Текст книги "Украина. Противостояние регионов"

Автор книги: Александр Широкорад

 Буквально в каждом городе ставят ему памятники, называют его именем улицы, проспекты, скверы.

Почему район лучших одесских пляжей стали называть парком Шевченко? С какой стати? Там что, Тарас Григорьевич купался? Или, может, среди одесситов референдум провели, и они все единогласно проголосовали за подобное переименование?

Объективности ради следует сказать, что культ Шевченко начали создавать злыдни москали-большевики. В 1960 г. у гостиницы «Украина» в Москве установили огромный и несуразный памятник Тарасу Григорьевичу. Замечу, что памятников такого размера у нас нет ни Пушкину, ни Льву Толстому, ни Чехову, ни Гоголю. Кстати, сейчас на Украине количество памятников Шевченко превышает число памятников, поставленных в России в честь Пушкина, Лермонтова, Чехова, Гоголя и всех трех Толстых. Зато спросите парижанина, лондонца или берлинца, кто такие Толстой, Чехов, Достоевский и кто такой Шевченко…

Мы с женой где-то пять или шесть раз, с 1987 г. по 1999 г., становились жертвами шевченкомании. Мы за весьма приличные деньги брали турпутевки на теплоходные круизы из Киева по Днепру и Черному морю. Путешествие в общем прекрасное, но каждый раз мы по целому дню стояли на причале у Канева, но ни разу не попали в этот древний русский город со знаменитым Георгиевским собором постройки 1144 года, могилой писателя Аркадия Гайдара и другими достопримечательностями. В чем же дело? Пристань находится в нескольких километрах от города, куда не ходит ни автобус, ни иной вид общественного транспорта. Правда, какие-то щирые «Козлевичи» предлагают туристам свои «Лорен Дитрихи» для поездки в Канев, но и цена, и вид «Козлевичей» отпугивают большинство туристов.

В итоге приходится строиться в колонны и маршем идти на гору к могиле незабвенного Тараса Григорьевича, куда, по сведениям современного путеводителя, руководство Украины регулярно совершает ритуальные паломничества.

Нас с супругой перспектива потратить день на осмотр одной могилы, даже если бы там лежал сам Александр Македонский, явно не прельщала, и мы весь день проводили на пустынных песчаных пляжах недалеко от пристани.

Откуда же возник культ Шевченко? Перефразируя Вольтера, можно сказать: «Если бы Шевченко не было, то его стоило бы выдумать». В начале XIX века в среде аристократов, а позже и в среде разночинцев возник культ мужика. Молодые денди и барышни желали видеть в «пейзанах» (они же поселяне) свой идеал. В театре ставились пьесы, где среди «пастухов» и «пастушек» разыгрывались любовные драмы. Публика плакала, но, вернувшись домой, никому не приходило в голову дать вольную дворовым. Фи! Дома пьяные Ваньки да распутные Аниськи, вертящие задом перед барином, это где-то далеко живут благородные и умные поселяне.

Вспомним «энциклопедию русской жизни» – «Войну и мир». В 1806–1808 гг. княжна Марья Болконская порывается идти в народ, хочет стать странницей и уже купила крестьянскую одежду. Пьер Безухов ради улучшения жизни крестьян пытается провести реформы в своих имениях. Андрей Болконский едко высмеивал начинания Пьера, но сам засел за первую часть «Гражданского уложения» и стал напряженно работать над составлением отдела «Права лиц».

Но вот страдавший от безделья Андрей встречает Наташу Ростову, и все становится на свои места. «Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона-старосту, и, приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такою праздною работой».

Однако Андрей Болконский был не типичен, для большинства русского общества увлечение «ля мюжик рюс» не только не проходило, но и усиливалось. Посредственные поэты и художники из народа выдвигались на пьедесталы.

Аналогичная картина наблюдалась и в Малороссии. Тут увлечение мужиком сочеталось с местным сепаратизмом. Тот же Грушевский писал: «Эти серые простые крестьяне, крепостные мужики, на которых украинское панство, помазавшись великорусской культурой, до сих пор смотрело очень свысока, оказывалось, обладали драгоценными сокровищами поэзии, являлись творцами произведений, которым знатоки отводили место наряду с высочайшими образцами европейского поэтического творчества. В устах крестьянина уцелела память об украинском прошлом, о казацкой славе, забытой интеллигенцией, и самый язык, в освещении новых взглядов на народную жизнь, являвшийся драгоценным сокровищем, – им тоже обладало только крестьянство. В глазах нового поколения украинской интеллигенции украинский серый люд, таким образом, стал истинным носителем красоты и правды жизни, к которому надлежало всячески приблизиться, чтобы позаимствовать от него красоту и правду, заключенную не только в произведениях народной словесности, но и в самой народной жизни, и в этой последней найти истинное содержание для литературного творчества» [95]95
  Грушевский М.С. Иллюстрированная история Украины. С. 492.


[Закрыть].

Каков пафос! Эх, попал бы в 1919 г. наш профессор к «носителям красоты и правды» жизни из «повстанческой армии Махно» или десятков других банд – любо-дорого было бы посмотреть на него и послушать, что бы он стал плести.

 А. Царинный в статье «Украинское движение» писал: «…в Малороссии появилась так называемая "хлопомания", то есть стремление к сближению с простым народом в языке и в формах жизни и быта, чтобы как бы извиниться перед ним за прежнее к нему пренебрежение. Молодые люди и девушки из образованных семей стали одеваться по-мужицки – в свитки, запаски, корсетки, – стали говорить между собою по-малорусски, ходить на досвитки и вечерницы, куда собиралась для развлечения сельская молодежь. Хотели как бы стереть всякую разницу во внешности между паном и хлопом. В городах по образцу сельских общественных сборищ завели "громады" – для изучения народной души в ее словесных произведениях – песнях, сказках, легендах, пословицах и поговорках, – народного быта и хозяйства и для совместного обсуждения политических и общественных вопросов. Некоторые молодые мужчины в своем энтузиазме доходили до того, что женились на сельских девушках, по образцу Сагайдачного и Параси в повести Кулиша "Майор", чтобы кровно породниться с простым народом и вывести новое поколение людей – без панских предрассудков. Этому течению поддавались даже и немалороссияне по происхождению; так, например, известный художник Лев Жемчужников, гостя в селе Линовице Пирятинского уезда в семье графа де Бельскне, по идее женился там на простой сельской дивчине. Из польской аристократической среды богатый киевский помещик Фаддей Рыльский также идейно вступил в брак с крестьянской дочерью Меласей. Такие поступки считались тогда гражданскими подвигами, о них с большим интересом говорили в молодых кружках, и о героях подобных романов слагались целые легенды. В "хлопомании" нельзя не подметить сильных польских влияний» [96]96
  Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола. Сборник. – М.: Москва, 1998. С. 154.


[Закрыть].

Правда, Царинный имеет в виду 60-е годы XIX века, но началось это уже в 30-х годах. Шевченко был нужен холопоманам, и он явился.

 В 1814 г. в семье крестьянина Григория Шевченко в Звинигородском уезде Киевской губернии родился сын Тарас. Историк А. Царинный проводит любопытную аналогию: «Почти одновременно в соседних Таращанском и Ливовецком уездах в двух очень бедных, но свободных семьях польских появились на свет также мальчики с большими поэтическими дарованиями – Северин Гощиньский и Богдан Залеский. По судьбе этих трех людей можно судить, какие хлебы выпекала тогда историческая печь на юго-западе России. Все трое дышали в детстве одним и тем же благорастворенным воздухом киевских степей, получали почти одинаковые впечатления от картин природы и быта окружающего населения. Сохранились рисунки хат, в которых родились Шевченко и Залеский, и по внешности эти хаты ничем не отличаются одна от другой. Но вот наступили для мальчиков школьные годы. К услугам Гощиньского и Залеского по всему краю рассеяны были польские поветовые и базилианские училища. В Уманском базилианском училище они получили весьма удовлетворительное среднее образование. Здесь напитали их польским патриотизмом, несмотря на то что вокруг Умани жил русский народ, и внушили, что это народ не русский, а украинский, как бы разновидность польского. Свою родную Киевщину они мыслили неотъемлемой частью Польши. Переселившись в Варшаву, Гощиньский и Залеский скоро выдвинулись как даровитые поэты. Лучшая поэма Гощиньского "Замок Каневский" имеет темой ужасы гайдамачества 1768 года. От нее пахнет дымом зажженных гайдамаками пожаров и кровью, пролитой гайдамацким зверством. Но поэт не восторгается этими ужасами как проявлением революционного духа, подобно современным большевикам, а пишет о них с содроганием и отвращением. Элементы поэзии Залеского, по его собственному выражению, – Бог, природа, славянство, Польша, Украина. За звучность стихов современники прозвали его "украинским соловьем". Гощиньский и Залесский были главными представителями так называемой украинской школы в польской поэзии. В 1831 году они приняли деятельное участие в польском восстании против России и после неудачи его эмигрировали за границу. Откуда не возвратились до самой смерти» [97]97
  Там же. С. 145–146.


[Закрыть].

Тарас же получил иное образование и «пошел другим путем». Учился он у местных дьяка и маляра. Потом был взят «казачком» в лакейскую своего хозяина – полурусского-полуполяка Энгельгардта.

Хозяин заметил любовь Тараса к рисованию и отправил его учиться живописи в Варшаву.

 В связи с началом польского восстания 1831 г. Шевченко вернулся в имение Энгельгардта, но ненадолго. Его опять послали учиться, на сей раз в Петербург. Там малороссийский самородок попал под покровительство известных художников и скульпторов И.М. Сошенко, И.П. Мартоса и Карла Брюллова. Через Брюллова Шевченко стал известным поэту и воспитателю наследника престола В.А. Жуковскому, который при участии императрицы Александры Федоровны в 1838 г. устроил выкуп Шевченко на волю из крепостной зависимости от его хозяина Энгельгардта. Любопытно, что позже Тарас Григорьевич отблагодарит Александру Федоровну в своем стихотворении, назвав ее… сукой. Вместе со свободой Шевченко получил право поступить в Академию художеств и сделался одним из ближайших учеников «великого Карла», как называли Брюллова его почитатели.

Как писал А. Царинный: «Мартос и Гребенка выбрали из вороха стихов Шевченко те, которые им нравились и удовлетворяла эстетическому чувству, и литературно их обработали. Это собрание подправленных стихов Шевченко вышло в свет в 1841 году под заглавием "Чигиринский кобзарь".

Покровители Шевченко в Петербурге принадлежали к либеральным кругам русского общества и горячо желали скорейшего освобождения русского крестьянства из тисков крепостной зависимости. Шевченко заинтересовал их не столько сам по себе, сколько как живой протест против крепостного права. Указывая на него, они могли говорить правительству и обществу: смотрите, сколько подобных Шевченко талантов рассеяно в толще крестьянства, и все они бесплодно погибают от невозможности свободно и правильно развиваться в условиях зависимости от произвола владельцев. Дайте крестьянству свободу, и таланты из его среды станут нормально подниматься вверх, освежать высшие круги и работать в пользу родины. Покровители Шевченко закрывали глаза на его пороки, готовы были все свои дарования подставить под его личность, чтобы только подчеркнуть на его примере весь ужас пережившего свой внутренний смысл крепостного права.

Позднее литературную деятельность Шевченко взял под свое попечение П.А. Кулиш, человек хорошо образованный и талантливый, и лучшие произведения Шевченко 1840-х и 1850-х годов были редактированы П.А. Кулишем. По собственному выражению Кулиша, он "дороблював недороблене", то есть отделывал произведения Шевченко так, что они получали вполне приличный литературный вид. Иногда эта отделка доходила до того, что Кулиш прямо писал за Шевченко. Так, например, случилось со знаменитой автобиографией Шевченко, напечатанной в журнале Ишимовой "Звездочка". Если сравнить рукопись Шевченко, изданную факсимиле профессором Эварницким, с печатным текстом автобиографии, то оказывается, что все те благородные мысли и чувства, все те за душу хватающие картинки, которые мы находим в автобиографии и которые создали ей громкую известность, принадлежат перу Кулиша, а не Шевченко. Печатный Шевченко эпохи предварительной цензуры – это почти то же, что Козьма Прутков в русской литературе, – имя, которым прикрылась группа лиц для достижения желаемого воздействия на общество.

В 1843 году Шевченко получил звание свободного художника. Вместо того чтобы ехать за границу для продолжения художественного образования и для усовершенствования живописной техники, как сделал бы на месте Шевченко всякий более культурный человек, он удовольствовался получением места преподавателя рисования в Киевском университете, отправился в Малороссию и здесь загубил шесть лет зрелой жизни (от 34 до 40 лет) в пьянстве с пирятинскими "мочемордами" Закревскими, с киевским портным Сенгилом и с другими собутыльниками, которых нетрудно было найти в тогдашней пьяной Малороссии. Еще в 1870-х годах на Полтавщине и в Киеве ходили целые легенды о пьяных ночных оргиях с участием Шевченко и о том, как он там для потехи опьяневших приятелей распевал, потушивши свет, циничные ("срамные") песни своего сочинения» [98]98
  Там же. С. 147–149.


[Закрыть].

«Ведь он был частым посетителем ресторанов и публичных домов. Адольфинка, мадам Гильде и прочие обитатели домов терпимости часто упоминаются в его дневнике: "Поклонiтесь гарненько од мене Дзюбiну, як побачите. Добряга-чоловiк. Нагадайте йому про Iзлера i ростягаi, про Адольфiнку й прочiï дива. Скажiтъ, що я його частенько згадую" (1847).

Шевченковеды уже выяснили, что Излер – это хозяин одного из лучших петербургских ресторанов, где народный заступник неплохо питался. Но им еще предстоит выяснить: а не встречал ли Шевченко среди проституток какой-нибудь Катерины, которую "сплюндрували катовоï вiри нiмота з москалями"» [99]99
  Греков Н.А., Дсревянко К.В., Бобров Г.Л. Тарас Шевченко – крестный отец украинского национализма. – Луганск, 2005.


[Закрыть].

 Любопытно мнение Н.В. Гоголя о Шевченко: «В 1851 году молодой писатель Г.П. Данилевский и профессор Московского университета О.М. Бодянский посетили Н.В. Гоголя (1809–1852). Описание визита находим в работе Данилевского "Знакомство с Гоголем":

"А Шевченко? – спросил Бодянский. Гоголь на этот вопрос с секунду помолчал и нахохлился. На нас из-за конторки снова посмотрел осторожный аист. "Как вы его находите?" – повторил Бодянский. "Хорошо, что и говорить, – ответил Гоголь: – только не обидьтесь, друг мой… вы – его поклонник, а его личная судьба достойна всякого участия и сожаления…" – "Но зачем вы примешиваете сюда личную судьбу? – с неудовольствием возразил Бодянский; – это постороннее… Скажите о таланте, о его поэзии… "Дегтю много, – негромко, но прямо проговорил Гоголь; – и даже прибавлю, дегтю больше, чем самой поэзии. Нам-то с вами, как малороссам, это, пожалуй, и приятно, но не у всех носы, как наши. Да и язык…" Бодянский не выдержал, стал возражать и разгорячился. Гоголь отвечал ему спокойно. "Нам, Осип Максимович, надо писать по-русски, – сказал он, – надо стремиться к поддержке и упрочнению одного, владычного языка для всех родных нам племен. Доминантой для русских, чехов, украинцев и сербов должна быть единая святыня – язык Пушкина, какою является Евангелие для всех христиан, католиков, лютеран и гернгутеров. А вы хотите провансальского поэта Жасмена поставить в уровень с Мольером и Шатобрианом" – "Да какой же это Жасмен?" – крикнул Бодянский: – "Разве их можно равнять? Что вы? Вы же сами малоросс!" – "Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная, – продолжал Гоголь, останавливаясь у конторки и опираясь на нее спиной, – нетленная поэзия правды, добра и красоты. Я знаю и люблю Шевченко, как земляка и даровитого художника; мне удалось и самому кое-чем помочь в первом устройстве его судьбы. Но его погубили наши умники, натолкнув его на произведения, чуждые истинному таланту. Они все еще дожевывают европейские, давно выкинутые жваки. Русский и малоросс – это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение, одной в ущерб другой, невозможно. Нет, Осип Максимович, не то нам нужно, не то. Всякий, пишущий теперь, должен думать не о розни; он должен прежде всего поставить себя перед лицо Того, Кто дал нам вечное человеческое слово…" Долго еще Гоголь говорил в этом духе. Бодянский молчал, но очевидно, далеко не соглашался с ним. "Ну, мы вам мешаем, пора нам и по домам!" – сказал, наконец, Бодянский, вставая"» [100]100
  Там же.


[Закрыть].

Какова же была цель вступления Шевченко в Кирилло-Мефодиевское братство? Мог ли пусть самый наивный вольнодумец в 1848 г. всерьез думать, что идеи «братства» можно осуществить только мирной пропагандой? Даже теоретически это могло быть реализовано в ходе большой общеевропейской войны с миллионами убитых. Именно об этом и мечтали «братишки». Другой вопрос, что и все кровавые войны XX века не привели и не могли привести к созданию «общеславянской федеративной республики». Вспомним балканские войны начала XX века. В Первую мировую войну славяне там воевали друг с другом. Начиная с 1919 г. по 1945 г. сколько сотен тысяч, если не миллионов людей погибло в украинско-польских сварах. А война в Югославии в конце XX века!

Сам же Шевченко мечтал о крови и насилии. Его любимыми героями были гайдамаки, действовавшие на Правобережье в XVIII веке. Спору нет, многие поэты посвящали поэмы знаменитым разбойникам. Но они всегда облагораживали своих героев, опускали сцены насилия и подчеркивали достоинства своих персонажей. А вот Шевченко в восторге:

 
Bci полягли,
Bci покотом;
Hi душi живоï
Шляхетськоï й жидйвськоï.
А пожар удвоє
Розгорiвся, розпалався
До самоï хмари.
А Галайда, знай, гукає:
«Кари ляхам, кари!»
Мов скажений, мертвих рiже,
Мертвих вiша, палить.
«Дайте ляха, дайте жида!
Мало менi, мало!
Дайте ляха, дайте кpoвi
Наточить з поганих!
Kpoвi море... мало моря...»
 

 В Умани была католическая школа. Так

 
 ...гайдамаки
Стiни розвалили, —
Розвалили, об камiння
Ксьондзiв розбивали,
А школярiв у криницi
Живих поховали.
До самоï ночi ляхiв мордували
Душi не осталось...
В общем, на славу
...погуляли гайдамаки,
Добре погуляли.
(Из поэмы «Бенкет в Лисянцi»)
 

 1848 год – время нескольких революций в Западной Европе. Риторический вопрос, мог ли Николай I терпеть такое «братство»? Да, кстати, и сейчас на Украине уголовно преследуют за «сепаратизм». Тамошние «органы» расправляются с людьми даже за требование культурной автономии.

Ну а как наказали «братьев»? «Царское правительство поступило по-отечески. Одного Шевченко за глумление в стихах над коронованными особами, за богохульство, кощунство и цинизм определили в солдаты, остальных же разослали по разным городам, чтобы они не могли поддерживать общения между собою, предоставив им право служить в местных присутственных местах.

В приговоре было сказано: «Художника Шевченко, за сочинение возмутительных и в высшей степени дерзких стихотворений, как одаренного крепким телосложением, определить рядовым в Оренбургский отдельный корпус, с правом выслуги, поручив начальству иметь строжайшее наблюдение, дабы от него, ни под каким видом, не могло выходить возмутительных и пасквильных сочинений...» На подлиннике собственною его величества рукою написано карандашом: «Под строжайший надзор и с запрещением писать и рисовать».

Шевченко был определен в Новопетровское укрепление на полуострове Мангышлак, основанное в 1846 г. Гарнизон его состоял из семи тысяч человек. С 1858 г. укрепление получило наименование Форта Александровского; с 1939 г. разросшийся населенный пункт обрел статут города и стал называться Форт Шевченко.

В Новопетровское укрепление помимо Шевченко сослали несколько десятков русских дворян, уличенных в воровстве, богохульстве, особо циничном разврате и т. д., а также несколько десятков дворян-поляков, участвовавших в восстании и заговорах.

Шевченко находился в укреплении с 17 октября 1850 г. по 2 августа 1861 г. Режим для сосланных был более чем благоприятным. Коменданты укрепления – сначала А.П. Маевский, потом И.А. Усков – принимали у себя дома рядового Шевченко. Мало того, за сравнительно хорошее вознаграждение он рисовал портреты офицеров и их жен. Как сказано в официальном советском издании «Дневник Т.Г. Шевченко с комментариями Л.Н. Большакова»: «Находясь на Мангышлаке, Шевченко, вопреки царскому запрету писать и рисовать, создал значительное количество пейзажей, портретов, жанровых работ, занимался скульптурой, написал на русском языке повести "Наймичка", "Варнак", "Княгиня", "Музыкант", "Несчастный", "Капитанша", "Близнецы", "Художник" и другие. О поэтическом его творчестве в этот период достоверных сведений нет, известно только, что здесь была создана вторая редакция поэмы "Москалева криниця". 12 июня 1857 года тут было положено начало дневнику».

Военных Шевченко ненавидел особенно: «Когда я начал приходить в возраст разумения вещей, во мне зародилась неодолимая антипатия к христолюбивому воинству. Антипатия усиливалась по мере столкновения моего с людьми сего христолюбивого звания. Не знаю, случай ли, или оно так есть в самой вещи, только мне не удалося даже в гвардии встретить порядочного человека в мундире. Если трезвый, то непременно невежда и хвастунишка. Если же хоть с малой искрою разума и света, то также хвастунишка и вдобавок пьяница, мот и распутник. Естественно, что антипатия моя возросла до отвращения. И нужно же было коварной судьбе моей так ядовито, злобно посмеяться надо мною, толкнув меня в самый вонючий осадок этого христолюбивого сословия. Если бы я был изверг, кровопийца, то и тогда для меня удачнее казни нельзя было бы придумать, как сослав меня в Отдельный Оренбургский корпус солдатом...

Не знаю наверное, чему я обязан, что меня в продолжение десяти лет не возвели даже в чин унтер-офицера. Упорной ли антипатии, которую я питаю к сему привилегированному сословию? Или своему невозмутимому хохлацкому упрямству? И тому, и другому, кажется. В незабвенный день объявления мне конфирмации я сказал себе, что из меня не сделают солдата. Так и не сделали. Я не только глубоко, даже и поверхностно не изучил ни одного ружейного приема. И это льстит моему самолюбию... Бравый солдат мне казался менее осла похожим на человека, почему я и мысли боялся быть похожим на бравого солдата» [101]101
  Цит. по: Греков Н.А., Дерсвянко К.В., Бобров ГЛ. Тарас Шевченко – крестный отец украинского национализма.


[Закрыть].

Представьте себе, что стало бы с современным русским или украинским солдатом, которые бы «даже и поверхностно не изучил ни одного ружейного приема».

Но вот в укреплении готовится смотр. Цитирую дневник Шевченко: «А по случаю прибытия сюда этой важной особы остающаяся здесь рота, к которой принадлежу и я, готовится к смотру. Для этого важного грядущего события мне сегодня пригоняли амуницию. Какое гнусное грядущее важное событие! Какая бесконечная и отвратительная эта пригонка амуниции! Неужели и это еще не в последний раз меня выведут на площадь, как бессловесное животное напоказ? Позор и унижение! Трудно, тяжело, невозможно заглушить в себе всякое человеческое достоинство, стать навытяжку, слушать команды и двигаться, как бездушная машина».

Кто же нашему герою «подгонял амуницию»? Может, слуга? Но тот был гражданским лицом. Господа офицеры заставили русских солдат подгонять амуницию «любителю гайдамаков».

Я не поленился и с карандашом прочел дневники Шевченко. И сразу вспомнил Гоголя – один деготь! Николай Васильевич уже умер, когда Шевченко начал писать дневник, но он уже по первым произведениям определил его истинную сущность.

 Шевченко ненавидел всех русских, поляков, евреев, жителей Азии и т. д. Вот приходит весть о том, что он получит отставку, и можно ехать в Европейскую Россию. Запись в дневнике: «Сюда приезжают иногда астраханские флотские офицеры (крейсеры от рыбной экспедиции). Но это такие невежды и брехуны, что я, при всем моем желании, не могу до сих пор составить никакого понятия о волжском пароходстве. В статистических сведениях я не имею надобности, но мне хочется знать, как часто отходит пароход из Астрахани в Нижний Новгород и какая цена местам для пассажиров. Но, увы! При всем моем старании я узнал только, что места разные и цена разная, а пароходы из Астрахани в Нижний ходят очень часто. Не правда ли, точные сведения?»

Замечу, что «экспедицию» возглавлял академик К.М. Бэр. И вот злодей-академик набрал себе брехунов и таких дремучих невежд, что те даже не знают наизусть расписания движения пароходов!

А вот путешествие по Волге-матушке: «Дрянь, никуда не годный портовый город Астрахань». Далее поэт поясняет, что он потерял много времени, но не смог найти там копченой немецкой колбасы.

«Как начал открываться из-за горы город Чебоксары. Ничтожный, но картинный городок. Если не больше, так по крайней мере наполовину будет в нем домов и церквей. И все старинной московской архитектуры. Для кого и для чего они построены? Для чувашей? Нет, для православия. Главный узел московской старой внутренней политики – православие».

Отвратительны русские города, отвратительна и русская деревня: «В великороссийском человеке есть врожденная антипатия к зелени, к этой живой блестящей ризе улыбающейся матери-природы. Великороссийская деревня – это, как выразился Гоголь, наваленные кучи серых бревен с черными отверстиями вместо окон, вечная грязь, вечная зима! Нигде прутика зеленого не увидишь, а по сторонам непроходимые леса зеленеют. А деревня, как будто нарочно, вырубилась на большую дорогу из-под тени этого непроходимого сада, растянулась в два ряда около большой дороги, выстроила постоялые дворы, а на отлете часовню и кабачок, и ей больше ничего не нужно. Непонятная антипатия к прелестям природы (1857)».

Замечу, что Тараса Григорьевича капитан пассажирского парохода «Пожарский» поселил в своей большой каюте. «В капитанской каюте на полу увидел я измятый листок старого знакомца "Русского инвалида", поднял его и от нечего делать принялся читать фельетон. Там говорилось о китайских инсургентах и о том, какую речь произнес Гонг, предводитель инсургентов, перед штурмом Нанкина. Речь начинается так: "Бог идет с нами. Что же смогут против нас демоны? Мандарины эти – жирный убойный скот, годный только в жертву нашему небесному отцу, высочайшему владыке, единому истинному богу". Скоро ли во всеуслышание можно будет сказать про русских бояр то же самое?»

«Русские бояре» кормили и поили Шевченко с юных лет, они выкупили его из крепостной неволи, в укрепление Новопетровское шел нескончаемый поток денежных переводов, посылок с книгами и ширпотребом. По возвращении из ссылки Тараса Григорьевича везде встречали хлебом-солью, кормили-поили. Читая дневник Шевченко, создается впечатление, что, путешествуя по Волге, он никогда ни за что не платил.

Замечу, что дневник, который поэт вел для себя лично, написан на русском языке и лишь изредка сбивается на суржик. Дневник написан на уровне приказчика 60-х годов XIX века или по крайней мере провинциального барина, но никак не похож на путевые заметки маститого писателя.

На каком же другом языке, кроме русского, писал Шевченко? Частично на это отвечает ультранационалист канадско-подданный Орест Субтельный: «Язык Шевченко – это смелый синтез речевого потенциала украинских диалектов, сельского и городского просторечия, словаря и форм церковнославянского языка» [102]102
  Субтельный О. Украина. История. С 300.


[Закрыть].

Если перевести Субтельного на простой русский язык, то Тарас Григорьевич собрал до кучи несколько малороссийских диалектов (вариантов суржика) и добавил элементы церковнославянского языка, то есть Шевченко попытался создать новый язык, на котором никто не говорил ни на селе, ни в городе.

Следует заметить, что Тарасу Григорьевичу приходили в голову и более экзотические затеи. Так, хороший знаковый Шевченко Иван Тургенев вспоминал, как «однажды Тарас дошел до идеи смешанного русско-украинского эсперанто: "Во время своего пребывания в Петербурге он додумался до того, что не шутя стал носиться с мыслью создать нечто новое, небывалое, ему одному возможное, а именно: поэму на таком языке, который был бы одинаково понятен русскому и малороссу; он даже принялся за эту поэму и читал мне ее начало. Нечего говорить, что попытка Шевченко не удалась, и именно эти стихи его вышли самые слабые и вялые из всех написанных им, – бесцветное подражание Пушкину"» [103]103
  Бузина О.О. Тайная история Украины-Руси. С. 271.


[Закрыть].

 Сейчас самостийники подвергают цензуре самого Шевченко. Ну а что делать? Вот, в поэме «Гайдамаки» он пишет:

 
Розбрелись конфедерати,
По Польщi, Волинi,
По Литвi, по Молдованах
I по Украïнi.
 

Украина здесь – Поднепровье, а Волынь – не Украина. В своем дневнике Шевченко употребляет термин «Украина» всего три раза, термин «Малороссия» встречается девять раз. Даже в своих письмах, притом написанных помалорусски и адресованных малороссам (например, Бодянскому), поэт употребляет термин «Малороссия».

Поэтов и художников, как правило, оценивают по качеству их произведений. Но бывают и исключения, когда самые посредственные произведения становятся «агиткой» и используются для разжигания политических страстей. Дабы не обижать украинцев, приведу пример из российской политики. В 60-х – 70-х годах XIX века это «Что делать?» Чернышевского, творчество Степняка-Кравчинского; в 30-х – 40-х годах XX века – труды Фурманова, Фадеева; сейчас – «Котлован» Платонова, труды Солженицына.

Такие труды цитируются на митингах, в погромных листовках, их заставляют учить школьников. Но спросите бедных школяров, что они думают о всех вышеперечисленных авторах?

Русских писателей Пушкина, Толстого и Чехова, равно как и малоросса Гоголя, люди читали и будут читать всегда – вечером перед сном, на даче под вишнями, на палубе туристического теплохода, а этих...

Пушкин дал прекрасный монолог Гришки Самозванца:

 
...ни король, ни папа, ни вельмож
Не думают о правде слов моих.
Димитрий я иль нет – что им за дело?
Но я предлог раздоров и войны.
 

Перефразируя поэта, скажу, что самостийники и русофобы всех стран не думают ни о правде слов Тараса Григорьевича, ни о художественной ценности его творений. Он лишь предлог раздоров и войны.

Уберите из творений Шевченко русофобию, богохульство и злобу. Что останется в осадке...

Вторым после Шевченко «апостолом» украинской идеи и создателем украинского языка националисты называют Кулиша.

Пантелеймон Александрович Кулиш – писатель, фольклорист, этнограф и историк – родился 8 августа 1819 г. в Черниговской губернии в селе помещика, происходившего из казацкой старшины. Кулиш учился в Киевском университете, но ушел, не окончив его. Печататься начал в 1840 г. Поначалу использовал псевдоним Панько Казюка. Преподавал в петербургской гимназии, а затем в университете.