Текст книги "В царствование императора Николая Павловича. Том второй (СИ)"

Автор книги: Александр Михайловский

Соавторы: Александр Харников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Большая игра

Сведения, которые Шумилину удалось получить от британского агента, были очень важные. Хотя, впрочем, для Александра Павловича, который давно уже занимался историей тайной войны Англии против России, многое из сказанного мистером Паркером не было большим секретом. Но, он знал эту тему «вообще». Подробности же британец выложил ему под воздействием «сыворотки правды». А дьявол, как известно, прячется в мелочах.

– Итак, что мы знаем сегодня о кознях, которые строят России джентльмены из Туманного Альбиона? – размышлял Шумилин. – Первое, это то, что всей подрывной работой в Лондоне заведует отъявленный русофоб и ярый ненавистник России, бывший посланник Британии в Константинополе, 35-летний Дэвид Уркварт. В свое время он совершил тайную поездку по территории Северного Кавказа, не контролируемого тогда еще русскими войсками, и приложил немало сил для того, чтобы Кавказская война продолжалась как можно дольше. Любое кровопролитие на Кавказе, по мнению Уркварта, шло только на пользу Британии. Вот, что он писал:

«Сопротивляясь России, кавказские народы оказывают бесценную услугу Англии и Европе. Если русская армия захватит Кавказ, уже никто и ничто не сможет остановить ее победную поступь дальше на юг, восток или запад и помешать царю стать полновластным хозяином в Азии и Европе».

Вернувшись в Лондон, Уркварт поругался с премьер-министром Англии Пальмерстоном, для которого некоторые высказывания бывшего дипломата оказались слишком уж радикальными. Разошедшийся не на шутку Уркварт, публично заявил, что Пальмерстон подкуплен русским золотом. Скандал – скандалом, но Дауд-бей – так немирные черкесы прозвали Уркварта – продолжал курировать тайные операции британских спецслужб против России.

– Значит, Уркварт… – подумал Шумилин. – В Лондоне этого обормота нам пока не достать, но в России его агентуру надо будет как следует проредить. Сложность в выполнении этой задачи будет заключаться в том, что у англофилов существует сильная моральная и материальная поддержка в рядах столичной знати. Все, недовольные строгостями правления императора Николая I готовы были сотрудничать с агентами любой из иностранных держав, лишь бы эти державы выступали против России.

Кстати, в данное время интересы Англии и Австрии совпадали – достаточно вспомнить бомбардировку Бейрута объединенным англо-австрийским флотом – и спецслужбы этих стран действовали сообща.

А вот тут надо через связи мистера Паркера выйти на агентуру ныне отставленного от должности Карлуши Нессельроде. Думаю, что они помогут нам узнать много нового. И еще – с императором необходимо решить вопрос об отзыве из Лондона посла Российской империи Филиппа фон Бруннова. Он всегда держался в тени своего шефа, но вреда для русской дипломатии сделал не меньше. Воспитанник ярого англофила графа Воронцова, он был замешан – поговаривали, что именно он его и написал – в скандале с печально известным «Дипломом рогоносца», который и стал поводом к трагической для Пушкина дуэли. Фон Бруннов получал самое большое среди российских послов жалование – 59 тысяч рублей. Для сравнения – министр российский получал вполовину меньше – 20-30 тысяч рублей. Сколько он получал от своих зарубежных покровителей – о сем история умалчивает.

Александр попробовал поговорить на эту тему с ротмистром Соколовым, но тот сказал, что в те годы, когда фон Бруннов бывал в Петербурге, он воевал на Кавказе. Хотя и там до него доходили известия о том, что немирным горцам помогают англичане. Среди добытого в качестве трофеев оружия встречались новейшие британские штуцеры. Кроме того, пленные горцы рассказывали, что их командирам помогают разрабатывать планы нападения на казачьи станицы и гарнизоны люди европейской внешности, между собой говорящие не по-русски.

Так, размышляя о делах зарубежных, они доехали до Петербурга. Для начала они заглянули в Аничков дворец, где привели себя в порядок. Потом чего Шумилин связался по рации с Ольгой, и попросил, чтобы она передала просьбу императору об аудиенции.

Через час Ольга сообщила, что император, узнав о его просьбе, сам решил отправиться в Аничков дворец для того, чтобы подальше от посторонних глаз и ушей обсудить новости. Похоже, что в Петербурге граф Бенкендорф и Сергеев-старший тоже зря времени не теряли.

Вскоре в коридоре раздались шаги, и в комнату вошел император в сопровождении графа и Виктора.

– Здравствуйте, господа, – с улыбкой поприветствовал Николай всю честную компанию, – похоже, что вы не зря съездили в Шлиссельбург?

– Нет, не зря, ваше величество, – ответил Шумилин. – Сей британец оказался весьма разговорчивым. Вот, убедитесь сами.

И Шумилин включил ноутбук, и дождался, когда тот загрузится. Потом он пощелкал мышкой. На мониторе появилась запись допроса английского резидента.

Николай и Бенкендорф с интересом смотрели на «исповедь» мистера Паркера. Тот, словно сомнамбула сидел на койке, и послушно отвечал на вопросы, которые ему задавал Шумилин.

– Вот, граф, смотрите, как они допрашивают злодеев, – не удержался от комментария император, – и ведь никто не скажет, что его истязают. Удивительно… Впрочем, как и все то, что есть у вас в будущем.

Информация, которую сообщил мистер Паркер в ходе допроса, очень заинтересовала Николая. Если ее сопоставить с той, которая уже была ему известна, то получается весьма удручающая картина – что-то вроде нового тайного общества. Только, в этот раз задачей заговора было не свержение самодержавия, как таковое, а противодействие самостоятельной политике России, что в конечном итоге, опять должно было привести к Крымской войне.

– Так-так-так, – сказал Николай, когда запись допроса подошла к концу, и Шумилин выключил ноутбук, – надо принимать срочные меры. Иначе эти господа могут устроить нам новое «четырнадцатое декабря». Александр Христофорович, что вы думаете по этому поводу?

– Ваше величество! – воскликнул Бенкендорф, – мы не допустим мятежа. Только отдайте приказ, и мы сотрем в порошок всех, кто злоумышляет против вас.

– Надо составить списки всех причастных к заговору, и тех, кто работает на иностранные державы, – спокойно сказал Шумилин. – Ну а потом, накрыть всех сразу, и провести показательный процесс. Пусть все знают – как представители лучших дворянских родов послушно пляшут под дудку заморских правительств.

– Александр Павлович, – попросил Николай, – не могли бы вы с графом Бенкендорфом заняться этим делом. Естественно, вам не стоит выходить из тени, чтобы не возникло потом лишних разговоров. Можно будет использовать при взятии под стражу злоумышленников одного из ваших головорезов, – и Николай с улыбкой посмотрел на Дениса.

– Ваше величество, – ответил тот, – тогда пусть со мной в паре поработает и господин ротмистр – заодно он покажет то, чему его научили у нас в будущем.

– В общем, вы эти вопросы решайте без меня, – сказал император, – для меня же главное, это то, чтобы вы уничтожили осиные гнезда этих польских каналий, и не дали сбежать за границу тем, кто злоумышлял и шпионил против меня. Можете действовать везде от моего имени. Я дам вам для этого соответствующий документ. Эту британско-австрийскую заразу необходимо выкорчевать с корнем.

– Все будет исполнено, ваше величество, – воскликнул Бенкендорф, – разрешите выполнять ваше приказание?

Всему свое время…

Сегодня Шумилин с графом Бенкендорфом обсуждали план операции по ликвидации баз британских боевиков в районе Петербурга. Со шпионской сетью англичан было решено пока не спешить. Надо было предварительно вскрыть структуру этой организации, и определив всех ее членов, задержать только самых опасных. А кое-кого и не трогать, оставив на свободе, но под полным контролем ведомства Александра Христофоровича. Они станут своего рода «живцами» – к ним на связь будут выходить новые, присланные из Британии агенты, которых можно сразу же взять под контроль. Ну, и через оставленных на свободе агентов можно будет потихоньку сливать в Туманный Альбион «дезу», чтобы лордам там не было скучно.

Самому графу Бенкендорфу предложение Шувалова очень понравилось. В XIX веке такие комбинации практиковались еще редко. Хотя народ в российских спецслужбах работал талантливый, и на счету нашей разведки уже тогда на счету было немало блестяще проведенных операций.

Силовую операцию решили провести дня через два. Предварительно было необходимо доразведать все, что касалось местоположения боевиков, их количества, вооружения и системы охраны. Ну и собственно, составить «самый лучший план в мире». Шумилин предложил дождаться прибытия из будущего Сергеева-младшего, а также своего сына Вадима. Он служил в спецподразделении ФСНК «Гром», и уже имел опыт по задержанию разного рода нехороших отмороженных и вооруженных субъектов. Заодно, при его участии, можно будет применить кое-что из спецсредств, в XIX веке еще неизвестных.

Александр уже рассказывал сыну об изобретении своего одноклассника. Удивительно, но Вадим отнесся к этому вполне спокойно, дескать, чего только наши ученые не наизобретали. Впрочем, делами происходящими в прошлом он заинтересовался, и был не прочь побывать там. Кстати, как раз он натаскивал кое в чем откомандированного в будущее ротмистра Соколова, и даже подружился с ним.

Выслушав план, граф Бенкендорф согласился с доводами Шумилина. Все усадьбы, где жили нехорошие поляки были уже взяты под наблюдение жандармами, и в случае каких-либо осложнений можно было начать их штурм немедленно. Но, при этом неминуемы были потери, как среди жандармов, так и среди слуг и дворни, которые к боевикам не имели никакого отношения.

После ухода графа Александр решил прилечь и немного отдохнуть. Бок у него еще побаливал, да и после путешествия в Шлиссельбург он немного подустал.

Но посибаритствовать ему не пришлось. В комнату вошел лакей, и сообщил, что во дворец приехал цесаревич, и «просит господина Шумилина немедленно переговорить с ним». По тому, что встреча с Александром Николаевичем не была оговорена с императором, Шумилин понял, что цесаревич прибыл, так сказать, в порядке частной инициативы.

Можно было, конечно, отказать ему во встрече, сославшись на плохое самочувствие, но такой отказ оскорбил бы будущего императора, что впоследствии могло сильно осложнить их жизнь в прошлом. Поэтому Шумилин кряхтя нехотя встал с дивана, и вышел из комнаты, чтобы лично встретить Александра Николаевича.

Цесаревич первым подошел к Шумилину, и почтительно с ним поздоровался.

– Здравствуйте, Александр Павлович, – сказал он, – извините за то, что я вас побеспокоил. Видите ли, я поговорил со своей сестрой, и она мне так много рассказала о вашем будущем, что мне ужасно захотелось самому побывать там. Я понимаю, что без разрешения папá вы меня туда не отправите, поэтому я попрошу вас, чтобы вы поговорили с ним, и поддержали мою просьбу.

Шумилин с улыбкой посмотрел на крепкого и рослого молодого человека, который сейчас смущенно стоял перед ним, и, переминаясь с ноги на ногу, просился в будущее. В общем-то, в планах его было такое путешествие. Ведь, случись чего с Николаем, и на российский престол взойдет Александр. Надо, чтобы цесаревич Александр, заранее стал их другом и единомышленником.

– Ваше императорское высочество, – сказал Шумилин, – вы совершенно правы. Мы действительно не сможем отправить вас в будущее без разрешения вашего отца. Это так. Но, думаю, ваш батюшка такое разрешение вам все же даст. Что касается беспокойства, то, это я должен перед вами извиниться. Аничков дворец вам передал государь для того, чтобы вы в нем жили со своей будущей супругой. И вы будете в нем жить с ней счастливо, и родится у вас восемь детей – шесть сыновей и две дочери…

Цесаревич слушал Шумилина, открыв рот от удивления… Потом, видимо вспомнив, что с ним разговаривает человек, которому известна вся его будущая жизнь – от рождения до смерти, он немного успокоился.

– Александр Павлович, – спросил он, – а что со мной еще должно произойти в вашем будущем?

– Ваше императорское высочество, – твердо ответил цесаревичу Шумилин, – ваше будущее уже не будет таким, как наше прошлое. И все из-за нас. Мы вмешались в ход истории. Казалось, вмешательство наше незначительное, но, оно произошло, изменения нарастают, и дальше все пойдет совершенно по-другому. Поэтому, я пока не буду выполнять вашу просьбу… В ваших же, между прочим, интересах.

Цесаревич разочарованно вздохнул, и немного помолчав, продолжил,

– Сестра рассказала мне о том, – задумчиво сказал он, – что в вашем времени живут удивительные люди, совершенно не похожие на нас. У вас замечательные машины и механизмы, которые помогают вам в жизни. Папá рассказал немного о боевой технике, которая его просто ужасает. Как мне хочется на все это посмотреть. Это не простое любопытство, Александр Павлович. Ведь когда-нибудь и я стану императором. Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы это случилось как можно позже. Но, когда-то это все же произойдет. И мне надо научиться всему тому, что знаете вы, чтобы не наделать ошибок, которые были сделаны мною в вашем прошлом, и сделать Россию сильной и могучей державой, которой был бы не страшен ни один супостат.

– А что, молодой человек прав, – подумал Шумилин. – Рассуждает он абсолютно здраво. Надо будет, действительно, переговорить с Николаем, чтобы он отпустил его к нам. Ну, чтобы это было своего рода «стажировка» будущего самодержца. Хуже, во всяком случае, не будет. Заодно он у нас вылечится от либеральной золотухи, которая в нашей истории до самой смерти мучила императора Александра II.

– Хорошо, Александр, – Шумилин прервал затянувшееся молчание, – с вашего позволения, я буду называть теперь вас так – естественно, в отсутствие посторонних. В нашем времени не употребляются титулы и звания, и обращение к вам «Ваше императорское высочество» может вызвать у моих современников, в лучшем случае, недоумение.

Так вот, я обещаю вам, что переговорю с вашим отцом, и постараюсь убедить его, чтобы он разрешил вам побывать в Петербурге XXI века.

Обрадованный цесаревич откланялся. Выйдя из Аничкова дворца, он на третьей скорости помчался в Зимний, чтобы там начать обработку своего венценосного родителя, упрашивая дать добро на межвременной вояж. А Шумилин наконец-то лег на диван, чтоб хоть немного отдохнуть, и, если повезет, то и поспать полчасика. Но мечтам его опять не суждено было сбыться.

В коридоре послышались чьи-то голоса. Через полминуты в комнату вошли граф Бенкендорф, и Сергеев-старший. Они были чем-то взволнованы.

– Извини, Палыч, – сказал Виктор, – но, похоже, что события придется пришпоривать. Вот, люди Александра Христофоровича сумели выяснить, что помимо поляков, нашлись и некоторые местные «несогласные», которые замышляют что-то вроде нового «Четырнадцатого декабря». Хотя дальше разговоров у них пока дело не пошло, но ведь и господа с Сенатской площади тоже начинали с болтовни в салонах и масонских ложах, а закончили вооруженным мятежом.

Так что, одевайся, и поехали с нами в Зимний. Ты в таких делах разбираешься лучше меня. Надо немедленно доложить императору все, что нам удалось узнать…

Клубок змей

Император, похоже, не на шутку был встревожен всем происходящим. Это было видно по его внешнему виду. Всегда спокойный, подчеркнуто флегматичный, сегодня он был сам не похож на самого себя. И его можно было понять. Начав свое царствование с мятежа на Сенатской площади, когда решался вопрос не только о власти, но и о жизни всей царской фамилии, Николай не хотел повторения событий 1825 года.

– Добрый день, Александр Павлович, – приветствовал он Шумилина, – я полагаю, что граф ввел уже вас в курс дела. Нам удалось получить сведения о том, что некоторые из высокопоставленных особ желали бы выступить против своего монарха. И связано это с отставкой вице-канцлера Нессельроде.

Шумилин на минуту задумался, а потом уверенно произнес: – Григорий Александрович Строганов?

Император с недоумением посмотрел на Александра, а потом укоризненно сказал Бенкендорфу. – Граф, но я же просил вас не называть пока никаких фамилий!

– А я и не называл, ваше величество, – ответил немного обиженный Бенкендорф, – похоже, что Александр Павлович сам обо всем догадался.

Николай вопросительно посмотрел на Шумилина, а потом спросил. – Скажите, друг мой, что, в вашем времени все так же хорошо, как и вы осведомлены о хитросплетениях и интригах моего царствования?

– Нет, ваше величество, – ответил Александр, – но я в свое время всерьез занялся изучением тайны гибели Пушкина. Вот оттуда-то и растут ноги всего этого змеиного клубка. Позвольте мне выслушать то, что удалось выяснить уважаемому Александру Христофоровичу, после чего я добавлю кое-какие недостающие детали этого дела.

Бенкендорф вопросительно посмотрел на императора, и, увидев, что тот кивнул ему, начал излагать суть событий. А его агентам удалось узнать следующее.

Граф Григорий Александрович Строганов был единственным сыном барона Александра Николаевича Строганова, действительного тайного советника и члена Санкт-Петербургского Английского клуба. Заведение сие очень смахивало своими порядками и традициями на масонскую ложу. В нем тамошние вольтерьянцы оттачивали свое остроумие, высмеивая «варварские нравы и пороки» русского народа, представителями которого члены этого клуба, надо полагать, не считали.

В 1778 году барон Строганов отправил сына в путешествие по Европе вместе с кузеном – Павлов Строгановым и его воспитателем Шарлем – Жильбером Роммом. Это был весьма примечательная личность. Сын королевского прокурора остался во Франции, став отъявленным якобинцем, голосовавшим за смертный приговор королю Людовику XVI. Нетрудно догадаться, чему учил юных Григория и Павла Строгановых месье Ромм. Григорий, правда, узнав о кончине отца, уехал из Франции, а вот Павел принял участие в штурме Бастилии, и был принят в Якобинский клуб.

Григорий Строганов решил стать дипломатом. В 1804 году он был направлен посланником в Мадрид. Но, в 1808 году при приближении к столице Испанского королевства войск Наполеона, в панике бросил дипломатическое представительство на произвол судьбы, и бежал в Россию. Однако связи и богатство помогли ему остаться на плаву. В 1812 году он стал посланником в Стокгольме, а в 1816 году – в Константинополе.

Еще один зигзаг карьеры Григория Строганова – после событий «четырнадцатого декабря» он был назначен членом Верховного уголовного суда по делу декабристов.

Все это императору и Бенкендорфу было хорошо известно. Так же, как и то, что граф Строганов – графское достоинство он получил в 1826 году – был в отличнейших отношениях с вице-канцлером Нессельроде. И еще был у них общий знакомый – голландский посланник барон Луи Геккерн, и его «приемный сын», а на самом деле – сексуальный партнер Жорж Дантес – убийца Пушкина. Именно Строганов и его супруга Юлия Павловна, были посаженными отцом и матерью во время свадьбы сестры Натали Пушкиной – Екатерины Гончаровой с Жоржем Дантесом. Именно Строганов, по словам современников, «отличавшийся отличным знанием всех правил аристократической чести», «объявил Дантесу решительно, что за оскорбительное письмо непременно должно драться». То есть, фактически подписал Пушкину смертный приговор.

Вот такая вот складывалась цепочка: Нессельроде – Григорий Строганов – его сын Александр Григорьевич Строганов, в настоящее время – министр внутренних дел Российской империи. Учитывая, что у всех этих лиц были обширные знакомства и немалые состояния, можно было ожидать от них любых действий, как против императора, так и против его гостей из будущего. Попытка захвата Шумилина на Фонтанке показала, что британцы что-то уже заподозрили. Вполне вероятно, что своими подозрениями они поделились со своими конфидентами из российского высшего света.

Высказав свои мысли Николаю, Шумилин стал ждать – что скажет ему в ответ император. Немного помолчав, царь сказал,

– Александр Павлович, как я вижу, что вы достаточно неплохо разбираетесь в наших делах. Я попрошу вас вместе с графом Бенкендорфом обобщить все имеющиеся у вас сведения, тщательно взвесить все, и решить – смогут ли сторонники бывшего вице-канцлера выступить в самое ближайшее время, или нет. И какие при этом у них реально могут быть силы. Это очень важно.

Не стоит забывать и о заграничных связях Нессельроде и Строганова. А также и об их масонских связях. Я своим рескриптом от 21 апреля 1826 года объявил, чтобы все лица, имевшие прикосновение к масонству, дали подписку о том, что они вышли из лож, и обязуются больше в них не входить. Но я знаю, что кое-кто, дав такую подписку, продолжали считать себя масонами, и самое главное, поддерживает связи с зарубежными ложами.

И еще – прошу вас не забывать и о польских злодеях, которые сидят сейчас в усадьбах своих сторонников. Они могут быть связаны с теми людьми, о ком мы только что говорили. Александр Павлович обещал помочь нам в их аресте. Конечно, у меня достаточно жандармов и войск, чтобы взять их разбойничьи гнезда штурмом. Но, в завязавшейся схватке могут погибнуть невинные люди. Да и злодеи при этом будут убиты. А нам желательно, чтобы они остались живы, и их можно было бы допросить, и узнать много для нас интересного.

– Ваше величество, – сказал Шумилин, – операцию по задержания польских боевиков мы уже прорабатываем. Руководить ею будет мой сын Вадим. Он служит в спецподразделении, которое занимается задержание преступников, которые торгуют наркотиками. Им часто пригодится делать это в жилищах, попадая в них через выломанные двери и окна. При этом, преступники оказывают отчаянное вооруженное сопротивление, и бойцы спецподразделения должны уметь действовать так, чтобы захватить преступников и остаться при этом целыми и невредимыми.

Кстати, ваше величество, ротмистр Соколов, которого вы отправили на стажировку в наше время, прошел обучение у моего сына. Конечно, по сокращенной программе, но кое-чему его научили.

– Это очень интересно, – сказал Николай. – Александр Павлович, а можно ли посмотреть на то, чему его там у вас научили? Как бы это все организовать?

– Ваше величество, – ответил Шумилин, посмотрев на Сергеева, – я думаю, что завтра после полудня вам это можно было бы показать на Черной речке. Вот, Виктор Иванович нам в этом поможет.

– Хорошо, господа, – сказал Николай, показывая, что разговор закончен, и пора прощаться. – До завтра. Граф, а вы останьтесь, мне надо кое о чем с вами посоветоваться…