Текст книги "Противостояние"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

По счастью, моряки аварийной партии под начальством Петра Николаевича Тихобаева, младшего инженер-механика флагманского корабля князя Ухтомского, покинувшего к тому времени боевую рубку из-за контузии, оказались недалеко и тотчас приступили к борьбе с водой. Но о перспективах успешного итога схватки говорить было преждевременно. Водоотливные средства были запущены на полную мощность, однако удержать угрожающе погружающийся нос корабля от затопления могла только временная заделка пробоины: опустись форштевень броненосца в воду еще хоть на метр, и огромная дыра в борту окажется своей большей частью ниже ее поверхности…

Командир броненосца Бойсман, понимая, что положение крайне серьезно, немедленно запросил разрешения Макарова на снижение скорости и выход из строя. Степан Осипович, которому доложили, что «Пересвет» дважды поражен в носовую часть крупными снарядами, мгновенно оценил всю опасность положения и поднял приказ: «Скорость четырнадцать, к повороту все вдруг, фронтом, следовать флагману» и приказал рулевому закладывать циркуляцию с длинным радиусом в сторону противника.

В итоге этого маневра, если бы Того не изменил курса отряда, концевой его трио оказывался в весьма затруднительной ситуации. Конечно, японский адмирал и сам мог попытаться сделать кроссинг «Цесаревичу», но тогда его броненосцы оказались бы позади русских на пути к Бицзыво. Этого Того никак не мог допустить. И поэтому повернул также все вдруг от противника.

Макаров облегченно вздохнул: теперь «Пересвет» должен быть спасен. Так и произошло. Четыре-пять минут на правой циркуляции, приподняв над водой пробоины в его борту, позволили установить и подогнать щиты, наскоро подперев их. Конечно, о полном прекращении течи говорить пока не приходилось, нужно было вгонять клинья, раскреплять поставленные и ставить новые упоры, конопатить неплотные прилегания всем, что попадается под руку, но угроза скорой гибели корабля отступила, с этим количеством поступающей воды насосы пока справлялись.

Не изменяя радиуса поворота и развернувшись в итоге практически на обратный курс, по очередному сигналу командующего русский отряд последовал за «Победой» в сторону отдаленного сражения между «Фудзи» и тремя «полтавами». Огневой контакт с кораблями Того был временно прерван.

Мрачный, как грозовая туча, Макаров приказал «Пересвету» сбавить ход и встать в кильватер «Цесаревичу». Пропуская почти застопоривший броненосец-крейсер по левому борту, Степан Осипович с офицерами штаба оценили серьезность его повреждений.

– Василий Арсеньевич! Какой ход держать можете? – прокричал в рупор Макаров Бойсману.

– На десяти, слава богу, не выдавливает, Степан Осипович! Еще крепим. Я надеюсь, минут через пятнадцать и двенадцать дадим! – раздалось в ответ с мостика «Пересвета».

– А князь где?

– Контужен, вниз свели.

– Серьезных ран нет?

– Господь миловал.

– Понял. Вставайте пока за нами…

– Ну-с, вот и все, господа, – обернувшись к своим офицерам, негромко проговорил адмирал. – Изрядно досталось. Повезло. Близко от нас в строю стояли, я увидел, что с ними творится… А если бы не «Пересвет», а кто-то в хвосте колонны? А к японцам бы миноносцы подошли?

Вопросы командующего повисли в воздухе без ответа.

– Похоже, уйдет нынче от нас Того… Плохо! Очень плохо мы стреляем… Никуда не годится, – невесело констатировал Макаров, бросив короткий, красноречивый взгляд в сторону флагарта Мякишева, угрюмо рассматривающего истерзанный борт «Пересвета», – чудес не бывает, да-с. И японцы с их регулярной тренировкой в этом главном для боя умении нас пока превосходят. Делайте выводы, Андрей Константинович. Хоть и стреляли мы стволиками часто, но без хода в гавани – все это не то… Можно, конечно, Бойсмана с Зацаренным прямо сейчас отправить в Артур, только все одно стреножить Того нам уже вряд ли удастся, если он, холера такая, не захочет «три на пять» воевать. Запросите, какой ход максимальный может поддерживать Щенснович. Полагаю, только мы вдвоем сейчас и способны приличную скорость развить.

Глава 2. Эндшпиль: принцип оппозиции… с торпедами

В море у Бицзыво и островов Эллиота,

6–7 июля 1904 года

– Степан Осипович, посмотрите! Японцы разворачиваются! – внезапно сверху, с крыши ходовой рубки, раздался высокий, взволнованный голос командира броненосца кавторанга Васильева.

Нахмурившийся было Макаров встрепенулся и быстро поднес бинокль к глазам. В его окуляры было прекрасно видно, что, отойдя от прежней позиции мили на две-три, «Микаса», последовательно разворачивая за собой два идущих в кильватер ему броненосца, ложится на параллельный Макарову курс. В отличие от русских, адмирал Того знал, что к месту «большой игры» приближаются ее новые участники. Но он не видел, как переворачивается «Фудзи»…

На серебряном швейцарском хронометре, подаренном ему адмиралом Ито Сукэюки после потопления «Коушинга»[6]6
  См. комментарий 1 в конце книги.


[Закрыть], было 13:20…

Пристально наблюдая в подзорную трубу за перестроениями противника, Того вскоре осознал, что маневр Макарова был вынужденным, и вызван он был, очевидно, повреждением какого-либо из его кораблей. Вскоре стало ясно и кого именно: «Пересвет» стопорил. И в итоге занял место за «Цесаревичем». После чего русская колонна продолжала двигаться на юг со скоростью не более десяти узлов.

– Господин командующий! Подходят миноносцы капитана Такэбо.

– Очень хорошо… Где сейчас корабли Асаи?

– Миноносцы полным ходом ушли на Эллиоты, на перезарядку, у них закончились мины Уайтхеда. А истребители могут быть здесь минут через сорок-пятьдесят, если прикажете, господин командующий. Но не раньше. Поскольку они сейчас сохраняют контакт с русскими крейсерами и грузят мины в аппараты на ходу. От довольно быстроходного противника им нужно будет еще оторваться.

– Не нужно. Прикажите Асаи быстрее идти на соединение с контр-адмиралом Катаокой, они должны помочь ему прикрыть наши транспорты. Мы упустили «Баяна» с четырьмя истребителями. Они, похоже, ушли именно в ту сторону. Мы Катаоке против них помочь не успеем. Слишком далеко. Дайте сигнал Такэбо, пусть подойдет к «Микасе». Я лично объясню, что ему предстоит сделать, – адмирал Того оторвался от подзорной трубы и, коротко глянув на флаг-офицера, с улыбкой добавил: – Что нам всем предстоит сделать…

Случилось так, что, увлеченные погоней за минной флотилией капитана Асаи, уходящей под берег, наши бронепалубные крейсера разминулись с малыми миноносцами флотилии Такэбо. Не открыл их и «Баян», прошедший с четырьмя его истребителями дальше к югу. И сейчас шестнадцать изготовившихся к бою миноносцев подходили к месту схватки Того и Макарова. И возле семи русских броненосцев, из которых один был подбит и не мог делать больше десяти узлов, а несколько остальных повреждены и имеют потери в противоминной артиллерии, не было ни одного своего крейсера. Лишь четыре миноносца типа «Сокол»…

– Как бы много я дал, чтобы сейчас было часов шесть вечера, – прошептал адмирал Того, сжав в кармане тужурки кулак так, что свело пальцы…

Еще десятью минутами позже, когда расстояние между четырьмя и тремя идущими навстречу друг другу русскими броненосцами составляло чуть больше семи миль, стало окончательно ясно, что японцы вовсе не собираются прекращать бой. Три их линкора, развив максимальный ход, шли на сближение с явным намерением атаковать концевого в русской линии. Их целью был «Пересвет». Но не это было сейчас главным для адмирала Макарова. Поднявшись на боевой марс, он внимательно изучал в бинокль россыпь маленьких корабликов, в пенных взметах приближающихся из-за «спины» японских броненосцев.

– Да. Сглазил… Вы правы. Малые миноносцы второго класса… Но их – шестнадцать. Когда они только успели собрать здесь две минных флотилии? Да-с… А у нас задачка-то интересная, господа…

– С «Петропавловска» передали: броненосец «Фудзи» потоплен, Степан Осипович!

– Славно! Очень хорошо! Первый из их линии. Стало быть, за «Диану» нашу мы с ним поквитались! Поздравляю всех с почином. Сигнал им с моим «особым»… Как сойдемся поближе с Яковлевым, миль на пять, поднимите предварительный: «Строй фронта, двенадцать узлов, следовать флагману, к повороту на Артур». И прикажите сейчас же семафор Бойсману – выйти вперед флагмана. Нам пока – ход восемь узлов. И не смотрите на меня так, ибо выбора не имею. На фланге его теперь сожрать могут запросто, это точно. А вот нас – навряд ли. Вы же сами все видели, когда мимо прошли – у него на правом борту места живого почти нет: три шестидюймовки выбиты, а трехдюймовок вообще меньше половины осталось. И ветер ему сейчас будет в корму, с левой раковины – все проще чиниться будет…

Макаров рассчитал точно, хотя, может быть, ему чуть-чуть и повезло, но первые пристрелочные снаряды «Микасы» вспенили воду в паре кабельтовых от левого борта «Цесаревича», когда «Пересвет» уже обошел его на полтора корпуса, вставая в строй за «Ретвизаном». До «севастополей» оставалось всего мили три, а миноносцы противника пока еще даже не догнали свои линкоры.

Через пятнадцать минут русские броненосцы и шедшие перед ними четыре «сокола» уже уходили строем фронта на двенадцати узлах в сторону Артура, из гавани которого, как на пожар, выбегали пять миноносцев и два истребителя – последнее, что худо-бедно можно было наскрести и выслать навстречу своим, нуждающимся в поддержке линкорам. Однако ни крейсера, ни миноносцы, высланные к Бицзыво, Макаров назад не отозвал…

* * *

В 13:40 сторонний наблюдатель, окажись он милях в двадцати пяти к юго-западу от островов Эллиота, смог бы созерцать удивительную, почти фантастическую картину: за семью русскими линейными кораблями гнались три японских! Гнались за кораблями адмирала Макарова, чье кредо выражалось простым и конкретным постулатом: «Встретил слабейшего противника – нападай! Равного – нападай! Сильнейшего – нападай!»

И, наверное, это действительно выглядело бы смешным, нелепым и даже абсурдным, если бы с тремя вражескими броненосцами не было бы еще и шестнадцати миноносцев…

Сейчас на мостике «Цесаревича» стоял не просто отчаянно храбрый и решительный адмирал. На нем стоял убеленный сединами и облеченный грузом огромной ответственности командующий флотом, прекрасно осознающий цену своей ошибки. Кто-кто, а уж Степан Осипович-то прекрасно понимал, что самому сунуться на залп из 32 торпед с носовых курсовых углов, в данной ситуации вещь абсолютно непозволительная. Выйдя на крыло мостика, он внимательно следил за действиями японцев.

Разделившись на две группы по восемь кораблей, их миноносцы, подгоняемые свежеющим, порывистым зюйд-остом, начинающим срывать с гребешков волн мелкие барашки, медленно, но верно выдвигались на фланги уходящей русской броненосной фаланги, выдерживая пока дистанцию около четырех миль. А броненосцы Того, прервав огневой контакт, уравняли скорость с нашими кораблями и зависли по корме, сохраняя дистанцию порядка пяти миль с небольшим.

Такое поведение оппонента убеждало, что командующий Соединенным флотом намерен использовать представившийся уникальный шанс: хладнокровно пожертвовав минной флотилией взамен на три-четыре торпеды, удачно попавшие в русские броненосцы, он готов затем сыграть ва-банк. Все будет зависеть от того, кто и как существенно будет поврежден у русских.

Воздух на мостике «Цесаревича», идущего на правом фланге русского строя, был наэлектризован напряжением. Однако командующий оставался внешне невозмутимым. Было видно, как на идущем слева «Пересвете» поднимались на палубу полубака четверо моряков, незадолго до этого вытворявших чудеса смертельно опасной эквилибристики – они спешно устанавливали еще один дощатый щит на пробоину – внешний. Сейчас, судя по всему, все, что могли, они уже сделали. По приказу адмирала запросили «Пересвет» о ходе ремонта. Бойсман минуты две спустя передал семафором, что его корабль способен уверенно держать 14 узлов. Макаров, улыбнувшись, коротко обронил: «Как вовремя! Всю эту четверку к Георгию надобно представить. Не забудьте», – и велел передать на «Пересвет», чтобы там готовились к повороту через «правое плечо». Вскоре, когда преследующие японские миноносцы были уже чуть впереди траверза русских кораблей, Степан Осипович приказал всем своим четырем «соколам» приблизиться к флагману и, выдержав на прежнем курсе еще несколько минут, распорядился поднять исполнительный.

Русские броненосцы резко покатились вправо, разворачиваясь навстречу кораблям Того и одновременно доводя скорость до 14 узлов. Японский ответ не заставил себя ждать: их броненосцы с минутным промедлением заложили разворот влево. Макаров, коротко глянув в сторону остающихся за кормой, не решившихся на атаку японских миноносцев, которым пришлось бы для начала встретиться с «соколами», с улыбкой отметил:

– Ну, вот и молодцы. Все правильно сделали, куда ж мы от вас денемся… А теперь, господа, давайте-ка подсыплем Того перцу под хвост! Пусть «Победа» попробует его достать.

В последующую четверть часа, пока японские миноносцы на флангах, отчаянно дымя, вновь догоняли русские броненосцы, а идти против волны им было значительно сложнее, «Победа» размеренно посылала десятидюймовые снаряды в сторону ближайшего к ней японского броненосца – обидчика «Пересвета» «Сикисимы». В конце концов, когда водяной фонтан от близкого падения захлестнул спардек этого броненосца, адмирал Того приказал поднять скорость до шестнадцати с половиной узлов и увеличить дистанцию до русских кораблей.

– Что у нас на дальномере? – резко бросил Макаров, не отрываясь от бинокля.

– Шестьдесят два кабельтовых до «Микасы»! С учетом погрешности, возможно, даже чуть больше. Они отрываются от нас! – раздался сверху звонкий юношеский голос мичмана Дорогана.

– Отлично! Спасибо, Дмитрий Иосифович… Ну-с, господа, начнем, пожалуй… Снизить наш ход до тринадцати, пусть подальше уйдут. И будьте добры, подзовите-ка Шульца к нам, я хочу сам объяснить миноносникам, что им предстоит вместе с нами сделать. Как там, Владимир Константинович, японские миноносцы, справа нас еще не обогнали?

– Нет еще, Степан Осипович, – оторвавшись от бинокля, отозвался лейтенант Пилкин. – Те восемь, что слева, даже их опережают. Но и они пока нам до траверза не дошли. Против волны у них не очень…

– Ну, этих я и сам вижу. Ими-то, родимыми, мы сейчас и займемся, – Макаров обернулся к мичману Вилькицкому: – Борис Андреич, наберите предварительный и приготовьте ракеты: «К повороту, все вдруг, четыре румба влево».

– Есть!

– Николай Николаевич, а куда это вы опять заторопились? Вам по этой мелкой рыбешке стрелять – только снаряды свои напрасно транжирить. Погодите, даст бог, сегодня с господином Того еще побоксируем, – командующий с улыбкой погрозил пальцем лейтенанту Азарьеву, собиравшемуся было юркнуть в люк в крыше своей носовой башни главного калибра. – Поспешность, она при ловле блох нужна… Ага, а вот и Шульц подошел…

– Здравия желаю, Степан Осипович, господа! Какие будут приказания! – вскоре раздался снизу, с мостика подошедшего к «Цесаревичу» «Смелого», усиленный рупором голос его командира кавторанга фон Шульца.

– Здравствовать и вам, Михаил Федорович! Нам пора эту свору с хвоста стряхивать. Как вы, к жаркому делу готовы?

– Конечно, с утра ждем!

– Сейчас я поверну колонну на них, влево на четыре румба. Как только «Цесаревич» через пару румбов пройдет, кидайтесь им под хвост. Зажмем! Если сразу к берегу не побегут, полагаю, кого-нибудь точно прихватим. Скоростенка-то у них не как у истребителей. Как считаете, Михаил Федорович?

– Есть, Степан Осипович! Все понял, разрешите исполнять? Должно получиться!

– Ну, с Богом, готовьтесь!

Минут через семь, когда «Смелый» вновь занял место во главе отряда из четырех «соколов», Макаров резко приказал:

– Скорость по эскадре – четырнадцать! Исполнительный приготовить. Дистанцию на ближайший японский миноносец давать каждые две минуты…

– На дальномере сорок пять, Степан Осипович!

– Исполнительный поднять! Передайте по плутонгам – целиться лучше. Как ляжем на курс, если повернут от нас – дадите сигнал Бойсману вести колонну, а нам – самый полный. Если же рискнут и пойдут в атаку, примем немного вправо, чтобы обстреливать их неповрежденными бортами. И как только подойдем на сорок кабельтовых, открывайте огонь… Полагаю, они на нас броситься должны. Приманка будет стоящая…

Расчет русского командующего оказался верен. Командир 4-го дивизиона миноносцев Соединенного флота капитан 2-го ранга Юкио Сода, увидев, что русские броненосцы вместо очередного разворота, после которого их вновь, форсируя машины, пришлось бы бесконечно долго догонять, двинулись прямо в его сторону, колебался лишь мгновение. Это был шанс. Пусть и куда меньший, чем если бы здесь были все 16 миноносцев флотилии, но все же…

Приказав подчиненному ему 5-му дивизиону присоединиться и увеличить ход до самого полного, он, мысленно воззвав за помощью к Оми-ками, бросил свои корабли в атаку. Такие мелочи, как приближавшиеся справа русские миноносцы или то, что их линкоры шли сейчас по отношению к его кораблям с небольшим курсовым углом левого борта, Сода в расчет не принял.

Дальнейшие события показали, что если у отважных корабликов и были хоть какие-то шансы, воспользоваться ими они не смогли. Русские броненосцы на четырнадцатиузловом ходу по мере сближения приняли еще один румб вправо. В результате, пока дистанция до противника сокращалась до 25 кабельтовых, как минимум пять из них смогли вести по миноносцам Соды эффективный огонь. А «Цесаревич», «Пересвет» и «Ретвизан» – просто убийственный.

Флагманский «Счастливый дракон» – «Фукурю», получив подряд два шестидюймовых снаряда, зарылся носом в волну и, окутанный облаком пара из взорвавшегося котла, затонул, не успев подойти на дистанцию минного выстрела. Четырем его последователям сделать это удалось, но Макаров хладнокровно довернул свои броненосцы «все вдруг» еще на два румба вправо и оставил их торпеды чертить море за кормой.

Следом за флагманом один из этой атаковавшей четверки словил шестидюймовый подарок и, запарив, беспомощно закачался на волнах. Остальных перехватили «соколы». В ходе короткого, но жаркого боя все они были потоплены кораблями Шульца, чье огневое преимущество было бесспорным, а скорость выше на пять узлов…

«Смелый» и «Стерегущий» также были повреждены японскими снарядами, но не настолько, чтобы нуждаться в выходе из боя. Вскоре «Сторожевой» добил стоявший без хода «№ 26», а три уцелевших японских миноносца, пройдя позади величественно удаляющихся в сторону Эллиотов русских броненосцев, присоединились к своим коллегам из 10-го и 11-го дивизионов. Но торпед у этого трио уже не было…

На мостике русского флагмана раскрасневшийся и улыбающийся Макаров оживленно обсуждал со своими офицерами перипетии завершившегося эпизода.

– Сдается, господа, в этот раз у нас ладно получилось, хоть поволноваться и пришлось, – Степан Осипович, сняв фуражку, промокнул лысину носовым платком. – Кстати, окажись я на месте японского командира, да еще в его молодые годы, тоже наверняка бы рискнул. Только на войне одной лихости маловато бывает. Нужно еще и расчет с глазомером иметь. Однако ж храбрец был! Храбрец… Царствие небесное, хоть и не нашей веры.

– Но восемь еще с минами остались… – озабоченно проговорил командир флагманского броненосца кавторанг Васильев.

– Эти-то сейчас не сунутся. Во-первых, они же дернулись, вы видели. И в результате у нас сейчас на правой раковине, а не на траверзе. Да и Шульц – молодцом! Уже между нами встал. Можно, конечно, приказать ему их разогнать. И не сомневаюсь, что сейчас, на кураже, его «соколики» это смогут. Но, во-вторых, я не знаю пока, есть ли у его кораблей серьезные отметины, запросите, кстати… А в-третьих, не хочу их от нас отпускать далеко, потому как надо Того еще погонять. Вы же видите – он, волчище, опять было на нас развернулся, когда мы с миноносцами воевали.

– Японские броненосцы, судя по их курсу, намереваются пройти севернее Эллиотов, Степан Осипович! На дальномере пятьдесят шесть до концевого!

– Понятно… Так… У нас сейчас без пяти три. Запросите Лощинского на «Амур»: что там у них с транспортами?

– Передают «три четверки три», – вскоре доложил прибежавший от телеграфа Кедров.

– Так… Стало быть, «противник не обнаружен»… Это плохо. Значит, успели сняться. Крейсера наши у Бицзыво должны были быть уже с час как. Получается, что они бухту уже пробежали, а канонерки с «Амуром» еще не дошли. Не догнал бы их супостат… Передайте Лощинскому, чтобы немедленно отошел под берег. Того туда не сунется… Ну-с, господа, а нам особо выбирать сейчас не из чего, продолжаем идти за ним дальше. И давайте-ка уголок срежем. Не ровен час отстанет кто. Разберитесь, пожалуйста, и доложите, что у нас с повреждениями и каковы потери. Интересно, где сейчас Вирен? Может, он первым их транспорта найдет? Запросите. И, если прием будет, желательно, чтобы он действовал вместе с Рейценштейном. Предупредите всех: Того направился к Эллиотам, пройдет между ними и берегом, дайте его координаты…

– Степан Осипович! Японские миноносцы отстают от нас уже порядка семидесяти кабельтовых. Переходят нам на левую.

– Понятно. Тоже смекнули, что возвращаться в Порт-Артур мы пока не собираемся, а повторения пройденного не хотят… Очень мне интересно, как-то там у нашего Всеволода Федоровича дела идут? – Макаров озабоченно вздохнул. – Да, будь у нас в ямах хотя бы половина нормального запаса, пошли бы сейчас прямо во Владивосток. Но, увы, сегодня возвращаться так и так придется… И попросите, пожалуйста, принести перекусить чего-нибудь, что-то голод вдруг одолел…

Информация, полученная «Амуром» с «Цесаревича», оказалась своевременной. Минный транспорт и канонерки отошли под берег и лишь издали наблюдали дымы проходящих много мористее броненосцев Того, судя по всему избежав весьма крупных неприятностей. Затем с них стали видны и главные силы нашей эскадры, преследующие противника. Подождав еще четверть часа, контр-адмирал Лощинский повел свой отряд дальше, к бухте Энтоа.

* * *

В 16:20 «Баян» и идущие с ним четыре контрминоносца, обогнув с юго-востока острова Эллиота, обнаружили севернее, ближе к берегу, группу дымов. Выяснение того, кому они принадлежат, завершилось встречей с крейсерами и истребителями Рейценштейна, которые продолжали преследование дестроеров каперанга Асаи. Японцы шли по мелководьям, прижимаясь к берегу, а «Паллада», «Аскольд» и «Новик» несколько мористее. Причина, по которой японские эсминцы не оторвались от идущих на семнадцати узлах русских крейсеров, заключалась в том, что два из семи контрминоносцев были повреждены и не могли физически развить ход больше 22 узлов. А поскольку идти приходилось против ветра, то реальная отрядная скорость составляла узлов двадцать. Несмотря на это, отрыв их от русских рос с каждым часом, и к моменту появления на сцене «Баяна» они уже ушли вперед миль на восемь.

Примерно два с половиной часа назад крейсера и четыре истребителя Рейценштейна прошли мимо бухты Энтоа у Бицзыво, но там уже не было ни одного японского парохода. За четыре часа охраняемый «Чин-Йеном» и «мацусимами» конвой удалился от места выгрузки на 36 миль. По пути к нему присоединилась «Цусима», а сейчас догоняли семь истребителей каперанга Асаи. Увы, на хвосте за собой они вели и преследователей. Правда, и без поводыря они так и так нашли бы и настигли тихоходное транспортное стадо.

Визуальный контакт между конвоем и преследователями был установлен в 17:10, когда до залива, в устье которого располагался поселок Дагушань и в котором контр-адмирал Катаока предполагал отстояться с транспортами, оставалось пройти еще миль двадцать. Ему поначалу не верилось, что русские крейсера отважатся зайти так далеко. Однако поступивший часа полтора назад приказ – до темноты уходить вдоль берега по безопасным глубинам, а потом прямиком на Чемульпо – ставил крест на этой идее.

Когда на западе, прямо по корме, появилось облако дыма, которое постепенно росло и наконец материализовалось сначала в свой легкий крейсер, а за ним в семь эсминцев, Катаока облегченно вздохнул, ибо своих легких сил при его кораблях сейчас не было. Но потом на фоне закатной дали сигнальщики опознали четыре русских крейсера со сворой истребителей. Что, в свою очередь, было очень и очень плохо: со скоростью его больших кораблей защитить растянувшийся на несколько миль караван трампов от быстроходных крейсеров будет крайне тяжело. Или скорее – невозможно. Что вскоре и подтвердилось на практике…

На дистанцию открытия огня из шестидюймовых орудий вражеские крейсера приблизились сорок минут спустя. Катаока хорошо помнил недавний бой с «Богатырем» и выводы, из него сделанные, поэтому резко повернул «все вдруг» на противника, пытаясь максимально сблизиться и ввести в дело свои 120-миллиметровые орудия.

Характер последующих событий мало отличался от истории с «Богатырем» – при более или менее близких падениях «Паллада» и «Баян», пользуясь превосходством в скорости, разрывали дистанцию. С учетом того, что в этот раз крейсеров с шестидюймовками было два, а один из них даже с одной восьмидюймовкой, поскольку в кормовой башне «Баяна» до сих пор не могли устранить заклинивание погона осколками шестидюймового снаряда – прощальный привет «Фудзи», один из них постоянно вел огонь по малоподвижному противнику. Впрочем, результат боя был близок к «богатырскому» – несколько шестидюймовых попаданий в устаревшие японские крейсера. Плюс пара восьмидюймовых в «Чин-Иен», не причинивших старому броненосцу критических повреждений.

Тем временем «Аскольд» с «Новиком», впервые за день выдав максимальную скорость, обогнули место боя и рванулись к транспортам. «Нарисовавшийся» было у них на пути «Цусима», получив за десять минут пять шестидюймовых и три пятидюймовых снаряда, волоча дымный шлейф пожара в офицерских каютах, с креном отвернул в сторону кораблей Катаоки. Попытка дестроеров Асаи помешать избиению своего крейсера закончилась серьезным повреждением двух его кораблей, включая и флагманский «Сиракумо». Остальные выпустили мины без серьезной надежды попасть в несущиеся на 23 узлах русские корабли. Легко уклонившись и не обращая больше на японские истребители внимания, два наших «германца» и ведомые ими восемь контрминоносцев занялись основной, запланированной на сегодня работой: избиением вражеских транспортов.

Первый снаряд в их неправильном строю разорвался в 18:47. После чего капитанам пароходов не оставалось ничего иного, кроме как, выполняя приказ Катаоки, «спасаться по возможности». И они кинулись врассыпную…

Многие, не искушая судьбу, выкинулись на берег или отмели, чтобы спасти людей. Таковых счастливчиков было более десятка. Один из беглецов, получив несколько снарядов, лишился хода и загорелся на глубокой воде. Неподалеку от него почти одновременно были подорваны минами истребителей и начали тонуть еще два. Трое сели на камни сравнительно далеко от берега, где затем и были деловито добиты снарядами «Аскольда» и минами контрминоносцев. Два стали законными призами «Новика»: один – порожний, другой – с грузом вяленой рыбы, филиппинского риса и испанских жестянок с порошком для куриного бульона. «Аскольду» же достался целым небольшой пароходик с хоть и менее ценным в денежном выражении, но не менее нужным в крепости грузом – брикетами конского фуража.

Но нескольким крупным трампам удалось-таки проскочить к юго-востоку, в сторону открытого моря, где за ними в сгущавшихся сумерках пришлось гоняться истребителям. Отходившие в том же направлении их японские визави попытались этому помешать, что было усмотрено «Новиком». И закончилось вполне закономерно. «Сиракумо» погиб, причем практически со всем экипажем и отважным, но неудачливым командиром флотилии. Как и подорванный минами крейсера транспорт в три тысячи тонн, который Асаи до последнего пытался защитить. Еще два крупных трампа записали на свой счет «Беспощадный» и «Бдительный».

Наступала ночь…

Завершив свою миссию и так и не получив кодовой телеграммы Макарова об атаке на Эллиоты, крейсера и назначенные конвоировать призы контрминоносцы, кроме двоих, посланных на разведку к Чемульпо, потянулись за «Аскольдом» в Артур, обходя по большой дуге с юга острова Эллиота.

Рейценштейн по телеграфу приказал «Баяну» и «Палладе» присоединиться, избавив Катаоку от возможных крупных неприятностей. Но, со своей стороны, это его решение спасло и наши крейсера от неизбежного контакта с броненосцами Того, подходившими к месту боя. С их мостиков не только слышали выстрелы, но и видели далеко впереди огневые зарницы. Уже в темноте наши отходящие с добычей к югу крейсера счастливо разминулись с ними на дистанции порядка восьми миль.

Получив доклады от группы прикрытия транспортов и с Эллиотов, Того двинулся с уцелевшими силами в сторону Корейского пролива, приказав сделать то же и Катаоке, а транспортам и судам обеспечения с миноносцами немедленно оставить якорную стоянку у Эллиотов. Противостоять подходящим семи русским линкорам было не реально.

Наличие этой, пусть и неспешной, погони повлияло на характер действий японского адмирала: имея три броненосца, он уже не мог пресечь вакханалию избиения транспортов у маньчжурского берега без риска потерять всё. Сейчас важнее было сохранить тех, кто еще движется в корейских водах – дать им укрыться в Чемульпо и Пусане.

Развивая предельный для своих повреждённых кораблей шестнадцатиузловой ход, Того отрывался от Макарова. Увы, недостаточно быстро, чтобы по прибытии в Чемульпо успеть принять с плавбатареи «Асама» сколь-нибудь значимое количество шестидюймовых снарядов до ожидавшегося прихода туда русских. Напрашивалось единственное решение – соединиться в Мозампо с отозванными от Хакодате «Ясимой» и «Хацусе», обязав миноносцы атаковать ночью противника на пространстве от Шантунга до Чемульпо: шанс помешать уходу русской эскадры во Владивосток еще оставался.

Но у Степана Осиповича на этот счет был иной план. Вернее, просто не было выбора. Рассчитывая на решительный разгром Того, он отнюдь не планировал сбегать из «артурской ловушки». Его приказ на бой четко оговаривал: «иметь на кораблях угля, воды и припасов на двое суток, из них 24 часа полного хода и 24 экономичного». Дополнительные пол-узла для его крейсеров, дополнительный десяток сантиметров надводной брони у броненосцев и дополнительный запас плавучести – из этих «мелочей» и должен был сложиться успех дня.

Ценой за всё это была невозможность «второго раунда» и прорыва во Владивосток. К концу вторых суток «сражения при Бицзыво» эскадра непременно должна была возвратиться в крепость. И коль скоро под вечер даже дымы кораблей Того перестали быть различимы, в десять часов отряд русских броненосцев перешел на экономичные десять узлов и последовательным поворотом лег курсом на Артур.