Текст книги "Тайна пересмешника. Подвиг и преступление Харпер Ли"

Автор книги: Александр Пумпянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Александр Пумпянский
Тайна пересмешника. Подвиг и преступление Харпер Ли

Глазами младенца – жуть века

Этим летом разразилась величайшая сенсация в американской литературе – или скандал. Обнаружен и без промедления опубликован издательством «Харпер Коллинз» новый – или старый – роман всеамериканской любимицы – писательницы Харпер Ли «Пойди поставь сторожа». Что это – счастливая находка или умелая подстава? Страсти накалились.

Харпер Ли – автор единственного романа, его название вошло в пословицы – «Убить пересмешника». И тут второй? Действительно неожиданно, особенно если учесть жизненные обстоятельства. Писательнице 89 лет, и у нее Альцгеймер – бич, с которым еще никто не справился, какую бы длинную и выдающуюся жизнь он или она ни прожили. Американцы помнят, как сраженный тем же недугом Рональд Рейган из последних сил появился на телеэкране, чтобы попрощаться с нацией, прежде чем, как он выразился, «он уйдет в темноту». Настоящая точка в фантастической карьере актера, чья лучшая роль называлась президент Соединенных Штатов Америки. Харпер Ли уже несколько лет где-то там в сумеречной зоне. Еще раньше ее старшая сестра Элис стала ее опекуном. Осенью прошлого года она умерла, и появился опекун номер два – Тоня Картер из юридической фирмы Элис Ли.

Она-то и обнаружила рукопись – не прошло и двух месяцев. Где? В самом надежном месте – в сейфе. Интересная находка. Почему-то ни сама писательница, ни родная сестра этого не сделали.

«Убить пересмешника» – может быть, самая законченная вещь в американской литературе – так хорошо она сделана. Начать с того, что это «детский роман», как «Том Сойер» и «Гекльберри Финн». Только его героиня Джин Луиза Финч – девочка-сорванец, что еще лучше: мальчишек в американской литературе предостаточно, нельзя, чтобы все приключения достались им. Впрочем, и наша героиня платьям и юбкам предпочитает комбинезон и без колебаний лезет в драку. У нее есть старший брат Джереми (Джем) и друг-приятель неразлейвода, чудной Дилл. С ними она делит все приключения.

Приключения начинаются за порогом. В доме по соседству, его никак не обойти по дороге в школу, произошло что-то странное и страшное, в результате чего сын хозяина дома – нелюдима, оказался навечно взаперти. Никто его с той поры не видел и не слышал, эхом молвы от него осталось лишь прозвище – Страшила Рэдли. Человек-невидимка пугает и манит юную троицу. Раскрыть тайну Страшилы Рэдли, вопреки всему и всем установить с ним контакт – задачка, которую, преодолевая смертельный страх, они решают до самой развязки в финале романа.

Детские приключения с их счастливой кардиограммой ужасов и восторгов – внешняя канва романа. И – оболочка мировоззрения. Взрослая жизнь ясными глазами ребенка – безошибочный тест. Все происходящее мы видим глазами девочки, которой нет и девяти лет. А это, по определению, взгляд, еще не искаженный знанием как надо и как не надо, интересами, компромиссами и прочим арсеналом взрослого бытия. Недаром у нее прозвище Скаут Глазастик.

Главное событие в тихом маленьком городке округа Мейкомб, штат Алабама, – надвигающийся Судебный процесс. Негр изнасиловал белую девушку. Так гласит обвинение. Так утверждает отец жертвы и сама она. И суд присяжных должен вынести приговор по этому делу, который может быть только «виновен», – смертная казнь, потому что нет на американском Юге страшней преступления, чем негр, посягнувший на белую женщину.

(Маленькая оговорка. Роман «Убить пересмешника» вышел в свет в 1960 году, а действие в нем происходит в 1935 году. Тогда не было еще политкорректных «афроамериканцев». Тогда еще negro – «негр» было нейтральным словом с уничижительным синонимом nigger – «ниггер», «негритос», этими словами и пользуется писательница.)

Исход процесса не вызывал ни малейших сомнений, если бы не адвокат подсудимого Аттикус Финч – отец нашей маленькой героини. Девочка растет без матери, она рано умерла. Зато у нее самый правильный отец в мире. Он не требует от своих детей конформизма и не лжет им. Он и в своей профессиональной жизни ведет себя так, чтобы его детям никогда в будущем не нашлось повода устыдиться своего отца. Он в высшей степени разумен и доброжелателен, а главное, он всегда поступает по правде.

Назначенный защищать безнадежного черного клиента, он будет его защищать даже ценой собственной репутации среди окружающих. Он сделает все, чтобы с его подзащитным все было по закону. Вот только округа уже вынесла приговор, и, конечно же, находится уйма доброхотов, которые полны решимости привести его в исполнение, не дожидаясь ненужных формальностей. На их пути встает Аттикус Финч. Воскресным вечером, накануне процесса, он идет к зданию тюрьмы, где ждет своей участи заключенный, вытаскивает стул и садится в дверях стражем. Не забыв еще прикрутить лампочку над головой, специально захваченную из дома, чтобы его было хорошо видно в темной ночи.

А тем временем на площадь стекается толпа.

Сюжет классический.

Отступление о судах Линча

«В квартале от всегда полного туристами далласского книгохранилища (оттуда раздались выстрелы, поразившие Джона Кеннеди) стоит старое здание окружного суда, сейчас в нем музей. В 1910 году группа мужчин ворвалась в здание суда. Накинув петлю на шею черного арестанта, обвинявшегося в сексуальном нападении на трехлетнюю белую девочку, они выбросили конец веревки из окна. Толпа за окном вытащила человека на улицу и, протащив несколько кварталов по Мейн-стрит, торжественно повесила его на арке».

Это не художественный текст. Историк Брайан Стивенс поставил своей задачей исследовать практику судов Линча. После пятилетних изысканий организация, которую он основал в Монтгомери, штат Алабама, составила поименный список из 3595 жертв «расовых террористических линчеваний» в двенадцати штатах американского Юга с 1877 года по 1950-й. Так что то, что я процитировал, – это, можно сказать, один из 3595 задокументированных эпизодов.

«Важно помнить, что повешения, сожжения и расчленения черных американских мужчин, женщин и детей, которые были весьма распространенным явлением в этой стране между Гражданской войной и Второй мировой, часто выливались в публичные мероприятия. Их анонсировали в газетах, они привлекали сотни и тысячи белых зрителей, включая выборных должностных лиц и видных граждан, которые настолько вовлекались в эти карнавалы смерти, что с нескрываемым удовольствием фотографировались со своими детьми на память на фоне искалеченных черных трупов». Это уже из передовой, которой «Нью-Йорк таймс» откликнулась на доклад исследовательской организации Стивенсона.

Суды Линча не объяснить с помощью таких слов, как бесчеловечность или садизм. Это была такая форма общественного правосознания, так что в некотором смысле они были нормой. Стоит зафиксировать, когда она пошла трещинами, и расистский произвол перестал быть безнаказанным.

…21 марта 1981 года в Мобиле, штат Алабама, организация «Объединенного клана Америки» линчевала девятнадцатилетнего Майкла Дональда. После тщательного расследования ФБР предъявило обвинение в убийстве трем членам клана. Двое получили длительные сроки заключения, а инициатора преступления суд приговорил к смертной казни. 6 июня 1997 года, после того как все возможности апелляции были исчерпаны, приговор был приведен в исполнение. Это был первый случай в Алабаме, когда белый был казнен за преступление против черного.

Он же в некотором роде – последний. Мать линчеванного с помощью адвокатов правозащитной организации предъявила обвинение в организации убийства самому Клану. Жюри присяжных – все белые – признало организацию ответственной за это преступление, в итоге суд постановил, что она должна выплатить 7 миллионов долларов. Во исполнение этого судебного решения обанкротившемуся Клану пришлось продать свою штаб-квартиру, что было равносильно самороспуску.

…А вот и самое свежее лыко в строку. Эту историю рассказала «Нью-Йорк таймс» в конце сентября.

Лэнг Керкленд «вернулась домой» в городок Эллисвилл, штат Миссисипи. Тут она родилась – 107 лет тому назад. Но однажды, когда ей было семь лет – ровно сто лет назад, отец только и успел сказать матери, что ему с другом грозит суд Линча и что они должны бежать немедленно, а ей с детьми следует оставить дом на рассвете утром… В Иллинойсе их встретили враждебные белые толпы. А в Огайо к ним в хижину заявились люди в ку-клукс-клановских балахонах. Их бег остановился лишь в штате Нью-Йорк, где в промышленном Буффало она и прожила весь свой век: вышла замуж за сталевара, родила девятерых детей… Однако еще раньше отец решил вернуться в Миссисипи и на этот раз не миновал суда Линча – говорят, у него была связь с белой женщиной.

Стосемилетнюю местную знаменитость встречал мэр Эллисвилла и национальная пресса.

Такая вот камерная история. Она же история века.

«Линчевания и эра террора определяли географию, политику, экономику и социальные характеристики черного бытия в США на протяжении XX столетия», – обобщает Стивенсон. Сенсационность его исследования заключалась не в открытии темы. Шок производила сама кропотливая попытка облечь стихию самосудов в статистику, а статистику персонализировать – задокументировать то, что было тьмой.

Человек в плазме толпы

Куда раньше Фолкнер так выписал эту тьму:

«…И вдруг, прежде даже чем он успел повернуться на сиденье и поглядеть назад, он почувствовал, что толпа уже ворвалась в переулок и настигает их, еще секунда, миг и вот она сейчас обрушится на них, взметет, подхватив по очереди: сначала дядину машину, потом пикап, потом машину шерифа, как три куриные клетки, потащит за собой, смешав все в одну сплошную, сразу потерявшую смысл и теперь уже ни к чему не годную кучу; и швырнет туда, вниз… Затем, повернувшись на сиденье, он поглядел секунду-другую в заднее окно и действительно увидел не лица, а Лицо, не массу, даже и не мозаику из лиц, а одно Лицо – не алчное, даже и не ненасытное, но просто двигающееся, бесчувственное, лишенное мысли или хотя бы какого бы то ни было побуждения; выражение, не выражающее ничего… лишенное всякого достоинства и даже не внушающее ужаса: просто лицо без шеи, дряблое, осоловелое, повисшее в воздухе, прямо перед ним, тут же, за стеклом заднего окна, и в тот же миг чудовищно страшное…» Это из «Осквернителя праха».

У Харпер Ли плазма толпы не доходит до фолкнеровской метафизики. У нее иная задача – показать, как много может человек с принципами и идеалами.

В «Убить пересмешника» безоружный человек на стуле останавливает самосуд. Он и его дочь – девятилетняя девочка. Именно она находит слова, неожиданно смутившие толпу готовых линчевателей. Потому что толпа – любая толпа, даже такая, – состоит из отдельных людей, убеждает автор «Убить пересмешника». А каждый человек не безнадежен, у него есть сердце, до которого можно достучаться, если делать это искренне и самозабвенно. Вот девятилетняя девочка и достучалась. И толпа неожиданно рассосалась – в конце концов, можно и подождать до утра. До законного суда.

А на суде дело развалилось.

Несколько корректных вопросов свидетелям и участникам, заданных тихим ровным голосом Аттикуса Финча, и картина происшедшего оказалась совершенно иной. Двадцатипятилетний законопослушный негр Том Робинсон, добропорядочный отец троих детей, не мог изнасиловать девятнадцатилетнюю крепкую девушку хотя бы потому, что у него только одна рука, вторая – результат старой аварии – висит беспомощной плетью.

А синяк, оставшийся под правым глазом «жертвы» – след побоев от некстати подоспевшего отца девушки; он – левша.

Это девушка заманила к себе молодого симпатичного черного мужчину, а когда все пошло не так, оговорила его. Плевать, что негритосу придется заплатить жизнью за ее прихоть.

Исподволь проявляется жуть ее существования.

Семья живет на свалке. Семья – это еще семеро брошенных детей, в школу никто не ходит, ни к чему им эта морока, девушка – старшая, на ней вся эта свора. И отец, который не работает, только пьет и бьет их. А напившись, еще и регулярно насилует дочь. Белая шваль – так это называют на Юге, самое дно, отбросы. Ниже некуда. Ниже – негры, они вообще за чертой.

Суд присяжных единогласно признал Тома Робинсона виновным. Иного в округе Мейкомб, штат Алабама, быть и не могло.

Аттикус Финч напишет апелляцию в расчете на то, что губернатор может изменить меру наказания. Он будет поддерживать дух осужденного и тайно оказывать помощь семье, оставшейся без кормильца. Все напрасно. Потеряв голову от отчаяния, арестант попытается бежать, но куда ему, однорукому, одолеть стену. Вся тюремная стража разрядит в него свои винтовки. Семнадцать пуль останутся в теле ни в чем не повинного черного парня, который всю жизнь старался поступать как лучше. Даже после неправого суда жертве не уйти от суда Линча.

Но Аттикус Финч сделал то, что должен был, и сделал все, что мог.

Круги справедливости

…После взбаламутившего город происшествия жизнь вошла в обычную колею. Никто не вспоминал трагедию, как если бы ее и вовсе не было. В связи с окончанием учебного года в школе устроили представление, где Джин Луизе выпала забавная роль окорока на ярмарке достижений родного штата.

По этому случаю девочке сконструировали балахон неимоверных размеров на металлических пружинах, с узкими прорезями для глаз. То еще сооружение – трудно надеть, но еще трудней из него вылезти. И потому, когда школьное празднество подошло к концу, она так и осталась в образе. И как ни неловко было передвигаться в таком костюме, они с братом так и отправились домой.

Южная ночь – хоть глаза выколи. Подростки уже у заветного дуба, что напротив дома Страшилы Рэдли. Самое время и место, чтобы произошло нечто страшное. И оно происходит.

Кто-то нападает на них в кромешной тьме. Девочка ощущает укол, если б не смехотворный костюм, удар ножа был бы смертельный. В сбившемся балахоне она вообще ничего не видит, только слышит, как брат с кем-то сражается. Потом все стихает.

Когда она приходит в себя, она уже дома. В гостиной отец, врач, шериф и какой-то очень худой незнакомец с бледным лицом. Брат спит в соседней комнате, доктор дал ему снотворного. У него сломана рука. Незнакомец не участвует в разговоре и старается держаться в тени.

Шериф вносит уточнение в эту ночную диспозицию. Там, под дубом, лежит труп. В груди у него торчит кухонный нож. Это тот самый человек со свалки.

На суде присяжные приняли его сторону, но адвокат опозорил его. Весь город слышал, как не раз с того дня он грозился свести счеты. Что-то помешало ему привести свою угрозу в исполнение этой ночью.

В финале романа звучат два монолога – один краше другого.

Негодяй, задумал самое черное дело. И трус, решил отыграться на детях. Но спьяну наткнулся на собственный нож. Это говорит шериф. Я не буду открывать дело, резюмирует он.

Аттикус Финч понимает, что шериф выгораживает его сына. Кто еще мог воткнуть нож в насильника?! Адвокат не может с этим согласиться.

Произошло убийство, дело обязательно должно быть раскрыто. Пусть будет суд. Чтобы никто не мог сказать, что для собственного сына у него другая законность.

Но шериф стоит на своем. Ему все абсолютно ясно. Дело закрыто.

А рядом в темном углу комнаты сидит незнакомец с бледным лицом. Это и есть Страшила Рэдли.

Вот и состоялась долгожданная встреча. Наконец-то он появился на людях – этот затворник, когда не появиться просто не мог. Это он вонзил кухонный нож в ночного татя. И это его выгораживает шериф, упрямо повторяя свою мантру про пьяницу, который наткнулся на собственный нож.

Подвергнуть несчастного отшельника испытанию публичным судом? Нет, шериф не станет открывать дела. Этой ночью под дубом не было совершено никакого преступления. Наоборот, преступление было предотвращено. Точка.

Все линии романа сошлись в этой точке.

Круг замкнулся. Преступник наказан. Справедливость восторжествовала.

Очень по-американски восторжествовала.

А как же негр Том Робинсон и его трагедийный круг, который так жестко очертила Харпер Ли? Да, таковы нравы в штате Алабама, таков американский Юг. Такова жизнь. Но в этой жизни есть честный шериф и мудрый судья, даже если он ничего не может поделать с судом присяжных, – читай: с общественным мнением. И есть идеальный адвокат Аттикус Финч, который один своей совестью и профессиональной честью искупает все грехи сообщества округа Мейкомб. Не говоря уже о самостоятельной девочке, которой нет еще и девяти лет. Жизнь будет другой, когда подрастет это подлинно независимое, свободное от предрассудков поколение.

Раздвоение сознания у автора «Убить пересмешника» происходит удивительно органично. Может быть, именно эта двойственность, вкупе с замечательным даром рассказчика, и принесла ее роману такой абсолютный успех.

Расизм – первородный грех американского Юга, далеко не изжитый. Либеральное американское сознание его осуждает и отвергает. При этом национальное сознание привыкло жить с ним, как с исторической данностью. Он не отражается на самооценке общества. Оно хочет верить в превосходство своего образа жизни, несмотря ни на что. Конечно, это признак незрелости, род детского сознания – закрывать глаза на собственные пороки и даже преступления. Детство – такое счастливое состояние, в нем все просто и ясно и добро всегда побеждает зло. Чем противоречивей общественный опыт, чем тяжелей доставшееся историческое бремя, тем больше тянет в благодатное детское забытье. Нам ли не знать этого?

В романе про то, что сама писательница назвала судом Линча по закону, удивительным образом нет отрицательных героев. Старая карга, гарпией впившаяся в брата маленькой героини, наедине с собой ведет неравную героическую битву не на жизнь, а на смерть с кошмарным недугом.

Манерные дамы местного света, конечно, ужас, ужас, ужас, но, в сущности, желают добра. Даже потенциальные линчеватели не безнадежны. Один из присяжных колебался при вынесении вердикта, а ведь накануне он был на площади перед тюрьмой. Конечно, он тоже проголосовал за смертный приговор невиновному, но ведь он сомневался.

Единственный по-настоящему «дурной» персонаж – человек со свалки. Он «обладал одним лишь преимуществом перед своими ближайшими (черными) соседями: если его долго отмывать дегтярным мылом в очень горячей воде, кожа его становилась белой».

Ну да, в этом обществе есть отбросы, и это действительно безнадежно, это передается по наследству. Социальная критика Харпер Ли, какой мы ее знали, – аристократическая критика. Критика с позиции аристократии духа. У нее безупречно точный глаз, но она так любит этот свой край.

Очень светлое сочетание глубочайшего реализма и романтического идеализма и сделало роман Харпер Ли хрестоматийным.

Отступление в Алабаму: «Бык» Коннор и пастор Кинг

Алабама – не самый великий американский штат, но, словно оправдывая свое официальное прозвище Сердце Юга, в середине прошлого XX века он не по чину часто оказывался в центре американских и даже мировых новостей.

1955 год. Невиданный скандал в городе Монтгомери, столице штата. Негритянка Роза Паркс отказалась уступить белой женщине свое место в автобусе. Ее немедленно арестовали. Не помогла ей ссылка на закон о равных правах американских граждан. В ответ черные граждане Монтгомери год бойкотировали услуги общественного транспорта столицы штата. Стихийно возникшую акцию протеста возглавил Мартин Лютер Кинг. Акция завершилась победой: в 1956 году Верховный Суд США обязал городские общественные транспортные компании государства к соблюдению равных гражданских прав. А еще несколькими годами позже был принят закон, запрещавший проявления дискриминации во всех местах общественного пользования (кино, кафе, парках и пр.)

1963–1964–1965 годы. Селма, Бирмингем – все та же Алабама. «Походы свободы», акция «Проект П (Противостояние)», организованная Мартином Лютером Кингом. Памяткой этих событий останется его знаменитое «Письмо из Бирмингемской тюрьмы», а главное – Закон об избирательных правах, внесенный президентом Линдоном Джонсоном в Конгресс США на плечах этих событий и принятый им.

Историческое, эпохальное законодательство Кеннеди-Джонсона, направленное против расовой дискриминации, просто не состоялось бы без штурмов и штормов Алабамы.

А какие типажи на другом конце Противостояния!

В 50-е годы город Бирмингем пресса именовала не иначе как Бомбингем, так часто там раздавались террористические взрывы. 23 года за безопасность города отвечал Юджин Коннор, по прозвищу Бык, главный лозунг которого был «Сегрегация навсегда!»

Впервые о нем заговорили еще в 1938 году, когда он приказал участникам гуманитарной всеамериканской конференции, проходившей в Бирмингеме, «не смешиваться». Тогда в знак протеста Элеонора Рузвельт демонстративно выставила свой стул посреди прохода, разделявшего белых и черных делегатов. Но что для «Быка» Коннора за авторитет – первая леди Америки! В ходе избирательной кампании 1948 года он отправил в кутузку сенатора Глена Тейлора, выдвинутого на пост вице-президента США от Прогрессивной партии. Тейлор намеревался выступить перед Конгрессом южной негритянской молодежи и был немедленно арестован – за нарушение городских законов о сегрегации.

Истинный час Быка наступил именно в противостоянии с Мартином Лютером Кингом. Административно в его ведении были два департамента: пожарный и полицейский. Это, по-видимому, и объясняет его ноу-хау. Против демонстраций мирного неповиновения, в которых участвовало множество детей, он использовал пожарные водометы и срывающихся с поводков полицейских собак. На этом фоне он любил позировать перед прессой. Так он тушил пожар на американском Юге.

«Бык» Коннор выдвигался в губернаторы Алабамы, но неудачно. В отличие от Джорджа Уоллеса, четырежды занимавшего этот пост. Не считая того, что еще на один срок в порядке пересменки Уоллес посадил в губернаторское кресло свою жену – этот велосипед он изобрел гораздо раньше других.

При этом он еще баллотировался на пост президента США, на выборах 1968 года он победил в пяти южных штатах. «Самый влиятельный проигравший» XX столетия в политике США, согласно биографам Дэну Т. Картеру и Стивену Лешеру. А Харпер Ли в «Пойди поставь сторожа» отчеканила свою формулу политического сластолюбца-властолюбца: Two penny despot. Джорджу Уоллесу эта формула – как влитая. Двухгрошовый деспот, власть – дешевка.

Попсовая, опирающаяся на плебс власть. Народ как орава и орево. Демократия, что становится оболочкой диктатуры.

Харпер Ли было с кого писать свои персонажи. Так что вернемся к литературе. И заглянем в кино.