила ни о каком «примирении» и речи не было. Наоборот, весной 1613 г. по всей России от Соловецкого монастыря и до Дикого поля с новой силой заполыхала война всех против всех. Потери русского народа в ходе Смуты никто не считал, но можно смело утверждать, что 1 января 1613 г. по 1 декабря 1618 г. на Руси погибло не меньше людей, чем в первые 8 лет Смуты.

Фактически война 1613–1618 гг. распадается на целый ряд больших войн и несколько десятков малых. Так, в центре, а затем на Нижней Волге до мая 1614 г. царские войска воевали с Иваном Заруцким, при котором находились «царица» Марина и «царевич» Иван.

Замечу, что король Сигизмунд в конце 1612 г. взял «тайм-аут» на целых пять лет – радные паны и римский престол категорически отказались давать деньги королю. Посему царские и королевские войска до 1618 г. имели лишь боестолкновения местного значения.

Подлинным бедствием для Московского государства стали походы польско-казацкого отряда Александра Лисовского. Шляхтич Лисовский был отпетым бандитом и за «подвиги» в Польше во время рокоша был приговорен к смертной казни заочно. Кстати, позже король Сигизмунд III простил пана за аналогичные «подвиги», но уже на Руси.

Отряд Лисовского на службе Тушинского вора поначалу невелик – около 600 человек, но после взятия Карачева он удвоился за счет подхода поляков и малороссийских казаков. Любопытно, что в числе лисовчиков был и шотландский поручик Георг Лермонт, перебежавший впоследствии к Пожарскому и ставший родоначальником рода костромских дворян Лермонтовых.

Главным преимуществом Лисовского была мобильность. Весь его отряд был конным, да и к тому же многие лисовчики имели запасных лошадей. В 1615 г. Лисовский совершил рейд вокруг Москвы радиусом 200–300 км.

Хитроумные советники предложили инокине Марфе послать ловить лисовчиков… Дмитрия Пожарского. С Лисовским, безусловно, надо было кончать, но был ли смысл давать такое поручение Пожарскому? Князь был многократно ранен, что не давало ему возможности, подобно Лисовскому, сутки и более непрерывно скакать, меняя лошадей. А как без этого словить лисовчиков? Тут нужен был не стратег, а лихой гусар типа Дениса Давыдова.

Царь Михаил и его окружение были заинтересованы в том, чтобы знаменитый воевода осрамился и не поймал Лисовского, а в случае удачи тоже не велика заслуга – поймать грабителя.

11 июля 1615 г. Лисовский с ходу взял город Карачев. Испуганный орловский воевода Даниил Яблочков решил оставить город и уехал в Мценск. Лисовчики ворвались в беззащитный Орел и сожгли его дотла.

В сентябре 1615 г. в местечке Царев Брод в 3 км от Орла произошла жестокая битва между лисовчиками и князем Дмитрием Пожарским. Русским удалось отбить все атаки лисовчиков, а на следующий день лисовчики были уже далеко – они бежали к Кромам. Пожарский же тяжело заболел. Он передал командование вторым воеводам, а сам на телеге был отвезен в Калугу.

Без Пожарского войско потеряло боеспособность. Отряд казанцев самовольно ушел в Казань, а воеводы с оставшимися ратниками побоялись продолжать преследование лисовчиков. И Лисовский свободно прошел под Ржев Володимиров, который с трудом удержал воевода боярин Федор Иванович Шереметев, шедший на помощь Пскову. Отступив от Ржева, Лисовский пытался занять Кашин и Углич, но и там воеводам удалось удержать свои города.

После этого Лисовский не нападал уже на города, а пробирался как тень между ними, опустошая все на своем пути: прошел между Ярославлем и Костромой к Суздальскому уезду, потом между Владимиром и Муромом, между Коломной и Переяславлем-Рязанским, между Тулой и Серпуховом до Алексина. Несколько воевод отправились в погоню за Лисовским, но они лишь бесплодно кружили между городами, не находя лисовчиков. Только в Алексинском уезде князь Куракин один раз сошелся с Лисовским, но тот без существенных потерь ушел. Так Лисовскому удалось уйти в Литву после своего поразительного в военной истории и надолго запомнившего в Московском государстве круга.

Замечу, что молниеносные рейды, требовавшие от Лисовского и его сподвижников чрезвычайных физических усилий, не прошли даром. В октябре 1616 г. в походе Лисовский внезапно упал с коня мертвым. Был ли это обширный инфаркт или инсульт, установить тогда не могли.

После смерти Лисовского командование над лисовчиками принял Станислав Чаплинский, который и увел их на соединение с королевской армией.

Любопытно, что нынешние белорусские националисты, при дефиците героев национального эпоса, тоже записали Лисовского в число своих кумиров.

По всему Русскому Северу – от Пскова до Шексны и от Соловецкого монастыря до Ржева и Нижнего Новгорода – гуляли большие (численностью до восьми и более тысяч человек) и малые шайки «воровских людей», которых часто называли «черкасами» или «литовскими людьми». Во многих шайках большинство «воров» были уроженцами Московского государства. Зато почти везде польские паны и малороссийские казаки являлись главной ударной силой.